Основная задача моей разведдеятельности состояла в анализе и оценке политической обстановки. Вторая задача заключалась в сборе информации по основным аспектам экономики страны, особенно экономики военного времени. Третьей задачей являлся сбор военной информации. Что касается информации по партийным проблемам, то мне предписывалось собирать только особо важную. Причем я не имел права получать ее по партийным каналам, а только из других источников. Полученную информацию периодически отправлял из Китая, в отношении же Японии такого рода разведдеятельностью совершенно не занимался.
Если говорить о технической и организационной стороне дела, то моя информация посылалась в особый орган, известный в качестве четвертого управления. Из этого четвертого управления я получал технику, необходимую для выполнения своих обязанностей (например, радиоаппаратура, радисты и т. п.), и другую помощь. Время от времени четвертое управление поручало мне выполнение заданий военного характера. Однако главный акцент делался обычно на получение необходимой для партийного руководства политической информации. В связи с этим мои отношения с московскими инстанциями складывались следующим образом. Все посылаемые мною сообщения поступали в четвертое управление. Из этого управления они направлялись руководству Советской коммунистической партии, а разведданные, представлявшие интерес для Коминтерна, направлялись туда. Разумеется, с этой информацией могли знакомиться и другие организации, такие, как Советская армия[14], Народный комиссариат иностранных дел и др. Короче говоря, по характеру моих донесений я был связан с Коммунистической партией Советского Союза, а по технической части – с четвертым управлением.
Короче говоря, я больше подходил для удовлетворения срочных запросов руководства Советской коммунистической партии, нуждающейся в обширной экономической, политической и военной информации, нежели запросов Коминтерна об информации о положении в местных партиях и рабочем движении.
Такого рода обстоятельства, а также то, что с 1925 года я стал членом Советской коммунистической партии, и определили мой перевод на работу в указанном выше широком диапазоне разведдеятельности. При получении такого указания я попросил себе одного технического помощника (радиста), одного сотрудника-японца и одного компетентного сотрудника-иностранца. И мне подобрали Клаузена[15], Мияги[16] и Вукелича[17]. В месте назначения я мог в случае необходимости вербовать и других людей.
ПОЛОЖЕНИЕ МОЕЙ РАЗВЕДГРУППЫ ОТНОСИТЕЛЬНО МОСКОВСКИХ ИНСТАНЦИЙ
КОРОТКО О ХАРАКТЕРЕ РАЗВЕДГРУППЫ В ЯПОНИИ
Глава II
КОМИНТЕРН И СОВЕТСКАЯ КОММУНИСТИЧЕСКАЯ ПАРТИЯ
ОТНОШЕНИЯ МЕЖДУ СОВЕТСКОЙ КОММУНИСТИЧЕСКОЙ ПАРТИЕЙ И КОМИНТЕРНОМ В ФОРМАЛЬНОМ И ТЕОРЕТИЧЕСКОМ ПЛАНЕ
Мои отношения с органами в Москве детально не были определены
Мне совершенно не было разъяснено, в каких отношениях я буду находиться с Москвой с организационной точки зрения. Поэтому мне не было ясно, к какому ведомству принадлежу. Разумеется, я не задавал никаких вопросов по этому поводу. Поэтому и по сей день не знаю, относился ли я к штаб-квартире Коминтерна, или был сотрудником так называемого четвертого управления, или был приписан к какой-либо другой организации, например, к Народному комиссариату иностранных дел Советского Союза или к Центральному комитету Советской коммунистической партии. Если же судить по характеру моих обязанностей и получаемых указаний, то можно сделать следующие выводы.Вероятно, я находился в ведении Центрального комитета Советской коммунистической партии
Путем всесторонних размышлений я пришел к такому выводу. Мне ничего не известно о том, шла ли отсылаемая мной информация в Центральный комитет Советской коммунистической партии, или в его секретариат, или же в какой-либо разведывательный орган, специально созданный Центральным комитетом. Несомненно лишь то, что она использовалась высшими партийными кругами, следовательно, высшими кругами советского правительства. Ниже я попробую рассказать о характере проводимой мной разведдеятельности.Если говорить о технической и организационной стороне дела, то моя информация посылалась в особый орган, известный в качестве четвертого управления. Из этого четвертого управления я получал технику, необходимую для выполнения своих обязанностей (например, радиоаппаратура, радисты и т. п.), и другую помощь. Время от времени четвертое управление поручало мне выполнение заданий военного характера. Однако главный акцент делался обычно на получение необходимой для партийного руководства политической информации. В связи с этим мои отношения с московскими инстанциями складывались следующим образом. Все посылаемые мною сообщения поступали в четвертое управление. Из этого управления они направлялись руководству Советской коммунистической партии, а разведданные, представлявшие интерес для Коминтерна, направлялись туда. Разумеется, с этой информацией могли знакомиться и другие организации, такие, как Советская армия[14], Народный комиссариат иностранных дел и др. Короче говоря, по характеру моих донесений я был связан с Коммунистической партией Советского Союза, а по технической части – с четвертым управлением.
Причины перемен в разведдеятельности
После 1929 года произошли перемены в характере моей разведдеятельности. Причины этого кроются в следующем. Во-первых, в связи с изменениями в международном положении центр тяжести сместился от Коминтерна к Советской коммунистической партии и к самому Советскому Союзу. Во-вторых, мои собственные способности в большей мере соответствовали не столько разведдеятельности в целях решения политических проблем партии, сколько деятельности в более широкой сфере экономики и политики, а также в известной мере в области военной разведки.Короче говоря, я больше подходил для удовлетворения срочных запросов руководства Советской коммунистической партии, нуждающейся в обширной экономической, политической и военной информации, нежели запросов Коминтерна об информации о положении в местных партиях и рабочем движении.
Такого рода обстоятельства, а также то, что с 1925 года я стал членом Советской коммунистической партии, и определили мой перевод на работу в указанном выше широком диапазоне разведдеятельности. При получении такого указания я попросил себе одного технического помощника (радиста), одного сотрудника-японца и одного компетентного сотрудника-иностранца. И мне подобрали Клаузена[15], Мияги[16] и Вукелича[17]. В месте назначения я мог в случае необходимости вербовать и других людей.
ПОЛОЖЕНИЕ МОЕЙ РАЗВЕДГРУППЫ ОТНОСИТЕЛЬНО МОСКОВСКИХ ИНСТАНЦИЙ
Отношения между членами моей разведывательной группы и московскими инстанциями были различными. Почти не было ясности ни в их организационном, ни в их служебном положении. Поэтому очень трудно объяснить положение, которое занимал каждый из них в отдельности.
После того как я начал работать в Китае и Японии, мои отношения со штаб-квартирой Коминтерна носили исключительно косвенный характер. Для понимания характера этих отношений следует иметь в виду три обстоятельства. Во-первых, исключительную стабильность моих отношений с Коминтерном в прошлом, т. е. в период с 1925 по 1929 год. Во-вторых, дружеские отношения между мной и отдельными руководителями штаб-квартиры Коминтерна. И в-третьих, некоторая часть посылаемых мной информационных сообщений поступала из Центрального комитета в штаб-квартиру Коминтерна и, по-видимому, использовалась там. Однако после того как в 1929 году мои отношения со штаб-квартирой Коминтерна были прерваны, я не мог не принять во внимание, что не являюсь членом Коминтерна. В Коминтерне не было индивидуального членства, и Коминтерн не являлся партией. Он представляет собой объединение всех коммунистических партий в мире, а не всех членов этих партий.
Суть вышеизложенного такова.
Как руководитель агентурной группы в Японии, я был непосредственно и прежде всего связан с Центральным комитетом Советской коммунистической партии. По техническим аспектам своей работы и по некоторым другим вопросам разведдеятельности я принадлежал также к четвертому управлению Красной армии. И, как уже отмечалось выше, мои отношения с Коминтерном носили косвенный характер.
Из того факта, что Вукелич состоял членом Французской коммунистической партии, можно полагать, что он был связан с Коминтерном. Он был зарегистрирован и признан в качестве доверенного помощника одним из московских ведомств. При этом не имеет большого значения, какая это была организация – штаб-квартира Коминтерна, Центральный комитет Советской коммунистической партии или четвертое управление Красной армии.
В общих чертах вышеизложенное представляется в следующем виде.
Все отмеченные выше лица являлись членами моей агентурной группы. Это люди, которые в зависимости от занимаемого положения находились в прямых или косвенных отношениях с одной или несколькими московскими организациями. Мое положение отличалось от их. Только я как руководитель группы и член Советской коммунистической партии нес прямую ответственность и поддерживал непосредственные отношения с Москвой. И только я полностью отвечал за нашу работу. Клаузен и Бернхардт были связаны с радиошколой и, следовательно, имели отношение к четвертому управлению Красной армии, поэтому их следует выделить отдельно. Отношения между другими членами группы и московскими инстанциями носили специфический характер.
Дополнительно хотелось бы дать следующее объяснение.
В силу отмеченных выше причин представляется затруднительным определить истинное положение Вукелича, Мияги и Одзаки. Из-за того, что в Коминтерне не признается индивидуального членства, нельзя составить ясного представления об отношениях между ними и Коминтерном. Исходя из функции Коминтерна как международной организации, а также из его практической деятельности, нельзя считать его членами отдельных лиц. Членами Коминтерна можно считать только тех людей, которые имеют непосредственное отношение к его органам. И нет никаких оснований считать других отдельных лиц в качестве его членов. Из-за того, что Коминтерн является организацией международного масштаба, его нередко ошибочно рассматривают в качестве партии международного масштаба. Однако, строго говоря, с научной точки зрения такой взгляд на Коминтерн является несостоятельным. Коминтерн скорее одна из международных организаций, в которой объединено множество партий. И как в других такого рода коллективных организациях, между ее структурными составляющими (например, компартиями) имеют место специфические отношения.
Мое положение
С 1925 года я был членом Советской коммунистической партии. И мое положение, естественно, представляется ясным. Будучи членом партии, я должен был подчиняться партийным директивам и инструкциям. Где и какую бы деятельность я ни проводил, я поступал в соответствии с партийными директивами и инструкциями. О моих отношениях с партией можно составить четкое представление хотя бы по тому факту, что даже в Японии я аккуратно вносил мои партвзносы. За свою деятельность и в Японии, и в Китае я нес ответственность перед Советской коммунистической партией и ее Центральным комитетом. Вместе с тем, будучи главой агентурной группы в Японии, я с технической стороны нес ответственность перед Красной армией, а именно – перед четвертым управлением. Это управление обеспечивало техническую сторону моей связи с Центральным комитетом. Кроме того, это управление решало технические проблемы, с которыми мне приходилось сталкиваться.После того как я начал работать в Китае и Японии, мои отношения со штаб-квартирой Коминтерна носили исключительно косвенный характер. Для понимания характера этих отношений следует иметь в виду три обстоятельства. Во-первых, исключительную стабильность моих отношений с Коминтерном в прошлом, т. е. в период с 1925 по 1929 год. Во-вторых, дружеские отношения между мной и отдельными руководителями штаб-квартиры Коминтерна. И в-третьих, некоторая часть посылаемых мной информационных сообщений поступала из Центрального комитета в штаб-квартиру Коминтерна и, по-видимому, использовалась там. Однако после того как в 1929 году мои отношения со штаб-квартирой Коминтерна были прерваны, я не мог не принять во внимание, что не являюсь членом Коминтерна. В Коминтерне не было индивидуального членства, и Коминтерн не являлся партией. Он представляет собой объединение всех коммунистических партий в мире, а не всех членов этих партий.
Суть вышеизложенного такова.
Как руководитель агентурной группы в Японии, я был непосредственно и прежде всего связан с Центральным комитетом Советской коммунистической партии. По техническим аспектам своей работы и по некоторым другим вопросам разведдеятельности я принадлежал также к четвертому управлению Красной армии. И, как уже отмечалось выше, мои отношения с Коминтерном носили косвенный характер.
Положение Клаузена
Клаузен был сотрудником московской радиошколы, и на работу ко мне его направило четвертое управление Красной армии. Его отношения с московскими инстанциями обусловлены связью с радиошколой и четвертым управлением. Мне не известно точно, был ли он членом Советской коммунистической партии. Я знаю только то, что он был давним членом Германской коммунистической партии и направлен в Москву в радиошколу, которая находилась в ведении четвертого управления. Он был завербован четвертым управлением и послан в Китай. Клаузен не являлся членом Коминтерна, так как в Коминтерне не было индивидуального членства. Клаузен никогда не работал для штаб-квартиры Коминтерна. Единственное, что его связывало с Коминтерном, – это определенное идеологическое родство, вытекающее из его членства в Германской коммунистической партии.Положение Вукелича
У Вукелича не было непосредственных отношений с московскими инстанциями. Другими словами, он никоим образом не был связан ни с Советской коммунистической партией, ни с Коминтерном, ни с четвертым управлением Красной армии. Все его контакты с Москвой носили косвенный характер. Тем не менее те, кто дали ему указание покинуть Францию и работать со мной, находились в Москве. Это означает, что указание об участии в работе моей разведгруппы в качестве ее члена он получил из Москвы. Однако я не знаю, какая московская организация отдала ему такой приказ. Думаю, что он был членом Французской коммунистической партии. Короче говоря, его положение можно определить следующим образом.Из того факта, что Вукелич состоял членом Французской коммунистической партии, можно полагать, что он был связан с Коминтерном. Он был зарегистрирован и признан в качестве доверенного помощника одним из московских ведомств. При этом не имеет большого значения, какая это была организация – штаб-квартира Коминтерна, Центральный комитет Советской коммунистической партии или четвертое управление Красной армии.
Положение Мияги
Положение Мияги было таким же, как и Вукелича. Он тоже состоял членом Коммунистической партии (США) и также из Москвы получил указание об участии в моей разведдеятельности. Аналогичным образом он был привлечен к работе одной из важных московских организаций и назначен членом моей группы. В случае с ним также не имеет значения, был ли это Коминтерн, руководство Советской коммунистической партии или четвертое управление Красной армии.Положение Одзаки[18]
Положение Одзаки по отношению к Центру во многом отличалось и от положения Вукелича, и от положения Мияги. Он не был послан на работу ко мне московской организацией. Он был назначен и утвержден Москвой по моей личной рекомендации в качестве полноправного члена моей группы. Однако с точки зрения оформления и утверждения Центром его положение было таким же, как у Вукелича и Мияги. Короче говоря, он был причастным к Коминтерну в широком смысле, зарегистрированным и назначенным либо Коминтерном, либо Центральным комитетом Советской коммунистической партии, либо одной из служб Красной армии.Пояснение в отношении Бернхардта[19]
Мой первый радист Бернхардт работал со мной с 1933 по 1935 год. Его положение было таким же, как и Клаузена. Как и Клаузен, он состоял членом Германской коммунистической партии и обучался в московской радиошколе. Как и Клаузена, его направило ко мне четвертое управление Красной армии.В общих чертах вышеизложенное представляется в следующем виде.
Все отмеченные выше лица являлись членами моей агентурной группы. Это люди, которые в зависимости от занимаемого положения находились в прямых или косвенных отношениях с одной или несколькими московскими организациями. Мое положение отличалось от их. Только я как руководитель группы и член Советской коммунистической партии нес прямую ответственность и поддерживал непосредственные отношения с Москвой. И только я полностью отвечал за нашу работу. Клаузен и Бернхардт были связаны с радиошколой и, следовательно, имели отношение к четвертому управлению Красной армии, поэтому их следует выделить отдельно. Отношения между другими членами группы и московскими инстанциями носили специфический характер.
Дополнительно хотелось бы дать следующее объяснение.
В силу отмеченных выше причин представляется затруднительным определить истинное положение Вукелича, Мияги и Одзаки. Из-за того, что в Коминтерне не признается индивидуального членства, нельзя составить ясного представления об отношениях между ними и Коминтерном. Исходя из функции Коминтерна как международной организации, а также из его практической деятельности, нельзя считать его членами отдельных лиц. Членами Коминтерна можно считать только тех людей, которые имеют непосредственное отношение к его органам. И нет никаких оснований считать других отдельных лиц в качестве его членов. Из-за того, что Коминтерн является организацией международного масштаба, его нередко ошибочно рассматривают в качестве партии международного масштаба. Однако, строго говоря, с научной точки зрения такой взгляд на Коминтерн является несостоятельным. Коминтерн скорее одна из международных организаций, в которой объединено множество партий. И как в других такого рода коллективных организациях, между ее структурными составляющими (например, компартиями) имеют место специфические отношения.
Об Анне Клаузен[20]
Анна Клаузен была женой Клаузена. Я познакомился с ней еще до ее замужества – с шанхайского периода. Будучи женой Клаузена, она только помогала ему в работе и в этом смысле имела отношение к моей группе. Однако она не являлась членом моей группы, ее помощь мужу заключалась в предоставлении их дома для выполняемой мужем работы. Вместо мужа она и в Шанхай ездила для выполнения важных задач в интересах группы. Мы рассчитывали только на ее личную помощь, которую она могла оказывать Клаузену, как всякая жена помогает своему мужу. Мы и не ожидали, что она станет членом нашей группы. Разумеется, мы тем более не мечтали, что она станет членом компартии. Она не проявляла никакого интереса к политическим делам и была к ним совершенно равнодушна.О бывшей жене Вукелича Эдит[21]
Эта женщина также не была членом моей группы. Однако вначале она играла ту же роль по отношению к Вукеличу, как Анна Клаузен по отношению к своему мужу Клаузену. После того как разошлась с Вукеличем, она предоставляла свой дом для радиопередач, проводимых Клаузеном, и тем самым помогала нам. Этим и ограничивалась ее помощь нашей группе. Она не проявляла интереса к политике, и не было никакой надежды на то, что она станет на коммунистический путь.О Мидзуно[22]
Мидзуно оказывал содействие моей группе в Китае, а в Японии он был известен как друг Одзаки и его помощник. Сам я встречался с ним только один раз в ресторане. В Японии он ни разу не передавал свою информацию непосредственно мне. Однако, по моему мнению, он оказывал помощь Одзаки.О Каваи[23]
Каваи являлся моим помощником в моей разведгруппе в Китае и непосредственно со мной поддерживал отношения. В Японии Мияги и Одзаки после ряда консультаций со мной взяли его в нашу группу и привлекли к работе. Однако в конечном счете он почти не пригодился в нашей работе. Сам я никогда не получал непосредственно от него никаких материалов. Вся информация шла ко мне через Одзаки и Мияги. То, что им не были получены удовлетворительные результаты, обусловлено, по-видимому, трудностями, связанными с его личными обстоятельствами.О Косиро[24]
Косиро не являлся членом моей группы. Однако был другом Мияги и косвенно помогал группе, чем и был полезен нам. Один или два раза я встречался с ним в ресторане, и он произвел на меня очень хорошее впечатление. С моего согласия Мияги стал поддерживать с ним очень тесные контакты.О Гюнтере Штейне[25]
Штейн был самым активным образом связан с работой моей группы. С учетом его идеологических установок и личных качеств можно сказать, что это был подходящий человек для моей группы. Я сообщил в Москву о том, что пока он оставался в Японии, его неплохо бы привлечь в состав моей группы. Однако разрешения на это не последовало.
КОРОТКО О ХАРАКТЕРЕ РАЗВЕДГРУППЫ В ЯПОНИИ
По моему мнению, мою разведгруппу следует рассматривать в качестве особого органа, находящегося в подчинении Центрального комитета Советской коммунистической партии. В этом характерная особенность группы. Другой важной особенностью является то, что в техническом и организационном отношении она была связана с так называемым четвертым управлением Красной армии. Разведгруппа получала указания и от четвертого управления и выполняла для него ограниченный спектр заданий. Поэтому по определенным видам разведывательной информации группа поддерживала отношения с Красной армией. Однако нельзя не видеть, что эти отношения имели второстепенное значение в сравнении с отмеченной выше характерной особенностью разведгруппы. Непосредственных отношений с Коминтерном по разведывательным делам у группы не было. И я не знаю, в какой мере доходила до Коминтерна посылаемая мной информация и как она использовалась. С Коминтерном были только косвенные отношения. И они обусловлены только тем, что два-три члена моей группы являлись прежде членами компартий различных стран. То, что эти люди были приданы моей группе, обусловлено, по-видимому, посредничеством Коминтерна. Однако неизменным остается тот факт, что моя группа является, по существу, организацией Центрального комитета.
ДОПОЛНЕНИЕ К ВЫШЕИЗЛОЖЕННОМУ
Выше я изложил в общих чертах свое мнение о характере моей японской группы. Я уже отмечал, что нет прямых доказательств такого мнения. Однако в основе его лежит мой собственный опыт, и у меня нет сомнений на этот счет. Если же исходить из того, что нельзя принимать во внимание мнение, основанное на формуле «…в то-то верю» и «…в том-то убежден», то мы должны полагаться только на факты, которые я уже излагал. В таком случае определенно можно сказать только следующее. С ноября 1929 года мои разведгруппы и я сам в техническом и организационном отношении являлись непосредственной частью разведывательных органов Красной армии, а именно так называемого четвертого управления. И если взять за основу такую ограниченную точку зрения и исходить только из бесспорных фактов, то окончательный вывод должен быть таким: мои разведгруппы в Китае и Японии являлись особыми подразделениями четвертого управления.
Выше я изложил в общих чертах свое мнение о характере моей японской группы. Я уже отмечал, что нет прямых доказательств такого мнения. Однако в основе его лежит мой собственный опыт, и у меня нет сомнений на этот счет. Если же исходить из того, что нельзя принимать во внимание мнение, основанное на формуле «…в то-то верю» и «…в том-то убежден», то мы должны полагаться только на факты, которые я уже излагал. В таком случае определенно можно сказать только следующее. С ноября 1929 года мои разведгруппы и я сам в техническом и организационном отношении являлись непосредственной частью разведывательных органов Красной армии, а именно так называемого четвертого управления. И если взять за основу такую ограниченную точку зрения и исходить только из бесспорных фактов, то окончательный вывод должен быть таким: мои разведгруппы в Китае и Японии являлись особыми подразделениями четвертого управления.
Глава II
КОМИНТЕРН И СОВЕТСКАЯ КОММУНИСТИЧЕСКАЯ ПАРТИЯ
КОМИНТЕРН И СОВЕТСКАЯ КОММУНИСТИЧЕСКАЯ ПАРТИЯ
Моя разведывательная группа в Японии являлась одной из организаций, подчиненных Советской коммунистической партии. Можно чистосердечно признать, что все члены группы работали во имя продвижения дела коммунизма, а отнюдь не из-за денег и личных интересов. При таких условиях очень важное значение в настоящем деле имеют отношения между Коминтерном и Советской коммунистической партией, а также их роль в международном коммунистическом движении.
ОТНОШЕНИЯ МЕЖДУ СОВЕТСКОЙ КОММУНИСТИЧЕСКОЙ ПАРТИЕЙ И КОМИНТЕРНОМ В ФОРМАЛЬНОМ И ТЕОРЕТИЧЕСКОМ ПЛАНЕ
Коминтерн не является партией. Это международная организация национальных коммунистических партий. Он состоит из многих секций, представляющих отдельные партии, одной из которых является Советская коммунистическая партия. Замысел Коминтерна как международной организации состоит в деятельности в интересах мирового коммунизма и в объединении мира в единое коммунистическое общество. Короче говоря, в том, чтобы покончить с частной собственностью на средства производства, с классовой эксплуатацией и угнетением с расовой тиранией и объединить все государства на основе единого фундаментального плана. Другими словами, создать Советский Союз во всемирном масштабе. Эта унифицированная объединяющая программа указывает роль, которую разные народы и расы должны играть в процессе своего неуклонного движения в целях достижения мирового коммунизма. Следовательно, глобальная политика Коминтерна не является простым суммированием различных программ всех его секций, а представляет собой гораздо более значимую программу. Без такого рода синтеза, осуществляемого руководством Коминтерна, его секции не смогут создать ничего, кроме пестрой и неравновесной социальной и расовой мозаики. Если не будет международной программы, то не будет и решающего фактора для единения.
В этой связи необходимо обратить внимание на такое обстоятельство. Программа Коминтерна не есть нечто жестко фиксированное. В соответствии с процессом развития ситуации она также претерпевает изменения. И эти изменения сравнимы с эволюцией самой структуры коммунистического общества, которое непрерывно прогрессирует. Таким образом, нельзя не видеть, что природа Коминтерна меняется после значительных сдвигов в обстановке. В настоящее время, например, Коминтерн представляет собой организацию, целью которой является классовая борьба. Однако отчетливо прослеживаются факторы его перехода к организации, целью которой станет построение социализма в отдельных странах. В будущем Коминтерн станет главной экономической штаб-квартирой социалистических стран мира. А в дальнейшем – и главной штаб-квартирой строительства коммунистического общества.
На нынешнем этапе коммунистического движения непосредственной и главной целью Коминтерна является активное руководство каждой его секцией по борьбе за захват коммунистическими партиями политической власти в каждой стране. И по форме, и в теоретическом плане Коминтерн является мозгом – генеральным штабом. Его обязанность заключается в руководстве деятельностью секций, осуществляемом для достижения цели на данном этапе развития мирового коммунизма. В своей практической работе Коминтерн анализирует мировую политическую и экономическую ситуацию и на основе результатов анализа определяет необходимые и реально осуществимые цели. Затем каждой секции предоставляется сделать конкретный выбор. Так, например, на основе анализа мировой экономической ситуации в капиталистическом мире Коминтерн должен вынести суждение о том, успешной или нет будет всеобщая забастовка в той или иной стране. Далее, если, например, видно, что объективная ситуация не способствует насильственной революции, то обязанностью Коминтерна является прекращение восстания. Однако в том случае, когда обнаруживаются симптомы глубокого кризиса капитализма, он призван энергично призывать к восстанию. Коминтерн, активизируя политическую и экономическую борьбу в отдельной стране, оказывает помощь коммунистическому движению и партии этой страны, предоставляя прежде всего пропагандистские материалы и финансовые средства, а в случае необходимости направляя туда политических, пропагандистских и организационных советников. Такая помощь была исключительно важной и эффективной. Особенно в тех случаях, когда в качестве советников выступали люди, уже накопившие достаточный опыт аналогичной работы в других партиях. И, наконец, Коминтерн оказывает помощь своим секциям в создании в Москве специальных школ и тренировочных центров по подготовке партийных руководителей среднего и низшего звена.
В этой связи необходимо обратить внимание на такое обстоятельство. Программа Коминтерна не есть нечто жестко фиксированное. В соответствии с процессом развития ситуации она также претерпевает изменения. И эти изменения сравнимы с эволюцией самой структуры коммунистического общества, которое непрерывно прогрессирует. Таким образом, нельзя не видеть, что природа Коминтерна меняется после значительных сдвигов в обстановке. В настоящее время, например, Коминтерн представляет собой организацию, целью которой является классовая борьба. Однако отчетливо прослеживаются факторы его перехода к организации, целью которой станет построение социализма в отдельных странах. В будущем Коминтерн станет главной экономической штаб-квартирой социалистических стран мира. А в дальнейшем – и главной штаб-квартирой строительства коммунистического общества.
На нынешнем этапе коммунистического движения непосредственной и главной целью Коминтерна является активное руководство каждой его секцией по борьбе за захват коммунистическими партиями политической власти в каждой стране. И по форме, и в теоретическом плане Коминтерн является мозгом – генеральным штабом. Его обязанность заключается в руководстве деятельностью секций, осуществляемом для достижения цели на данном этапе развития мирового коммунизма. В своей практической работе Коминтерн анализирует мировую политическую и экономическую ситуацию и на основе результатов анализа определяет необходимые и реально осуществимые цели. Затем каждой секции предоставляется сделать конкретный выбор. Так, например, на основе анализа мировой экономической ситуации в капиталистическом мире Коминтерн должен вынести суждение о том, успешной или нет будет всеобщая забастовка в той или иной стране. Далее, если, например, видно, что объективная ситуация не способствует насильственной революции, то обязанностью Коминтерна является прекращение восстания. Однако в том случае, когда обнаруживаются симптомы глубокого кризиса капитализма, он призван энергично призывать к восстанию. Коминтерн, активизируя политическую и экономическую борьбу в отдельной стране, оказывает помощь коммунистическому движению и партии этой страны, предоставляя прежде всего пропагандистские материалы и финансовые средства, а в случае необходимости направляя туда политических, пропагандистских и организационных советников. Такая помощь была исключительно важной и эффективной. Особенно в тех случаях, когда в качестве советников выступали люди, уже накопившие достаточный опыт аналогичной работы в других партиях. И, наконец, Коминтерн оказывает помощь своим секциям в создании в Москве специальных школ и тренировочных центров по подготовке партийных руководителей среднего и низшего звена.