– Да, конечно, Умар…
– Выводите!
Едва Салих скрылся в дверном проеме, Абдулин решительно прошел к висевшей на стуле наплечной кобуре и выудил из нее оружие. Снял пистолет с предохранителя.
– Что ты собираешься делать? – с тревогой в голосе вопросил Хафиз.
– Успокойся! – Умар отмахнулся от него, как от назойливой мухи. – Я в своем уме и отлично знаю, что делаю. Или ты решил усомниться в моих действиях?
– Нет, что ты? Разумеется, нет…
Держа пистолет на изготовку, Умар покинул пределы комнаты. Хафиз с Ваххитом коротко переглянулись и поспешно двинулись за ним.
По-весеннему холодное солнце не грело, но довольно ярко освещало прилегающие к землянке окрестности. Умар, чуть сощурив глаза, стоял возле того самого дерева, где два дня назад Кеплер был подвергнут болезненной и унизительной экзекуции, когда шесть человек по очереди прикладывались к его тщедушному и дрожащему от холода телу металлическими цепями. Сколько продолжалась эта «игра», сам Кеплер точно не смог бы сказать. Истекающий кровью, он потерял сознание уже после десятого по счету удара. Конечно, в дальнейшем Умар и его люди пытались привести банкира в чувство, чтобы продолжить издевательства над ним, но Кеплеру уже хватало одного-единственного удара, чтобы вновь погрузиться в небытие. Экзекуция, к великому разочарованию Умара, потеряла свою остроту гораздо быстрее, чем хотелось лидеру группировки.
Сегодня, как полагали его собратья по оружию, Абдулин задумал что-то новое.
Кеплера вывели из дома и бросили лицом в грязь. Салих и второй провожатый замерли на некотором отдалении от пленника.
– Поднимите его и тащите сюда, – распорядился Умар.
Салих собственноручно подхватил Кеплера под мышки и поволок в сторону Абдулина. Минут шесть или семь ему понадобилось на то, чтобы, как и в прошлый раз, привязать цепями банкира к дереву. Умар отошел от пленника шагов на десять. Внимательно посмотрел на него. Вид у Кеплера был, мягко говоря, жалкий. Покрытое крупными рубцами и более мелкими кровоточащими ссадинами тело дрожало, как осиновый лист на ветру. И не столько от холода, сколько от страха. Он смотрел на Умара, как кролик на удава. Губы чеченца разъехались в улыбке.
– Мне сказали, ты собирался бежать, червяк, – Умар подбросил на руке пистолет, словно проверял его вес.
– Нет, я только хотел…
– Заткнись! – На лице у Умара хаотично заходили желваки. Ничего хорошего для пленника в этом не было. – Ты хотел бежать! А знаешь, что мы делаем с теми псами, которые пытаются слинять от своих хозяев?
– Нет…
– Мы их убиваем!
Умар поднял руку с оружием на уровень лица. Его приспешники взирали на действия своего лидера с тревогой и недоумением одновременно. Однако никому из них и в голову не приходило что-либо сказать или как-то попытаться остановить Умара. Вставать поперек его решения было бы крайне опасно для жизни. Ваххит дернулся было вперед, но Хафиз благоразумно удержал товарища за плечо.
– Пожалуйста… Я не… – пролепетал Кеплер.
– Ты согласен с тем, что ты пес? – строго вопросил Умар.
– Да, конечно… Я согласен…
– А мы кто?
– Вы – мои хозяева. – По щекам банкира покатились слезы, но заметить их на грязном и окровавленном лице было трудно. – Я буду слушаться вас во всем… Я больше никогда… Только не убивайте!..
– Слишком поздно, пес! – Умар прицелился. – Можешь помолиться своему богу, если он существует, конечно.
– Не-ет! – Голос Кеплера сорвался и перешел в нечленораздельный хрип. – Нет! Не надо!
– Так ты уже помолился? – Умар шагнул вперед. – Тогда умри, пес!
Грянул выстрел, и тело Кеплера обмякло. Однако не потому, что Умар попал в него, а по причине того, что пленник потерял от страха сознание. Пуля, выпущенная из пистолета Абдулина, лишь выбила щепку из ствола дерева чуть выше левого уха банкира. Чеченец осклабился.
– Приведите его в чувство, – сказал он.
Четверо присутствующих во дворе мужчин дружно заржали. План моральной деморализации заложника стал наконец понятен каждому. Хафиз первым оказался рядом с Кеплером и от души влепил ему звонкую пощечину. Затем еще одну и еще… Голова банкира моталась из стороны в сторону. После пятого или шестого по счету удара Кеплер открыл глаза.
– Я промахнулся. – Теперь на лице Умара не было и тени улыбки. – На меня это не похоже. Попробуем еще раз, пес? Или будем считать, что Аллах намеренно отвел от тебя пулю?
– Да… Будем считать… Пожалуйста… Прошу вас…
Если бы цепь не поддерживала тело Кеплера, он бы неминуемо рухнул на землю. Ноги уже совсем не держали банкира.
– Ну, хорошо, – Умар опустил руку с пистолетом. – Аллах справедлив. Даже к таким червякам, как ты. Я не могу и не имею права пойти против его воли. Он решил, что твое время умереть еще не пришло. Пусть будет так. Однако… – чеченец выдержал многозначительную паузу. – На твоем месте я бы хорошенько задумался, Кеплер. Аллах настолько же справедлив, насколько и беспощаден. На твоем месте я бы не стал его гневить понапрасну. Уже завтра все может обернуться иначе. Ты понял меня, пес?
– Да…
Умар нахмурился и вновь начал поднимать руку с оружием.
– Ответ неверный!
– Да, хозяин… – поспешно поправился Кеплер, полагая, что именно таких слов и ждет от него Абдулин.
Он не ошибся. Пистолет опустился дулом вниз, а на губах Умара появилась снисходительная усмешка.
– Вот так-то лучше, – резюмировал он. – Но, чтобы твой рассудок не помутился вновь, мы сделаем сейчас еще кое-что. Одно маленькое напоминание о сегодняшнем дне. Для тебя… Хафиз, дай мне свой нож.
Верный сподвижник покорно протянул старшему то, о чем он просил, и тут же отошел обратно. Умар вплотную приблизился к Кеплеру и грубо схватил его за правую руку. Вывернул ее так, что у банкира хрустнул сустав, а сам он болезненно вскрикнул. Абдулин зажал жертве рот свободной рукой.
– Не скули, пес. Так надо, – негромко произнес он. – Это послужит для тебя самым ценным уроком в твоей жизни. Цени!
Лезвие ножа коснулось указательного пальца банкира. Затем Умар сделал резкое и стремительное движение, после чего палец, словно по волшебству, отделился от кисти и упал на землю к ногам Кеплера. Из того места, где он только что был, хлынул поток бурой крови. Глаза пленника стали похожи на два огромных чайных блюдца, но закричать он не мог. Ладонь Умара по-прежнему тяжелой печатью лежала на его губах. В отчаянии он попытался вырваться, но из этой затеи также ничего не вышло. Металлическая цепь и хватка чеченца были крепкими.
– Думаю, одного пальца будет маловато. – Умар продолжал улыбаться.
Сзади к нему бесшумно приблизился Салих.
– Умар…
– Что? – тот недовольно обернулся.
– Охотники, – Салих указал пальцем в сторону густого лесного массива. – Они опять идут в эту сторону. Слышишь?
Умар навострил слух и понял, что соратник прав.
– Наверное, выстрел привлек их внимание, – высказал опасение Ваххит. – Что будем делать, Умар?
Абдулин отпустил руку Кеплера, но ладонь с его рта не убрал.
– Я разберусь с ними, – жестко произнес он. – Ты, Ваххит, и ты, Хафиз, пойдете со мной. А этого… – Умар презрительно посмотрел на Кеплера. – Этого отведите обратно в дом. И посадите его на цепь, Салих. Теперь он будет жить так, как и надлежит настоящему псу.
Едва раздался долгожданный звонок в дверь, как Лейла опрометью кинулась в прихожую. На ней был только длинный цветастый халат, надетый поверх голого тела, и при быстрой ходьбе полы его развевались так, что взгляд стороннего наблюдателя с легкостью мог бы лицезреть красивые и стройные девичьи ноги. Сегодня Лейла надела его специально. Она знала, что в подобном одеянии выглядит неотразимо, и ей хотелось, чтобы нынешняя ночь с Умаром стала незабываемой для них обоих.
Они жили вместе уже месяц, но за все это время, как ни странно, Умар ни разу к ней не притронулся. Конечно, он не часто появлялся в той квартире, которую они сняли для совместного проживания, но в те редкие часы, что муж бывал дома, он также не обращал на свою законную супругу никакого внимания. Во всяком случае, в сексуальном плане. Лейлу это откровенно расстраивало и обескураживало. Она начинала задаваться вопросом, что, может быть, в ней самой что-то не так. Но это было неправдой…
В свои двадцать три года Лейла смело могла бы выступать на конкурсах красоты и по их итогам как минимум попала бы в первую десятку. Стройная, темноволосая, с раскосыми черными глазами и греческими чертами лица девушка способна была взволновать воображение любого мужчины. Но не Умара…
Однако сегодня, по мнению Лейлы, это должно было случиться. Она приложит к этому все силы, и они с мужем сольются в едином порыве страсти.
Она распахнула дверь.
– Привет!
– Привет.
Умар даже не обратил внимания ни на ее халат, ни на нее саму. Скинув с себя куртку и небрежно бросив ее на тумбочку, он, не разуваясь, в ботинках прошел в квартиру. Лицо Умара было мрачным. Лейла готова была расплакаться от досады. Это не входило в ее планы. Теперь все остальные действия и приготовления не имели никакого смысла. Муж обрубил их одним холодным и невыразительным словом «привет».
Он прошел на кухню, распахнул холодильник и снял с верхней полки бутылку вина. Поискал глазами стакан, но, не найдя такового, приложился губами к стеклянному горлышку и жадно отпил не меньше половины. По законам шариата истинно верующему не престало употреблять спиртные напитки, и, разумеется, Умар знал об этом правиле. Но в те минуты, когда за ним не наблюдал никто из сподвижников, Абдулин позволял себе многое из того, что не дозволялось вероисповеданием. Присутствие Лейлы его не пугало.
Она стояла на пороге и наблюдала, как он пьет. В горле клокотали рвущиеся наружу рыдания.
– Умар, нам надо с тобой поговорить.
Он оторвался от горлышка и покосился в ее сторону. Взгляд колючий и недоброжелательный. На момент их знакомства он не был таким, и Лейла замечала, как ее муж неумолимо меняется с каждым днем. И меняется не в лучшую сторону. Иногда его поведение даже пугало ее. Умар был похож на одержимого. И этот взгляд… Такой, как сейчас…
– В чем дело?
Он не убрал бутылку вина обратно в холодильник, а прошел с ней к столу. Сел. Сцепил пальцы в замок и положил руки прямо перед собой.
Лейла не стала садиться. Остановившись рядом с мужем, она смотрела на него сверху вниз. Такая поза добавляла ей некоторой уверенности и решимости.
– Что происходит, Умар? – спросила девушка.
– А что происходит?
Он смотрел не на нее, а в сторону. Словно в эту секунду его крайне интересовал тюль на кухонных окнах. Лейла не удивилась бы, если бы узнала, что в этот самый момент ее муж находится мыслями далеко отсюда. Гораздо дальше, чем он сам мог бы это предположить.
– Мы с тобой супруги?
Умар нахмурился.
– Конечно. Я ведь прочитал «никах», и мы с тобой муж и жена, – ответил он с явной неохотой.
– Тогда почему ты меня не хочешь как женщину, Умар? – На глазах у Лейлы выступили слезы, несмотря на то что она старалась мужественно держаться.
– А разве тебя интересует только физическая близость? – Умар перевел на нее взгляд, а рука его машинально потянулась к бутылке вина. Ему хотелось, чтобы этот разговор закончился как можно быстрее. – Мы с тобой духовно близки. Так?
– Конечно. – Лейла с глубоким вздохом все-таки опустилась на соседний табурет и рискнула накрыть руку Умара своей прежде, чем пальцы мужчины сомкнулись на горлышке бутылки. – Духовно быть близкими это хорошо… Но я бы хотела почувствовать в себе любимого мужчину и знать, что я ему дорога не только как сестра по вере, но и как любимая женщина… Может, я не то говорю, – она до боли закусила нижнюю губу. – Но я устала ждать и хочу, чтобы ты занялся наконец со мной любовью.
Умар выдернул свою руку из ее ладони. Возможно, гораздо грубее, чем того требовали обстоятельства, но сожалеть о своей грубости он не собирался. Внутри него закипало раздражение. На себя, на окружающий мир… И в первую очередь на Лейлу. Умар чувствовал, что готов сорваться в любую секунду…
– Знаешь, я очень устаю на работе, и мне просто бывает не до женщин, – сдержанно произнес он и сделал очередной глоток вина. – А потом долгое время ты была вне веры… Мы с тобой займемся любовью только тогда, когда я пойму, что ты очистилась и готова для этого.
Лицо Лейлы залила пунцовая краска. Она отшатнулась и попыталась заглянуть Умару в глаза. Он не позволил ей этого сделать.
– Получается, что я не готова? – спросила девушка.
– Выходит, что так.
Она медленно поднялась. Рыдания душили ее. Умар не смотрел на жену. Его пальцы, сжимавшие горлышко бутылки, побелели от напряжения. Он боролся. Боролся с самим собой.
– Ты вот говоришь, что ты прочитал «никах»… – Лейла говорила с трудом, и ей приходилось делать паузу едва ли не после каждого слова. – А… А может, ты просто никак не можешь? Вот в этом и есть твоя главная причина! Да, Умар? Я угадала?
Он резко вскочил на ноги. Качнулся стол, и оставленная на нем бутылка едва не опрокинулась. Руки Умара сжались в кулаки, лицо залила мертвенная бледность… Он-то отлично знал, что Лейла права. Но что ему от этого знания? В эту минуту Умар ненавидел ее! Он ненавидел все женское племя. В нем зрела готовность отомстить им за свое унижение. И за свое половое бессилие…
– Не говори так!..
Но это было истиной. И Умар знал, что тому послужило причиной…
Еще в августе две тысячи третьего года в составе большого отряда из тысячи человек под командованием Хаттаба они выехали из Чечни в сторону Дагестана. Экипированы были по всей форме. У каждого был автомат «АК-74», бронежилеты и куртки-«разгрузки». Добравшись до села Муни, заняли круговую оборону. И кто бы мог тогда подумать, что дела будут складываться так скверно и им придется отступать под натиском федеральных сил в сторону Ботлиха? Но по воле Аллаха именно так оно и случилось. На границе с Чечней их отряд попал в окружение, и только благодаря все тому же Аллаху Умар сумел остаться в живых. В числе немногих. Из тысячи бойцов в общей сложности уцелело лишь двести человек. Но Умара серьезно контузило, и боли в висках с каждым годом все чаще давали о себе знать. А плюс к этому возникли и проблемы полового характера.
– Это временное явление, Умар, – сказал ему как-то Гамзало, когда Абдулин поделился с ним своими опасениями. В тот момент ему просто необходимо было выговориться. Все равно кому. Он был доведен до отчаяния. – Я сам прошел через это. Думал, уже все, но нет. Положение стабилизировалось. Не сразу, но стабилизировалось. Теперь я в полном порядке.
Умар поверил словам старшего и на некоторое время сумел успокоиться. Однако время шло, но ничего не менялось. Напротив, Умару казалось, что его болезнь прогрессирует. Если такое вообще было возможно. И головные боли… Они прогрессировали совершенно точно.
– Не говорить? – Лейла отвернулась, чтобы Умар не мог видеть ее слез, и инстинктивно отступила от стола, опасаясь находиться к распаленному мужчине слишком близко. – Хорошо, я не буду. Но тогда, может быть, ты объяснишь мне, в чем дело, Умар? В конце концов, ты ведь должен понимать, что я – женщина, и что мне…
– Я уже сказал тебе! – Первое безотчетное желание ударить Лейлу у Умара прошло, но в целом агрессивный настрой не угасал. Усилием воли он заставлял себя совладать с бушевавшими в нем эмоциями. – Я дико устал, и ты… Ты не готова!
Лейла больше ничего не сказала. Она молча продефилировала мимо мужа и вышла из кухни. Умар заметил, как ее халат распахнулся при ходьбе, обнажив стройные ноги, но ничего, кроме досады и нового приступа злости, не испытал. Опустившись обратно на стул, он потянулся за бутылкой. Очередной глоток не вернул ему спокойствия, но мысли Умара вновь плавно вернулись к событиям трех-четырехгодичной давности.
Вспоминалась казнь десяти омоновцев, учиненная полевым командиром, в которой принимал самое активное участие и Абдулин. Тогда он выместил на этих ребятах всю свою злость, на какую был только способен. Умар мстил… Мстил не конкретно пленным, а войне в целом, обстоятельствам, причинам, в силу которых он стал неполноценным мужчиной. И уже тогда он совершенно точно осознал для себя, что главное на этой войне не попадать в плен к неприятелю. Федералы не пощадят никого, так же, как их группа не пощадила тех десятерых омоновцев.
Умар, кстати говоря, признавал, что следовало отдать должное этим парням. Все десять человек вели себя очень достойно. Ни криков о пощаде, ни отчаяния… Они погибли как настоящие воины. В глубине души Умар проникся по отношению к ним искренним уважением. Несмотря на то что они были неверными. Но в сравнение с тем же Кеплером, этим шелудивым псом, никто из них не шел.
Умар неторопливо поднялся из-за стола.
– Лейла! – Слегка покачиваясь на ходу, он вышел из кухни. – Лейла!
Но жены в квартире не было. Умар от досады скрипнул зубами.
Муса ждал Расадулаева в гостиничном номере одной из малоприметных ведомственных гостиниц Подмосковья. Согласно данным Назырбека, суд над Николаем Валакумовым должен был состояться уже через несколько дней. Времени на осуществление приказа Гамзало у боевиков оставалось совсем немного.
Младший из братьев Расадулаевых вошел в номер точно в назначенное время и сразу прошел к столу, расположенному около окна. Положил на стол свернутый вчетверо лист бумаги. На нем черной ручкой был нанесен чертеж.
– Это Лефортово. Вход для заключенных находится здесь, – Назырбек показал тупым концом карандаша на две параллельные черточки на плане Лефортовского СИЗО. – На улице Энергетической есть жилая девятиэтажка. Там вторая проходная. Для посетителей… В проходной установлены видеокамеры. Дежурный следит за всеми перемещениями в этой части тюрьмы…
– Я навел справки, – оборвал собеседника Муса, засовывая руки в карманы брюк. – Убрать его в Лефортово не получится. Где будет проходить суд над Валакумовым? Тебе удалось что-нибудь узнать?
– Да.
Назырбек достал маленький клочок бумаги, на котором был записан адрес суда, и протянул его Мусе. Тот взглянул на написанное.
– Собирайся, поехали, – скомандовал киллер.
Боевики поднялись со своих мест. Через пять минут они уже неслись по Кольцевой автодороге к зданию суда, где должен был состояться процесс над Николаем Валакумовым.
– Кстати, Муса, – привлек внимание спутника Назырбек, управлявший автомобилем. – Есть еще вот что. В Назрани у Валакумова был свой эмвэдэшник. Большая шишка. У нас есть подозрения, что после ареста Валакумова этот неверный вряд ли станет помогать Гамзало. И покрывать его он тоже не станет. Его придется убрать…
– Это Гамзало велел тебе говорить со мной об этом? – спросил Муса.
Назырбек отрицательно покачал головой.
– Нет…
– Если будет распоряжение Гамзало, я уберу его. А так, Назырбек, нет.
Одного слова Мусы было достаточно, чтобы Назырбек отказался от идеи привлечь его к ликвидации милиционера. До суда ехали молча. Расадулаев остановил машину неподалеку от здания, где должен был состояться процесс над Валакумовым.
На протяжении последующих четырех часов боевики наблюдали за входом в здание суда. Старая двухэтажная постройка сохранила свой исторический облик. Будучи построенным некогда одним московским купцом, сегодня особняк уже был основательно разрушен временем. Въезд во двор судебных корпусов был перегорожен лесами. Единственный вход в здание теперь располагался со стороны улицы. Подсудимых привозили на больших грузовиках в сопровождении конвоя из семи-десяти вооруженных охранников с собаками.
– Пойди купи газету с объявлениями, – скупо распорядился Муса. – Начинай искать квартиры в этом районе.
С этими словами он вылез из машины и обошел близлежащие дворы. Особенно его интересовал дом, расположенный непосредственно напротив здания суда. На одном из подъездов Муса сорвал отпечатанное на компьютере объявление о сдаче квартиры. Тут же достал мобильник и набрал указанный номер.
– Да, – ответил приятный женский голос.
– Вы сдаете квартиру?
– Да, но вообще-то ее вчера смотрели… В общем, я ее уже сдала…
– Люди уже въехали? – настойчиво продолжал выспрашивать Муса.
– Нет пока, но… – Женщина была сбита с толку таким напором.
– Разрешите, я посмотрю ее. Я заплачу вам больше. Какой номер квартиры?
– Семьдесят семь.
– А как вас зовут? – вкрадчиво поинтересовался чеченец.
– Лида.
Сомнений в том, что женщина назовет ему свое имя, Муса не испытывал. Он прервал связь. На то, чтобы подняться на четвертый этаж, ему потребовалось всего несколько секунд. Муса решительно нажал на кнопку звонка. Дверь сразу отворилась.
– Лида?
Он остановился на пороге квартиры. Перед ним была миловидная молодая женщина. Однако, увидев перед собой кавказца, Лида застыла на месте.
– Можно, я посмотрю вашу квартиру? – Муса, заметив замешательство хозяйки, взял инициативу в свои руки.
Он решительно шагнул в коридор, так, что женщине ничего не оставалось, кроме как пропустить незнакомца внутрь.
– Выводите!
Едва Салих скрылся в дверном проеме, Абдулин решительно прошел к висевшей на стуле наплечной кобуре и выудил из нее оружие. Снял пистолет с предохранителя.
– Что ты собираешься делать? – с тревогой в голосе вопросил Хафиз.
– Успокойся! – Умар отмахнулся от него, как от назойливой мухи. – Я в своем уме и отлично знаю, что делаю. Или ты решил усомниться в моих действиях?
– Нет, что ты? Разумеется, нет…
Держа пистолет на изготовку, Умар покинул пределы комнаты. Хафиз с Ваххитом коротко переглянулись и поспешно двинулись за ним.
По-весеннему холодное солнце не грело, но довольно ярко освещало прилегающие к землянке окрестности. Умар, чуть сощурив глаза, стоял возле того самого дерева, где два дня назад Кеплер был подвергнут болезненной и унизительной экзекуции, когда шесть человек по очереди прикладывались к его тщедушному и дрожащему от холода телу металлическими цепями. Сколько продолжалась эта «игра», сам Кеплер точно не смог бы сказать. Истекающий кровью, он потерял сознание уже после десятого по счету удара. Конечно, в дальнейшем Умар и его люди пытались привести банкира в чувство, чтобы продолжить издевательства над ним, но Кеплеру уже хватало одного-единственного удара, чтобы вновь погрузиться в небытие. Экзекуция, к великому разочарованию Умара, потеряла свою остроту гораздо быстрее, чем хотелось лидеру группировки.
Сегодня, как полагали его собратья по оружию, Абдулин задумал что-то новое.
Кеплера вывели из дома и бросили лицом в грязь. Салих и второй провожатый замерли на некотором отдалении от пленника.
– Поднимите его и тащите сюда, – распорядился Умар.
Салих собственноручно подхватил Кеплера под мышки и поволок в сторону Абдулина. Минут шесть или семь ему понадобилось на то, чтобы, как и в прошлый раз, привязать цепями банкира к дереву. Умар отошел от пленника шагов на десять. Внимательно посмотрел на него. Вид у Кеплера был, мягко говоря, жалкий. Покрытое крупными рубцами и более мелкими кровоточащими ссадинами тело дрожало, как осиновый лист на ветру. И не столько от холода, сколько от страха. Он смотрел на Умара, как кролик на удава. Губы чеченца разъехались в улыбке.
– Мне сказали, ты собирался бежать, червяк, – Умар подбросил на руке пистолет, словно проверял его вес.
– Нет, я только хотел…
– Заткнись! – На лице у Умара хаотично заходили желваки. Ничего хорошего для пленника в этом не было. – Ты хотел бежать! А знаешь, что мы делаем с теми псами, которые пытаются слинять от своих хозяев?
– Нет…
– Мы их убиваем!
Умар поднял руку с оружием на уровень лица. Его приспешники взирали на действия своего лидера с тревогой и недоумением одновременно. Однако никому из них и в голову не приходило что-либо сказать или как-то попытаться остановить Умара. Вставать поперек его решения было бы крайне опасно для жизни. Ваххит дернулся было вперед, но Хафиз благоразумно удержал товарища за плечо.
– Пожалуйста… Я не… – пролепетал Кеплер.
– Ты согласен с тем, что ты пес? – строго вопросил Умар.
– Да, конечно… Я согласен…
– А мы кто?
– Вы – мои хозяева. – По щекам банкира покатились слезы, но заметить их на грязном и окровавленном лице было трудно. – Я буду слушаться вас во всем… Я больше никогда… Только не убивайте!..
– Слишком поздно, пес! – Умар прицелился. – Можешь помолиться своему богу, если он существует, конечно.
– Не-ет! – Голос Кеплера сорвался и перешел в нечленораздельный хрип. – Нет! Не надо!
– Так ты уже помолился? – Умар шагнул вперед. – Тогда умри, пес!
Грянул выстрел, и тело Кеплера обмякло. Однако не потому, что Умар попал в него, а по причине того, что пленник потерял от страха сознание. Пуля, выпущенная из пистолета Абдулина, лишь выбила щепку из ствола дерева чуть выше левого уха банкира. Чеченец осклабился.
– Приведите его в чувство, – сказал он.
Четверо присутствующих во дворе мужчин дружно заржали. План моральной деморализации заложника стал наконец понятен каждому. Хафиз первым оказался рядом с Кеплером и от души влепил ему звонкую пощечину. Затем еще одну и еще… Голова банкира моталась из стороны в сторону. После пятого или шестого по счету удара Кеплер открыл глаза.
– Я промахнулся. – Теперь на лице Умара не было и тени улыбки. – На меня это не похоже. Попробуем еще раз, пес? Или будем считать, что Аллах намеренно отвел от тебя пулю?
– Да… Будем считать… Пожалуйста… Прошу вас…
Если бы цепь не поддерживала тело Кеплера, он бы неминуемо рухнул на землю. Ноги уже совсем не держали банкира.
– Ну, хорошо, – Умар опустил руку с пистолетом. – Аллах справедлив. Даже к таким червякам, как ты. Я не могу и не имею права пойти против его воли. Он решил, что твое время умереть еще не пришло. Пусть будет так. Однако… – чеченец выдержал многозначительную паузу. – На твоем месте я бы хорошенько задумался, Кеплер. Аллах настолько же справедлив, насколько и беспощаден. На твоем месте я бы не стал его гневить понапрасну. Уже завтра все может обернуться иначе. Ты понял меня, пес?
– Да…
Умар нахмурился и вновь начал поднимать руку с оружием.
– Ответ неверный!
– Да, хозяин… – поспешно поправился Кеплер, полагая, что именно таких слов и ждет от него Абдулин.
Он не ошибся. Пистолет опустился дулом вниз, а на губах Умара появилась снисходительная усмешка.
– Вот так-то лучше, – резюмировал он. – Но, чтобы твой рассудок не помутился вновь, мы сделаем сейчас еще кое-что. Одно маленькое напоминание о сегодняшнем дне. Для тебя… Хафиз, дай мне свой нож.
Верный сподвижник покорно протянул старшему то, о чем он просил, и тут же отошел обратно. Умар вплотную приблизился к Кеплеру и грубо схватил его за правую руку. Вывернул ее так, что у банкира хрустнул сустав, а сам он болезненно вскрикнул. Абдулин зажал жертве рот свободной рукой.
– Не скули, пес. Так надо, – негромко произнес он. – Это послужит для тебя самым ценным уроком в твоей жизни. Цени!
Лезвие ножа коснулось указательного пальца банкира. Затем Умар сделал резкое и стремительное движение, после чего палец, словно по волшебству, отделился от кисти и упал на землю к ногам Кеплера. Из того места, где он только что был, хлынул поток бурой крови. Глаза пленника стали похожи на два огромных чайных блюдца, но закричать он не мог. Ладонь Умара по-прежнему тяжелой печатью лежала на его губах. В отчаянии он попытался вырваться, но из этой затеи также ничего не вышло. Металлическая цепь и хватка чеченца были крепкими.
– Думаю, одного пальца будет маловато. – Умар продолжал улыбаться.
Сзади к нему бесшумно приблизился Салих.
– Умар…
– Что? – тот недовольно обернулся.
– Охотники, – Салих указал пальцем в сторону густого лесного массива. – Они опять идут в эту сторону. Слышишь?
Умар навострил слух и понял, что соратник прав.
– Наверное, выстрел привлек их внимание, – высказал опасение Ваххит. – Что будем делать, Умар?
Абдулин отпустил руку Кеплера, но ладонь с его рта не убрал.
– Я разберусь с ними, – жестко произнес он. – Ты, Ваххит, и ты, Хафиз, пойдете со мной. А этого… – Умар презрительно посмотрел на Кеплера. – Этого отведите обратно в дом. И посадите его на цепь, Салих. Теперь он будет жить так, как и надлежит настоящему псу.
Екатеринбург. Клязменский проспект
Едва раздался долгожданный звонок в дверь, как Лейла опрометью кинулась в прихожую. На ней был только длинный цветастый халат, надетый поверх голого тела, и при быстрой ходьбе полы его развевались так, что взгляд стороннего наблюдателя с легкостью мог бы лицезреть красивые и стройные девичьи ноги. Сегодня Лейла надела его специально. Она знала, что в подобном одеянии выглядит неотразимо, и ей хотелось, чтобы нынешняя ночь с Умаром стала незабываемой для них обоих.
Они жили вместе уже месяц, но за все это время, как ни странно, Умар ни разу к ней не притронулся. Конечно, он не часто появлялся в той квартире, которую они сняли для совместного проживания, но в те редкие часы, что муж бывал дома, он также не обращал на свою законную супругу никакого внимания. Во всяком случае, в сексуальном плане. Лейлу это откровенно расстраивало и обескураживало. Она начинала задаваться вопросом, что, может быть, в ней самой что-то не так. Но это было неправдой…
В свои двадцать три года Лейла смело могла бы выступать на конкурсах красоты и по их итогам как минимум попала бы в первую десятку. Стройная, темноволосая, с раскосыми черными глазами и греческими чертами лица девушка способна была взволновать воображение любого мужчины. Но не Умара…
Однако сегодня, по мнению Лейлы, это должно было случиться. Она приложит к этому все силы, и они с мужем сольются в едином порыве страсти.
Она распахнула дверь.
– Привет!
– Привет.
Умар даже не обратил внимания ни на ее халат, ни на нее саму. Скинув с себя куртку и небрежно бросив ее на тумбочку, он, не разуваясь, в ботинках прошел в квартиру. Лицо Умара было мрачным. Лейла готова была расплакаться от досады. Это не входило в ее планы. Теперь все остальные действия и приготовления не имели никакого смысла. Муж обрубил их одним холодным и невыразительным словом «привет».
Он прошел на кухню, распахнул холодильник и снял с верхней полки бутылку вина. Поискал глазами стакан, но, не найдя такового, приложился губами к стеклянному горлышку и жадно отпил не меньше половины. По законам шариата истинно верующему не престало употреблять спиртные напитки, и, разумеется, Умар знал об этом правиле. Но в те минуты, когда за ним не наблюдал никто из сподвижников, Абдулин позволял себе многое из того, что не дозволялось вероисповеданием. Присутствие Лейлы его не пугало.
Она стояла на пороге и наблюдала, как он пьет. В горле клокотали рвущиеся наружу рыдания.
– Умар, нам надо с тобой поговорить.
Он оторвался от горлышка и покосился в ее сторону. Взгляд колючий и недоброжелательный. На момент их знакомства он не был таким, и Лейла замечала, как ее муж неумолимо меняется с каждым днем. И меняется не в лучшую сторону. Иногда его поведение даже пугало ее. Умар был похож на одержимого. И этот взгляд… Такой, как сейчас…
– В чем дело?
Он не убрал бутылку вина обратно в холодильник, а прошел с ней к столу. Сел. Сцепил пальцы в замок и положил руки прямо перед собой.
Лейла не стала садиться. Остановившись рядом с мужем, она смотрела на него сверху вниз. Такая поза добавляла ей некоторой уверенности и решимости.
– Что происходит, Умар? – спросила девушка.
– А что происходит?
Он смотрел не на нее, а в сторону. Словно в эту секунду его крайне интересовал тюль на кухонных окнах. Лейла не удивилась бы, если бы узнала, что в этот самый момент ее муж находится мыслями далеко отсюда. Гораздо дальше, чем он сам мог бы это предположить.
– Мы с тобой супруги?
Умар нахмурился.
– Конечно. Я ведь прочитал «никах», и мы с тобой муж и жена, – ответил он с явной неохотой.
– Тогда почему ты меня не хочешь как женщину, Умар? – На глазах у Лейлы выступили слезы, несмотря на то что она старалась мужественно держаться.
– А разве тебя интересует только физическая близость? – Умар перевел на нее взгляд, а рука его машинально потянулась к бутылке вина. Ему хотелось, чтобы этот разговор закончился как можно быстрее. – Мы с тобой духовно близки. Так?
– Конечно. – Лейла с глубоким вздохом все-таки опустилась на соседний табурет и рискнула накрыть руку Умара своей прежде, чем пальцы мужчины сомкнулись на горлышке бутылки. – Духовно быть близкими это хорошо… Но я бы хотела почувствовать в себе любимого мужчину и знать, что я ему дорога не только как сестра по вере, но и как любимая женщина… Может, я не то говорю, – она до боли закусила нижнюю губу. – Но я устала ждать и хочу, чтобы ты занялся наконец со мной любовью.
Умар выдернул свою руку из ее ладони. Возможно, гораздо грубее, чем того требовали обстоятельства, но сожалеть о своей грубости он не собирался. Внутри него закипало раздражение. На себя, на окружающий мир… И в первую очередь на Лейлу. Умар чувствовал, что готов сорваться в любую секунду…
– Знаешь, я очень устаю на работе, и мне просто бывает не до женщин, – сдержанно произнес он и сделал очередной глоток вина. – А потом долгое время ты была вне веры… Мы с тобой займемся любовью только тогда, когда я пойму, что ты очистилась и готова для этого.
Лицо Лейлы залила пунцовая краска. Она отшатнулась и попыталась заглянуть Умару в глаза. Он не позволил ей этого сделать.
– Получается, что я не готова? – спросила девушка.
– Выходит, что так.
Она медленно поднялась. Рыдания душили ее. Умар не смотрел на жену. Его пальцы, сжимавшие горлышко бутылки, побелели от напряжения. Он боролся. Боролся с самим собой.
– Ты вот говоришь, что ты прочитал «никах»… – Лейла говорила с трудом, и ей приходилось делать паузу едва ли не после каждого слова. – А… А может, ты просто никак не можешь? Вот в этом и есть твоя главная причина! Да, Умар? Я угадала?
Он резко вскочил на ноги. Качнулся стол, и оставленная на нем бутылка едва не опрокинулась. Руки Умара сжались в кулаки, лицо залила мертвенная бледность… Он-то отлично знал, что Лейла права. Но что ему от этого знания? В эту минуту Умар ненавидел ее! Он ненавидел все женское племя. В нем зрела готовность отомстить им за свое унижение. И за свое половое бессилие…
– Не говори так!..
Но это было истиной. И Умар знал, что тому послужило причиной…
Еще в августе две тысячи третьего года в составе большого отряда из тысячи человек под командованием Хаттаба они выехали из Чечни в сторону Дагестана. Экипированы были по всей форме. У каждого был автомат «АК-74», бронежилеты и куртки-«разгрузки». Добравшись до села Муни, заняли круговую оборону. И кто бы мог тогда подумать, что дела будут складываться так скверно и им придется отступать под натиском федеральных сил в сторону Ботлиха? Но по воле Аллаха именно так оно и случилось. На границе с Чечней их отряд попал в окружение, и только благодаря все тому же Аллаху Умар сумел остаться в живых. В числе немногих. Из тысячи бойцов в общей сложности уцелело лишь двести человек. Но Умара серьезно контузило, и боли в висках с каждым годом все чаще давали о себе знать. А плюс к этому возникли и проблемы полового характера.
– Это временное явление, Умар, – сказал ему как-то Гамзало, когда Абдулин поделился с ним своими опасениями. В тот момент ему просто необходимо было выговориться. Все равно кому. Он был доведен до отчаяния. – Я сам прошел через это. Думал, уже все, но нет. Положение стабилизировалось. Не сразу, но стабилизировалось. Теперь я в полном порядке.
Умар поверил словам старшего и на некоторое время сумел успокоиться. Однако время шло, но ничего не менялось. Напротив, Умару казалось, что его болезнь прогрессирует. Если такое вообще было возможно. И головные боли… Они прогрессировали совершенно точно.
– Не говорить? – Лейла отвернулась, чтобы Умар не мог видеть ее слез, и инстинктивно отступила от стола, опасаясь находиться к распаленному мужчине слишком близко. – Хорошо, я не буду. Но тогда, может быть, ты объяснишь мне, в чем дело, Умар? В конце концов, ты ведь должен понимать, что я – женщина, и что мне…
– Я уже сказал тебе! – Первое безотчетное желание ударить Лейлу у Умара прошло, но в целом агрессивный настрой не угасал. Усилием воли он заставлял себя совладать с бушевавшими в нем эмоциями. – Я дико устал, и ты… Ты не готова!
Лейла больше ничего не сказала. Она молча продефилировала мимо мужа и вышла из кухни. Умар заметил, как ее халат распахнулся при ходьбе, обнажив стройные ноги, но ничего, кроме досады и нового приступа злости, не испытал. Опустившись обратно на стул, он потянулся за бутылкой. Очередной глоток не вернул ему спокойствия, но мысли Умара вновь плавно вернулись к событиям трех-четырехгодичной давности.
Вспоминалась казнь десяти омоновцев, учиненная полевым командиром, в которой принимал самое активное участие и Абдулин. Тогда он выместил на этих ребятах всю свою злость, на какую был только способен. Умар мстил… Мстил не конкретно пленным, а войне в целом, обстоятельствам, причинам, в силу которых он стал неполноценным мужчиной. И уже тогда он совершенно точно осознал для себя, что главное на этой войне не попадать в плен к неприятелю. Федералы не пощадят никого, так же, как их группа не пощадила тех десятерых омоновцев.
Умар, кстати говоря, признавал, что следовало отдать должное этим парням. Все десять человек вели себя очень достойно. Ни криков о пощаде, ни отчаяния… Они погибли как настоящие воины. В глубине души Умар проникся по отношению к ним искренним уважением. Несмотря на то что они были неверными. Но в сравнение с тем же Кеплером, этим шелудивым псом, никто из них не шел.
Умар неторопливо поднялся из-за стола.
– Лейла! – Слегка покачиваясь на ходу, он вышел из кухни. – Лейла!
Но жены в квартире не было. Умар от досады скрипнул зубами.
Москва. Гостиница «Владимирская»
Муса ждал Расадулаева в гостиничном номере одной из малоприметных ведомственных гостиниц Подмосковья. Согласно данным Назырбека, суд над Николаем Валакумовым должен был состояться уже через несколько дней. Времени на осуществление приказа Гамзало у боевиков оставалось совсем немного.
Младший из братьев Расадулаевых вошел в номер точно в назначенное время и сразу прошел к столу, расположенному около окна. Положил на стол свернутый вчетверо лист бумаги. На нем черной ручкой был нанесен чертеж.
– Это Лефортово. Вход для заключенных находится здесь, – Назырбек показал тупым концом карандаша на две параллельные черточки на плане Лефортовского СИЗО. – На улице Энергетической есть жилая девятиэтажка. Там вторая проходная. Для посетителей… В проходной установлены видеокамеры. Дежурный следит за всеми перемещениями в этой части тюрьмы…
– Я навел справки, – оборвал собеседника Муса, засовывая руки в карманы брюк. – Убрать его в Лефортово не получится. Где будет проходить суд над Валакумовым? Тебе удалось что-нибудь узнать?
– Да.
Назырбек достал маленький клочок бумаги, на котором был записан адрес суда, и протянул его Мусе. Тот взглянул на написанное.
– Собирайся, поехали, – скомандовал киллер.
Боевики поднялись со своих мест. Через пять минут они уже неслись по Кольцевой автодороге к зданию суда, где должен был состояться процесс над Николаем Валакумовым.
– Кстати, Муса, – привлек внимание спутника Назырбек, управлявший автомобилем. – Есть еще вот что. В Назрани у Валакумова был свой эмвэдэшник. Большая шишка. У нас есть подозрения, что после ареста Валакумова этот неверный вряд ли станет помогать Гамзало. И покрывать его он тоже не станет. Его придется убрать…
– Это Гамзало велел тебе говорить со мной об этом? – спросил Муса.
Назырбек отрицательно покачал головой.
– Нет…
– Если будет распоряжение Гамзало, я уберу его. А так, Назырбек, нет.
Одного слова Мусы было достаточно, чтобы Назырбек отказался от идеи привлечь его к ликвидации милиционера. До суда ехали молча. Расадулаев остановил машину неподалеку от здания, где должен был состояться процесс над Валакумовым.
На протяжении последующих четырех часов боевики наблюдали за входом в здание суда. Старая двухэтажная постройка сохранила свой исторический облик. Будучи построенным некогда одним московским купцом, сегодня особняк уже был основательно разрушен временем. Въезд во двор судебных корпусов был перегорожен лесами. Единственный вход в здание теперь располагался со стороны улицы. Подсудимых привозили на больших грузовиках в сопровождении конвоя из семи-десяти вооруженных охранников с собаками.
– Пойди купи газету с объявлениями, – скупо распорядился Муса. – Начинай искать квартиры в этом районе.
С этими словами он вылез из машины и обошел близлежащие дворы. Особенно его интересовал дом, расположенный непосредственно напротив здания суда. На одном из подъездов Муса сорвал отпечатанное на компьютере объявление о сдаче квартиры. Тут же достал мобильник и набрал указанный номер.
– Да, – ответил приятный женский голос.
– Вы сдаете квартиру?
– Да, но вообще-то ее вчера смотрели… В общем, я ее уже сдала…
– Люди уже въехали? – настойчиво продолжал выспрашивать Муса.
– Нет пока, но… – Женщина была сбита с толку таким напором.
– Разрешите, я посмотрю ее. Я заплачу вам больше. Какой номер квартиры?
– Семьдесят семь.
– А как вас зовут? – вкрадчиво поинтересовался чеченец.
– Лида.
Сомнений в том, что женщина назовет ему свое имя, Муса не испытывал. Он прервал связь. На то, чтобы подняться на четвертый этаж, ему потребовалось всего несколько секунд. Муса решительно нажал на кнопку звонка. Дверь сразу отворилась.
– Лида?
Он остановился на пороге квартиры. Перед ним была миловидная молодая женщина. Однако, увидев перед собой кавказца, Лида застыла на месте.
– Можно, я посмотрю вашу квартиру? – Муса, заметив замешательство хозяйки, взял инициативу в свои руки.
Он решительно шагнул в коридор, так, что женщине ничего не оставалось, кроме как пропустить незнакомца внутрь.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента