Киллер, навалившись на капот грудью и упираясь коленями в асфальт, медленно истекал кровью. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: он мертв. Пуля попала ему в затылок и вышла через левый глаз.
Я не без труда выбрался из-под «Крайслера» и увидел бегущую ко мне со всех ног растрепанную Светлану. При виде кровавой сцены с ней приключилась истерика.
– Идиот! Сумасшедший! Ты зачем его убил?! Мой автомобиль! Ты изуродовал мой автомобиль! Кретин! Я же просила тебя – разберись с ним, а ты что? Устроил здесь побоище, скотина! Все, ты уволен, у меня нет больше никаких сил терпеть твои издевательства...
Она немного успокоилась и уже более осмысленно произнесла:
– Легким ремонтом ты теперь не отделаешься, я такой иск вкачу, закачаешься. Всю жизнь на меня пахать будешь, не расплатишься. Отсидишь за убийство – и вернешь мне все до копеечки... А теперь разбирайся со своими ментами сам – я тебе не помощница.
Она развернулась и ушла – очевидно, принимать ароматическую ванну. А я остался стоять посреди двора под перекрестьем обращенных на меня со всех сторон взглядов «новых русских», повысовывавшихся из окон, внимая гулу голосов, сдержанно интересовавшихся причиной переполоха. Сказать, что я был ошеломлен, значило ничего не сказать: это был натуральный шок и вывести меня из этого состояния мог бы, наверное, только новый, еще более сильный стресс. Все происходящее никак не стыковалось с реальностью, во всяком случае, с чем-то связным и доступным моему пониманию. Это была некая сверхреальность, граничащая с безумием. Вокруг меня стала постепенно собираться толпа; кровь всегда привлекает толпу, толпу возбуждает запах крови. И вдруг ко мне, протиснувшись сквозь живой заслон, подошли трое мужчин в штатском и, предъявив какие-то корочки каких-то сотрудников неведомо чего, попросили следовать за ними. Я послушно побрел туда, куда мне было велено идти – к выходу из арки, через дорогу на противоположную сторону улицы, к кремовому «жигуленку». И только когда я занял место на заднем сиденье машины между двумя отвратно вежливыми типами и на моих запястьях защелкнулись наручники, я понял, что влип основательно. На случайного свидетеля с бакенбардами дворецкого можно было не рассчитывать, про баллистическую экспертизу забыть, меня самого вычеркнуть из списка подозреваемых в убийстве и смело внести в список убийц. Доказать что-либо не представлялось возможным: мой пистолет был предусмотрительно «изъят» при посадке, свидетельских показаний никто, разумеется, не снимал, я ехал в автомобиле со съемными номерами и что меня ждало за ближайшим поворотом, не знал никто.
Кабинет, в который меня препроводили и где предложили стул и сигарету (любезно освободив при этом от «браслетиков»), отличался казенной серостью и убогостью. Продолжатели дела Железного Феликса явно не роскошествовали – некогда всесильное ведомство влачило жалкое существование, выплачивая своим сотрудникам полунищенскую зарплату. Вполне понятно, меня в этот момент волновали не проблемы ФСБ, а собственная судьба. Зачем я здесь? Почему моя скромная персона вызвала столь пристальное внимание Федеральной службы безопасности? И наконец, кто и за что хотел меня убить? Состоявшийся накануне разговор с Игнатием наводил на мысль, что неудавшееся покушение на него и предотвращенное благодаря усилиям чекистов на меня – звенья одной цепи. Но мне был неясен мотив. Кому мы мешали?
Я курил и думал. Думал и курил. Мысли расплывались, как сигаретный дым, все мои догадки и домыслы истаивали под потолком и улетучивались в открытую форточку. Оставалось только ждать и надеяться, что произошло какое-то недоразумение, и, когда ошибка обнаружится, меня отпустят на все четыре стороны.
Но когда в кабинете, помимо двух присутствовавших эфэсбэшников, объявился третий, лицо которого мне было хорошо знакомо, последние сомнения, даже если они и были, отпали. Я понял: здесь нет никакой ошибки. Кажется, его звали Олег. Он был напарником моей Анюты в операции, проведенной ФСБ на борту круизного судна «Гермес». Сердце мое учащенно забилось: неужели? Я не смел даже помышлять о том, чтобы встретиться с ней, но предчувствие говорило мне об обратном.
– К сожалению, она не придет, – словно прочитав мои мысли, сказал Олег и поздоровался со мной за руку.
– Оставьте нас, пожалуйста, вдвоем, – обратился он к своим коллегам.
Те без лишних слов вышли. Теперь нам, точнее, ему, никто не мешал. Он мог говорить со мной о погоде, об Анюте, о моем прошлом и будущем, о чем угодно.
– Жарко, – сказал Олег и включил настольный вентилятор; его лопасти были сильно потрепанными, будто ими рубили капусту, а сам он казался таким древним, что, наверное, еще Берия гонял с его помощью застоявшийся воздух. Впрочем, Берия вряд ли...
– В Непале еще жарче, – добавил он. – Она сейчас там.
– С ней ничего не случилось?
– Нет, слава богу, все в порядке.
Он постучал костяшками пальцев по дереву.
– Но увидеться с ней нельзя, так?
– Почему же? Очень даже можно. Все будет зависеть от вас.
Мне нравилась его мужская манера спокойно и твердо смотреть собеседнику в глаза. Наверное, так же невозмутимо он выдерживал взгляд мошенников, воров и убийц, которых ему приходилось допрашивать. В нем чувствовалась какая-то сверхзаданность, убежденность в своей правоте.
– Давайте обо всем по порядку, – взял инициативу в свои руки я. – Начнем с того, что вы и ваши люди спасли мне жизнь...
– Что вы, не надо преувеличивать.
– Работал мастер высочайшего класса, и вы знаете это не хуже меня. Ему оставалось только нажать на спусковой крючок...
– Мы давно вели этого киллера.
– Кому понадобилось меня устранять? Кто стрелял в настоятеля храма?
– Вы задаете слишком много вопросов, – усмехнулся Олег. – Но это ваше право. Киллер, точнее, целая бригада курганских киллеров была нанята одним очень влиятельным чеченским тейпом. По законам кровной мести они должны были уничтожить вас – мне, правда, непонятно, почему они не попытались сделать это лично в ответ на гибель их родственников, которая произошла по вашей вине.
– По нашей вине?
– Да, вспомните теплоход, шлюпку с людьми Аслана, и вам все станет ясно.
– Но как они узнали? Ведь кроме двух-трех свидетелей, моих друзей, там никого не было.
– Благодарите Льва Борисовича Баянова. Это он раструбил на весь белый свет, как геройски вы вели себя в экстремальной ситуации. Как всадили пулю в живот Аслану и срезали тали, на которых спускалась на воду спасательная шлюпка. Как видите, я живописую эту сцену во всех подробностях. С его же слов.
Лева, безусловно, оказал мне и Игнатию медвежью услугу. И то, что нам до сих пор не вышибли мозги, было просто чудом.
Я посмотрел на часы. Полдень. Уже сорок минут, как я должен быть мертв. Вот тебе и пятница тринадцатое число.
– И что же теперь делать? – вырвался у меня вполне идиотский вопрос.
– Ничего, – сказал Олег.
– Ну тогда я пошел...
– Идите. Но вас обязательно убьют. Не получилось в этот раз, получится в следующий.
– Зачем же вы меня спасли?
– А как вы думаете?
– Вы хотите сделать мне предложение, от которого я не смогу отказаться.
– Не только вам, но и вашему другу Игнатию. Суть его вкратце такова. Вы помогаете нам задержать Богуславского, мы предоставляем вам гарантии безопасности.
Фамилия, названная Олегом, была хорошо известна не только мне, но и Интерполу; уйдя от справедливого возмездия, человек, скрывавшийся под ней, подался в бега, и с тех пор о нем ничего не было слышно, кроме того, что бывший глава местечковой мафии стал преступником международного масштаба и, действуя через подставных лиц, приобрел еще большее влияние не только в нашем городе, но и во всем регионе. О масштабах его закулисной деятельности и связях на самом высоком уровне можно было только догадываться, однако, как бы ни были могущественны его покровители, Богуславский рисковал в любой момент загреметь под фанфары по обвинению в организации теракта.
Я не без труда выбрался из-под «Крайслера» и увидел бегущую ко мне со всех ног растрепанную Светлану. При виде кровавой сцены с ней приключилась истерика.
– Идиот! Сумасшедший! Ты зачем его убил?! Мой автомобиль! Ты изуродовал мой автомобиль! Кретин! Я же просила тебя – разберись с ним, а ты что? Устроил здесь побоище, скотина! Все, ты уволен, у меня нет больше никаких сил терпеть твои издевательства...
Она немного успокоилась и уже более осмысленно произнесла:
– Легким ремонтом ты теперь не отделаешься, я такой иск вкачу, закачаешься. Всю жизнь на меня пахать будешь, не расплатишься. Отсидишь за убийство – и вернешь мне все до копеечки... А теперь разбирайся со своими ментами сам – я тебе не помощница.
Она развернулась и ушла – очевидно, принимать ароматическую ванну. А я остался стоять посреди двора под перекрестьем обращенных на меня со всех сторон взглядов «новых русских», повысовывавшихся из окон, внимая гулу голосов, сдержанно интересовавшихся причиной переполоха. Сказать, что я был ошеломлен, значило ничего не сказать: это был натуральный шок и вывести меня из этого состояния мог бы, наверное, только новый, еще более сильный стресс. Все происходящее никак не стыковалось с реальностью, во всяком случае, с чем-то связным и доступным моему пониманию. Это была некая сверхреальность, граничащая с безумием. Вокруг меня стала постепенно собираться толпа; кровь всегда привлекает толпу, толпу возбуждает запах крови. И вдруг ко мне, протиснувшись сквозь живой заслон, подошли трое мужчин в штатском и, предъявив какие-то корочки каких-то сотрудников неведомо чего, попросили следовать за ними. Я послушно побрел туда, куда мне было велено идти – к выходу из арки, через дорогу на противоположную сторону улицы, к кремовому «жигуленку». И только когда я занял место на заднем сиденье машины между двумя отвратно вежливыми типами и на моих запястьях защелкнулись наручники, я понял, что влип основательно. На случайного свидетеля с бакенбардами дворецкого можно было не рассчитывать, про баллистическую экспертизу забыть, меня самого вычеркнуть из списка подозреваемых в убийстве и смело внести в список убийц. Доказать что-либо не представлялось возможным: мой пистолет был предусмотрительно «изъят» при посадке, свидетельских показаний никто, разумеется, не снимал, я ехал в автомобиле со съемными номерами и что меня ждало за ближайшим поворотом, не знал никто.
* * *
Ехали мы сравнительно недолго, глаза мне при этом не завязывали, очевидно, понимая: никуда я не денусь, деваться мне некуда. За это короткое время я постарался взять себя в руки, привести в порядок свои мысли и оценить степень безнадежности своего положения. Вопрос, обращенный к моим провожатым – кто вы и куда меня везете? – натолкнулся на гробовое молчание. Иного я и не ожидал. Впрочем, «уши» конторы, которая меня сцапала, были видны и невооруженным глазом. Моя догадка подтвердилась, когда машина остановилась возле здания местной «Лубянки» и меня под конвоем, в наручниках, ввели в один из непарадных подъездов областного управления ФСБ.Кабинет, в который меня препроводили и где предложили стул и сигарету (любезно освободив при этом от «браслетиков»), отличался казенной серостью и убогостью. Продолжатели дела Железного Феликса явно не роскошествовали – некогда всесильное ведомство влачило жалкое существование, выплачивая своим сотрудникам полунищенскую зарплату. Вполне понятно, меня в этот момент волновали не проблемы ФСБ, а собственная судьба. Зачем я здесь? Почему моя скромная персона вызвала столь пристальное внимание Федеральной службы безопасности? И наконец, кто и за что хотел меня убить? Состоявшийся накануне разговор с Игнатием наводил на мысль, что неудавшееся покушение на него и предотвращенное благодаря усилиям чекистов на меня – звенья одной цепи. Но мне был неясен мотив. Кому мы мешали?
Я курил и думал. Думал и курил. Мысли расплывались, как сигаретный дым, все мои догадки и домыслы истаивали под потолком и улетучивались в открытую форточку. Оставалось только ждать и надеяться, что произошло какое-то недоразумение, и, когда ошибка обнаружится, меня отпустят на все четыре стороны.
Но когда в кабинете, помимо двух присутствовавших эфэсбэшников, объявился третий, лицо которого мне было хорошо знакомо, последние сомнения, даже если они и были, отпали. Я понял: здесь нет никакой ошибки. Кажется, его звали Олег. Он был напарником моей Анюты в операции, проведенной ФСБ на борту круизного судна «Гермес». Сердце мое учащенно забилось: неужели? Я не смел даже помышлять о том, чтобы встретиться с ней, но предчувствие говорило мне об обратном.
– К сожалению, она не придет, – словно прочитав мои мысли, сказал Олег и поздоровался со мной за руку.
– Оставьте нас, пожалуйста, вдвоем, – обратился он к своим коллегам.
Те без лишних слов вышли. Теперь нам, точнее, ему, никто не мешал. Он мог говорить со мной о погоде, об Анюте, о моем прошлом и будущем, о чем угодно.
– Жарко, – сказал Олег и включил настольный вентилятор; его лопасти были сильно потрепанными, будто ими рубили капусту, а сам он казался таким древним, что, наверное, еще Берия гонял с его помощью застоявшийся воздух. Впрочем, Берия вряд ли...
– В Непале еще жарче, – добавил он. – Она сейчас там.
– С ней ничего не случилось?
– Нет, слава богу, все в порядке.
Он постучал костяшками пальцев по дереву.
– Но увидеться с ней нельзя, так?
– Почему же? Очень даже можно. Все будет зависеть от вас.
Мне нравилась его мужская манера спокойно и твердо смотреть собеседнику в глаза. Наверное, так же невозмутимо он выдерживал взгляд мошенников, воров и убийц, которых ему приходилось допрашивать. В нем чувствовалась какая-то сверхзаданность, убежденность в своей правоте.
– Давайте обо всем по порядку, – взял инициативу в свои руки я. – Начнем с того, что вы и ваши люди спасли мне жизнь...
– Что вы, не надо преувеличивать.
– Работал мастер высочайшего класса, и вы знаете это не хуже меня. Ему оставалось только нажать на спусковой крючок...
– Мы давно вели этого киллера.
– Кому понадобилось меня устранять? Кто стрелял в настоятеля храма?
– Вы задаете слишком много вопросов, – усмехнулся Олег. – Но это ваше право. Киллер, точнее, целая бригада курганских киллеров была нанята одним очень влиятельным чеченским тейпом. По законам кровной мести они должны были уничтожить вас – мне, правда, непонятно, почему они не попытались сделать это лично в ответ на гибель их родственников, которая произошла по вашей вине.
– По нашей вине?
– Да, вспомните теплоход, шлюпку с людьми Аслана, и вам все станет ясно.
– Но как они узнали? Ведь кроме двух-трех свидетелей, моих друзей, там никого не было.
– Благодарите Льва Борисовича Баянова. Это он раструбил на весь белый свет, как геройски вы вели себя в экстремальной ситуации. Как всадили пулю в живот Аслану и срезали тали, на которых спускалась на воду спасательная шлюпка. Как видите, я живописую эту сцену во всех подробностях. С его же слов.
Лева, безусловно, оказал мне и Игнатию медвежью услугу. И то, что нам до сих пор не вышибли мозги, было просто чудом.
Я посмотрел на часы. Полдень. Уже сорок минут, как я должен быть мертв. Вот тебе и пятница тринадцатое число.
– И что же теперь делать? – вырвался у меня вполне идиотский вопрос.
– Ничего, – сказал Олег.
– Ну тогда я пошел...
– Идите. Но вас обязательно убьют. Не получилось в этот раз, получится в следующий.
– Зачем же вы меня спасли?
– А как вы думаете?
– Вы хотите сделать мне предложение, от которого я не смогу отказаться.
– Не только вам, но и вашему другу Игнатию. Суть его вкратце такова. Вы помогаете нам задержать Богуславского, мы предоставляем вам гарантии безопасности.
Фамилия, названная Олегом, была хорошо известна не только мне, но и Интерполу; уйдя от справедливого возмездия, человек, скрывавшийся под ней, подался в бега, и с тех пор о нем ничего не было слышно, кроме того, что бывший глава местечковой мафии стал преступником международного масштаба и, действуя через подставных лиц, приобрел еще большее влияние не только в нашем городе, но и во всем регионе. О масштабах его закулисной деятельности и связях на самом высоком уровне можно было только догадываться, однако, как бы ни были могущественны его покровители, Богуславский рисковал в любой момент загреметь под фанфары по обвинению в организации теракта.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента