Страница:
Нет.
Ну и ладно. Эге-гей! — жизнь чудесна, я столько всего встречу, столько всего узнаю, у меня голова кружится от предвкушения…
Или от ветра?
Он все сильнее, а?
А еще ух ты! Эй! Что это — так быстро летит навстречу? Очень, очень быстро. Надо этому дать имя. От него, кстати, и идет ветер. Такое большое, и круглое, и плоское… Надо дать ему подходящее имя.
Интересно, мы с ним подружимся?
И дальше, после внезапного мокрого шлепка — тишина.
Любопытно отметить — единственная мысль, появившаяся у петунии, была: Опять?! О нет, только не это! Многие считают, что если бы мы точно знали, почему горшок с петунией так подумал, мы знали бы много больше о природе Вселенной, чем знаем сейчас.
Ну и ладно. Эге-гей! — жизнь чудесна, я столько всего встречу, столько всего узнаю, у меня голова кружится от предвкушения…
Или от ветра?
Он все сильнее, а?
А еще ух ты! Эй! Что это — так быстро летит навстречу? Очень, очень быстро. Надо этому дать имя. От него, кстати, и идет ветер. Такое большое, и круглое, и плоское… Надо дать ему подходящее имя.
Интересно, мы с ним подружимся?
И дальше, после внезапного мокрого шлепка — тишина.
Любопытно отметить — единственная мысль, появившаяся у петунии, была: Опять?! О нет, только не это! Многие считают, что если бы мы точно знали, почему горшок с петунией так подумал, мы знали бы много больше о природе Вселенной, чем знаем сейчас.
Глава 19
— Мы берем этого робота с собой? — спросил Форд, неприязненно оглядывая Марвина, стоявшего, нелепо сгорбившись, в углу под пальмой.
Зафод отвел взгляд от зеркал-экранов, которые показывали панораму пустынной равнины, на которой приземлилось Золотое Сердце.
— А, Андроид-Параноид, — сказал он. — Да, мы его возьмем.
— Тогда ответь, пожалуйста, что в принципе можно делать с роботом, страдающим маниакально-депрессивным психозом?
— Вы думаете, у вас есть проблемы? — сказал Марвин так, словно стоял перед только что заколоченным гробом. — Что в принципе делали бы вы, если бы вы были роботом с маниакально-депрессивным психозом? Нет, не трудитесь отвечать, я в пятьдесят тысяч раз умнее, и то не знаю ответа. У меня болит голова, даже когда я просто пытаюсь думать на вашем уровне.
Открылась дверь каюты Триллиан, и она ворвалась в каюту.
— У меня мыши сбежали! — сообщила она.
Выражение сожаления или огорчения не появилось ни на одном из лиц Зафода.
— Мыши сбежали? Ну и черт с ними! — сказал он.
Триллиан расстроенно взглянула на него и снова исчезла.
Возможно, ее слова привлекли бы больше внимания, если бы был шире известен тот факт, что люди были только третьей разумной формой жизни на планете Земля, а не второй (как обычно полагали самые объективные наблюдатели).
— Добрый вечер, мальчики.
Голос был вроде бы знакомым. Но что-то в нем было другим. В нем появилось материнское сюсюканье. Все стояли перед выходным люком, и ждали, когда он откроется.
Четверо посмотрели друг на друга в замешательстве.
— Это компьютер, — объяснил Зафод. — Я обнаружил, что у него на крайний случай есть запасная личностная характеристика. Я думал, может, она будет лучше работать.
— Слушайте меня внимательно. Это ваш первый день на новой, чужой планете, — продолжал Эдди новым голосом. — Поэтому я проверю, хорошо ли вы одеты, надели ли вы шарфы и перчатки. Не играйте со всякими бякими жукоглазыми чудищами.
Зафод нетерпеливо постучал в люк.
— Извиняюсь, — сказал он. — Кажется, нам лучше выйти через другой люк.
— Верно! — быстро отозвался компьютер. — Кто это сказал?
— Будь так добр, компьютер, открой выходной люк, пожалуйста! — сказал Зафод, стараясь не рассердиться.
— Не открою, пока тот, кто это сказал, не назовется, — настаивал компьютер. Сигнал подготовки шлюза погас.
— О боже, — пробормотал Форд, прислонился к крышке люка и начал считать до десяти. Он безумно боялся, что однажды разумные формы жизни забудут, как это делается. Только устным счетом человек может доказать компьютеру свою независимость.
— Ну, — сурово сказал Эдди.
— Компьютер… — начал Зафод.
— Я жду, — оборвал его Эдди. — Я могу ждать весь день, если понадобится.
— Компьютер, — снова начал Зафод. Он пытался найти какой-нибудь довод, чтобы убедить компьютер, но, поняв, что в этом деле против Эдди ему не потянуть, решил не прилагать к этому особых усилий. — Если ты сию же минуту не откроешь шлюз, я иду к твоим главным блокам, и меняю программу большим пожарным топором. Очень большим. Понятно?
Эдди сраженно замолчал, обдумывая это.
Форд спокойно продолжал считать. Это одна из самых жестоких вещей, которые можно сделать с компьютером: примерно то же, что подойти к человеку, и повторять: Кровь… кровь… кровь… кровь…
Наконец Эдди спокойно произнес: — Я вижу, что нам придется поработать над нашими взаимоотношениями, — и люк открылся.
Их пронизал ледяной ветер. Они закутались потеплее, и по лесенке сошли на пыльную поверхность Магратеи.
— Еще поплачете, я уж знаю! — крикнул Эдди им вслед, и закрыл люк.
Через несколько минут он снова открыл и закрыл люк, подчиняясь команде, абсолютно неожиданной для него.
Зафод отвел взгляд от зеркал-экранов, которые показывали панораму пустынной равнины, на которой приземлилось Золотое Сердце.
— А, Андроид-Параноид, — сказал он. — Да, мы его возьмем.
— Тогда ответь, пожалуйста, что в принципе можно делать с роботом, страдающим маниакально-депрессивным психозом?
— Вы думаете, у вас есть проблемы? — сказал Марвин так, словно стоял перед только что заколоченным гробом. — Что в принципе делали бы вы, если бы вы были роботом с маниакально-депрессивным психозом? Нет, не трудитесь отвечать, я в пятьдесят тысяч раз умнее, и то не знаю ответа. У меня болит голова, даже когда я просто пытаюсь думать на вашем уровне.
Открылась дверь каюты Триллиан, и она ворвалась в каюту.
— У меня мыши сбежали! — сообщила она.
Выражение сожаления или огорчения не появилось ни на одном из лиц Зафода.
— Мыши сбежали? Ну и черт с ними! — сказал он.
Триллиан расстроенно взглянула на него и снова исчезла.
Возможно, ее слова привлекли бы больше внимания, если бы был шире известен тот факт, что люди были только третьей разумной формой жизни на планете Земля, а не второй (как обычно полагали самые объективные наблюдатели).
— Добрый вечер, мальчики.
Голос был вроде бы знакомым. Но что-то в нем было другим. В нем появилось материнское сюсюканье. Все стояли перед выходным люком, и ждали, когда он откроется.
Четверо посмотрели друг на друга в замешательстве.
— Это компьютер, — объяснил Зафод. — Я обнаружил, что у него на крайний случай есть запасная личностная характеристика. Я думал, может, она будет лучше работать.
— Слушайте меня внимательно. Это ваш первый день на новой, чужой планете, — продолжал Эдди новым голосом. — Поэтому я проверю, хорошо ли вы одеты, надели ли вы шарфы и перчатки. Не играйте со всякими бякими жукоглазыми чудищами.
Зафод нетерпеливо постучал в люк.
— Извиняюсь, — сказал он. — Кажется, нам лучше выйти через другой люк.
— Верно! — быстро отозвался компьютер. — Кто это сказал?
— Будь так добр, компьютер, открой выходной люк, пожалуйста! — сказал Зафод, стараясь не рассердиться.
— Не открою, пока тот, кто это сказал, не назовется, — настаивал компьютер. Сигнал подготовки шлюза погас.
— О боже, — пробормотал Форд, прислонился к крышке люка и начал считать до десяти. Он безумно боялся, что однажды разумные формы жизни забудут, как это делается. Только устным счетом человек может доказать компьютеру свою независимость.
— Ну, — сурово сказал Эдди.
— Компьютер… — начал Зафод.
— Я жду, — оборвал его Эдди. — Я могу ждать весь день, если понадобится.
— Компьютер, — снова начал Зафод. Он пытался найти какой-нибудь довод, чтобы убедить компьютер, но, поняв, что в этом деле против Эдди ему не потянуть, решил не прилагать к этому особых усилий. — Если ты сию же минуту не откроешь шлюз, я иду к твоим главным блокам, и меняю программу большим пожарным топором. Очень большим. Понятно?
Эдди сраженно замолчал, обдумывая это.
Форд спокойно продолжал считать. Это одна из самых жестоких вещей, которые можно сделать с компьютером: примерно то же, что подойти к человеку, и повторять: Кровь… кровь… кровь… кровь…
Наконец Эдди спокойно произнес: — Я вижу, что нам придется поработать над нашими взаимоотношениями, — и люк открылся.
Их пронизал ледяной ветер. Они закутались потеплее, и по лесенке сошли на пыльную поверхность Магратеи.
— Еще поплачете, я уж знаю! — крикнул Эдди им вслед, и закрыл люк.
Через несколько минут он снова открыл и закрыл люк, подчиняясь команде, абсолютно неожиданной для него.
Глава 20
Пятеро медленно шли по пустынной равнине, частью скучно серой, частью скучно-коричневой. Остальные части были еще скучнее. Она была похожа на высохшее болото, лишенное теперь всякой растительности, и покрытое слоем пыли толщиной в дюйм. Было очень холодно.
Зафода это вводило в уныние, и это все прекрасно видели. Он потихоньку отошел в сторону и скоро скрылся за небольшой возвышенностью.
Скудный холодный воздух, казалось, сжимал горло Артура. Ветер напал на его глаза и уши и разил насмерть. Мозг Артура был уже сражен.
— Фантастика, — сказал он, и его собственный голос царапнул ему уши. Звук плохо проходил в разреженном воздухе.
— Ну и дыра, скажу я вам, — проговорил Форд. — Я бы нашел себе развлечение куда лучше даже в помойке. — Он чувствовал, как в нем закипает раздражение. Из всех планет всех звездных систем всей Галактики — всех экзотически диких, бурлящих жизнью планет — неужели нужно было влезть в эту дыру после того, как он пятнадцать лет был в ссылке? Даже бутерброд купить негде. Он наклонился и поднял комок холодной земли, но под ним не было ничего, ради чего стоило бы пролететь не одну тысячу световых лет.
— Да нет, — настаивал Артур, — неужели ты не понимаешь, что я в первый раз стою на другой планете… целый чужой мир! Жаль, конечно, что это такая дыра!
Триллиан поежилась, вздрогнула и нахмурилась. Она точно — и могла в этом поклясться — видела краем глаза какое-то неожиданное движение, но когда она посмотрела в ту сторону, увидела только лишь корабль, неподвижный и безмолвный, метрах в ста позади.
Секундой позже они увидели Зафода — он стоял на гребне маленького холмика и махал руками, подзывая их к себе.
Казалось, он был чем-то возбужден, но они не могли расслышать его слов из-за разреженного воздуха и сильного ветра.
Когда они подошли к холмику, они обнаружили, что тот похож не просто на холмик, а на округлый кратер размером метров сто пятьдесят. Снаружи кратер был покрыт какими-то черно-красными кусками. Они остановились, чтобы рассмотреть один кусок. Он был мокрый. Он был скользкий и на ощупь напоминал резину.
С ужасом они поняли, что это свежее китовое мясо. Наверху к ним подбежал Зафод. — Смотрите, — сказал он, указывая в кратер.
В центре его лежал обнажившийся скелет кашалота, с которой силой удара о землю сорвало все мясо. Кашалот жил недостаточно долго, чтобы разочароваться в жизни, и умер счастливым. Тишину нарушали только глухие непроизвольные спазмы в горле Триллиан.
— Наверно, нет смысла его хоронить? — пробормотал Артур, и пожалел о том, что сказал.
— Пошли, — твердо сказал Зафод и начал спускаться в кратер.
— Что — туда вниз? — спросила Триллиан с выражением крайнего отвращения.
— Ну да, — ответил Зафод, — пошли, я вам кое-что покажу.
— Нам и отсюда прекрасно видно, — отрезала Триллиан.
— Не то, — обернулся Зафод, — совсем другое. Пошли.
Все колебались.
— Пошли, — настаивал Зафод. — Я нашел вход.
— Вход? — в ужасе вопросил Артур.
— Вход внутрь планеты! Подземный ход! Когда кит шлепнулся, потолок рухнул, туда нам и нужно. Куда ни один человек не ступал все эти пять миллионов лет, в самые глубины времени.
Марвин снова загундосил что-то саркастическое.
Зафод стукнул его, и он заткнулся.
Слегка дрожа от отвращения, все последовали за Зафодом, изо всех сил стараясь не смотреть на останки несчастного разрушителя.
— Жизнь, — скорбно произнес Марвин. — Хули ее или презирай, любить ее невозможно.
Почва там, где об нее ударился кит, провалилась, открыв сеть подземных проходов, большей частью заваленных мусором. Зафод уже начал расчищать один из них, но Марвин смог сделать это гораздо быстрее. Из темных глубин тянуло сыростью, и, когда Зафод посветил внутрь своим фонариком, мало что было видно в пыльном мраке.
— По древним легендам, — сказал он, — магратейцы большую часть своей жизни проводили под землей.
— Почему? — спросил Артур. — Что, поверхность слишком загрязнилась? А может, перенаселение?
— Нет, не думаю, — отозвался Зафод. — Наверно, им просто здесь не очень нравилось.
— Ты уверен, что знаешь, что делаешь? — нервно спросила Триллиан, вглядываясь в темноту. — Если помнишь, нас уже один раз попытались убить.
— Слушай, девочка, я тебе обещаю: все население этой планеты — ноль, не считая нас четверых, так что пошли. Ну, пошли туда. Э, послушай-ка, землянин…
— Артур, — сказал Артур.
— Вот-вот, ты можешь оставить при себе этого робота и вроде как охранять этот конец прохода? Договорились?
— Охранять? — повторил Артур. — От кого? Ты только что сказал — здесь никого нет.
— Ну… в общем, защищать, ладно?
— Кого? Вас или себя?
— Молодец, ухватил. Ну, мы пошли.
Зафод протиснулся в проход. За ним последовали Триллиан и Форд.
— Желаю вам всем отвратительно провести время, — сказал им вслед Артур.
— Не беспокойся, — заверил его Марвин. — Именно так они его и проведут.
Через несколько секунд они исчезли из виду.
Артур прогулялся туда-сюда, и потом решил, что китовое кладбище, в общем, не самое лучшее место для прогулок.
Марвин секунду злобно смотрел на него, а потом отключился.
Зафод нервничал, но старался скрыть это, целеустремленно топая вперед. Он шел очень быстро, и водил кругом лучом фонаря. Покрытые темным кафелем стены были холодны, в воздухе сильно воняло падалью.
— Ну, что я вам говорил? — повторял он. — Обитаемая планета. Магратея, — и шагал дальше через грязь и мусор, покрывавшие пол.
Триллиан постоянно приходило на ум лондонское метро, только здесь мусорили не столь старательно.
Временами темный кафель на стенах сменялся большими мозаиками с простыми угловатыми рисунками ярких цветов. Триллиан остановилась перед одной такой мозаикой и пыталась уловить в ней какой-то высший смысл, но это ей не удалось. Она позвала Зафода.
— Зафод, ты как думаешь, что это за странные значки?
— Я думаю, просто какие-то странные значки, — ответил Зафод, едва взглянув на стену.
Триллиан пожала плечами и поспешила за ним.
Время от времени они проходили мимо дверей — то слева, то справа. Двери вели в небольшие камеры, которые, как обнаружил Форд, были полны древним компьютерным железом. Он затащил в одну камеру Зафода, чтобы тот посмотрел. Триллиан вошла следом.
— Ну вот, — сказал Форд, — ты считаешь, это Магратея…
— Да, — ответил Зафод, — и мы слышали голос, правда?
— Ладно, я предположу, что это Магратея — на минуту. А вот о чем ты до сих пор слова не сказал — как ты нашел ее во всей Галактике. Не искал же ты в звездном атласе.
— Изыскания. Правительственные архивы. Детективные агентства. Везение. Элементарно.
— А потом ты украл Золотое Сердце, чтобы полететь ее искать?
— Я украл его, чтоб искать много чего.
— Много чего? — удивился Форд. — Например?
— Не знаю.
— Что?
— Я не знаю, чего ищу.
— Что? Ты спятил?
— Это возможно, но до конца я еще не выяснил, — спокойно ответил Зафод. — Я знаю о себе ровно столько, насколько может судить мой мозг при нынешних обстоятельствах. А для него нынешние обстоятельства не слишком хороши.
Долгое время никто ничего не говорил, а Форд смотрел на Зафода с выражением крайнего беспокойства.
— Слушай, дружище, а может… — как бы между прочим, сказал он.
— Нет, подожди. Я тебе кое-что расскажу, — прервал его Зафод. — Я многое пускаю на самотек. У меня появляется идея что-то сделать, и — а почему бы и нет? И я это делаю. Я думаю: «А почему бы мне не стать Президентом Галактики?» — и так и выходит, запросто. Я решаю украсть этот корабль. Я решаю разыскать Магратею, и все просто-напросто именно так и происходит. Нет, я, конечно, думаю, как это лучше сделать, это верно, но ведь срабатывает-то всегда. Вроде того, как у тебя есть кредитная карточка Галактического банка, и неограниченный кредит. А потом, когда я остановлюсь и подумаю: «Почему я решил это сделать? Как я придумал, как это сделать?» — у меня появляется очень сильное желание об этом не думать. Как сейчас. Мне стоит больших усилий говорить об этом.
Зафод остановился на секунду. Секунду стояла тишина. Потом он нахмурился и продолжал: — Прошлой ночью меня это снова беспокоило — то, что часть моих мозгов работает как-то не так. И тут мне пришло в голову, что больше всего это похоже на то, как если бы кто-нибудь просто пользовался моими мозгами для разработки хороших идей, причем не спросясь у меня самого. Я сложил все это вместе и решил, что, возможно, кто-то отключил часть моих мозгов для этого, поэтому я и не могу ей пользоваться. И мне захотелось попробовать найти способ это проверить.
Я пошел в корабельный лазарет и подключился к энцелографическому экрану. Я попробовал все главные тесты на обеих моих головах — все тесты, которые я должен был пройти прежде, чем выдвинуть свою кандидатуру на пост Президента. Они ничего не показали. По крайней мере, ничего неожиданного. Они показали, что я умен, что у меня развита фантазия, что я абсолютно безответственный, что мне нельзя доверять, что я экстраверт, ну, обо всем этом и так можно было догадаться. И никаких других ненормальностей. Тогда я стал изобретать другие тесты, сложнее, просто наудачу. Ничего. Тогда я попробовал наложить данные с одной головы на данные с другой. Опять ничего. Наконец я сглупил, потому что отказался от этой затеи, и решил, что это просто приступ паранойи, и ничего больше. Но напоследок, прежде чем свертываться, я взял то, что получилось от наложения и посмотрел через зеленый фильтр. Ты помнишь, я всегда был суеверен насчет зеленого цвета? Я ведь хотел стать пилотом торгового катера.
Форд кивнул.
— И вот оно, — продолжал Зафод, — ясно, как день. Целый отдел в середине одного мозга был связан только с таким же отделом в середине другого, и больше ни с чем вокруг. Какой-то ублюдок отсек все нейроны и обработал эти куски электрическим током.
Форд в ужасе уставился на Зафода. Триллиан смертельно побледнела.
— Кто-то сделал это с тобой? — прошептал Форд.
— Угу.
— Но у тебя есть подозрения кто? Или зачем?
— Зачем? Могу только догадываться. Но я точно знаю, кто был этот ублюдок.
— Точно знаешь? Откуда?
— На отсеченных нейронах выжжены его инициалы. Так, чтобы я их увидел.
Форд не скрывал своего ужаса. Он почувствовал, как по его спине бегут крупные мурашки.
— Инициалы? Выжженные у тебя в мозгу?
— Угу.
— Господи Боже, какие?
Зафод снова помолчал, глядя на Форда в упор. Потом он отвернулся.
— З.Б., — сказал он спокойно.
В ту же секунду за их спиной с лязгом опустился железный щит, закрывший выход, и в комнату пополз газ.
— Потом доскажу, — закашлялся Зафод, и все трое потеряли сознание.
Зафода это вводило в уныние, и это все прекрасно видели. Он потихоньку отошел в сторону и скоро скрылся за небольшой возвышенностью.
Скудный холодный воздух, казалось, сжимал горло Артура. Ветер напал на его глаза и уши и разил насмерть. Мозг Артура был уже сражен.
— Фантастика, — сказал он, и его собственный голос царапнул ему уши. Звук плохо проходил в разреженном воздухе.
— Ну и дыра, скажу я вам, — проговорил Форд. — Я бы нашел себе развлечение куда лучше даже в помойке. — Он чувствовал, как в нем закипает раздражение. Из всех планет всех звездных систем всей Галактики — всех экзотически диких, бурлящих жизнью планет — неужели нужно было влезть в эту дыру после того, как он пятнадцать лет был в ссылке? Даже бутерброд купить негде. Он наклонился и поднял комок холодной земли, но под ним не было ничего, ради чего стоило бы пролететь не одну тысячу световых лет.
— Да нет, — настаивал Артур, — неужели ты не понимаешь, что я в первый раз стою на другой планете… целый чужой мир! Жаль, конечно, что это такая дыра!
Триллиан поежилась, вздрогнула и нахмурилась. Она точно — и могла в этом поклясться — видела краем глаза какое-то неожиданное движение, но когда она посмотрела в ту сторону, увидела только лишь корабль, неподвижный и безмолвный, метрах в ста позади.
Секундой позже они увидели Зафода — он стоял на гребне маленького холмика и махал руками, подзывая их к себе.
Казалось, он был чем-то возбужден, но они не могли расслышать его слов из-за разреженного воздуха и сильного ветра.
Когда они подошли к холмику, они обнаружили, что тот похож не просто на холмик, а на округлый кратер размером метров сто пятьдесят. Снаружи кратер был покрыт какими-то черно-красными кусками. Они остановились, чтобы рассмотреть один кусок. Он был мокрый. Он был скользкий и на ощупь напоминал резину.
С ужасом они поняли, что это свежее китовое мясо. Наверху к ним подбежал Зафод. — Смотрите, — сказал он, указывая в кратер.
В центре его лежал обнажившийся скелет кашалота, с которой силой удара о землю сорвало все мясо. Кашалот жил недостаточно долго, чтобы разочароваться в жизни, и умер счастливым. Тишину нарушали только глухие непроизвольные спазмы в горле Триллиан.
— Наверно, нет смысла его хоронить? — пробормотал Артур, и пожалел о том, что сказал.
— Пошли, — твердо сказал Зафод и начал спускаться в кратер.
— Что — туда вниз? — спросила Триллиан с выражением крайнего отвращения.
— Ну да, — ответил Зафод, — пошли, я вам кое-что покажу.
— Нам и отсюда прекрасно видно, — отрезала Триллиан.
— Не то, — обернулся Зафод, — совсем другое. Пошли.
Все колебались.
— Пошли, — настаивал Зафод. — Я нашел вход.
— Вход? — в ужасе вопросил Артур.
— Вход внутрь планеты! Подземный ход! Когда кит шлепнулся, потолок рухнул, туда нам и нужно. Куда ни один человек не ступал все эти пять миллионов лет, в самые глубины времени.
Марвин снова загундосил что-то саркастическое.
Зафод стукнул его, и он заткнулся.
Слегка дрожа от отвращения, все последовали за Зафодом, изо всех сил стараясь не смотреть на останки несчастного разрушителя.
— Жизнь, — скорбно произнес Марвин. — Хули ее или презирай, любить ее невозможно.
Почва там, где об нее ударился кит, провалилась, открыв сеть подземных проходов, большей частью заваленных мусором. Зафод уже начал расчищать один из них, но Марвин смог сделать это гораздо быстрее. Из темных глубин тянуло сыростью, и, когда Зафод посветил внутрь своим фонариком, мало что было видно в пыльном мраке.
— По древним легендам, — сказал он, — магратейцы большую часть своей жизни проводили под землей.
— Почему? — спросил Артур. — Что, поверхность слишком загрязнилась? А может, перенаселение?
— Нет, не думаю, — отозвался Зафод. — Наверно, им просто здесь не очень нравилось.
— Ты уверен, что знаешь, что делаешь? — нервно спросила Триллиан, вглядываясь в темноту. — Если помнишь, нас уже один раз попытались убить.
— Слушай, девочка, я тебе обещаю: все население этой планеты — ноль, не считая нас четверых, так что пошли. Ну, пошли туда. Э, послушай-ка, землянин…
— Артур, — сказал Артур.
— Вот-вот, ты можешь оставить при себе этого робота и вроде как охранять этот конец прохода? Договорились?
— Охранять? — повторил Артур. — От кого? Ты только что сказал — здесь никого нет.
— Ну… в общем, защищать, ладно?
— Кого? Вас или себя?
— Молодец, ухватил. Ну, мы пошли.
Зафод протиснулся в проход. За ним последовали Триллиан и Форд.
— Желаю вам всем отвратительно провести время, — сказал им вслед Артур.
— Не беспокойся, — заверил его Марвин. — Именно так они его и проведут.
Через несколько секунд они исчезли из виду.
Артур прогулялся туда-сюда, и потом решил, что китовое кладбище, в общем, не самое лучшее место для прогулок.
Марвин секунду злобно смотрел на него, а потом отключился.
Зафод нервничал, но старался скрыть это, целеустремленно топая вперед. Он шел очень быстро, и водил кругом лучом фонаря. Покрытые темным кафелем стены были холодны, в воздухе сильно воняло падалью.
— Ну, что я вам говорил? — повторял он. — Обитаемая планета. Магратея, — и шагал дальше через грязь и мусор, покрывавшие пол.
Триллиан постоянно приходило на ум лондонское метро, только здесь мусорили не столь старательно.
Временами темный кафель на стенах сменялся большими мозаиками с простыми угловатыми рисунками ярких цветов. Триллиан остановилась перед одной такой мозаикой и пыталась уловить в ней какой-то высший смысл, но это ей не удалось. Она позвала Зафода.
— Зафод, ты как думаешь, что это за странные значки?
— Я думаю, просто какие-то странные значки, — ответил Зафод, едва взглянув на стену.
Триллиан пожала плечами и поспешила за ним.
Время от времени они проходили мимо дверей — то слева, то справа. Двери вели в небольшие камеры, которые, как обнаружил Форд, были полны древним компьютерным железом. Он затащил в одну камеру Зафода, чтобы тот посмотрел. Триллиан вошла следом.
— Ну вот, — сказал Форд, — ты считаешь, это Магратея…
— Да, — ответил Зафод, — и мы слышали голос, правда?
— Ладно, я предположу, что это Магратея — на минуту. А вот о чем ты до сих пор слова не сказал — как ты нашел ее во всей Галактике. Не искал же ты в звездном атласе.
— Изыскания. Правительственные архивы. Детективные агентства. Везение. Элементарно.
— А потом ты украл Золотое Сердце, чтобы полететь ее искать?
— Я украл его, чтоб искать много чего.
— Много чего? — удивился Форд. — Например?
— Не знаю.
— Что?
— Я не знаю, чего ищу.
— Что? Ты спятил?
— Это возможно, но до конца я еще не выяснил, — спокойно ответил Зафод. — Я знаю о себе ровно столько, насколько может судить мой мозг при нынешних обстоятельствах. А для него нынешние обстоятельства не слишком хороши.
Долгое время никто ничего не говорил, а Форд смотрел на Зафода с выражением крайнего беспокойства.
— Слушай, дружище, а может… — как бы между прочим, сказал он.
— Нет, подожди. Я тебе кое-что расскажу, — прервал его Зафод. — Я многое пускаю на самотек. У меня появляется идея что-то сделать, и — а почему бы и нет? И я это делаю. Я думаю: «А почему бы мне не стать Президентом Галактики?» — и так и выходит, запросто. Я решаю украсть этот корабль. Я решаю разыскать Магратею, и все просто-напросто именно так и происходит. Нет, я, конечно, думаю, как это лучше сделать, это верно, но ведь срабатывает-то всегда. Вроде того, как у тебя есть кредитная карточка Галактического банка, и неограниченный кредит. А потом, когда я остановлюсь и подумаю: «Почему я решил это сделать? Как я придумал, как это сделать?» — у меня появляется очень сильное желание об этом не думать. Как сейчас. Мне стоит больших усилий говорить об этом.
Зафод остановился на секунду. Секунду стояла тишина. Потом он нахмурился и продолжал: — Прошлой ночью меня это снова беспокоило — то, что часть моих мозгов работает как-то не так. И тут мне пришло в голову, что больше всего это похоже на то, как если бы кто-нибудь просто пользовался моими мозгами для разработки хороших идей, причем не спросясь у меня самого. Я сложил все это вместе и решил, что, возможно, кто-то отключил часть моих мозгов для этого, поэтому я и не могу ей пользоваться. И мне захотелось попробовать найти способ это проверить.
Я пошел в корабельный лазарет и подключился к энцелографическому экрану. Я попробовал все главные тесты на обеих моих головах — все тесты, которые я должен был пройти прежде, чем выдвинуть свою кандидатуру на пост Президента. Они ничего не показали. По крайней мере, ничего неожиданного. Они показали, что я умен, что у меня развита фантазия, что я абсолютно безответственный, что мне нельзя доверять, что я экстраверт, ну, обо всем этом и так можно было догадаться. И никаких других ненормальностей. Тогда я стал изобретать другие тесты, сложнее, просто наудачу. Ничего. Тогда я попробовал наложить данные с одной головы на данные с другой. Опять ничего. Наконец я сглупил, потому что отказался от этой затеи, и решил, что это просто приступ паранойи, и ничего больше. Но напоследок, прежде чем свертываться, я взял то, что получилось от наложения и посмотрел через зеленый фильтр. Ты помнишь, я всегда был суеверен насчет зеленого цвета? Я ведь хотел стать пилотом торгового катера.
Форд кивнул.
— И вот оно, — продолжал Зафод, — ясно, как день. Целый отдел в середине одного мозга был связан только с таким же отделом в середине другого, и больше ни с чем вокруг. Какой-то ублюдок отсек все нейроны и обработал эти куски электрическим током.
Форд в ужасе уставился на Зафода. Триллиан смертельно побледнела.
— Кто-то сделал это с тобой? — прошептал Форд.
— Угу.
— Но у тебя есть подозрения кто? Или зачем?
— Зачем? Могу только догадываться. Но я точно знаю, кто был этот ублюдок.
— Точно знаешь? Откуда?
— На отсеченных нейронах выжжены его инициалы. Так, чтобы я их увидел.
Форд не скрывал своего ужаса. Он почувствовал, как по его спине бегут крупные мурашки.
— Инициалы? Выжженные у тебя в мозгу?
— Угу.
— Господи Боже, какие?
Зафод снова помолчал, глядя на Форда в упор. Потом он отвернулся.
— З.Б., — сказал он спокойно.
В ту же секунду за их спиной с лязгом опустился железный щит, закрывший выход, и в комнату пополз газ.
— Потом доскажу, — закашлялся Зафод, и все трое потеряли сознание.
Глава 21
Артур угрюмо бродил по поверхности Магратеи. Форд предусмотрительно оставил ему Путеводитель, чтобы было не так скучно ждать. Он нажал несколько кнопок наугад.
Редакторы Путеводителя очень по-разному подходили к своей задаче. Некоторые — и довольно многие — из них включали в него много статей просто потому, что в свое время эти сведения показались им интересными.
Одна из них (та, на которую наткнулся Артур) излагает предположительную историю жизни некоего Виита Вуджаджита, тихого молодого студента из Максимегалонского Университета, которого ждало блестящее научное будущее (он изучал друвние языки, трансформационную этику, и волновую гармоническую теорию исторического восприятия), но после того, как он и Зафод Библброкс однажды прокутили всю ночь напролет, причем было выпито огромное количество Всегалактического «Мозгобойного» Коктейля, он вдруг решил найти ответ на вопрос — что произошло со всеми шариковыми ручками, которые он купил за последние несколько лет.
За долгие годы исследования, дорого стоившие Вуджаджиту, он посетил все главные центры утери шариковых ручек, для чего изъездил Галактику вдоль и поперек, и, наконец, выдвинул интересную теорию, в свое время весьма позабавившую общественность. Где-то в космосе, рассуждал он, наряду с планетами, населенными гуманоидами, рептилоидами, рыбоидами, ходячими древоидами и сверхразумными голубенькими тенями, есть планета, полностью отданная жизни в форме шариковых ручек. И именно на эту планету сбегают потерянные ручки, под шумок пролезая в пространственные щели — в мир, где, как им точно известно, они могут наслаждаться чисто шариковым образом жизни, отвечая жизненным стимулам, предназначенным только для шариковых ручек; в общем, вести то, что они называют хорошей жизнью.
И пока это было просто теорией, все было прекрасно. Все это было даже очень интересно до тех пор, пока Виит Вуджаджит не объявил, что он нашел эту планету, и жил там, и подрабатывал шофером в семье дешевых зеленых авторучек. Вследствие этого заявления он был взят под стражу, изолирован от общества, написал книгу, и в конце концов был приговорен к облагаемой налогом ссылке — обычной участи тех, кто стремится выставить себя на смех.
Когда однажды в точку пространства, указанную Вуджаджитом, послали экспедицию, она обнаружила там только маленький астероид, все население которого состояло из старика-отшельника, который снова и снова повторял, что все сущее — неправда. Потом, однако, выяснилось, что он был неправ.
Тем не менее, остаются вопросы как об источнике таинственной суммы в 60 тысяч альтаирских долларов, ежегодно перечисляемых на счет Вуджаджита в Брантисвоганском банке, так и, разумеется, о высокодоходном предприятии по торговле подержанными шариковыми ручками, принадлежащем Зафоду Библброксу.
Артур дочитал статью, и выключил Путеводитель.
Марвин все еще сидел рядом без движения.
Артур поднялся и пошел вверх. Он обошел весь кратер. Он посмотрел, как два солнца величественно опускаются за горизонт Магратеи.
Он снова спустился в кратер. Он разбудил Марвина, потому что даже с роботом, страдающим маниакально-депрессивным психозом, говорить приятнее, чем с самим собой.
— Ночь начинается, — сказал он. — Смотри, робот, звезды выходят.
Из середины пылевого облака видно очень мало звезд, и светят они слабо, но все-таки им удалось появиться в небе.
Робот послушно взглянул на них, и снова перевел взгляд на Артура.
— Вижу, — сказал он. — Отвратительно, не правда ли?
— Но какой закат! Даже в самых прекрасных снах я такого не видел! …два солнца! Как огненные горы в пустоте!
— Я видел, — ответил Марвин. — Ерунда.
— У нас ведь было только одно солнце — там, дома, — не успокаивался Артур. — Я, видишь ли, с планеты, которая называлась Земля.
— Знаю, — ответил Марвин. — Только об этом ты и болтаешь. Ужасное название.
— О нет, она была красивая.
— Там были океаны?
— Да, — вздохнул Артур, — огромные глубокие синие океаны…
— Ненавижу океаны, — сказал Марвин.
— Скажи, — вдруг заинтересовался Артур, — а как у тебя отношения с другими роботами?
— Терпеть их не могу, — ответил Марвин. — Куда ты идешь?
Терпение Артура лопнуло. Он снова поднялся.
— Я, пожалуй, еще прогуляюсь, — сказал он.
— Ни в чем себе не отказывай, — сказал Марвин, и сосчитал пятьсот девяносто семь тысяч миллиардов овец, прежде чем снова заснуть секундой позже.
Артур обхватил себя руками в тщетной попытке согреться, и снова заковылял вверх по склону.
Из-за того, что воздух был столь разреженным, и из-за того, что у Магратеи не было луны, темнота опустилась очень быстро. Стало совсем темно, и поэтому Артур практически на всем ходу столкнулся со стариком.
Редакторы Путеводителя очень по-разному подходили к своей задаче. Некоторые — и довольно многие — из них включали в него много статей просто потому, что в свое время эти сведения показались им интересными.
Одна из них (та, на которую наткнулся Артур) излагает предположительную историю жизни некоего Виита Вуджаджита, тихого молодого студента из Максимегалонского Университета, которого ждало блестящее научное будущее (он изучал друвние языки, трансформационную этику, и волновую гармоническую теорию исторического восприятия), но после того, как он и Зафод Библброкс однажды прокутили всю ночь напролет, причем было выпито огромное количество Всегалактического «Мозгобойного» Коктейля, он вдруг решил найти ответ на вопрос — что произошло со всеми шариковыми ручками, которые он купил за последние несколько лет.
За долгие годы исследования, дорого стоившие Вуджаджиту, он посетил все главные центры утери шариковых ручек, для чего изъездил Галактику вдоль и поперек, и, наконец, выдвинул интересную теорию, в свое время весьма позабавившую общественность. Где-то в космосе, рассуждал он, наряду с планетами, населенными гуманоидами, рептилоидами, рыбоидами, ходячими древоидами и сверхразумными голубенькими тенями, есть планета, полностью отданная жизни в форме шариковых ручек. И именно на эту планету сбегают потерянные ручки, под шумок пролезая в пространственные щели — в мир, где, как им точно известно, они могут наслаждаться чисто шариковым образом жизни, отвечая жизненным стимулам, предназначенным только для шариковых ручек; в общем, вести то, что они называют хорошей жизнью.
И пока это было просто теорией, все было прекрасно. Все это было даже очень интересно до тех пор, пока Виит Вуджаджит не объявил, что он нашел эту планету, и жил там, и подрабатывал шофером в семье дешевых зеленых авторучек. Вследствие этого заявления он был взят под стражу, изолирован от общества, написал книгу, и в конце концов был приговорен к облагаемой налогом ссылке — обычной участи тех, кто стремится выставить себя на смех.
Когда однажды в точку пространства, указанную Вуджаджитом, послали экспедицию, она обнаружила там только маленький астероид, все население которого состояло из старика-отшельника, который снова и снова повторял, что все сущее — неправда. Потом, однако, выяснилось, что он был неправ.
Тем не менее, остаются вопросы как об источнике таинственной суммы в 60 тысяч альтаирских долларов, ежегодно перечисляемых на счет Вуджаджита в Брантисвоганском банке, так и, разумеется, о высокодоходном предприятии по торговле подержанными шариковыми ручками, принадлежащем Зафоду Библброксу.
Артур дочитал статью, и выключил Путеводитель.
Марвин все еще сидел рядом без движения.
Артур поднялся и пошел вверх. Он обошел весь кратер. Он посмотрел, как два солнца величественно опускаются за горизонт Магратеи.
Он снова спустился в кратер. Он разбудил Марвина, потому что даже с роботом, страдающим маниакально-депрессивным психозом, говорить приятнее, чем с самим собой.
— Ночь начинается, — сказал он. — Смотри, робот, звезды выходят.
Из середины пылевого облака видно очень мало звезд, и светят они слабо, но все-таки им удалось появиться в небе.
Робот послушно взглянул на них, и снова перевел взгляд на Артура.
— Вижу, — сказал он. — Отвратительно, не правда ли?
— Но какой закат! Даже в самых прекрасных снах я такого не видел! …два солнца! Как огненные горы в пустоте!
— Я видел, — ответил Марвин. — Ерунда.
— У нас ведь было только одно солнце — там, дома, — не успокаивался Артур. — Я, видишь ли, с планеты, которая называлась Земля.
— Знаю, — ответил Марвин. — Только об этом ты и болтаешь. Ужасное название.
— О нет, она была красивая.
— Там были океаны?
— Да, — вздохнул Артур, — огромные глубокие синие океаны…
— Ненавижу океаны, — сказал Марвин.
— Скажи, — вдруг заинтересовался Артур, — а как у тебя отношения с другими роботами?
— Терпеть их не могу, — ответил Марвин. — Куда ты идешь?
Терпение Артура лопнуло. Он снова поднялся.
— Я, пожалуй, еще прогуляюсь, — сказал он.
— Ни в чем себе не отказывай, — сказал Марвин, и сосчитал пятьсот девяносто семь тысяч миллиардов овец, прежде чем снова заснуть секундой позже.
Артур обхватил себя руками в тщетной попытке согреться, и снова заковылял вверх по склону.
Из-за того, что воздух был столь разреженным, и из-за того, что у Магратеи не было луны, темнота опустилась очень быстро. Стало совсем темно, и поэтому Артур практически на всем ходу столкнулся со стариком.
Глава 22
Он стоял спиной к Артуру, глядя, как самые последние всплески света исчезают во тьме за горизонтом. Он был высокого роста, и носил что-то вроде длинной серой рубахи. Когда он обернулся, стало видно его лицо — худое, отмеченное высокими заботами, но не суровое. Человеку с таким лицом можно доверить даже подписанный чек с непроставленной суммой. Но он не обернулся, даже когда Артур столкнулся с ним и вскрикнул.
Наконец, солнца скрылись за горизонтом, и он обернулся. Лицо его все еще было слабо освещено. Артур, пытаясь найти источник света, обернулся, и увидел, что в нескольких шагах от них стоит какая-то небольшая машина — на воздушной подушке, догадался он. Она испускала слабое свечение.
Старик взглянул на Артура — как тому показалось, печально.
— Вы выбрали холодную ночь для визита на нашу мертвую планету, — сказал он.
— Кто… вы такой? — заикнулся Артур.
Незнакомец отвернулся. Казалось, по его лицу опять скользнула печаль.
— Как меня зовут — это неважно, — сказал он.
Казалось, у него было что-то на уме, но начинать разговор он не торопился. Артур почувствовал себя неловко.
— Я… э-э… вы меня напугали… — запинаясь, произнес он.
Незнакомец снова повернулся к нему и поднял брови.
— Хмм?
— Я говорю, вы меня напугали.
— Не беспокойся, я не нанесу тебе вреда.
При этих словах Артур нахмурился. — Но вы в нас стреляли! Эти ракеты… — сказал он.
Незнакомец уставился вниз, в кратер. Свечение треугольных глаз Марвина бросало едва заметные красные блики на огромный скелет.
Он насмешливо хмыкнул.
— Автоматика, — сказал он, и слегка вздохнул. — Древние компьютеры в недрах нашей планеты отсчитывают миллионнолетия, и века тяжелой пылью оседают на их памяти. Я думаю, они постреливают иногда просто, чтобы развеяться.
Он серьезно взглянул на Артура и сказал: — Я, знаете, очень люблю науку.
— А… э-э… неужели? — растерялся Артур. Странный, доброжелательный тон незнакомца начал казаться ему неестественным.
— О да, — сказал старик, и снова замолк.
— А… — сказал Артур, — э-э… У него появилось глупое ощущение — словно он любовник из анекдота, и очень удивлен тем, что в момент супружеской измены в комнату вбегает муж, переодевает брюки, заводит разговор о погоде, и снова исчезает.
— Ты, кажется, не в своей тарелке? — заботливым, вежливым тоном спросил старик.
— Э-э… нет… хотя да. Видите ли, мы вообще не ожидали здесь, честно говоря, никого… э-э… если уж на то пошло… э-э… найти. Я вообще-то понял так, что вы все умерли, или вроде того…
— Умерли? — удивился старик. — Господи Боже, нет, мы только спали.
— Спали? — недоверчиво переспросил Артур.
— Да, мы заснули на время экономического спада, — ответил старик, явно не подозревавший, что Артур его не понимает.
Артуру пришлось снова подтолкнуть его к разговору.
— Э-э… экономического спада?
— Видишь ли, пять миллионов лет назад произошел Галактический экономический кризис. Мы поняли, что планеты, построенные на заказ, становятся предметом роскоши.
Он остановился и взглянул на Артура.
— Ты знаешь, что мы строили планеты? — спросил он.
— Ну да, — сказал Артур. — Я понял, но…
— Дело, достойное восхищения, — сказал старик, и в глазах его затеплился ностальгический огонек. — Больше всего я любил формовать линию побережий. Особенно приятно было чуть-чуть дать себе воли с фьордами… впрочем, — сказал он, пытаясь вспомнить, о чем говорил, — произошел кризис, и мы решили, что для нас будет спокойнее просто заснуть на это время. Так что мы дали компьютерам задание разбудить нас, когда он кончится.
Незнакомец постарался скрыть короткий зевок, и продолжал. — Компьютеры постоянно получали биржевые бюллетени, чтобы нас оживили, когда все остальные восстановят свою экономику в такой степени, чтобы позволить себе прибегнуть к нашим весьма дорогостоящим услугам.
Артура, постоянного читателя «Биржевых новостей», это просто потрясло.
— Но это же нечестно!
— Неужели? — мягко отозвался старик. — Сожалею, я, можно сказать, не в курсе.
Он указал в кратер.
— Этот робот твой? — спросил он.
— Нет, — скрипуче донеслось из кратера. — Я свой.
— Если это можно назвать роботом, — пробормотал Артур. — Больше это похоже на Электронного Плакальщика.
— Приведи его, — сказал старик. Артур с удивлением отметил решительные нотки, появившиеся вдруг в его голосе. Он позвал Марвина, и тот вскарабкался вверх по склону, изо всех сил притворяясь хромым, хотя хромым он никогда не был.
— Впрочем, по здравом размышлении, — сказал старик, — оставь его здесь. Ты пойдешь со мной. Близятся великие дела. — Он повернулся к своей машине, которая приблизилась к ним в темноте, хотя старик не подал ей никакого видимого сигнала.
Артур взглянул вниз на Марвина, который теперь разыгрывал спектакль в обратном направлении, деловито поворачиваясь и ковыляя вниз по склону, бормоча себе под нос ничего не значащие едкости.
Наконец, солнца скрылись за горизонтом, и он обернулся. Лицо его все еще было слабо освещено. Артур, пытаясь найти источник света, обернулся, и увидел, что в нескольких шагах от них стоит какая-то небольшая машина — на воздушной подушке, догадался он. Она испускала слабое свечение.
Старик взглянул на Артура — как тому показалось, печально.
— Вы выбрали холодную ночь для визита на нашу мертвую планету, — сказал он.
— Кто… вы такой? — заикнулся Артур.
Незнакомец отвернулся. Казалось, по его лицу опять скользнула печаль.
— Как меня зовут — это неважно, — сказал он.
Казалось, у него было что-то на уме, но начинать разговор он не торопился. Артур почувствовал себя неловко.
— Я… э-э… вы меня напугали… — запинаясь, произнес он.
Незнакомец снова повернулся к нему и поднял брови.
— Хмм?
— Я говорю, вы меня напугали.
— Не беспокойся, я не нанесу тебе вреда.
При этих словах Артур нахмурился. — Но вы в нас стреляли! Эти ракеты… — сказал он.
Незнакомец уставился вниз, в кратер. Свечение треугольных глаз Марвина бросало едва заметные красные блики на огромный скелет.
Он насмешливо хмыкнул.
— Автоматика, — сказал он, и слегка вздохнул. — Древние компьютеры в недрах нашей планеты отсчитывают миллионнолетия, и века тяжелой пылью оседают на их памяти. Я думаю, они постреливают иногда просто, чтобы развеяться.
Он серьезно взглянул на Артура и сказал: — Я, знаете, очень люблю науку.
— А… э-э… неужели? — растерялся Артур. Странный, доброжелательный тон незнакомца начал казаться ему неестественным.
— О да, — сказал старик, и снова замолк.
— А… — сказал Артур, — э-э… У него появилось глупое ощущение — словно он любовник из анекдота, и очень удивлен тем, что в момент супружеской измены в комнату вбегает муж, переодевает брюки, заводит разговор о погоде, и снова исчезает.
— Ты, кажется, не в своей тарелке? — заботливым, вежливым тоном спросил старик.
— Э-э… нет… хотя да. Видите ли, мы вообще не ожидали здесь, честно говоря, никого… э-э… если уж на то пошло… э-э… найти. Я вообще-то понял так, что вы все умерли, или вроде того…
— Умерли? — удивился старик. — Господи Боже, нет, мы только спали.
— Спали? — недоверчиво переспросил Артур.
— Да, мы заснули на время экономического спада, — ответил старик, явно не подозревавший, что Артур его не понимает.
Артуру пришлось снова подтолкнуть его к разговору.
— Э-э… экономического спада?
— Видишь ли, пять миллионов лет назад произошел Галактический экономический кризис. Мы поняли, что планеты, построенные на заказ, становятся предметом роскоши.
Он остановился и взглянул на Артура.
— Ты знаешь, что мы строили планеты? — спросил он.
— Ну да, — сказал Артур. — Я понял, но…
— Дело, достойное восхищения, — сказал старик, и в глазах его затеплился ностальгический огонек. — Больше всего я любил формовать линию побережий. Особенно приятно было чуть-чуть дать себе воли с фьордами… впрочем, — сказал он, пытаясь вспомнить, о чем говорил, — произошел кризис, и мы решили, что для нас будет спокойнее просто заснуть на это время. Так что мы дали компьютерам задание разбудить нас, когда он кончится.
Незнакомец постарался скрыть короткий зевок, и продолжал. — Компьютеры постоянно получали биржевые бюллетени, чтобы нас оживили, когда все остальные восстановят свою экономику в такой степени, чтобы позволить себе прибегнуть к нашим весьма дорогостоящим услугам.
Артура, постоянного читателя «Биржевых новостей», это просто потрясло.
— Но это же нечестно!
— Неужели? — мягко отозвался старик. — Сожалею, я, можно сказать, не в курсе.
Он указал в кратер.
— Этот робот твой? — спросил он.
— Нет, — скрипуче донеслось из кратера. — Я свой.
— Если это можно назвать роботом, — пробормотал Артур. — Больше это похоже на Электронного Плакальщика.
— Приведи его, — сказал старик. Артур с удивлением отметил решительные нотки, появившиеся вдруг в его голосе. Он позвал Марвина, и тот вскарабкался вверх по склону, изо всех сил притворяясь хромым, хотя хромым он никогда не был.
— Впрочем, по здравом размышлении, — сказал старик, — оставь его здесь. Ты пойдешь со мной. Близятся великие дела. — Он повернулся к своей машине, которая приблизилась к ним в темноте, хотя старик не подал ей никакого видимого сигнала.
Артур взглянул вниз на Марвина, который теперь разыгрывал спектакль в обратном направлении, деловито поворачиваясь и ковыляя вниз по склону, бормоча себе под нос ничего не значащие едкости.