Адамс Клифтон. Красные рельсы

   – У вас ужасный вид, – вымолвил он наконец.
   – Примерно так же я себя и чувствую. А вас, я вижу, в Форт-Силл надолго не задержали.
   – Как раз успел на первый чикагский поезд. Ох, Конкэннон, не дай вам Бог когда-нибудь стать дивизионным инспектором. Что это у вас там?
   Конкэннон положил коричневый пакет на стол. Эверс заглянул в него и присвистнул.
   – Это с поезда?
   – Думаю, да.
   Конкэннон плюхнулся на плоский стул и усталым голосом поведал инспектору о последних событиях.
   – Осталось найти еще девяносто семь тысяч пятьсот долларов – и дело можно закрывать, – бодро сказал Эверс. – В компании будут рады узнать, что вы приближаетесь к цели. – Он осмотрел конец сигары: тот горел безупречно ровно. – Кстати, мне предстоит докладывать на заседании совета в Чикаго. Меня обязательно спросят, как продвигается ваше расследование и когда ожидать результатов…
   С такими людьми, как Эверс, не спорят. Их вежливо выслушивают, одобрительно мычат и бегут выполнять распоряжения.
   – Я убежден, что ключ к этой загадке у вдовы Аллард, – сказал инспектор. – К счастью, она не послушала вашего совета и не покинула город. Потрясите ее, Конкэннон. Вы это умеете.
   – Она все еще любит Рэя, – холодно ответил Конкэннон, – и, кажется, будет любить всегда.
   Эверс улыбнулся:
   – Женщины – самые изменчивые существа в мире. А в любви – и подавно. Назначьте ей встречу, заставьте ее разговориться. Рано или поздно она даст вам ключ.
   Он встал и с наслаждением потянулся.
   – Возможно, – язвительно сказал Конкэннон. – Но тогда подскажите, как помешать этим двум бандитам ухлопать нас, пока я буду искать ключ миссис Аллард.
   – У вас есть опыт, Конкэннон. Вы сами знаете, как поступать в таких случаях. Между прочим, советую разыскать и Миллера. Раз Марвин Боун считает, что вам нужно ехать на землю криков, отправляйтесь туда. Боун обычно знает, что говорит.
   – У него к тому же неплохо получается валить свою работу на других.
   Эверс сочувственно улыбнулся.
   Поезд, следовавший на север, приближался к вокзалу.
   – Мне пора, Конкэннон. Я скажу на заседании, что дело будет закончено через несколько дней.
   Эверс вышел из кабинета, оставив за собой аромат «гаваны». Конкэннон остался сидеть напротив стола. Ссадины горели, все тело ныло от усталости. Он представил себе Атену Аллард у свежей могилы мужа и вздрогнул.
   Однако следовало заняться насущными вещами. Например, остаться в живых. И спасти жизнь Атены. Он попытался поставить себя на место двух ночных посетителей. Судя по всему, они ждали дальнейшего развития событий. Когда Конкэннон уедет из Оклахома-Сити, они подумают, что Атена уговорила его бросить дело. Но не исключено, что они решат убить и его, и Атену. Выстрел из окна дома… Удар ножом на темной улочке… или у тех кустов перед пансионом.
   Когда преступник принял решение, предотвратить убийство почти невозможно. Это подтверждали трупы Мэгги Слаттер и сутенера.
 
 
   «Дни и ночи» буквально кипели. Войдя, Конкэннон сразу ошалел от дыма, шума и всеобщего возбуждения. Все столы были заняты, бар осаждала толпа гуляк, и три «девочки» Лили беспрестанно поднимались и спускались по лестнице с клиентами. Словом, все шло своим чередом. Разве что Марвин Боун был не на своем обычном месте у дальней стены, а стоял у бара.
   Конкэннон пристроился рядом с ним.
   – Как вас зовут? – спросил он нового бармена.
   – Боб Полак, мистер Конкэннон.
   Этот симпатичный парень с профессиональной улыбочкой, должно быть, обворовывал Лили самым беззастенчивым образом. У такого пройдохи на Банко-Эллей было блестящее будущее.
   – Боб, мисс Ольсен всегда держит на нижней полке дежурную бутылочку для друзей. Дайте-ка мне ее, пожалуйста.
   – Конечно, мистер Конкэннон.
   Бармен поставил бутылку на стойку, затем тщательно вытер один из стаканов и поставил рядом. Конкэннон налил его до краев, выпил и только после этого повернулся к сержанту Боуну.
   – Обычно я не угощаю полицейских хорошим виски из Теннесси, но ладно уж…
   Боун скривился, словно откусил неспелого лимона.
   – Обойдусь без благодетелей.
   Конкэннон пожал плечами, налил себе еще, выпил и поставил пустой стакан на место.
   – Здорово вы управляетесь, – сухо сказал сержант.
   – Это чтобы перебить вкус орехов.
   – Вы сегодня говорили со вдовой Аллард? О чем?
   Старое виски разгоняло тепло по самым отдаленным закоулкам его тела; напряженные мышцы начали расслабляться. Жить стало гораздо приятнее. Ему хотелось послать Боуна к черту и посоветовать ему заниматься своими проблемами. Но он сдержался.
   – Давайте оставим это на потом, Боун. Я и так сегодня переработал.
   – Вы едете к геологу, о котором я говорил?
   – Я не забыл его фамилию: Майер.
   Он чувствовал, что голова его пуста. Это было неудивительно: за сутки он съел всего несколько кусков пирога с орехами.
   – Да, я собираюсь поговорить с Манером завтра, если мне удастся его найти.
   – Но ведь я сказал вам, где его найти!
   – Я помню. Конкэннон налил себе еще.
   – Когда вы уезжаете?
   – Завтра, рано утром. Окажите мне услугу, Боун: присмотрите за миссис Аллард в мое отсутствие.
   Полисмен строго посмотрел на него.
   – Зачем?
   – Кое-кто считает, что Рэй участвовал в ограблении. То же самое они могут думать и о его жене. В любом случае, мне будет спокойнее, если вы будете держать ее в поле зрения.
   Полицейский пожал плечами:
   – Договорились.
   Мгновение Конкэннон раздумывал, не упомянуть ли о двоих гостях Атены Аллард. В этом случае пришлось бы рассказать и о деньгах. И через несколько часов все в округе узнали бы, что вдова Рея Алларда оказалась неподкупной. Это обернулось бы против нее. Разумеется, полицию следовало поставить в известность, но он решил сделать это позже. Ведь если ему немного повезет, он найдет Эйба Миллера, разберется с делом до конца, и Атена будет вне опасности.
   Конкэннон выпил еще один стакан «Теннесси». Он был совершенно пьян. Не в таком состоянии, когда валишься на пол или начинаешь орать: напротив, это было какое-то приятное опьянение, новое, незнакомое чувство. Прежде от виски у него были совсем иные ощущения.
   Рядом с ним вдруг появилась Лили Ольсен.
   – Я не знала, что ты так любишь выпить, – сказала она.
   – Ты уже вторая, кто мне это говорит, – любезно ответил Конкэннон. – Давай попросим еще один стакан и заберем бутылку наверх?
   – Пока не могу. У меня деловая беседа с муниципальным советником. – Она озабоченно посмотрела на него. – Ты уверен, что с тобой все в порядке?
   – Конечно, Лили. Не стоит со мной так нянчиться.
   Она пожала плечами:
   – Тогда забирай бутылку и жди меня наверху. Я скоро приду.
   Он вежливо поклонился:
   – Прекрасная мысль. Прекрасная.
   Затем взял одной рукой кота, другой – бутылку и осторожным шагом направился к лестнице.
   Оказавшись в гостиной Лили, он стал прохаживаться взад-вперед, дотрагиваясь до знакомых предметов на столах, рассеянно пробегая взглядом по висевшим на стене цветным литографиям. Сатана свернулся клубком на французской кушетке и заснул. Конкэннон налил виски в стакан, и вдруг внутри него словно рухнула плотина под напором бушующей реки. Его охватило какое-то чувство, которое он понял не сразу: более острое, чем жажда, более сильное, чем голод. Он посмотрел на кота и сказал вслух:
   – Да поможет мне Господь, я, кажется, влюбился. На секунду в комнате словно появилась Атена Аллард. Его тянуло к ней, как ни к одной женщине на свете, но тянуло как-то по-особенному. А она смотрела перед собой и не замечала его. И так будет всегда, подумал он. Атена Аллард никогда не будет замечать других мужчин, кроме мужа. А Рэй мертв…
   Войдя, Лили застала Конкэннона сидящим в кресле и тупо рассматривающим пустую бутылку. Она с любопытством поглядела на него.
   – Конкэннон, объясни, в чем дело? – вздохнула она.
   – Нечего объяснять: я порядком набрался и мне, пожалуй, лучше вернуться в отель.
   – Пьяных мужчин я и до тебя видала. Ладно, я стелю постель…
   Он медленно склонил голову.
   – Нет, лучше не надо.
   Она не сразу поняла, в чем дело, и решила, что он боится оказаться не на высоте из-за выпитого виски.
   – Глупости, – живо сказала она. – Оставайся, ты же всегда остаешься, когда приезжаешь. Неважно, что ты пьян.
   Тут она нахмурилась: до нее постепенно доходило, что их отношения изменились. Она не знала, в какую сторону, но женское чутье подсказывало ей, что Конкэннон уже не тот, что прежде.
   – Черт побери! – сказала она вдруг. – Женщина! Я угадала?
   Конкэннон попробовал улыбнуться.
   – Смешно, правда?
   – Этого я никак не ожидала. Я знала, что наши дороги когда-нибудь разойдутся. Но мне представлялось, что нас разлучат железные дороги и твоя работа. О женщине я ни разу не думала. Я ее знаю?
   – Вряд ли.
   Но она знала. Лили Ольсен была в курсе почти всех событий, происходивших в Оклахома-Сити. Вспомнив кое-какие слухи и прибавив к ним пару достоверных фактов, она произвела подсчет, как при игре в покер. И ответ был однозначен: Атена Аллард.
   Она медленно покачала головой. Хорошо разбираясь в азартных играх, она умела определить, когда удача поворачивается спиной.
   – Ничего не выйдет, Конкэннон.
   – Может быть, – признал он.
   – Рэй был твоим другом. Ты десять раз рассказывал мне, как он спас тебе жизнь.
   – Я знаю, но это ничего не меняет.
   – Что ж, я не так наивна, чтобы устраивать сцену или что-нибудь такое, – сказала она с ледяной улыбкой, взяла со стола его шляпу и протянула ему. – До свиданья, Конкэннон.
   Говорить вроде бы было больше не о чем. Конкэннон надел шляпу и вышел.

Глава пятая

   На следующее утро Конкэннон отправился в конюшню на Саут-Бродвее, чтобы взять напрокат лошадь.
   – Берите серого мерина! – сказал сержант Марвин Боун, вырастая будто из-под земли. – Я знаю его бывшего владельца.
   – Боун, – устало сказал Конкэннон. – Вам больше нечем заняться, кроме как следить за мной?
   Полисмен оскалил зубы в улыбке.
   – Я просто хотел помочь вам выбрать доброго скакуна. Едете на территорию криков?
   – Да. По милости полиции Оклахома-Сити и Джона Эверса.
   – Если узнаете что-нибудь о взрывнике, то поездка окажется не напрасной.
   – А если ничего не узнаю?
   – Кто не рискует, тот, как говорится, не обретает.
   Конкэннон взял серого коня и помог конюху оседлать его.
   – Боун, не забудьте присмотреть за миссис Аллард, ладно?
   – Не забуду. Речь идет о чем-то конкретном?
   «О двух типах, которые, возможно, ограбили поезд», – подумал Конкэннон, но ничего не сказал.
   – Вы что-то от меня скрываете, Конкэннон? – спросил Боун равнодушным тоном.
   – Да нет…
   Вопреки своей привычке сержант не стал допытываться и просто пожал плечами.
   – Так что поговорите с Майером. Если кто-то и может дать сведения о Эйбе Миллере, то только он…
   На Бродвее Конкэннон повернул на север, проехал мимо свежих газонов и красивых домов по зажиточному кварталу Оклахома-Сити. Вскоре он выехал из города и по диагонали пересек широкий северный склон долины Канадской реки. К концу дня он добрался до северной излучины реки и оказался на земле криков.
   Осень окрасила невысокие холмы в рыжеватый цвет. Желтые листья платанов блестели на солнце. В оврагах ярко краснели каучуковые деревья. Конкэннон удивлялся чистоте воздуха и прозрачности воды, но мысли его занимало совсем другое…
   В его памяти то и дело возникало грязное лицо мертвого сутенера и очертания тела Мэгги Слаттер под простыней. На ее месте могла оказаться Атена… Он вспотел, одежда начала прилипать к телу.
   Здравый смысл подсказывал ему, что он поступает правильно, разыскивая Миллера. Мнения многих людей сходились в одном: взрывник мог дать разгадку ограбления. Однако Конкэннона это не очень радовало: ведь он оставил Атену Аллард в одном городе с двумя типами, на совести которых уже было два убийства…
   Он прикинул, что до Дип-Форк остается еще полдня пути. Боун оценил расстояние слишком оптимистично… Перехвалил сержант и серого мерина: тот оказался не в меру худым, и от тряски у Конкэннона ломило спину.
   Вдали он заметил ряд деревьев, указывавших на близость реки или ручья. Он направил мерина туда и поехал между двумя зеленеющими горбами, нарушавшими гармонию коричневой долины. Внезапно мерин как-то странно подпрыгнул и упал; только в это мгновение до Конкэннона донесся звук выстрела. Пока животное заваливалось набок, он отчаянно пытался высвободить ноги из стремян, горько сожалея о том, что не взял с собой ружья.
   Мерин фыркнул, заржал, замолотил копытами по воздуху, роняя изо рта на траву кровавую пену. Конкэннон упал чуть дальше и покатился по камням, не замечая боли. Шляпа его слетела, и он инстинктивно подобрал ее, но в следующее мгновение пуля вырвала шляпу из рук. Он откатился подальше от коня. Его тяжелый револьвер продолжал находиться в кобуре, но он не стал вынимать его: стрелявшие были от него метров за двести, и револьвер ничем не мог ему помочь.
   То, что стрелявших было двое, он сообразил, пока летел с седла на землю. Каждый из них стрелял с одного из холмов по краям дороги. «Вот они и пришли закончить дело, которое начали в том переулке», – спокойно подумал он.
   Эти мысли мелькали в его голове, как молнии, и словно не имели никакого отношения к далеким ружейным хлопкам и злобному свисту пуль.
   Дернувшись еще несколько раз, мерин застыл; Конкэннон начал зигзагами удаляться от него. Он стремился побыстрее уйти с открытого места, где лежало животное, уйти от пуль, летящих с этих проклятых холмов…
   Спустя десять секунд после падения он был уже среди шумных колючих кустов. Вслед ему один за другим раздавались беспорядочные выстрелы: нападавшие в бешенстве пытались исправить первые промахи. Стоило кому-нибудь из них поглубже вздохнуть и поаккуратнее прицелиться – и Конкэннону пришел бы конец.
   Он выполз из кустов за миг до того, как они затрещали от пуль, скользнул за большой камень и замер, прислушиваясь и тяжело дыша. Выстрелы смолкли, и над холмами воцарилась тишина.
   Единственным утешением для Конкэннона могло служить то, что он был еще жив. Однако стрелявшие должны были к этому времени успокоиться и выработать новый план. И хотя убить тренированного полицейского было сложнее, чем сутенера или проститутку со Второй улицы, им было вполне под силу справиться с этой задачей. Достаточно было дождаться, пока Конкэннон появится в поле зрения.
   Вот только ждать им оставалось недолго: солнце приближалось к линии горизонта.
   Конкэннон припал к земле, подобно ящерице. Камень, за которым он лежал, находился у подножья западного холма, который уже скрылся в тени. Стрелок был где-то там, наверху, но Конкэннон не мог его видеть. Холм на другой стороне долины был покрыт травой, кустами, на нем были нагромождения камней, и второго стрелка Конкэннон тоже не мог разглядеть. Но он там был: об этом красноречиво говорили две дыры в рукаве его пиджака.
   Он присмотрелся к этим дырам повнимательнее. Пуля прошила рукав чуть повыше локтя и вышла с другой стороны, не задев руку. Ему повезло: он вполне мог сейчас скрипеть зубами от боли и поливать землю кровью из покалеченной руки. И поскольку он разбирался в азартных играх, это необычайное везение беспокоило его.
   Он услышал, что человек, находившийся на ближнем холме, начал осторожно приближаться. На дальнем никто не подавал признаков жизни. Впрочем, это было неважно: даже если бы сидевший там противник встал в полный рост и размахивал руками, Конкэннон не смог бы достать его из револьвера.
   – Вы по-хорошему не понимаете, Конкэннон, – раздался сверху чей-то голос. Голос был свистящим и громким; в последний раз Конкэннон слышал его в переулке возле «Дня и ночи».
   – Мы пытались вежливо объяснить вам, что взрывника надо оставить в покое, – продолжал громкий голос. – Вы не стали слушать. Похоже, вы упрямы от природы. Это будет стоить вам жизни…
   Человек спускался медленно и бесшумно.
   – Вы слышите меня, Конкэннон?
   Конкэннон не издал ни звука. Он с удивлением почувствовал, что держит в руке револьвер, хотя не помнил, когда вытащил его из кобуры.
   – Конкэннон!
   «Хотелось бы мне задать тебе несколько вопросов, – подумал Конкэннон. – Они беспокоят меня, как больной зуб. Но, если позволишь, я задам их тебе позже».
   – Быстро ты, однако, бегаешь, – сказал убийца. – Неудивительно, что мы с Кроем в тебя не попали… – Помолчав, он продолжал: – А может, попали все-таки? Может, ты получил пулю в брюхо, скорчился, как старый койот, и ждешь смерти?
   «Иди проверь», – подумал Конкэннон. С минуту все было тихо. Тень от холма уже доставала до мертвого коня; вскоре она достигла подножия холма, где находился Крой. Конкэннон попытался вспомнить, кому могло принадлежать это имя, но оно ему пока ни о чем не говорило.
   Вдруг ружейный выстрел грохнул прямо над ним. Пуля ударилась о камень и со свистом ушла в небо. Конкэннон едва удержался от того, чтобы не вскочить на ноги и не побежать. Видимо, убийца на это и рассчитывал. Следующая минута прошла в полной тишине. Противник ждал, пока Конкэннон вылезет из укрытия. Атмосфера была так наэлектризована, что Конкэннон будто слышал треск проводов. Он прижался к камню и замер, весь мокрый от страха.
   Устав ждать, убийца проговорил:
   – Ты не теряешь головы, Конкэннон. Или же ты ранен и не можешь пошевелиться. А может, ты уже подох?
   Конкэннон услышал, как он перезаряжает магазин ружья.
   Через час должна была наступить темнота. Их по-прежнему было двое, у них были ружья, но попасть ночью в движущуюся мишень мог далеко не каждый.
   На холме напротив что-то зашевелилось. Это Крой наконец решил сесть на лошадь, подъехать и посмотреть, что происходит.
   – Я не в обиде на тебя за то, что ты играешь с нами в прятки, Конкэннон, – сказал знакомый голос. – Но мы тебя все равно достанем. Будь спокоен…
   Конкэннон услыхал стук копыт. Крой ехал в северном направлении; видимо, они собирались открыть перекрестный огонь и выгнать его из-за камня. Они вполне могли успеть сделать это до наступления сумерек.
   Как ни надежно было его укрытие, но он решил поискать другое, получше, однако, не двигался с места: стук копыт прекратился. Значит, Крой привязал лошадь в стороне и шел дальше пешком.
   Конкэннон пошарил вокруг, нащупал небольшой камень и бросил его перед собой. Этот неловкий маневр рассмешил человека на холме.
   – Придумай что-нибудь получше, Конкэннон! Да поторопись: времени у тебя немного.
   Конкэннон глубоко вздохнул. Страх его прошел и сменился холодным спокойствием.
   Он бросил еще один камень. Когда убийца принялся опять насмехаться над ним, Конкэннон выскочил из укрытия, стреляя так быстро, как только позволял механизм револьвера.
   Застигнутый врасплох этим неожиданным выпадом, противник на секунду замешкался, затем повернулся вполоборота и выстрелил в ответ. Грохот раздался впечатляющий, но пуля затерялась в траве. Конкэннон пополз на животе вверх по склону холма, продолжая стрелять, пока не закончились патроны в барабане, и тут наткнулся на пару коричневых ботинок.
   Сначала он оторопело смотрел на них, затем узнал. Это были ботинки с острыми твердыми носками, которые прошлись по его ребрам в тот вечер у бара Лили. Даже потертости от стремян показались ему знакомыми, хотя такую подробность он помнить, конечно же, не мог.
   Им овладела беспредельная злость. Убийца вскрикнул от изумления и ужаса, когда Конкэннон рывком повалил его на землю. Откуда-то издалека послышался обеспокоенный голос сообщника; ему никто не ответил: Конкэннон и его противник, сцепившись, катились в кусты. Ружье взлетело в воздух и описало красивый полукруг. Убийца обеими руками схватил Конкэннона за горло и что есть силы сдавил, но тот ударил наугад стволом револьвера, и пальцы постепенно разжались.
   Конкэннон несколько секунд лежал лицом вниз, переводя дух, потом приподнялся на локте, встал на колени и еще несколько раз ударил врага револьвером.
   Откуда-то с холма доносился голос второго:
   – Что там такое? Тюрк, ты в порядке?
   Тюрк был не в порядке. Над левым ухом у него была огромная ссадина, из которой текла кровь, заливавшая лицо. Конкэннон подполз к нему, вытащил его «Кольт» из кобуры и толкнул его стволом.
   – Эй, проснись, есть разговор.
   Не обращая внимания на призывы Кроя, Конкэннон ухватил Тюрка за шиворот и затащил за каменистый выступ. Это отняло у него почти все силы, и он в изнеможении прислонился к глиняному бугру. Он поискал глазами ружье, но не нашел, и снова ткнул своего пленника «Кольтом».
   – Тюрк, тебя зовет твой дружок. Пора тебе отозваться.
   Тюрк открыл один глаз, повернулся на спину и с ненавистью посмотрел на Конкэннона. Рука его быстро ощупала пустую кобуру. Конкэннон с улыбкой показал ему «Кольт».
   У Тюрка были рыжие волосы, голубые глаза и такая белая кожа, что ее обжигало даже слабое октябрьское солнце. Конкэннон мог бы угадать его имя с первого взгляда: почти все рыжие из западных областей Чикаго носили такое имя.
   – Тюрк, – строго сказал Конкэннон, помахивая револьвером, – окликни своего друга и скажи, чтоб стоял на месте.
   Тюрк в бешенстве плюнул на землю, но решил подчиниться.
   – Оставайся на месте, Крой! Он меня поймал…
   Конкэннон улыбнулся:
   – Так-то лучше. А теперь я тебя кое-о-чем спрошу. Кто ты? Почему ты выбрал такой сложный способ убить меня? Тогда, в Оклахома-Сити, тебе было гораздо проще это сделать.
   Тюрк посмотрел на него с горькой злобой.
   – Если б была на то моя воля – убил бы тогда.
   Тут Тюрк сообразил, что сболтнул лишнее, стиснул зубы и покосился на Конкэннона. Тот пожал плечами.
   – М-да, Тюрк, вы упустили хорошую возможность… Но почему? Кто отговорил? Крой?
   Тюрк снова плюнул, выразив таким образом свое отношение к последнему предположению.
   – Тогда кто-то другой, – продолжал Конкэннон. – Может быть, главарь банды, которая ограбила поезд?
   – Ты зря теряешь время, Конкэннон.
   – Эйб Миллер, специалист по нитроглицерину?
   Тюрк хмыкнул. Крой снова принялся что-то кричать, но Конкэннон не обращал на это внимания.
   – Настало время проявить благоразумие, Тюрк. Железнодорожная компания знала, что Эйб Миллер заодно с бандитами. Теперь мы вас вывели на чистую воду. Это начало конца. Так что хватит корчить из себя героя; прояви благоразумие, Тюрк, пока есть возможность.
   Тюрк сделал вид, что скучает, и зевнул. Конкэннон не унимался:
   – Железнодорожники хотят вернуть деньги. Если вы им поможете, то не исключено вознаграждение.
   Тюрк вытер окровавленное лицо рукавом и не проронил ни единого слова.
   – Кто вас надоумил устроить мне засаду? – спросил Конкэннон. – Кто-то ведь должен был вам сказать, что я ищу Миллера!
   Преступник злобно смотрел куда-то вдаль. Вопросы Конкэннона вызывали у него не больше реакции, чем у глухонемого. Конкэннон попытался вспомнить, кто знал о его поездке на землю криков. Лили? Он уже забыл, говорил ли ей об этом. Атена Аллард? Разве что она…
   Конкэннон вдруг осознал, что на холме стало тихо: Крой, видимо, спускался к ним.
   – Скажи своему приятелю, чтоб стоял на месте, иначе я тебя убью, – проговорил Конкэннон, бросая на Тюрка быстрый взгляд.
   – Думаешь, он станет горько плакать? Да он будет только рад этому – больше денег останется! – усмехнулся Тюрк.
   – Что ж, хорошо…
   Конкэннон прицелился в преступника и положил палец на спусковой крючок. Секунду Тюрк крепился, затем струсил.
   – Крой, – хрипло крикнул он, – если ты подойдешь, он меня убьет!
   Оба прислушались. Наверху было тихо.
   – Видишь, – сухо сказал Конкэннон, – дружба в этом грешном мире еще существует.
   – Дружба! – презрительно прошипел Тюрк. – Он просто понимает, что вдвоем мы с тобой быстрее справимся.
   Конкэннон убрал палец со спускового крючка.
   – Ну, и что дальше? Ты надеешься получить свою долю?
   Тюрк бешено сверкнул глазами, и Конкэннон отметил про себя несомненный факт: награбленное еще не разделили. И, возможно, по той причине, что банда находилась еще в окрестностях Оклахома-Сити.
   Солнце медленно опускалось за лесистые холмы земли криков. Наступали сероватые сумерки. Невысоко в воздухе стремительно носились летучие мыши. Но это вечернее спокойствие было обманчивым: ведь где-то недалеко затаился Крой.
   Конкэннон посмотрел на мертвого коня. Он хорошо понимал, кому придется оплатить ущерб, нанесенный хозяевам конюшни. Ему предстояло отдать месячное жалованье, получив в обмен мертвого мерина, несколько ушибов, царапин и порванную одежду.
   Он внезапно вспомнил Рэя Алларда – красивого веселого парня, любимца всех девчонок из дансингов, первоклассного полицейского, чья храбрость граничила с безрассудством. Рэй был отличным напарником: живым доказательством служил сам Конкэннон.
   Женитьба Рэя в свое время рассмешила его. Конкэннон решил тогда, что его наверняка окрутила какая-нибудь танцовщица, он не ожидал увидеть в доме Рэя такую жену, как Атена. Что она в нем нашла? Скорее всего, то же самое, что находили в нем девчонки из дансингов. Эта мысль показалась Конкэннону неприятной.
   Тюрк смотрел на него, стараясь улучить момент, когда Конкэннон ослабит внимание, но тот заметил это.