Агаев Самид Сахибович. Правила одиночества

   Водку он пить больше не стал, расплатился и ушел к себе.
   Девушка была эффектна, что и говорить: высокая, с красивой фигурой. С лицом, где каждая деталь была выписана четкими линиями. Разумеется, она была брюнеткой, поскольку дело происходило в Азербайджане. Иосиф Бродский как-то заметил, что брюнеты более конкретны в природе, нежели блондины. То есть девушка была абсолютно конкретна.
   Рена оказалась женщиной с сильным характером – не бросалась словами. На следующий день она повезла Ислама на чаепитие к своей коллеге по работе, у которой как раз гостила родственница из деревни.
   – Деревенская девушка – это как раз то, что тебе надо, – убеждала его по дороге Рена. – Будет тебе готовить, стирать, растить детей и никогда тебе не возразит. Что ты хочешь – воспитание!
   Б этих доводах было что-то рациональное, но как только девушка вошла в комнату, Исламу сразу же захотелось оказаться на улице.
   – Ты слишком привередлив, – сказала ему Рена на обратном пути, – ты ведь уже немолод, не забывай об этом. Знаешь, что мне сказали перед тем, как согласиться на встречу с тобой? Что ты немолод…
   – Так и сказали?
   – Не совсем. Сказали, что ты в возрасте. Так что еще не поздно, подумай как следует.
   – Я, может быть, и немолод, но в Москве на меня молодые девочки вешаются.
   – Здесь не Москва, – отрезала Рена, – наши девочки цену себе знают – вешаться никто не будет. К тому же, московские девочки повисят, поедят плодов, да спрыгнут.
   Вечером она позвонила Исламу и объявила, что завтра будет еще одно знакомство. Все же у нее был твердый характер. ИЛИ она вошла в раж?
   – Правда, она совсем молодая, – продолжала Рена, – ей двадцать три года. Ей сказали про твой возраст, но ее это не смутило – она согласилась с тобой встретиться, причем отказалась от посредничества. Жди ее завтра на углу кинотеатра возле китайского ресторана – кстати, ресторан этот дорогой, не приглашай ее туда.
   Девушка пришла в точно назначенное время. Точность была обусловлена тем, что она воспользовалась своим обеденным перерывом. Учреждение, в котором она работала, находилось рядом. Ислам готовил фразу о чае, кофе, за которыми можно обменяться словами и познакомиться. Но Медина – так звали девушку – была лишена ложной скромности.
   – Недалеко отсюда, на соседней улице, есть турецкий ресторан, пойдемте туда.
   Несколько озадаченный, Ислам повел девушку в ресторан, мысленно сетуя на то, как безнадежно он отстал от жизни. Почему-то ему казалось, что придется уговаривать девушку пойти с ним в кафе, а не торчать на улице. Вообще, глупее предумышленного знакомства – причем именно с серьезными намереньями – человечество еще ничего не придумало. На этом фоне даже сватовство по расчету кажется более осмысленным и естественным.
   Что можно узнать о человеке за время обеденного перерыва? Сидели, жевали турецкий раскрытый чебурек, обмениваясь вежливыми резиновыми фразами. Ислам счел необходимым сообщить о себе, что живет в Москве – впрочем, это ей уже было известно – занимается бизнесом. Последним фактом девушка живо заинтересовалась, но Ислам на вопросы отвечал уклончиво. «Сейчас не те времена, и ты не в том возрасте, – помнил он наставления Рены, – скромность тебе может выйти боком. Ни о каких проблемах ей не рассказывай – наоборот, ты преуспевающий бизнесмен, случайно не женатый».
   Впечатление на девушку, видимо, он сумел произвести, поскольку она дала ему свой телефон и предложила звонить.
   – Может, встретимся после работы? – предложил Ислам. – Погуляем по бульвару, в кино сходим? У меня не очень много времени – нужно возвращаться в Москву.
   Медина сделала большие глаза: что ты, меня после работы встречает отец или один из братьев! Шаг в сторону – и расстрел.
   Она обладала чувством юмора – это было хорошо, но на пути в гостиницу он пытался вспомнить ее лицо и не мог. Не мог также понять, понравилась она ему или нет, – это было плохо. Перед тем как вернуться в гостиницу, он побродил по бульвару: в самом его конце сидело около десятка любителей рыбной ловли. Ислам с удивлением заметил, что в садках плещется пойманная рыба. Увидев выражение его лица, один из рыбаков, сказал по-русски, с потрясающим бакинским акцентом:
   – Что толку, э, все равно жрать нельзя – нефтью воняет!
   Море изрядно обмелело и отступило от берега, маслянистые волны уже не бились о бетонные борта. Ислам спустился на один из валунов, к самой воде, где тяжело шлепала морская вода, достал телефон и набрал номер Маши. Ее голос, как всегда, был полон недоумения:
   – Здравствуйте, как приятно, что вы мне позвонили, вы так редко это делаете! Что это у вас там шумит?
   – Ты знаешь, что на небесах только и разговоров, что о море?
   – Так вы уже на небесах?
   – Типун тебе на язык! Я сказал, что на небесах только разговоры, я еще на земле.
   – Вы специально позвонили, чтобы похвалиться тем, что вы на море находитесь?
   – Нет, я позвонил, чтобы поделиться с тобой звуком этого прибоя. Но ты, как всегда предполагаешь в людях только плохое.
   Ислам дал отбой, но Маша тут же перезвонила.
   – А вы где, на каком море?
   – В Баку, на Каспийском.
   – А что вас туда понесло? А, так вы в Азербайджане!
   – Меня не понесло, – пытаясь справиться с раздражением, сказал Караев. – Я сел на самолет и прилетел. Дым отечества, знаешь ли.
   – У вас что, плохое настроение?
   – БЫЛО хорошее, пока я тебе не позвонил.
   – А че я вам такого сказала?
   – А ниче, – в тон ей ответил Ислам.
   В Баку он пробыл еще два дня и каждый день виделся с Мединой. Встречи происходили в обеденный перерыв, в том же ресторане. Ислам ждал ее на углу, подставив лицо осеннему солнцу. Когда Медина появлялась в переулке, Ислам замечал, что она идет, бросая настороженные взгляды по сторонам. Подобная конспирация немало забавляла Ислама, и, надо признаться, была ему по сердцу. И это после произошедшей сексуальной революции!.. Вместе с тем, бакинские девушки не остались в стороне от современных течений: всюду были короткие юбки, обтягивающие джинсы, голые животы и даже – страшно сказать – краешки трусиков, выглядывающие из-за пояса, – вернее, из джинсов без пояса. Ну а о косметике на лицах говорить излишне.
   Исламу так и не удалось вытащить куда-нибудь Медину, поэтому общение происходило в рамках обеденного перерыва, то есть жевать и флиртовать приходилось одновременно. Поэтому Ислам почти не дотрагивался до еды. Но и флирта особенно не получалось. Вопросы и ответы.
   – Кто вы по знаку Зодиака?
   – Лев, конечно.
   – Почему, конечно?
   – Разве это по мне не заметно?
   – Заметно, – на лице девушки появлялась понимающая улыбка.
   – А вы? – в свою очередь спрашивал Ислам.
   – О, я не скажу.
   – Скорпион?
   Пораженная девушка широко раскрыла глаза.
   – Как вы догадались?
   – У меня дар проникать в мысли людей.
   Скорпион был тем знаком, который по гороскопу категорически противопоказан Льву.
   – Но я даже в мыслях не произнесла слово «скорпион». А вы опасный человек! А каким бизнесом вы занимаетесь?
   Девушка спрашивала об этом в третий раз. Уклоняться от ответа было уже невежливо.
   – До последнего времени я занимался торговлей, а сейчас я торговлю закрыл, перешел к инвестициям.
   – А во что вы вкладываете деньги?
   – Последние вложения были в недвижимость.
   Ее интерес к бизнесу начинал настораживать Караева, к тому же выяснилось, что Медина работает в суде.
   – В суде? Почему не адвокат?
   – Я юрист. Почему нет?
   – Ну, адвокаты, как правило, защищают людей от судейских, которые людей сажают.
   – Я хочу сделать карьеру, а адвокат так и останется адвокатом.
   Жена-карьеристка, юридически образованная, интересующаяся бизнесом мужа, к тому же – Скорпион. Исламу стало как-то не по себе от такой перспективы.
   – А вы не были женаты? – наконец спросила она.
   Ислам давно ждал этого вопроса.
   – Нет, – сказал он и, предваряя новый вопрос, добавил, – наверное, хотите узнать, почему? Это просто. Когда я жил дома, мне это и в голову не приходило: был круг людей, интересных, остроумных. Мы весело проводили время: ели, пили, ездили по всей стране. Мы все были холостыми, нам казалось, что это глупо – так рано связать себя семейными узами. Потом случилась перестройка – я уехал в Россию, десять лет я там.
   – Понимаю, многие наши ребята так поступают: живут, работают в России, но жениться приезжают на родину.
   В ее голосе, кроме понимания, было еще и одобрение.
   – Как лососи, – сказал Ислам.
   – Что лососи? – недоуменно спросила Медина.
   – Лососи на нерест отправляются к истокам реки, где они появились на свет.
   – А-а, – Медина вопросительно, неуверенно смотрела на мужчину, видимо не понимая, что за этим кроется, может, шутка?
   – А потом погибают.
   – Кто?
   – Лососи.
   – Погибать не надо, вам рано еще об этом думать.
   – Спасибо.
   Медина взглянула на часы.
   – Мне нужно идти, перерыв кончился.
   – Я завтра уезжаю.
   – Когда вернетесь?
   – Знаете, вы так легко задаете вопрос, который для меня является в последнее время проблемой, Я не могу определиться с тем, что я делаю, – уезжаю или возвращаюсь.
   Во взгляде девушки было непонимание. Караев не стал развивать эту тему.
   – Ну, может быть… – Караев не решался назвать время года. – Это будет зависеть от разных вещей.
   – Понимаю. Звоните, если будет желание. А сейчас я пойду, мне пора, не провожайте меня.
   – Почему?
   – Мне нужно зайти в магазин, купить кое-что. Пустяки, маленькие девичьи тайны.
   Она улыбнулась и поднялась. Ислам остался за столом и проводил ее взглядом. Она вызывала в нем желание. Между тем, Кабус^[35] утверждал, что брачные вопросы необходимо решать, лишь утолив плотский голод. Медина вышла в стеклянные распашные двери, которые открыл перед ней один из официантов. В этом ресторане окна почему-то были расположены так высоко, что улица виднелась лишь в эти двери. Глядя на снующих людей, Ислам вдруг вспомнил свою поездку в Харьков в начале девяностых.
   Он пытался продать сырье для косметики местной парфюмерной фабрике. С утра провел переговоры, затем весь день болтался по городу – самолет улетал только вечером. Посетил католический храм, где должен был, судя по объявлению, состояться органный концерт. Но концерт заменили мероприятием, посвященным творчеству Леси Украинки. Ислам высидел минут двадцать, слушая о том, какая это была «гениальна людына». Затем заглянул в универмаг, где в музыкальном отделе безуспешно пытался купить пластинку Жанны Агузаровой, – торговля шла по талонам, никакие уговоры не помогли. Потом он зашел пообедать в ресторан на центральной площади и засел там надолго. Ресторан назывался «Театральный», мебель в нем была белая, резная. Времени до вечера, до вылета самолета было хоть отбавляй. Ислам провел в ресторане часа три: пил водку, закусывал всякой всячиной и смотрел на людей, идущих по площади. Точно как сейчас. За прошедшие десять лет его жизнь совсем не изменилась – точно так же он был один, ничего не приобрел, но многое потерял…
   Ислам подозвал официанта и заказал шашлык из осетрины и бутылку белого вина.
   Выйдя из ресторана, он взял такси и отправился в Дарнагюль^[36]. У ворот ПТУ, открытых настежь, стоял плохо одетый мужчина – то ли охранник, то ли просто бездельник. Он поздоровался, вопросительно глядя на Ислама.
   – Я здесь когда-то учился, – сказал Ислам. Мужчина покачал головой:
   – Давно, наверное, это было. – Он говорил с гянджинским акцентом.
   – Давно, – подтвердил Караев.
   Училище было занято беженцами из Шуши – этот город был оккупирован армянами. Общежитие, учебные корпуса – везде жили люди. На волейбольной площадке были натянуты веревки, на них висело постиранное белье. Ислам прошелся немного по территории, с грустью глядя на современные когда-то здания. Теперь они представляли жалкое зрелище: почерневшие окна, облупившиеся, отсыревшие стены. В производственных мастерских размещался автосервис. Футбольное поле почему-то было заасфальтировано.
   В воротах Ислам оглянулся: на плацу перед главным учебным корпусом он увидел шеренги учеников. Утреннее построение, предшествующее началу занятий, ребят из своей группы, мастера Добродеева, коротышку директора на ступеньках и нависающего над ним еврея-завуча, который говорил по-азербайджански, коверкая слова: «Зарафат, зарафат, сонра хэстэ!» (что означало «шутка, шутка» – потом «больной», в смысле – шутки до добра не доводят.) Всю эту картину заливало яркое утреннее солнце.

Где ты, Сеня?

   Вернувшись в Москву, Ислам сразу позвонил Сенину, но того не оказалось дома. Ислам представился и спросил, где он.
   – Вы знаете, я сама уже начинаю беспокоиться, – голос жены звучал встревоженно. Он отпросился на встречу с друзьями: баня, там, посиделки с гитарой – у него круг друзей все больше из комсомольской юности. Я, собственно, привыкла: он уходил в баню, а возвращался через сутки. В этот раз он халтуру взял на выходные: какой-то монтаж-демонтаж оборудования. Но его нет уже несколько дней! Если завтра не появится, пойду в милицию. А вы, если что-то узнаете, сообщите мне, пожалуйста.
   Ислам обещал. Халтура на выходные с большой долей вероятности могла означать, что Сенин был у Нины. Значит, поиски надо было начинать оттуда. Телефона ее Ислам не знал. Но зрительная память у него была хорошая. Вечером Ислам сел в «тальбо» и отправился на «Белорусскую».
   Дом он нашел без труда, поднялся на третий этаж, позвонил. Нина открыла дверь, не спрашивая «кто там?» – по деревенской привычке.
   – Здравствуйте, вы меня помните?
   – Ну как же не помнить – директор рынка! Заходите.
   – Да я, собственно, на минуту, спросить кое-что.
   – Все равно заходите – не здесь же разговаривать! Соседи уже к глазкам прилипли, зачем мы будем им удовольствие доставлять? Заходите. Я вас чайком угощу с земляничным вареньем. Сама собирала.
   – Чаю, да еще с земляничным вареньем, я бы выпил с удовольствием. Но у меня нет времени.
   – Да я только что чаевничать собралась, все готово. Много времени это не займет.
   Нина была из тех людей, которым лучше уступить, чем объяснить, почему ты не можешь этого сделать. Ислам прошел в комнату. Нина принесла чай и поставила перед гостем розетку и вазу с вареньем.
   – Накладывайте.
   Ислам кивнул и положил себе две ложки.
   – Да больше накладывайте!
   Ислам положил еще одну.
   – Пробуйте.
   Ислам поднес ложку ко рту:
   – Изумительно!
   – Да, сама собирала, сама варила! – Похвала была ей приятна. – Ну, а как вы, как идет торговля?
   – Никак не идет – рынок закрыли власти.
   – Это они могут. Уж что-что, а закрывать они горазды!
   – Я ищу Сенина, – сказал Ислам, – позвонил ему домой, а жена говорит, что он уже неделю отсутствует. Я подумал: может быть, вы знаете?
   – Понятия не имею. Я его не видела с тех пор, как вы были у меня.
   – Где же он может быть?
   – А кто его знает!
   – Жена встревожена, в милицию хочет обращаться. А вас это не беспокоит?
   – Абсолютно нет! Это раньше я бесилась, с ума сходила, а потом пару раз поймала его на табелировании – и успокоилась раз и навсегда. Бабенку, наверное, новую подцепил – там и прохлаждается. Жена ведь его знает про меня. И наш Шурик, как Ленин: жене говорит, что он у любовницы, а любовнице – что у жены, а сам шасть – и налево. Да пропади он пропадом – даже бровью не поведу! Вам-то он зачем?
   – У нас с ним общие дела. Если объявится – пусть позвонит, или вы позвоните, если вас это не затруднит.
   – Хорошо, мне не трудно, я позвоню.
   Ислам протянул ей визитную карточку.
   – Кстати, а вы знаете, что с вашей девушкой Марио встречался?
   Нина радостно улыбалась. Ислам с удивлением посмотрел на нее.
   – Нет, не знаю.
   – Да и у них, кажется, шуры-муры.
   – Вот как… А почему вас это так радует?
   – Не знаю, – Нина пожала плечами, но улыбаться перестала, – шустрая девица: пришла с одним, ушла с другим.
   – Вроде бы она со мной ушла?
   – А что это меняет? Успела же она с ним как-то переглянуться – при вас, между прочим.
   Ислам теперь понял, почему Нина так настойчиво приглашала его на чай.
   – Ну, что же делать, – сказал он, – молодые сейчас все такие, на ходу подметки рвут. Не успеешь отвернуться – а она уже с другим. Спасибо за чай, я пойду.
   Ислам поднялся. Прощаясь, Нина сказала:
   – У Саши, если он вам нужен срочно, есть закадычный друг, Брахманов Игорь. Он музыкант, на гитаре играет в ночном клубе для гомосексуалистов, где-то на Сретенке. Они друг другу всё рассказывают.
   – А почему он играет в гей-клубе, он голубой?
   – Да нет, он нормальный – ко мне как-то приставал, когда Сенин лишку выпил. Просто там платят больше.
   – Адрес не знаете?
   – Где-то на Сретенке, а где именно – не знаю.
   Префектура размещалась в здании бывшего райкома КПСС. Это было глубоко символично, хотя подобным вещам мало кто придавал значение. Народ наивно думал, что покончил со старым режимом, но люди, заправлявшие в прошлой жизни, никуда не делись. Они даже не вышли из этого дома – может быть, поменялись кабинетами, табличками – впрочем, таблички поменяли все. Но те же секретари, инструкторы, специалисты продолжали отправлять власть. В приемной за столом сидела молодая девица. Она встретила Караева взглядом, говорившим, что она не даст по пустякам беспокоить своего начальника. Но Ислам знал толк в обращении с секретаршами. Никаких «по личному» – для этого есть определенные часы, запишитесь в канцелярии, никаких «по служебному» – для этого есть специалисты, в крайнем случае заместитель. Ислам действовал иначе: он достал из нагрудного кармана визитку и протянул девушке.
   – Передайте, пожалуйста, Георгию Сергеевичу (прочитал на табличке) и скажите, что я уже здесь.
   На лице девицы отразилось некоторое недоумение, но все же она встала и скрылась за массивной дверью, наследием прошлых величественных времен. Через несколько минут она вернулась, благосклонно кивнула Исламу.
   – Подождите, пожалуйста, сейчас вас примут.
   Ислам опустился на один из стульев, достал из кармана мобильный телефон и набрал номер Сенина. По-прежнему никто не ответил. В этот момент раздается зуммер телефонного аппарата. Девица подняла трубку и пригласила Ислама войти в кабинет.
   Префект сидел под портретом президента, у окна, выходящего во внутренний дворик. Невысокий – этого не могло скрыть даже то, что он был за столом, что обычно скрадывает проблемы роста, – но крепок, на вид слегка за пятьдесят. Смотрел он на посетителя настороженно, поминутно трогая флажок с российским триколором. На лице дежурная полуулыбка. Указал на стул. Ислам сел и без обиняков стал объяснять цель своего визита.
   – Весь идиотизм в том, – начал он, – что я до сих пор не знаком с вами…
   Префект удивленно поднял брови.
   – …но я тот самый человек, который хотел приобрести в аренду пустырь у железной дороги.
   На губах префекта появилась брезгливая усмешка.
   – Аренда муниципальной собственности предоставляется через аукцион, – сказал он. – Вам необходимо обратиться в коммерческий отдел.
   Ислам ПОНЯЛ: объяснения бессмысленны, надо переходить к делу. Он взял листок бумаги, лежавший на столе. Написал несколько цифр и положил перед чиновником.
   – Я передал их через посредника, его фамилия Сенин.
   Префект сложил лист несколько раз и вернул Караеву.
   – Я даю вам ровно две минуты для того чтобы вы покинули мой кабинет и больше сюда не возвращались, – сказал он, – а потом вызову сюда милицию – она здесь недалеко, пост находится на первом этаже.
   – Да, я заметил, – Ислам поднялся, – возможно, я ошибаюсь – в таком случае, вы должны меня простить. Но если не ошибаюсь – я верну свои деньги, будьте уверены.
   Покидая приемную, Караев приветливо улыбнулся секретарше, взамен получил лучезарную улыбку. Он был для нее уже своим человеком.
   Сделав несколько шагов по коридору, Ислам остановился, несмотря на внешнее спокойствие, он был смущен и раздосадован. Сенин говорил о том, что префект – человек новый. Маловероятно, что он действовал напрямую, для сделки одного ушлого Сенина было мало, тут не обошлось без посредника и с другой стороны. Если, конечно, в этом в самом деле участвовал префект, сцена, разыгранная им, выглядела вполне достоверно. Не исключено, что здесь действовала свита, прикрываясь его именем. А значит, необходимо было найти человека, с которым непосредственно контактировал Сенин. В любом случае существовал клерк, который оформлял всю рутинную работу по формальному участию Караева в аукционе. Ислам двинулся на поиски подходящего отдела и вскоре нашел его. На стене рядом с дверью был вывешен список земельных участков, выставленных на продажу. Внимательно изучив его, Ислам вошел в отдел. Информация, которую он там получил, несколько прояснила ситуацию, но не обрадовала. Клерк нашел его заявку на участие в аукционе, но предупредил, что осталось три дня для внесения задатка.
   – А что, задаток еще не внесен? – спросил Ислам.
   – Вы у меня об этом спрашиваете? – с иронией в голосе поинтересовался клерк.
   – Да-да, извините, а какова сумма задатка?
   – 750 тысяч рублей, вы что-то поздно начинаете этим интересоваться.
   – Этим занимался мой помощник, – честно признался Ислам, – ив последний момент исчез вместе с деньгами.
   – Я вам сочувствую. Я помню вашего помощника, его привел Чикварин.
   – А кто это – Чикварин?
   – Начальник отдела потребительского рынка.
   – Спасибо, – поднимаясь, сказал Ислам, – пойду спрошу – может, он что-нибудь знает.
   Желаю удачи, – пожелал клерк. Это был совсем молодой человек, еще не испорченный опытом работы в префектуре, и очень худой. Ислам сразу вспомнил Виталика, но отложил эти мысли.
   Кабинет Чикварина был закрыт, в соседней комнате сказали, что, возможно, он на обеде. Ислам выждал час, болтаясь в коридоре и изучая объявления, приказы, постановления, прежде чем чиновник появился.
   – Товарищ, вы ко мне? Сегодня приема уже не будет, – он вошел в кабинет, закрыв за собой дверь, но Ислам последовал за ним.
   – В чем дело, товарищ? Я, кажется, по-русски объяснил.
   Это был мужчина среднего роста, весьма энергичный. Ислам протянул ему визитку. Нехотя взял карточку, взглянул.
   – Ну и что?
   – Вам мое имя ничего не говорит?
   – Нет, не говорит.
   – А фамилия Сенин?
   – Мы что, в гадалки будем играть?
   – Вы не знаете Сенина?
   – Я не знаю Сенина, что дальше?
   – Сенин – мой помощник, он исчез. Я должен участвовать в аукционе.
   – Ну и что, а я здесь при чем? Участвуйте на здоровье – конкурс, слава богу, открытый.
   – Может быть, вы знаете, где он находится?
   – Почему я должен знать, где он?
   – Молодой человек в отделе, где принимают заявки, сказал, что это вы его привели.
   – Ну и что? Встретил в коридоре и привел – наверное, он спросил у меня, где находится отдел. Логично?
   – Логично, – согласился Ислам.
   – В таком случае, я вас не задерживаю, – берясь за телефонный аппарат, заявил Чикварин.
   – Извините, до свидания.
   В коридоре, идя к выходу, Ислам увидел пресловутого молодого человека, который бросил на него укоризненный взгляд и вошел в кабинет Чикварина.
   Ислам вышел из здания бывшего райкома КПСС, сел в свой автомобиль и надолго задумался. Зачем было Сенину, если он собрался его кинуть, оформлять заявку на участие в аукционе? Мог бы сразу скрыться с деньгами. Хотя, кто его знает? Совесть – штука причудливая, к тому же методы у людей разные: максимальная достоверность всегда вызывает большее доверие. Все же не верилось, что Сенин способен на такую аферу, – это был не его масштаб. По его собственному утверждению, он никогда не старался заработать больше необходимого. Такой кусок трудно проглотить без ущерба для здоровья. В любом случае, без информации о Сенине ситуацию просчитать было сложно.
   Ислам запустил двигатель, включил передачу и в этот момент увидел Чикварина: тот стоял на ступеньках перед входом, держа в руках незажженную сигарету. Ислам пропустил темно-синий «вольво», совершавший маневр, и выехал со стоянки.
   Улицы города были переполнены автомобилями. Для Москвы уже не существовало такого понятия, как часы пик: пробки были постоянно и повсеместно, в течение дня перемещаясь от окраин к центру и обратно. Ислам ехал осторожно: от резкого ускорения мощную машину на скользкой дороге сразу бросало в занос. Он направлялся домой, поскольку ехать больше было некуда. Проезжая мимо рынка, он вдруг вспомнил, что холодильник пуст, и резко перестроился влево к обочине, едва не подрезав темно-синий «вольво», идущий в соседнем ряду.
   С базарными торговцами Ислам общался исключительно на родном языке, что на чужбине предполагало минимальный обвес. Это явление застойного периода благополучно перекочевало во времена рыночных отношений. Правда, объяснение ему уже было другое: если раньше это происходило в государственных магазинах с фиксированными ценами, и таким образом продавец с маленькой зарплатой зарабатывал лишнюю копейку, то теперь он привлекал покупателя более низкой ценой, но путем обмана компенсировал разницу. Ислам купил кусок парной телятины, десяток яиц, домашней колбасы, зелени, положил все это на заднее сидение, сел за руль. В этот момент зазвонил мобильный телефон, Ислам извлек его из кармана, пальцем откинул крышечку и услышал незнакомый женский голос: