— Неужели ты испугалась ее? Куда же девалась твоя отвага?
— Сэр, к чему лишние неприятности? Графиня вряд ли согласится ужинать в обществе особы столь низкого положения.
— В этом доме решения принимает не она.
— Милорд, речь идет о сущем пустяке. Незачем поднимать из-за него такой шум.
— Ошибаешься. В этом доме никто не собирается считать слово графини Брэндон законом. Впредь ты будешь ужинать вместе со всеми, как обычно. — Заметив, что девушка гневно вспыхнула, Себастьян улыбнулся. — Я ни к чему не стану принуждать тебя, Пруденс, — я уже усвоил урок. — Он взял ее за руку. — Пожалуйста, сделай это ради меня. — И на его губах расцвела обезоруживающая улыбка.
— Хорошо, — пробормотала Пруденс. Себастьян поднес ее ладонь к губам и поцеловал, пообещав на прощание:
— Я не отдам тебя на съедение дракону. Спокойной ночи! Увидимся утром.
На протяжении следующего часа Пруденс терзали противоречивые мысли. Почему он столь настойчив? Не может быть, чтобы Себастьян решил таким способом свести давние счеты с графиней. Может быть, он заботится, как ему кажется, об удобстве подопечной? Пруденс вздохнула. Ну как объяснить ему, что ей гораздо удобнее ужинать в своей комнате?
Она умолчала о том, что нашла в книге герб Манвеллов, и не стала расспрашивать Себастьяна о том, как идут его поиски. Этот разговор можно было отложить на завтра.
На следующее утро она проскользнула в библиотеку по черной лестнице. После утреннего урока Дэн отправился на поиски Перри, который прилагал все старания, чтобы избегать встреч с невесткой. Пруденс недоставало веселой болтовни друга — впрочем, без него ей удалось сосредоточиться на поисках нужной книги.
Прошел целый час, прежде чем книга нашлась. Встав на колени, Пруденс провела ладонью по толстому тому в красном кожаном переплете и с трепетом прочла название. Найти сведения о Манвеллах оказалось очень просто. Книга гласила:
«Манвеллы из Лонгриджа:
Джонатан Манвелл, рожденный 3 ноября 1728 года, 16 июня 1750 года сочетался браком с Анной, дочерью Криспина Лэнгхорна, эсквайра, из Орфорд-Чейз, графство Норфолк, умершей в 1754 году, с каковой имел следующее потомство: дочь Фрэнсис, рожденную в 1751 году, и дочь Генриетту, рожденную в 1754 году. Крупнейшее поместье — Лонгридж-Холл, графство Кент. Предполагаемый наследник — Уильям, лорд Вудфорт, внук вышеупомянутого».
Пруденс прочла эту запись вслух, ее голос отдавался под высоким потолком комнаты эхом, издевательски подчеркивающим каждый слог. Неужели она и вправду родом из этого знатного семейства? Пруденс еще раз перечитала запись. Ее матерью могла быть любая из дочерей Манвелла… но почему ее бросили?
Должно быть, разразился скандал: не освященная законом связь привела к появлению незаконнорожденного ребенка, ублюдка… Пруденс прикусила губу. К этому оскорбительному слову она давно привыкла. Правда, старый священник предпочитал употреблять выражение «дитя любви», но она всякий раз пренебрежительно усмехалась. Те, кто бросил ее на произвол судьбы, не подозревали о существовании любви.
Теперь Пруденс знала, где найти Манвеллов. Когда-нибудь она встретится с ними и насладится их позором. Девушка уже собиралась переписать сведения о Манвеллах, как дверь внезапно открылась. Увидев на пороге леди Брэндон, Пруденс поспешно отодвинула от себя книгу.
— Дорогая, сегодня днем мне понадобится твоя помощь. Фредерик и Амелия гостят в Кентербери, Перри нигде нет, а Себастьян уехал по дедам. По-моему, самое время заняться почтой. Ты не могла бы ненадолго отложить работу?
Пруденс с улыбкой закивала, обрадованная тем, что ей придется обедать в обществе ее светлости. Запись можно скопировать и потом.
Пруденс вернулась в библиотеку уже в сумерках. Переписать несколько строк из книги оказалось минутным делом. Внезапно девушка спохватилась: она же не знает, где находится Лонгридж-Холл — графство Кент слишком велико. Карты, которые так заворожили Дэна, свидетельствовали скорее о воображении их составителей, нежели о серьезных исследованиях. Найти на них Лонгридж не удалось.
— Мисс Консетт, вы испортите себе глаза, работая в темноте. Позвольте, я велю принести свечи, — произнес бесшумно вошедший в библиотеку граф Брэндон.
— Я уже закончила работу, милорд. — Она поспешно встала и поклонилась.
— А я — нет. — Он позвонил в колокольчик.
— Прошу прощения, сэр. Я не знала, что вы намерены работать в библиотеке. — Она собиралась уйти, чувствуя себя неловко в присутствии старшего брата Себастьяна.
— Зачем так спешить? Не хотите ли показать мне, чем вы занимаетесь?
В этом вопросе ощущалась неподдельная заинтересованность — видимо, граф стремился загладить оскорбительное поведение жены. Девушка коротко объяснила суть своей работы, показывая составленные списки и любовно поглаживая книги кончиками пальцев. Подняв голову, она увидела, что граф улыбается.
— Вижу, это занятие воодушевляет вас! — заметил граф, который в этот момент казался особенно похожим на Себастьяна.
— И не без причины, — робко подтвердила она. — Некоторые из книг стали для меня друзьями.
— Притом гораздо более снисходительными, чем иные люди.
— Нет, что вы! — поспешила заверить Пруденс. — В Холвуде все добры ко мне.
— Все? — иронически переспросил граф, но не стал ждать ответа, а выложил на стол пачку исписанных листков.
Пруденс бесшумно удалилась.
Поднимаясь по лестнице к себе в комнату, она услышала доносящийся из детской рев. С тех пор как в дом приехали дети графа, Пруденс старалась не обращать внимания на топот и крики, но этот плач сразу насторожил ее — в нем чувствовалась боль. Несмотря на внезапный прилив жалости, Пруденс ничего не могла поделать: графиня ясно дала понять, что ее присутствие в детской более чем нежелательно. Прежде чем начать переодеваться к ужину, Пруденс старательно умылась, соскребая с пальцев чернильные пятна.
— Что случилось с детьми? — спросила она у горничной, пришедшей, чтобы помочь ей одеться. Плач не прекращался.
— Не знаю, мисс. Мальчишки вечно хнычут. Должно быть, сейчас они разревелись оттого, что няня лежит в постели.
— Вы должны пойти со мной, — решительно заявила Пруденс.
— Но меня ждут в столовой, мисс…
— Это ненадолго. Где комната няни? Пожав плечами, горничная провела ее по коридору и постучала в одну из дверей. Изнутри донесся приглушенный всхлип — то ли разрешение войти, то ли просьба не беспокоить. Открыв дверь, Пруденс шагнула в темную комнату. В углу на складной койке кто-то стонал.
— Не надо раздвигать шторы! — взмолилась няня. — Не могу видеть свет!
Пруденс зажгла свечу и прикрыла пламя ладонью, а затем подошла к койке.
— Что с вами?
Женщина обернулась. Ее лицо было покрыто алыми пятнами, глаза лихорадочно блестели. Пруденс пришла в ужас.
— И давно это у вас?
— Мне нездоровится уже два дня, но графиня считала, что я отлыниваю от работы. А теперь я вся покрылась пятнами, они чешутся…
— Постарайтесь не расчесывать их, иначе останутся рубцы. Графине известно, что вы больны?
— Она не любит, когда ее беспокоят вечером, мисс. — По лицу женщины заструились слезы.
— Не тревожьтесь, я отправлю к ней горничную. А вам надо выпить прохладительного питья и обмыть лицо и тело. — Пруденс отдала горничной необходимые распоряжения.
Она не надеялась на то, что болезнь миновала детей, и ее опасения подтвердились, едва она открыла дверь детской. Все трое лежали в постелях, изнемогая от слез. Их ночные рубашки промокли от пота, лица раскраснелись.
Оглядевшись, Пруденс налила воды из кувшина в миску и принялась раздевать детей и обмывать разгоряченные тельца. Даже постельное белье вымокло от пота. Надо было сменить его, но прежде всего — переодеть детей. Позвонив в колокольчик, Пруденс занялась поисками чистого белья и уже застегивала последние пуговицы, когда в комнату кто-то вошел.
Раздался изумленный возглас. Обернувшись, Пруденс в. первый миг решила, что графиня сейчас ударит ее. Холодные серые глаза источали злобу.
— Значит, я не ошиблась! — прошипела Амелия. — Ты со своим дружком принесла в этот дом заразу! — Поднеся подсвечник поближе к постелям, она принялась осматривать сыновей.
— Свет надо прикрыть, — быстро произнесла Пруденс, — он режет детям глаза.
— Ты осмеливаешься учить меня? Немедленно убирайся прочь, собирать свои пожитки! Больше ты не проведешь под этой крышей ни единой ночи!
— Амелия, дорогая, чем ты так взволнована? — Услышав знакомый голос, Пруденс испытала прилив облегчения. На пороге детской стоял Уэнтуорт. Чтобы скрыть радостный блеск глаз, девушка отодвинулась подальше в тень. Но ее смущение прошло незамеченным: Себастьян в упор смотрел на Амелию — графиня всем своим видом выражала ярость.
— Смотри, что ты натворил, Уэнтуорт! Твои драгоценные бродяги принесли в дом заразу! И теперь мои дети при смерти!
— По их голосам не скажешь, — невозмутимо отозвался Себастьян. Он говорил правду: услышав мрачное предсказание матери, все трое мальчишек вновь завопили. — Зачем тебе понадобилось пугать их? Детям нужен покой…
— А тебе-то что! — с горечью воскликнула графиня. — Я не поверила своим ушам, когда узнала, что ты привел в дом двух беглых оборванцев, и вот результат! Теперь от твоей глупости пострадают все родные!
Не отвечая ей, Уэнтуорт обернулся к Пруденс:
— Где няня?
— Она больна, милорд. Кажется, это корь.
— Ты когда-нибудь болела корью?
— Да, сэр, несколько лет назад на фабрике была эпидемия. Переболела и я, и Дэн.
— Значит, теперь вам ничто не угрожает. Ты довольна, Амелия? Ни Пруденс, ни Дэн не могли заразить детей.
— Паршивцы! — дрожащим от ярости голосом выпалила графиня. — Еще неизвестно, чем они больны. Где уверенность, что это корь? А если оспа?
— Замолчи! Истерика тут не поможет. Прежде чем поднимать панику, покажи детей врачу.
— А эта девчонка пусть уйдет! — выкрикнула графиня. — Я не позволю ей подходить к моим детям…
— Ты намерена ухаживать за ними сама? — бесстрастно осведомился Себастьян.
— Разумеется, нет! Я найму другую няню. И потом, Фредерик придет в бешенство, если узнает, что я подпустила к детям нищенку!
— Может быть, спросим об этом у него? — обманчиво-сладким голосом произнес Себастьян. — Уверен, он не против.
— Няня уже и так больна, — возразила графиня. — С ней ничего не сделается…
— Мадам, ей нельзя вставать с постели. — Пруденс и представить себе не могла, что невинное замечание навлечет на нее такой гнев.
— Молчать, негодная девчонка! Не смей вмешиваться! Ты что, не слышала? Я велела тебе собирать пожитки!
Себастьян уставился на нее в упор так, что Амелии пришлось отвести глаза.
— Насколько мне известно, хозяйка в этом доме — моя мать, — сухо заявил он. — Не припомню, чтобы она отдавала подобное распоряжение.
В их скрестившихся взглядах горела нескрываемая вражда. Помедлив секунду, графиня с искаженным яростью лицом вылетела из комнаты.
— Мама сердится? — прошептал детский голосок.
— Ей грустно, что вы заболели, но вы скоро поправитесь. — Пруденс ободряюще улыбнулась мальчикам и почувствовала прикосновение горячей ладони к плечу.
— Ты не могла бы немного побыть с ними? А потом я что-нибудь придумаю…
— Прошу вас, не беспокойтесь, сэр. Я привыкла ухаживать за детьми. Если леди Брэндон позволит мне на время прекратить работу в библиотеке, здесь я справлюсь сама.
— В этом я ничуть не сомневаюсь. — Себастьян смотрел ей в глаза. — Дорогая, не знаю, как сказать… пожалуй, не стоит и пробовать… — его голос дрогнул. Пруденс покраснела и отвернулась. Чтобы скрыть смущение, она обратилась к мальчикам:
— Мы славно проведем время. Я знаю много увлекательных историй. Вам известно, что в Холвуде живет великан? Его зовут Джон. Он способен одним махом разделаться с двумя разбойниками.
— А ты покажешь его нам?
— Конечно, — подхватил Себастьян. — Но сначала вам надо поправиться, а для этого полежать в постели день-другой.
— Дядя, вся постель вымокла…
— Это поправимо. — Не долго думая, Себастьян подхватил с кроватей двух младших мальчиков, перенес их на древний диван и укрыл покрывалом. — И ты беги сюда, Криспин. Втроем вы живо согреетесь. — Он обернулся к Пруденс: — Постельное белье хранится в сундуке у окна, — и, не дожидаясь ответа, принялся срывать с постелей промокшие простыни.
— Я сама все сделаю, милорд. Вам вовсе незачем…
— Вдвоем получится быстрее, — отозвался Себастьян. Девушка удивленно заморгала: не может быть, чтобы ему приходилось стелить постели… Заметив изумление на ее лице, Себастьян в притворном недовольстве покачал головой. — Дорогая, пора бы и догадаться, что я отнюдь не оранжерейное растение.
В подтверждение своих слов он быстро застелил постели и велел племянникам:
— Бегите сюда! Раз уж Пруденс согласилась побыть с вами, смотрите, ведите себя как следует. Никаких слез! Солдатам в бою приходится гораздо хуже, чем вам. Попозднее я приду и расскажу вам о том, как мы сражались с французами при Квебеке. — После этого обещания он отвел девушку в сторону: — Я отправлю Сэма за врачом. Надо убедиться, что это корь. — Лицо Себастьяна было мрачным.
Пруденс поспешила утешить его:
— Я уверена в этом, милорд. Мне не раз приходилось ухаживать за больными.
— Будем надеяться, что ты не ошиблась. Я не вправе просить тебя побыть с детьми, пока врач не подтвердит диагноз…
— Неужели вы думаете, что я согласилась бы остаться здесь, если бы заподозрила другую болезнь? — насмешливо осведомилась она.
— Конечно, согласилась бы, — Себастьян крепко пожал ей руку. — Из упрямства!
— Не волнуйтесь, сэр. — Услышав комплимент, Пруденс порозовела. — Уверяю вас, я никогда ничем не болею.
— И ничего не боишься? — На лице Себастьяна появилось загадочное выражение. Внезапно он отпустил ее руку и вышел.
Обернувшись к детям, девушка увидела, что они смотрят на нее во все глаза.
— Давайте сначала познакомимся, — весело предложила она.
— Я — Криспин, это Дамиан, а вон тот малыш — Джерард.
— Я не малыш, а мальчик! — послышался возмущенный голосок.
— Конечно, ты смелый мальчуган. А меня зовут Пруденс.
— Ты почитаешь нам? — с надеждой спросил Криспин.
— Здесь слишком темно, чтобы читать, зато я расскажу вам сказку, а потом что-нибудь спою.
— Я боюсь темноты, — признался Джерард. — Тени похожи на чудовищ.
Пруденс услышала, как старший мальчик пренебрежительно хмыкнул, и поспешила предотвратить назревающую ссору.
— Нас же четверо, — объяснила она. — К нам не осмелится подойти ни одно чудовище.
— А разбойники?
— А мы сделаем вид, что мы — сыщики с Боу-стрит. Мы спрятались в пещере, где живут разбойники, чтобы поймать их.
Как и надеялась Пруденс, мальчики немедленно захотели узнать про сыщиков с Боу-стрит. Это название попалось ей самой в одной из книг совсем недавно. Пруденс принялась с ходу придумывать историю о приключениях знаменитых сыщиков, стоящих на страже закона.
— Когда вырасту, я обязательно стану сыщиком, — сообщил Дамиан. — Возьму у папы пистолет и…
— Нет, не станешь! Ты пойдешь в армию — так сказал папа!
— А если я не хочу?
— Трус! — издевательски протянул Криспин.
— Тише, Криспин! Сыщики еще храбрее солдат. А чем займешься ты, когда вырастешь? — полюбопытствовала Пруденс.
— Стану графом Брэндоном.
— Только после того, как умрет папа, — перебил его брат. — А это случится еще не скоро.
У Джерарда задрожали губы.
— Конечно, не скоро, — подтвердила Пруденс. — Ваш папа сильный и здоровый. Он будет жить еще долго-долго.
— Надеюсь, вы говорите обо мне? — послышался голос вернувшегося Себастьяна. Он присел на кровать, на которой Пруденс обнимала Джерарда одной рукой и двух других мальчиков — второй. — Я слышал, ты не успела поужинать, — с упреком заметил он.
— Совсем забыла, милорд! — Пруденс попыталась встать.
— Тогда ступай на кухню! Без еды долго не протянуть даже силачу.
— Ты вернешься? — плаксиво спросил Джерард. — Ты же обещала спеть…
— Обязательно вернусь! Я приду, когда большая стрелка вытянется вверх, а маленькая укажет на цифру девять.
— То есть в девять часов, — горделиво добавил Дамиан. — Я знаю!
Себастьян проводил девушку до двери.
— Тебе незачем так спешить, — сказал он. — Отдохни, а я дождусь врача.
— Я привыкла сдерживать обещания, сэр.
Себастьян с насмешливым упреком покачал головой, но не стал спорить. Его взгляд сделался таким странным, что у Пруденс задрожали колени. С трудом поборов желание броситься к нему в объятия, она поспешила уйти в свою спальню. Только там она обнаружила, что лишилась аппетита. Обманывать себя было бессмысленно: чем чаще она виделась с Себастьяном, тем сильнее пленялась им. От его взгляда у Пруденс замирало сердце, и внешность была тут ни при чем: она считала бы Себастьяна идеалом красоты, будь он даже самым безобразным человеком в мире.
В последнее время Пруденс почувствовала в нем едва уловимую перемену. Себастьян стал смотреть на нее по-другому. Возможно, эта перемена существовала лишь в ее воображении…
Но ведь Себастьян предложил ей дружбу… Пруденс часто вспоминала эти слова. Ей было достаточно возможности видеть его, слышать его голос, жить под одной крышей! Жар прихлынул к ее щекам при воспоминании о том, что случилось на постоялом дворе. С тех пор прошла целая вечность, но Пруденс до сих пор преследовало видение его сильного, подтянутого тела.
Она прижала ладони к вискам, понимая, что напрасно дала волю опасным мыслям. Лежать в его объятиях, слушая нежные слова, чувствуя его взгляд… Нет, пора прекратить мечтать о несбыточном! Себастьяну такое и в голову не приходило — ведь он же сам уверял ее в этом.
Пруденс понимала: чтобы сохранить рассудок, она должна как можно скорее покинуть Холвуд. Ее удерживала лишь мысль о том, что до сих пор не удалось выяснить, где находится Лонгридж… и о том, что дети графа больны. Это только предлоги, яростно возразила Пруденс себе самой. Следовало признать: она стала слишком слабой, привыкла потакать своим прихотям. Куда девалась ее сила воли? Печально, но прилив любви затопил ее.
Вернувшись в детскую, она обнаружила, что Себастьян читает при свете единственной свечи. Дети уснули.
— Разве больше некому посидеть с ними, милорд?
— Горничные боятся, а мама не хочет их принуждать. Она сама бы пришла сюда, но врач запретил. — Заметив ужас в глазах Пруденс, он поспешил успокоить ее: — Нет, это не оспа, а просто корь. Врач дал детям лекарство, чтобы они спокойно заснули. Хуже всех приходится няне.
— Идите к себе, милорд. Я присмотрю за детьми.
Себастьян устремил на нее пристальный взгляд.
— Ты что-то скрываешь от меня, Пруденс?
Она покраснела и сделала вид, что не поняла вопроса.
— Скажем иначе: ты чем-то не хочешь делиться со мной. — Он протянул руку и привычным жестом взъерошил ей волосы. — У тебя на лбу написаны все мысли — правда, понимаю их только я. С тех пор, как познакомились, мы успели узнать друг друга.
Дрожь возбуждения пробежала по спине Пруденс — о таких словах она и мечтать не смела. Но она тут же одернула себя — скорее всего, Себастьян подразумевает просто дружбу. Внезапно он улыбнулся, разрядив напряжение опасной минуты.
— Пруденс, мне неудобно просить об этом… ты не могла бы сегодня лечь спать в соседней комнате? Дети вряд ли проснутся, но если ты оставишь дверь приоткрытой…
Она с готовностью кивнула. Себастьян встал и положил ладони на ее плечи.
— Я ошибался, — тихо произнес он. — Я считал тебя ребенком, а теперь убедился… — Заметив, как изменилось ее лицо, он осекся, поцеловал ей руку и ушел, оставив Пруденс наедине со своими мыслями.
Глава одиннадцатая
— Сэр, к чему лишние неприятности? Графиня вряд ли согласится ужинать в обществе особы столь низкого положения.
— В этом доме решения принимает не она.
— Милорд, речь идет о сущем пустяке. Незачем поднимать из-за него такой шум.
— Ошибаешься. В этом доме никто не собирается считать слово графини Брэндон законом. Впредь ты будешь ужинать вместе со всеми, как обычно. — Заметив, что девушка гневно вспыхнула, Себастьян улыбнулся. — Я ни к чему не стану принуждать тебя, Пруденс, — я уже усвоил урок. — Он взял ее за руку. — Пожалуйста, сделай это ради меня. — И на его губах расцвела обезоруживающая улыбка.
— Хорошо, — пробормотала Пруденс. Себастьян поднес ее ладонь к губам и поцеловал, пообещав на прощание:
— Я не отдам тебя на съедение дракону. Спокойной ночи! Увидимся утром.
На протяжении следующего часа Пруденс терзали противоречивые мысли. Почему он столь настойчив? Не может быть, чтобы Себастьян решил таким способом свести давние счеты с графиней. Может быть, он заботится, как ему кажется, об удобстве подопечной? Пруденс вздохнула. Ну как объяснить ему, что ей гораздо удобнее ужинать в своей комнате?
Она умолчала о том, что нашла в книге герб Манвеллов, и не стала расспрашивать Себастьяна о том, как идут его поиски. Этот разговор можно было отложить на завтра.
На следующее утро она проскользнула в библиотеку по черной лестнице. После утреннего урока Дэн отправился на поиски Перри, который прилагал все старания, чтобы избегать встреч с невесткой. Пруденс недоставало веселой болтовни друга — впрочем, без него ей удалось сосредоточиться на поисках нужной книги.
Прошел целый час, прежде чем книга нашлась. Встав на колени, Пруденс провела ладонью по толстому тому в красном кожаном переплете и с трепетом прочла название. Найти сведения о Манвеллах оказалось очень просто. Книга гласила:
«Манвеллы из Лонгриджа:
Джонатан Манвелл, рожденный 3 ноября 1728 года, 16 июня 1750 года сочетался браком с Анной, дочерью Криспина Лэнгхорна, эсквайра, из Орфорд-Чейз, графство Норфолк, умершей в 1754 году, с каковой имел следующее потомство: дочь Фрэнсис, рожденную в 1751 году, и дочь Генриетту, рожденную в 1754 году. Крупнейшее поместье — Лонгридж-Холл, графство Кент. Предполагаемый наследник — Уильям, лорд Вудфорт, внук вышеупомянутого».
Пруденс прочла эту запись вслух, ее голос отдавался под высоким потолком комнаты эхом, издевательски подчеркивающим каждый слог. Неужели она и вправду родом из этого знатного семейства? Пруденс еще раз перечитала запись. Ее матерью могла быть любая из дочерей Манвелла… но почему ее бросили?
Должно быть, разразился скандал: не освященная законом связь привела к появлению незаконнорожденного ребенка, ублюдка… Пруденс прикусила губу. К этому оскорбительному слову она давно привыкла. Правда, старый священник предпочитал употреблять выражение «дитя любви», но она всякий раз пренебрежительно усмехалась. Те, кто бросил ее на произвол судьбы, не подозревали о существовании любви.
Теперь Пруденс знала, где найти Манвеллов. Когда-нибудь она встретится с ними и насладится их позором. Девушка уже собиралась переписать сведения о Манвеллах, как дверь внезапно открылась. Увидев на пороге леди Брэндон, Пруденс поспешно отодвинула от себя книгу.
— Дорогая, сегодня днем мне понадобится твоя помощь. Фредерик и Амелия гостят в Кентербери, Перри нигде нет, а Себастьян уехал по дедам. По-моему, самое время заняться почтой. Ты не могла бы ненадолго отложить работу?
Пруденс с улыбкой закивала, обрадованная тем, что ей придется обедать в обществе ее светлости. Запись можно скопировать и потом.
Пруденс вернулась в библиотеку уже в сумерках. Переписать несколько строк из книги оказалось минутным делом. Внезапно девушка спохватилась: она же не знает, где находится Лонгридж-Холл — графство Кент слишком велико. Карты, которые так заворожили Дэна, свидетельствовали скорее о воображении их составителей, нежели о серьезных исследованиях. Найти на них Лонгридж не удалось.
— Мисс Консетт, вы испортите себе глаза, работая в темноте. Позвольте, я велю принести свечи, — произнес бесшумно вошедший в библиотеку граф Брэндон.
— Я уже закончила работу, милорд. — Она поспешно встала и поклонилась.
— А я — нет. — Он позвонил в колокольчик.
— Прошу прощения, сэр. Я не знала, что вы намерены работать в библиотеке. — Она собиралась уйти, чувствуя себя неловко в присутствии старшего брата Себастьяна.
— Зачем так спешить? Не хотите ли показать мне, чем вы занимаетесь?
В этом вопросе ощущалась неподдельная заинтересованность — видимо, граф стремился загладить оскорбительное поведение жены. Девушка коротко объяснила суть своей работы, показывая составленные списки и любовно поглаживая книги кончиками пальцев. Подняв голову, она увидела, что граф улыбается.
— Вижу, это занятие воодушевляет вас! — заметил граф, который в этот момент казался особенно похожим на Себастьяна.
— И не без причины, — робко подтвердила она. — Некоторые из книг стали для меня друзьями.
— Притом гораздо более снисходительными, чем иные люди.
— Нет, что вы! — поспешила заверить Пруденс. — В Холвуде все добры ко мне.
— Все? — иронически переспросил граф, но не стал ждать ответа, а выложил на стол пачку исписанных листков.
Пруденс бесшумно удалилась.
Поднимаясь по лестнице к себе в комнату, она услышала доносящийся из детской рев. С тех пор как в дом приехали дети графа, Пруденс старалась не обращать внимания на топот и крики, но этот плач сразу насторожил ее — в нем чувствовалась боль. Несмотря на внезапный прилив жалости, Пруденс ничего не могла поделать: графиня ясно дала понять, что ее присутствие в детской более чем нежелательно. Прежде чем начать переодеваться к ужину, Пруденс старательно умылась, соскребая с пальцев чернильные пятна.
— Что случилось с детьми? — спросила она у горничной, пришедшей, чтобы помочь ей одеться. Плач не прекращался.
— Не знаю, мисс. Мальчишки вечно хнычут. Должно быть, сейчас они разревелись оттого, что няня лежит в постели.
— Вы должны пойти со мной, — решительно заявила Пруденс.
— Но меня ждут в столовой, мисс…
— Это ненадолго. Где комната няни? Пожав плечами, горничная провела ее по коридору и постучала в одну из дверей. Изнутри донесся приглушенный всхлип — то ли разрешение войти, то ли просьба не беспокоить. Открыв дверь, Пруденс шагнула в темную комнату. В углу на складной койке кто-то стонал.
— Не надо раздвигать шторы! — взмолилась няня. — Не могу видеть свет!
Пруденс зажгла свечу и прикрыла пламя ладонью, а затем подошла к койке.
— Что с вами?
Женщина обернулась. Ее лицо было покрыто алыми пятнами, глаза лихорадочно блестели. Пруденс пришла в ужас.
— И давно это у вас?
— Мне нездоровится уже два дня, но графиня считала, что я отлыниваю от работы. А теперь я вся покрылась пятнами, они чешутся…
— Постарайтесь не расчесывать их, иначе останутся рубцы. Графине известно, что вы больны?
— Она не любит, когда ее беспокоят вечером, мисс. — По лицу женщины заструились слезы.
— Не тревожьтесь, я отправлю к ней горничную. А вам надо выпить прохладительного питья и обмыть лицо и тело. — Пруденс отдала горничной необходимые распоряжения.
Она не надеялась на то, что болезнь миновала детей, и ее опасения подтвердились, едва она открыла дверь детской. Все трое лежали в постелях, изнемогая от слез. Их ночные рубашки промокли от пота, лица раскраснелись.
Оглядевшись, Пруденс налила воды из кувшина в миску и принялась раздевать детей и обмывать разгоряченные тельца. Даже постельное белье вымокло от пота. Надо было сменить его, но прежде всего — переодеть детей. Позвонив в колокольчик, Пруденс занялась поисками чистого белья и уже застегивала последние пуговицы, когда в комнату кто-то вошел.
Раздался изумленный возглас. Обернувшись, Пруденс в. первый миг решила, что графиня сейчас ударит ее. Холодные серые глаза источали злобу.
— Значит, я не ошиблась! — прошипела Амелия. — Ты со своим дружком принесла в этот дом заразу! — Поднеся подсвечник поближе к постелям, она принялась осматривать сыновей.
— Свет надо прикрыть, — быстро произнесла Пруденс, — он режет детям глаза.
— Ты осмеливаешься учить меня? Немедленно убирайся прочь, собирать свои пожитки! Больше ты не проведешь под этой крышей ни единой ночи!
— Амелия, дорогая, чем ты так взволнована? — Услышав знакомый голос, Пруденс испытала прилив облегчения. На пороге детской стоял Уэнтуорт. Чтобы скрыть радостный блеск глаз, девушка отодвинулась подальше в тень. Но ее смущение прошло незамеченным: Себастьян в упор смотрел на Амелию — графиня всем своим видом выражала ярость.
— Смотри, что ты натворил, Уэнтуорт! Твои драгоценные бродяги принесли в дом заразу! И теперь мои дети при смерти!
— По их голосам не скажешь, — невозмутимо отозвался Себастьян. Он говорил правду: услышав мрачное предсказание матери, все трое мальчишек вновь завопили. — Зачем тебе понадобилось пугать их? Детям нужен покой…
— А тебе-то что! — с горечью воскликнула графиня. — Я не поверила своим ушам, когда узнала, что ты привел в дом двух беглых оборванцев, и вот результат! Теперь от твоей глупости пострадают все родные!
Не отвечая ей, Уэнтуорт обернулся к Пруденс:
— Где няня?
— Она больна, милорд. Кажется, это корь.
— Ты когда-нибудь болела корью?
— Да, сэр, несколько лет назад на фабрике была эпидемия. Переболела и я, и Дэн.
— Значит, теперь вам ничто не угрожает. Ты довольна, Амелия? Ни Пруденс, ни Дэн не могли заразить детей.
— Паршивцы! — дрожащим от ярости голосом выпалила графиня. — Еще неизвестно, чем они больны. Где уверенность, что это корь? А если оспа?
— Замолчи! Истерика тут не поможет. Прежде чем поднимать панику, покажи детей врачу.
— А эта девчонка пусть уйдет! — выкрикнула графиня. — Я не позволю ей подходить к моим детям…
— Ты намерена ухаживать за ними сама? — бесстрастно осведомился Себастьян.
— Разумеется, нет! Я найму другую няню. И потом, Фредерик придет в бешенство, если узнает, что я подпустила к детям нищенку!
— Может быть, спросим об этом у него? — обманчиво-сладким голосом произнес Себастьян. — Уверен, он не против.
— Няня уже и так больна, — возразила графиня. — С ней ничего не сделается…
— Мадам, ей нельзя вставать с постели. — Пруденс и представить себе не могла, что невинное замечание навлечет на нее такой гнев.
— Молчать, негодная девчонка! Не смей вмешиваться! Ты что, не слышала? Я велела тебе собирать пожитки!
Себастьян уставился на нее в упор так, что Амелии пришлось отвести глаза.
— Насколько мне известно, хозяйка в этом доме — моя мать, — сухо заявил он. — Не припомню, чтобы она отдавала подобное распоряжение.
В их скрестившихся взглядах горела нескрываемая вражда. Помедлив секунду, графиня с искаженным яростью лицом вылетела из комнаты.
— Мама сердится? — прошептал детский голосок.
— Ей грустно, что вы заболели, но вы скоро поправитесь. — Пруденс ободряюще улыбнулась мальчикам и почувствовала прикосновение горячей ладони к плечу.
— Ты не могла бы немного побыть с ними? А потом я что-нибудь придумаю…
— Прошу вас, не беспокойтесь, сэр. Я привыкла ухаживать за детьми. Если леди Брэндон позволит мне на время прекратить работу в библиотеке, здесь я справлюсь сама.
— В этом я ничуть не сомневаюсь. — Себастьян смотрел ей в глаза. — Дорогая, не знаю, как сказать… пожалуй, не стоит и пробовать… — его голос дрогнул. Пруденс покраснела и отвернулась. Чтобы скрыть смущение, она обратилась к мальчикам:
— Мы славно проведем время. Я знаю много увлекательных историй. Вам известно, что в Холвуде живет великан? Его зовут Джон. Он способен одним махом разделаться с двумя разбойниками.
— А ты покажешь его нам?
— Конечно, — подхватил Себастьян. — Но сначала вам надо поправиться, а для этого полежать в постели день-другой.
— Дядя, вся постель вымокла…
— Это поправимо. — Не долго думая, Себастьян подхватил с кроватей двух младших мальчиков, перенес их на древний диван и укрыл покрывалом. — И ты беги сюда, Криспин. Втроем вы живо согреетесь. — Он обернулся к Пруденс: — Постельное белье хранится в сундуке у окна, — и, не дожидаясь ответа, принялся срывать с постелей промокшие простыни.
— Я сама все сделаю, милорд. Вам вовсе незачем…
— Вдвоем получится быстрее, — отозвался Себастьян. Девушка удивленно заморгала: не может быть, чтобы ему приходилось стелить постели… Заметив изумление на ее лице, Себастьян в притворном недовольстве покачал головой. — Дорогая, пора бы и догадаться, что я отнюдь не оранжерейное растение.
В подтверждение своих слов он быстро застелил постели и велел племянникам:
— Бегите сюда! Раз уж Пруденс согласилась побыть с вами, смотрите, ведите себя как следует. Никаких слез! Солдатам в бою приходится гораздо хуже, чем вам. Попозднее я приду и расскажу вам о том, как мы сражались с французами при Квебеке. — После этого обещания он отвел девушку в сторону: — Я отправлю Сэма за врачом. Надо убедиться, что это корь. — Лицо Себастьяна было мрачным.
Пруденс поспешила утешить его:
— Я уверена в этом, милорд. Мне не раз приходилось ухаживать за больными.
— Будем надеяться, что ты не ошиблась. Я не вправе просить тебя побыть с детьми, пока врач не подтвердит диагноз…
— Неужели вы думаете, что я согласилась бы остаться здесь, если бы заподозрила другую болезнь? — насмешливо осведомилась она.
— Конечно, согласилась бы, — Себастьян крепко пожал ей руку. — Из упрямства!
— Не волнуйтесь, сэр. — Услышав комплимент, Пруденс порозовела. — Уверяю вас, я никогда ничем не болею.
— И ничего не боишься? — На лице Себастьяна появилось загадочное выражение. Внезапно он отпустил ее руку и вышел.
Обернувшись к детям, девушка увидела, что они смотрят на нее во все глаза.
— Давайте сначала познакомимся, — весело предложила она.
— Я — Криспин, это Дамиан, а вон тот малыш — Джерард.
— Я не малыш, а мальчик! — послышался возмущенный голосок.
— Конечно, ты смелый мальчуган. А меня зовут Пруденс.
— Ты почитаешь нам? — с надеждой спросил Криспин.
— Здесь слишком темно, чтобы читать, зато я расскажу вам сказку, а потом что-нибудь спою.
— Я боюсь темноты, — признался Джерард. — Тени похожи на чудовищ.
Пруденс услышала, как старший мальчик пренебрежительно хмыкнул, и поспешила предотвратить назревающую ссору.
— Нас же четверо, — объяснила она. — К нам не осмелится подойти ни одно чудовище.
— А разбойники?
— А мы сделаем вид, что мы — сыщики с Боу-стрит. Мы спрятались в пещере, где живут разбойники, чтобы поймать их.
Как и надеялась Пруденс, мальчики немедленно захотели узнать про сыщиков с Боу-стрит. Это название попалось ей самой в одной из книг совсем недавно. Пруденс принялась с ходу придумывать историю о приключениях знаменитых сыщиков, стоящих на страже закона.
— Когда вырасту, я обязательно стану сыщиком, — сообщил Дамиан. — Возьму у папы пистолет и…
— Нет, не станешь! Ты пойдешь в армию — так сказал папа!
— А если я не хочу?
— Трус! — издевательски протянул Криспин.
— Тише, Криспин! Сыщики еще храбрее солдат. А чем займешься ты, когда вырастешь? — полюбопытствовала Пруденс.
— Стану графом Брэндоном.
— Только после того, как умрет папа, — перебил его брат. — А это случится еще не скоро.
У Джерарда задрожали губы.
— Конечно, не скоро, — подтвердила Пруденс. — Ваш папа сильный и здоровый. Он будет жить еще долго-долго.
— Надеюсь, вы говорите обо мне? — послышался голос вернувшегося Себастьяна. Он присел на кровать, на которой Пруденс обнимала Джерарда одной рукой и двух других мальчиков — второй. — Я слышал, ты не успела поужинать, — с упреком заметил он.
— Совсем забыла, милорд! — Пруденс попыталась встать.
— Тогда ступай на кухню! Без еды долго не протянуть даже силачу.
— Ты вернешься? — плаксиво спросил Джерард. — Ты же обещала спеть…
— Обязательно вернусь! Я приду, когда большая стрелка вытянется вверх, а маленькая укажет на цифру девять.
— То есть в девять часов, — горделиво добавил Дамиан. — Я знаю!
Себастьян проводил девушку до двери.
— Тебе незачем так спешить, — сказал он. — Отдохни, а я дождусь врача.
— Я привыкла сдерживать обещания, сэр.
Себастьян с насмешливым упреком покачал головой, но не стал спорить. Его взгляд сделался таким странным, что у Пруденс задрожали колени. С трудом поборов желание броситься к нему в объятия, она поспешила уйти в свою спальню. Только там она обнаружила, что лишилась аппетита. Обманывать себя было бессмысленно: чем чаще она виделась с Себастьяном, тем сильнее пленялась им. От его взгляда у Пруденс замирало сердце, и внешность была тут ни при чем: она считала бы Себастьяна идеалом красоты, будь он даже самым безобразным человеком в мире.
В последнее время Пруденс почувствовала в нем едва уловимую перемену. Себастьян стал смотреть на нее по-другому. Возможно, эта перемена существовала лишь в ее воображении…
Но ведь Себастьян предложил ей дружбу… Пруденс часто вспоминала эти слова. Ей было достаточно возможности видеть его, слышать его голос, жить под одной крышей! Жар прихлынул к ее щекам при воспоминании о том, что случилось на постоялом дворе. С тех пор прошла целая вечность, но Пруденс до сих пор преследовало видение его сильного, подтянутого тела.
Она прижала ладони к вискам, понимая, что напрасно дала волю опасным мыслям. Лежать в его объятиях, слушая нежные слова, чувствуя его взгляд… Нет, пора прекратить мечтать о несбыточном! Себастьяну такое и в голову не приходило — ведь он же сам уверял ее в этом.
Пруденс понимала: чтобы сохранить рассудок, она должна как можно скорее покинуть Холвуд. Ее удерживала лишь мысль о том, что до сих пор не удалось выяснить, где находится Лонгридж… и о том, что дети графа больны. Это только предлоги, яростно возразила Пруденс себе самой. Следовало признать: она стала слишком слабой, привыкла потакать своим прихотям. Куда девалась ее сила воли? Печально, но прилив любви затопил ее.
Вернувшись в детскую, она обнаружила, что Себастьян читает при свете единственной свечи. Дети уснули.
— Разве больше некому посидеть с ними, милорд?
— Горничные боятся, а мама не хочет их принуждать. Она сама бы пришла сюда, но врач запретил. — Заметив ужас в глазах Пруденс, он поспешил успокоить ее: — Нет, это не оспа, а просто корь. Врач дал детям лекарство, чтобы они спокойно заснули. Хуже всех приходится няне.
— Идите к себе, милорд. Я присмотрю за детьми.
Себастьян устремил на нее пристальный взгляд.
— Ты что-то скрываешь от меня, Пруденс?
Она покраснела и сделала вид, что не поняла вопроса.
— Скажем иначе: ты чем-то не хочешь делиться со мной. — Он протянул руку и привычным жестом взъерошил ей волосы. — У тебя на лбу написаны все мысли — правда, понимаю их только я. С тех пор, как познакомились, мы успели узнать друг друга.
Дрожь возбуждения пробежала по спине Пруденс — о таких словах она и мечтать не смела. Но она тут же одернула себя — скорее всего, Себастьян подразумевает просто дружбу. Внезапно он улыбнулся, разрядив напряжение опасной минуты.
— Пруденс, мне неудобно просить об этом… ты не могла бы сегодня лечь спать в соседней комнате? Дети вряд ли проснутся, но если ты оставишь дверь приоткрытой…
Она с готовностью кивнула. Себастьян встал и положил ладони на ее плечи.
— Я ошибался, — тихо произнес он. — Я считал тебя ребенком, а теперь убедился… — Заметив, как изменилось ее лицо, он осекся, поцеловал ей руку и ушел, оставив Пруденс наедине со своими мыслями.
Глава одиннадцатая
Она прижала ладони к горящим щекам. Себастьян больше не считает ее ребенком! Пруденс чувствовала себя цветком, распускающимся под лучами солнца. Нельзя, чтобы Себастьян догадался о ее любви — ведь, в конце концов, он ничем не отличается от других мужчин. Выражение, промелькнувшее на лице Себастьяна, испугало девушку: она прекрасно поняла, что значит этот блеск в его глазах. Ее охватило радостное возбуждение. Какое чудо — о ней мечтает мужчина, в которого она влюблена! Пруденс подмывало закружиться по комнате в танце.
Внезапно к ней вернулся здравый смысл. Куда заведет их обоюдная страсть? О браке не может быть и речи, стать любовницей Себастьяна она никогда не согласится. Со временем он подыщет себе достойную партию. Неужели им придется постоянно прятаться, скрывая свою связь? Глупо и постыдно! Нет, поддаться искушению означает навлечь на себя беду.
Наконец Пруденс приняла мучительное решение: расстаться с Себастьяном, и как можно скорее, чтобы он не догадался о ее чувствах. С. этой мрачной мыслью она и заснула.
Вскоре после полуночи ее разбудил плач. Бросившись в детскую, она обнаружила, что Джерард ворочается в постели, кашляет и расчесывает пятна на руках. Пруденс дала малышу напиться и надела ему на руки тонкие перчатки.
— В перчатках не спят, — захныкал он.
— А ты представь, что ты — дирижер оркестра. Им положено носить белые перчатки. Вот твоя палочка, — она вручила малышу ложку. — Ты подашь сигнал, а я начну петь.
На время игра отвлекла Джерарда, и вскоре он заснул, крепко прижавшись к Пруденс. Но стоило ей попытаться уйти, как малыш проснулся опять. Пруденс пришлось пробыть с ним до утра. От усталости она заснула.
Проснувшись, она увидела возле кровати Себастьяна.
— Мы разбудили вас? — сонно спросила она. — Простите, милорд. Мне казалось, я пою совсем тихо… — Внезапно она заметила, что он одет. — Который час?
— Уже утро. Значит, ты провела здесь всю ночь?
— Нет, Джерард проснулся уже после полуночи.
Лицо Себастьяна оставалось напряженным. Проследив за его взглядом, Пруденс с ужасом обнаружила, что ее ночная рубашка спустилась с плеча, открыв грудь. Она поспешила поправить ее и судорожно сжала ворот.
— Сэр, мне надо одеться. Будьте любезны, отвернитесь, я пройду к себе.
Себастьян послушно отвернулся, но вдруг окликнул ее:
— Постой-ка! Тебе незачем одеваться. Ложись в постель и постарайся выспаться. И не вздумай спорить. — Он обернулся, его голос стал резким. — Ты любого способна свести с ума!
— Мне очень жаль, — пробормотала Пруденс, не понимая, чем рассердила его, и бросилась в соседнюю комнату. Себастьян настиг ее на пороге.
— Тебе жаль? — яростно выпалил он. — А обо мне ты подумала? Я сожалею о том, что встретился с тобой!
— Это поправимо, — всхлипывая, возразила девушка. — Я немедленно уйду…
— Ни в коем случае! — Себастьян обнял ее, прижал к себе и принялся осыпать поцелуями опущенные веки и губы. Пруденс казалось, что она теряет сознание. Она таяла в сильных объятиях, поддавшись страсти.
Позабыв обо всем на свете, они не заметили, что дверь, выходящая в коридор, открылась. К действительности их вернул громкий возглас. На пороге стояла графиня, вперив в них ледяной взгляд. Внезапно она расплылась в усмешке, ее глаза налились злобой. Не сказав ни слова, она круто повернулась и вышла.
— Ступай одеваться! — велел Себастьян. — А я попробую остановить ее.
— Каким образом? — Пруденс трясло от стыда и унижения. — Ничто не доставит ей такого наслаждения, как сплетня, пущенная по дому. Она ненавидит меня.
— Поскольку во всем виноват я, мне и улаживать это дело. — Чинно поклонившись, Себастьян вышел.
Пруденс вдруг стало холодно. Стуча зубами, она принялась поспешно одеваться, намеренно отгоняя прочь мысли о том, что случилось за последние полчаса. Ясно одно — Себастьян поспешил, взяв на себя всю вину, ведь Пруденс охотно принимала его ласки, пылко отвечала на поцелуи. Ее тело охватило пламя, и, должно быть, он почувствовал это. Теперь Себастьян наверняка сочтет ее распутницей и не преминет воспользоваться этим в будущем.
Не стоит обманывать себя. Леди Брэндон наверняка уже все знает. Ничто не помешает графине разнести пикантную новость по всему дому и насладиться триумфом. Поразмыслив, девушка принялась укладывать свои вещи в узелок. К счастью, она не выбросила старый жакет из домотканой материи, штаны и фланелевую рубашку. На сворачиваемую одежду градом лились слезы.
— Пруденс, что ты делаешь? — вернул ее к настоящему голос леди Брэндон.
— Мэм, вам все объяснит графиня. Я не могу остаться здесь…
— Ты советуешь мне прислушаться к сплетням злобной фурии? Пруденс, ты меня удивляешь…
— На этот раз она сказала правду. Она застала меня раздетой, а…
— Себастьян целовал тебя? И что же в этом ужасного? Всем известно, что мужчины не оставляют без внимания хорошеньких девушек. Мне жаль, если эта выходка оскорбила тебя.
— Вы не так поняли, мэм, — шепотом выговорила Пруденс. — Мне стыдно за себя. Что вы теперь думаете обо мне?
— Я считаю тебя разумной девушкой, которая не станет придавать слишком большое значение минутному порыву. Неужели до сих пор тебя никто не пытался поцеловать? -
Леди Брэндон говорила почти шутливым тоном, но Пруденс было не до шуток.
— Пытался, но я…
— Значит, ты сумеешь забыть о случившемся. Во всем виноват Себастьян, и он уже заверил меня, что больше такого не повторится. Ты довольна?
Внезапно к ней вернулся здравый смысл. Куда заведет их обоюдная страсть? О браке не может быть и речи, стать любовницей Себастьяна она никогда не согласится. Со временем он подыщет себе достойную партию. Неужели им придется постоянно прятаться, скрывая свою связь? Глупо и постыдно! Нет, поддаться искушению означает навлечь на себя беду.
Наконец Пруденс приняла мучительное решение: расстаться с Себастьяном, и как можно скорее, чтобы он не догадался о ее чувствах. С. этой мрачной мыслью она и заснула.
Вскоре после полуночи ее разбудил плач. Бросившись в детскую, она обнаружила, что Джерард ворочается в постели, кашляет и расчесывает пятна на руках. Пруденс дала малышу напиться и надела ему на руки тонкие перчатки.
— В перчатках не спят, — захныкал он.
— А ты представь, что ты — дирижер оркестра. Им положено носить белые перчатки. Вот твоя палочка, — она вручила малышу ложку. — Ты подашь сигнал, а я начну петь.
На время игра отвлекла Джерарда, и вскоре он заснул, крепко прижавшись к Пруденс. Но стоило ей попытаться уйти, как малыш проснулся опять. Пруденс пришлось пробыть с ним до утра. От усталости она заснула.
Проснувшись, она увидела возле кровати Себастьяна.
— Мы разбудили вас? — сонно спросила она. — Простите, милорд. Мне казалось, я пою совсем тихо… — Внезапно она заметила, что он одет. — Который час?
— Уже утро. Значит, ты провела здесь всю ночь?
— Нет, Джерард проснулся уже после полуночи.
Лицо Себастьяна оставалось напряженным. Проследив за его взглядом, Пруденс с ужасом обнаружила, что ее ночная рубашка спустилась с плеча, открыв грудь. Она поспешила поправить ее и судорожно сжала ворот.
— Сэр, мне надо одеться. Будьте любезны, отвернитесь, я пройду к себе.
Себастьян послушно отвернулся, но вдруг окликнул ее:
— Постой-ка! Тебе незачем одеваться. Ложись в постель и постарайся выспаться. И не вздумай спорить. — Он обернулся, его голос стал резким. — Ты любого способна свести с ума!
— Мне очень жаль, — пробормотала Пруденс, не понимая, чем рассердила его, и бросилась в соседнюю комнату. Себастьян настиг ее на пороге.
— Тебе жаль? — яростно выпалил он. — А обо мне ты подумала? Я сожалею о том, что встретился с тобой!
— Это поправимо, — всхлипывая, возразила девушка. — Я немедленно уйду…
— Ни в коем случае! — Себастьян обнял ее, прижал к себе и принялся осыпать поцелуями опущенные веки и губы. Пруденс казалось, что она теряет сознание. Она таяла в сильных объятиях, поддавшись страсти.
Позабыв обо всем на свете, они не заметили, что дверь, выходящая в коридор, открылась. К действительности их вернул громкий возглас. На пороге стояла графиня, вперив в них ледяной взгляд. Внезапно она расплылась в усмешке, ее глаза налились злобой. Не сказав ни слова, она круто повернулась и вышла.
— Ступай одеваться! — велел Себастьян. — А я попробую остановить ее.
— Каким образом? — Пруденс трясло от стыда и унижения. — Ничто не доставит ей такого наслаждения, как сплетня, пущенная по дому. Она ненавидит меня.
— Поскольку во всем виноват я, мне и улаживать это дело. — Чинно поклонившись, Себастьян вышел.
Пруденс вдруг стало холодно. Стуча зубами, она принялась поспешно одеваться, намеренно отгоняя прочь мысли о том, что случилось за последние полчаса. Ясно одно — Себастьян поспешил, взяв на себя всю вину, ведь Пруденс охотно принимала его ласки, пылко отвечала на поцелуи. Ее тело охватило пламя, и, должно быть, он почувствовал это. Теперь Себастьян наверняка сочтет ее распутницей и не преминет воспользоваться этим в будущем.
Не стоит обманывать себя. Леди Брэндон наверняка уже все знает. Ничто не помешает графине разнести пикантную новость по всему дому и насладиться триумфом. Поразмыслив, девушка принялась укладывать свои вещи в узелок. К счастью, она не выбросила старый жакет из домотканой материи, штаны и фланелевую рубашку. На сворачиваемую одежду градом лились слезы.
— Пруденс, что ты делаешь? — вернул ее к настоящему голос леди Брэндон.
— Мэм, вам все объяснит графиня. Я не могу остаться здесь…
— Ты советуешь мне прислушаться к сплетням злобной фурии? Пруденс, ты меня удивляешь…
— На этот раз она сказала правду. Она застала меня раздетой, а…
— Себастьян целовал тебя? И что же в этом ужасного? Всем известно, что мужчины не оставляют без внимания хорошеньких девушек. Мне жаль, если эта выходка оскорбила тебя.
— Вы не так поняли, мэм, — шепотом выговорила Пруденс. — Мне стыдно за себя. Что вы теперь думаете обо мне?
— Я считаю тебя разумной девушкой, которая не станет придавать слишком большое значение минутному порыву. Неужели до сих пор тебя никто не пытался поцеловать? -
Леди Брэндон говорила почти шутливым тоном, но Пруденс было не до шуток.
— Пытался, но я…
— Значит, ты сумеешь забыть о случившемся. Во всем виноват Себастьян, и он уже заверил меня, что больше такого не повторится. Ты довольна?