Александр Тимофеевич Хроленко, Василий Данилович Бондалетов
Теория языка: учебное пособие

Предисловие

   В теоретической подготовке филолога любого профиля – русиста, слависта, германиста, романиста и т. д., а также учителя-словесника средней общеобразовательной школы, гуманитарных гимназий и лицеев центральное место занимает курс «Теория языка» (прежнее название «Общее языкознание»), Читаемый обычно на старших курсах, он не только подводит итог всей лингвистической подготовке студента, но и поднимает его на новый уровень понимания языка как исключительного феномена, сыгравшего в становлении человека и общества решающую роль. Являясь важнейшим средством общения, язык выступает в качестве составной части, продукта и базы культуры, особенно ее словесно-художественной разновидности.
   Определяя содержание книги, ее концептуальные положения, форму и способы подачи материала, авторы руководствуются современным пониманием сущности языка как естественно возникшей и закономерно развивающейся системы с социальной предназначенностью быть основным средством общения. Теория языка – это учебная дисциплина, призванная показать студенту-филологу длительную историю изучения языка, сложившееся к настоящему времени целостное представление о феномене языка, его знаковый характер, внутреннее устройство, структуру и систему, его связи с индивидуумом, этносом и обществом, мышлением и культурой.
   В отличие от учебных пособий по этой дисциплине, в которых излагаются сведения по одному или двум разделам этой науки, данная книга содержит все три части, предусмотренные программой курса: I. История лингвистических учений; II. Теория языка; III. Методы изучения и описания языка. Объединение трех частей науки о языке в одной книге продиктовано не только удобством пользования ею, но и концептуально важным положением, что без истории предмета не может быть его полноценной теории, а без теории, без научного осмысления исторического пути языкознания, без анализа разнообразных концепций и направлений, а также полученных конкретных результатов непонятными и вряд ли оправданными покажутся сменявшие или дополнявшие друг друга методы и приемы лингвистических исследований.
   Излагая сложнейшие проблемы происхождения человека и его языка, связи языка с мышлением и культурой в их современном состоянии и истории развития, авторы стремились к тому, чтобы книга выполняла не только информативную, но и развивающую функцию, побуждающую студентов, аспирантов, молодых ученых и творчески работающих учителей к освоению науки о языке в контексте других общественных и естественных наук. В связи с этим вполне своевременным представляется введение государственного стандарта образования второго поколения, включающего, помимо собственно предметного блока (русский язык и литература, филология и т. д.), три других блока: I. Общие гуманитарные и социально-экономические дисциплины (среди которых – культурология, философия, история и др.); II. Общие математические и естественнонаучные дисциплины (концепции современного естествознания, общая математика и информатика); III. Общепрофессиональные дисциплины (психология, педагогика, теория обучения языку, литературе).
   Авторы убеждены, что курс «Теории языка» способен объединить знания студентов, полученные не только в процессе изучения дисциплин предметного цикла (по языку и литературе, по истории языка и по истории литературы), но и выступить в качестве дисциплины более высокого – интегративного уровня. Именно такое понимание назначения предмета побудило авторов обратиться к теоретическим положениям и конкретным фактам ряда современных наук: социально-политических, гуманитарных, биологических (физиология, генетика, бионика), особенно к новым идеям и открытиям в ближайших к языкознанию науках – в теории информации, семиотике, культурологии, психолингвистике, биолингвистике, нейролингвистике, когитологии, паралингвистике и др.
   В первой части дается очерк поступательного развития научных воззрений на язык. Сжато описываются основные этапы: филология древности, языкознание Нового времени (XVII–XVIII вв.), возникновение самостоятельной науки о языке в связи с появлением сравнительно-исторического языкознания (конец XVIII – начало XIX вв.), возникновение общего языкознания (философия языка В. Гумбольдта), дальнейшее развитие сравнительного языкознания, появление в XIX в. новых направлений – логико-грамматического, психологического, младограмматизма, социологии языка; в XX в. – структурализма, этнолингвистики, социолингвистики, психолингвистики, лингвосемиотики, когнитивной лингвистики, ареальной лингвистики, логической лингвистики, универсализма. Делается попытка охарактеризовать проблематику лингвистических исканий на грани XX–XXI вв.
   Изложение лингвистических учений, взглядов, наиболее продуктивных положений как в первой – историографической части книги, так и во второй – собственно теоретической ведется в предельно сжатой форме: соблюдая объективность в освещении реальной истории нашей науки, ее трудного пути (чаще всего в виде преодоления противоречий между ранее принятыми положениями и новыми воззрениями), мы отдавали предпочтение освещению идей и конкретных достижений, которые вошли в теоретический фонд и «базу данных» современной науки о языке. Иными словами, отбирая из истории науки идеи, положения и выводы, созвучные лингвистике сегодняшнего дня и полезные для практики, в частности, для работы учителя-словесника, мы руководствовались принципом актуального историзма, видя в этом реализацию сформулированной выше концепции учебной дисциплины «Теория языка» и теоретических установок книги. Поэтому всё изложение истории языкознания дается преимущественно в общелингвистическом и культурологическом планах, предваряя развертывание и развитие этих аспектов во второй части книги.
   «Теория языка» – вторая, центральная и самая значительная часть книги. Здесь читатель найдет как традиционные, но остающиеся актуальными, так и новые темы общего языкознания: происхождение человека и его языка; знаковость как основа коммуникации; язык и мышление; язык и речь; язык и этнос; язык и культура; предмет, задачи и проблемы современной социолингвистики; система языка, ее ярусная организация; основные ярусы языка и их единицы; промежуточные ярусы; контакты языков; эволюция языка; стихийное и сознательное в развитии языка; языковая политика; прикладные проблемы науки о языке; проблемы экологии языка.
   В третьей части дается понятие о лингвистических методах и характеризуются наиболее продуктивные из них – описательный, таксономический, лингвогенетические, количественные.
   Авторы – профессора педагогических университетов, зная, как читатель ценит простое и доходчивое слово, стремились к ясности изложения даже самых сложных вопросов теории языка.
   Работа между авторами распределена так: А.Т. Хроленко принадлежат части II и III, В.Д. Бондалетову – Предисловие, часть I, а также научное редактирование всей книги. Библиография и предметный указатель составлены совместно в пропорции, подсказанной соответствующими частями книги.
   Авторы благодарят своих рецензентов докторов наук Е.Б. Артеменко, Г.А.Богатову, В.К. Харченко, С.П. Щавелёва, старшего научного сотрудника Института русского языка РАН Л.Ю. Астахину, а также доцента кафедры общего языкознания Московского педагогического государственного университета С.А. Полковникову за конкретные замечания и ценные советы, способствовавшие улучшению книги.
 
   Отзывы и критические замечания на учебную книгу просим присылать по любому из адресов: 440011, Пенза, ул. 8 Марта, д. 21, кв. 334, профессору Бондалетову Василию Даниловичу, E-mail: lingua@pspu. penza ru;
   305004, Курск, ул. Гоголя, д. 25, кв. 19, профессору Хроленко Александру Тимофеевичу, E-mail: khrolenko@hotbox. ru.

Часть 1
История лингвистических учений

История лингвистических учений в составе курса «Теория языка»

   История языкознания мыслилась как первая часть курса «Общее языкознание», вводившегося в вузовские планы в 1961 г. С тех пор стали появляться учебные пособия трех видов:
   а) по всем трем частям курса, напр., Кодухов В.И. Общее языкознание. – М.: Высшая школа, 1974;
   б) в отдельности по первой части, напр.: Кондратов Н.А. История лингвистических учений. – М.: Просвещение, 1979; Березин Ф.М. История лингвистических учений. – М.: Высшая школа, 1975, 1984; Алпатов В.М. История лингвистических учений. – М.: Языки русской культуры, 1999), ПановД.А. Общее языкознание. – Пермь, 1973;
   в) только по второй части (напр., Общее языкознание / Под общей редакцией А.Е. Супруна. – Минск: Вышэйшая школа, 1983);
   г) только по третьей части (иногда с ограничением хронологического характера), напр., Степанов Ю.С. Методы и принципы современной лингвистики. – М., 1975, 2000);
   д) в различных комбинациях частей и тем. Так, в книге Ф.М. Березина и Б.Н. Головина «Общее языкознание» (М.: Просвещение, 1979) две части: первая – «Язык», соответствующая программной «Теории языка», и вторая – «Лингвистические направления и методы XX века», в которой отражено содержание первой и третьей частей программы.
   Справедливости ради следует сказать, что вузовское преподавание общего языкознания (по современной номенклатуре Государственных образовательных стандартов высшего профессионального образования – теории языка) насчитывает более 100 лет и начиналось оно с изложения основных моментов истории науки о языке. Мы имеем в виду книгу знаменитого датского лингвиста Вильгельма Томсена (1842–1927) «История языковедения до конца XIX века» (русский перевод: М., 1938, с послесловием профессора P.O. Шор), в основу которой положена часть его курса «Введение в языкознание», изданного в Дании в 1902 г.
   Кстати заметим, что небольшие экскурсы в историю языкознания делались многими авторами, читавшими общелингвистические курсы, например, Головин Б.Н. Введение в языкознание и др.

Вопрос о периодизации истории языкознания

   История наблюдений и профессиональных суждений о языке, или науки о языке, насчитывает более двух с половиной тысячелетий. Ясно, что за столь длительное время она прошла множество периодов, различающихся предметом, содержанием и методами изучения, не говоря уже о конкретных причинах и факторах возникновения интереса к языку в целом и его конкретным практическим и теоретическим проблемам. Не могло быть одинаковым и место языковедческой тематики среди научных дисциплин на разных этапах развития общечеловеческих знаний. Всё это ставит задачу хотя бы самой общей периодизации науки о языке. Задача эта не простая. И ее постановка имеет свою историю. Например, представители сравнительно-исторического языкознания, осуществившие в начале XIX в. перелом в изучении языка, перейдя от простого наблюдения над его фактами к его сравнительному и историческому исследованию, считали, что подлинно научное познание языка началось с них. Всё, что было сделано до них и без применения их метода, объявлялось подготовительным и, следовательно, донаучным этапом в истории языкознания. И такое мнение держалось весь XIX и едва ли не весь XX в.
   Ознакомление с лингвистическими традициями древности, средневековья и Нового времени не позволяет становиться на точку зрения безоговорочного деления всей истории языкознания на два периода – донаучного (до формирования в Европе сравнительно-исторического языкознания) и научного (ознаменовавшегося появлением сравнительно-исторического метода в трудах Боппа, Гримма, Раска, Востокова). Мы согласны с проф. Н.А. Кондрашовым, считающим такую точку зрения неправильной: «интерес к языку возник у человечества задолго до XIX в., по крайней мере до V в. до н. э. К истории языкознания следует отнести его развитие в Древней Индии, в эпоху античности (в Древней Греции и Риме), в средневековье и в эпоху Возрождения. Не случайно в последнее время повысился интерес к языковедческим работам древнеиндийских грамматиков, к трудам мыслителей древности, средневековья и философов XVI–XVII вв.» [Кондратов 1979: 4]. Об этом же говорил один из первых историков языковедения датчанин В. Томсен: «Высота, которую достигло языкознание у индусов, совершенно исключительна, и до этой высоты наука о языке в Европе не могла подняться вплоть до XIX в., да и то научившись многому у индийцев» [Томсен 1938: 10].
   Еще решительнее и определеннее свидетельство Н. Хомского, создателя «порождающей грамматики», о том, что его предшественниками по синтетическому подходу к языку (от смысла к тексту) была грамматика Панини, а в разграничении поверхностной и глубинной структур он идет за А. Арно и К. Лансло, авторами всеобщей «Грамматики Пор-Рояля» (1660), написанной тоже в «донаучный» период, кстати, авторами, отлично знавшими французский и латинский, а также привлекавшими факты испанского, древнегреческого и древнееврейского языков (Лансло) и владевшими логикой (Арно, автор труда «Логика, или искусство мыслить»). Подробнее о перекличке идей Хомского с грамматиками «донаучного» периода в книге [Алпатов 1999: 50, 314–316, 322]. Термин «донаучный» некорректен и в педагогическом плане: стоит ли тщательно изучать «донаучный» период? Кстати, почти любое новое направление, отрицая предшествующее, критикуя его, называет его ненаучным, что невольно ассоциируется с «донаучным» и вносит путаницу.
   Существует несколько периодизаций истории языкознания. Воспроизведем две из них. Проф. Ленинградского пединститута В.И. Кодухов в указанной выше книге выделял пять этапов:
   1) от филологии древности к языкознанию XVIII в.;
   2) возникновение сравнительно-исторического языкознания и философии языка (конец XVIII – начало XIX в.);
   3) логическое и психологическое языкознание (середина XIX в.);
   4) неограмматизм и социология языка (последняя треть XIX – начало XX в.);
   5) современное языкознание и структурализм (30—60-е гг. XX в.).
   Критерии выделения – учет «актуальных, утверждающихся знаний, господствующих в поступательном движении языкознания» [Кодухов 1973: 5].
   Ю.В. Рождественский и Б.А. Ольховиков выделяют шесть периодов, в которых учитываются «типы языковой теории», т. е. «изображение», или «моделирование», языка, которое «может исходить из разных отправных положений, разного эмпирического материала и может иметь разные применения». Названия разделов у них довольно пространны и имеют целью дать «общую картину периодизации в развитии лингвистического мышления» (мы воспроизведем их с некоторыми сокращениями).
   «I. Теория именования в античной философии языка, устанавливающая правила именования и возникающая в рамках философской систематики. <…>
   II. Античные грамматические традиции, представленные античными и средневековыми грамматиками Запада и Востока. <…>
   III. Универсальная грамматика, вскрывающая общность систем языков и открывающая собой языкознание нового времени (первый этап научного языкознания). Заметим, что в этой классификации научное языкознание возникает раньше – с появления Грамматики Поль-Рояля (1660), а не с рождением в XIX в. исторического языкознания.
   IV. Сравнительно-историческое языкознание, которое включает в себя три области: 1) сравнительно-историческое языкознание; 2) сравнительно-типологическое языкознание…; 3) теоретическое языкознание… дающее начало теории общего языкознания…
   V. Системное языкознание, формулирующее в своем разделе философии языка концепции психолингвистики и социолингвистики.
   VI. Структурная лингвистика, которая 1) исследует внутреннюю организацию языка, устанавливает отношения между языком и другими знаковыми системами; 2) формулирует теорию лингвистических методов и методик, дает основания для лингвистического моделирования» [Амирова и др. 1975: 28–29].
   Как видим, здесь уже иной подход к выделению этапов, другой их набор (в качестве особого этапа выделена «универсальная грамматика» 1660 г.). Однако ключевые понятия для характеристики этапов в двух приведенных периодизациях во многом совпадают – см. «сравнительно-историческое языкознание», «психологическое языкознание», «социология языка» у Кодухова и «психолингвистика» и «социолингвистика» во второй периодизации, «современное языкознание и структурализм» у Кодухова и «структурная лингвистика» в книге Амировой и др.
   Иначе подошел к хронологической и проблемно-тематической организации материала проф. В.М. Алпатов. Владея более свежими и обширными материалами, в частности, по лингвистическим теориям Востока (Китая, Японии и др.), он, по существу, отказывается от схематического выделения проблемно-хронологических периодов (этапов). Древние лингвистические традиции излагаются им по тематическим блокам, в европейской лингвистике XVI–XVII вв. выделяется «Грамматика Поль-Рояль», в лингвистике XVIII в. и первой половине XIX в. – становление сравнительно-исторического метода и отдельно дается концепция Вильгельма фон Гумбольдта и Августа Шлейхера, развитие гумбольдтовских идей, научные искания «диссидентов индоевропеизма» Н.В. Крушевского и И.А. Бодуэна де Куртенэ. Специальным разделом дан Ф. де Соссюр и тоже отдельно показано развитие его концепции в школах «структурализма» – женевской, датской (глоссематика), пражской, в дескриптивизме. В особых разделах охарактеризованы советское языкознание 20—50-х гг. и французская лингвистика 40–60 гг. XX в.; персонально освещена научная деятельность лишь трех лингвистов – Ежи Куриловича, Романа Якобсона и Ноама Хомского.
   Конечно, возможны и другие варианты периодизации истории науки о языке. Важно, чтобы они служили главному – лучшей организации материала, выявлению реального вклада каждого направления и каждой крупной личности в теорию языкознания.
   В истории языкознания прошлого специалисты склонны выделять пять очагов, или пять лингвистических традиций: индийскую, европейскую (первоначально как греко-римскую), арабскую, китайскую и японскую. Первая из них (индийская) сформировалась почти две с половиной тысячи лет тому назад, в V в. до н. э., а пятая, японская, много позже – в основном во 2-м тысячелетии н. э. Конечно, и до возникновения индийского языкознания были какие-то зачатки знаний о языке, в частности, в Месопотамии (территория современного Ирака), Сирии, Палестине, Вавилоне (где распространялась клинопись – в 3–2 тысячелетии до н. э. и велись наблюдения над шумерским и аккадским языками), а также в Египте (где существовала иероглифическая письменность и обучение ей). Однако уровня теоретических представлений и конкретных учений достигли лишь вышеуказанные традиции.

Индийская языковедческая традиция

   Стимулом к возникновению индийского языкознания была потребность в правильном произношении слов (текстов) санскрита – литературного языка, на котором были написаны священные книги индусов (Веды), созданные во 2–1 тысячелетии до н. э., и который сильно отличался от разговорно-бытового языка более позднего времени. Индийскую традицию представляли Панини (приблизительно V–IV вв. до н. э.), Яска (возможно, современник Панини), Катьяяна (III в. до н. э.), Патанджали (II–I вв. до н. э.). Вершинным произведением этого направления было «Восьмикнижие» Панини. Название трактата – от восьми глав («книг»). Каждая книга членится на разделы, разделы – на правила (сутры). Правила сформулированы кратко, часто рифмованно и рассчитаны на запоминание (с опорой намнемотехнические приемы). Напр., «правило iko yanaci» в русской передаче читается так: перед звуками a, i, и, г°, 1°, е, о, ai, аи, которые названы символом ас, вместо звуков i, и, г°, /", которые названы символом ik, должны соответственно ставиться звуки у, v, г, 1, которые названы символом уад» [Амирова и др. 1975: 77–78]. Всего подобных правил около четырёх тысяч. Предполагают, что Панини не владел письменной формой речи, и составленные им правила вначале передавались изустно от учителя к ученику. Считают, что формулировки правил и их последовательность нацелены на создание (порождение) правильных слов. Поражает скрупулёзность характеристики звуковой, точнее, звукобуквенной стороны языка. Панини и идущая от него традиция четко различает согласные и гласные (они писались в разных строках – в основной строке согласные, в «надписной» или «подписной» – гласные). Расположение букв в алфавите показывает разграничение звуков по способу и по месту их образования. Для звуков (в равной мере для согласных и гласных) существовала четко градуированная классификация по степени раскрытия рта (звуки полного контакта – смыкания языка с пассивными органами, легкого контакта, закрытые, полузакрытые, открытые). В зависимости от образования «контакта» (преграды) различали проточные и резонансные, вокализованные и невокализованные, придыхательные – непридыхательные, назализованные – неназализованные. Учитывались звуковые изменения – комбинаторные (ассимиляция, аккомодация), позиционные и др.
   В морфологии центром внимания были не части речи (хотя разграничиваются имя и глагол), а структура слова – корень и аффиксы. Учитывалось влияние соседних морфем друг на друга («сандхи»). Порядок следования правил детерминирован: сначала даются (называются) явления, затем – правила их применения. «У Панини последовательность правил ориентирована на изустное их заучивание с целью порождения по этим правилам, как по абстрактной схеме, хранящейся в памяти, конкретных высказываний: предложений, слов и их частей» [Амирова и др. 1975: 88]. Строгое следование сути правил и их порядку обеспечивает правильное построение высказываний, что и предусмотрено грамматистом и соответствует правильному пониманию канонических текстов.
   Гамматика Панини отражала специфику индийской культуры, которой свойственно «ясное понимание нормативности, системности, экономности, инвариантности» [Амирова и др. 1975: 91]. Порождающий принцип индийской грамматики, сохраненный последователями Панини Катьяяной, Патанджали и их комментаторами почти без изменений, был востребован лингвистикой XX в., в частности, как показано выше, оказал определенное влияние на появление генеративной (порождающей) грамматики Н. Хомского.

Античная (греко-римская) языковедческая традиция

   Её представителями были Демократ (род. около 470 г. до н. э.), Гераклит Эфесский (род. около 544–540 гг. до н. э.), Платон (427–347 гг. до н. э.), Аристотель (384–322 гг. до н. э.), философы-стоики: Хрисилл (около 281–209 до н. э.); Кратет Малосский (сер. II в. до н. э.), Аристарх Самофракийский (217–145 до н. э.), Дионисий Фракийский (170—90 до н. э.), Аполлоний Дискол (II в. н. э.) – греки, а также римляне Марк Теренций Варрон (116—27 до н. э.), Квинт Реммия Палемон (ок. 10–75 до н. э.), Элий Донат (IV в. до н. э.), Присциан (VI в. до н. э.).
   Греческие воззрения на язык складывались под влиянием более древней культуры Египта и Малой Азии (греческий алфавит – продолжение финикийского), но в силу конкретных причин (надо было толковать древнегреческий эпос IX–VII вв. – «Илиаду» и «Одиссею») получили филологическое, а затем и отчетливо выраженное философское содержание. Так, философы спорили «о правильности (по существу– о природе) имен». Гераклит полагал, что имена-названия даются по природе вещей (теория «фюсей»), Демокрит и философы-скептики держались другого мнения – они даны по закону, по установлению, по положению (теория «тесей»).
   Детальное обсуждение проблемы связи между вещью, языком и мыслью иллюстрирует диалог Платона «Кратил», где два собеседника – Гермоген и Кратил придерживаются разных взглядов, а «третейский судья» Сократ (сам Платон!) не соглашается ни с тем ни с другим, оставляя вопрос открытым. Впрочем, Платон устами Сократа пытается выявить «истинный» смысл ряда греческих слов – наименований богов, «героев» и др.
   Философы древности размышляли о происхождении языка, касались его структуры. Так, в работе Аристотеля «Об именовании» изложено учение о частях речи; стоики разграничили имена нарицательные и имена собственные, дали названия падежей, дошедшие до нашего времени в виде калек с латинских обозначений, приступили к изучению синтаксиса. Разумеется, всё это проводилось на базе логики и во имя ее.
   В эпоху эллинизма центром культуры и научных знаний стала Александрия. Здесь создается грамматика древнегреческого языка как учение о языке в целом, идут споры об аномалиях (почему одно слово ёchlön – черепаха обозначает мужскую и женскую особь, а для других живых существ имеется по два слова) и аналогиях. Так, Аристарх видел в языке доминирование «единообразия», Кратес – аномалии. Систематизация фактов нормы и исключений из нее привела к формированию учения о частях речи, созданного Дионисием Фракийским, учеником Аристарха. В греческом языке выделено восемь частей речи (имя, глагол, причастие, член, местоимение, предлог, наречие, союз), пять падежей, три рода. Аполлоний Дискол (уже в II в. н. э.) исследует синтаксические функции выделенных частей речи.
   Достижения александрийских грамматиков были восприняты римскими грамматистами Варроном, Донатом, Присцианом, которые добавили «латинские» категории, в частности междометие, падеж аблятив, а также сведения по фонетике, стилистике, стихосложению. Книга Доната «Грамматическое руководство в Европе» стала настольной в течение ряда веков и оказала воздействие на принятую во многих странах грамматическую терминологию, в конечном счете восходящую к греческому источнику. Вместе с тем заметим, что ни греческие, ни римские ученые не вывели науку о языке из объятий философии и логики: еще очень долго она будет оставаться в составе наук, так высоко поднятых великим Аристотелем, – философии и логики.