Страница:
Обобщая различные точки зрения на природу амнистии, можно сказать, что это фактическое прощение государством определенных категорий лиц, совершивших преступление.
А.В. Наумов пишет: «По идее, амнистия должна охватывать тех, кто не совершал тяжкого преступления и не приобрел репутации склонного к совершению таких преступлений. Амнистия – это не реабилитация, а акт милосердия»[40]. Разделяя такое понимание амнистии, следует только добавить, что данный акт милосердия проявляется высшей законодательной властью к определенным категориям лиц, совершивших преступления.
С юридической точки зрения амнистия – это постановление Государственной Думы, которое, не являясь уголовным законом по названию, представляет собой нормативный правовой акт высшей юридической силы в сфере регулирования уголовно-правовых отношений. Следовательно, амнистия – это решение об облегчении участи лиц, признанных виновными в совершении преступления, которое оформляется в виде нормативного правового акта Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации, распространяющего свое действие на индивидуально не определенную категорию лиц»[41].
Акт амнистии является специфическим правовым документом. Его особенности в первую очередь связаны с порядком действия во времени. Акт амнистии распространяется на деяния, совершенные до его издания.
Решающим моментом для применения амнистии является ее дата. Продолжаемые преступления не считаются погашенными амнистией. Представление проекта амнистии не приостанавливает преследования и исполнения приговора.
К характерным признакам амнистии относятся следующие:
• издание акта об амнистии – исключительная прерогатива высшего органа государственной власти;
• амнистия не отменяет и не изменяет нормы уголовного законодательства, а действует в течение незначительного периода параллельно с другими уголовными законами;
• она имеет четкие исходные условия и границы применения (формулируются в виде перечня признаков, которым должны удовлетворять лица, подпадающие под амнистию);
• акт об амнистии содержит нормативные основания освобождения от уголовной ответственности и наказания, сокращения неотбытой части наказания, замены наказания более мягким наказанием и освобождения от правовых последствий наказания.
Юридическое основание применения амнистии – акт соответствующего органа в отношении каждого лица. Таковым может быть постановление:
• начальника исправительного учреждения или следственного изолятора, утвержденное прокурором, – в отношении осужденных к лишению свободы, приговоры по делам которых вступили в законную силу;
• органа дознания или предварительного следствия, утвержденное прокурором, – в отношении подозреваемых и обвиняемых, дела и материалы о преступлениях которых находятся в производстве этих органов;
• суда – в отношении: лиц, дела о преступлениях которых находятся в производстве этих судов и не рассмотрены до вступления в силу постановления об амнистии; лиц, дела о преступлениях которых рассмотрены, но приговоры судов не вступили в законную силу; условно осужденных, а также осужденных, отбывание наказания которым отсрочено в случаях и порядке, предусмотренных законом; осужденных к наказаниям в виде штрафа, если штраф не взыскан до вступления в силу постановления об амнистии;
• органа внутренних дел, утвержденное прокурором, – в отношении осужденных к лишению свободы, не находящихся под стражей, приговоры по делам которых вступили в законную силу;
• уголовно-исполнительной инспекции, утвержденное прокурором, – в отношении лиц, отбывающих обязательные, исправительные работы, лишенных права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью.
Приведенные точки зрения авторов по правовой природе амнистии, выяснение содержательной части позволяют сформулировать определение ее понятия: «Амнистия — акт милосердия высшей законодательной власти, применяемый к определенным категориям граждан, совершивших преступление».
Помилование
А.В. Наумов пишет: «По идее, амнистия должна охватывать тех, кто не совершал тяжкого преступления и не приобрел репутации склонного к совершению таких преступлений. Амнистия – это не реабилитация, а акт милосердия»[40]. Разделяя такое понимание амнистии, следует только добавить, что данный акт милосердия проявляется высшей законодательной властью к определенным категориям лиц, совершивших преступления.
С юридической точки зрения амнистия – это постановление Государственной Думы, которое, не являясь уголовным законом по названию, представляет собой нормативный правовой акт высшей юридической силы в сфере регулирования уголовно-правовых отношений. Следовательно, амнистия – это решение об облегчении участи лиц, признанных виновными в совершении преступления, которое оформляется в виде нормативного правового акта Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации, распространяющего свое действие на индивидуально не определенную категорию лиц»[41].
Акт амнистии является специфическим правовым документом. Его особенности в первую очередь связаны с порядком действия во времени. Акт амнистии распространяется на деяния, совершенные до его издания.
Решающим моментом для применения амнистии является ее дата. Продолжаемые преступления не считаются погашенными амнистией. Представление проекта амнистии не приостанавливает преследования и исполнения приговора.
К характерным признакам амнистии относятся следующие:
• издание акта об амнистии – исключительная прерогатива высшего органа государственной власти;
• амнистия не отменяет и не изменяет нормы уголовного законодательства, а действует в течение незначительного периода параллельно с другими уголовными законами;
• она имеет четкие исходные условия и границы применения (формулируются в виде перечня признаков, которым должны удовлетворять лица, подпадающие под амнистию);
• акт об амнистии содержит нормативные основания освобождения от уголовной ответственности и наказания, сокращения неотбытой части наказания, замены наказания более мягким наказанием и освобождения от правовых последствий наказания.
Юридическое основание применения амнистии – акт соответствующего органа в отношении каждого лица. Таковым может быть постановление:
• начальника исправительного учреждения или следственного изолятора, утвержденное прокурором, – в отношении осужденных к лишению свободы, приговоры по делам которых вступили в законную силу;
• органа дознания или предварительного следствия, утвержденное прокурором, – в отношении подозреваемых и обвиняемых, дела и материалы о преступлениях которых находятся в производстве этих органов;
• суда – в отношении: лиц, дела о преступлениях которых находятся в производстве этих судов и не рассмотрены до вступления в силу постановления об амнистии; лиц, дела о преступлениях которых рассмотрены, но приговоры судов не вступили в законную силу; условно осужденных, а также осужденных, отбывание наказания которым отсрочено в случаях и порядке, предусмотренных законом; осужденных к наказаниям в виде штрафа, если штраф не взыскан до вступления в силу постановления об амнистии;
• органа внутренних дел, утвержденное прокурором, – в отношении осужденных к лишению свободы, не находящихся под стражей, приговоры по делам которых вступили в законную силу;
• уголовно-исполнительной инспекции, утвержденное прокурором, – в отношении лиц, отбывающих обязательные, исправительные работы, лишенных права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью.
Приведенные точки зрения авторов по правовой природе амнистии, выяснение содержательной части позволяют сформулировать определение ее понятия: «Амнистия — акт милосердия высшей законодательной власти, применяемый к определенным категориям граждан, совершивших преступление».
Помилование
Право помилования, как отмечал П.И. Люблинский, могло свободно приспособляться в течение долгого времени своего существования к выполнению самых разнообразных задач в судебной области. На его основе часто образовывались новые самостоятельные правовые институты: в Англии – пересмотр уголовных дел; в Германии, Америке – условное осуждение, условное освобождение, реабилитация. Помилование осужденных применяется как некоторый корректив недостатка уголовных законов или несовершенства судебного строя, если в отдельных случаях эти недостатки повлекли резкую несправедливость[42]. Помилование по своему характеру является милостью, в то время как амнистия чаще всего бывает актом справедливости или уступкой по отношению к власти.
Анализируя точки зрения сторонников и противников данного института, Н.С. Таганцев писал: «Всякий карательный закон, будучи обобщенным жизненным правилом, всегда имеет в виду, так сказать, средние случаи преступности; его карательная санкция рассчитана на обычные типы и формы. Этот недостаток закона пополняется в известной степени дискреционной властью суда, дающей ему право переступать сообразно с обстоятельствами отдельных случаев установленную законом меру ответственности, но и эта власть, по существу ее, не беспредельна, а между тем нетрудно представить себе стечение обстоятельств объективных и, в особенности, субъективных, при которых и такое изменение нормального наказания окажется недостаточным»[43]. Н.С. Таганцев выделял три вида помилования.
1. Indulgetia, или iggatiatio, т.е. неприменение следующего по закону наказания к лицу, признанному в установленном законом порядке виновным в совершении преступления. Такое помилование, по его мнению, представляется целесообразным в тех случаях, когда ходатайство о помиловании исходит от самого суда как органа, способного установить особенности вины подсудимого и несоответствие законной меры наказания преступлению. Судебной властью может быть определена и сама мера желаемого изменения ответственности: освобождение от всякой ответственности; неприменение части сложных наказаний, например придаточного или дополнительного наказания при сохранении главного; уменьшение наказания свыше меры, предоставленной суду, но без изменения рода наказания; уменьшение наказания с изменением рода.
2. Restitutio, или ehabilitatio, т.е. прекращение, видоизменение отбываемого наказания, устранение правоограничений, которые следуют за известными наказаниями, определяемые началами справедливости и полезности, требующими соответствия меры наказания действительной вине осужденного. Но как неприменение определяемого законом наказания отличается от судейского изменения меры ответственности, так и restitutio ex capite gratiae отличается от изменения определенного судом наказания судебными или административными органами.
Применительно к данному виду помилования уместно привести точку зрения известного русского юриста И.Я. Фойницкого: «Под помилованием разумеется погашение всего или части наказания волей государственной власти, объявляемой по отношению к данному конкретному случаю… Уголовный закон есть выражение воли общественной власти, приговор судебный – ее осуществление в конкретном случае. Но если общественная власть ввиду обстановки данного дела высказывает иную волю, то выраженная законом воля отпадает, наказание не применяется, а применяемое отменяется. Таково формальное основание права помилования: воля, высказанная раньше, отменяется позднейшим ее выражением. Новая воля может быть рассматриваема как новый закон для частного случая, мягчайший для совершившего преступление»[44].
3. Abolitio, т.е. устранение уголовного преследования. «Помилование, во всяком случае, может погашать только уголовное преследование, не распространяясь на гражданские последствия преступления, на иски о вознаграждении причиненных убытков. Тем не менее помилование может устранять саму преступность – guod factum est infectum reddere non potest; поэтому, например, учинение помилованным нового преступного деяния не устраняет применение к нему постановлений о повторении. Право помилования отдельного виновного принадлежит всегда главе государства, по общему правилу оно осуществляется им непосредственно, хотя некоторые законодательства допускают в маловажных случаях перенесение этого права на органы управления подчиненного»[45].
4. Беккариа отмечал: «…Если учесть, что милосердие – добродетель законодателя, а не исполнителей закона, что эта добродетель должна и проявляться во всем блеске в кодексе, а не в специальных судебных решениях, то показывать людям, что преступления могут прощаться и что наказание не обязательное их следствие, – значит порождать в них аллегорию безнаказанности и заставлять их верить, что если можно добиться прощения, то приведение в исполнение приговора непрощенному, скорее, акт насилия власти, чем результат правосудия. Что можно сказать о помиловании государством, т.е. об уступке со стороны гаранта общественной безопасности частному лицу, преступившему закон? Только то, что этому благотворительному акту непросвещенной благотворительности придается сила акта государственной власти, декретирующего безнаказанность. Вот почему неумолимы должны быть законы и их исполнители в каждом конкретном случае. Но и законодатель должен быть мягок, снисходителен и гуманен. Подобно искусному зодчему он должен возводить свое здание на фундаменте любви каждого к самому себе таким образом, чтобы в общем интересе воплотить интересы каждого. И тогда ему не придется каждый раз специальными законами и скоропалительными поправками разграничивать общественное и частное благо и создавать на почве страха и недоверия иллюзию общественного благополучия»[46].
Политические основания права помилования были окончательно расшатаны, по мнению П.И. Люблинского, работами Филанджери, Бентама, Пастера и др. «Соображение о том, что помилование есть предоставленная административной властью возможность ослабления силы закона, являлось решающим в глазах сторонников укрепления законодательной власти. Немотивированное индивидуальное помилование, полученное часто благодаря проискам, несомненно, противоречило понятиям о нормальном порядке вещей. Опасение прямо высказаться против умственности усмотрения монарха в этой области повело к отрицанию всего института», – писал П.И. Люблинский[47].
Любопытно отметить, что, высказываясь против права помилования, большинство ученых настаивали на необходимости существования амнистии. Основания этой противоречивой позиции сводились к следующему: социальные мотивы амнистии ясны для всех и каждого, и важность их не подлежит сомнению, «в выработке амнистии участвует весь народ, а иногда та же законодательная власть, вследствие чего здесь не может представиться опасности дать перевесить административной власти над законодательной»[48].
Монтескье, признавая, что право помилования должно принадлежать тому, кто стоит выше судьи и законодателя, а именно суверену, делал намеки, что в Риме ни консул, ни сенат не осуществляли право помилования, и лишь самому народу было предоставлено право отменять свои приговоры. Беккария отрицал помилование для тех стран, которые пользуются невозмутимым спокойствием, где законы хороши, наказания несуровы. Все его рассуждения, направленные против помилования, вытекают из необходимости защитить законодательную власть от произвола государя. Вместе с тем Беккария не относился отрицательно к амнистии.
Филанджери резко высказывался против помилования, которое, по его мнению, является отменой закона и при котором «главным интересом гражданина будет стремление угодить монарху, а не повиноваться законам». Однако «…когда большое количество граждан увлечено пылким и беспокойным человеком, когда город или селение провинится в каком-либо преступлении – словом, всякий раз, когда наказание, указанное в законе, принесет печальный ущерб населению в области земледелия или промышленности – в этих случаях общий интерес государства требует молчания закона, приговаривающего каждого участника к наказанию; тогда отеческая рука главы государства может издать декрет, дарующий общее прощение и мир; тогда меч правосудия должен принести в жертву общественному спокойствию только руководителя движения и его ближайших приверженцев». Таким образом, Филанджери соглашается с необходимостью амнистии, хотя определяет для нее довольно узкие основания, в частности считает нужным изъять из ее действия главных виновников.
Горячим противником помилования и сторонником амнистии был Бентам: «В случаях, где наказание сделало бы больше зла, чем добра, после восстаний, заговоров, общественных беспорядков, право помилования не только полезно, но и необходимо. Так как эти случаи предвидены и указаны в хорошей законодательной системе, то помилование, прилагаемое к ним, есть не нарушение, а исполнение закона.
Что касается помилований, немотивированных, происходящих от милости и слабости монарха, то они обличают закон и правительство: первый – в том, что он жесток к индивидуумам, или второе – в том, что оно жестоко к обществу». Следует отметить, что автор смешивает амнистию с помилованием.
Указанную точку зрения поддерживают и некоторые современные авторы. Например, Г.С. Курбанов пишет, что независимо от причин широкомасштабного и частого применения амнистии и помилования «такую практику нельзя признать совместимой с идеями и принципами правосудия, так как частые амнистии и помилования осужденных подрывают и без того шаткий авторитет правосудия, создают у отдельной части населения пренебрежение к запретам, установленным уголовным законодательством, и потрясают чувство законности в народе»[49].
«Не случайно в этой связи, – отмечает Н.С. Таганцев, – во многих развитых странах мира ни конституции, ни уголовное законодательство не предусматривают возможность применения амнистии, а помилование является редким исключением. И это естественно, так как в принципе амнистии и помилованию не должно быть места в совершенном законодательстве, где наказания умеренны, а суд справедлив и скор»[50].
Следует отметить, что в российском законодательстве и научной литературе второй половины XIX – начала XX в. понятием «помилование» объединялись три вида освобождения: амнистия; помилование в собственном смысле слова, заключавшееся в частичном или полном освобождении осужденного от назначенного наказания после постановления приговора; освобождение после отбытия определенной части наказания или от невыгодных для преступника последствий наказания. При этом помилование имело личный, а амнистия – объективный характер; первое основывалось на индивидуальных особенностях данного случая, вторая – на общественном значении известного рода деяния.
«Последствия помилования, – писал Н.С. Таганцев, – зависят, с одной стороны, от его объема, устанавливаемого самим актом, с другой – процессуального положения дела, к которому этот акт относится. Акт помилования может: 1) устранить возбуждение уголовного дела; 2) прекратить начатое производство с определенными процессуальными ограничениями; 3) повлечь освобождение от наказания; 4) устранить или видоизменить назначенное в приговоре наказание; 5) прекратить или видоизменить отбываемое наказание; устранить последствия наказания»[51].
С позиции познания правовой природы помилования существенным является замечание Н.С. Таганцева об ограничениях действия помилования. Таковыми он считает следующие: а) помилование, устраняя наказуемость, не устраняет преступности, а поэтому деяние, прощенное виновному, может влиять на признание последующего деяния виновного повторением или служить основанием для признания наличности привычки или ремесла; б) последствия наказания, уже понесенного виновным, отменяются только в том случае, если в самом акте помилования об этом особо указано (это правило не относится к тем последствиям, которые уже установили какие-либо права третьих лиц, поэтому помилование не может восстановить расторгнутого брака, возвратить конфискованное имущество и т.п.).
Ряд авторов относят помилование к одному из видов освобождения от наказания[52]. С.Г. Келина пишет: «Оно не устраняет самого факта совершения преступления: если лицо после освобождения от наказания по помилованию совершит новое преступление, оно будет основанием для признания неоднократности и рецидива. Помилование не освобождает лицо от исполнения обязательств по гражданскому иску; актом помилования нельзя вернуть лицу конфискованное имущество или восстановить его в специальном, воинском или почетном звании, если эти дополнительные наказания уже были исполнены»[53].
В Юридическом энциклопедическом словаре отмечается, что в исключительных случаях в порядке помилования «…возможно освобождение лица, совершившего преступление, от уголовной ответственности». Я.М. Брайнин, считая помилование видом освобождения от уголовной ответственности, утверждает, что его основанием является незначительная степень общественной опасности совершенного деяния или полное ее отсутствие[54].
По В.Д. Филимонову, уголовное законодательство не может не учитывать, что по общему правилу общественная опасность личности преступника после совершения преступления неизменной не остается: «Под влиянием наказания и иных мер уголовно-правового воздействия она должна постепенно утрачиваться… Это обстоятельство предопределяет закрепление в Уголовном кодексе таких правовых норм, которые предусматривают правила учета… при освобождении от… наказания особенностей личности преступника и связанных с ними обстоятельств совершения преступления»[55]. Безусловно, одной из таких норм является статья уголовного закона, предусматривающая возможность освобождения лица, осужденного за преступление, от дальнейшего отбывания наказания либо сокращение наказания или его замену более мягким видом наказания. Это способствует правомерному поведению лица.
Стимулирующая роль помилования (как и амнистии) заключается в том, что оно применяется чаще всего в качестве поощрения за действия, одобряемые обществом (хотя может быть и просто прощением за содеянное). Наказание за совершенное преступление – реализация метода принуждения предупредительной функции уголовного права. Амнистия и помилование, наряду с другими видами досрочного освобождения от наказания, есть проявление метода поощрения, который по отношению к методу принуждения играет вспомогательную функцию, так как сфера его применения носит ограниченный характер. Если метод принуждения осуществляет предупредительную функцию путем подавления воли лиц на совершение преступлений, то метод поощрения выполняет стоящую перед ним задачу посредством регулирования поведения с помощью прав и обязанностей лиц, совершающих или совершивших преступные действия[56].
По нашему мнению, помилование должно применяться к наиболее сложным и нетипичным ситуациям, когда другие институты досрочного освобождения от наказания неприменимы.
Как недостаток в объяснении природы рассматриваемого института можно отметить то, что авторы изучают его в основном с позиции юриспруденции, формального права. Однако помилование появилось задолго до его закрепления в формальных нормах права и применялось в исключительных случаях. Изучение практики работы комиссий по вопросам помилования в субъектах Российской Федерации показывает, что в большинстве случаев ходатайства о помиловании поддерживаются в отношении осужденных, совершение преступлений которых имело особый характер или было вызвано нестандартными обстоятельствами. Причем многие из них вовсе не «доказали» или не «твердо встали на путь исправления».
Анализируя точки зрения сторонников и противников данного института, Н.С. Таганцев писал: «Всякий карательный закон, будучи обобщенным жизненным правилом, всегда имеет в виду, так сказать, средние случаи преступности; его карательная санкция рассчитана на обычные типы и формы. Этот недостаток закона пополняется в известной степени дискреционной властью суда, дающей ему право переступать сообразно с обстоятельствами отдельных случаев установленную законом меру ответственности, но и эта власть, по существу ее, не беспредельна, а между тем нетрудно представить себе стечение обстоятельств объективных и, в особенности, субъективных, при которых и такое изменение нормального наказания окажется недостаточным»[43]. Н.С. Таганцев выделял три вида помилования.
1. Indulgetia, или iggatiatio, т.е. неприменение следующего по закону наказания к лицу, признанному в установленном законом порядке виновным в совершении преступления. Такое помилование, по его мнению, представляется целесообразным в тех случаях, когда ходатайство о помиловании исходит от самого суда как органа, способного установить особенности вины подсудимого и несоответствие законной меры наказания преступлению. Судебной властью может быть определена и сама мера желаемого изменения ответственности: освобождение от всякой ответственности; неприменение части сложных наказаний, например придаточного или дополнительного наказания при сохранении главного; уменьшение наказания свыше меры, предоставленной суду, но без изменения рода наказания; уменьшение наказания с изменением рода.
2. Restitutio, или ehabilitatio, т.е. прекращение, видоизменение отбываемого наказания, устранение правоограничений, которые следуют за известными наказаниями, определяемые началами справедливости и полезности, требующими соответствия меры наказания действительной вине осужденного. Но как неприменение определяемого законом наказания отличается от судейского изменения меры ответственности, так и restitutio ex capite gratiae отличается от изменения определенного судом наказания судебными или административными органами.
Применительно к данному виду помилования уместно привести точку зрения известного русского юриста И.Я. Фойницкого: «Под помилованием разумеется погашение всего или части наказания волей государственной власти, объявляемой по отношению к данному конкретному случаю… Уголовный закон есть выражение воли общественной власти, приговор судебный – ее осуществление в конкретном случае. Но если общественная власть ввиду обстановки данного дела высказывает иную волю, то выраженная законом воля отпадает, наказание не применяется, а применяемое отменяется. Таково формальное основание права помилования: воля, высказанная раньше, отменяется позднейшим ее выражением. Новая воля может быть рассматриваема как новый закон для частного случая, мягчайший для совершившего преступление»[44].
3. Abolitio, т.е. устранение уголовного преследования. «Помилование, во всяком случае, может погашать только уголовное преследование, не распространяясь на гражданские последствия преступления, на иски о вознаграждении причиненных убытков. Тем не менее помилование может устранять саму преступность – guod factum est infectum reddere non potest; поэтому, например, учинение помилованным нового преступного деяния не устраняет применение к нему постановлений о повторении. Право помилования отдельного виновного принадлежит всегда главе государства, по общему правилу оно осуществляется им непосредственно, хотя некоторые законодательства допускают в маловажных случаях перенесение этого права на органы управления подчиненного»[45].
4. Беккариа отмечал: «…Если учесть, что милосердие – добродетель законодателя, а не исполнителей закона, что эта добродетель должна и проявляться во всем блеске в кодексе, а не в специальных судебных решениях, то показывать людям, что преступления могут прощаться и что наказание не обязательное их следствие, – значит порождать в них аллегорию безнаказанности и заставлять их верить, что если можно добиться прощения, то приведение в исполнение приговора непрощенному, скорее, акт насилия власти, чем результат правосудия. Что можно сказать о помиловании государством, т.е. об уступке со стороны гаранта общественной безопасности частному лицу, преступившему закон? Только то, что этому благотворительному акту непросвещенной благотворительности придается сила акта государственной власти, декретирующего безнаказанность. Вот почему неумолимы должны быть законы и их исполнители в каждом конкретном случае. Но и законодатель должен быть мягок, снисходителен и гуманен. Подобно искусному зодчему он должен возводить свое здание на фундаменте любви каждого к самому себе таким образом, чтобы в общем интересе воплотить интересы каждого. И тогда ему не придется каждый раз специальными законами и скоропалительными поправками разграничивать общественное и частное благо и создавать на почве страха и недоверия иллюзию общественного благополучия»[46].
Политические основания права помилования были окончательно расшатаны, по мнению П.И. Люблинского, работами Филанджери, Бентама, Пастера и др. «Соображение о том, что помилование есть предоставленная административной властью возможность ослабления силы закона, являлось решающим в глазах сторонников укрепления законодательной власти. Немотивированное индивидуальное помилование, полученное часто благодаря проискам, несомненно, противоречило понятиям о нормальном порядке вещей. Опасение прямо высказаться против умственности усмотрения монарха в этой области повело к отрицанию всего института», – писал П.И. Люблинский[47].
Любопытно отметить, что, высказываясь против права помилования, большинство ученых настаивали на необходимости существования амнистии. Основания этой противоречивой позиции сводились к следующему: социальные мотивы амнистии ясны для всех и каждого, и важность их не подлежит сомнению, «в выработке амнистии участвует весь народ, а иногда та же законодательная власть, вследствие чего здесь не может представиться опасности дать перевесить административной власти над законодательной»[48].
Монтескье, признавая, что право помилования должно принадлежать тому, кто стоит выше судьи и законодателя, а именно суверену, делал намеки, что в Риме ни консул, ни сенат не осуществляли право помилования, и лишь самому народу было предоставлено право отменять свои приговоры. Беккария отрицал помилование для тех стран, которые пользуются невозмутимым спокойствием, где законы хороши, наказания несуровы. Все его рассуждения, направленные против помилования, вытекают из необходимости защитить законодательную власть от произвола государя. Вместе с тем Беккария не относился отрицательно к амнистии.
Филанджери резко высказывался против помилования, которое, по его мнению, является отменой закона и при котором «главным интересом гражданина будет стремление угодить монарху, а не повиноваться законам». Однако «…когда большое количество граждан увлечено пылким и беспокойным человеком, когда город или селение провинится в каком-либо преступлении – словом, всякий раз, когда наказание, указанное в законе, принесет печальный ущерб населению в области земледелия или промышленности – в этих случаях общий интерес государства требует молчания закона, приговаривающего каждого участника к наказанию; тогда отеческая рука главы государства может издать декрет, дарующий общее прощение и мир; тогда меч правосудия должен принести в жертву общественному спокойствию только руководителя движения и его ближайших приверженцев». Таким образом, Филанджери соглашается с необходимостью амнистии, хотя определяет для нее довольно узкие основания, в частности считает нужным изъять из ее действия главных виновников.
Горячим противником помилования и сторонником амнистии был Бентам: «В случаях, где наказание сделало бы больше зла, чем добра, после восстаний, заговоров, общественных беспорядков, право помилования не только полезно, но и необходимо. Так как эти случаи предвидены и указаны в хорошей законодательной системе, то помилование, прилагаемое к ним, есть не нарушение, а исполнение закона.
Что касается помилований, немотивированных, происходящих от милости и слабости монарха, то они обличают закон и правительство: первый – в том, что он жесток к индивидуумам, или второе – в том, что оно жестоко к обществу». Следует отметить, что автор смешивает амнистию с помилованием.
Указанную точку зрения поддерживают и некоторые современные авторы. Например, Г.С. Курбанов пишет, что независимо от причин широкомасштабного и частого применения амнистии и помилования «такую практику нельзя признать совместимой с идеями и принципами правосудия, так как частые амнистии и помилования осужденных подрывают и без того шаткий авторитет правосудия, создают у отдельной части населения пренебрежение к запретам, установленным уголовным законодательством, и потрясают чувство законности в народе»[49].
«Не случайно в этой связи, – отмечает Н.С. Таганцев, – во многих развитых странах мира ни конституции, ни уголовное законодательство не предусматривают возможность применения амнистии, а помилование является редким исключением. И это естественно, так как в принципе амнистии и помилованию не должно быть места в совершенном законодательстве, где наказания умеренны, а суд справедлив и скор»[50].
Следует отметить, что в российском законодательстве и научной литературе второй половины XIX – начала XX в. понятием «помилование» объединялись три вида освобождения: амнистия; помилование в собственном смысле слова, заключавшееся в частичном или полном освобождении осужденного от назначенного наказания после постановления приговора; освобождение после отбытия определенной части наказания или от невыгодных для преступника последствий наказания. При этом помилование имело личный, а амнистия – объективный характер; первое основывалось на индивидуальных особенностях данного случая, вторая – на общественном значении известного рода деяния.
«Последствия помилования, – писал Н.С. Таганцев, – зависят, с одной стороны, от его объема, устанавливаемого самим актом, с другой – процессуального положения дела, к которому этот акт относится. Акт помилования может: 1) устранить возбуждение уголовного дела; 2) прекратить начатое производство с определенными процессуальными ограничениями; 3) повлечь освобождение от наказания; 4) устранить или видоизменить назначенное в приговоре наказание; 5) прекратить или видоизменить отбываемое наказание; устранить последствия наказания»[51].
С позиции познания правовой природы помилования существенным является замечание Н.С. Таганцева об ограничениях действия помилования. Таковыми он считает следующие: а) помилование, устраняя наказуемость, не устраняет преступности, а поэтому деяние, прощенное виновному, может влиять на признание последующего деяния виновного повторением или служить основанием для признания наличности привычки или ремесла; б) последствия наказания, уже понесенного виновным, отменяются только в том случае, если в самом акте помилования об этом особо указано (это правило не относится к тем последствиям, которые уже установили какие-либо права третьих лиц, поэтому помилование не может восстановить расторгнутого брака, возвратить конфискованное имущество и т.п.).
Ряд авторов относят помилование к одному из видов освобождения от наказания[52]. С.Г. Келина пишет: «Оно не устраняет самого факта совершения преступления: если лицо после освобождения от наказания по помилованию совершит новое преступление, оно будет основанием для признания неоднократности и рецидива. Помилование не освобождает лицо от исполнения обязательств по гражданскому иску; актом помилования нельзя вернуть лицу конфискованное имущество или восстановить его в специальном, воинском или почетном звании, если эти дополнительные наказания уже были исполнены»[53].
В Юридическом энциклопедическом словаре отмечается, что в исключительных случаях в порядке помилования «…возможно освобождение лица, совершившего преступление, от уголовной ответственности». Я.М. Брайнин, считая помилование видом освобождения от уголовной ответственности, утверждает, что его основанием является незначительная степень общественной опасности совершенного деяния или полное ее отсутствие[54].
По В.Д. Филимонову, уголовное законодательство не может не учитывать, что по общему правилу общественная опасность личности преступника после совершения преступления неизменной не остается: «Под влиянием наказания и иных мер уголовно-правового воздействия она должна постепенно утрачиваться… Это обстоятельство предопределяет закрепление в Уголовном кодексе таких правовых норм, которые предусматривают правила учета… при освобождении от… наказания особенностей личности преступника и связанных с ними обстоятельств совершения преступления»[55]. Безусловно, одной из таких норм является статья уголовного закона, предусматривающая возможность освобождения лица, осужденного за преступление, от дальнейшего отбывания наказания либо сокращение наказания или его замену более мягким видом наказания. Это способствует правомерному поведению лица.
Стимулирующая роль помилования (как и амнистии) заключается в том, что оно применяется чаще всего в качестве поощрения за действия, одобряемые обществом (хотя может быть и просто прощением за содеянное). Наказание за совершенное преступление – реализация метода принуждения предупредительной функции уголовного права. Амнистия и помилование, наряду с другими видами досрочного освобождения от наказания, есть проявление метода поощрения, который по отношению к методу принуждения играет вспомогательную функцию, так как сфера его применения носит ограниченный характер. Если метод принуждения осуществляет предупредительную функцию путем подавления воли лиц на совершение преступлений, то метод поощрения выполняет стоящую перед ним задачу посредством регулирования поведения с помощью прав и обязанностей лиц, совершающих или совершивших преступные действия[56].
По нашему мнению, помилование должно применяться к наиболее сложным и нетипичным ситуациям, когда другие институты досрочного освобождения от наказания неприменимы.
Как недостаток в объяснении природы рассматриваемого института можно отметить то, что авторы изучают его в основном с позиции юриспруденции, формального права. Однако помилование появилось задолго до его закрепления в формальных нормах права и применялось в исключительных случаях. Изучение практики работы комиссий по вопросам помилования в субъектах Российской Федерации показывает, что в большинстве случаев ходатайства о помиловании поддерживаются в отношении осужденных, совершение преступлений которых имело особый характер или было вызвано нестандартными обстоятельствами. Причем многие из них вовсе не «доказали» или не «твердо встали на путь исправления».
Так, в выездном заседании комиссии по вопросам помилования на территории Брянской области было рассмотрено ходатайство осужденного К., 1981 г. рождения, осужденного по ч. 3 ст. 30 п. «з», ч. 2 ст. 105 п. «в», ч. 3 ст. 162 ч., 4 ст. 222 (покушение на умышленное причинение смерти другому человеку, сопряженное с разбоем), ч. 3 ст. 69 Уголовного кодекса Российской Федерации к восьми годам шести месяцам лишения свободы с конфискацией имущества с отбыванием наказания в исправительной колонии строгого режима.
До осуждения К. обучался в 11-м классе средней школы.
Определением Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации ему снижен срок наказания до 8 лет 3 месяцев лишения свободы с отбыванием наказания в исправительной колонии общего режима. По п. 8 Постановления Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации от 30 ноября 2001 г. № 2172-IIIГД «Об объявлении амнистии в отношении несовершеннолетних и женщин» неотбытый срок наказания указанному осужденному сокращен на 1 год, т.е. до 7 лет 3 месяцев.
Краткая фабула дела. 25 января 1999 г. в первом часу ночи, взяв у себя дома нож для самообороны, К. пошел к С. попросить денег (К. знал С, так как последний ранее сожительствовал с его матерью и бывал в его доме). К. с целью хищения чужого имущества и причинения смерти другому человеку проник через окно в квартиру дома, где проживал С, который в это время спал. От шума, произведенного К., проснулся С. К., приблизившись к С., стал наносить ему ножом, который держал в руке, множественные удары в область грудной клетки и другие части тела. Нанес несколько ударов ногой в область груди, при этом неоднократно требовал у С. деньги. С. старался убежать от К. в другие комнаты, подставлял руку, защищая от удара грудь.
Насильственные действия, направленные на лишение жизни С, К. продолжал до тех пор, пока на помощь потерпевшему не пришли его родственники. После этого К. выскочил из дома через окно и при попытке скрыться был задержан с ножом (признанным холодным оружием) в руке. В результате преступных действий К. потерпевшему были причинены телесные повреждения, повлекшие тяжкий вред здоровью.
На момент рассмотрения ходатайства о помиловании К. отбыл 3 года 11 месяцев лишения свободы. За время отбывания наказания имел 4 взыскания, 5 поощрений. В исправительном учреждении был трудоустроен в бане машинистом по стирке и ремонту спецодежды. К работе относился добросовестно, все порученные ему задания выполнял качественно и в срок. Мероприятия воспитательного характера посещал регулярно, реагировал на них правильно. На занятиях по социально-правовой подготовке проявлял активность. Принимал участие в работе самодеятельных организаций осужденных, в секции дисциплины и порядка, был переведен в облегченные условия отбывания наказания. По характеру спокойный, выдержанный. Несколько замкнут. В какие-либо группировки не входил. С представителями администрации вежлив. Связь с родственниками поддерживал путем переписки и свиданий. Имел материальный иск в сумме 15 753 рубля 89 копеек, из них погасил 20 рублей. Вину в совершении преступления признал полностью, в содеянном раскаивается.