Страница:
Но – вот беда! – ни особыми способностями, ни необходимыми связями Гаарон не обладал, и потому заключил типовой контракт на два года службы. Не столь велик срок, однако по окончании получаешь гарантированных два минимума на всю оставшуюся жизнь, и можешь чувствовать себя отъявленным богачом посреди таких же бездельников.
Хаата окликнули. Там, в углу, собралась довольно порядочная компания. Не в смысле каких-то моральных качеств, а исключительно в смысле величины.
– Пойдем, – Хаат вцепился в руку Гаарона и потащил его к центру веселья.
Выбраться удалось лишь час спустя. В голове приятно шумело, и хотелось послать работу далеко и навечно, а самому так и провести ночь за сдвинутыми столиками, но куда денешься? Времени до дежурства и так не осталось.
Гаарон успел лишь набить карманы новой дурью, чью рекламу в последнее время стали крутить повсюду, как настала пора отправляться в пультовую.
Если подумать, не все так плохо. Лампочки горят, все тихо-мирно, и очередная сулящая блаженство пластинка ложиться в рот. Сиди себе, жуй, да лови кайф…
Что еще надо для жизни?
Еще недавно они преграждали путь в благодатные края, а сейчас густо облепили подножие излучателя, совершая своеобразный акт предательства.
Но может ли быть предательство вещей неодушевленных?
– Все. Отходим, – Стет в последний раз проверил сложенные у подножия мины и удовлетворенно улыбнулся.
Улыбка на его лице смотрелась странно. Так мог бы улыбаться волк, только что поглотивший добычу.
Само отступление тоже выглядело странным. Хотя бы тем, что осуществлялось вглубь вражеской территории, и уже потому являлось своей противоположностью.
Огромная решетка продолжала вращаться по полукругу. Ей было невдомек, что враги давно находятся сзади, в мертвой зоне. Не стоит ожидать от механизма слишком многого. Тут не его вина, а тех людей, которые слепо понадеялись, будто защита может быть абсолютной, и не позаботились подкрепить излучатели чем-то более существенным.
Теперь люди не скрываясь двигались прочь от продолжавшего работать излучателя, и закатное солнце освещало потертые халаты, тюрбаны, загорелые обветренные лица тех, кто оказался сильнее хитроумной техники.
С этой стороны тоже хватало песка, только тут виной был ветер. Он порою любил пошалить, разыграться, и тогда нес с безжизненной зоны песчинки, создавая из них причудливые барханы поверх вполне обычной травы.
Но были тут и кустарники, и даже скукоженные редкие деревья тянули к небу свои перевитые, частью высохшие от избытка солнца и недостатка воды кроны.
Нашлась и удобная ложбинка. Стет удостоверился, что все помощники укрылись от неизбежных последствий, и никто не проявляет излишнего любопытства к грядущему.
– Ну… – протянул он, а затем нажал на кнопку небольшого пульта.
Земля ощутимо вздрогнула. Что-то просвистело над ложбинкой, словно наглядно показывая: любое любопытство может быть наказуемо. И лишь тогда Стет, Бхан и кое-кто из самых нетерпеливых приподняли головы над краем укрытия.
Излучатель заваливался. Мины начисто подрубили его опору, и теперь уцелевшая решетка никак не могла обрести требуемого равновесия. Вздыбленная взрывом земля частью оседала, частью – продолжала висеть дымным и пыльным облаком. Мгновение, другое – и неодолимая по мнению создателей преграда рухнула в эту пыль. Кажется, решетка еще подпрыгнула, устраиваясь на неровной, украшенной воронкой, земле поудобнее, а в следующий миг из сотни глоток вырвался восторженный победный рев.
И, вторя ему, взвилась вверх земля у дальнего излучателя. Так, на всякий случай, дабы проход в земли обетованные был пошире…
Более того, кулаки сменщика гневно сжимались, и в любую минуту были обрушиться на ничего не понимающего дежурного.
Гаарон невольно съежился в кресле, будто личные размеры тела могли спасти от расправы.
Он даже почувствовал некую вину, и лишь не мог понять, в чем она заключается? Ну, вроде бы, уплыл от принятого, так что тут такого? Не сидеть же всю ночь, тараща глаза на многочисленные индикаторы контроля! Это же так, проформа. Своего рода – обычай, который никто не решается отменить.
– Ты сюда посмотри! – Будаль осознал состояние дежурного, и что тот не в состоянии хоть чего-то понять, и потому просто схватил Гаарона за шкирку и силой повернул голову последнего к одному из пультов.
Гаарон вскрикнул. Будаль не имел привычки церемониться, и его ручища захватила не только воротник одежды, но и больно защемила кожу на шее.
– Ну! – прорычал Будаль, не ослабляя хватки.
Как всегда после большой дозы, голова была пустой, и до Гаарона не сразу дошло, что на пульте что-то не так. А вот что…
– Подожди… – прохрипел он.
Во рту было сухо, и слова удавались с трудом.
– Чего ждать? – сменщик все-таки выпустил шею незадачливого дежурного.
Пострадавший немного помотал головой, после чего вновь посмотрел на пульт.
– Так это…
Две лампочки не горели, и до сознания постепенно стало доходить, что может означать подобная картина.
Если не считать какой-нибудь неисправности, означать она могла только одно: по каким-то причинам два излучателя прекратили свою работу, и на каком-то участке защита Благодатных Земель стала неполной.
Но разве такое возможно?
– Когда?.. – Будаль был привычно немногословен.
– Недавно горели, – быстро отозвался Гаарон.
Конечно, он понятия не имел, в какое время излучатели перестали слать на пульт сигналы, но очень уж страшным казался сейчас сменщик, такой вполне может забить, и даже в голову не пришло, что все можно легко проверить.
Собственно, даже не можно, а нужно. Ответственен всегда тот, на чье дежурство пришлось происшествие, а Будаль, на что совершенно не обратил внимание Гаарон, несколько опоздал.
– Руку! – рявкнул сменщик.
Гаарон машинально положил руку на сканер. Ту же процедуру проделал Будаль, и таким образом акт передачи смены свершился.
– Неполадки? – заступивший на дежурство склонился к микрофону связи с мозгом.
Мог бы и не склоняться. В пультовой хватало датчиков, и все, сказанное очередным оператором, доносилось до электронного чрева, но так казалось надежнее и убедительнее.
– Пропала связь с излучателями номер сто сорок один и сто сорок два, – неживым голосом отозвалась электроника. – Время – минус девять.
Будаль взглянул на Гаарона испепеляющим взглядом. По всему выходило, что произошло все еще до захода солнца.
– Возможные причины?
– Неясны. Вероятен обрыв энергетических кабелей. Вдоль линии выслана ремонтная механическая группа. Связь с ней пропала.
– Что еще можно предпринять?
– Выслать беспилотный летательный аппарат. Для этого необходимо наличие исправного аппарата и санкция директора заставы, – все так же обезличенно сообщил мозг.
Впрочем, любые меры уже давно опоздали, и никакая санкция директора уже ничем не могла помочь…
Понятно, почему многие из пришедших неодобрительно качали головами. Они привыкли к иному.
– Пошли! – Бхан перебросил на грудь автомат и махнул рукой столпившимся повсюду всадникам.
Земля дрогнула от топота копыт, и молодецкие крики нарушили сонное царство окрестностей.
Из крайнего коттеджа вышел его обитатель, застыл, с изумлением разглядывая накатывающуюся лавину.
В шортах и висящей мешком майке, длинноволосый, даже сразу издалека не понять, мужчина или женщина, он никак не мог взять в толк открывшуюся картину.
Сразу несколько всадников выстрелили на скаку. Таиться больше было не к чему, напротив, чем больше шума, тем больше паники. Да и кого бояться по эту сторону границы?
Обитатель поселка вздрогнул. Как ни трудно стрелять во время скачки, одна из пуль все же попала в него, и первая жертва задергалась, попыталась развернуться, схлопотав следующий кусок свинца уже в спину.
Спустя мгновение сонное утреннее царство на глазах превратилось в откровенный кошмар.
Подлинного сопротивления не было. Не было даже сколько-нибудь осмысленных попыток к нему. Люди выскакивали наружу в надежде понять, что собственно говоря, происходит, и попадали под пули, а то и под удары дедовских шашек, взятых кое-кем из всадников специально для подобных случаев. Другие сразу бросались в бегство, или старались спрятаться в своих жилищах или в тех зданиях, где застал налет. И первые, и вторые были одинаково обречены, весь вопрос был лишь в том, кто умрет раньше, а кто – позже.
Из одного двора вырвался мобиль, и стал торопливо выруливать на ведущую из поселка дорогу. Водитель так торопился, что мобиль заносило на уличных поворотах и разок едва не приложило к изгороди. Оказавшаяся на пути пара всадников едва успела прыснуть в стороны, избегая столкновения. Кто-то пустил коня в погоню, да только много ли в том толку?
Мобиль почти вырвался на свободу, когда один из налетчиков спешился и деловито потянул из-за спины трубу ракетомета. Ракета дымчатым следом обозначила свой путь вдогонку, и огненным шаром вспухла при попадании в мобиль.
– Жирная задница! – Будаль припал к окну, наблюдая фрагменты разыгравшейся снаружи бойни.
Его напарник взглянул лишь раз и теперь пребывал в полном трансе. Лишь стекала по щеке капелька пота, да чуть шевелились неестественно побледневшие губы.
Центральная пультовая по традиции имела некоторую защиту, но пока и бывший, и нынешний дежурные даже не думали о ней.
Один из всадников пронесся рядом с домом, заметил стоявшего у окна Будаля и стал разворачивать коня. Винтовка привычно взвилась к плечу, и лишь тогда Будаль несколько опомнился.
Рывок к стене, торопливый удар по предохранительному стеклу. На ладони появилась кровь, только мужчине сейчас было не до каких-то порезов. Будаль рванул рубильник с такой силой, что тот едва не вылетел с оси.
В пультовой коротко рявкнули тревожные сирены, и снаружи на окна упали металлические ставни. Одновременно двери оказались подпертыми засовами, и здание превратилось в небольшую крепость.
Что-то противно ударило по ставням снаружи. Потом – еще и еще. Гаарон вдруг стал медленно оседать на пол. Будаль бросился к дальнему пульту, налетел по дороге на напарника и едва не упал сам.
– Центральная! Нападение на заставу номер девять! Повторяю – нападение «диких» на заставу номер девять! Как поняли? Спите вы там, задница, что ли? Центральная!
– Ваше сообщение записано. Ждите ответа, – безжизненный металлический голос вверг Будаля в состоянии ярости.
– Да где вы там все? Нас убивают! Понимаете: убивают!
Снаружи по ставням опять забарабанило. В сочетании с долетающими до пультовой отчаянными криками это говорило о том, что бой не состоялся, и происходит элементарное избиение.
Сидевший на полу Гаарон внезапно заскулил. Звук настолько не имел ничего общего с обычно воспроизводимым человеческим горлом, что Будаль невольно посмотрел по сторонам в поисках неведомого невесть как попавшего сюда животного.
– Ты! – Будаль сказал, словно плюнул.
Он бы и плюнул, да напарник находился достаточно далеко для уверенного попадания.
В ответ Гаарон заскулил еще жалостливее, будто это могло как-то помочь в нынешней беде.
Одних людей опасность лишает сил, других подстегивает к действиям. Будаль относился к последним. Он повертел головой, а затем устремился к опечатанному сейфу. Пара минут – и из недр наружу были извлечены два пистолет-пулемета, смазанных, хоть сейчас готовых к стрельбе.
– Держи! – оружие описало дугу и ударило в Гаарона. Тот прежде дернулся от боли, а затем машинально прижал «дырокол» к себе.
Рядом упал патронташ с магазинами.
Руки Будаля привычно зарядили оружие. Щелкнул затвор. В ближнем бою «дырокол» был надежной и серьезной штукой, только как стрелять, если между тобой и врагами находятся стены?
Впрочем, дежурный рассчитывал не столько на пистолет-пулемет, сколько на гораздо более эффективную вещь. «Дырокол» что? Так, средство самоуспокоения, да крайний случай. Вторгшихся налетчиков мог ждать гораздо более неприятный сюрприз в лице двух так называемых автоматизированных боевых комплексов. Требовалось лишь пройти все положенные тесты, дать приоритетные и не очень задания и запустить хранящиеся в ангаре, довольно далеко, кстати, от пультовой машины.
– Сейчас, сейчас, – бормотал Будаль, старательно вспоминая положенные в подобных случаях пошаговые операции.
Операций, как назло, было много. Да и не занимался дежурный подобным никогда. Лишь знал всю процедуру теоретически, к тому же, как всегда, часть теории давно вылетела из головы.
– Эй, в доме! Выходи! – голос снаружи, явно чем-то усиленный, заставил обоих мужчин вздрогнуть.
Опять заскулил Гаарон. Он начисто забыл о прижатом к груди «дыроколе», и даже не подумал зарядить оружие.
– … …! – энергично и зло бросил Будаль, на долю секунды оторвавшись от манипуляций с пультом.
– Какие невежливые люди! – по ту сторону стен Бхан повернулся к стоявшим рядом соратникам и осуждающе качнул головой. – Им добром предлагаешь…
В поселке все уже было кончено. Основная часть обитателей валялась в самых разных местах и позах, немногие уцелевшие, исключительно женщины, утоляли похоть победителей, а свободные налетчики тем временем деловито сновали по всем жилым и служебным домам, извлекая из них все, представляющее хоть какую-то ценность и интерес. Второй помощник Бхана Борес, в недалеком прошлом – сам житель Благодатных земель, за прегрешения высланный за пределы Границы и охотно перешедший на службу «диким», был занят вскрытием оружейного склада, одной из непременных принадлежностей любой заставы.
Стоявшие за плечами главаря люди дружно засмеялись. Один из них при этом вытирал выпачканный в крови клинок, что делало картину с точки зрения «диких» еще более потешной.
– Давайте обложим дом минами, – предложил Стет, которому не нашлось должной работы во время штурма поселка.
– Долго, – не согласился Бхан. Он взглянул на воинов и указал на тех, за чьими спинами имелись ракетометы. – Посмотрим, какая броня у неженок. Только отойдем чуть подальше.
Будаль продолжал возиться с программами, когда что-то огненное ударило в ставни и ворвалось внутрь огненным вихрем. Затем все это повторилось еще раз, но оба последних обитателя поселка этого уже не увидели…
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
– Ну?
Мы уже изрядно попарились со всеми вытекающими последствиями, и глаза Птичкина были несколько осоловелыми. Подозреваю, я тоже был отнюдь не в лучшей форме. Потому и выбрался на свежий воздух покурить, а заодно – хоть немного протрезветь после всех лошадиных доз самогона.
Воздух к некоторому моему огорчению свежим отнюдь не являлся. Стояла глубокая ночь, однако вожделенной прохлады не было и следа. Теплынь, разве что, не жарило солнце, и небо усеяно звездами. Только в стороне далекого города стояло едва заметное отсюда зарево его огней, их слабых отблеск в атмосфере, несколько портящее патриархальный пейзаж, да часть неба была просто черной. Будто там что-то было, и это что-то загораживало свет звезд.
– Тут ведь коммунизм?
– С чего ты взял? – подозрительно уставился на меня Птичкин.
Дожили! Сколько лет строим, а в итоге в него не верят даже те, кому по должности положено доносить до нас идеи о грядущем светлом царстве освобожденного труда!
Подозреваю, что кто-то в далеком штабе немало похихикал, отправляя по замене Птичкина именно в мою роту. Раз уж командир – Зверев, то пусть замполит будет ему достойной парой. Не Птицын все-таки – Птичкин. Хотя, парень был неплохой. За те полгода, что он у нас, вел себя достойно, не шкурничал, труса не праздновал и не отлынивал от боевых.
– Как с чего? Ты видел наши дома? Одно слово: технология! – я многозначительно поднял вверх палец. – А чему учит нас марксизм вкупе с ленинизмом? Что высокие достижения могут быть связаны лишь с соответствующей, – слово пришлось выговаривать едва ли не по слогам, – формацией. Логично?
– Подожди, – Птичкин лихорадочно пытался найти изъян в моей логике.
– Чего ждать?
– Хорошо, – после некоторой паузы осторожно произнес замполит. – Почему же нам тогда не сказали?
– Нам, по-моему, вообще еще ничего не сказали. Даже задачи толком не поставили, – напомнил я. – Просто перевели сюда без объяснений, а зачем не сообщили.
Выдавать какие-нибудь предположения я не стал.
Замполит долго размышлял, а затем признался:
– Не знаю. В политотделе ни словом не обмолвились, какая тут формация. Хотя, может, и они пока ничего понять не могут. Но все может быть. Если подумать, капиталистическая страна не согласилась бы на наше пребывание на своей территории. Но почему у них деревень нет?
– Как? А смычка между городом и деревней? Или забыл? Всем жить в деревнях нет смысла, вот и переселились в города. У них уже давно свиней выращивают прямо в подвалах, картошку растят на крышах, а пшеницу сеют вдоль каждой улицы.
– Да ну? – Птичкин не уловил иронии, и спрашивает с самым серьезным видом.
– Ты думал!
Но все же какая-то мысль явно не дает замполиту покоя, и он недоверчиво смотрит на меня и уточняет:
– Откуда знаешь?
– Летчики рассказывали, – с невинным видом сообщаю я.
– Ну, тогда… – и Птичкин умолкает.
Я прикуриваю новую сигарету от окурка.
В лагере довольно тихо. Третий батальон охраняет Врата, роты остальных сейчас там же поджидают очередные караваны, мы же до конца не устроились, не навезли всего и на все случаи жизни, и тут в основном артиллерия, да подразделения обеспечения. Вроде бы, где-то по эту сторону Врат находится ДШБ, однако где его носит, и какие задачи он выполняет мне неведомо. По слухам – он находится в противоположной от города стороне, а зачем – то знает лишь высокое начальство. Как бы нас не погнали с утра назад с колонной. Ничего в том страшного нет, вроде, не стреляют, а прокатиться несложно, но очень уж хочется посмотреть здешний город. Иной мир, все-таки, а ничего кроме пустынных пейзажей да далеких развалин в стороне от караванного пути я до сих пор не видел.
Та же мысль очевидно посещает замполита, и он произносит:
– Посмотреть бы! Надо же – пшеница прямо на улицах! – Птичкин поматывает головой из стороны в сторону.
Я уже предвкушаю удовольствие, с которым буду рассказывать остальным о розыгрыше замполита, но тут вижу, что в темноте к нам кто-то движется, и невольно настораживаюсь.
– Сидите? – подошедший оказывается батальонным комсомольцем Киряковым, которого мы обычно зовем просто Ковбоем.
Как иначе назвать человека, который носится с найденным винчестером, настоящим, как в фильмах «про индейцев, со скобой, и даже пару раз таскал его на боевые? Правда, лишь тогда, когда мы находились на броне, и не надо было навьючивать на себя дополнительную тяжесть.
– Так все не стоять. Что слышно, Ковбой?
– Обратно караван поведет пятая рота.
– Точно? – я мгновенно добрею к прапорщику.
– Точней не бывает. Вы остаетесь в лагере в качестве резерва, ну, и так, поработаете, если понадобится.
Резерв тоже неплохо. Без дела в армии не оставят, а так хоть с лагерем поближе познакомлюсь.
– Выпить хочешь? – раньше вестника с хорошими вестями награждали, и я охотно готов поддержать традицию.
– Спрашиваешь! – с некоторой обидой произносит Ковбой.
По-моему, он где-то уже принял, и теперь ищет добавки. Но для хорошего человека самогона не жалко.
– А вдруг случится чудо? – смеюсь я, поднимаясь, и уже на кратком отрезке к двери спрашиваю. – Слушай, Ковбой, кого мы боимся? Вроде, развитая страна…
– Капуста растет на крышах, – невпопад вставляет Птичкин.
Ковбой смотрит на замполита с недоумением, а затем понимающе кивает, мол, допился человек.
Я подмигиваю, и комсорг еще толком не понимая, в чем дело, согласно кивает:
– А морковки там сколько!
– На крышах? – поражается замполит. За время нашего сидения его развезло еще больше, и теперь он точно пьян. Уже не говорю о доверчивости.
– Не в подвалах же! – в тон ему восклицает Ковбой.
– Ну, да. В подвалах у них свиньи, – соглашается Птичкин.
Он первым проходит в модуль, и я повторно спрашиваю:
– Так чего?
– Черт его знает! – отмахивается комсорг. Выражается он, разумеется, крепче, но мы же не кисейные барышни! – Говорят, здесь порою попадаются банды.
– Откуда? По технологиям – развитая страна.
Мысль о шляющихся бандах кажется диковатой. Это все равно, что наткнуться на разбойников в глубине России.
– Да ну! – машет рукой Ковбой. Я стою между ним и проходом, и потому он вынужден ответить подробнее. – Говорят, летунов как-то обстреляли. Те толком не поняли, кто, но, возможно, духи из-за Врат. Не одни же мы открыли их свойства!
Это объясняет все. Духи – народ серьезный, и изловить их чрезвычайно трудно. Если уж проникли, то держись! Хорошо, что отныне Врата перекрыты и подмоги им ждать неоткуда.
Но мы уже в комнате, и кто-то, кажется, наш батальонный фельдшер Портных, сразу сует в мою руку стакан, наполненный наполовину.
Почему химики гонят такую гадость?
Еще с самым рассветом, опорожнив свои цистерны в подготовленные для подобной цели емкости, уходят наливники. Как обещал Ковбой – в сопровождении пятой роты. Я же занимаюсь знакомством с расположением караулов, распределением людей на всевозможные работы и прочими аналогичными делами. Не успеваю сам осмотреть все окрестности, как под конвоем четвертой роты прибывает огромный конвой с боеприпасами, и начинается обычный в подобных случаях бардак.
Летуны с окраины лагеря снимаются всей эскадрильей и улетают в сторону Врат. Но это уже не наши заботы. У них свое командование, так пусть у них голова болит.
Полдня проходят в различных хлопотах и заботах. После обеда все начинается по второму кругу. А еще и начальство… Всех замов и помов слишком много на остатки полка, но ведь каждому хочется сказать свое веское слово! Но все было цветочками, пока не наехали политруки. Замполит, парторг, комсорг, пропагандон, – их было многовато, даже когда мы все собирались вместе, и им было где развернуться, а уж на мою роту…
Упущение с их точки зрения было налицо: рота уже на месте, а ленинский уголок до сих пор не оборудован. Ну, как тут не закипеть возмущенному разуму праведных коммунистов! И они закипели так, что лишь малости не хватало для выбивающегося из мозгов пара.
Никогда не мог понять нашего славного определения: «отличник боевой и политической подготовки». Что в армии важнее: чтобы военный был умелым солдатом, или чтобы он разбирался в бесконечных поворотных партсъездах и пленумах? И зачем вообще забивать голову подобной ерундой? Но лишь дядя Саша решается в открытую выступать против обилия замполитов, за что и ходит до сих пор в капитанах. Мне же остается объяснять, кивать, обещать исправиться, а в заключение послать Птичкина срочно исправить упущенное.
На уровне рот и батальонов политруки вполне вменяемые люди. Птичкин высказывает мне все, что думает об ленинских уголках, хотя, это чуть не единственная его глобальная забота, после чего послушно уходит возводить цитадель нашей несгибаемой идейности и непоколебимой веры в вечно живого вождя и дело его партии. Да и то – как же без боевого листка и прочей фигни?
Я со своей стороны настоятельно советую Птичкину найти художника и нарисовать большой портрет Ленина в пионерском возрасте, его же – пылающего комсомольца, а затем и умудренного жизнью коммуниста. Этакий триптих, чтобы бойцы смотрели и росли над собой на страх всем агентам мирового империализма. В ответ Птичкин посылает меня так далеко, что даже летчики не помогут добраться. Он до сих пор обижен на меня за давешний розыгрыш, хотя кто его просил верить откровенной ерунде? Надо же хоть немного соображать, а не принимать на веру все, что говорят другие.
Дел хватало. Людей туда, людей – сюда, выгрузить то, оборудовать это. Даже до модуля добраться не было времени. Череда дел привела меня к штабу, а оттуда как раз вывалил полкач в сопровождении зам по вооружению, зампотыла, связиста и других. Свита набиралась немалая.
Хаата окликнули. Там, в углу, собралась довольно порядочная компания. Не в смысле каких-то моральных качеств, а исключительно в смысле величины.
– Пойдем, – Хаат вцепился в руку Гаарона и потащил его к центру веселья.
Выбраться удалось лишь час спустя. В голове приятно шумело, и хотелось послать работу далеко и навечно, а самому так и провести ночь за сдвинутыми столиками, но куда денешься? Времени до дежурства и так не осталось.
Гаарон успел лишь набить карманы новой дурью, чью рекламу в последнее время стали крутить повсюду, как настала пора отправляться в пультовую.
Если подумать, не все так плохо. Лампочки горят, все тихо-мирно, и очередная сулящая блаженство пластинка ложиться в рот. Сиди себе, жуй, да лови кайф…
Что еще надо для жизни?
6
Минам действительно было все равно.Еще недавно они преграждали путь в благодатные края, а сейчас густо облепили подножие излучателя, совершая своеобразный акт предательства.
Но может ли быть предательство вещей неодушевленных?
– Все. Отходим, – Стет в последний раз проверил сложенные у подножия мины и удовлетворенно улыбнулся.
Улыбка на его лице смотрелась странно. Так мог бы улыбаться волк, только что поглотивший добычу.
Само отступление тоже выглядело странным. Хотя бы тем, что осуществлялось вглубь вражеской территории, и уже потому являлось своей противоположностью.
Огромная решетка продолжала вращаться по полукругу. Ей было невдомек, что враги давно находятся сзади, в мертвой зоне. Не стоит ожидать от механизма слишком многого. Тут не его вина, а тех людей, которые слепо понадеялись, будто защита может быть абсолютной, и не позаботились подкрепить излучатели чем-то более существенным.
Теперь люди не скрываясь двигались прочь от продолжавшего работать излучателя, и закатное солнце освещало потертые халаты, тюрбаны, загорелые обветренные лица тех, кто оказался сильнее хитроумной техники.
С этой стороны тоже хватало песка, только тут виной был ветер. Он порою любил пошалить, разыграться, и тогда нес с безжизненной зоны песчинки, создавая из них причудливые барханы поверх вполне обычной травы.
Но были тут и кустарники, и даже скукоженные редкие деревья тянули к небу свои перевитые, частью высохшие от избытка солнца и недостатка воды кроны.
Нашлась и удобная ложбинка. Стет удостоверился, что все помощники укрылись от неизбежных последствий, и никто не проявляет излишнего любопытства к грядущему.
– Ну… – протянул он, а затем нажал на кнопку небольшого пульта.
Земля ощутимо вздрогнула. Что-то просвистело над ложбинкой, словно наглядно показывая: любое любопытство может быть наказуемо. И лишь тогда Стет, Бхан и кое-кто из самых нетерпеливых приподняли головы над краем укрытия.
Излучатель заваливался. Мины начисто подрубили его опору, и теперь уцелевшая решетка никак не могла обрести требуемого равновесия. Вздыбленная взрывом земля частью оседала, частью – продолжала висеть дымным и пыльным облаком. Мгновение, другое – и неодолимая по мнению создателей преграда рухнула в эту пыль. Кажется, решетка еще подпрыгнула, устраиваясь на неровной, украшенной воронкой, земле поудобнее, а в следующий миг из сотни глоток вырвался восторженный победный рев.
И, вторя ему, взвилась вверх земля у дальнего излучателя. Так, на всякий случай, дабы проход в земли обетованные был пошире…
7
– Ты что? Совсем сдурел? – явившийся на смену Будаль смотрел на Гаарона так, словно последний натворил нечто из ряда вон выходящее.Более того, кулаки сменщика гневно сжимались, и в любую минуту были обрушиться на ничего не понимающего дежурного.
Гаарон невольно съежился в кресле, будто личные размеры тела могли спасти от расправы.
Он даже почувствовал некую вину, и лишь не мог понять, в чем она заключается? Ну, вроде бы, уплыл от принятого, так что тут такого? Не сидеть же всю ночь, тараща глаза на многочисленные индикаторы контроля! Это же так, проформа. Своего рода – обычай, который никто не решается отменить.
– Ты сюда посмотри! – Будаль осознал состояние дежурного, и что тот не в состоянии хоть чего-то понять, и потому просто схватил Гаарона за шкирку и силой повернул голову последнего к одному из пультов.
Гаарон вскрикнул. Будаль не имел привычки церемониться, и его ручища захватила не только воротник одежды, но и больно защемила кожу на шее.
– Ну! – прорычал Будаль, не ослабляя хватки.
Как всегда после большой дозы, голова была пустой, и до Гаарона не сразу дошло, что на пульте что-то не так. А вот что…
– Подожди… – прохрипел он.
Во рту было сухо, и слова удавались с трудом.
– Чего ждать? – сменщик все-таки выпустил шею незадачливого дежурного.
Пострадавший немного помотал головой, после чего вновь посмотрел на пульт.
– Так это…
Две лампочки не горели, и до сознания постепенно стало доходить, что может означать подобная картина.
Если не считать какой-нибудь неисправности, означать она могла только одно: по каким-то причинам два излучателя прекратили свою работу, и на каком-то участке защита Благодатных Земель стала неполной.
Но разве такое возможно?
– Когда?.. – Будаль был привычно немногословен.
– Недавно горели, – быстро отозвался Гаарон.
Конечно, он понятия не имел, в какое время излучатели перестали слать на пульт сигналы, но очень уж страшным казался сейчас сменщик, такой вполне может забить, и даже в голову не пришло, что все можно легко проверить.
Собственно, даже не можно, а нужно. Ответственен всегда тот, на чье дежурство пришлось происшествие, а Будаль, на что совершенно не обратил внимание Гаарон, несколько опоздал.
– Руку! – рявкнул сменщик.
Гаарон машинально положил руку на сканер. Ту же процедуру проделал Будаль, и таким образом акт передачи смены свершился.
– Неполадки? – заступивший на дежурство склонился к микрофону связи с мозгом.
Мог бы и не склоняться. В пультовой хватало датчиков, и все, сказанное очередным оператором, доносилось до электронного чрева, но так казалось надежнее и убедительнее.
– Пропала связь с излучателями номер сто сорок один и сто сорок два, – неживым голосом отозвалась электроника. – Время – минус девять.
Будаль взглянул на Гаарона испепеляющим взглядом. По всему выходило, что произошло все еще до захода солнца.
– Возможные причины?
– Неясны. Вероятен обрыв энергетических кабелей. Вдоль линии выслана ремонтная механическая группа. Связь с ней пропала.
– Что еще можно предпринять?
– Выслать беспилотный летательный аппарат. Для этого необходимо наличие исправного аппарата и санкция директора заставы, – все так же обезличенно сообщил мозг.
Впрочем, любые меры уже давно опоздали, и никакая санкция директора уже ничем не могла помочь…
8
Поселок лежал среди раскинувшегося сада. Увы, уже несколько одичавшего без постоянного людского присмотра. Если сами постройки, одноэтажные жилые дома, еще поддерживались ремонтными роботами на должном уровне, то к растениям механизмы относились без пиетета, а ведь всему живому требуется не только поливание и подпитка удобрениями, но еще и любовь.Понятно, почему многие из пришедших неодобрительно качали головами. Они привыкли к иному.
– Пошли! – Бхан перебросил на грудь автомат и махнул рукой столпившимся повсюду всадникам.
Земля дрогнула от топота копыт, и молодецкие крики нарушили сонное царство окрестностей.
Из крайнего коттеджа вышел его обитатель, застыл, с изумлением разглядывая накатывающуюся лавину.
В шортах и висящей мешком майке, длинноволосый, даже сразу издалека не понять, мужчина или женщина, он никак не мог взять в толк открывшуюся картину.
Сразу несколько всадников выстрелили на скаку. Таиться больше было не к чему, напротив, чем больше шума, тем больше паники. Да и кого бояться по эту сторону границы?
Обитатель поселка вздрогнул. Как ни трудно стрелять во время скачки, одна из пуль все же попала в него, и первая жертва задергалась, попыталась развернуться, схлопотав следующий кусок свинца уже в спину.
Спустя мгновение сонное утреннее царство на глазах превратилось в откровенный кошмар.
Подлинного сопротивления не было. Не было даже сколько-нибудь осмысленных попыток к нему. Люди выскакивали наружу в надежде понять, что собственно говоря, происходит, и попадали под пули, а то и под удары дедовских шашек, взятых кое-кем из всадников специально для подобных случаев. Другие сразу бросались в бегство, или старались спрятаться в своих жилищах или в тех зданиях, где застал налет. И первые, и вторые были одинаково обречены, весь вопрос был лишь в том, кто умрет раньше, а кто – позже.
Из одного двора вырвался мобиль, и стал торопливо выруливать на ведущую из поселка дорогу. Водитель так торопился, что мобиль заносило на уличных поворотах и разок едва не приложило к изгороди. Оказавшаяся на пути пара всадников едва успела прыснуть в стороны, избегая столкновения. Кто-то пустил коня в погоню, да только много ли в том толку?
Мобиль почти вырвался на свободу, когда один из налетчиков спешился и деловито потянул из-за спины трубу ракетомета. Ракета дымчатым следом обозначила свой путь вдогонку, и огненным шаром вспухла при попадании в мобиль.
– Жирная задница! – Будаль припал к окну, наблюдая фрагменты разыгравшейся снаружи бойни.
Его напарник взглянул лишь раз и теперь пребывал в полном трансе. Лишь стекала по щеке капелька пота, да чуть шевелились неестественно побледневшие губы.
Центральная пультовая по традиции имела некоторую защиту, но пока и бывший, и нынешний дежурные даже не думали о ней.
Один из всадников пронесся рядом с домом, заметил стоявшего у окна Будаля и стал разворачивать коня. Винтовка привычно взвилась к плечу, и лишь тогда Будаль несколько опомнился.
Рывок к стене, торопливый удар по предохранительному стеклу. На ладони появилась кровь, только мужчине сейчас было не до каких-то порезов. Будаль рванул рубильник с такой силой, что тот едва не вылетел с оси.
В пультовой коротко рявкнули тревожные сирены, и снаружи на окна упали металлические ставни. Одновременно двери оказались подпертыми засовами, и здание превратилось в небольшую крепость.
Что-то противно ударило по ставням снаружи. Потом – еще и еще. Гаарон вдруг стал медленно оседать на пол. Будаль бросился к дальнему пульту, налетел по дороге на напарника и едва не упал сам.
– Центральная! Нападение на заставу номер девять! Повторяю – нападение «диких» на заставу номер девять! Как поняли? Спите вы там, задница, что ли? Центральная!
– Ваше сообщение записано. Ждите ответа, – безжизненный металлический голос вверг Будаля в состоянии ярости.
– Да где вы там все? Нас убивают! Понимаете: убивают!
Снаружи по ставням опять забарабанило. В сочетании с долетающими до пультовой отчаянными криками это говорило о том, что бой не состоялся, и происходит элементарное избиение.
Сидевший на полу Гаарон внезапно заскулил. Звук настолько не имел ничего общего с обычно воспроизводимым человеческим горлом, что Будаль невольно посмотрел по сторонам в поисках неведомого невесть как попавшего сюда животного.
– Ты! – Будаль сказал, словно плюнул.
Он бы и плюнул, да напарник находился достаточно далеко для уверенного попадания.
В ответ Гаарон заскулил еще жалостливее, будто это могло как-то помочь в нынешней беде.
Одних людей опасность лишает сил, других подстегивает к действиям. Будаль относился к последним. Он повертел головой, а затем устремился к опечатанному сейфу. Пара минут – и из недр наружу были извлечены два пистолет-пулемета, смазанных, хоть сейчас готовых к стрельбе.
– Держи! – оружие описало дугу и ударило в Гаарона. Тот прежде дернулся от боли, а затем машинально прижал «дырокол» к себе.
Рядом упал патронташ с магазинами.
Руки Будаля привычно зарядили оружие. Щелкнул затвор. В ближнем бою «дырокол» был надежной и серьезной штукой, только как стрелять, если между тобой и врагами находятся стены?
Впрочем, дежурный рассчитывал не столько на пистолет-пулемет, сколько на гораздо более эффективную вещь. «Дырокол» что? Так, средство самоуспокоения, да крайний случай. Вторгшихся налетчиков мог ждать гораздо более неприятный сюрприз в лице двух так называемых автоматизированных боевых комплексов. Требовалось лишь пройти все положенные тесты, дать приоритетные и не очень задания и запустить хранящиеся в ангаре, довольно далеко, кстати, от пультовой машины.
– Сейчас, сейчас, – бормотал Будаль, старательно вспоминая положенные в подобных случаях пошаговые операции.
Операций, как назло, было много. Да и не занимался дежурный подобным никогда. Лишь знал всю процедуру теоретически, к тому же, как всегда, часть теории давно вылетела из головы.
– Эй, в доме! Выходи! – голос снаружи, явно чем-то усиленный, заставил обоих мужчин вздрогнуть.
Опять заскулил Гаарон. Он начисто забыл о прижатом к груди «дыроколе», и даже не подумал зарядить оружие.
– … …! – энергично и зло бросил Будаль, на долю секунды оторвавшись от манипуляций с пультом.
– Какие невежливые люди! – по ту сторону стен Бхан повернулся к стоявшим рядом соратникам и осуждающе качнул головой. – Им добром предлагаешь…
В поселке все уже было кончено. Основная часть обитателей валялась в самых разных местах и позах, немногие уцелевшие, исключительно женщины, утоляли похоть победителей, а свободные налетчики тем временем деловито сновали по всем жилым и служебным домам, извлекая из них все, представляющее хоть какую-то ценность и интерес. Второй помощник Бхана Борес, в недалеком прошлом – сам житель Благодатных земель, за прегрешения высланный за пределы Границы и охотно перешедший на службу «диким», был занят вскрытием оружейного склада, одной из непременных принадлежностей любой заставы.
Стоявшие за плечами главаря люди дружно засмеялись. Один из них при этом вытирал выпачканный в крови клинок, что делало картину с точки зрения «диких» еще более потешной.
– Давайте обложим дом минами, – предложил Стет, которому не нашлось должной работы во время штурма поселка.
– Долго, – не согласился Бхан. Он взглянул на воинов и указал на тех, за чьими спинами имелись ракетометы. – Посмотрим, какая броня у неженок. Только отойдем чуть подальше.
Будаль продолжал возиться с программами, когда что-то огненное ударило в ставни и ворвалось внутрь огненным вихрем. Затем все это повторилось еще раз, но оба последних обитателя поселка этого уже не увидели…
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
9
– Слушай, замполлитра, объясни мне такую вещь…– Ну?
Мы уже изрядно попарились со всеми вытекающими последствиями, и глаза Птичкина были несколько осоловелыми. Подозреваю, я тоже был отнюдь не в лучшей форме. Потому и выбрался на свежий воздух покурить, а заодно – хоть немного протрезветь после всех лошадиных доз самогона.
Воздух к некоторому моему огорчению свежим отнюдь не являлся. Стояла глубокая ночь, однако вожделенной прохлады не было и следа. Теплынь, разве что, не жарило солнце, и небо усеяно звездами. Только в стороне далекого города стояло едва заметное отсюда зарево его огней, их слабых отблеск в атмосфере, несколько портящее патриархальный пейзаж, да часть неба была просто черной. Будто там что-то было, и это что-то загораживало свет звезд.
– Тут ведь коммунизм?
– С чего ты взял? – подозрительно уставился на меня Птичкин.
Дожили! Сколько лет строим, а в итоге в него не верят даже те, кому по должности положено доносить до нас идеи о грядущем светлом царстве освобожденного труда!
Подозреваю, что кто-то в далеком штабе немало похихикал, отправляя по замене Птичкина именно в мою роту. Раз уж командир – Зверев, то пусть замполит будет ему достойной парой. Не Птицын все-таки – Птичкин. Хотя, парень был неплохой. За те полгода, что он у нас, вел себя достойно, не шкурничал, труса не праздновал и не отлынивал от боевых.
– Как с чего? Ты видел наши дома? Одно слово: технология! – я многозначительно поднял вверх палец. – А чему учит нас марксизм вкупе с ленинизмом? Что высокие достижения могут быть связаны лишь с соответствующей, – слово пришлось выговаривать едва ли не по слогам, – формацией. Логично?
– Подожди, – Птичкин лихорадочно пытался найти изъян в моей логике.
– Чего ждать?
– Хорошо, – после некоторой паузы осторожно произнес замполит. – Почему же нам тогда не сказали?
– Нам, по-моему, вообще еще ничего не сказали. Даже задачи толком не поставили, – напомнил я. – Просто перевели сюда без объяснений, а зачем не сообщили.
Выдавать какие-нибудь предположения я не стал.
Замполит долго размышлял, а затем признался:
– Не знаю. В политотделе ни словом не обмолвились, какая тут формация. Хотя, может, и они пока ничего понять не могут. Но все может быть. Если подумать, капиталистическая страна не согласилась бы на наше пребывание на своей территории. Но почему у них деревень нет?
– Как? А смычка между городом и деревней? Или забыл? Всем жить в деревнях нет смысла, вот и переселились в города. У них уже давно свиней выращивают прямо в подвалах, картошку растят на крышах, а пшеницу сеют вдоль каждой улицы.
– Да ну? – Птичкин не уловил иронии, и спрашивает с самым серьезным видом.
– Ты думал!
Но все же какая-то мысль явно не дает замполиту покоя, и он недоверчиво смотрит на меня и уточняет:
– Откуда знаешь?
– Летчики рассказывали, – с невинным видом сообщаю я.
– Ну, тогда… – и Птичкин умолкает.
Я прикуриваю новую сигарету от окурка.
В лагере довольно тихо. Третий батальон охраняет Врата, роты остальных сейчас там же поджидают очередные караваны, мы же до конца не устроились, не навезли всего и на все случаи жизни, и тут в основном артиллерия, да подразделения обеспечения. Вроде бы, где-то по эту сторону Врат находится ДШБ, однако где его носит, и какие задачи он выполняет мне неведомо. По слухам – он находится в противоположной от города стороне, а зачем – то знает лишь высокое начальство. Как бы нас не погнали с утра назад с колонной. Ничего в том страшного нет, вроде, не стреляют, а прокатиться несложно, но очень уж хочется посмотреть здешний город. Иной мир, все-таки, а ничего кроме пустынных пейзажей да далеких развалин в стороне от караванного пути я до сих пор не видел.
Та же мысль очевидно посещает замполита, и он произносит:
– Посмотреть бы! Надо же – пшеница прямо на улицах! – Птичкин поматывает головой из стороны в сторону.
Я уже предвкушаю удовольствие, с которым буду рассказывать остальным о розыгрыше замполита, но тут вижу, что в темноте к нам кто-то движется, и невольно настораживаюсь.
– Сидите? – подошедший оказывается батальонным комсомольцем Киряковым, которого мы обычно зовем просто Ковбоем.
Как иначе назвать человека, который носится с найденным винчестером, настоящим, как в фильмах «про индейцев, со скобой, и даже пару раз таскал его на боевые? Правда, лишь тогда, когда мы находились на броне, и не надо было навьючивать на себя дополнительную тяжесть.
– Так все не стоять. Что слышно, Ковбой?
– Обратно караван поведет пятая рота.
– Точно? – я мгновенно добрею к прапорщику.
– Точней не бывает. Вы остаетесь в лагере в качестве резерва, ну, и так, поработаете, если понадобится.
Резерв тоже неплохо. Без дела в армии не оставят, а так хоть с лагерем поближе познакомлюсь.
– Выпить хочешь? – раньше вестника с хорошими вестями награждали, и я охотно готов поддержать традицию.
– Спрашиваешь! – с некоторой обидой произносит Ковбой.
По-моему, он где-то уже принял, и теперь ищет добавки. Но для хорошего человека самогона не жалко.
– А вдруг случится чудо? – смеюсь я, поднимаясь, и уже на кратком отрезке к двери спрашиваю. – Слушай, Ковбой, кого мы боимся? Вроде, развитая страна…
– Капуста растет на крышах, – невпопад вставляет Птичкин.
Ковбой смотрит на замполита с недоумением, а затем понимающе кивает, мол, допился человек.
Я подмигиваю, и комсорг еще толком не понимая, в чем дело, согласно кивает:
– А морковки там сколько!
– На крышах? – поражается замполит. За время нашего сидения его развезло еще больше, и теперь он точно пьян. Уже не говорю о доверчивости.
– Не в подвалах же! – в тон ему восклицает Ковбой.
– Ну, да. В подвалах у них свиньи, – соглашается Птичкин.
Он первым проходит в модуль, и я повторно спрашиваю:
– Так чего?
– Черт его знает! – отмахивается комсорг. Выражается он, разумеется, крепче, но мы же не кисейные барышни! – Говорят, здесь порою попадаются банды.
– Откуда? По технологиям – развитая страна.
Мысль о шляющихся бандах кажется диковатой. Это все равно, что наткнуться на разбойников в глубине России.
– Да ну! – машет рукой Ковбой. Я стою между ним и проходом, и потому он вынужден ответить подробнее. – Говорят, летунов как-то обстреляли. Те толком не поняли, кто, но, возможно, духи из-за Врат. Не одни же мы открыли их свойства!
Это объясняет все. Духи – народ серьезный, и изловить их чрезвычайно трудно. Если уж проникли, то держись! Хорошо, что отныне Врата перекрыты и подмоги им ждать неоткуда.
Но мы уже в комнате, и кто-то, кажется, наш батальонный фельдшер Портных, сразу сует в мою руку стакан, наполненный наполовину.
Почему химики гонят такую гадость?
10
Утро в полном соответствии с песней встречает прохладой. Меня слегка трясет от выходящего хмеля, и приходится прилагать усилия, чтобы это было незаметным. Офицер должен быть бодр – аксиома, вбиваемая в голову еще в училище. Вот я и стараюсь, и, даже, кажется, не без успеха.Еще с самым рассветом, опорожнив свои цистерны в подготовленные для подобной цели емкости, уходят наливники. Как обещал Ковбой – в сопровождении пятой роты. Я же занимаюсь знакомством с расположением караулов, распределением людей на всевозможные работы и прочими аналогичными делами. Не успеваю сам осмотреть все окрестности, как под конвоем четвертой роты прибывает огромный конвой с боеприпасами, и начинается обычный в подобных случаях бардак.
Летуны с окраины лагеря снимаются всей эскадрильей и улетают в сторону Врат. Но это уже не наши заботы. У них свое командование, так пусть у них голова болит.
Полдня проходят в различных хлопотах и заботах. После обеда все начинается по второму кругу. А еще и начальство… Всех замов и помов слишком много на остатки полка, но ведь каждому хочется сказать свое веское слово! Но все было цветочками, пока не наехали политруки. Замполит, парторг, комсорг, пропагандон, – их было многовато, даже когда мы все собирались вместе, и им было где развернуться, а уж на мою роту…
Упущение с их точки зрения было налицо: рота уже на месте, а ленинский уголок до сих пор не оборудован. Ну, как тут не закипеть возмущенному разуму праведных коммунистов! И они закипели так, что лишь малости не хватало для выбивающегося из мозгов пара.
Никогда не мог понять нашего славного определения: «отличник боевой и политической подготовки». Что в армии важнее: чтобы военный был умелым солдатом, или чтобы он разбирался в бесконечных поворотных партсъездах и пленумах? И зачем вообще забивать голову подобной ерундой? Но лишь дядя Саша решается в открытую выступать против обилия замполитов, за что и ходит до сих пор в капитанах. Мне же остается объяснять, кивать, обещать исправиться, а в заключение послать Птичкина срочно исправить упущенное.
На уровне рот и батальонов политруки вполне вменяемые люди. Птичкин высказывает мне все, что думает об ленинских уголках, хотя, это чуть не единственная его глобальная забота, после чего послушно уходит возводить цитадель нашей несгибаемой идейности и непоколебимой веры в вечно живого вождя и дело его партии. Да и то – как же без боевого листка и прочей фигни?
Я со своей стороны настоятельно советую Птичкину найти художника и нарисовать большой портрет Ленина в пионерском возрасте, его же – пылающего комсомольца, а затем и умудренного жизнью коммуниста. Этакий триптих, чтобы бойцы смотрели и росли над собой на страх всем агентам мирового империализма. В ответ Птичкин посылает меня так далеко, что даже летчики не помогут добраться. Он до сих пор обижен на меня за давешний розыгрыш, хотя кто его просил верить откровенной ерунде? Надо же хоть немного соображать, а не принимать на веру все, что говорят другие.
Дел хватало. Людей туда, людей – сюда, выгрузить то, оборудовать это. Даже до модуля добраться не было времени. Череда дел привела меня к штабу, а оттуда как раз вывалил полкач в сопровождении зам по вооружению, зампотыла, связиста и других. Свита набиралась немалая.