Страница:
Трудно сказать, в какой форме и под каким предлогом это было сделано, но то, что Ленин дал устное указание Уншлихту не препятствовать въезду Моора в Россию, это неоспоримый факт. Доказательством сказанному – приезд Моора в Россию. Следует отметить, что Моор вполне мог приехать из Берлина в Москву, минуя Ригу. Но он этого не сделал. Почему? С уверенностью можно сказать, что намеревался встретиться и переговорить с Ганецким, который в то время[90] находился в Риге, исполняя обязанности полпреда и торгпреда России в Латвии. А в Москве Моор умудряется встретиться с Лениным.
К началу декабря, видимо, закончив свои дела в России, Моор собирается уехать из Москвы, но ему очень хочется повидаться с Лениным. 2 декабря 1921 года Моор из гостиницы «Савой» отправляет Ленину небольшую записку на немецком языке. Эта записка также находилась в «секретном» фонде упомянутого выше партархива. Вот ее содержание.
Нетрудно понять Ганецкого, посредника между немцами и большевистским вождем, обеспокоенного частыми наездами Моора в Москву и, очевидно, шантажировавшего его. Письмо Ганецкого – откровенное признание в переживании за связь с Моором и вместе с тем предложение покончить раз и навсегда с этим «социал-демократом» и заодно со скандальной историей с «немецкими деньгами»:
Итак, как бы ни выкручивался Ленин, что «никаких денег ни от Ганецкого, ни от Козловского большевики не получали», все же факты, обличающие его во лжи, всплыли на поверхность.
Общий вывод: группа большевиков – предателей Родины из высшего партийного эшелона во главе с Лениным, преследуя свои корыстные цели, выражающиеся в намерении узурпировать государственную власть в России, преднамеренно пошла на тайный сговор с германским Генштабом и, получая от него крупные субсидии, вела подрывную деятельность в пользу Германии, всеми средствами стремилась подорвать доверие народа к Временному правительству. Своей агитацией, подстрекательством, наконец, подкупом рабочих, солдат и матросов большевики разлагали и дезорганизовывали фронт и тыл, ослабляли военную и экономическую мощь страны, призывали к «перерастанию войны империалистической в гражданскую» и тем самым расчищали себе путь к власти.
Чрезвычайное происшествие в Рыбинске не носило частный характер. По мнению авторитетных архивных работников, начавшееся после октября 1917 года истребление «архивных материалов… приняло массовый характер»{654}. В этом не трудно убедиться. Так, поджогу и разгрому подверглись архивные фонды в Нижнем Новгороде, хранившиеся в Кремлевских башнях: «Белая[91] горела 14 раз, Алексеевская – 9, Тайнинская – 4, Георгиевская – 4»{655}. Подобные акты вандализма повторялись в Нижегородской губернии в 1918, 1919 и в 1920 годах, причем эти варварские преступные деяния осуществлялись, как выясняется, «исключительно красноармейцами»{656}, «под руководством начальника артиллерийского училища»{657}. Несомненно, красный командир действовал по указанию сверху. Очевидно, заметались следы темных дел.
Поджигали архивы и в Твери: там полностью были уничтожены документы Полицейского и большая часть Жандармского управлений{658}. Уничтожены и расхищены архивные материалы Жандармского управления в Коломенском уезде{659}, Костромской губернии{660} и в других регионах. На прошедшем в 1925 году Первом съезде архивных деятелей РСФСР называлось множество фактов поджогов, уничтожения и расхищения архивов. Установлено, что архивные фонды пропадали как в Центре, так и на местах{661}. С началом НЭПа архивные материалы превращались в товар и реализовывались на рынке. Только «из архива Московской книжной палаты в 1922 году было продано 10 000 пудов архивных материалов»{662}. По свидетельству заведующего архивным бюро Тверской губернии, «архивные материалы за 1917—1918 годы о существовании власти на местах в большей части похищены и уничтожены» 663.
Уничтожались архивные документы, имеющие историческое и научно-познавательное значение. Так, в соответствии с циркуляром Главархива от 12 сентября 1919 года с сентября по декабрь 1919 года на переработку из Лефортовского архива[92] в Главбумпром были отправлены около 220 тонн ценнейших документов по истории русской армии конца XVIII – начала XX веков, в их числе:
• месячные донесения войсковых частей начиная с 1793 года – 4000 пудов;
• дела Комиссариатского и Правиантского департаментов с 1811 по 1865 год – 2000 пудов;
• дела Отдельного гренадерского корпуса с 1816 по 1865 год – 400 пудов;
• дела штаба Отдельного корпуса внутренней стражи с 1816 по 1865 год – 800 пудов;
• дела по рекрутским наборам с 1828 по 1865 год – 1500 пудов;
• формулярные списки офицеров русской армии с 1849 по 1900 год – 4500 пудов;
• именные списки генералов и старших офицеров с 1880 по 1913 год – 2000 пудов;
• дела русско-турецкой войны 1877—1878 годов —2500 пудов;
• дела русско-японской войны 1904—1905 годов – 2000 пудов…{664}
Всего же в данном архиве в 1919—1931 годах было уничтожено и сдано на переработку около 85 тысяч пудов (1360 тонн) различных документов{665}.
Должен отметить, что большевистское правительство занималось не только уничтожением архивных документов. Архивы страны были взяты под строгий контроль. Особое внимание уделялось подбору кадров для работы в архивных учреждениях. Так, в отчете о своей поездке в Ленинград в июле 1924 года В. В. Адоратский, в частности, писал: «…Вообще мною была дана директива набирать (в архивные учреждения. – А.А.) только коммунистов. Беспартийных набирать лишь в виде исключения, когда имеются солидные рекомендации и никаких сомнений нет, что этот человек близкий нам»{666}.
Как видим, делалось все для того, чтобы не всплыли на поверхность документы, дискредитирующие партию большевиков, особенно ее лидеров.
Особый интерес и тревогу у вождей большевиков вызывали многочисленные документы и материалы, относящиеся к социал-демократическому движению, истории большевизма и биографии Ленина, которые находились за границей. Их особенно волновали берлинский архив российских социал-демократов, парижский архив зарубежной политической агентуры бывшего Департамента полиции, архивы Краковского воеводства и Чехословакии, а также частные собрания документов и материалов общественно-политического и революционного характера. Эти документы и материалы находились, в основном, в Англии, Австрии, Германии, Франции, Швеции, Швейцарии, Польше, Чехословакии.
Для их поиска и покупки начиная с 1923 года в заграничные командировки были направлены опытные агенты Политбюро, Коминтерна и Института партии ЦК РКП(б). Среди них: Н. С. Ангарский (Клестов), В. А. Бухгольц, Я. С. Ганецкий (Фюрстенберг), Миллер Р. и другие. С некоторыми агентами были заключены договоры. В частности, с Ангарским Истпарт заключил договор на предмет «собирания и покупку за рубежом материалов для биографии B. И. Ленина»{667}. Денег на приобретение документов и материалов не жалели. Например, телеграфом в Берлин Ангарскому в первый раз было переведено 22 000 долларов{668}. Однако исполнителям этих заданий было ясно, что большевистских лидеров интересуют больше те документы, которые со временем могли всплыть на поверхность и бросить тень на «доброе» имя вождя. Не случайно вся переписка с агентами и со всеми партийными организациями на эту тему осуществлялась секретно. Организовав это мероприятие, власти позаботились, чтобы не произошла утечка информации о содержании получаемых из зарубежных стран ящиков с документами. С этой целью власти дали руководителям таможни указание, чтобы поступающие в адрес Института В. И. Ленина грузы отпускались без таможенного досмотра{669}. А поступали в Москву десятки ящиков. И тем не менее в целях соблюдения секретности проводимых мероприятий, особо важные документы отправлялись в Россию дипломатической почтой{670}.
Должен отметить, что работа агентов за рубежом проходила небезуспешно, хотя приходилось много ездить и налаживать деловые контакты с разными людьми, включая и с лицами из криминальной среды. С миссией искателя Миллер побывал в Германии, Австрии, Швеции, Дании и приобрел там ряд документов и иных материалов, которые затем отправил в Россию. В августе 1924 года он даже имел встречу с Парвусом{671}. Удалось ли заполучить от него какие-либо документы, неизвестно. Известно лишь, что в том же году Парвус умер.
В Польше Ганецкому в конце 1923 года удалось приобрести важные документы по политической биографии Ленина. Среди них были и такие, в которых прослеживается его связь с австрийскими и немецкими спецслужбами. Удовлетворенный результатом поездки Ганецкого в Польшу, директор Истпарта Л. Б. Каменев в январе 1924 года отправил Краковскому воеводе Ковалиновскому письмо, в котором выразил благодарность за содействие, оказанное Ганецкому в поиске документов{672}.
Особо следует сказать о деятельности не менее опытного агента Н. С. Ангарского. За два года работы за рубежом ему удалось выявить и купить несколько сот документов по истории РСДРП, большевизма и социал-демократического движения. Среди них – весьма интересные. Заплатил за них щедро.
Так, за 30 писем Ленина, несколько редких брошюр и листовок Ангарский заплатил Розалии Марковне (вдове Г. В. Плеханова) 5000 долларов. Бывшему чиновнику охранного отделения Департамента полиции Л. П. Меньшикову за полторы сотни разных книг, воззваний, прокламаций и партийных листов отдал 10 000 франков. Рукопись речи по аграрному вопросу, написанной Лениным для депутата 2-й Государственной Думы Г. А. Алексинского, приобрел за 1500 долларов. За несколько десятков журналов и газет, издательства «Вперед», циркуляры и письма ЦК – 5400 долларов, а за опубликованные статьи Ленина, черновики и различные афиши с указанием его имени – еще 240 долларов{673}.
Ангарский купил для партии большевиков и отправил в Москву много других «культурно-исторических» документов и материалов. Потратил на это большие средства – те самые, которые были выручены за счет реализованных на Западе ценностей, изъятых из российских церквей. Однако приобретенные Ангарским материалы были не те, которые хотела заполучить партийная элита. Ангарский это понимал, поэтому он медленно и терпеливо искал подходы к нужным документам. Речь идет об архиве Министерства внутренних дел Временного и отчасти царского правительств. А когда, наконец, удалось подобраться к ним, он направил Л. Б. Каменеву секретную депешу. Вот что торжествующе сообщал он своему партийному боссу: «Касательно Парижского архива охранного отделения. Ключи у нас. 17 ящиков в доме посольства, где проживает Маклаков{674}. Ящики взять, по моему мнению, легко… Прошу меня уведомить»{675}.
В Москве с большим ликованием восприняли сообщение Ангарского. Однако руководителям Института В. И. Ленина сначала хотелось знать о содержании ящиков Парижского архива. Об этом было передано Ангарскому.
Ангарскому потребовалось немало времени и усилий, чтобы выйти на контакт с бывшим комиссаром Временного правительства С. Г. Сватиковым, у которого находились все важные документы, касающиеся деятельности Ленина и других лидеров большевистской партии за границей.
Получив от Сватикова нужные сведения об этих документах, Ангарский послал Каменеву пространное секретное письмо. Ограничусь изложением лишь той части его письма, в которой содержатся, на мой взгляд, наиболее интересные, если не сказать больше, факты.
К сожалению, мы не знаем о дальнейшей судьбе этих документов. Вполне возможно, что многие из них по указанию Политбюро были уничтожены. Но не думаю, что этим решением, если оно в действительности было принято, лидеры партии смогли застраховать себя от позорного разоблачения. С уверенностью можно сказать, что приведенных выше фактов более чем достаточно, чтобы сорвать маску с лица политических авантюристов, подло предавших Россию и ее народ.
Глава 10
Начавшиеся 3 декабря 1917 года в Брест-Литовске переговоры о перемирии между двумя основными воюющими странами – Россией и Германией закончились, как уже известно, заключением 3 марта 1918 года сепаратного мира. С момента перемирия Россия становится проходным двором для немецкой агентуры и сотрудников «Nachrichten Buro» (Разведывательное бюро) германского Генерального штаба.
Прикрывшись мантией дипломатов и торговых представителей, сотрудники немецких разведорганов стали активно вступать в контакт с лидерами партии и членами большевистского правительства, сотрудниками ВЧК, чиновниками различных ведомств и организаций, вести работу по расширению агентурной сети в России. Вся их деятельность после октября 1917 года была направлена на то, чтобы максимально ослабить военно-экономический потенциал России и тем самым создать благоприятную политическую и психологическую обстановку в правительстве, партийных кругах, да и в целом в стране, ускоряющую процесс подписания мирного договора с Германией и ее союзниками.
Пользуясь откровенным попустительством большевистского правительства, Русское отделение германского Генерального штаба засылало в Россию все новые агентурные силы, которые вербовали платных агентов и осведомителей из большевистской среды для выполнения различных заданий. Образовавшееся в Петрограде «орлиное гнездо» фактически брало под свой контроль всю деятельность российского правительства и его структуры в центре и на местах, всеми средствами стремилось подчинить их работу интересам Германии. И, надо сказать, с поставленной перед ними задачей опытные германские разведчики и дипломаты успешно справлялись.
В предыдущей главе шла речь о германских субсидиях большевистским лидерам для проведения ими подрывной деятельности, направленной на организацию контрреволюционного переворота в России и ее изоляцию от военно-политической борьбы в Европе. Причем при анализе вопроса автором были использованы материалы в основном отечественного происхождения. Однако, на мой взгляд, целесообразно дать читателю возможность ознакомиться с документами, которые были ранее недоступны даже исследователям. Это редчайшие материалы, проливающие дополнительный свет на темные (сознательно запутанные) страницы большевистской истории. Я имею в виду сборник «Немецко-Большевистская Конспирация», изданный Правительственным Комитетом общественного осведомления Соединенных Штатов Америки в Вашингтоне еще в октябре 1918 года.
Сборник содержит серию документов и материалов (около 70 единиц) с комментариями о письменных сношениях между германским и большевистским правительствами, спецслужбами двух стран, а также доклад Эдгара Сиссона, являющегося специальным представителем указанного Комитета в России зимой 1917—1918 годов.
К сборнику приложено заключение специального комитета, тщательно исследовавшего документы на предмет их достоверности. Оно было сделано специалистами во главе с видными американскими учеными – основателем архивного дела в США, редактором «Американской исторической ассоциации» Франклином Джеймсоном и профессором Чикагского университета, крупным специалистом по России и большим знатоком русского языка Самуэлом Харпером, которые подтвердили, что документы, подвергнутые экспертизе, являются подлинными.
Сборник опубликован на английском и русском языках. Он снабжен интересным предисловием, отрывок из которого приведен ниже:[95]
Сегодня вряд ли может появиться сомнение в том, что большевиков субсидировали немецкие банки. Тем более что найдены свидетельства самого Ленина о том, что им были получены через Козловского деньги от Парвуса и Ганецкого, от которых он открещивался в июле 1917 года. Наконец, факт получения денег большевиками от немецких властей был доказан документами РЦХИДНИ и политического архива МИД Германии, приведенными в 9-й главе. И тем не менее в то далекое жаркое лето Троцкий, защищая Ленина (и себя, конечно) от обвинения в шпионаже, на заседании ЦИК 17 июля 1917 года говорил: «Ленин боролся за революцию тридцать лет. Я борюсь против угнетения народных масс двадцать лет. И мы не можем не питать ненависть к германскому милитаризму. Это (о шпионаже Ленина. – А.А.) может сказать только тот, кто не знает, кто такой революционер»{678}.
К началу декабря, видимо, закончив свои дела в России, Моор собирается уехать из Москвы, но ему очень хочется повидаться с Лениным. 2 декабря 1921 года Моор из гостиницы «Савой» отправляет Ленину небольшую записку на немецком языке. Эта записка также находилась в «секретном» фонде упомянутого выше партархива. Вот ее содержание.
«Дорогой товарищ Ленин.Получив записку от «мерзавца» Моора, Ленин 6 декабря пишет ответ. Биографы сообщают, что письмо Ленина не разыскано{647}. Однако по письму Ленина Моору остались следы:
Я должен скоро уехать, не могу ли я до отъезда зайти к Вам на 1/4 часа? Было бы тяжело и грустно мне в мои 68 лет уехать из Москвы, не повидавшись еще раз с Владимиром Ильичем.
Дружеский привет. Карл Моор»{646}.
«В ЦПА И МЛ хранится конверт за № 1183/418 в с надписью В. И. Ленина: «тов. Карлу Моору. Гост. «Савой», № 226 (от Ленина). Genossen Karl Moor, а также записка К. Моора В. И. Ленину от 2 декабря 1921 года с надписью В. И. Ленина: «Отвеч. 6/XII, в архив». В журн. исх. док. за № 1183 имеется запись: «Карлу Моору (запечат. конв.)»{648}.Однако этими документами и материалами не исчерпывается дело о взаимоотношениях большевистских вождей и лидеров с немецким тайным агентом К. Моором. В «секретном фонде» имеется еще один уникальный по своему характеру документ, на котором сохранились «отпечатки пальцев» аж пяти (!) большевистских вождей: Ленина, Сталина, Зиновьева, Молотова и Ганецкого. Сочинил его Я. Ганецкий. Адресовано оно Молотову.
Нетрудно понять Ганецкого, посредника между немцами и большевистским вождем, обеспокоенного частыми наездами Моора в Москву и, очевидно, шантажировавшего его. Письмо Ганецкого – откровенное признание в переживании за связь с Моором и вместе с тем предложение покончить раз и навсегда с этим «социал-демократом» и заодно со скандальной историей с «немецкими деньгами»:
«Москва, 10 мая 1922 г. В Центральный Комитет тов. Молотову.В нижней части письма сделана приписка, адресованная лично Ленину:
Уважаемый товарищ.
До сих пор я не получил от Вас указаний, что сделать с привезенными из Риги 83 513 датских крон. Если возражений нет, я просил бы поручить кассиру Ф(инансового отдела. – А.А.) ЦК взять их у меня.
Однако напоминаю, что несколько раз было принято, быть может, устное постановление возвратить деньги Моору. Указанные деньги фактически являются остатком полученных сумм от Моора. Старик все торчит в Москве под видом ожидания ответа относительно денег. Не считали бы Вы целесообразным дать ему эти деньги, закончив этим все счета с ним и таким образом избавиться от него.
Жду от Вас срочных указаний. С коммунистическим приветом Ганецкий».
«Владимир Ильич. Н. П. Горбунов сообщил мне, что Вы были за то, чтобы Моору возвратить деньги. Во всяком случае необходимо со стариком покончить.Ленин читал это письмо и, более того, сделал на его лицевой стороне сверху замечание:
Ганецкий»{649}.
«См. оборот. Ленин»{650}.На обороте письма Ленин собственноручно пишет Сталину:
«т. Сталин.Нетрудно заметить, что Ленин лукавит и умывает руки. С письмом ознакомился первый генсек большевистской партии И. Сталин. И, по-видимому, он потребовал от Зиновьева объяснений по этому поводу. А тот в свою очередь, высказал свои соображения:
Я смутно припоминаю, что в решении этого вопроса я участвовал. Но как и что, забыл. Знаю, что участвовал и Зиновьев. Прошу не решать без точной и подробной справки. Дабы не ошибиться и обязательно спросить Зиновьева.
10. V. Ленин»{651}.
«т. Сталину.Запись, сделанная Зиновьевым, показывает, что К. Радек, как и Я. Ганецкий, прямо причастен к передаче немецких денег большевикам. Это однозначно.
По-моему, деньги (сумма большая) надо отдать в Коминтерн. Моор все равно пропьёт их. Я сговорился с Ганецким не решать до приезда Радека.
20. V.1922 г. Зиновьев»{652}.
Итак, как бы ни выкручивался Ленин, что «никаких денег ни от Ганецкого, ни от Козловского большевики не получали», все же факты, обличающие его во лжи, всплыли на поверхность.
Общий вывод: группа большевиков – предателей Родины из высшего партийного эшелона во главе с Лениным, преследуя свои корыстные цели, выражающиеся в намерении узурпировать государственную власть в России, преднамеренно пошла на тайный сговор с германским Генштабом и, получая от него крупные субсидии, вела подрывную деятельность в пользу Германии, всеми средствами стремилась подорвать доверие народа к Временному правительству. Своей агитацией, подстрекательством, наконец, подкупом рабочих, солдат и матросов большевики разлагали и дезорганизовывали фронт и тыл, ослабляли военную и экономическую мощь страны, призывали к «перерастанию войны империалистической в гражданскую» и тем самым расчищали себе путь к власти.
* * *
В связи с исследованием вопроса о связях большевиков с немецкой разведкой особый интерес вызывают загадочные массовые поджоги и уничтожение архивов, которые имели место в России после октябрьского переворота. Оснований для такого сопоставления более чем достаточно. Особого внимания заслуживает история поджога архива в Рыбинске. А история эта такова. В сентябре 1917 года началось немецкое наступление на Балтийском море и на Северном фронте. Учитывая возможность захвата Петрограда неприятельскими войсками, Временное правительство заблаговременно распорядилось эвакуировать особо важные государственные архивные материалы в г. Рыбинск. Ценой больших усилий столицу отстояли. А вот уберечь ценные архивы не удалось. В декабре 1917 года в результате поджога полностью сгорели архивные фонды, перевезенные из Петрограда{653}. Нет сомнения в том, что это была заранее спланированная акция. Следует отметить, что сгорели в основном архивные материалы Полицейского и Жандармского управлений. Совершенно очевидно, что кто-то был заинтересован в уничтожении именно этих документов.Чрезвычайное происшествие в Рыбинске не носило частный характер. По мнению авторитетных архивных работников, начавшееся после октября 1917 года истребление «архивных материалов… приняло массовый характер»{654}. В этом не трудно убедиться. Так, поджогу и разгрому подверглись архивные фонды в Нижнем Новгороде, хранившиеся в Кремлевских башнях: «Белая[91] горела 14 раз, Алексеевская – 9, Тайнинская – 4, Георгиевская – 4»{655}. Подобные акты вандализма повторялись в Нижегородской губернии в 1918, 1919 и в 1920 годах, причем эти варварские преступные деяния осуществлялись, как выясняется, «исключительно красноармейцами»{656}, «под руководством начальника артиллерийского училища»{657}. Несомненно, красный командир действовал по указанию сверху. Очевидно, заметались следы темных дел.
Поджигали архивы и в Твери: там полностью были уничтожены документы Полицейского и большая часть Жандармского управлений{658}. Уничтожены и расхищены архивные материалы Жандармского управления в Коломенском уезде{659}, Костромской губернии{660} и в других регионах. На прошедшем в 1925 году Первом съезде архивных деятелей РСФСР называлось множество фактов поджогов, уничтожения и расхищения архивов. Установлено, что архивные фонды пропадали как в Центре, так и на местах{661}. С началом НЭПа архивные материалы превращались в товар и реализовывались на рынке. Только «из архива Московской книжной палаты в 1922 году было продано 10 000 пудов архивных материалов»{662}. По свидетельству заведующего архивным бюро Тверской губернии, «архивные материалы за 1917—1918 годы о существовании власти на местах в большей части похищены и уничтожены» 663.
Уничтожались архивные документы, имеющие историческое и научно-познавательное значение. Так, в соответствии с циркуляром Главархива от 12 сентября 1919 года с сентября по декабрь 1919 года на переработку из Лефортовского архива[92] в Главбумпром были отправлены около 220 тонн ценнейших документов по истории русской армии конца XVIII – начала XX веков, в их числе:
• месячные донесения войсковых частей начиная с 1793 года – 4000 пудов;
• дела Комиссариатского и Правиантского департаментов с 1811 по 1865 год – 2000 пудов;
• дела Отдельного гренадерского корпуса с 1816 по 1865 год – 400 пудов;
• дела штаба Отдельного корпуса внутренней стражи с 1816 по 1865 год – 800 пудов;
• дела по рекрутским наборам с 1828 по 1865 год – 1500 пудов;
• формулярные списки офицеров русской армии с 1849 по 1900 год – 4500 пудов;
• именные списки генералов и старших офицеров с 1880 по 1913 год – 2000 пудов;
• дела русско-турецкой войны 1877—1878 годов —2500 пудов;
• дела русско-японской войны 1904—1905 годов – 2000 пудов…{664}
Всего же в данном архиве в 1919—1931 годах было уничтожено и сдано на переработку около 85 тысяч пудов (1360 тонн) различных документов{665}.
Должен отметить, что большевистское правительство занималось не только уничтожением архивных документов. Архивы страны были взяты под строгий контроль. Особое внимание уделялось подбору кадров для работы в архивных учреждениях. Так, в отчете о своей поездке в Ленинград в июле 1924 года В. В. Адоратский, в частности, писал: «…Вообще мною была дана директива набирать (в архивные учреждения. – А.А.) только коммунистов. Беспартийных набирать лишь в виде исключения, когда имеются солидные рекомендации и никаких сомнений нет, что этот человек близкий нам»{666}.
Как видим, делалось все для того, чтобы не всплыли на поверхность документы, дискредитирующие партию большевиков, особенно ее лидеров.
Особый интерес и тревогу у вождей большевиков вызывали многочисленные документы и материалы, относящиеся к социал-демократическому движению, истории большевизма и биографии Ленина, которые находились за границей. Их особенно волновали берлинский архив российских социал-демократов, парижский архив зарубежной политической агентуры бывшего Департамента полиции, архивы Краковского воеводства и Чехословакии, а также частные собрания документов и материалов общественно-политического и революционного характера. Эти документы и материалы находились, в основном, в Англии, Австрии, Германии, Франции, Швеции, Швейцарии, Польше, Чехословакии.
Для их поиска и покупки начиная с 1923 года в заграничные командировки были направлены опытные агенты Политбюро, Коминтерна и Института партии ЦК РКП(б). Среди них: Н. С. Ангарский (Клестов), В. А. Бухгольц, Я. С. Ганецкий (Фюрстенберг), Миллер Р. и другие. С некоторыми агентами были заключены договоры. В частности, с Ангарским Истпарт заключил договор на предмет «собирания и покупку за рубежом материалов для биографии B. И. Ленина»{667}. Денег на приобретение документов и материалов не жалели. Например, телеграфом в Берлин Ангарскому в первый раз было переведено 22 000 долларов{668}. Однако исполнителям этих заданий было ясно, что большевистских лидеров интересуют больше те документы, которые со временем могли всплыть на поверхность и бросить тень на «доброе» имя вождя. Не случайно вся переписка с агентами и со всеми партийными организациями на эту тему осуществлялась секретно. Организовав это мероприятие, власти позаботились, чтобы не произошла утечка информации о содержании получаемых из зарубежных стран ящиков с документами. С этой целью власти дали руководителям таможни указание, чтобы поступающие в адрес Института В. И. Ленина грузы отпускались без таможенного досмотра{669}. А поступали в Москву десятки ящиков. И тем не менее в целях соблюдения секретности проводимых мероприятий, особо важные документы отправлялись в Россию дипломатической почтой{670}.
Должен отметить, что работа агентов за рубежом проходила небезуспешно, хотя приходилось много ездить и налаживать деловые контакты с разными людьми, включая и с лицами из криминальной среды. С миссией искателя Миллер побывал в Германии, Австрии, Швеции, Дании и приобрел там ряд документов и иных материалов, которые затем отправил в Россию. В августе 1924 года он даже имел встречу с Парвусом{671}. Удалось ли заполучить от него какие-либо документы, неизвестно. Известно лишь, что в том же году Парвус умер.
В Польше Ганецкому в конце 1923 года удалось приобрести важные документы по политической биографии Ленина. Среди них были и такие, в которых прослеживается его связь с австрийскими и немецкими спецслужбами. Удовлетворенный результатом поездки Ганецкого в Польшу, директор Истпарта Л. Б. Каменев в январе 1924 года отправил Краковскому воеводе Ковалиновскому письмо, в котором выразил благодарность за содействие, оказанное Ганецкому в поиске документов{672}.
Особо следует сказать о деятельности не менее опытного агента Н. С. Ангарского. За два года работы за рубежом ему удалось выявить и купить несколько сот документов по истории РСДРП, большевизма и социал-демократического движения. Среди них – весьма интересные. Заплатил за них щедро.
Так, за 30 писем Ленина, несколько редких брошюр и листовок Ангарский заплатил Розалии Марковне (вдове Г. В. Плеханова) 5000 долларов. Бывшему чиновнику охранного отделения Департамента полиции Л. П. Меньшикову за полторы сотни разных книг, воззваний, прокламаций и партийных листов отдал 10 000 франков. Рукопись речи по аграрному вопросу, написанной Лениным для депутата 2-й Государственной Думы Г. А. Алексинского, приобрел за 1500 долларов. За несколько десятков журналов и газет, издательства «Вперед», циркуляры и письма ЦК – 5400 долларов, а за опубликованные статьи Ленина, черновики и различные афиши с указанием его имени – еще 240 долларов{673}.
Ангарский купил для партии большевиков и отправил в Москву много других «культурно-исторических» документов и материалов. Потратил на это большие средства – те самые, которые были выручены за счет реализованных на Западе ценностей, изъятых из российских церквей. Однако приобретенные Ангарским материалы были не те, которые хотела заполучить партийная элита. Ангарский это понимал, поэтому он медленно и терпеливо искал подходы к нужным документам. Речь идет об архиве Министерства внутренних дел Временного и отчасти царского правительств. А когда, наконец, удалось подобраться к ним, он направил Л. Б. Каменеву секретную депешу. Вот что торжествующе сообщал он своему партийному боссу: «Касательно Парижского архива охранного отделения. Ключи у нас. 17 ящиков в доме посольства, где проживает Маклаков{674}. Ящики взять, по моему мнению, легко… Прошу меня уведомить»{675}.
В Москве с большим ликованием восприняли сообщение Ангарского. Однако руководителям Института В. И. Ленина сначала хотелось знать о содержании ящиков Парижского архива. Об этом было передано Ангарскому.
Ангарскому потребовалось немало времени и усилий, чтобы выйти на контакт с бывшим комиссаром Временного правительства С. Г. Сватиковым, у которого находились все важные документы, касающиеся деятельности Ленина и других лидеров большевистской партии за границей.
Получив от Сватикова нужные сведения об этих документах, Ангарский послал Каменеву пространное секретное письмо. Ограничусь изложением лишь той части его письма, в которой содержатся, на мой взгляд, наиболее интересные, если не сказать больше, факты.
«…Вот какие док(ументы) предлагает Сватиков. Донесение и наблюдение т. н.[93] Бюро Бинда и Самбена. Бинд возглавлял иностр(анных) филеров. Материалы 1915—1917 г. до февраля. В донесениях сообщается о посещении Лениным и Троцким в конце 16 и январе 1917 г. немец(кого) и австр(ийского) консула в Цюрихе, Базеле и др. местах. Подробный доклад о «поведении» Ленина и Троцкого за 1916—1917 г., намеки на получение денег Троцким и многими др(угими). Бандит[94] просит 1000 дол. Я купить отказался, заявив, что никакой ценности этот документ не имеет, всем набил оскомину и надоел; да и мало что Бинд напишет! Наконец, обидно покупать частями наш же архив. Я попробую принять меры к охране архива. Если же Вас эти документы интересуют, можно поторговаться, бандит уступит…»{676}Спрашивается, зачем проявлять заботу об охране архива охранного отделения Департамента полиции Временного правительства, если содержащиеся в нем документы никакой ценности не представляют? Ясно, что Ангарский так сказал Статикову с умыслом, чтобы как можно дешевле приобрести компрометирующие Ленина, Троцкого и других большевистских лидеров документы. Что же касается позиции кремлевских руководителей, то у них по данному вопросу двух мнений не было: Ангарский получил добро на покупку указанных выше документов, а со Статиковым, конечно, поторговался. Последнему при скудных материальных условиях некуда было деваться. В итоге, все интересующие Политбюро ЦК ВКП(б) документы из парижского архива Департамента полиции благополучно поступили в Москву.
К сожалению, мы не знаем о дальнейшей судьбе этих документов. Вполне возможно, что многие из них по указанию Политбюро были уничтожены. Но не думаю, что этим решением, если оно в действительности было принято, лидеры партии смогли застраховать себя от позорного разоблачения. С уверенностью можно сказать, что приведенных выше фактов более чем достаточно, чтобы сорвать маску с лица политических авантюристов, подло предавших Россию и ее народ.
Глава 10
Секретные документы обличают
Каждый гражданин обязан умереть за Родину, но никого нельзя обязать лгать во имя Родины.
Шарль Луи Монтескье
Начавшиеся 3 декабря 1917 года в Брест-Литовске переговоры о перемирии между двумя основными воюющими странами – Россией и Германией закончились, как уже известно, заключением 3 марта 1918 года сепаратного мира. С момента перемирия Россия становится проходным двором для немецкой агентуры и сотрудников «Nachrichten Buro» (Разведывательное бюро) германского Генерального штаба.
Прикрывшись мантией дипломатов и торговых представителей, сотрудники немецких разведорганов стали активно вступать в контакт с лидерами партии и членами большевистского правительства, сотрудниками ВЧК, чиновниками различных ведомств и организаций, вести работу по расширению агентурной сети в России. Вся их деятельность после октября 1917 года была направлена на то, чтобы максимально ослабить военно-экономический потенциал России и тем самым создать благоприятную политическую и психологическую обстановку в правительстве, партийных кругах, да и в целом в стране, ускоряющую процесс подписания мирного договора с Германией и ее союзниками.
Пользуясь откровенным попустительством большевистского правительства, Русское отделение германского Генерального штаба засылало в Россию все новые агентурные силы, которые вербовали платных агентов и осведомителей из большевистской среды для выполнения различных заданий. Образовавшееся в Петрограде «орлиное гнездо» фактически брало под свой контроль всю деятельность российского правительства и его структуры в центре и на местах, всеми средствами стремилось подчинить их работу интересам Германии. И, надо сказать, с поставленной перед ними задачей опытные германские разведчики и дипломаты успешно справлялись.
В предыдущей главе шла речь о германских субсидиях большевистским лидерам для проведения ими подрывной деятельности, направленной на организацию контрреволюционного переворота в России и ее изоляцию от военно-политической борьбы в Европе. Причем при анализе вопроса автором были использованы материалы в основном отечественного происхождения. Однако, на мой взгляд, целесообразно дать читателю возможность ознакомиться с документами, которые были ранее недоступны даже исследователям. Это редчайшие материалы, проливающие дополнительный свет на темные (сознательно запутанные) страницы большевистской истории. Я имею в виду сборник «Немецко-Большевистская Конспирация», изданный Правительственным Комитетом общественного осведомления Соединенных Штатов Америки в Вашингтоне еще в октябре 1918 года.
Сборник содержит серию документов и материалов (около 70 единиц) с комментариями о письменных сношениях между германским и большевистским правительствами, спецслужбами двух стран, а также доклад Эдгара Сиссона, являющегося специальным представителем указанного Комитета в России зимой 1917—1918 годов.
К сборнику приложено заключение специального комитета, тщательно исследовавшего документы на предмет их достоверности. Оно было сделано специалистами во главе с видными американскими учеными – основателем архивного дела в США, редактором «Американской исторической ассоциации» Франклином Джеймсоном и профессором Чикагского университета, крупным специалистом по России и большим знатоком русского языка Самуэлом Харпером, которые подтвердили, что документы, подвергнутые экспертизе, являются подлинными.
Сборник опубликован на английском и русском языках. Он снабжен интересным предисловием, отрывок из которого приведен ниже:[95]
«…Документы эти показывают, что нынешние вожди большевистского правительства, Ленин и Троцкий, и их соучастники – германские агенты.Должен сразу сказать, что, глубоко изучив документы, приведенные в сборнике, я в целом согласен с авторами предисловия. Думается, что это сможет сделать и читатель. Однако, как мне представляется, было бы неправильно рассматривать деятельность большевистских вождей исключительно в интересах Германии, как об этом говорят авторы сборника. На протяжении почти двух десятков лет вожди большевиков вынашивали план захвата власти в России. Другое дело, что без разносторонней, в первую очередь материальной, помощи немецких властей они никогда не смогли бы осуществить государственный переворот. В свою очередь, немцам нужна была сила, которая изнутри разрушала бы военно-экономическую мощь России, разлагала русскую армию и тем самым облегчала ведение войны Германией на Восточном фронте с перспективой заключения с большевиками сепаратного мира после их прихода к власти. Иными словами, немцы использовали большевиков в качестве пятой колонны.
Они показывают, что большевистская революция была подготовлена Высшим Германским Генеральным Штабом и финансирована Германским Императорским Банком и другими германскими финансовыми учреждениями.
Они показывают, что Брест-Литовский договор, – предательство русского народа германскими агентами – Лениным и Троцким; что немцами поставленный комендант был выбран для «защиты» Петрограда против немцев; что германские офицеры были секретно приняты Большевистским Правительством в качестве военных советников, в качестве соглядатаев за посольствами союзников России, в качестве офицеров в русскую армию и в качестве управляющих большевистскими военными, иностранными и внутренними делами. Короче говоря, они показывают, что настоящее Большевистское Правительство совершенно не русское правительство, а правительство германское, действующее в интересах Германии и изменяющее русскому народу, как оно изменяет и естественным союзникам России, единственно в интересах Императорского Германского Правительства…»{677}
Сегодня вряд ли может появиться сомнение в том, что большевиков субсидировали немецкие банки. Тем более что найдены свидетельства самого Ленина о том, что им были получены через Козловского деньги от Парвуса и Ганецкого, от которых он открещивался в июле 1917 года. Наконец, факт получения денег большевиками от немецких властей был доказан документами РЦХИДНИ и политического архива МИД Германии, приведенными в 9-й главе. И тем не менее в то далекое жаркое лето Троцкий, защищая Ленина (и себя, конечно) от обвинения в шпионаже, на заседании ЦИК 17 июля 1917 года говорил: «Ленин боролся за революцию тридцать лет. Я борюсь против угнетения народных масс двадцать лет. И мы не можем не питать ненависть к германскому милитаризму. Это (о шпионаже Ленина. – А.А.) может сказать только тот, кто не знает, кто такой революционер»{678}.