Страница:
стороне, все неприятельское войско рассеялось и амир Хаджи Барлас бежал в
Самарканд, под защиту амира Баязид Джалаира. Исправив военные доспехи,
собрав войско и отправив вперед амира Хызра, я двинулся вслед за Хаджи
Барласом по направлению к Самарканду. В это время один отряд моих воинов,
изменив мне, перешел на сторону Хаджи Барласа. После этого амир Хызр,
которому я доверял больше, чем родному, поддавшись искушению дьявола,
сговорился с амиром Джагуй-Барласом, и оба они, с находившимися у них под
командой войсками, тоже изменили мне и перешли на сторону Хаджи Барласа. Все
эти изменники задумали сражаться со мной и пошли просить амира Баязида
помочь им в этом. Соединившись с ним, они заподозрили его в вероломстве и
бежали. Я послал амиру Хызру грамоту, в которой предлагал ему примириться со
мной, но он не обратил внимания на мое предложение. Тогда я приготовил свои
войска и двинулся на амира Хызра. Тем временем изменник, укрепившись с
войском на местности Сыр-дин, - приготовился сразиться со мною. Я вручил
свое знамя моим шахрисябзским войскам и ввел их в дело, сам же, с ближайшими
богадурами, расположился позади боевого порядка -- в резерве. Амир Хызр,
увидя при войсках мое знамя, был введен в заблуждение -- он думал, что я сам
предводительствую передовыми войсками. То мы с одной стороны оттесняли
врагов, то враги одолевали нас; это повторялось несколько раз и сильно
утомило обе стороны. Тогда, улучив удобную минуту, я сам, с отборными
воинами и богадурами, бросился на неприятельские войска и одним решительным
натиском разбил их наголову.
После этого амир Баязид и Хаджи Барлас обменялись письмами и решили,
что пока я жив, они не могут быть покойны; поэтому они решили при помощи
хитрости убить меня. Через несколько дней по окончании войны с амиром
Хызром, амир Баязид выступил из Самарканда и, дойдя до степи вблизи Шаша,
остановился. Амир Хаджи Барлас, действуя заодно с амиром Баязидом, написал
мне письмо, в котором говорилось следующее:
"Мы, друзья друзьям великого амира и враги его врагам, решили овладеть
Ходжентом. Если ты веришь в нашу дружбу и верность, присоединись к нам, это
будет для всех выгодно". Целью их было хитростью заманить меня в свои руки,
чтобы убить. Я, как правоверный, поверил им и пошел с войском на соединение
с ними. Приближаясь к месту расположения их войск, я заметил, что посредине
стана, состоявшего из юрт и шалашей (лачуг) разбит громадный шатер. Я
подумал, что это место, приготовленное для меня. Меня встретили с большим
почетом и пригласили войти во внутренность большого шатра. По милости
Божьей, я чутьем угадал злостные намерения моих врагов: когда я вошел в
палатку и увидел справа амира Баязида, а слева амира Хаджи Барласа, я понял,
что, очевидно, они сговорились покончить со мною тотчас же после приема и
угощения. Я был очень встревожен грозящей мне неминуемой гибелью и мысленно
молился Всевышнему, чтобы он спас меня от смерти. К моему благополучию, в
это время у меня пошла кровь носом, и я не замедлил воспользоваться этим
случаем, чтобы выйти из палатки. Тут я сейчас же дал знать моим воинам, что
жизнь моя в опасности и быстро вскочил на коня. Меня никто не решился
остановить. Таким образом Бог спас меня от верной смерти. Призывая проклятия
на головы моих врагов, я удалился с войском в Термез. Когда я приблизился к
Термеду, то Шейх-Али-Джар-Джари, который приобрел власть с моей помощью,
испугался, думая, что я иду воевать с ним и, в свою очередь, стал собирать
войско, чтобы отразить мое нападение. Я написал ему письмо, в котором
напоминал о всех услугах, которые я оказал ему ранее, и убеждал, хотя бы из
благодарности, не предпринимать против меня враждебных действий.
Шейх-Али-Джар-Джари не послушался меня. Ему удалось собрать множество
войска-- больше, чем было у меня, и он понадеялся на свои силы. Он,
очевидно, не знал текста Корана, в котором сказано: "сколько раз небольшие
ополчения побеждали многочисленные ополчения по изволению Божию".
Шейх-Али-Джар-Джари расположил свои войска в одну линию и начал бой, я
же разделил своих воинов на три части и двинулся с ними на неприятеля. После
первого же натиска войска Шейх-Али-Джар-Джари бежали. Тюрки говорят, что
"для тысячи ворон достаточно одного комка глины", и эта пословица в данном
случае совершенно подтвердилась. Шейх-Али-Джар-Джари сначала бежал к амиру
Баязиду, но и там он побоялся остаться, а вернулся ко мне, пристыженный и
униженный, с изъявлением безусловной покорности. Чтобы показать ему пример
великодушия, я простил его вину и богато одарил его, как будто бы между нами
ничего не произошло.
В это время мне исполнилось 34 года. Население Мавераннахра и почетные
лица явились ко мне с заявлением, что во всех городах и селениях этой
области народ изнемогает под гнетом несправедливости и жестокости
водворившихся там правителей. "Необходимо, -- говорили они, -- чтобы великий
амир, благодаря своей распорядительности и храбрости, сделался единым
полновластным правителем страны". Озадаченный такой просьбой народа, я
отправил гонца к амиру Хусайну и предложил ему принять участие в
освобождении Мавераннахра от жестоких правителей. Я высказал мнение, что
если нам удастся избавить народ от жестоких тиранов, то мы этим подвигом
заслужим доброе имя и славу в этом и будущем мире.
Амир Хусайн согласился, но я узнал, что он со мною не искренен, и
потому, остерегаясь с его стороны вероломства, я написал письмо внуку
Чингисхана, Туклук-Тимуру. Я описал ему, в каком ужасном положении находится
область Мавераннахр, как ее население терпит насилия несправедливых и
жестоких правителей и в заключение добавил, что если он, Туклук-Тимур, с
помощью своего войска сумеет водворить порядок в Мавераннахре, то тем
совершит славный подвиг. Туклук-Тимур, получив мое письмо, немедленно собрал
войско Чете, расположился с ним в окрестностях Ходжента и прислал мне оттуда
письмо, в котором напоминал о наших родственных отношениях и просил прийти к
нему, чтобы дать свой совет.
Ампр Баязид, намереваясь выразить полную покорность амиру Туклук-Тимуру
и готовность служить ему, запер ворота Самарканда и двинулся сам к
Туклук-Тимуру. Туклук-Тимур потребовал, чтобы Баязид передал ему ключи
Самарканда, и когда заметил, что Баязид находится в раздумье, исполнить или
нет его требование, он приказал убить Баязида и голову его отослал в
Самарканд. Амир Хаджи Барлас, услышав о несчастии, постигшем амира Баязида,
испугался, чтобы не случилось и с ним чего-нибудь подобного, и потому
поспешно бежал с своим семейством и народом за реку Аму. Амир Туклук-Тимур,
узнав о бегстве Хаджи Барласа, послал за ним вдогонку отряд войска. Один из
приближенных Хаджи Барласа, Чуам Барлас-богадур, был убит, а остальные
благополучно добрались до города Харша-Джусн. Здесь пришельцы сразу стали во
враждебные отношения к коренному населению этого города, и, с течением
времени, ненависть населения города Харша-Джуси к пришедшим с Хаджи Барласом
возросла до такой степени, что дело дошло до битвы, в которой Хаджи Барлас и
несколько его родственников были убиты. Оставшиеся в живых пришельцы
поселились в этом городе навсегда, слились с населением его. Когда
впоследствии я овладел Хорасаном, я отдал Харша-Джуси потомству Хаджи
Барласа.
Туклук-Тимур вторично прислал мне грамоту, в которой, Как родственника,
просил скорей прийти к нему. Тогда я разослал Во все стороны гонцов и
пригласил всех, кто желает избавиться От грабежей и насилий со стороны
войска Чете, прислать мне подарки, которые я мог бы представить амиру
Туклук-Тимуру. Множество племен прислали мне свои дары, и я, собрав все
полученное, отправился к Туклук-Тимуру в Ходжент. Здесь я поднес ему
привезенные мною дары, он остался очень доволен и был ко мне очень милостив.
Во всяком деле он предварительно спрашивал моего совета и всегда соглашался
со мною. Между прочим, однажды я высказал мнение, что всякое правительство
подобно палатке, крыша которой опирается на столбы. Справедливость
правителя, это те устои, на которых зиждется разумное управление, без этой
опоры управление немыслимо. Я советовал в Мавераннахре оказать содействие и
поддержать всеми силами добрых людей, злых же предоставить самим себе, чтобы
они пожали плоды содеянных ими злодеяний. Туклук-Тимур был мне очень
признателен за такой совет, и этим я очень расположил его в свою пользу.
Туклук-Тимур отдал мне во владение Мавераннахр, Шахрисябз, Шибирганат,
вплоть до Балха.
В это время внезапно получено было известие, что амир Хусайн, с большим
войском, остановился на берегу реки Вакш, намереваясь напасть на
Туклук-Тимура. Услышав о таком намерении амира Хусайна, Туклук-Тимур был
очень удивлен его дерзостью и обратился ко мне за советом. Я ответил, что
так как войском амира Хусайна предводительствует его главнокомандующий, Кай
Хисрау Джиляны, то следует написать этому военачальнику письмо, в котором
постараться склонить его к измене амиру Хусайну, а в награду за это
пообещать отдать ему во владение крепости Шадман и Хутлан. В этом смысле и
было написано письмо Кай Хисрау. Наше заманчивое предложение прельстило
военачальника, и вскоре, когда сошлись авангард амира Туклук-Тимура, под
предводительством Мир Кичик-бека и авангард амира Хусайна под
предводительством Кай Хисрау, то последний со своими приверженцами перешел
на сторону Туклук-Тимура; войском амира Хусайна овладел такой страх, что оно
разбежалось. Войска Туклук-Тимура преследовали побежденных врагов до самых
индийских гор и завладели большим количеством разного имущества.
Покончив с войском Хусайна, амир Туклук-Тимур отправился в Самарканд и
убил там Баян-Сальдура. В городах Мавераннахра он водворил порядок и очистил
их от злонамеренных людей. После этого мне пришло на мысль посоветовать
Туклук-Тимуру, чтобы он ушел из этой страны, а меня утвердил здесь, в
Мавераннахре. Поэтому я сказал Туклук-Тимуру, что теперь удобное время для
того, чтобы овладеть Хорасаном. Стоит только перейти Аму-Дарью и будет очень
легко завоевать Хорасан.
Туклук-Тимур готов был последовать моему совету, но как раз в это время
дали знать, что амиры Чете возмутились и возвели на престол одного из
потомков Чингисхана, Тамлики-хана. Туклук-Тимур спросил моего совета, что
делать. Я посоветовал с возможной поспешностью послать в область Чете
войско, чтобы новый хан не успел там укрепиться. Я рассчитывал, что при
таком способе действий удастся легко усмирить население Чете: если же
замедлить, то потом станет трудно привести в исполнение задуманное.
Послушавшись моего совета, Туклук-Тнмур выдал своему сыну, Ильясу-Ходже,
грамоту на ханское достоинство в Мавераннахре, а меня поставил после хана
первым лицом. При этом Туклук-Тимур показал мне стальную доску, на которой
начертано было давнишнее условие наших предков, Качули-богадура и
Кабыльхана, по которому в потомстве первого должно было преемственно
передаваться звание главнокомандующего войсками, а в потомстве второго также
преемственно переходить от отца к сыну достоинство ханов. Приказав амирам
повиноваться мне, Туклук-Тимур сам отправился против мятежников.
Ильяс-Ходжа никогда раньше не был у власти и не обладал никакими
административными способностями, а потому войско и амиры творили
всевозможные несправедливости: напр., однажды увели из Самарканда силой 400
девушек, но и этим не удовольствовались; вскоре наглость их дошла до того,
что они решились связать и заключить под стражу 70 саидов из потомства
пророка. Тогда поклонники пророка, произнося символ веры, собрались большой
толпой и пришли ко мне с просьбой помочь неповинным заключенным. "В таком
деле безумство свойственно умному, а пожертвование жизнью есть источник
жизни". Эти слова так воодушевили меня, что я немедленно, ни с кем не
советуясь, начал войну. Прежде всего я освободил из рук узбеков 70
заключенных саидов. В следующую же ночь мне приснился пророк, который сказал
мне: "Ты освободил из неволи 70 моих потомков, за этот подвиг ты получишь
награду: Бог сотворит чудо, и семьдесят колен твоего потомства будут
царствовать". Увидев этот сон, я написал письмо своему Пиру и просил его
объяснить значение сна. Пир ответил мне: "В древности Сабук-такин спас от
гибели козленка, и за это Бог наградил его потомство царским достоинством:
ты же оказал такую услугу потомству пророка, что сон твой непременно должен
исполниться. Знай, что всякое собрание народа, где не присутствуют потомки
пророка, не приведет ни к каким благим результатам". С тех пор я всегда, во
всякое собрание, прежде всего приглашал саидов и улемов. После освобождения
по моему приказанию заключенных саидов мои недоброжелатели послали
Туклук-Тимуру письмо, в котором говорилось, что я возмутился и овладел
Мавераннахром; меня обвиняли в тайных кознях против сына Туклук-Тимура,
Ильяс Ходжи, которого я будто бы замышлял убить. Туклук-Тимур, поверив
наветам моих врагов, приказал людям, которые доставили ему письмо, убить
меня. К счастью, Приказ этот попал в мои руки и я, будучи предварен о
грозящей мне опасности, всячески остерегался. После этого амиры Чете
получили еще три приказа, подтверждавшие волю Туклук-Тимура, но убийцы, не
зная, как удобнее исполнить задуманное, -- выжидали. В это время я получил
от своего Пира письмо, в котором он писал, что в случае невозможности
сладить с врагом, обладающим превосходными силами, следует искать спасения в
бегстве, что так завещано и самим пророком. Следуя совету моего духовного
наставника, я удалился из Самарканда и скрывался в горах. В это время я
гадал по Корану, что меня ожидает в будущем, и мне открылся стих: "Солнце
течет к назначенному месту: таково распоряжение Сильного, знающего" (36,
38). Я не знал какое место мне назначено, но вскоре я вновь получил письмо
от Пира. Мой наставник советовал мне отправиться в сторону Хорезма, и я
поспешил исполнить его приказание. Подобно мне, скрывался в горах и амир
Хусайн; он пригласил меня примириться и соединиться с ним. Я с удовольствием
принял эти предложение. Встретившись в местности Сачик Кудук, мы помирились
с амиром Хусайном и заключили между собою союз. Я предложил правителю
области Хайвак Тугуль-богадуру присоединиться к нашему союзу, но он не
согласился и даже из преданности к Ильяс Ходже велел схватить нас, но в
темную ночь мы бежали из пределов Хайвака. С согласия амира Хусайна, мы
поспешили в Хорезм. Придя в Фараб, мы стали раздумывать, как бы нам овладеть
крепостью Хорезмшаха, но в это время наш слух поражен был звуками,
свидетельствовавшими, что из степи ни направлению к нашему лагерю движется
войско. На это указывал и топот лошадиных копыт, и звон оружия. Я сам сейчас
же вскочил па лошадь и взъехал на возвышенность, а амира Тага Бугай Барласа
послал вперед, чтобы разузнать, что нам угрожает. Вскоре мой посланный
возвратился и привез известие, что амир Тугуль-богадур с 1000 всадников идет
на нас. Я приказал амиру Хызру собрать и одно место все наше войско и по
счету оказалось, что мы располагаем всего-навсего 60 воинами. Эту ничтожную
группу людей я разделил на 5 частей и к каждой части назначил особого
начальника; амир Хусайн, Тага Бугай, амир Сайфуддин, Даимчи и Садыр
командовали частями, а я сам, с избранными богадурами (урдунча), стоял на
вершине горы. В эту минуту к нам приблизился амир Тугуль-богадур с тысячей
всадников. Амиры Тага Бугай Барлас и Сайфуддин были очень храбрые воины; они
с такой стремительностью бросились на войско Тугуль-богадура, что вскоре из
тысячи его всадников осталось только 300. Все остальные его воины былиубиты-
или ранены. Амиры Сайсруддин и Тага Бугай Барлас в этом бою потеряли лошадей
и принуждены были драться пешими. Я послал им двух лошадей, но при этом не
достало лошади посланному, и потому я должен был отдать свою лошадь. Амир
Хусайн сел на лошадь Тугуль-богадура и устремился на его войско. Вскоре я
заметил, что амир Хусайн окружен со всех сторон врагами и ему угрожает
опасность. Я, с мечом в руках, поспешил броситься к нему на выручку и, убив
нескольких воинов, спас Хусайна. Пришло время намаза "аср", и с обеих сторон
богадуры стали на молитву. Еще намаз не был окончен, как вдруг со стороны
неприятеля снова послышался шум: враги возобновили наступление. Мы с амиром
Хусайном бросились на врагов и многих из них убили и ранили. Лошадь Хусайна
при этом пала, и ему пришлось воспользоваться лошадью, жены Дильшат-ага, а
последнего я посадил на лошадь своей жены, сестры амира Хусайна.
Затем мы, вдвоем с амиром Хусайном, продолжали действовать пращами и
перебили много народу.
Тугуль-богадур, отчаявшись, остановился в степи, а мы продолжали путь.
Потери в бою с обеих сторон были громадпые: у нас осталось в живых всего
лишь 7 человек, а у Тугуль-богадура -- 50.
Во время движения нас нагнали оставшиеся в живых 50 воинов
Тугуль-богадура, и нам пришлось двигаться далее, отстреливаясь от
наседавшего на нас с тыла сильнейшего неприятеля. Медленно подвигаясь
вперед, мы, наконец, достигли Хорезма. Когда мы пришли туда, враги наши
исчезли. Вскоре по дороге попался нам колодезь, у одного пастуха нам удалось
купить двух баранов, и мы подкрепили пищей свои силы. В одном месте мы
остановились отдохнуть на два дня. Тут с нами случилось несчастье. С
некоторых пор к нашему маленькому отряду присоединились трое пеших
попутчиков, и они-то на одном из ночлегов украли у нас 3-х лошадей. Эта
потеря для меня была крайне чувствительна: из-за покражи лошадей моя жена и
сестра принуждены были продолжать путь пешком. Двигаясь по дороге, через
несколько переходов мы достигли страны туркменов. В одном уединенном месте
нам повстречались туркмены, которые приняли нас за воров и напали на пас.
Видя себя окруженными со всех сторон сильнейшим неприятелем, мы вынуждены
были бывших с нами женщин поставить позади себя и защищаться силою нашего
оружия. К нашему спасению, совершенно неожиданно среди туркменов оказался
некто Сайд Мухаммад Хаджи, воспитанный при мне и в юности служивший у меня.
Человек этот избавил нас от неминуемой гибели; он узнал меня, бросился к
моим ногам и молил простить его сородичам причиненное нам, по неведению,
беспокойство. Он объяснил своим товарищам, что они видят перед собою амира
Тимура, владетеля Мавераннахра, и туркмены, желая загладить свою невольную
ошибку, в течение трех дней угощали нас, затем снабдили нас на дорогу
съестными припасами, дали нам десять провожатых, и мы двинулись дальше.
Через три дня мы достигли местности Махмудп, где и остановились па несколько
дней, рассчитывая, что, может быть, некоторые отставшие наши спутники здесь
к нам присоединятся. Между тем, до сведения туркменского амира Али-бека
Джаны-Курбаны дошло, что будто бы я, с войском, пришел в землю туркменов и
остановился в местности Махмуди. По его распоряжению, отряд туркменов напал
ночью на нас; они перевязали нас и в таком виде доставили нас к Али-беку
Джаны-Курбаны. Али-бек даже не нашел нужным нас спросить о чем-либо, а
просто отдал своим людям приказание заключить всех нас в тюрьму. Я сам и моя
жена, сестра Хусайна, провели в темнице пятьдесят мучительно долгих дней.
Сидя в тюрьме, я твердо решился и дал обещание Богу, что никогда не
позволю себе посадить кого-либо в тюрьму, не разобрав наперед дела. Во время
этой горести, я рассудил, что мне лучше посредством какого-нибудь безумного
поступка освободиться из тюрьмы и вступить в сражение; если я достигну цели,
то этим будет исполнено мое желание; если же попытка моя освободиться не
увенчается успехом, то меня в таком случае наверно убьют и, хотя мертвый, я
буду погребен вне стен места моего заключения, значит, другими словами,
попытаться следует, чтобы так или иначе выбраться из ненавистной темницы на
свет Божий. Обещанием щедрой награды за содействие к побегу мне удалось
склонить на свою сторону нескольких тюремщиков, которые снабдили меня и
мечом. С этим оружием в руках, я бросился на тех сторожей, которые не
согласились освободить меня, и обратил их в бегство. Я слышал кругом себя
крики: "бежал, бежал", и мне стало стыдно за мой поступок. Я тотчас же
отправился прямо к Али-беку Джаны-Курбаны, и тот, узнав, какие препятствия
мне пришлось преодолеть, чтобы освободиться из тюрьмы, почувствовал уважение
к моей доблести и был пристыжен. Как раз в это время Али-бек Джаны-Курбаны
получил письмо от своего брата Мухаммед-бека Джаны-Курбаны, который писал
ему "Ты бесчеловечно и несправедливо поступил с амиром Тимуроми нанес ему
тяжелое оскорбление. Я посылаю амиру Тимуру богатые подарки, прошу тебя
передать ему их, затем советую тебе. что бы хотя бы отчасти загладить твою
вину, проси у Тимура прощения, посади его на свою лошадь и отпусти его".
Али-бек исполнил все в точности все что было написано в письме от брата
Мухаммед-бека и благодаря этому, я вскоре выехал оотуда в сопровождении
двенадцати всадников и отправился в Хорезмскую степь.
Через двенадцать дней пути я остановился. В этой местности кочевали
туркмены, которые приняли меня за вора и напали на нас. Чтобы разогнать их,
я вступил с ними в бой; среди туркменов, как и в прошлый раз, нашелся
человек, но имени Ахмад, который во время моего могущества находился при мне
и был мною облагодетельствован. Теперь этот Ахмад, в свою очередь, помог
мне: он примирил со мною туркменов, и из их среды ко мне присоединилось 50
человек. В это же время ко мне присоединился Мубарак Ша-Юзбаши с многими
воинами и подарками, а из Хорасана ко мне пришло еще 200 всадников и отряд
пехоты.
В это время амир Хорезма, Хусайн, и амир Себзеварский Зиауддин нашли,
что место, на котором мы находимся, -- неудачно. На основании предсказаний о
моей судьбе я надеялся овладеть Мавераннахром, поэтому я решил, что
необходимо тотчас же послать в Кеш 200 всадников, а сам рассчитывал
отправиться к своему народу и собрать войско. Я двинул из Бухары в Кеш 200
всадников, а сам, надев платье странствующего монаха, "каляндар", пошел к
своему народу. Курч Тимургар, один из моих приверженцев, осведомившись о
моем прибытии, сейчас же явился ко мне в сопровождении сорока людей.
Посвятив его в мои планы и соображения, я и его с людьми послал в Кеш. Я
приказал Тимургару, как только он получит известие о том, что я занял
Самарканд, немедленно явиться ко мне. Из среды моего народа за мной
двинулось 1000 человек, с ними я ночью вошел в Самарканд и приютился у своей
сестры Туркан-ага. В ее доме, нс выходя никуда в течение 48 дней, я секретно
советовался с нужными людьми и успел запастись необходимым оружием. В то
время, когда мы подготовлялись начать войну против войска Чете, сделалось
известно, что они узнали от жителей Самарканда о нашем пребывании в городе.
Находя небезопасным при таких обстоятельствах оставаться в Самарканде, я
вышел оттуда и отправился в окрестности Коша, где и остановился. И там мне
нельзя было долго оставаться; я взял с собою 50 человек и с ними двинулся в
сторону Хорезма.
По дороге мы встретили табун лошадей, и так как из расспросов
выяснилось, что лошади принадлежат моим подданным, то мы очень легко пришли
к соглашению с хозяевами табуна об уступке нам лошадей, и я разделил их
между пешими воинами моего отряда. Двигаясь вперед, мы переправились через
реку Аму и в местности Ачигы прожили целый месяц, охотой добывая себе
пропитание.
В это время Мубарак-ша Санджарский, Сайд Хусайн Хорасанский и Зиауддин
Себзеварский присоединились ко мне, и у меня таким образом собралось до 1000
всадников. С общего согласия, мы подошли ночью, при звуках труб (карнай), к
Кандагар Карибызу, и я послал к тамошнему правителю, Мир Магды, посланника,
которому поручил щедрыми обещаниями склонить Мир Магды к сдаче нам города.
Мир Магды с приверженными к нему людьми вышел из города ко мне навстречу. Я
торжественно принял его с подарками, предложил ему угощение, и он остался
очень доволен.
В эту ночь, по воле Всевышнего, город этот подчинился мне. Вскоре амир
Хусайн пришел ко мне униженно просить прощения, я, разделив пополам доходы с
Карибыза, уступил половину амиру Хусайну. Несколько времени прожил я в
Карибызе, как вдруг однажды прибыло ко мне с подарками посольство владетеля
Сиистана, который просил меня заключить с ним союз и помочь ему в его
предприятиях. Я выжидал удобного времени, чтобы отнять Кандагарскую область
угурийцев. В это время мне исполнилось 35 лет. Между тем, владетель
Сиистана, враждуя со своими соседями, был побежден, бежал из своей страны и,
предложив мне в подарок несколько своих крепостей, письменно просил меня
помочь ему. Я сейчас же посоветовался с амиром Хусайном; он посоветовал мне
отправить его с войском для занятия Сиистана; я согласился. Через день после
выступления амир Хусайн неожиданно прислал мне письмо, в котором сообщал,
что Баграм Джалаир возмутился против него и поэтому, если я сам не поспешу к
моему войску, то трудно рассчитывать, чтобы нам удалось исполнить
задуманное. Я немедленно двинулся на соединение с амиром Хусайном и близко
подошел к области Сиистан. Амир Малик Махмуд Сиистанский с богатыми дарами
вышел мне навстречу и оказал мне широкое, радушное гостеприимство. При этом
Самарканд, под защиту амира Баязид Джалаира. Исправив военные доспехи,
собрав войско и отправив вперед амира Хызра, я двинулся вслед за Хаджи
Барласом по направлению к Самарканду. В это время один отряд моих воинов,
изменив мне, перешел на сторону Хаджи Барласа. После этого амир Хызр,
которому я доверял больше, чем родному, поддавшись искушению дьявола,
сговорился с амиром Джагуй-Барласом, и оба они, с находившимися у них под
командой войсками, тоже изменили мне и перешли на сторону Хаджи Барласа. Все
эти изменники задумали сражаться со мной и пошли просить амира Баязида
помочь им в этом. Соединившись с ним, они заподозрили его в вероломстве и
бежали. Я послал амиру Хызру грамоту, в которой предлагал ему примириться со
мной, но он не обратил внимания на мое предложение. Тогда я приготовил свои
войска и двинулся на амира Хызра. Тем временем изменник, укрепившись с
войском на местности Сыр-дин, - приготовился сразиться со мною. Я вручил
свое знамя моим шахрисябзским войскам и ввел их в дело, сам же, с ближайшими
богадурами, расположился позади боевого порядка -- в резерве. Амир Хызр,
увидя при войсках мое знамя, был введен в заблуждение -- он думал, что я сам
предводительствую передовыми войсками. То мы с одной стороны оттесняли
врагов, то враги одолевали нас; это повторялось несколько раз и сильно
утомило обе стороны. Тогда, улучив удобную минуту, я сам, с отборными
воинами и богадурами, бросился на неприятельские войска и одним решительным
натиском разбил их наголову.
После этого амир Баязид и Хаджи Барлас обменялись письмами и решили,
что пока я жив, они не могут быть покойны; поэтому они решили при помощи
хитрости убить меня. Через несколько дней по окончании войны с амиром
Хызром, амир Баязид выступил из Самарканда и, дойдя до степи вблизи Шаша,
остановился. Амир Хаджи Барлас, действуя заодно с амиром Баязидом, написал
мне письмо, в котором говорилось следующее:
"Мы, друзья друзьям великого амира и враги его врагам, решили овладеть
Ходжентом. Если ты веришь в нашу дружбу и верность, присоединись к нам, это
будет для всех выгодно". Целью их было хитростью заманить меня в свои руки,
чтобы убить. Я, как правоверный, поверил им и пошел с войском на соединение
с ними. Приближаясь к месту расположения их войск, я заметил, что посредине
стана, состоявшего из юрт и шалашей (лачуг) разбит громадный шатер. Я
подумал, что это место, приготовленное для меня. Меня встретили с большим
почетом и пригласили войти во внутренность большого шатра. По милости
Божьей, я чутьем угадал злостные намерения моих врагов: когда я вошел в
палатку и увидел справа амира Баязида, а слева амира Хаджи Барласа, я понял,
что, очевидно, они сговорились покончить со мною тотчас же после приема и
угощения. Я был очень встревожен грозящей мне неминуемой гибелью и мысленно
молился Всевышнему, чтобы он спас меня от смерти. К моему благополучию, в
это время у меня пошла кровь носом, и я не замедлил воспользоваться этим
случаем, чтобы выйти из палатки. Тут я сейчас же дал знать моим воинам, что
жизнь моя в опасности и быстро вскочил на коня. Меня никто не решился
остановить. Таким образом Бог спас меня от верной смерти. Призывая проклятия
на головы моих врагов, я удалился с войском в Термез. Когда я приблизился к
Термеду, то Шейх-Али-Джар-Джари, который приобрел власть с моей помощью,
испугался, думая, что я иду воевать с ним и, в свою очередь, стал собирать
войско, чтобы отразить мое нападение. Я написал ему письмо, в котором
напоминал о всех услугах, которые я оказал ему ранее, и убеждал, хотя бы из
благодарности, не предпринимать против меня враждебных действий.
Шейх-Али-Джар-Джари не послушался меня. Ему удалось собрать множество
войска-- больше, чем было у меня, и он понадеялся на свои силы. Он,
очевидно, не знал текста Корана, в котором сказано: "сколько раз небольшие
ополчения побеждали многочисленные ополчения по изволению Божию".
Шейх-Али-Джар-Джари расположил свои войска в одну линию и начал бой, я
же разделил своих воинов на три части и двинулся с ними на неприятеля. После
первого же натиска войска Шейх-Али-Джар-Джари бежали. Тюрки говорят, что
"для тысячи ворон достаточно одного комка глины", и эта пословица в данном
случае совершенно подтвердилась. Шейх-Али-Джар-Джари сначала бежал к амиру
Баязиду, но и там он побоялся остаться, а вернулся ко мне, пристыженный и
униженный, с изъявлением безусловной покорности. Чтобы показать ему пример
великодушия, я простил его вину и богато одарил его, как будто бы между нами
ничего не произошло.
В это время мне исполнилось 34 года. Население Мавераннахра и почетные
лица явились ко мне с заявлением, что во всех городах и селениях этой
области народ изнемогает под гнетом несправедливости и жестокости
водворившихся там правителей. "Необходимо, -- говорили они, -- чтобы великий
амир, благодаря своей распорядительности и храбрости, сделался единым
полновластным правителем страны". Озадаченный такой просьбой народа, я
отправил гонца к амиру Хусайну и предложил ему принять участие в
освобождении Мавераннахра от жестоких правителей. Я высказал мнение, что
если нам удастся избавить народ от жестоких тиранов, то мы этим подвигом
заслужим доброе имя и славу в этом и будущем мире.
Амир Хусайн согласился, но я узнал, что он со мною не искренен, и
потому, остерегаясь с его стороны вероломства, я написал письмо внуку
Чингисхана, Туклук-Тимуру. Я описал ему, в каком ужасном положении находится
область Мавераннахр, как ее население терпит насилия несправедливых и
жестоких правителей и в заключение добавил, что если он, Туклук-Тимур, с
помощью своего войска сумеет водворить порядок в Мавераннахре, то тем
совершит славный подвиг. Туклук-Тимур, получив мое письмо, немедленно собрал
войско Чете, расположился с ним в окрестностях Ходжента и прислал мне оттуда
письмо, в котором напоминал о наших родственных отношениях и просил прийти к
нему, чтобы дать свой совет.
Ампр Баязид, намереваясь выразить полную покорность амиру Туклук-Тимуру
и готовность служить ему, запер ворота Самарканда и двинулся сам к
Туклук-Тимуру. Туклук-Тимур потребовал, чтобы Баязид передал ему ключи
Самарканда, и когда заметил, что Баязид находится в раздумье, исполнить или
нет его требование, он приказал убить Баязида и голову его отослал в
Самарканд. Амир Хаджи Барлас, услышав о несчастии, постигшем амира Баязида,
испугался, чтобы не случилось и с ним чего-нибудь подобного, и потому
поспешно бежал с своим семейством и народом за реку Аму. Амир Туклук-Тимур,
узнав о бегстве Хаджи Барласа, послал за ним вдогонку отряд войска. Один из
приближенных Хаджи Барласа, Чуам Барлас-богадур, был убит, а остальные
благополучно добрались до города Харша-Джусн. Здесь пришельцы сразу стали во
враждебные отношения к коренному населению этого города, и, с течением
времени, ненависть населения города Харша-Джуси к пришедшим с Хаджи Барласом
возросла до такой степени, что дело дошло до битвы, в которой Хаджи Барлас и
несколько его родственников были убиты. Оставшиеся в живых пришельцы
поселились в этом городе навсегда, слились с населением его. Когда
впоследствии я овладел Хорасаном, я отдал Харша-Джуси потомству Хаджи
Барласа.
Туклук-Тимур вторично прислал мне грамоту, в которой, Как родственника,
просил скорей прийти к нему. Тогда я разослал Во все стороны гонцов и
пригласил всех, кто желает избавиться От грабежей и насилий со стороны
войска Чете, прислать мне подарки, которые я мог бы представить амиру
Туклук-Тимуру. Множество племен прислали мне свои дары, и я, собрав все
полученное, отправился к Туклук-Тимуру в Ходжент. Здесь я поднес ему
привезенные мною дары, он остался очень доволен и был ко мне очень милостив.
Во всяком деле он предварительно спрашивал моего совета и всегда соглашался
со мною. Между прочим, однажды я высказал мнение, что всякое правительство
подобно палатке, крыша которой опирается на столбы. Справедливость
правителя, это те устои, на которых зиждется разумное управление, без этой
опоры управление немыслимо. Я советовал в Мавераннахре оказать содействие и
поддержать всеми силами добрых людей, злых же предоставить самим себе, чтобы
они пожали плоды содеянных ими злодеяний. Туклук-Тимур был мне очень
признателен за такой совет, и этим я очень расположил его в свою пользу.
Туклук-Тимур отдал мне во владение Мавераннахр, Шахрисябз, Шибирганат,
вплоть до Балха.
В это время внезапно получено было известие, что амир Хусайн, с большим
войском, остановился на берегу реки Вакш, намереваясь напасть на
Туклук-Тимура. Услышав о таком намерении амира Хусайна, Туклук-Тимур был
очень удивлен его дерзостью и обратился ко мне за советом. Я ответил, что
так как войском амира Хусайна предводительствует его главнокомандующий, Кай
Хисрау Джиляны, то следует написать этому военачальнику письмо, в котором
постараться склонить его к измене амиру Хусайну, а в награду за это
пообещать отдать ему во владение крепости Шадман и Хутлан. В этом смысле и
было написано письмо Кай Хисрау. Наше заманчивое предложение прельстило
военачальника, и вскоре, когда сошлись авангард амира Туклук-Тимура, под
предводительством Мир Кичик-бека и авангард амира Хусайна под
предводительством Кай Хисрау, то последний со своими приверженцами перешел
на сторону Туклук-Тимура; войском амира Хусайна овладел такой страх, что оно
разбежалось. Войска Туклук-Тимура преследовали побежденных врагов до самых
индийских гор и завладели большим количеством разного имущества.
Покончив с войском Хусайна, амир Туклук-Тимур отправился в Самарканд и
убил там Баян-Сальдура. В городах Мавераннахра он водворил порядок и очистил
их от злонамеренных людей. После этого мне пришло на мысль посоветовать
Туклук-Тимуру, чтобы он ушел из этой страны, а меня утвердил здесь, в
Мавераннахре. Поэтому я сказал Туклук-Тимуру, что теперь удобное время для
того, чтобы овладеть Хорасаном. Стоит только перейти Аму-Дарью и будет очень
легко завоевать Хорасан.
Туклук-Тимур готов был последовать моему совету, но как раз в это время
дали знать, что амиры Чете возмутились и возвели на престол одного из
потомков Чингисхана, Тамлики-хана. Туклук-Тимур спросил моего совета, что
делать. Я посоветовал с возможной поспешностью послать в область Чете
войско, чтобы новый хан не успел там укрепиться. Я рассчитывал, что при
таком способе действий удастся легко усмирить население Чете: если же
замедлить, то потом станет трудно привести в исполнение задуманное.
Послушавшись моего совета, Туклук-Тнмур выдал своему сыну, Ильясу-Ходже,
грамоту на ханское достоинство в Мавераннахре, а меня поставил после хана
первым лицом. При этом Туклук-Тимур показал мне стальную доску, на которой
начертано было давнишнее условие наших предков, Качули-богадура и
Кабыльхана, по которому в потомстве первого должно было преемственно
передаваться звание главнокомандующего войсками, а в потомстве второго также
преемственно переходить от отца к сыну достоинство ханов. Приказав амирам
повиноваться мне, Туклук-Тимур сам отправился против мятежников.
Ильяс-Ходжа никогда раньше не был у власти и не обладал никакими
административными способностями, а потому войско и амиры творили
всевозможные несправедливости: напр., однажды увели из Самарканда силой 400
девушек, но и этим не удовольствовались; вскоре наглость их дошла до того,
что они решились связать и заключить под стражу 70 саидов из потомства
пророка. Тогда поклонники пророка, произнося символ веры, собрались большой
толпой и пришли ко мне с просьбой помочь неповинным заключенным. "В таком
деле безумство свойственно умному, а пожертвование жизнью есть источник
жизни". Эти слова так воодушевили меня, что я немедленно, ни с кем не
советуясь, начал войну. Прежде всего я освободил из рук узбеков 70
заключенных саидов. В следующую же ночь мне приснился пророк, который сказал
мне: "Ты освободил из неволи 70 моих потомков, за этот подвиг ты получишь
награду: Бог сотворит чудо, и семьдесят колен твоего потомства будут
царствовать". Увидев этот сон, я написал письмо своему Пиру и просил его
объяснить значение сна. Пир ответил мне: "В древности Сабук-такин спас от
гибели козленка, и за это Бог наградил его потомство царским достоинством:
ты же оказал такую услугу потомству пророка, что сон твой непременно должен
исполниться. Знай, что всякое собрание народа, где не присутствуют потомки
пророка, не приведет ни к каким благим результатам". С тех пор я всегда, во
всякое собрание, прежде всего приглашал саидов и улемов. После освобождения
по моему приказанию заключенных саидов мои недоброжелатели послали
Туклук-Тимуру письмо, в котором говорилось, что я возмутился и овладел
Мавераннахром; меня обвиняли в тайных кознях против сына Туклук-Тимура,
Ильяс Ходжи, которого я будто бы замышлял убить. Туклук-Тимур, поверив
наветам моих врагов, приказал людям, которые доставили ему письмо, убить
меня. К счастью, Приказ этот попал в мои руки и я, будучи предварен о
грозящей мне опасности, всячески остерегался. После этого амиры Чете
получили еще три приказа, подтверждавшие волю Туклук-Тимура, но убийцы, не
зная, как удобнее исполнить задуманное, -- выжидали. В это время я получил
от своего Пира письмо, в котором он писал, что в случае невозможности
сладить с врагом, обладающим превосходными силами, следует искать спасения в
бегстве, что так завещано и самим пророком. Следуя совету моего духовного
наставника, я удалился из Самарканда и скрывался в горах. В это время я
гадал по Корану, что меня ожидает в будущем, и мне открылся стих: "Солнце
течет к назначенному месту: таково распоряжение Сильного, знающего" (36,
38). Я не знал какое место мне назначено, но вскоре я вновь получил письмо
от Пира. Мой наставник советовал мне отправиться в сторону Хорезма, и я
поспешил исполнить его приказание. Подобно мне, скрывался в горах и амир
Хусайн; он пригласил меня примириться и соединиться с ним. Я с удовольствием
принял эти предложение. Встретившись в местности Сачик Кудук, мы помирились
с амиром Хусайном и заключили между собою союз. Я предложил правителю
области Хайвак Тугуль-богадуру присоединиться к нашему союзу, но он не
согласился и даже из преданности к Ильяс Ходже велел схватить нас, но в
темную ночь мы бежали из пределов Хайвака. С согласия амира Хусайна, мы
поспешили в Хорезм. Придя в Фараб, мы стали раздумывать, как бы нам овладеть
крепостью Хорезмшаха, но в это время наш слух поражен был звуками,
свидетельствовавшими, что из степи ни направлению к нашему лагерю движется
войско. На это указывал и топот лошадиных копыт, и звон оружия. Я сам сейчас
же вскочил па лошадь и взъехал на возвышенность, а амира Тага Бугай Барласа
послал вперед, чтобы разузнать, что нам угрожает. Вскоре мой посланный
возвратился и привез известие, что амир Тугуль-богадур с 1000 всадников идет
на нас. Я приказал амиру Хызру собрать и одно место все наше войско и по
счету оказалось, что мы располагаем всего-навсего 60 воинами. Эту ничтожную
группу людей я разделил на 5 частей и к каждой части назначил особого
начальника; амир Хусайн, Тага Бугай, амир Сайфуддин, Даимчи и Садыр
командовали частями, а я сам, с избранными богадурами (урдунча), стоял на
вершине горы. В эту минуту к нам приблизился амир Тугуль-богадур с тысячей
всадников. Амиры Тага Бугай Барлас и Сайфуддин были очень храбрые воины; они
с такой стремительностью бросились на войско Тугуль-богадура, что вскоре из
тысячи его всадников осталось только 300. Все остальные его воины былиубиты-
или ранены. Амиры Сайсруддин и Тага Бугай Барлас в этом бою потеряли лошадей
и принуждены были драться пешими. Я послал им двух лошадей, но при этом не
достало лошади посланному, и потому я должен был отдать свою лошадь. Амир
Хусайн сел на лошадь Тугуль-богадура и устремился на его войско. Вскоре я
заметил, что амир Хусайн окружен со всех сторон врагами и ему угрожает
опасность. Я, с мечом в руках, поспешил броситься к нему на выручку и, убив
нескольких воинов, спас Хусайна. Пришло время намаза "аср", и с обеих сторон
богадуры стали на молитву. Еще намаз не был окончен, как вдруг со стороны
неприятеля снова послышался шум: враги возобновили наступление. Мы с амиром
Хусайном бросились на врагов и многих из них убили и ранили. Лошадь Хусайна
при этом пала, и ему пришлось воспользоваться лошадью, жены Дильшат-ага, а
последнего я посадил на лошадь своей жены, сестры амира Хусайна.
Затем мы, вдвоем с амиром Хусайном, продолжали действовать пращами и
перебили много народу.
Тугуль-богадур, отчаявшись, остановился в степи, а мы продолжали путь.
Потери в бою с обеих сторон были громадпые: у нас осталось в живых всего
лишь 7 человек, а у Тугуль-богадура -- 50.
Во время движения нас нагнали оставшиеся в живых 50 воинов
Тугуль-богадура, и нам пришлось двигаться далее, отстреливаясь от
наседавшего на нас с тыла сильнейшего неприятеля. Медленно подвигаясь
вперед, мы, наконец, достигли Хорезма. Когда мы пришли туда, враги наши
исчезли. Вскоре по дороге попался нам колодезь, у одного пастуха нам удалось
купить двух баранов, и мы подкрепили пищей свои силы. В одном месте мы
остановились отдохнуть на два дня. Тут с нами случилось несчастье. С
некоторых пор к нашему маленькому отряду присоединились трое пеших
попутчиков, и они-то на одном из ночлегов украли у нас 3-х лошадей. Эта
потеря для меня была крайне чувствительна: из-за покражи лошадей моя жена и
сестра принуждены были продолжать путь пешком. Двигаясь по дороге, через
несколько переходов мы достигли страны туркменов. В одном уединенном месте
нам повстречались туркмены, которые приняли нас за воров и напали на пас.
Видя себя окруженными со всех сторон сильнейшим неприятелем, мы вынуждены
были бывших с нами женщин поставить позади себя и защищаться силою нашего
оружия. К нашему спасению, совершенно неожиданно среди туркменов оказался
некто Сайд Мухаммад Хаджи, воспитанный при мне и в юности служивший у меня.
Человек этот избавил нас от неминуемой гибели; он узнал меня, бросился к
моим ногам и молил простить его сородичам причиненное нам, по неведению,
беспокойство. Он объяснил своим товарищам, что они видят перед собою амира
Тимура, владетеля Мавераннахра, и туркмены, желая загладить свою невольную
ошибку, в течение трех дней угощали нас, затем снабдили нас на дорогу
съестными припасами, дали нам десять провожатых, и мы двинулись дальше.
Через три дня мы достигли местности Махмудп, где и остановились па несколько
дней, рассчитывая, что, может быть, некоторые отставшие наши спутники здесь
к нам присоединятся. Между тем, до сведения туркменского амира Али-бека
Джаны-Курбаны дошло, что будто бы я, с войском, пришел в землю туркменов и
остановился в местности Махмуди. По его распоряжению, отряд туркменов напал
ночью на нас; они перевязали нас и в таком виде доставили нас к Али-беку
Джаны-Курбаны. Али-бек даже не нашел нужным нас спросить о чем-либо, а
просто отдал своим людям приказание заключить всех нас в тюрьму. Я сам и моя
жена, сестра Хусайна, провели в темнице пятьдесят мучительно долгих дней.
Сидя в тюрьме, я твердо решился и дал обещание Богу, что никогда не
позволю себе посадить кого-либо в тюрьму, не разобрав наперед дела. Во время
этой горести, я рассудил, что мне лучше посредством какого-нибудь безумного
поступка освободиться из тюрьмы и вступить в сражение; если я достигну цели,
то этим будет исполнено мое желание; если же попытка моя освободиться не
увенчается успехом, то меня в таком случае наверно убьют и, хотя мертвый, я
буду погребен вне стен места моего заключения, значит, другими словами,
попытаться следует, чтобы так или иначе выбраться из ненавистной темницы на
свет Божий. Обещанием щедрой награды за содействие к побегу мне удалось
склонить на свою сторону нескольких тюремщиков, которые снабдили меня и
мечом. С этим оружием в руках, я бросился на тех сторожей, которые не
согласились освободить меня, и обратил их в бегство. Я слышал кругом себя
крики: "бежал, бежал", и мне стало стыдно за мой поступок. Я тотчас же
отправился прямо к Али-беку Джаны-Курбаны, и тот, узнав, какие препятствия
мне пришлось преодолеть, чтобы освободиться из тюрьмы, почувствовал уважение
к моей доблести и был пристыжен. Как раз в это время Али-бек Джаны-Курбаны
получил письмо от своего брата Мухаммед-бека Джаны-Курбаны, который писал
ему "Ты бесчеловечно и несправедливо поступил с амиром Тимуроми нанес ему
тяжелое оскорбление. Я посылаю амиру Тимуру богатые подарки, прошу тебя
передать ему их, затем советую тебе. что бы хотя бы отчасти загладить твою
вину, проси у Тимура прощения, посади его на свою лошадь и отпусти его".
Али-бек исполнил все в точности все что было написано в письме от брата
Мухаммед-бека и благодаря этому, я вскоре выехал оотуда в сопровождении
двенадцати всадников и отправился в Хорезмскую степь.
Через двенадцать дней пути я остановился. В этой местности кочевали
туркмены, которые приняли меня за вора и напали на нас. Чтобы разогнать их,
я вступил с ними в бой; среди туркменов, как и в прошлый раз, нашелся
человек, но имени Ахмад, который во время моего могущества находился при мне
и был мною облагодетельствован. Теперь этот Ахмад, в свою очередь, помог
мне: он примирил со мною туркменов, и из их среды ко мне присоединилось 50
человек. В это же время ко мне присоединился Мубарак Ша-Юзбаши с многими
воинами и подарками, а из Хорасана ко мне пришло еще 200 всадников и отряд
пехоты.
В это время амир Хорезма, Хусайн, и амир Себзеварский Зиауддин нашли,
что место, на котором мы находимся, -- неудачно. На основании предсказаний о
моей судьбе я надеялся овладеть Мавераннахром, поэтому я решил, что
необходимо тотчас же послать в Кеш 200 всадников, а сам рассчитывал
отправиться к своему народу и собрать войско. Я двинул из Бухары в Кеш 200
всадников, а сам, надев платье странствующего монаха, "каляндар", пошел к
своему народу. Курч Тимургар, один из моих приверженцев, осведомившись о
моем прибытии, сейчас же явился ко мне в сопровождении сорока людей.
Посвятив его в мои планы и соображения, я и его с людьми послал в Кеш. Я
приказал Тимургару, как только он получит известие о том, что я занял
Самарканд, немедленно явиться ко мне. Из среды моего народа за мной
двинулось 1000 человек, с ними я ночью вошел в Самарканд и приютился у своей
сестры Туркан-ага. В ее доме, нс выходя никуда в течение 48 дней, я секретно
советовался с нужными людьми и успел запастись необходимым оружием. В то
время, когда мы подготовлялись начать войну против войска Чете, сделалось
известно, что они узнали от жителей Самарканда о нашем пребывании в городе.
Находя небезопасным при таких обстоятельствах оставаться в Самарканде, я
вышел оттуда и отправился в окрестности Коша, где и остановился. И там мне
нельзя было долго оставаться; я взял с собою 50 человек и с ними двинулся в
сторону Хорезма.
По дороге мы встретили табун лошадей, и так как из расспросов
выяснилось, что лошади принадлежат моим подданным, то мы очень легко пришли
к соглашению с хозяевами табуна об уступке нам лошадей, и я разделил их
между пешими воинами моего отряда. Двигаясь вперед, мы переправились через
реку Аму и в местности Ачигы прожили целый месяц, охотой добывая себе
пропитание.
В это время Мубарак-ша Санджарский, Сайд Хусайн Хорасанский и Зиауддин
Себзеварский присоединились ко мне, и у меня таким образом собралось до 1000
всадников. С общего согласия, мы подошли ночью, при звуках труб (карнай), к
Кандагар Карибызу, и я послал к тамошнему правителю, Мир Магды, посланника,
которому поручил щедрыми обещаниями склонить Мир Магды к сдаче нам города.
Мир Магды с приверженными к нему людьми вышел из города ко мне навстречу. Я
торжественно принял его с подарками, предложил ему угощение, и он остался
очень доволен.
В эту ночь, по воле Всевышнего, город этот подчинился мне. Вскоре амир
Хусайн пришел ко мне униженно просить прощения, я, разделив пополам доходы с
Карибыза, уступил половину амиру Хусайну. Несколько времени прожил я в
Карибызе, как вдруг однажды прибыло ко мне с подарками посольство владетеля
Сиистана, который просил меня заключить с ним союз и помочь ему в его
предприятиях. Я выжидал удобного времени, чтобы отнять Кандагарскую область
угурийцев. В это время мне исполнилось 35 лет. Между тем, владетель
Сиистана, враждуя со своими соседями, был побежден, бежал из своей страны и,
предложив мне в подарок несколько своих крепостей, письменно просил меня
помочь ему. Я сейчас же посоветовался с амиром Хусайном; он посоветовал мне
отправить его с войском для занятия Сиистана; я согласился. Через день после
выступления амир Хусайн неожиданно прислал мне письмо, в котором сообщал,
что Баграм Джалаир возмутился против него и поэтому, если я сам не поспешу к
моему войску, то трудно рассчитывать, чтобы нам удалось исполнить
задуманное. Я немедленно двинулся на соединение с амиром Хусайном и близко
подошел к области Сиистан. Амир Малик Махмуд Сиистанский с богатыми дарами
вышел мне навстречу и оказал мне широкое, радушное гостеприимство. При этом