Страница:
Троцкий: а в порядке честной, открытой, настоящей дискуссии. Вопрос
должен быть своевременно поставлен перед 15 съездом, - не в порядке
внезапности, а в порядке всесторонней идейной подготовки, проверки,
обсуждения, для чего необходимо своевременно издать сборник материалов,
открыть своевременное обсуждение в "Большевике" или в другом специально
дискуссионном предсъездовском органе; дать возможность оппозиции издать свои
речи и статьи по этому вопросу в отдельном сборнике или вместе с речами и
статьями представителей большинства ЦК.
Степанов: А по 4 пункту?
Уханов: Читайте лучше что-нибудь из Чехова.
Троцкий: Тов. Ярославский говорит, что по вопросу о внутренних
отношениях партии и в том числе об отношениях между Центральным Комитетом и
партией...
Голос: А как вы думаете о той партии, членом которой вы состоите?
Троцкий. Оппозиция стоит будто бы на точке зрения "троцкизма". Но в чем
же этот троцкизм состоит? Тов. Ярославский конкретизировал это обвинение по
нашему адресу в своем докладе в Киеве перед активом, где он привел тот факт,
что оппозиция в своей фракционной работе докатилась до того, что тт. Муралов
и Харитонов внесли на фракцию съезда Советов оппозиционные поправки к
тезисам тт. Калинина и Куйбышева. Это, конечно, право тов. Ярославского --
осуждать эти поправки. Но мало того. Сам факт их внесения он называл
фракционностью и троцкизмом. Вот его буквальные слова: "Почему фракции
съезда Советов обсуждают этот вопрос после того, как пленум ЦК одобрил линию
ЦК? Разве фракция съезда Советов выше пленума? Это троцкистское понимание
нашей партии, что можно апеллировать от пленума ЦК к фракции съезда Советов,
если они не согласны с пленумом ЦК".
Товарищи, если так трактовать троцкизм, то я утверждаю, что под понятие
троцкизма подойдет каждая попытка каждого партийца использовать свои
законнейшие партийные права. Что касается, в частности, и
в особенности, апелляции к фракции съезда Советов, то, может быть, это
можно было бы еще поставить в вину членам ЦК, если бы они это сделали. Но
дело шло не о членах ЦК. Но как раз по этому вопросу у меня есть
свидетельство исключительной важности. Является ли всегда апелляция к
фракции съезда Советов нарушением партийного права, партийных традиций,
партийного устава? Является ли это троцкизмом?
Голос: Тов. Троцкий, кончайте, пожалуйста, по существу.
Троцкий: Тов. Ленин 12 декабря 1922 г. писал не членам ЦК - Фрум-кину и
Стомонякову, когда он разошелся с ЦК по вопросу о монополии внешней
торговли. Он писал: "Я напишу Троцкому о своем согласии с ним и о своей
просьбе взять на себя, ввиду моей болезни, защиту на пленуме моей позиции.
Надеюсь написать еще сегодня или завтра и прислать Вам свое заявление по
существу данного вопроса на пленум ЦК. Во всяком случае, полагаю, что
принципиальное значение этого вопроса так высоко, что я должен буду, в
случае, если на пленуме не получится согласие, перенести вопрос на съезд. А
до этого заявить о настоящем расхождении на фракции РКП предстоящего съезда
Советов".
13 декабря Владимир Ильич писал мне: "Мне думается, что у нас с вами
получается максимальное согласие. Я думаю, что вопрос о Госплане в данной
постановке исключает спор о том, нужны ли распорядительные права для
Госплана".
Молотов: О Госплане. Не о троцкизме, а о Госплане.
Троцкий: Нет, согласие о монополии внешней торговли, а вопрос о
Госплане отступает на задний план, а я считаю, что вопрос о монополии
внешней торговли составляет один из краеугольных камней ленинизма -- в
отсталой социалистической стране, окруженной капиталистическими странами.
Именно поэтому Владимир Ильич хотел апеллировать к фракции. Он говорил: "В
случае нашего поражения по этому вопросу, мы должны будем перенести вопрос
на партийный съезд. Для этого понадобится краткое изложение наших
разногласий перед партийной фракцией предстоящего съезда Советов. Если я
успею, я напишу таковое и был бы очень рад, если бы вы поступили таким же
образом".
15 декабря Владимир Ильич пишет: "Я убежден, что если нам грозит
опасность провала (на пленуме ЦК), то гораздо выгоднее провалиться перед
партсъездом и сейчас же обратиться к фракции съезда, чем провалиться после
съезда.
Владимир Ильич пишет мне 15 декабря: "Если паче чаяния наше решение не
пройдет, обратимся к фракции съезда Советов и заявим о переносе вопроса на
партсъезд".
* И дальше: "Если бы этот вопрос оказался снятым с настоящего пленума
(чего я не ожидаю и против чего, конечно, Вам надо от нашего общего имени
протестовать изо всех сил), то я думаю, надо все равно обратиться к фракции
съезда Советов и потребовать переноса вопроса на партсъезд, ибо дальнейшие
колебания абсолютно недопустимы".
Наконец, 21 декабря, когда пленум, по инициативе тов. Зиновьева,
переменил предшествующее свое неправильное решение, Владимир Ильич писал:
"Тов. Троцкий, как будто удалось взять позицию без
единого выстрела, простым маневренным движением. Я предлагаю не
останавливаться и продолжать наступление..." На кого предлагал продолжать
Владимир Ильич наступление?
Голос: На Троцкого!
Троцкий: Наступление на ЦК. "...и для этого провести предложение,
поставить на партсъезде вопрос об укреплении монополии внешней торговли и о
мерах к улучшению ее проведения. Огласить это на фракции съезда Советов.
Надеюсь, возражать не станете и не откажетесь сделать доклад на фракции".
Вот как выглядит на деле "троцкизм"!
Товарищи, здесь меня обвиняли в том, что я сказал "Неправду" по вопросу
о статьях "Социалистического вестника", о том, на чьей стороне
"Социалистический вестник" в основных разногласиях по вопросу о китайской
революции.
Голос: Мы слыхали.
Троцкий: Я внес по этому поводу письменное заявление по личному
вопросу, не превосходящее полутора страниц. Мне было отказано в его
оглашении. Товарищ председатель заявил, что оно будет приложено к протоколу,
к стенограмме.
Товарищи, сейчас в связи с теми острыми вопросами, которые разделяют
нас, сделана попытка из моей статьи "Куда это ведет?", направленной против
шпаргалки Московского Агитпропа, шпаргалки...
Голос: А сам по шпаргале читаешь.
Тальберг: А ты что по шпаргалке читаешь?
Троцкий: ...изданной в количестве 5 тыс. экземпляров, в типографии
ОГПУ, - сделана попытка вывести грозную улику насчет наших повстанческих
намерений.
Оппозиция собирается де, по примеру группы Клемансо во Франции во время
войны, бороться за другую политику обороны, - а это де и означает
левоэсеровское повстанчество. Тут концы совершенно не связаны с концами.
Голос: Очень хорошо связаны.
Троцкий: Если говорить о левоэсеровском восстании, то тогда незачем
ссылаться на Клемансо, а если хотят из политики Клемансо сделать улику
против оппозиции, то незачем говорить о левоэсеровском восстании. Оппозиция,
- говорят нам, - стремится овладеть властью, подобно группе Клемансо.
Оппозиция считает - и она этого не скрывает ни от ЦК, ни от партии, -- что
ее отстранение от руководства вредит интересам партии. Каждое серьезное
идейное течение не может не стоять на этой же точке зрения. Мы считаем, что
отстранение оппозиции от руководства особенно тяжко отразилось за последний
период на линии руководства в китайской революции.
Голос: В ЦК уж не вернуться.
Троцкий: Мы считаем, что те же неправильности принципиального характера
могут особенно тяжело повредить в деле обороны СССР именно в случае войны.
Мы считаем поэтому, что партия должна и в случае войны сохранить, или
вернее, воссоздать более гибкий, более правильный, более здоровый
внутрипартийный режим, который допускал
бы своевременную критику, своевременные предупреждения и своевременные
изменения политики. Почему же отсюда вытекает повстанчество? Если вернуться
к исторической ссылке, которую я привел из области политической истории
буржуазных партий во Франции для иллюстрации своей мысли, то ведь окажется,
что оппозиция Клемансо как раз и пришла к власти не через повстанчество, не
через нарушение тамошней, их буржуазной законности, а через их, буржуазную,
капиталистическую законность, через механику французского парламентаризма.
Французский парламент даже не изменил своего состава. Перевыборов не было.
На основании опыта войны, французская буржуазия, в лице своих правящих клик,
пришла к выводу, что министерство Клемансо, Тардье и других более отвечает
ее интересам во время войны, чем министерство Пенлеве-Бриана и др. Почему же
этот исторический пример порождает мысли о повстанчестве?
Можно возразить - и все мы возразим, что у нас нет механики
парламентаризма. Да, к счастью, нет. Но у нас есть механика партии. Партия
должна сохранять контроль над всеми своими органами во время войны, как и во
время мира. Партия решает основные вопросы на своих съездах, обыкновенных и
чрезвычайных, У партии есть полная возможность прийти к выводу, что
отстранение оппозиции от руководства политикой было ошибкой, и партия может
эту ошибку исправить.
Тальберг: Адвокатская речь.
Троцкий: Может или не может партия исправить то, что было сделано в
промежуток между двумя съездами? Может или не может партия на съезде решить,
что в интересах нашей обороны, нашего хозяйства, в интересах китайской
революции и всего Коминтерна руководство партии должно быть организовано на
тех началах, какие Ленин изложил в своем завещании? Может или не может? Я
считаю, что может. Думаю, что вся оппозиция считает, что может. Здесь нет и
тени намека не только на так называемое повстанчество, но и на чудовищное
обвинение относительно политики двух партий, политики раскола.
Для подкрепления обвинения, брошенного здесь очень двусмысленно насчет
повстанчества, была организована несколько необычная и странная история,
связанная с подачей мною записки по военному вопросу в Политбюро ЦК.
Чубаръ: Что за выкрутасы?
Троцкий: Такие записки подавались за 10 лет революции и членами ЦК, и
не членами ЦК, и отдельными военными работниками, и группами военных
работников десятки раз. Никогда никому не приходило в голову, что обращение
члена партии к ЦК с письмом, обращающим внимание на те или другие
неправильности в организации вооруженных сил, или на неправильную военную
политику в целом, представляют собой антипартийный шаг.
Чубаръ: Никогда не было демонстрации на Ярославском вокзале?
Троцкий: На VIII съезде была, как здесь уже рассказано, тесно спаянная
группа военных оппозиционеров, которая в области военного строительства
противопоставляла централизованной пролетарской ли-
нии линию децентрализации и партизанства. Никому не приходило в голову
даже и в этом видеть антипартийные тенденции. Тов. Ворошилов сказал, будто я
не посмел явиться на VIII съезд именно из-за этого вопроса. Я по этому
поводу подал заявление по личному вопросу, с точной ссылкой на решение
Политбюро, которое обязывало меня выехать на фронт, несмотря на съезд, -
ввиду наших неуспехов на Востоке, нашего отступления под Уфой. К сожалению,
и это заявление не было оглашено. Товарищ председатель обещал приложить его
к нашим протоколам. Возвращаюсь к военному документу. В начале 24 г. на Ваке
(бывш. Военно-акад. курсы) фигурировал документ, - докладная записка в
Центральный Комитет, - составленная при участии тт. Дыбенко, Федько,
Урицкого, Белова и др. товарищами по вопросам военного строительства. Через
посредство тов. Каханяна и других собирались под этим документом подписи
военных работников для представления в ЦК. Правда, при этом на ухо говорили,
что особого риска в этом нет, т. к. документ известен некоторым членам ЦК.
Документ довольно широко ходил по рукам. Он касался тех же трудностей
военного дела, которых касается и поданная мною записка, но касался под
другим углом зрения. Все подписавшие это заявление остались не только
невредимыми, но часть наиболее активных участников вскоре после подачи
записки получила решительное повышение по службе.
Я думаю, что как член ЦК, я имел право подать докладную записку,
составленную на основании данных совещания с несколькими вонными
работниками, которых я тут же назвал по фамилиям. Когда же я это сделал, то
поднялись совершенно чудовищные выкрики, обвинения и даже угрозы. Так как не
была дописана последняя страница и это отсрочило подачу заявления на
полчаса, то по этому поводу была приведена в движение вся механика пленума,
тов. Уншлихт появился в Белом Кремлевском коридоре с формальным
постановлением пленума Центрального Комитета. Для чего это все нужно?
Раздалось даже слово "военный заговор". Военный заговор, выражающийся в том,
что член ЦК подает в ЦК в одном экземпляре записку, причем, подавая эту
записку, он называет по именам тех немногих, абсолютно верных и надежных
членов партии, с которыми он совещался относительно отдельных сторон
военного дела! Для чего это все делается? Всякий понимает, для чего. Это
организовано для того, чтобы запастись на всякий случай матсриальцем для
завтрашнего построения обвинений на счет повстанчества оппозиции.
Разумеется, такая постановка дела ни в коем случае не может смягчить
внутрипартийные отношения, не может создать более нормальные условия
внутрипартийной жизни, к которым мы, в интересах тех идей, которые мы
защищаем, стремимся - не менее, чем каждый другой член партии, чем каждый
другой член ЦК и ЦКК.
Тут же скажу, что как ни велики наши разногласия, как они ни остры, но
в прениях по острому партийному вопросу бросить члену партии обвинение в
том, что он "расстреливал коммунистов" - это не-видано в коммунистических
отношениях и естественно вызывает крайне резкий, в других условиях, -
недопустимый возглас. Когда на Президи-
уме ЦКК тов. Ярославский позволил себе такого же рода заявление, тов.
Орджоникидзе его немедленно остановил...
Голос с места: На Секретариате ЦКК.
Троцкий: Совершенно верно, на Секретариате. И разумеется, как только
тов. Орджоникидзе его остановил, я не позволил себе такого возгласа, к
какому вынужден был здесь, и который, конечно, совершенно недопустим в
рамках руководящего учреждения, вообще, партийного учреждения.
Ярославский: Вы назвали коммунистов черносотенцами.
Троцкий: Но, к сожалению, тов. Ворошилов в своем заявлении не был
остановлен. По поводу слов тов. Ворошилова, которые, конечно, ни один член
партии не может оставить на своей репутации, - не могу оставить и я, - я
внес письменное заявление, которое, к сожалению, не было оглашено. В этом
письменном заявлении я устанавливал то, что должно быть и без того ясно для
каждого из вас, именно, что при мне, под моим руководством и по моим прямым
директивам расстреливались дезертиры, изменники, белогвардейцы, но никогда
не расстреливались коммунисты. Коммунисты расстреливались нашими классовыми
врагами -белогвардейцами. Если бывал в числе дезертиров, изменников
коммунист, то он, конечно, подлежал расстрелу, как дезертир.
Радченко: Насчет Бакаева и Залуцкого?
Троцкий: Я оглашу все документы в отношении тт. Бакаева и Залуцкого,
если дадите мне 5-10 минут. Не правда, что я требовал когда-нибудь расстрела
Залуцкого и Бакаева. Этот вопрос тогда же разбирался в Центральном Комитете
по моему требованию. Дело обстояло таким образом: Реввоенсоветом был издан
приказ, с одобрения ЦК, который гласил, что каждый комиссар должен знать,
где находятся семьи тех командиров, с которыми он связан, для того, чтобы на
боевой линии и вообще на важных постах не было бы таких командиров, семьи
которых находятся в тылу у врага, ибо тогда командиры стремятся к семье, и
изменяют нам, и подводят под гибель и фронт сотни, тысячи красноармейцев и
командиров. Приказ был очень строг в смысле обязанности комиссаров наблюдать
за этим делом. Когда случилась в одной из дивизий Восточного фронта
неустойка по части измены группы командного состава, тяжело отразившейся на
этом участке, я находился на Южном фронте, узнал об измене по телеграмме и
обратился с телеграфным же запросом к тт. Смилге и Лашевичу о том, что с
семьями изменивших командиров, чтобы взять их немедленно, как заложников, и
по закону того времени расстрелять таких членов семьи, "которые могли быть
сообщниками, пособниками и пр, Мне ответили, что относительно семей
неизвестно. Не зная, кто комиссары и какие комиссары, - а в этот период
бывали еще случаи очень ненадежных комиссаров, это был период, когда отбор
комиссарского состава был очень непрочный, - я послал телеграмму, в которой
говорил, что таких комиссаров, которые не знают, где семьи их командного
состава, нужно привлечь к трибуналу и расстрелять, Это не был приказ о
расстреле, это был тот обычный нажим, который тогда практиковался. У меня
здесь есть десятки такого
же рода телеграмм Владимира Ильича, я их прочту сейчас, если угодно.
Голос: Не надо.
Троцкий: Мне Лашевич и Смилга ответили, что у нас такие-то и такие-то
комиссары, прекрасные товарищи, что мы за них отвечаем, а если мы не
годимся, то сместите нас. На это я ответил дословно: "Товарищи, не
кокетничайте, вы лучшие комиссары, лучше которых быть не может; я же хочу
сказать лишь то, что нужно в десятки и сотни раз лучше глядеть за семьями
командиров, которые могут оказаться по ту сторону враждебного фронта". Тт.
Бакаев и Залуцкий, как вы знаете, расстреляны не были, между мною и этими
комиссарами стояли такие товарищи, как Смилга и Лашевич, и я, посылая
телеграмму был уверен, что они зря ничего не сделают. Это была обычная в то
время форма военного нажима. Обо всем этом ЦК был тогда же мною извещен.
Я показывал в ЦКК бланк, который мне дал Владимир Ильич как раз тогда,
когда эти слухи о расстрелах коммунистов дошли до Политбюро. Вопрос о тт.
Залуцком и Бакаеве есть, в сущности, недоразумение. Но комиссар полка
Пантелеев был действительно расстрелян под Казанью, где командир и комиссар
бросили фронт, когда мы были окружены, захватили пароход и хотели уехать в
Н. Новгород. Мы остановили их, предали суду и они были расстреляны. Мы об
этом деле доложили Политбюро. По этому поводу Политбюро признало наше
постановление правильным. Когда позже сказали Ленину, что Троцкий
расстреливает коммунистов, Ленин дал мне, по собственной инициативе, бланк,
выражавший высшую форму доверия. Этот бланк я сдал в Институт Ленина Бланк
чистый, только внизу написаны слова, которые вы можете прочитать в
стенограмме ЦКК: "Товарищи! Зная строгий характер распоряжений тов.
Троцкого, я настолько убежден, в абсолютной степени убежден в правильности,
целесообразности и необходимости для пользы дела даваемого тов. Троцким
распоряжения, что поддерживаю это распоряжение всецело. В. Ульянов (Ленин)".
Когда я спросил его, для чего это? Владимир Ильич сказал: "Это на
случай возобновления подобных слухов; у вас будет готовый бланк, на котором
вы напишете то решение, какое будет вызываться обстановкой". Я никогда не
позволил себе сделать употребление из этого документа, он сохранялся у меня,
как исторический документ, который я сдал в Институт Ленина Он
свидетельствует о том, что, несмотря на трения, которые бывали, Владимир
Ильич считал, что я доверием его не злоупотребляю, что своей властью не
злоупотребляю - в ущерб делу или отдельным товарищам - в самой острой
обстановке гражданской войны.
В связи с вопросом о...
Каганович: О Ярославском вокзале скажите.
Голоса: О Клемансо. О Термидоре.
Троцкий: Я к этому как раз непосредственно перехожу. Тов. Орджоникидзе
цитировал здесь заявление 16 октября. Основной мыслью этого заявления был
отказ от фракционной работы. Искренно ли было это наше заявление 16 октября?
У нас есть, товарищи, достаточная информа-
ция по части того, с какой энергией оппозиционные члены ЦК проводили
это обязательство... (шум. голоса: "Ого!", "Фракционную работу вы проводили
с энергией", "смеетесь вы", " в каком смысле?") ...в том смысле, что
призывали оппозиционеров не замыкаться, не обособляться, не шептаться по
углам, не скрываться от партии, а открыто излагать свои взгляды в общих
организациях партии. Верно, что каждое направление в общем и целом отвечает
за своих сторонников, - конечно, не за каждого в отдельности, но за всех в
целом. Однако, верно и другое: партийный режим отвечает за те формы, какие
принимает внутри партийная критика. (Голоса: Ага!)
По вопросу об условиях, формулированных тов. Орджоникидзе, я могу лишь
полностью и целиком присоединиться к тому, что здесь говорил по этому
вопросу тов. Зиновьев. Было бы, конечно, неправильно рассматривать эти
условия, как условия сохранения тех или других товарищей в Центральном
Комитете. Не в этом, разумеется, дело. В близ ком будущем предстоит
партийный съезд, который, после двухлетнего перерыва будет разрешать, в
числе других вопросов, и вопрос о составе ЦК партии. Исключение или
неисключение из ЦК в этих условиях есть только внешний симптом дальнейшего
изменения внутрипартийных отношений в ту или другую сторону, не более того.
(Возгласы: Ого!") Именно в интересах защиты тех взглядов, которые мы в
партии отстаиваем...
Голос: На вокзале защищаете!
Троцкий: ...причем, защиту эту понимает так, что партия проверит
взгляды на основании опыта событий и идейной борьбы. Внутрипартийная борьба
со всеми теми острыми трениями и последствиями, к которым она приводила, не
случайна Она приводит к таким фактам, как проводы члена ЦК на Ярославском
вокзале. Никто не считает этого нормальным. Но никто не может считать
нормальным, что в "Правде" в течение месяцев члены ЦК третируются, как враги
социалистической республики. И то и другое ненормально. И то и другое
связано одно с другим. Нельзя отвязать, оторвать одно от другого, --
несмотря на наилучшие намерения, это не удастся, если не создать в партии
более нормальный, более здоровый режим (голоса: Какой режим'). Мы заявляем,
что все, что можно сделать для того, чтобы перед XV партийным съездом и
через посредство XV съезда, несмотря на глубокие принципиальные разногласия,
улучшить внутрипартийные отношения...
Голос: Перманентная дискуссия.
Троцкий: ...и сделать для ЦК более легким использование сил оппозиции
на любой работе, мирной или военной, мы готовы сделать. Все это каждый
оппозиционер, - если это не примазавшийся, не случайный, -такие, конечно, и
в оппозиции имеются, -- каждый оппозиционер сделает по чистой совести.
(Голоса: "Декларация", "прекратите выступление", "Томского".)
Председатель: Слово имеет тов. Томский (аплодисменты).
6 августа 1927 г.
ЗАЯВЛЕНИЕ
Отвлекаясь от полемической формы вопросов, мы отвечаем по существу:
На вопрос первый. Мы безусловно и безоговорочно стоим за защиту нашего
социалистического отечества от империализма.
Мы, разумеется, безусловно и безоговорочно за оборону СССР при данном
ЦК, при данном руководстве ЦККИ.
Если известное место о Клемансо в письме тов. Троцкого могло дать
кому-либо повод к явно неправильному истолкованию этой аналогии в смысле
борьбы за власть путем использования для этого военных трудностей, то мы
категорически отвергаем такое понимание этой ссылки. В то же время мы
сохраняем наше убеждение в том, что и во время войны партия не может
отказаться от критики и исправления линии ЦК, если она будет неправильной. В
нашем проекте резолюции по международному вопросу, мы, между прочим,
выдвигаем следующие лозунги: поражение всех буржуазных государств, воюющих
против СССР - каждый честный пролетарий капиталистической страны должен
активно работать для поражения "своего" правительства; переход на сторону
Красной армии каждого иностранного солдата, который не хочет помогать
рабовладельцам "своей" страны - СССР есть отечество всех трудящихся; мы --
оборонцы с октября 1917 г.; наша "отечественная" (Ленин) война будет войной
"за советскую республику, как отряд всемирной армии социализма", наша
"отечественная" война "не выход к буржуазному государству, а выход к
международной социалистической революции" (Ленин); кто не оборонец по
отношению к СССР, тот безусловный изменник международному пролетариату.
По вопросу о термидорианстве мы говорим: в стране растут элементы
термидорианства, имеющие достаточно серьезную социальную базу. Чего мы
требуем, это -- чтобы партруководство давало этим явлениям и их влиянию на
известные звенья партии более систематический, твердый, планомерный отпор.
Мы отвергаем мысль о том, будто наша большевистская партия стала партией
термидорианской.
На вопрос второй. Мы признаем, что германскому коммунистическому
движению угрожает прямой раскол и образование двух партий -- уже по одному
тому, что среди исключенных имеются сотни старых революционных рабочих,
тесно связанных с рабочей массой, преданных делу Ленина и готовых искренне и
до конца защищать СССР.
Создание в Германии второй партии несло бы с собой громадную опасность.
Мы считаем необходимым принять все меры для предотвращения этого. Мы
предлагаем, чтобы ЦК ВКП (б) через ИККИ провел следующие мероприятия для
предотвращения этой опасности: при условии закрытия органа группы Урбанса и
должен быть своевременно поставлен перед 15 съездом, - не в порядке
внезапности, а в порядке всесторонней идейной подготовки, проверки,
обсуждения, для чего необходимо своевременно издать сборник материалов,
открыть своевременное обсуждение в "Большевике" или в другом специально
дискуссионном предсъездовском органе; дать возможность оппозиции издать свои
речи и статьи по этому вопросу в отдельном сборнике или вместе с речами и
статьями представителей большинства ЦК.
Степанов: А по 4 пункту?
Уханов: Читайте лучше что-нибудь из Чехова.
Троцкий: Тов. Ярославский говорит, что по вопросу о внутренних
отношениях партии и в том числе об отношениях между Центральным Комитетом и
партией...
Голос: А как вы думаете о той партии, членом которой вы состоите?
Троцкий. Оппозиция стоит будто бы на точке зрения "троцкизма". Но в чем
же этот троцкизм состоит? Тов. Ярославский конкретизировал это обвинение по
нашему адресу в своем докладе в Киеве перед активом, где он привел тот факт,
что оппозиция в своей фракционной работе докатилась до того, что тт. Муралов
и Харитонов внесли на фракцию съезда Советов оппозиционные поправки к
тезисам тт. Калинина и Куйбышева. Это, конечно, право тов. Ярославского --
осуждать эти поправки. Но мало того. Сам факт их внесения он называл
фракционностью и троцкизмом. Вот его буквальные слова: "Почему фракции
съезда Советов обсуждают этот вопрос после того, как пленум ЦК одобрил линию
ЦК? Разве фракция съезда Советов выше пленума? Это троцкистское понимание
нашей партии, что можно апеллировать от пленума ЦК к фракции съезда Советов,
если они не согласны с пленумом ЦК".
Товарищи, если так трактовать троцкизм, то я утверждаю, что под понятие
троцкизма подойдет каждая попытка каждого партийца использовать свои
законнейшие партийные права. Что касается, в частности, и
в особенности, апелляции к фракции съезда Советов, то, может быть, это
можно было бы еще поставить в вину членам ЦК, если бы они это сделали. Но
дело шло не о членах ЦК. Но как раз по этому вопросу у меня есть
свидетельство исключительной важности. Является ли всегда апелляция к
фракции съезда Советов нарушением партийного права, партийных традиций,
партийного устава? Является ли это троцкизмом?
Голос: Тов. Троцкий, кончайте, пожалуйста, по существу.
Троцкий: Тов. Ленин 12 декабря 1922 г. писал не членам ЦК - Фрум-кину и
Стомонякову, когда он разошелся с ЦК по вопросу о монополии внешней
торговли. Он писал: "Я напишу Троцкому о своем согласии с ним и о своей
просьбе взять на себя, ввиду моей болезни, защиту на пленуме моей позиции.
Надеюсь написать еще сегодня или завтра и прислать Вам свое заявление по
существу данного вопроса на пленум ЦК. Во всяком случае, полагаю, что
принципиальное значение этого вопроса так высоко, что я должен буду, в
случае, если на пленуме не получится согласие, перенести вопрос на съезд. А
до этого заявить о настоящем расхождении на фракции РКП предстоящего съезда
Советов".
13 декабря Владимир Ильич писал мне: "Мне думается, что у нас с вами
получается максимальное согласие. Я думаю, что вопрос о Госплане в данной
постановке исключает спор о том, нужны ли распорядительные права для
Госплана".
Молотов: О Госплане. Не о троцкизме, а о Госплане.
Троцкий: Нет, согласие о монополии внешней торговли, а вопрос о
Госплане отступает на задний план, а я считаю, что вопрос о монополии
внешней торговли составляет один из краеугольных камней ленинизма -- в
отсталой социалистической стране, окруженной капиталистическими странами.
Именно поэтому Владимир Ильич хотел апеллировать к фракции. Он говорил: "В
случае нашего поражения по этому вопросу, мы должны будем перенести вопрос
на партийный съезд. Для этого понадобится краткое изложение наших
разногласий перед партийной фракцией предстоящего съезда Советов. Если я
успею, я напишу таковое и был бы очень рад, если бы вы поступили таким же
образом".
15 декабря Владимир Ильич пишет: "Я убежден, что если нам грозит
опасность провала (на пленуме ЦК), то гораздо выгоднее провалиться перед
партсъездом и сейчас же обратиться к фракции съезда, чем провалиться после
съезда.
Владимир Ильич пишет мне 15 декабря: "Если паче чаяния наше решение не
пройдет, обратимся к фракции съезда Советов и заявим о переносе вопроса на
партсъезд".
* И дальше: "Если бы этот вопрос оказался снятым с настоящего пленума
(чего я не ожидаю и против чего, конечно, Вам надо от нашего общего имени
протестовать изо всех сил), то я думаю, надо все равно обратиться к фракции
съезда Советов и потребовать переноса вопроса на партсъезд, ибо дальнейшие
колебания абсолютно недопустимы".
Наконец, 21 декабря, когда пленум, по инициативе тов. Зиновьева,
переменил предшествующее свое неправильное решение, Владимир Ильич писал:
"Тов. Троцкий, как будто удалось взять позицию без
единого выстрела, простым маневренным движением. Я предлагаю не
останавливаться и продолжать наступление..." На кого предлагал продолжать
Владимир Ильич наступление?
Голос: На Троцкого!
Троцкий: Наступление на ЦК. "...и для этого провести предложение,
поставить на партсъезде вопрос об укреплении монополии внешней торговли и о
мерах к улучшению ее проведения. Огласить это на фракции съезда Советов.
Надеюсь, возражать не станете и не откажетесь сделать доклад на фракции".
Вот как выглядит на деле "троцкизм"!
Товарищи, здесь меня обвиняли в том, что я сказал "Неправду" по вопросу
о статьях "Социалистического вестника", о том, на чьей стороне
"Социалистический вестник" в основных разногласиях по вопросу о китайской
революции.
Голос: Мы слыхали.
Троцкий: Я внес по этому поводу письменное заявление по личному
вопросу, не превосходящее полутора страниц. Мне было отказано в его
оглашении. Товарищ председатель заявил, что оно будет приложено к протоколу,
к стенограмме.
Товарищи, сейчас в связи с теми острыми вопросами, которые разделяют
нас, сделана попытка из моей статьи "Куда это ведет?", направленной против
шпаргалки Московского Агитпропа, шпаргалки...
Голос: А сам по шпаргале читаешь.
Тальберг: А ты что по шпаргалке читаешь?
Троцкий: ...изданной в количестве 5 тыс. экземпляров, в типографии
ОГПУ, - сделана попытка вывести грозную улику насчет наших повстанческих
намерений.
Оппозиция собирается де, по примеру группы Клемансо во Франции во время
войны, бороться за другую политику обороны, - а это де и означает
левоэсеровское повстанчество. Тут концы совершенно не связаны с концами.
Голос: Очень хорошо связаны.
Троцкий: Если говорить о левоэсеровском восстании, то тогда незачем
ссылаться на Клемансо, а если хотят из политики Клемансо сделать улику
против оппозиции, то незачем говорить о левоэсеровском восстании. Оппозиция,
- говорят нам, - стремится овладеть властью, подобно группе Клемансо.
Оппозиция считает - и она этого не скрывает ни от ЦК, ни от партии, -- что
ее отстранение от руководства вредит интересам партии. Каждое серьезное
идейное течение не может не стоять на этой же точке зрения. Мы считаем, что
отстранение оппозиции от руководства особенно тяжко отразилось за последний
период на линии руководства в китайской революции.
Голос: В ЦК уж не вернуться.
Троцкий: Мы считаем, что те же неправильности принципиального характера
могут особенно тяжело повредить в деле обороны СССР именно в случае войны.
Мы считаем поэтому, что партия должна и в случае войны сохранить, или
вернее, воссоздать более гибкий, более правильный, более здоровый
внутрипартийный режим, который допускал
бы своевременную критику, своевременные предупреждения и своевременные
изменения политики. Почему же отсюда вытекает повстанчество? Если вернуться
к исторической ссылке, которую я привел из области политической истории
буржуазных партий во Франции для иллюстрации своей мысли, то ведь окажется,
что оппозиция Клемансо как раз и пришла к власти не через повстанчество, не
через нарушение тамошней, их буржуазной законности, а через их, буржуазную,
капиталистическую законность, через механику французского парламентаризма.
Французский парламент даже не изменил своего состава. Перевыборов не было.
На основании опыта войны, французская буржуазия, в лице своих правящих клик,
пришла к выводу, что министерство Клемансо, Тардье и других более отвечает
ее интересам во время войны, чем министерство Пенлеве-Бриана и др. Почему же
этот исторический пример порождает мысли о повстанчестве?
Можно возразить - и все мы возразим, что у нас нет механики
парламентаризма. Да, к счастью, нет. Но у нас есть механика партии. Партия
должна сохранять контроль над всеми своими органами во время войны, как и во
время мира. Партия решает основные вопросы на своих съездах, обыкновенных и
чрезвычайных, У партии есть полная возможность прийти к выводу, что
отстранение оппозиции от руководства политикой было ошибкой, и партия может
эту ошибку исправить.
Тальберг: Адвокатская речь.
Троцкий: Может или не может партия исправить то, что было сделано в
промежуток между двумя съездами? Может или не может партия на съезде решить,
что в интересах нашей обороны, нашего хозяйства, в интересах китайской
революции и всего Коминтерна руководство партии должно быть организовано на
тех началах, какие Ленин изложил в своем завещании? Может или не может? Я
считаю, что может. Думаю, что вся оппозиция считает, что может. Здесь нет и
тени намека не только на так называемое повстанчество, но и на чудовищное
обвинение относительно политики двух партий, политики раскола.
Для подкрепления обвинения, брошенного здесь очень двусмысленно насчет
повстанчества, была организована несколько необычная и странная история,
связанная с подачей мною записки по военному вопросу в Политбюро ЦК.
Чубаръ: Что за выкрутасы?
Троцкий: Такие записки подавались за 10 лет революции и членами ЦК, и
не членами ЦК, и отдельными военными работниками, и группами военных
работников десятки раз. Никогда никому не приходило в голову, что обращение
члена партии к ЦК с письмом, обращающим внимание на те или другие
неправильности в организации вооруженных сил, или на неправильную военную
политику в целом, представляют собой антипартийный шаг.
Чубаръ: Никогда не было демонстрации на Ярославском вокзале?
Троцкий: На VIII съезде была, как здесь уже рассказано, тесно спаянная
группа военных оппозиционеров, которая в области военного строительства
противопоставляла централизованной пролетарской ли-
нии линию децентрализации и партизанства. Никому не приходило в голову
даже и в этом видеть антипартийные тенденции. Тов. Ворошилов сказал, будто я
не посмел явиться на VIII съезд именно из-за этого вопроса. Я по этому
поводу подал заявление по личному вопросу, с точной ссылкой на решение
Политбюро, которое обязывало меня выехать на фронт, несмотря на съезд, -
ввиду наших неуспехов на Востоке, нашего отступления под Уфой. К сожалению,
и это заявление не было оглашено. Товарищ председатель обещал приложить его
к нашим протоколам. Возвращаюсь к военному документу. В начале 24 г. на Ваке
(бывш. Военно-акад. курсы) фигурировал документ, - докладная записка в
Центральный Комитет, - составленная при участии тт. Дыбенко, Федько,
Урицкого, Белова и др. товарищами по вопросам военного строительства. Через
посредство тов. Каханяна и других собирались под этим документом подписи
военных работников для представления в ЦК. Правда, при этом на ухо говорили,
что особого риска в этом нет, т. к. документ известен некоторым членам ЦК.
Документ довольно широко ходил по рукам. Он касался тех же трудностей
военного дела, которых касается и поданная мною записка, но касался под
другим углом зрения. Все подписавшие это заявление остались не только
невредимыми, но часть наиболее активных участников вскоре после подачи
записки получила решительное повышение по службе.
Я думаю, что как член ЦК, я имел право подать докладную записку,
составленную на основании данных совещания с несколькими вонными
работниками, которых я тут же назвал по фамилиям. Когда же я это сделал, то
поднялись совершенно чудовищные выкрики, обвинения и даже угрозы. Так как не
была дописана последняя страница и это отсрочило подачу заявления на
полчаса, то по этому поводу была приведена в движение вся механика пленума,
тов. Уншлихт появился в Белом Кремлевском коридоре с формальным
постановлением пленума Центрального Комитета. Для чего это все нужно?
Раздалось даже слово "военный заговор". Военный заговор, выражающийся в том,
что член ЦК подает в ЦК в одном экземпляре записку, причем, подавая эту
записку, он называет по именам тех немногих, абсолютно верных и надежных
членов партии, с которыми он совещался относительно отдельных сторон
военного дела! Для чего это все делается? Всякий понимает, для чего. Это
организовано для того, чтобы запастись на всякий случай матсриальцем для
завтрашнего построения обвинений на счет повстанчества оппозиции.
Разумеется, такая постановка дела ни в коем случае не может смягчить
внутрипартийные отношения, не может создать более нормальные условия
внутрипартийной жизни, к которым мы, в интересах тех идей, которые мы
защищаем, стремимся - не менее, чем каждый другой член партии, чем каждый
другой член ЦК и ЦКК.
Тут же скажу, что как ни велики наши разногласия, как они ни остры, но
в прениях по острому партийному вопросу бросить члену партии обвинение в
том, что он "расстреливал коммунистов" - это не-видано в коммунистических
отношениях и естественно вызывает крайне резкий, в других условиях, -
недопустимый возглас. Когда на Президи-
уме ЦКК тов. Ярославский позволил себе такого же рода заявление, тов.
Орджоникидзе его немедленно остановил...
Голос с места: На Секретариате ЦКК.
Троцкий: Совершенно верно, на Секретариате. И разумеется, как только
тов. Орджоникидзе его остановил, я не позволил себе такого возгласа, к
какому вынужден был здесь, и который, конечно, совершенно недопустим в
рамках руководящего учреждения, вообще, партийного учреждения.
Ярославский: Вы назвали коммунистов черносотенцами.
Троцкий: Но, к сожалению, тов. Ворошилов в своем заявлении не был
остановлен. По поводу слов тов. Ворошилова, которые, конечно, ни один член
партии не может оставить на своей репутации, - не могу оставить и я, - я
внес письменное заявление, которое, к сожалению, не было оглашено. В этом
письменном заявлении я устанавливал то, что должно быть и без того ясно для
каждого из вас, именно, что при мне, под моим руководством и по моим прямым
директивам расстреливались дезертиры, изменники, белогвардейцы, но никогда
не расстреливались коммунисты. Коммунисты расстреливались нашими классовыми
врагами -белогвардейцами. Если бывал в числе дезертиров, изменников
коммунист, то он, конечно, подлежал расстрелу, как дезертир.
Радченко: Насчет Бакаева и Залуцкого?
Троцкий: Я оглашу все документы в отношении тт. Бакаева и Залуцкого,
если дадите мне 5-10 минут. Не правда, что я требовал когда-нибудь расстрела
Залуцкого и Бакаева. Этот вопрос тогда же разбирался в Центральном Комитете
по моему требованию. Дело обстояло таким образом: Реввоенсоветом был издан
приказ, с одобрения ЦК, который гласил, что каждый комиссар должен знать,
где находятся семьи тех командиров, с которыми он связан, для того, чтобы на
боевой линии и вообще на важных постах не было бы таких командиров, семьи
которых находятся в тылу у врага, ибо тогда командиры стремятся к семье, и
изменяют нам, и подводят под гибель и фронт сотни, тысячи красноармейцев и
командиров. Приказ был очень строг в смысле обязанности комиссаров наблюдать
за этим делом. Когда случилась в одной из дивизий Восточного фронта
неустойка по части измены группы командного состава, тяжело отразившейся на
этом участке, я находился на Южном фронте, узнал об измене по телеграмме и
обратился с телеграфным же запросом к тт. Смилге и Лашевичу о том, что с
семьями изменивших командиров, чтобы взять их немедленно, как заложников, и
по закону того времени расстрелять таких членов семьи, "которые могли быть
сообщниками, пособниками и пр, Мне ответили, что относительно семей
неизвестно. Не зная, кто комиссары и какие комиссары, - а в этот период
бывали еще случаи очень ненадежных комиссаров, это был период, когда отбор
комиссарского состава был очень непрочный, - я послал телеграмму, в которой
говорил, что таких комиссаров, которые не знают, где семьи их командного
состава, нужно привлечь к трибуналу и расстрелять, Это не был приказ о
расстреле, это был тот обычный нажим, который тогда практиковался. У меня
здесь есть десятки такого
же рода телеграмм Владимира Ильича, я их прочту сейчас, если угодно.
Голос: Не надо.
Троцкий: Мне Лашевич и Смилга ответили, что у нас такие-то и такие-то
комиссары, прекрасные товарищи, что мы за них отвечаем, а если мы не
годимся, то сместите нас. На это я ответил дословно: "Товарищи, не
кокетничайте, вы лучшие комиссары, лучше которых быть не может; я же хочу
сказать лишь то, что нужно в десятки и сотни раз лучше глядеть за семьями
командиров, которые могут оказаться по ту сторону враждебного фронта". Тт.
Бакаев и Залуцкий, как вы знаете, расстреляны не были, между мною и этими
комиссарами стояли такие товарищи, как Смилга и Лашевич, и я, посылая
телеграмму был уверен, что они зря ничего не сделают. Это была обычная в то
время форма военного нажима. Обо всем этом ЦК был тогда же мною извещен.
Я показывал в ЦКК бланк, который мне дал Владимир Ильич как раз тогда,
когда эти слухи о расстрелах коммунистов дошли до Политбюро. Вопрос о тт.
Залуцком и Бакаеве есть, в сущности, недоразумение. Но комиссар полка
Пантелеев был действительно расстрелян под Казанью, где командир и комиссар
бросили фронт, когда мы были окружены, захватили пароход и хотели уехать в
Н. Новгород. Мы остановили их, предали суду и они были расстреляны. Мы об
этом деле доложили Политбюро. По этому поводу Политбюро признало наше
постановление правильным. Когда позже сказали Ленину, что Троцкий
расстреливает коммунистов, Ленин дал мне, по собственной инициативе, бланк,
выражавший высшую форму доверия. Этот бланк я сдал в Институт Ленина Бланк
чистый, только внизу написаны слова, которые вы можете прочитать в
стенограмме ЦКК: "Товарищи! Зная строгий характер распоряжений тов.
Троцкого, я настолько убежден, в абсолютной степени убежден в правильности,
целесообразности и необходимости для пользы дела даваемого тов. Троцким
распоряжения, что поддерживаю это распоряжение всецело. В. Ульянов (Ленин)".
Когда я спросил его, для чего это? Владимир Ильич сказал: "Это на
случай возобновления подобных слухов; у вас будет готовый бланк, на котором
вы напишете то решение, какое будет вызываться обстановкой". Я никогда не
позволил себе сделать употребление из этого документа, он сохранялся у меня,
как исторический документ, который я сдал в Институт Ленина Он
свидетельствует о том, что, несмотря на трения, которые бывали, Владимир
Ильич считал, что я доверием его не злоупотребляю, что своей властью не
злоупотребляю - в ущерб делу или отдельным товарищам - в самой острой
обстановке гражданской войны.
В связи с вопросом о...
Каганович: О Ярославском вокзале скажите.
Голоса: О Клемансо. О Термидоре.
Троцкий: Я к этому как раз непосредственно перехожу. Тов. Орджоникидзе
цитировал здесь заявление 16 октября. Основной мыслью этого заявления был
отказ от фракционной работы. Искренно ли было это наше заявление 16 октября?
У нас есть, товарищи, достаточная информа-
ция по части того, с какой энергией оппозиционные члены ЦК проводили
это обязательство... (шум. голоса: "Ого!", "Фракционную работу вы проводили
с энергией", "смеетесь вы", " в каком смысле?") ...в том смысле, что
призывали оппозиционеров не замыкаться, не обособляться, не шептаться по
углам, не скрываться от партии, а открыто излагать свои взгляды в общих
организациях партии. Верно, что каждое направление в общем и целом отвечает
за своих сторонников, - конечно, не за каждого в отдельности, но за всех в
целом. Однако, верно и другое: партийный режим отвечает за те формы, какие
принимает внутри партийная критика. (Голоса: Ага!)
По вопросу об условиях, формулированных тов. Орджоникидзе, я могу лишь
полностью и целиком присоединиться к тому, что здесь говорил по этому
вопросу тов. Зиновьев. Было бы, конечно, неправильно рассматривать эти
условия, как условия сохранения тех или других товарищей в Центральном
Комитете. Не в этом, разумеется, дело. В близ ком будущем предстоит
партийный съезд, который, после двухлетнего перерыва будет разрешать, в
числе других вопросов, и вопрос о составе ЦК партии. Исключение или
неисключение из ЦК в этих условиях есть только внешний симптом дальнейшего
изменения внутрипартийных отношений в ту или другую сторону, не более того.
(Возгласы: Ого!") Именно в интересах защиты тех взглядов, которые мы в
партии отстаиваем...
Голос: На вокзале защищаете!
Троцкий: ...причем, защиту эту понимает так, что партия проверит
взгляды на основании опыта событий и идейной борьбы. Внутрипартийная борьба
со всеми теми острыми трениями и последствиями, к которым она приводила, не
случайна Она приводит к таким фактам, как проводы члена ЦК на Ярославском
вокзале. Никто не считает этого нормальным. Но никто не может считать
нормальным, что в "Правде" в течение месяцев члены ЦК третируются, как враги
социалистической республики. И то и другое ненормально. И то и другое
связано одно с другим. Нельзя отвязать, оторвать одно от другого, --
несмотря на наилучшие намерения, это не удастся, если не создать в партии
более нормальный, более здоровый режим (голоса: Какой режим'). Мы заявляем,
что все, что можно сделать для того, чтобы перед XV партийным съездом и
через посредство XV съезда, несмотря на глубокие принципиальные разногласия,
улучшить внутрипартийные отношения...
Голос: Перманентная дискуссия.
Троцкий: ...и сделать для ЦК более легким использование сил оппозиции
на любой работе, мирной или военной, мы готовы сделать. Все это каждый
оппозиционер, - если это не примазавшийся, не случайный, -такие, конечно, и
в оппозиции имеются, -- каждый оппозиционер сделает по чистой совести.
(Голоса: "Декларация", "прекратите выступление", "Томского".)
Председатель: Слово имеет тов. Томский (аплодисменты).
6 августа 1927 г.
ЗАЯВЛЕНИЕ
Отвлекаясь от полемической формы вопросов, мы отвечаем по существу:
На вопрос первый. Мы безусловно и безоговорочно стоим за защиту нашего
социалистического отечества от империализма.
Мы, разумеется, безусловно и безоговорочно за оборону СССР при данном
ЦК, при данном руководстве ЦККИ.
Если известное место о Клемансо в письме тов. Троцкого могло дать
кому-либо повод к явно неправильному истолкованию этой аналогии в смысле
борьбы за власть путем использования для этого военных трудностей, то мы
категорически отвергаем такое понимание этой ссылки. В то же время мы
сохраняем наше убеждение в том, что и во время войны партия не может
отказаться от критики и исправления линии ЦК, если она будет неправильной. В
нашем проекте резолюции по международному вопросу, мы, между прочим,
выдвигаем следующие лозунги: поражение всех буржуазных государств, воюющих
против СССР - каждый честный пролетарий капиталистической страны должен
активно работать для поражения "своего" правительства; переход на сторону
Красной армии каждого иностранного солдата, который не хочет помогать
рабовладельцам "своей" страны - СССР есть отечество всех трудящихся; мы --
оборонцы с октября 1917 г.; наша "отечественная" (Ленин) война будет войной
"за советскую республику, как отряд всемирной армии социализма", наша
"отечественная" война "не выход к буржуазному государству, а выход к
международной социалистической революции" (Ленин); кто не оборонец по
отношению к СССР, тот безусловный изменник международному пролетариату.
По вопросу о термидорианстве мы говорим: в стране растут элементы
термидорианства, имеющие достаточно серьезную социальную базу. Чего мы
требуем, это -- чтобы партруководство давало этим явлениям и их влиянию на
известные звенья партии более систематический, твердый, планомерный отпор.
Мы отвергаем мысль о том, будто наша большевистская партия стала партией
термидорианской.
На вопрос второй. Мы признаем, что германскому коммунистическому
движению угрожает прямой раскол и образование двух партий -- уже по одному
тому, что среди исключенных имеются сотни старых революционных рабочих,
тесно связанных с рабочей массой, преданных делу Ленина и готовых искренне и
до конца защищать СССР.
Создание в Германии второй партии несло бы с собой громадную опасность.
Мы считаем необходимым принять все меры для предотвращения этого. Мы
предлагаем, чтобы ЦК ВКП (б) через ИККИ провел следующие мероприятия для
предотвращения этой опасности: при условии закрытия органа группы Урбанса и