Азимов Айзек. Основание и Земля

   – И вы привели МЕНЯ сюда для этого? Вы хотите мою независимость от Трех Законов и мой здравый смысл сделать частью себя ценой моей индивидуальности? Нет!
   – Однако, вы только что сказали, что Галаксия совершенно необходима для блага человечества, – напомнил Дэниел.
   – Даже если это так, возникновение ее потребует много времени, и я могу остаться индивидуальностью всю свою жизнь. С другой стороны, если она возникнет быстро, индивидуальность потеряет вся Галактика, и моя собственная потеря будет лишь частью непредставимо большего целого. Однако, я не согласен терять индивидуальность, пока остальная Галактика сохраняет ее.
   – Так я и думал, – сказал Дэниел. – С вашим мозгом слияние невозможно, и будет лучше, если вы сохраните свои независимые способности.
   – Когда вы изменили свое решение? Ведь по вашим словам, я доставлен сюда именно для слияния с вами.
   – Да, только для пополнения моей значительно уменьшившейся мощи. Я сказал вам: «Вот почему я привел вас сюда». Однако, вспомните, что на Галактическом языке слово «вы» может означать множественное число так же, как и единственное. Я имел в виду всех вас.
   Пилорат замер на своем стуле.
   – Правда? Тогда скажите мне, Дэниел, человеческий мозг, слившийся с вами, разделит все ваши воспоминания? За все двадцать тысяч лет, вплоть до легендарного времени?
   – Конечно, сэр.
   Пилорат глубоко вздохнул.
   – Это будет осуществлением мечты всей моей жизни и за это я с радостью отдам свою индивидуальность. Окажите мне честь разделить с вами мозг.
   Тревиз мягко сказал:
   – А Блисс? Как быть с ней?
   Пилорат заколебался не более, чем на мгновенье.
   – Блисс поймет, – сказал он. – В любом случае она останется без меня… через некоторое время.
   Дэниел покачал головой.
   – Ваше предложение, доктор Пилорат, весьма щедро, но я не могу принять его. Ваш мозг стар и проживет не более двух или трех десятков лет, даже соединившись с моим. Мне нужно кое-что другое… Смотрите! – Он указал рукой и сказал: – Я позвал ее обратно.
   Подпрыгивая на ходу, к ним приближалась счастливая Блисс.
   – Блисс?! О, нет!
   – Не тревожьтесь, доктор Пилорат, – сказал Дэниел. – Я не могу использовать Блисс. Это соединит меня с Геей, а, как я уже объяснил, я должен оставаться независимым от нее.
   – Но в таком случае, кто… – начал Пилорат.
   Тревиз, увидевший стройную фигурку, бегущую следом за Блисс, сказал:
   – Робот имеет в виду Фоллом, Яков.

 

103

   Блисс подошла к ним улыбающаяся и явно очень довольная.
   – Мы не смогли выйти за пределы имения, – сказала она, – но все это очень напоминает Солярию. Фоллом, конечно, убеждена, что это и есть Солярия. Я спросила ее, не отличается ли Дэниел по внешнему виду от Джемби – в конце концов Джемби был металлическим – и она сказала: «Нет, не очень». Не знаю, что она имела при этом в виду.
   Она посмотрела туда, где Фоллом играла на флейте для серьезного Дэниела, который время от времени кивал. Звуки неслись к ним – тонкие, чистые и прелестные.
   – Вы знаете, что она взяла флейту с собой, когда мы выходили с корабля? – спросила Блисс. – Думаю, мы не сможем оторвать ее от Дэниела надолго.
   Ответом на эти слова было тяжелое молчание, и Блисс посмотрела на мужчин с внезапной тревогой.
   – В чем дело?
   Тревиз махнул рукой в сторону Пилората, как бы предлагая говорить ему.
   Пилорат откашлялся и сказал:
   – Видишь ли, Блисс, мне кажется, что Фоллом останется с Дэниелем навсегда.
   – Вот как? – Блисс нахмурилась и уже собиралась идти к Дэниелу, но Пилорат поймал ее за руку.
   – Блисс, дорогая, ты ничего не сделаешь. Он более могущественен, чем Гея, и Фоллом придется остаться с ним, чтобы Галаксия могла возникнуть. Я сейчас объясню тебе… Голан, поправьте меня, если я что-то напутаю.
   Блисс выслушала его рассказ, и лицо ее по мере того, как он подходил к концу, выражало все большее отчаяние.
   – Вы видите, как обстоят дела, Блисс, – сказал Тревиз. – Этот ребенок – космонит, а Дэниел был спроектирован и собран космонитами. Ребенок был воспитан роботом, не видя никого больше в поместье, таком же пустом, как это. У нее есть возможность к преобразованию, которая может понадобиться Дэниелу, и она будет жить три или четыре столетия, которые, возможно, потребуются для возникновения Галаксии.
   Щеки Блисс горели, а глаза были мокрыми, когда она ответила ему:
   – Полагаю, этот робот вел нас к Земле так, чтобы наш маршрут прошел мимо Солярии, и мы могли подобрать для него этого ребенка.
   Тревиз пожал плечами.
   – Он мог просто воспользоваться удобным случаем. Не думаю, чтобы его способности были достаточно велики, чтобы управлять нами как марионетками через гиперпространство.
   – Нет, это было умышленно. Наверняка, он сделал так, чтобы я почувствовала привязанность к ребенку и взяла ее с собой, вместо того, чтобы оставить, обрекая на смерть; чтобы я защищала ее даже от вас, когда вы негодовали, что она находится среди нас.
   – Но ведь того же самого требовала этика Геи, которую Дэниел лишь чуточку усилил. К тому же, Блисс, это ни к чему не ведет. Допустим, вы сумеете забрать Фоллом. Куда вы сможете доставить ее, чтобы она чувствовала себя так же счастливо, как здесь? На Солярию, где ее ждет безболезненная смерть? На какой-нибудь переполненный мир, где она заболеет и умрет? На Гею, где она истомится по своему Джемби? Или, может, в бесконечное путешествие через Галактику, где она будет думать, что каждый мир, мимо которого вы пролетите, был Солярией? А может, вы найдете замену Дэниелу и Галаксия все же будет создана?
   Блисс печально молчала.
   Пилорат вытянул к ней руку и робко сказал:
   – Блисс, я предлагал соединить свой мозг с Дэниелем, но он не захотел этого, потому что я слишком стар. Я попробую еще раз, если это сохранит Фоллом для тебя.
   Блисс взяла его за руку и поцеловала.
   – Спасибо тебе, Пил, но это слишком высокая цена даже за Фоллом. – Она глубоко вздохнула и попыталась улыбнуться. – Возможно, когда мы вернемся на Гею, в глобальном организме найдется место для моего ребенка… и я вставлю «Фоллом» в его имя.
   А потом Дэниел, как будто чувствуя, что вопрос решен, направился к ним вместе с Фоллом, скачущей сзади.
   Перейдя на бег, она первой достигла их и сказала:
   – Спасибо тебе, Блисс, что отвезла меня домой, к Джемби и заботилась обо мне, пока мы были на корабле. Я всегда буду помнить это. – Она бросилась к девушке, и они крепко обнялись.
   – Надеюсь, ты всегда будешь счастлива, – сказала Блисс. – Я тоже буду помнить тебя, Фоллом. – Она неохотно разжала объятия.
   Фоллом повернулась к Пилорату.
   – Тебе тоже спасибо, Пил, что научил меня читать свои книгофильмы. – Потом, не говоря ни слова и после некоторого колебания она протянула тонкую девичью руку Тревизу. Он на мгновение взял ее и тут же отпустил.
   – Удачи тебе, Фоллом, – буркнул он.
   – Я благодарю вас, сэры, и вас, мадам, за сделанное каждым из вас, – сказал Дэниел. – А сейчас вы вольны уйти, ибо ваши поиски закончились. Что касается моей работы, она тоже будет довольно скоро завершена, и завершена успешно.
   – Подождите, – сказала Блисс, – это еще не все. Мы еще не знаем, согласен ли Тревиз с тем, что будущее человечества – это Галаксия, в противовес конгломерации изолянтов.
   – Он уже ответил на это, мадам, – заметил Дэниел. – Его решение в пользу Галаксии.
   Блисс поджала губы.
   – Я бы хотела услышать это от него. Что вы скажете, Тревиз?
   – А чего хотите вы, Блисс? – спокойно спросил Тревиз. – Если я решу против Галаксии, вы сможете забрать Фоллом.
   – Я – Гея, – ответила Блисс, – и должна знать ваше решение ради торжества истины.
   – Скажите ей, сэр, – попросил Дэниел. – Ваш разум, как это известно Гее, неприкосновенен.
   И Тревиз сказал:
   – Решение в пользу Галаксии. Больше у меня нет сомнений в этом.

 

104

   Блисс оставалась стоять неподвижной столько, сколько требуется, чтобы неторопливо сосчитать до пятидесяти, как будто позволяя информации дойти до всех частей Геи, а затем спросила:
   – Почему?
   – Выслушайте меня, – сказал Тревиз. – Я знал с самого начала, что у человечества есть два возможных будущих: Галаксия или Вторая Империя из Плана Сэлдона. Причем эти две возможности взаимно дополняли друг друга. Мы не могли иметь Галаксию, если по какой-то причине в Плане Сэлдона имелась фундаментальная ошибка.
   К несчастью, я ничего не знаю о Плане Сэлдона, за исключением двух аксиом, на которых он основан: во-первых, что в него вовлечено огромное количество людей, что позволяет рассматривать человечество статистически, как группу случайно взаимодействующих индивидуумов; и во-вторых, что человечество не узнает результатов психоисторических заключений, прежде чем эти результаты будут достигнуты. Поскольку я уже решил в пользу Галаксии, то подсознательно чувствовал, что в Плане есть изъяны, и что эти изъяны могут быть только в аксиомах, ибо это все, что известно мне о Плане. Однако, я не видел в них ничего ошибочного. Это привело меня к поискам Земли, вселив уверенность, что она так тщательно спрятана не просто так. И я решил найти причину этого.
   – У меня не было оснований надеяться найти решение сразу по достижению Земли, но я был в отчаянии и не мог больше ничего придумать… Возможно, мною двигало желание Дэниела получить себе в помощь ребенка-солярианина.
   – Как бы там ни было, мы достигли Земли, а затем Луны, и Блисс обнаружила разум Дэниела, который он, разумеется, старательно подставил ей. Она описала этот разум как принадлежащий не человеку, но и не роботу. Теперь-то мы знаем, что это имело смысл, ибо мозг Дэниела более развит, чем мозг любого когда-либо существовавшего робота. С другой стороны, он не мог ощущаться и как человеческий. Пилорат назвал его «чем-то новым» и это сработало как запал для «чего-то нового» во мне – для новой мысли.
   – Как когда-то Дэниел и его коллега разработали четвертый закон робототехники, который был более фундаментальным, чем остальные три, так и я вдруг увидел третью основную аксиому психоистории, которая была более фундаментальной, чем остальные две: настолько фундаментальной, что никто даже не упоминал ее.
   Дело вот в чем. Две известные аксиомы имели дело с людьми и базировались на этой неупоминаемой аксиоме, что люди являются ЕДИНСТВЕННЫМ разумным видом в Галактике, и следовательно, единственным организмом, чьи действия влияют на развитие общества и истории. Это и есть третья аксиома: в Галактике имеется только один вид разумных существ и это Homo sapiens. Если бы было – «что-то новое» и отличное по своей природе, его поведение не описывалось бы математикой психоистории, и План Сэлдона не имел бы значения. Понимаете?
   Тревиз почти раскачивался от желания втолковать им это.
   – Понимаете? – повторил он.
   – Да, понимаю, – сказал Пилорат, – но как адвокат дьявола, старина…
   – Да? Продолжайте.
   – Люди ЯВЛЯЮТСЯ единственными разумными существами в Галактике.
   – А роботы? – спросила Блисс. – Гея?
   Пилорат задумался, затем неуверенно произнес:
   – Роботы не играли значительной роли в истории человечества с тех пор, как исчезли космониты. Гея не играла значительной роли, поскольку очень молода. Роботы созданы людьми, а Гея создана роботами; и роботы, и Гея, как подчиняющаяся Трем Законам, должны уступать воле людей. Несмотря на двадцатитысячелетнюю работу Дэниела и долгое развитие Геи, одно слово Голана Тревиза – человека – могло положить конец и этой работе и этому развитию. Следовательно, человечество единственная форма разума в Галактике, и психоистория по-прежнему имеет силу.
   – Единственная форма разума в Галактике, – медленно повторил Тревиз.
   – Согласен. Мы так много и так часто говорили о Галактике, что никто из нас не мог заметить, что этого недостаточно. Галактика – это не Вселенная. Есть и другие галактики.
   Пилорат и Блисс неуверенно шевельнулись. Дэниел слушал с милостивой серьезностью, рука его медленно гладила волосы Фоллом.
   – Послушайте меня еще, – сказал Тревиз. – Рядом с нашей Галактикой находятся Магеллановы Облака, которых не изучал ни один человек. За ними есть другие мелкие галактики, а не очень далеко расположена гигантская галактика Андромеды, более крупная, чем наша собственная. Вдалеке же насчитываются миллиарды галактик.
   – Наша собственная Галактика развила всего один вид разума, создавший технологическое общество, но что нам известно о других? Наш пример может быть нетипичным. В некоторых других – возможно, даже во всех – может быть множество конкурирующих разумных видов, борющихся друг с другом и непостижимых для нас. Возможно, эта борьба целиком поглощает их внимание, но что если в какой-то Галактике один вид получит преобладание над остальными, а затем найдет время и возможность изучить другие галактики.
   – Гиперпространственно Галактика является точкой… так же как вся Вселенная. Мы не посещали никакой другой галактики и, насколько мне известно, ни один разумный вид из другой галактики не посещал нас. Но такое положение дел однажды может кончиться. И если к нам придут захватчики, они обязательно найдут способы натравить одних людей на других. Мы так долго сражались между собой, что всегда найдутся какие-нибудь междоусобицы. Захватчик, сумевший разделить нас, покорит или уничтожит нас всех. Единственная действенная защита – это создание Галаксии, которую невозможно будет натравить саму на себя, и которая встретит захватчиков с максимальной мощью.
   – Вы нарисовали пугающую картину, – сказала Блисс. – Хватит ли времени, чтобы сформировать Галаксию?
   Тревиз поднял голову, как будто изучал слой лунных пород, отделявших его от поверхности и от пространства, и стараясь увидеть эти далекие галактики, медленно движущиеся сквозь невообразимые просторы космоса.
   – По нашим сведениям, – сказал он, – за всю человеческую историю ни один чужой разум не вторгался к нам. Нужно, чтобы это продолжалось всего несколько веков, возможно, чуть больше одной десятитысячной от времени существования цивилизации – и мы будем в безопасности. В конце концов, – тут Тревиз почувствовал внезапный приступ беспокойства, но заставил себя пренебречь им, – враг еще не здесь, не среди нас.
   Говоря это, он не смотрел вниз, чтобы не встретиться взглядом с задумчивыми, бездонными глазами Фоллом – гермафродита, преобразователя, ИНОГО…