Бакстер Мэри Линн. Сладкое возмездие

   Через несколько минут Кейт уже полулежала на подушках в спальне Энджи, придерживая на лбу мокрое полотенце. Энджи пристроилась рядом.
   – Как ты себя чувствуешь? – спросила Роберта с нескрываемым беспокойством. Она сидела в ногах у Кейт и не спускала с нее глаз.
   Кейт откинула со лба мокрую прядь волос и слабо выдохнула:
   – Уже лучше.
   Она благословляла судьбу за внезапное появление Роберты. Та дала ей какую-то таблетку, и тошнота прекратилась.
   Кейт заметила за окном белку, перескакивающую с ветки на ветку. Это зрелище заворожило ее.
   – Кейт! – Голос Роберты вернул ее к действительности. – Энджи говорит, это с тобой не в первый раз.
   – Да, такое уже бывало. – Кейт смахнула слезу.
   – Живот не в порядке? – Роберта старалась говорить ровно.
   – Наверное.
   – А месячные тяжело проходят?
   – Уже два месяца… не было.
   Наступило тягостное молчание. Энджи разинула рот. Роберта окаменела.
   – Что… вы думаете, это серьезная болезнь? – спросила Кейт, переводя взгляд с одной на другую.
   – Ты, похоже, залетела, – выпалила Энджи.
   Роберта уничтожающе посмотрела на дочь и мягко спросила:
   – Кейт, милая, ты допускаешь, что это может быть беременность?
   Кейт не верила своим ушам.
   – Но как же… ведь я… – Слова застревали у нее в горле. От озабоченного, но не обвиняющего взгляда Роберты ей сделалось дурно, а на Энджи она не смела поднять глаза.
   – Кейт, скажи мне правду. – Роберта говорила ласково, но твердо.
   – Да, – чуть слышно прошептала Кейт.
   Энджи застонала и вскочила:
   – Как же можно было так…
   И снова Роберта гневным взглядом оборвала ее.
   Энджи смолкла и принялась теребить бахрому покрывала.
   – Кейт, девочка моя, – сказала Роберта, – посиди спокойно, я сейчас позвоню знакомому доктору. Он тебя сегодня же посмотрит, даже если прием уже окончен.
   Кейт обессиленно кивнула. От ужаса у нее свело губы, а сердце колотилось как бешеное. Беременность? Боже милостивый, нет! Только не это!
   Энджи не выдержала:
   – В самом деле, Кейт, как же ты могла сделать такую глупость, забыть об осторожности? – Она придвинулась вплотную к ее лицу. – Неужели ты не потребовала, чтобы Томас предохранялся?
   – Как это?
   – Что значит «как это»? – Энджи покраснела. – У Томаса всегда с собой презервативы.
   – Откуда ты знаешь?
   – Так мне кажется, – уклончиво ответила Энджи, – почти у всех парней они есть при себе.
   То, что произошло, не укладывалось у Кейт в голове. Беременность. Нет, не может быть. С первого раза нельзя забеременеть. Она закрыла руками мокрое от слез лицо.
   – Слезами горю не поможешь, – сказала Энджи и протянула ей бумажный платок, – надо думать, как дальше быть. Я и не знала, что ты такая растяпа.
   Энджи не выбирала выражений, но в ее глазах Кейт не заметила презрения или снисходительности. И тут ее как громом поразило. Родители… Боже, как сказать родителям? Нет, об этом невыносимо даже думать. Может быть, все обойдется? Может, это ложная тревога?
   – Кейт, ты меня слышишь? Тебя опять тошнит?
   – Нет, ничего. – У нее раскалывалась голова.
   Энджи понимающе вздохнула:
   – Все ясно: о Томасе задумалась.
   – Нет, я задумалась о родителях.
   – А Томас что?
   Томас. Кейт задохнулась. Если она действительно беременна, как он себя поведет?
   Энджи не могла сдержаться:
   – Если бы я до него добралась, я бы ему…
   – Прекрати, Энджи. Не говори так о нем. Я ведь тоже виновата.
   Энджи поджала губы.
   – Очень сомневаюсь.
   – Но это так.
   – Ты слишком наивна, вот и все.
   – Я его люблю.
   – Как ты сказала?
   – Именно так.
   В эту минуту в комнату вернулась Роберта и обратилась к Кейт:
   – Тебе получше?
   Кейт кивнула.
   – Вот и хорошо. Вымой лицо, приведи себя в порядок – и поедем к доктору.

Глава 8

   Кейт всем телом сотрясалась от рыданий. У нее не осталось сил сдерживаться.
   – Ну-ка, дорогуша, хватит слезы лить. – Роберта загово-рила профессиональным тоном.
   – Как же… я… – Кейт силилась что-то сказать, но не могла.
   Она беременна. У нее будет ребенок. Господи, да как же не плакать, если она – в шестнадцать лет, без мужа – забеременела? Наверное, со стороны это выглядит как посмешище. В самом деле, они с Энджи не раз хихикали в уголке, когда у других девчонок случалось такое несчастье. Вот Бог ее и наказал. Папа всегда предупреждал. Она раскачивалась взад-вперед, не поднимаясь с дивана, и громко всхлипывала.
   – Кейт, послушай меня внимательно, – сказала Роберта уже серьезно, – тебе опять станет плохо. Постарайся взять себя в руки.
   – Кейти, мама права, надо успокоиться. Что уж теперь поделаешь.
   Слова Энджи наконец-то дошли до Кейт. Не распрямляя сгорбленной спины, она подняла голову и посмотрела на подругу. Энджи всегда попадала в самую точку. Но Кейт не могла унять истерику.
   – Вот, держи. – Энджи протянула ей целую пачку бумажных платков. – Хорошо, что я такая запасливая, а иначе тут был бы настоящий потоп.
   Неловкая шутка, как ни странно, приободрила Кейт. Ее губы тронула слабая улыбка. Она с трудом набрала в легкие побольше воздуха и испытала минутное облегчение.
   Роберта и Энджи не отходили от нее с того момента, как доктор подтвердил, что она беременна.
   Сейчас Кейт сидела на диване у них в гостиной, а они хлопотали вокруг нее и пытались заглянуть в недалекое будущее. Кейт хотелось только одного: забиться в какую-нибудь нору и умереть.
   Ощущение пустоты и безнадежности было для нее не внове. Она испытывала его всякий раз, когда отец поднимал руку на маму, когда в праздничные дни она сидела дома из-за того, что ей нечего было надеть и никто ее никуда не приглашал. Она переживала такое же чувство и тогда, когда одноклассницы потешались над ее нищенскими обносками, взрослой фигурой и старательностью в учении. Но каким мелким все это казалось теперь, когда на ее долю выпало настоящее испытание.
   – Кейт, милая, я понимаю, что это кошмар, – сказала Роберта, – но жизнь на этом не кончается.
   – Кончается, – только и смогла произнести Кейт, размазывая слезы по щекам.
   Энджи присела рядом с ней.
   – Попей лимонада. Сразу станет легче. – Она откупорила жестяную банку.
   Кейт сделал пару глотков и отставила банку в сторону. Ей уже никогда не станет легче.
   – Тебе придется рассказать все родителям. – Слова Роберты растворились в мертвой тишине. Кейт безмолвно пошевелила губами. Оцепенение сменилось неистовой дрожью.
   – Ну-ну-ну, держись! – Энджи неумело погладила ее по плечу и вопросительно посмотрела на мать.
   Роберта жестом приказала дочери замолчать, села рядом с Кейт и обняла ее.
   – Я знаю, на это трудно решиться, но ничего не поделаешь, надо им признаться.
   Кейт отшатнулась, как загнанный зверек.
   – Я… не смогу.
   – Но дело в том…
   – Умоляю вас, миссис Стрикленд, не заставляйте меня этого делать. – От одной мысли о том, что надо будет признаться отцу, ее охватывал животный ужас. Его ярость будет страшной. Он изобьет ее так, что ребенок уже не появится на свет. «А может, пусть так и будет? – спрашивала себя Кейт. – Тогда все решится само собой. Нет, так нельзя». Она только сейчас осознала, что в ней теплится новая жизнь. Словно защищая ее, она положила руку на живот.
   – Ты не думала о том, чтобы сделать аборт?
   Слова Роберты опять упали в тишину, более глубокую и зловещую, чем прежде.
   – Ой, мама, – пискнула Энджи, не спуская глаз с Кейт, потом взяла Кейт за мокрую, безжизненную руку и крепко сжала.
   – Кейт! – окликнула Роберта, думая, что та ее не слышит.
   – Нет, не думала.
   – Наверное, надо иметь в виду такую возможность. Если ты отказываешься сказать родителям, тогда это – единственный выход.
   – А… как это? – выдавила Кейт.
   – Как делается аборт? – переспросила Роберта.
   Кейт кивнула:
   – Миссис Стрикленд, это больно?
   Роберта раздумывала.
   – В целом процедура не из приятных, но не очень болезненная. И длится, как правило, всего пять – десять минут. – Она перевела дыхание. – Сначала врач проводит гинекологический осмотр, потом вводит обезболивающее.
   – Разве при этом не усыпляют?
   – Нет, ни в коем случае.
   Кейт снова положила руки на живот и содрогнулась.
   – А что потом?
   – При помощи пластиковой трубки врач делает так называемую вакуумную аспирацию. Чтобы тебе было понятно – содержимое матки высасывается под давлением.
   Кейт задохнулась и широко раскрыла глаза.
   – Я не смогу на это решиться. Папа меня, может, и не убьет, а вот Бог точно убьет.
   Роберта совсем расстроилась.
   – Милая моя, не надо говорить такие вещи. Это все не так.
   Кейт не собиралась спорить. Она-то знала, что все именно так и будет. Ей стоило отчаянных усилий принять решение.
   – Ну хорошо, Кейт, – сдалась Роберта, – больше я ни на чем не настаиваю.
   – А ты Томасу скажешь? – спросила Энджи.
   Кейт поймала на себе ее встревоженный взгляд:
   – Ты считаешь, не надо?
   Энджи опустила голову:
   – Ой, Кейти, не спрашивай меня. Я бы… – Она умолкла.
   – Непременно надо сказать Томасу. – Роберта умелыми движениями массировала лоб Кейт. – Как-никак, он к этому причастен.
   – Подлюга, – пробормотала Энджи себе под нос.
   Кейт не расслышала.
   – Что-что?
   – Так, ничего, – пожала плечами Энджи.
   – Вот и не болтай, – одернула Роберта.
   Кейт смотрела в пространство.
   – Томасу я скажу завтра. Мы пойдем в церковь – его отец будет читать проповедь.
   Энджи только закатила глаза. Роберта плотно сжала губы. Кейт прочла их мысли и, несмотря на всю свою благодарность им обеим, почувствовала прилив гнева. Они хотели возложить всю вину на Томаса, выставить его подлецом. Завтра она ему все расскажет, и тогда они узнают, каков он на самом деле. Она не знала точно, что он ответит, но не сомневалась: он придумает, как им поступить. Одной ей не под силу решить, что делать дальше. Они должны принять решение вместе. Ведь он ее любит – она не забывала об этом ни на минуту.
   – Живот не болит? – спросила Роберта.
   – Немного мутит, но рвоты, кажется, больше не будет. – Кейт обессилела.
   – Ну и ладно. Вымой еще разок лицо, и поедем домой.
   При слове «домой» у Кейт мурашки побежали по коже.
   Она не хотела ехать домой. Вдруг родители по ее виду догадаются, что она согрешила с Томасом?
   – Кейт, Кейт, не волнуйся. – Роберта словно читала ее мысли. – Они ничего не узнают, пока ты сама не расскажешь. В первые месяцы ничего не заметно.
   Кейт снова залилась слезами.
   – Просто не знаю, что бы я делала, если бы не вы… и Энджи.
   Роберта погладила ее по руке и ободряюще улыбнулась:
   – Хорошо, что мы были рядом.
   Когда Кейт вымыла лицо и причесалась, силы начали возвращаться к ней. Но ее веки покраснели и распухли. Она могла рассчитывать только на обычное невнимание и равнодушие родителей.
   – Девочка моя, надо подумать о будущем. Ты понимаешь меня? – Голос Роберты отрезвил Кейт, когда они вдвоем шли к машине.
   – Понимаю.
   – Рано или поздно придется сказать все родителям.
   – Я знаю.
   Кейт рывком открыла дверцу, устроилась на сиденье и всю дорогу не могла отделаться от леденящего холода в сердце.
 
   У Томаса кровь застыла в жилах.
   – Что ты сказала?
   Кейт повторила дрожащими губами:
   – Я… беременна.
   – Дура чертова! – Он подскочил к ней, и его красивое лицо исказилось от злости.
   Боясь, что он ударит ее, Кейт съежилась и отступила назад.
   – Нет, постой! – Томас схватил ее за хрупкое запястье. – Если ты решила комедию ломать – такой номер не пройдет.
   – Ты делаешь мне больно. – Кейт пыталась высвободиться.
   Он только сильнее сжал пальцы.
   – Будет еще больнее, если не прекратишь свои штучки. – Ему ничего не стоило сломать ей руку.
   – Томас, прекрати, прошу тебя, – умоляюще прошептала Кейт.
   – Ой, скажите, «Томас, прекрати»! – злобно передразнил он.
   Один ее вид вызывал у Томаса гадливое отвращение. Он не знал, когда это началось. Может быть, она не оправдала его ожиданий в тот вечер, когда отдалась ему. Пошла она подальше, не нужны ему ее пышные формы. Что это за девчонка, если она ни бельмеса не смыслит в сексе? Его всегда тянуло к таким, которые и сами не прочь развлечься.
   Однако бросить ее Томас не мог. Папаша все время совался с расспросами, требовал, чтобы Томас приводил ее в церковь. Чтобы только он отстал, приходилось идти на уступки.
   Но в последние дни Томасу сделалось невмоготу. Неприятности сыпались градом. Отец взъелся из-за того, что Томас опять разбил машину, и изводил его нудными нравоучениями. По настоянию отца Томас начал работать в загородном клубе, хотя ему эта работа была сто лет не нужна, тем более что папаша забирал почти все деньги, чтобы платить страховку за машину.
   Томаса не раз подмывало выложить на стол козырную карту: рассказать отцу, что он застукал его с дьяконшей. Вот бы старикан задергался! Но Томас трезво рассудил, что бывает еще хуже, и решил приберечь свой козырь на крайний случай. Вот как сейчас, например.
   Господи, как же это могло случиться? И потом, нашла где об этом заговорить – у него дома! Томас подозрительно оглядел комнату, словно стены могли выдать услышанную тайну. Он вообще не собирался приводить ее к себе домой, но опять вмешался отец. После службы он отправил сына за памяткой по сбору средств, которая понадобилась одной прихожанке, и велел взять с собой Кейт.
   Сейчас Томас злорадно наблюдал, как ее глаза наполняются ужасом. Он не ослаблял свою хватку и обливал Кейт презрением:
   – Ну что, решила меня взять на пушку?
   – Нет, Томас, я сказала правду.
   Он отпустил ее руку: ему вдруг стало противно прикасаться к ней, особенно под взглядом ее затравленных, покрасневших глаз. Неужели Кейт забеременела в тот единственный вечер? Нет, быть такого не может. От одной этой мысли ему делалось дурно.
   Томаса прошиб пот. Он отошел к окну. Это ошибка, вот и все, убеждал он себя. Но чутье подсказывало, что никакой ошибки нет. Надо же было так влипнуть: один раз в жизни у него не оказалось с собой презерватива!
   Ну да ладно, еще не поздно поправить дело. Этой стерве не удастся сломать ему жизнь. У него уже все расписано на много лет вперед, и в этих планах ей места нет. В загородном клубе он познакомился с девчонкой – высший класс. Есть на что посмотреть, недотрогу из себя не корчит, денег – куры не клюют.
   Томас снова обернулся к Кейт. Она стояла как каменная и только кусала губы. Тьфу ты, век бы ее не видеть.
   – А почему ты так уверена? – спросил он.
   – Мать Энджи водила меня к знакомому врачу, и тот все подтвердил. – Она подняла голову. – Так что ты скоро станешь папой.
   Он в два прыжка пересек комнату и очутился рядом с ней.
   – Еще чего захотела, дура! – выкрикнул он и ударил ее по лицу.
   Кейт закричала, как подстреленная птица, и прижала ладонь к разбитой губе.
   – Что за шум?
   Томас тихо выругался. Он и не слышал, как вернулись родители. Преподобный Дженнингс стоял на пороге и не сводил глаз с Кейт. Томас проследил за его взглядом:
   – Кейт споткнулась и ударилась о край стола. Ничего страшного, верно, Кейт?
   Из-за спины отца показалась Рут, мать Томаса. Она холодно посмотрела на сына и сказала:
   – Надо ей чем-нибудь смазать ссадину.
   – Кейт, тебе больно? – спросил преподобный Дженнингс.
   Кейт опустила руку, сжимавшую рот.
   – Нет, не беспокойтесь, сэр.
   – Томас, дай ей платок.
   Томас не посмел ослушаться.
   – Присядь, Кейт, – распорядился священник, – сейчас Томас принесет мазь.
   Кейт опустилась на стул, зажав рот платком.
   – Я сейчас, – бросил Томас, выходя вслед за родителями.
   Кейт не могла стряхнуть оцепенение. У нее в голове не укладывалось, что Томас поднял на нее руку. Она и раньше сносила от него обиды, которые ранили ее в самое сердце. Но теперь ей нельзя переживать: надо думать о малыше.
   Сможет ли она простить Томаса? Наверное, сможет. Известие, которое она принесла, повергло его в шок, и это неудивительно. Завтра он остынет и поведет себя совсем иначе. Утро вечера мудренее.
   – А ты… ты не собираешься на мне жениться?
   Он рассмеялся:
   – Жениться на тебе? Да ты что?
   Кейт сжалась, как от пощечины, но его уже было не унять:
   – Только полная идиотка могла так залететь! Сама небось еле дождалась, чтобы залезть ко мне в штаны!
   Кейт задохнулась:
   – Неправда!
   – Ой, скажите на милость: невинная жертва! Слушай, что я говорю. – Томас постучал себя кулаком в грудь. – Есть только один выход: надо избавиться от ребенка.
   Бледное лицо Кейт стало серым.
   – Нет, прошу тебя. Я не хочу идти на аборт.
   – Денег нет? Тебе нужны деньги? Как я раньше не сообразил! – Он вытащил из заднего кармана бумажник и протянул ей несколько банкнот. – Вот, держи.
   Кейт отшатнулась.
   – Нет, не могу… Не возьму… Прошу тебя, подумай как следует.
   – Ты сама подумай как следует. Я уже все решил.
   Она инстинктивно положила руку на живот, словно ограждая ребенка.
   – Хорошо, я подумаю. Обещаю тебе.
   – Ну, смотри у меня. А теперь поехали домой.

Глава 9

   Шли дни. Кейт мучила себя до изнеможения. Беременность отгородила ее от одноклассников, хотя она понимала, что пока еще никто не догадывается о ее положении. Энджи старалась вести себя как ни в чем не бывало, но это у нее не всегда получалось.
   Однако было кое-что пострашнее неминуемого презрения ровесников. Она до сих пор ничего не сказала родителям и постоянно жила в смертельном страхе, что они узнают сами. Да еще Томас… В школе она старалась не попадаться ему на глаза. Он ждал ответа и со дня на день мог его потребовать.
   Так оно и вышло. Однажды утром Кейт вышла из автобуса и увидела его. Рядом с ним был его дружок Уэйд. Судя по их злым раскрасневшимся лицам, они о чем-то спорили.
   Кейт собрала в кулак всю свою волю и пошла прямо, не сворачивая. Все равно Томас уже заметил ее.
   Он бросил что-то напоследок Уэйду и направился к ней. Кейт невольно залюбовалась его ладной фигурой, обтянутой джинсами и ярко-красной рубашкой. Она напрасно ждала, что его точеное лицо озарится улыбкой: этого не произошло.
   – Привет, – сказала она, пытаясь изобразить жизнерадостность.
   – Ну как, уладила свои дела? – Томас остановился в двух шагах от нее.
   Кейт прижала к груди стопку тетрадей и посмотрела в его темно-карие глаза, надеясь заметить хоть искорку тепла.
   – Нет… пока нет…
   – Что ж ты тянешь? Пусть мать Энджи тебе все устроит, раз у нее есть знакомый доктор. – Томас потянулся за бумажником. – На нужную сумму можешь рассчитывать.
   Кейт отвела глаза, чувствуя смертельный холод.
   – Понимаешь, я… не могу.
   Он приблизился и провел пальцем по ее щеке. От этого неожиданного жеста у нее брызнули слезы.
   – Ну что ты, что ты, – заговорил он тихо, с интимной хрипотцой в голосе. – Все будет хорошо, вот увидишь. Как только ты сделаешь то, что надо, мы с тобой начнем все сначала. – Его палец скользнул по ее шее, потом опять вверх по щеке. – Нам вдвоем будет еще лучше, чем прежде. Ты ведь этого хочешь?
   Кейт задрожала, почувствовав знакомое влажное тепло внизу. Ей была ненавистна собственная беспомощность, которая накатывала на нее в присутствии Томаса, и все же она его любила. Видит Бог, ей больше всего на свете хотелось, чтобы им вдвоем было лучше, чем прежде. Но пойти на аборт…
   – Ты меня не разлюбил?
   – Ну что ты, как можно, – протянул он и улыбнулся. – Ты девушка моей мечты.
   – О, Томас. – Как ей хотелось ему верить. Без этой веры невозможно существовать, особенно теперь, когда у нее внутри зарождается новая жизнь.
   Его палец коснулся ее нижней губы.
   – Не откладывай. – Его глаза потемнели. – Я на тебя надеюсь. Зачем нам пеленки и соски, когда вся жизнь впереди?
   Прикосновение Томаса, его голос, его взгляд завораживали Кейт.
   – Ответь, ты сделаешь то, что надо?
   Кейт глотала слезы.
   – Если ты так хочешь… если так будет лучше…
   – О, малышка, я уверен, что так будет лучше – для нас обоих. Клянусь, ты не пожалеешь. – Он наклонился и поцеловал ее в губы. – Скажешь мне, когда с этим будет покончено.
   – Разве ты не поедешь со мной?
   Томас опустил руку и выпрямился, как пружина.
   – Нет, малышка, это ни к чему. Зачем мне там отсвечивать? Да что ты нервничаешь: аборт в наши дни – пара пустяков.
   Аборт. Опять это жуткое слово. Оно сверлило Кейт, как бурав.
   – Все равно страшно, – выговорила она, – лучше бы ты был рядом.
   Он скривился:
   – Нет, мне это не с руки. Управишься сама. Ты же не маленькая.
   С этими словами он повернулся и пошел прочь. До Кейт не сразу дошло, что он насвистывает веселый мотивчик.
 
   – Девочки, еда готова!
   Голос Роберты донесся до комнаты, где Энджи показывала Кейт новый косметический набор. После разговора с Томасом Кейт не могла заставить себя отправиться домой; Энджи сжалилась над ней и пригласила к себе.
   Роберта вернулась из клиники раньше обычного и приготовила им перекусить.
   – Спасибо, мама, очень вкусно пахнет! – воскликнула Энджи, усаживаясь за стол.
   Роберта обратилась к Кейт:
   – Садись рядышком. Ты бледная как полотно. Как самочувствие?
   – Прекрасно, – улыбнулась Кейт одними губами. – Приступы, можно сказать, прекратились.
   Энджи придвинула ей попкорн:
   – Бери побольше. Я всегда говорю: помогает от всех болезней.
   – Будем надеяться.
   Роберта вздохнула, переводя взгляд с дочери на ее подругу:
   – Энджи, ты ей сказала?
   Кейт застыла, не донеся ложку до рта. Невеселый тон Роберты предвещал дурные вести.
   – А что такое?
   Энджи нехотя ответила:
   – Мы переезжаем.
   Кейт открыла рот от неожиданности.
   – Переезжаете? Куда?
   – В Нью-Браунфелс.
   Кейт выронила ложку.
   – Не может быть…
   – Послушай, не сходи с ума. – Энджи вскочила и обняла ее. – Ты сможешь у нас бывать хоть каждый день. До Нью-Браунфелса рукой подать: час езды на машине.
   Роберта сжала похолодевшую руку Кейт:
   – Наш дом для тебя всегда открыт. Ты мне как вторая дочь.
   – Как же… как же так… – Кейт поняла, что судьба нанесла ей еще один удар.
   – Мне предложили место старшей медсестры, – объяснила Роберта. – Это завидная должность, от нее нельзя отказываться.
   – Да, конечно. – Кейт умом понимала Роберту, но сердце ее кровоточило. Ей было страшно представить, во что превратится ее жизнь, когда рядом не будет Энджи.
   – Кейт, дорогая моя девочка, – снова заговорила Роберта, – больше нельзя откладывать. Надо сказать родителям о ребенке. Теперь я настаиваю на этом.
   Кейт даже не пыталась смахнуть слезы. Какие еще испытания готовит ей жизнь?
   – Обещай мне, что поговоришь с ними.
   Кейт глубоко вздохнула и выпрямилась, но ее глаза наполнились страхом и скорбью.
   – Обещаю, – только и сказала она.
 
   «Наберись храбрости, – шептала себе Кейт, – ты же обещала миссис Стрикленд».
   Но как она ни старалась собраться с силами, все было без толку. Ей вспомнился библейский пророк Даниил, которого бросили в ров со львами. Наверное, ей было бы легче ступить в ров со львами, чем войти в кухню, где мать готовила ужин. Отец еще не вернулся с поля.
   Кейт не видела Энджи уже две недели. Роберта получила желанное место, не мешкая продала дом и уехала с дочерью в Нью-Браунфелс. Энджи нравилась новая школа, Роберте нравилась новая клиника. Кейт радовалась за них обеих, но невыносимо скучала. За это время она выплакала все глаза.
   Она помнила о своем обещании. Отступать было некуда. Через шесть месяцев ребенок должен был появиться на свет.
   Она решила для начала поговорить с матерью наедине, чтобы заручиться ее поддержкой. Решение далось ей нелегко: Мейвис подчас вела себя непредсказуемо.
   Кейт переступила порог кухни и остановилась, чтобы собраться с духом.
   – Мама, – окликнула она.
   Мейвис помешивала в чугунке горох. При виде дочери на ее изможденном лице мелькнуло подобие улыбки.
   – Я-то думала, ты уроки учишь.
   – Уже выучила. Помочь тебе с ужином?
   – Нет, у меня все готово.
   – Мама, мне надо тебе сказать одну вещь.
   Мейвис прищурилась:
   – Неужели двоек нахватала? Смотри, отец тебе задаст.
   – Нет, с учебой все в порядке.
   – Так в чем же дело?
   – Мама, у меня будет ребенок.
   Половник с грохотом упал на плиту. Мейвис обхватила себя руками и издала тихий, сдавленный стон.
   – Мамочка, что с тобой? – Кейт бросилась к ней, чтобы усадить на колченогий стул, а потом опустилась перед ней на колени.
   Мейвис в ужасе смотрела на дочь.
   – Как ты могла? – твердила она. – Как ты могла?
   Кейт готова была провалиться сквозь землю. Она зажала рот ладонью, чтобы не закричать в голос. Пути назад были отрезаны. Оставалось пройти через эту пытку.
   – Прости меня, мамочка… – У Кейт перехватило дыхание, и она не сразу смогла заговорить снова. – Умоляю тебя, не сердись.
   – Ой, доченька моя, – причитала Мейвис, раскачиваясь, словно заведенная.
   Кейт слышала, как хлопнула задняя дверь и в коридоре раздались тяжелые шаги. Она замерла от ужаса, хотела подняться, но ноги не слушались ее.
   В дверях показалась массивная фигура Эммитта Колсона. В его присутствии и без того небольшая кухня стала совсем тесной. Повисло грозовое молчание: было слышно, как бьются сердца. Неизвестно, чье стучало громче: израненное сердце Кейт или полное ужаса сердце ее матери.