Страница:
Фрэнк оглядывал свой кабинет и медленно осмысливал сделанное ему предложение. Бертон следил за его взглядом, стараясь как можно точнее оценить Фрэнка. Бертон повидал множество следователей. Способности большинства из них были средними, что в сочетании с постоянно растущим числом преступлений выливалось в очень низкие показатели задержания подозреваемых и еще более низкие показатели вынесенных приговоров. Но он навел справки о Сете Фрэнке. Раньше тот работал в Нью-Йорке и многократно награждался за отличную службу. После его перехода в полицейское управление округа Миддлтон там не было ни одного нераскрытого убийства. Ни одного. Конечно, это был сельский округ, но стопроцентная раскрываемость преступлений все же казалась весьма внушительной. Все эти факты произвели на Бертона сильное впечатление. Хотя президент потребовал от Бертона поддерживать связь с полицией, чтобы сдержать свое обещание Салливану, у Бертона был свой интерес в надзоре за расследованием.
– Если что-то всплывет очень быстро, я могу не успеть сообщить вам об этом сразу же.
– Я не прошу ничего сверхъестественного, Сет, просто дайте мне знать, когда у вас будет удобный случай. Вот и все. – Бертон встал и потушил сигарету. – Договорились?
– Я сделаю все возможное, Билл.
– О большем и просить невозможно. Итак, у вас есть какие-нибудь зацепки?
Сет Фрэнк пожал плечами.
– Может быть. Сегодня есть, завтра они исчезают. Вы же сами знаете.
– Держите меня в курсе событий. – Бертон уже шел к двери, но неожиданно обернулся. – Кстати, услуга за услугу: если вам понадобится устранить какие-то бюрократические препятствия, получить доступ к базам данных и все такое прочее, дайте мне знать, и ваше требование будет немедленно выполнено. Вот мой телефон.
Фрэнк взял визитку.
– Спасибо за помощь, Билл.
Через час он вновь поднял трубку и услышал гудки. Система исправно работала. Телефонный распределительный щит был постоянно заперт, но даже если кто-то и заглянул бы внутрь, то среди хитросплетения проводов и различного оборудования неспециалист ничего бы не разобрал. Впрочем, полиция всерьез не предполагала, что кто-то может подключиться к ее телефонным линиям.
Информационный канал Билла Бертона теперь был открыт, и намного шире, чем мог подумать Сет Фрэнк.
Глава 15
– Если что-то всплывет очень быстро, я могу не успеть сообщить вам об этом сразу же.
– Я не прошу ничего сверхъестественного, Сет, просто дайте мне знать, когда у вас будет удобный случай. Вот и все. – Бертон встал и потушил сигарету. – Договорились?
– Я сделаю все возможное, Билл.
– О большем и просить невозможно. Итак, у вас есть какие-нибудь зацепки?
Сет Фрэнк пожал плечами.
– Может быть. Сегодня есть, завтра они исчезают. Вы же сами знаете.
– Держите меня в курсе событий. – Бертон уже шел к двери, но неожиданно обернулся. – Кстати, услуга за услугу: если вам понадобится устранить какие-то бюрократические препятствия, получить доступ к базам данных и все такое прочее, дайте мне знать, и ваше требование будет немедленно выполнено. Вот мой телефон.
Фрэнк взял визитку.
– Спасибо за помощь, Билл.
* * *
Когда двумя часами позже Сет Фрэнк поднял трубку, телефон молчал. Ни гудков, ни постороннего шума. Вызвали специалистов телефонной компании.Через час он вновь поднял трубку и услышал гудки. Система исправно работала. Телефонный распределительный щит был постоянно заперт, но даже если кто-то и заглянул бы внутрь, то среди хитросплетения проводов и различного оборудования неспециалист ничего бы не разобрал. Впрочем, полиция всерьез не предполагала, что кто-то может подключиться к ее телефонным линиям.
Информационный канал Билла Бертона теперь был открыт, и намного шире, чем мог подумать Сет Фрэнк.
Глава 15
– Алан, я думаю, это ошибка. Я думаю, мы должны оставаться в стороне, а не вмешиваться в расследование. – Рассел стояла возле стола президента в Овальном кабинете.
Ричмонд сидел за столом и работал над одним из недавних законов об охране здоровья; трясина, если не сказать хуже, на которую у него не было ни малейшего желания тратить свой политический капитал накануне выборов.
– Глория, действуй в соответствии с программой, ладно? Ричмонд был перегружен работой; перед самыми выборами, по его мнению, дел станет еще больше. Его предполагаемый соперник, Генри Джейкобс, был коротышкой с не очень приятной внешностью и плохим оратором. В силу своих личных качеств он представлял настоящее бедствие для прессы. В век же бурных политических игр импозантная внешность и хорошо подвешенный язык абсолютно необходимы политику. Единственным козырем Джейкобса были тридцать лет неустанной работы на благо бедных и несчастных.
Он даже не был лучшим в очень слабой группе политиков, два лидера которой вышли из предвыборной кампании после разнообразных скандалов, на сексуальной почве и не только. Поэтому Ричмонд удивлялся, почему, по данным опросов, его поддерживают только тридцать два, а не пятьдесят процентов избирателей.
Наконец, он повернулся и взглянул на главу администрации.
– Имей в виду, я обещал Салливану, что возьму дело под свой контроль. Я заявил об этом перед всей чертовой нацией, что принесло мне дюжину процентов голосов. Такое не под силу даже твоей хорошо смазанной команде. И я должен отказаться от них, да еще бороться за то, чтобы восстановить свои шансы до прежнего уровня?!
– Алан, выборы у нас в кармане, мы оба это понимаем. Но мы не можем совершать ошибок. Нам надо соблюдать осторожность. Этот человек по-прежнему на свободе. А что будет, если его поймают?
Почувствовав раздражение, Ричмонд поднялся.
– Да забудь ты о нем! Если ты перестанешь о нем думать, то поймешь, что мое подключение к этому делу гарантирует то, что парню никто не поверит. Если бы я публично не заявил о своей заинтересованности, какой-нибудь пройдоха-журналист мог бы навострить уши, прослышав, что президент каким-то образом связан с убийством Кристины Салливан. Но теперь я оповестил нацию, что я разгневан и намерен привлечь негодяя к ответственности. И если поползут какие-то слухи, то люди решат, что парень увидел меня по телевидению и плетет против меня небылицы.
Рассел опустилась на стул. Проблема была в том, что Ричмонд располагал не всеми фактами. Предпринял бы он те же шаги, если бы знал о ноже для вскрытия конвертов? Если бы знал о записке и фотографии, которые получила Рассел? Она скрывала информацию от своего шефа, информацию, которая могла уничтожить их обоих, абсолютно и навсегда.
Мерзкая, мерзкая тварь. С того места, где он стоял, он мог всадить ей в затылок тройку пуль. И его рука не дрогнула бы. Разговор с Колллином окончательно все прояснил. Если бы той ночью он вызвал полицию, возникли бы проблемы, но не для него с Коллином. Голова болела бы лишь у президента и его прихвостня в юбке. Она обвела их вокруг пальца. И теперь он мог лишиться того, ради чего работал, переживал, лез под пули.
Он намного лучше, чем Рассел, представлял, что именно им грозит. И именно поэтому принял свое решение. Оно далось ему нелегко, но было единственным в данной ситуации. Именно поэтому он встречался с Сетом Фрэнком, а также приказал тайно подключиться к телефонной линии следователя. Бертон понимал, что его действия, возможно, дают мало шансов на успех, но теперь все они находились за пределами каких-либо гарантий. Нужно было просто играть теми картами, которые они имели, и надеяться, что Леди Удача когда-нибудь им улыбнется.
И снова Бертона передернуло при мысли, в какое положение поставила его Рассел. При мысли о недальновидном решении, принятом под ее влиянием. Он еле сдерживался от того, чтобы сбежать по лестнице и свернуть ей шею. Но он поклялся себе в одном: если они все же благополучно выйдут из этой переделки, он все равно отомстит этой женщине. Он вырвет ее из благополучия лживого политического существования и окунет в грязь правды. И испытает наслаждение, наблюдая ее падение.
Снимая платье и нижнее белье и надевая свою самую прозрачную ночную сорочку, она не переставала напоминать себе, зачем соблазняет этого молодого человека. Он был нужен ей по двум причинам. Во-первых, он знал о ее промахе с ножом для вскрытия конвертов, и она должна была быть абсолютно уверена, что Коллин будет молчать, и во-вторых, она надеялась, что он поможет вернуть эту улику. Вынужденные объяснимые причины. И все же сегодня вечером, так же как и в прошлые ночи, она меньше всего думала о них.
В эти минуты она чувствовала, что может спать с Тимом Коллином каждую ночь до конца своих дней и никогда не устанет от ощущений, переполнявших ее тело после каждой их встречи. Ее разум подсказывал ей тысячу поводов, чтобы остановиться, но тело не слушалось.
Стук в дверь раздался немного раньше назначенного времени. Она закончила укладывать волосы, еще раз быстро проверила макияж и потом, неуклюже скользнув в туфли, поспешила в коридор. Она открыла входную дверь и почувствовала, будто ей в грудь всадили кинжал.
– Какой черт вас принес сюда?
Бертон одну ногу поставил на порог, а крепкой рукой придерживал приоткрытую дверь.
– Нам нужно поговорить.
Рассел невольно заглянула ему за спину в поисках человека, с которым сегодня вечером собиралась заняться любовью.
Бертон перехватил ее взгляд.
– Простите, шеф, любовничек не придет. Она попыталась захлопнуть дверь, но не смогла сдвинуть стодесятикилограммового Бертона ни на дюйм. С потрясающей легкостью он распахнул дверь настежь и вошел внутрь.
Он стоял на пороге и смотрел на главу администрации, которая отчаянно пыталась понять, зачем он здесь, и в то же время старалась прикрыть наиболее пикантные участки своего тела. Ни то, ни другое ей не удавалось.
– Убирайтесь, Бертон! Как вы посмели вломиться ко мне?! Вам это даром не пройдет!
Задев ее, Бертон прошел в гостиную.
– Либо мы побеседуем здесь, либо мы побеседуем в другом месте. Вам решать.
Она последовала за ним в гостиную.
– О чем, черт возьми, вы говорите? Я же просила вас убраться. Вы что, забыли ваше место в официальной иерархии?
Он в упор посмотрел на нее.
– Вы всегда открываете дверь в такой одежде? Он мог понять Коллина. Ночная сорочка не скрывала соблазнительной фигуры главы администрации. Кто бы мог подумать! Он мог бы возбудиться даже несмотря на то, что прожил со своей женой двадцать четыре года, и у них родилось четверо детей, если бы не чувствовал омерзения к полуголой женщине, стоявшей перед ним.
– Убирайтесь к черту! Убирайтесь ко всем чертям, Бертон!
– Возможно, именно там мы все вскоре и окажемся, поэтому почему бы вам не надеть на себя хоть какую-то одежду, потом мы побеседуем, а после я вас оставлю. Но до тех пор я никуда не уйду.
– Вы хоть понимаете, что делаете? Я могу раздавить вас!
– Неужели?
Он достал фотографии из кармана пиджака и швырнул их на стол. Рассел сначала сделала вид, что не обращает на них внимания, но в конце концов взяла фотографии. Она попыталась унять дрожь в ногах, оперевшись рукой о стол.
– Вы с Коллином – замечательная пара. Действительно замечательная. Не думаю, что журналисты упустят этот факт из виду. Это могло бы стать самым захватывающим репортажем недели. Как вы считаете? Глава администрации президента развлекается с молодым агентом секретной службы. Заманчивая перспектива, не так ли?
Она изо всех сил дала ему пощечину, но ее руку пронзила боль. Это было похоже на удар по бревну. Бертон схватил ее руку и вывернул, пока она не вскрикнула.
– Послушайте, мадам, я знаю все, что здесь происходит, в мельчайших подробностях. Нож для вскрытия конвертов. Кто его стащил. И самое главное – как он его стащил. И теперь, эти последние письма от нашего неизвестного взломщика, склонного к подглядыванию. И теперь вам лучше перестать нести чушь. У нас большая проблема, и так как я вижу, что вы с самого начала все запороли, я думаю, что настало время для перестановок в руководстве. Вылезайте-ка из этой одежды, в которой вы похожи на шлюху, и возвращайтесь сюда. Если вы желаете, чтобы я спас вашу маленькую мозолистую задницу, то сделаете все именно так, как я сказал. Вам понятно? Потому что если вы не сделаете этого, нам придется немного поболтать с президентом. Выбирайте, шеф! – Произнося последнее слово, Бертон вложил в него все отвращение, которое чувствовал к ней.
Бертон медленно выпустил ее руку. Нависшая над ней массивная фигура, похоже, парализовала ее способность мыслить. Рассел осторожно потерла свою руку и почти робко взглянула на него: безнадежность ситуации начинала доходить до нее.
Она немедленно отправилась в туалет; ее вырвало. Похоже, она проводила за этим занятием все больше и больше времени. Холодная вода, которую она плескала на лицо, в конце концов помогла подавить рвотные позывы; она поднялась и медленно прошла в спальню.
Голова ее кружилась. Она переоделась в длинные брюки и толстый свитер, бросив ночную сорочку на кровать и постыдившись даже взглянуть на нее. Ее мечты о ночи наслаждения разбились вдребезги с ужасающей внезапностью. Она сменила красные туфли со “шпильками” на коричневые с плоской подошвой.
Слегка похлопав себя по щекам, она ощутила, что они горят. Глория Рассел почувствовала себя так, как будто отец увидел ее с парнем, запустившим руки ей под платье. Такое действительно однажды случилось, и частично из-за этого случая она полностью сосредоточилась на карьере в ущерб всему остальному – настолько неприятны были последствия. Отец назвал ее шлюхой и избил так, что она неделю не ходила в школу. Всю жизнь она молилась, чтобы никогда вновь не почувствовать подобное унижение. До сегодняшнего дня Бог слышал эти молитвы.
Рассел заставила себя дышать ровно, и когда вернулась в гостиную, то обнаружила, что Бертон снял пиджак, а на столе перед ним стоит кофейник. В глаза ей бросилась толстая кобура с ее смертельным содержимым.
– Сливки и сахар, правильно?
Она заставила себя посмотреть на него.
– Да.
Он налил кофе в чашки, и она села напротив него.
Она опустила взгляд на свою чашку.
– Что вам рассказал Ти... Коллин?
– О вас двоих? Почти ничего. Он не из тех, кто об этом рассказывает. Я думаю, он сильно в вас влюблен. Вы ударили его и в сердце и в голову. Неплохо.
– Вы что, не понимаете, о чем я? – Она чуть не сорвалась с кресла.
Бертон был дьявольски спокоен.
– Я понимаю вот что. Мы стоим в дюйме от края пропасти, и я даже не вижу ее дна. И именно туда мы направляемся. Честно говоря, мне плевать, с кем вы спите. Я пришел сюда не поэтому.
Рассел вновь села и заставила себя отпить кофе. Ее желудок начинал успокаиваться.
Бертон перегнулся через стол и как можно осторожнее коснулся ее руки.
– Послушайте, мисс Рассел. Я не собираюсь врать, что я о вас высокого мнения и пришел сюда, чтобы выручить вас из беды. Вы тоже не обязаны делать виц, что от меня без ума. Однако нравится вам это или нет, я убежден: мы с вами крепко повязаны. И единственный способ выйти сухими из воды – совместные усилия. Я предлагаю вам сделку. – Бертон сел обратно на стул и наблюдал за ней.
Рассел поставила чашку на стол и провела по губам салфеткой.
– Хорошо.
Бертон немедленно приступил к делу.
– Давайте уточним: на ноже для вскрытия конвертов остались отпечатки как президента, так и Кристины Салливан. И их кровь. Так?
– Да.
– Любой прокурор многое отдал бы за подобную штуку. Нам нужно вернуть ее.
– Мы выкупим у него нож. Он хочет продать его. В следующем письме он сообщит нам о сумме.
Бертон во второй раз вызвал у нее потрясение. Он швырнул на стол конверт.
– Этот парень очень хитер, но на определенном этапе ему все же придется перейти от слов к делу.
Рассел достала письмо и прочитала его. Послание было коротким и, как прежде, написано печатными буквами:
СКОРО СООБЩУ КООРДИНАТЫ. РЕКОМЕНДУЮ ЗАРАНЕЕ ПОБЕСПОКОИТЬСЯ О ФИНАНСОВОМ ОБЕСПЕЧЕНИИ СДЕЛКИ. СТОЛЬ ЦЕННУЮ ВЕЩЬ МОГУ ПРЕДЛОЖИТЬ ЗА СЕМИЗНАЧНУЮ СУММУ. СОВЕТУЮ СЕРЬЕЗНО ОБДУМАТЬ ПОСЛЕДСТВИЯ НЕВЫПОЛНЕНИЯ ОБЯЗАТЕЛЬСТВ. ЕСЛИ ЗАИНТЕРЕСУЕТЕСЬ, ОТВЕЧАЙТЕ ЧЕРЕЗ РАЗДЕЛ ЧАСТНЫХ ОБЪЯВЛЕНИЙ В “ПОСТ”.
– У него своеобразный стиль письма, не правда ли? Лаконичный, но очень информативный.
Бертон налил еще одну чашку кофе. Затем он бросил на стал еще одну фотографию того, что Рассел отчаянно хотела вернуть.
– Ему нравится дразнить нас, не так ли, мисс Рассел?
– По крайней мере, он идет на сделку.
– Здесь потребуется крупная сумма. Вы готовы к этому?
– Это моя забота, Бертон. С деньгами проблем не будет. – Ее надменность постепенно возвращалась к ней.
– Может, и не будет, – согласился он. – Кстати, на кой черт вы не позволили Коллину вытереть эту штуку?
– Я не обязана отвечать на этот вопрос.
– Конечно, не обязаны, мадам Президент. Рассел и Бертон улыбнулись друг другу. Возможно, она ошибалась. Бертон был бельмом в глазу, но он был хитер и осторожен. Теперь она осознала, что нуждалась в этих качествах больше, чем в галантном простодушии Коллина, даже если к нему прилагается свежее сильное тело.
– В головоломке есть еще одна деталь, шеф.
– То есть?
– Когда придет время убить этого парня, будет ли вас тошнить от моего присутствия?
Рассел подавилась своим кофе, и Бертону пришлось несколько раз хлопнуть ее по спине, пока ее дыхание не стало ровным.
– Полагаю, вы уже ответили.
– О чем, черт возьми, вы толкуете, Бертон, – убить его?
– И вы до сих пор не понимаете что здесь происходит? Я-то считал, что вы даже где-то были выдающимся профессором. Неужто вы жили в башне из слоновой кости? Или, возможно, вам просто недостает здравого смысла. Хорошо, я объясню все предельно просто. Этот парень был свидетелем того, как президент пытался прикончить Кристину Салливан, та пыталась отплатить ему услугой за услугу, а мы с Колли-ном сделали свое дело и выключили ее до того, как президент был бы зарезан, как животное. Свидетель! Запомните этот термин. Еще до того как я узнал про эту маленькую улику, упущенную вами, я понял, что мы под угрозой. Парень рассказывает кому-нибудь эту историю, и она разрастается, как снежный ком. Некоторые вещи мы просто не сможем объяснить, правильно? Но ничего не происходит, и я начинаю надеяться, что, может, нам всем повезло, и парень просто боится раскрыться. А теперь я узнаю про эту дрянь с шантажом и спрашиваю себя: что все это значит?
Бертон вопросительно посмотрел на Рассел.
– Это значит, – ответила она, – что в обмен на нож он хочет получить деньги. Это его лотерея. Что еще это может значить, Бертон?!
Бертон покачал головой.
– Нет. Это значит, что парень водит нас за нос. Играет в интеллектуальные игры. Это значит, что наш свидетель смел и дерзок. И кроме того, чтобы взломать гнездышко Салливана, нужно быть настоящим профессионалом. Таким образом, этот парень не из тех, кого легко испугать.
– Ну и что? Разве мы не будем в безопасности, если вернем нож? – До Рассел начинало доходить, к чему клонит Бертон, но она все еще не вполне понимала это.
– В том случае, если он не оставит у себя его фотографии, которые теперь в любой день могут появиться на первой полосе "Пост-. Увеличенное фото следа ладони президента на ноже для вскрытия конвертов из спальни Кристины Салливан на первой полосе. Возможно, это даст повод для серии интересных статей. Для газет это достаточное основание, чтобы начать копать глубже. Даже малейший намек на связь между президентом и убийством – и все кончено. Разумеется, мы можем заявить, что парень рехнулся, а фотография – искусная подделка, и, может быть, нам поверят. Но другая проблема волнует меня гораздо больше, чем появление этих фотографий в “Пост”.
– А именно? – Рассел наклонилась к нему, ее голос был низким, почти хриплым, она чувствовала, что на нее надвигается нечто ужасное.
– Похоже, вы забыли, что парень видел все, что мы делали той ночью. Все. Во что мы были одеты. Имя каждого. Как мы заметали следы, над чем, я уверен, полиция до сих пор ломает голову. Он может рассказать, как мы приехали и как уехали. Он может попросить их проверить руку президента на наличие следов ножевого ранения. Он может рассказать, как мы доставали одну пулю из стены и где мы стояли, когда стреляли. Он может рассказать им все, что они хотят знать. И когда он это сделает, они сначала подумают, что он знает все подробности преступления, потому что был там и сам нажал на курок. Но затем полицейские поймут, что в деле участвовало больше одного человека. Они поинтересуются, что ему еще известно. Такие подробности, которые он не смог бы придумать, а они могут легко проверить и подтвердить. Они начнут интересоваться всеми этими маленькими пустяками, которые кажутся необъяснимыми, но которые может объяснить он.
Рассел поднялась, подошла к бару и налила себе виски. Налила она и Бертону. Она обдумывала слова Бертона. Тот человек действительно все видел. Включая и то, как она занималась сексом с президентом, находившимся в бессознательном состоянии. С чувством жалости к себе она выбросила эту мысль из головы.
– Зачем ему выставляться после того, как он получит деньги?
– А кто сказал, что ему вообще нужно выставляться? Помните, что вы сказали в ту ночь? Он может действовать на расстоянии. Получить кучу денег и свергнуть администрацию. Черт, он может обо всем написать и послать в полицию по факсу. Им придется проверить информацию, и кто скажет, что они ничего не найдут? Если у них есть какие-либо материальные улики из той комнаты – волосы, слюна, сперма, то все, что им нужно, – это соответствующее тело. До сих пор у них не было оснований коситься в нашу сторону, а теперь, кто знает?.. Заполучи они результат анализа крови Президента на ДНК, и мы – трупы. Покойники.
– Пусть даже парень не вылезет на свет Божий по своей воле. Следователь по этому делу – не простак. И я нутром чувствую: со временем он найдет этого сукина сына. А тот, кому светит пожизненное заключение или, возможно, высшая мера, уж наверняка разговорится, поверьте мне. Я видел это много раз.
Рассел внезапно почувствовала, что ее бьет дрожь. То, что говорил Бертон, было абсолютно логичным. А ведь слова президента казались такими убедительными. Никто из них даже не подозревал такую возможность.
– Не знаю, как вы, но в мои планы не входит провести остаток дней, постоянно оглядываясь и ожидая, когда меня настигнет кара.
– Но как мы можем его найти?
Бертона позабавило, что глава администрации без особых возражений согласилась с его доводами. Для этой женщины цена чужой жизни не имела значения, когда ее собственное благополучие оказывалось под угрозой. Иного он и не ожидал.
– Когда я не знал про письма, то думал, что наши шансы равны нулю. Но в случае шантажа ему когда-то придется получать выкуп. И тогда он станет уязвимым.
– Но он же просто потребует, чтобы мы перевели деньги через банк. Если то, что вы говорите, соответствует истине, этот парень чересчур умен, чтобы требовать чемодан с деньгами. И даже после того, как парень получит деньги, он может не отдать нож.
– Может, да, а может, и нет. Оставьте это мне. Сейчас от вас требуется потянуть время и убедить его, что это в его интересах. Если он захочет совершить сделку в два дня, настаивайте на четырех. Вся информация в разделе частных объявлений должна звучать искренне. Оставляю это на ваше усмотрение, профессор. Но вы обязаны выгадать для меня немного времени. – Бертон поднялся.
Она схватила его за руку.
– Что вы собираетесь делать?
– Чем меньше вы будете об этом знать, тем лучше. Но вы должны понимать, что если наша затея провалится, то все мы пропали, включая и президента. На данный момент я лично ничего не могу сделать и не сделал бы, чтобы это предотвратить. На мой взгляд, вы оба этого заслуживаете.
– А вы не преувеличиваете?
– Никогда не считал это полезным. – Он надел пальто. – Кстати, вы понимаете, что Ричмонд жестоко избил Кристину Салливан? Судя по результатам вскрытия, он пытался свернуть ей шею.
– Я понимаю. Разве это очень важно?
– У вас ведь нет детей?
Рассел отрицательно покачала головой.
– А у меня их четверо. Две дочери ненамного младше Кристины Салливан. Я – отец и думаю о подобных вещах. Когда любимого тобой человека избивает какая-нибудь дрянь вроде этого... Я просто хотел, чтобы вы знали, что за парень наш шеф. То есть если он когда-нибудь будет в игривом расположении духа, возможно, вы захотите кое о чем поразмыслить.
Он вышел, а она осталась сидеть в гостиной, думая о смертельной угрозе, нависшей над ее жизнью.
Сев в машину, он закурил сигарету. Последние несколько дней Бертон провел, размышляя над предыдущими двадцатью годами своей жизни. Цена этих лет оказывалась чудовищно высокой. Стоили ли они ее? Был ли он готов заплатить эту цену? Он мог пойти в полицию. Все рассказать. Разумеется, его карьере придет конец. Ему могли инкриминировать создание препятствий совершению правосудия, сокрытие убийства, возможно, преднамеренное убийство Кристины Салливан и тому подобные действия. И все сроки будут суммироваться. Даже с учетом снятия каких-то обвинений ему грозило провести немало лет за решеткой. Но он мог вытерпеть тюремную обстановку. Он также мог пережить скандал. Всю ту пакость, которую напишут в газетах. Однако на нем будет клеймо преступника. Его имя будет неизбежно связываться с коррумпированной администрацией Ричмонда. И даже это он мог бы вытерпеть. Чего твердый, как скала, Билл Бертон больше не смог бы сделать, так это смотреть в глаза своим детям. В этих глазах он больше никогда не увидит любви и гордости. И абсолютной, безусловной уверенности, что их папочка, этот здоровяк, – безусловно, один из хороших людей. Это было бы слишком тяжело, даже для него.
Эти мысли не покидали его с того момента, как он поговорил с Коллином. Отчасти он сожалел об этом разговоре. О том, что узнал о попытке шантажа. О том, что получил возможность выбора. Но Бертон в конце концов сделал свой выбор. Он не гордился им. Если все пройдет по плану, он постарается во что бы то ни стало забыть, в чем ему пришлось участвовать. А если сорвется? Ну что ж, значит, не повезло. Однако если он пойдет ко дну, то туда отправятся и все остальные.
Ричмонд сидел за столом и работал над одним из недавних законов об охране здоровья; трясина, если не сказать хуже, на которую у него не было ни малейшего желания тратить свой политический капитал накануне выборов.
– Глория, действуй в соответствии с программой, ладно? Ричмонд был перегружен работой; перед самыми выборами, по его мнению, дел станет еще больше. Его предполагаемый соперник, Генри Джейкобс, был коротышкой с не очень приятной внешностью и плохим оратором. В силу своих личных качеств он представлял настоящее бедствие для прессы. В век же бурных политических игр импозантная внешность и хорошо подвешенный язык абсолютно необходимы политику. Единственным козырем Джейкобса были тридцать лет неустанной работы на благо бедных и несчастных.
Он даже не был лучшим в очень слабой группе политиков, два лидера которой вышли из предвыборной кампании после разнообразных скандалов, на сексуальной почве и не только. Поэтому Ричмонд удивлялся, почему, по данным опросов, его поддерживают только тридцать два, а не пятьдесят процентов избирателей.
Наконец, он повернулся и взглянул на главу администрации.
– Имей в виду, я обещал Салливану, что возьму дело под свой контроль. Я заявил об этом перед всей чертовой нацией, что принесло мне дюжину процентов голосов. Такое не под силу даже твоей хорошо смазанной команде. И я должен отказаться от них, да еще бороться за то, чтобы восстановить свои шансы до прежнего уровня?!
– Алан, выборы у нас в кармане, мы оба это понимаем. Но мы не можем совершать ошибок. Нам надо соблюдать осторожность. Этот человек по-прежнему на свободе. А что будет, если его поймают?
Почувствовав раздражение, Ричмонд поднялся.
– Да забудь ты о нем! Если ты перестанешь о нем думать, то поймешь, что мое подключение к этому делу гарантирует то, что парню никто не поверит. Если бы я публично не заявил о своей заинтересованности, какой-нибудь пройдоха-журналист мог бы навострить уши, прослышав, что президент каким-то образом связан с убийством Кристины Салливан. Но теперь я оповестил нацию, что я разгневан и намерен привлечь негодяя к ответственности. И если поползут какие-то слухи, то люди решат, что парень увидел меня по телевидению и плетет против меня небылицы.
Рассел опустилась на стул. Проблема была в том, что Ричмонд располагал не всеми фактами. Предпринял бы он те же шаги, если бы знал о ноже для вскрытия конвертов? Если бы знал о записке и фотографии, которые получила Рассел? Она скрывала информацию от своего шефа, информацию, которая могла уничтожить их обоих, абсолютно и навсегда.
* * *
Идя по коридору в свой кабинет, Рассел не заметила, как из другого конца коридора за ней пристально наблюдает Билл Бертон. В этом взгляде не было не только восхищения, но даже доброжелательности.Мерзкая, мерзкая тварь. С того места, где он стоял, он мог всадить ей в затылок тройку пуль. И его рука не дрогнула бы. Разговор с Колллином окончательно все прояснил. Если бы той ночью он вызвал полицию, возникли бы проблемы, но не для него с Коллином. Голова болела бы лишь у президента и его прихвостня в юбке. Она обвела их вокруг пальца. И теперь он мог лишиться того, ради чего работал, переживал, лез под пули.
Он намного лучше, чем Рассел, представлял, что именно им грозит. И именно поэтому принял свое решение. Оно далось ему нелегко, но было единственным в данной ситуации. Именно поэтому он встречался с Сетом Фрэнком, а также приказал тайно подключиться к телефонной линии следователя. Бертон понимал, что его действия, возможно, дают мало шансов на успех, но теперь все они находились за пределами каких-либо гарантий. Нужно было просто играть теми картами, которые они имели, и надеяться, что Леди Удача когда-нибудь им улыбнется.
И снова Бертона передернуло при мысли, в какое положение поставила его Рассел. При мысли о недальновидном решении, принятом под ее влиянием. Он еле сдерживался от того, чтобы сбежать по лестнице и свернуть ей шею. Но он поклялся себе в одном: если они все же благополучно выйдут из этой переделки, он все равно отомстит этой женщине. Он вырвет ее из благополучия лживого политического существования и окунет в грязь правды. И испытает наслаждение, наблюдая ее падение.
* * *
Глядя в зеркало, Глория Рассел причесала волосы и подкрасила губы. Она понимала, что ведет себя как влюбленная девочка-подросток, но в Тиме Коллине было что-то настолько безыскусственное и вместе с тем мужественное, что встречи с ним действительно начали отвлекать ее от работы, чего раньше никогда не случалось. Но история подтверждает, что мужчины, облеченные властью, обычно заводят любовные связи на стороне. Не будучи ревностной феминисткой, Рассел все же не видела ничего предосудительного в следовании примеру своих коллег-мужчин. По ее мнению, в этом заключалось еще одно преимущество ее профессии.Снимая платье и нижнее белье и надевая свою самую прозрачную ночную сорочку, она не переставала напоминать себе, зачем соблазняет этого молодого человека. Он был нужен ей по двум причинам. Во-первых, он знал о ее промахе с ножом для вскрытия конвертов, и она должна была быть абсолютно уверена, что Коллин будет молчать, и во-вторых, она надеялась, что он поможет вернуть эту улику. Вынужденные объяснимые причины. И все же сегодня вечером, так же как и в прошлые ночи, она меньше всего думала о них.
В эти минуты она чувствовала, что может спать с Тимом Коллином каждую ночь до конца своих дней и никогда не устанет от ощущений, переполнявших ее тело после каждой их встречи. Ее разум подсказывал ей тысячу поводов, чтобы остановиться, но тело не слушалось.
Стук в дверь раздался немного раньше назначенного времени. Она закончила укладывать волосы, еще раз быстро проверила макияж и потом, неуклюже скользнув в туфли, поспешила в коридор. Она открыла входную дверь и почувствовала, будто ей в грудь всадили кинжал.
– Какой черт вас принес сюда?
Бертон одну ногу поставил на порог, а крепкой рукой придерживал приоткрытую дверь.
– Нам нужно поговорить.
Рассел невольно заглянула ему за спину в поисках человека, с которым сегодня вечером собиралась заняться любовью.
Бертон перехватил ее взгляд.
– Простите, шеф, любовничек не придет. Она попыталась захлопнуть дверь, но не смогла сдвинуть стодесятикилограммового Бертона ни на дюйм. С потрясающей легкостью он распахнул дверь настежь и вошел внутрь.
Он стоял на пороге и смотрел на главу администрации, которая отчаянно пыталась понять, зачем он здесь, и в то же время старалась прикрыть наиболее пикантные участки своего тела. Ни то, ни другое ей не удавалось.
– Убирайтесь, Бертон! Как вы посмели вломиться ко мне?! Вам это даром не пройдет!
Задев ее, Бертон прошел в гостиную.
– Либо мы побеседуем здесь, либо мы побеседуем в другом месте. Вам решать.
Она последовала за ним в гостиную.
– О чем, черт возьми, вы говорите? Я же просила вас убраться. Вы что, забыли ваше место в официальной иерархии?
Он в упор посмотрел на нее.
– Вы всегда открываете дверь в такой одежде? Он мог понять Коллина. Ночная сорочка не скрывала соблазнительной фигуры главы администрации. Кто бы мог подумать! Он мог бы возбудиться даже несмотря на то, что прожил со своей женой двадцать четыре года, и у них родилось четверо детей, если бы не чувствовал омерзения к полуголой женщине, стоявшей перед ним.
– Убирайтесь к черту! Убирайтесь ко всем чертям, Бертон!
– Возможно, именно там мы все вскоре и окажемся, поэтому почему бы вам не надеть на себя хоть какую-то одежду, потом мы побеседуем, а после я вас оставлю. Но до тех пор я никуда не уйду.
– Вы хоть понимаете, что делаете? Я могу раздавить вас!
– Неужели?
Он достал фотографии из кармана пиджака и швырнул их на стол. Рассел сначала сделала вид, что не обращает на них внимания, но в конце концов взяла фотографии. Она попыталась унять дрожь в ногах, оперевшись рукой о стол.
– Вы с Коллином – замечательная пара. Действительно замечательная. Не думаю, что журналисты упустят этот факт из виду. Это могло бы стать самым захватывающим репортажем недели. Как вы считаете? Глава администрации президента развлекается с молодым агентом секретной службы. Заманчивая перспектива, не так ли?
Она изо всех сил дала ему пощечину, но ее руку пронзила боль. Это было похоже на удар по бревну. Бертон схватил ее руку и вывернул, пока она не вскрикнула.
– Послушайте, мадам, я знаю все, что здесь происходит, в мельчайших подробностях. Нож для вскрытия конвертов. Кто его стащил. И самое главное – как он его стащил. И теперь, эти последние письма от нашего неизвестного взломщика, склонного к подглядыванию. И теперь вам лучше перестать нести чушь. У нас большая проблема, и так как я вижу, что вы с самого начала все запороли, я думаю, что настало время для перестановок в руководстве. Вылезайте-ка из этой одежды, в которой вы похожи на шлюху, и возвращайтесь сюда. Если вы желаете, чтобы я спас вашу маленькую мозолистую задницу, то сделаете все именно так, как я сказал. Вам понятно? Потому что если вы не сделаете этого, нам придется немного поболтать с президентом. Выбирайте, шеф! – Произнося последнее слово, Бертон вложил в него все отвращение, которое чувствовал к ней.
Бертон медленно выпустил ее руку. Нависшая над ней массивная фигура, похоже, парализовала ее способность мыслить. Рассел осторожно потерла свою руку и почти робко взглянула на него: безнадежность ситуации начинала доходить до нее.
Она немедленно отправилась в туалет; ее вырвало. Похоже, она проводила за этим занятием все больше и больше времени. Холодная вода, которую она плескала на лицо, в конце концов помогла подавить рвотные позывы; она поднялась и медленно прошла в спальню.
Голова ее кружилась. Она переоделась в длинные брюки и толстый свитер, бросив ночную сорочку на кровать и постыдившись даже взглянуть на нее. Ее мечты о ночи наслаждения разбились вдребезги с ужасающей внезапностью. Она сменила красные туфли со “шпильками” на коричневые с плоской подошвой.
Слегка похлопав себя по щекам, она ощутила, что они горят. Глория Рассел почувствовала себя так, как будто отец увидел ее с парнем, запустившим руки ей под платье. Такое действительно однажды случилось, и частично из-за этого случая она полностью сосредоточилась на карьере в ущерб всему остальному – настолько неприятны были последствия. Отец назвал ее шлюхой и избил так, что она неделю не ходила в школу. Всю жизнь она молилась, чтобы никогда вновь не почувствовать подобное унижение. До сегодняшнего дня Бог слышал эти молитвы.
Рассел заставила себя дышать ровно, и когда вернулась в гостиную, то обнаружила, что Бертон снял пиджак, а на столе перед ним стоит кофейник. В глаза ей бросилась толстая кобура с ее смертельным содержимым.
– Сливки и сахар, правильно?
Она заставила себя посмотреть на него.
– Да.
Он налил кофе в чашки, и она села напротив него.
Она опустила взгляд на свою чашку.
– Что вам рассказал Ти... Коллин?
– О вас двоих? Почти ничего. Он не из тех, кто об этом рассказывает. Я думаю, он сильно в вас влюблен. Вы ударили его и в сердце и в голову. Неплохо.
– Вы что, не понимаете, о чем я? – Она чуть не сорвалась с кресла.
Бертон был дьявольски спокоен.
– Я понимаю вот что. Мы стоим в дюйме от края пропасти, и я даже не вижу ее дна. И именно туда мы направляемся. Честно говоря, мне плевать, с кем вы спите. Я пришел сюда не поэтому.
Рассел вновь села и заставила себя отпить кофе. Ее желудок начинал успокаиваться.
Бертон перегнулся через стол и как можно осторожнее коснулся ее руки.
– Послушайте, мисс Рассел. Я не собираюсь врать, что я о вас высокого мнения и пришел сюда, чтобы выручить вас из беды. Вы тоже не обязаны делать виц, что от меня без ума. Однако нравится вам это или нет, я убежден: мы с вами крепко повязаны. И единственный способ выйти сухими из воды – совместные усилия. Я предлагаю вам сделку. – Бертон сел обратно на стул и наблюдал за ней.
Рассел поставила чашку на стол и провела по губам салфеткой.
– Хорошо.
Бертон немедленно приступил к делу.
– Давайте уточним: на ноже для вскрытия конвертов остались отпечатки как президента, так и Кристины Салливан. И их кровь. Так?
– Да.
– Любой прокурор многое отдал бы за подобную штуку. Нам нужно вернуть ее.
– Мы выкупим у него нож. Он хочет продать его. В следующем письме он сообщит нам о сумме.
Бертон во второй раз вызвал у нее потрясение. Он швырнул на стол конверт.
– Этот парень очень хитер, но на определенном этапе ему все же придется перейти от слов к делу.
Рассел достала письмо и прочитала его. Послание было коротким и, как прежде, написано печатными буквами:
СКОРО СООБЩУ КООРДИНАТЫ. РЕКОМЕНДУЮ ЗАРАНЕЕ ПОБЕСПОКОИТЬСЯ О ФИНАНСОВОМ ОБЕСПЕЧЕНИИ СДЕЛКИ. СТОЛЬ ЦЕННУЮ ВЕЩЬ МОГУ ПРЕДЛОЖИТЬ ЗА СЕМИЗНАЧНУЮ СУММУ. СОВЕТУЮ СЕРЬЕЗНО ОБДУМАТЬ ПОСЛЕДСТВИЯ НЕВЫПОЛНЕНИЯ ОБЯЗАТЕЛЬСТВ. ЕСЛИ ЗАИНТЕРЕСУЕТЕСЬ, ОТВЕЧАЙТЕ ЧЕРЕЗ РАЗДЕЛ ЧАСТНЫХ ОБЪЯВЛЕНИЙ В “ПОСТ”.
– У него своеобразный стиль письма, не правда ли? Лаконичный, но очень информативный.
Бертон налил еще одну чашку кофе. Затем он бросил на стал еще одну фотографию того, что Рассел отчаянно хотела вернуть.
– Ему нравится дразнить нас, не так ли, мисс Рассел?
– По крайней мере, он идет на сделку.
– Здесь потребуется крупная сумма. Вы готовы к этому?
– Это моя забота, Бертон. С деньгами проблем не будет. – Ее надменность постепенно возвращалась к ней.
– Может, и не будет, – согласился он. – Кстати, на кой черт вы не позволили Коллину вытереть эту штуку?
– Я не обязана отвечать на этот вопрос.
– Конечно, не обязаны, мадам Президент. Рассел и Бертон улыбнулись друг другу. Возможно, она ошибалась. Бертон был бельмом в глазу, но он был хитер и осторожен. Теперь она осознала, что нуждалась в этих качествах больше, чем в галантном простодушии Коллина, даже если к нему прилагается свежее сильное тело.
– В головоломке есть еще одна деталь, шеф.
– То есть?
– Когда придет время убить этого парня, будет ли вас тошнить от моего присутствия?
Рассел подавилась своим кофе, и Бертону пришлось несколько раз хлопнуть ее по спине, пока ее дыхание не стало ровным.
– Полагаю, вы уже ответили.
– О чем, черт возьми, вы толкуете, Бертон, – убить его?
– И вы до сих пор не понимаете что здесь происходит? Я-то считал, что вы даже где-то были выдающимся профессором. Неужто вы жили в башне из слоновой кости? Или, возможно, вам просто недостает здравого смысла. Хорошо, я объясню все предельно просто. Этот парень был свидетелем того, как президент пытался прикончить Кристину Салливан, та пыталась отплатить ему услугой за услугу, а мы с Колли-ном сделали свое дело и выключили ее до того, как президент был бы зарезан, как животное. Свидетель! Запомните этот термин. Еще до того как я узнал про эту маленькую улику, упущенную вами, я понял, что мы под угрозой. Парень рассказывает кому-нибудь эту историю, и она разрастается, как снежный ком. Некоторые вещи мы просто не сможем объяснить, правильно? Но ничего не происходит, и я начинаю надеяться, что, может, нам всем повезло, и парень просто боится раскрыться. А теперь я узнаю про эту дрянь с шантажом и спрашиваю себя: что все это значит?
Бертон вопросительно посмотрел на Рассел.
– Это значит, – ответила она, – что в обмен на нож он хочет получить деньги. Это его лотерея. Что еще это может значить, Бертон?!
Бертон покачал головой.
– Нет. Это значит, что парень водит нас за нос. Играет в интеллектуальные игры. Это значит, что наш свидетель смел и дерзок. И кроме того, чтобы взломать гнездышко Салливана, нужно быть настоящим профессионалом. Таким образом, этот парень не из тех, кого легко испугать.
– Ну и что? Разве мы не будем в безопасности, если вернем нож? – До Рассел начинало доходить, к чему клонит Бертон, но она все еще не вполне понимала это.
– В том случае, если он не оставит у себя его фотографии, которые теперь в любой день могут появиться на первой полосе "Пост-. Увеличенное фото следа ладони президента на ноже для вскрытия конвертов из спальни Кристины Салливан на первой полосе. Возможно, это даст повод для серии интересных статей. Для газет это достаточное основание, чтобы начать копать глубже. Даже малейший намек на связь между президентом и убийством – и все кончено. Разумеется, мы можем заявить, что парень рехнулся, а фотография – искусная подделка, и, может быть, нам поверят. Но другая проблема волнует меня гораздо больше, чем появление этих фотографий в “Пост”.
– А именно? – Рассел наклонилась к нему, ее голос был низким, почти хриплым, она чувствовала, что на нее надвигается нечто ужасное.
– Похоже, вы забыли, что парень видел все, что мы делали той ночью. Все. Во что мы были одеты. Имя каждого. Как мы заметали следы, над чем, я уверен, полиция до сих пор ломает голову. Он может рассказать, как мы приехали и как уехали. Он может попросить их проверить руку президента на наличие следов ножевого ранения. Он может рассказать, как мы доставали одну пулю из стены и где мы стояли, когда стреляли. Он может рассказать им все, что они хотят знать. И когда он это сделает, они сначала подумают, что он знает все подробности преступления, потому что был там и сам нажал на курок. Но затем полицейские поймут, что в деле участвовало больше одного человека. Они поинтересуются, что ему еще известно. Такие подробности, которые он не смог бы придумать, а они могут легко проверить и подтвердить. Они начнут интересоваться всеми этими маленькими пустяками, которые кажутся необъяснимыми, но которые может объяснить он.
Рассел поднялась, подошла к бару и налила себе виски. Налила она и Бертону. Она обдумывала слова Бертона. Тот человек действительно все видел. Включая и то, как она занималась сексом с президентом, находившимся в бессознательном состоянии. С чувством жалости к себе она выбросила эту мысль из головы.
– Зачем ему выставляться после того, как он получит деньги?
– А кто сказал, что ему вообще нужно выставляться? Помните, что вы сказали в ту ночь? Он может действовать на расстоянии. Получить кучу денег и свергнуть администрацию. Черт, он может обо всем написать и послать в полицию по факсу. Им придется проверить информацию, и кто скажет, что они ничего не найдут? Если у них есть какие-либо материальные улики из той комнаты – волосы, слюна, сперма, то все, что им нужно, – это соответствующее тело. До сих пор у них не было оснований коситься в нашу сторону, а теперь, кто знает?.. Заполучи они результат анализа крови Президента на ДНК, и мы – трупы. Покойники.
– Пусть даже парень не вылезет на свет Божий по своей воле. Следователь по этому делу – не простак. И я нутром чувствую: со временем он найдет этого сукина сына. А тот, кому светит пожизненное заключение или, возможно, высшая мера, уж наверняка разговорится, поверьте мне. Я видел это много раз.
Рассел внезапно почувствовала, что ее бьет дрожь. То, что говорил Бертон, было абсолютно логичным. А ведь слова президента казались такими убедительными. Никто из них даже не подозревал такую возможность.
– Не знаю, как вы, но в мои планы не входит провести остаток дней, постоянно оглядываясь и ожидая, когда меня настигнет кара.
– Но как мы можем его найти?
Бертона позабавило, что глава администрации без особых возражений согласилась с его доводами. Для этой женщины цена чужой жизни не имела значения, когда ее собственное благополучие оказывалось под угрозой. Иного он и не ожидал.
– Когда я не знал про письма, то думал, что наши шансы равны нулю. Но в случае шантажа ему когда-то придется получать выкуп. И тогда он станет уязвимым.
– Но он же просто потребует, чтобы мы перевели деньги через банк. Если то, что вы говорите, соответствует истине, этот парень чересчур умен, чтобы требовать чемодан с деньгами. И даже после того, как парень получит деньги, он может не отдать нож.
– Может, да, а может, и нет. Оставьте это мне. Сейчас от вас требуется потянуть время и убедить его, что это в его интересах. Если он захочет совершить сделку в два дня, настаивайте на четырех. Вся информация в разделе частных объявлений должна звучать искренне. Оставляю это на ваше усмотрение, профессор. Но вы обязаны выгадать для меня немного времени. – Бертон поднялся.
Она схватила его за руку.
– Что вы собираетесь делать?
– Чем меньше вы будете об этом знать, тем лучше. Но вы должны понимать, что если наша затея провалится, то все мы пропали, включая и президента. На данный момент я лично ничего не могу сделать и не сделал бы, чтобы это предотвратить. На мой взгляд, вы оба этого заслуживаете.
– А вы не преувеличиваете?
– Никогда не считал это полезным. – Он надел пальто. – Кстати, вы понимаете, что Ричмонд жестоко избил Кристину Салливан? Судя по результатам вскрытия, он пытался свернуть ей шею.
– Я понимаю. Разве это очень важно?
– У вас ведь нет детей?
Рассел отрицательно покачала головой.
– А у меня их четверо. Две дочери ненамного младше Кристины Салливан. Я – отец и думаю о подобных вещах. Когда любимого тобой человека избивает какая-нибудь дрянь вроде этого... Я просто хотел, чтобы вы знали, что за парень наш шеф. То есть если он когда-нибудь будет в игривом расположении духа, возможно, вы захотите кое о чем поразмыслить.
Он вышел, а она осталась сидеть в гостиной, думая о смертельной угрозе, нависшей над ее жизнью.
Сев в машину, он закурил сигарету. Последние несколько дней Бертон провел, размышляя над предыдущими двадцатью годами своей жизни. Цена этих лет оказывалась чудовищно высокой. Стоили ли они ее? Был ли он готов заплатить эту цену? Он мог пойти в полицию. Все рассказать. Разумеется, его карьере придет конец. Ему могли инкриминировать создание препятствий совершению правосудия, сокрытие убийства, возможно, преднамеренное убийство Кристины Салливан и тому подобные действия. И все сроки будут суммироваться. Даже с учетом снятия каких-то обвинений ему грозило провести немало лет за решеткой. Но он мог вытерпеть тюремную обстановку. Он также мог пережить скандал. Всю ту пакость, которую напишут в газетах. Однако на нем будет клеймо преступника. Его имя будет неизбежно связываться с коррумпированной администрацией Ричмонда. И даже это он мог бы вытерпеть. Чего твердый, как скала, Билл Бертон больше не смог бы сделать, так это смотреть в глаза своим детям. В этих глазах он больше никогда не увидит любви и гордости. И абсолютной, безусловной уверенности, что их папочка, этот здоровяк, – безусловно, один из хороших людей. Это было бы слишком тяжело, даже для него.
Эти мысли не покидали его с того момента, как он поговорил с Коллином. Отчасти он сожалел об этом разговоре. О том, что узнал о попытке шантажа. О том, что получил возможность выбора. Но Бертон в конце концов сделал свой выбор. Он не гордился им. Если все пройдет по плану, он постарается во что бы то ни стало забыть, в чем ему пришлось участвовать. А если сорвется? Ну что ж, значит, не повезло. Однако если он пойдет ко дну, то туда отправятся и все остальные.