Страница:
Машина была возвращена на ту же стоянку, с которой Лютер “позаимствовал” ее тем вечером. Номер на ней никуда их не приведет.
Он сомневался, что они могли его разглядеть. Даже если и так, то они лишь приблизительно определили его рост и телосложение. Его возраст, раса и черты лица им неизвестны, и больше они ничем не располагают. По скорости бега они, вероятно, посчитали его более молодым. Оставалась единственная зацепка, и на обратном пути он размышлял, что с ней делать. А пока он упаковал в две сумки столько вещей из нажитых за последние тридцать лет, сколько сможет унести. Сюда он уже не вернется.
Утром он закроет банковские счета; у него будет достаточно денег, чтобы убраться отсюда подальше. На его век опасностей уже хватит с лихвой. А намерение перейти дорогу президенту Соединенных Штатов было бы безумной затеей.
Свою последнюю добычу он спрятал в укромном месте. Три месяца труда ради трофея, который мог привести его к гибели. Он запер дверь и исчез в ночи.
Глава 4
Он сомневался, что они могли его разглядеть. Даже если и так, то они лишь приблизительно определили его рост и телосложение. Его возраст, раса и черты лица им неизвестны, и больше они ничем не располагают. По скорости бега они, вероятно, посчитали его более молодым. Оставалась единственная зацепка, и на обратном пути он размышлял, что с ней делать. А пока он упаковал в две сумки столько вещей из нажитых за последние тридцать лет, сколько сможет унести. Сюда он уже не вернется.
Утром он закроет банковские счета; у него будет достаточно денег, чтобы убраться отсюда подальше. На его век опасностей уже хватит с лихвой. А намерение перейти дорогу президенту Соединенных Штатов было бы безумной затеей.
Свою последнюю добычу он спрятал в укромном месте. Три месяца труда ради трофея, который мог привести его к гибели. Он запер дверь и исчез в ночи.
Глава 4
В семь часов утра окрашенные под золото двери лифта открылись, и Джек вступил в роскошно отделанный холл – приемную фирмы “Паттон, Шоу и Лорд”.
Люсинда еще не пришла, и главный стол в приемной, сделанный из прочного тикового дерева, весящий около тысячи фунтов и стоящий долларов по двадцать за каждый из этих фунтов, пока пустовал.
Он прошел по широкому коридору, освещаемому мягким светом неоклассических настенных канделябров, повернул направо, затем налево и через минуту открыл дубовую дверь своего кабинета. Где-то вдалеке слышался отдаленный трезвон телефонов: город просыпался и приступал к работе.
Шесть этажей общей площадью намного больше ста тысяч квадратных футов, один из лучших районов города, более двухсот высокооплачиваемых адвокатов, двухэтажная библиотека, полностью оборудованный тренажерный зал, сауна, души и индивидуальные шкафчики, десять конференц-залов, несколько сот человек обслуживающего персонала и, что важнее всего, клиенты, о которых мечтает любая другая солидная фирма страны, – все это была империя Паттона, Шоу и Лорда.
Фирма пережила период глубокого спада в конце 1970-х и затем, когда кризис завершился, обрела прежнюю силу. Теперь она процветала, тогда как многие из ее конкурентов зачахли или сбавили темп. Она располагала лучшими адвокатами практически в любой области законодательства, или, по меньшей мере, в тех областях, которые приносили наибольший доход. Многих переманили из других ведущих фирм, существенно увеличив им жалование и пообещав, что переход на другую работу не будет стоить им ни доллара.
Три главных компаньона были назначены нынешней президентской администрацией на высокие государственные посты. Компания выплатила каждому из них выходное пособие свыше двух миллионов, отлично понимая, что, вернувшись в бизнес после работы в правительстве, они с помощью своих новых деловых контактов принесут фирме десятки миллионов долларов.
Неписаным, но строго соблюдаемым правилом компании ПШЛ было то, что дело нового клиента может быть принято к производству, только если сумма сделки превышает сто тысяч долларов. Комитет по управлению решил, что работа с меньшими суммами для фирмы невыгодна. Благодаря этому правилу, фирма процветала. Людям в столице требовалось самое лучшее обслуживание, и они охотно его оплачивали.
Фирма сделала лишь одно исключение и, по иронии судьбы, для единственного, кроме Болдуина, клиента Джека. Он считал, что должен постоянно проверять справедливость этого правила. Если он хочет утвердить свое право на отказ синего, то должен как можно чаще его опровергать. Он сознавал, что вначале его победы будут незначительными, но и это было бы хорошо.
Он сел за свой стал, взял чашку с кофе и пробежал глазами “Пост”. У Паттона, Шоу и Лорда было пять кухонь и три постоянно работающих администратора-хозяйственника со своими собственными компьютерами. Сотрудники фирмы выпивали около двух тысяч чашек кофе в день, но Джек покупал кофе в небольшом уличном кафе, так как не выносил то пойло, что подавали здесь. Его приготавливали из дорогого импортного порошка и получали напиток, вкусом напоминавший смесь грязи с морскими водорослями.
Он откинулся на спинку стула и оглядел свой кабинет. Неплохая комната для новичка крупной фирмы, из окна которой открывался красивый вид на Коннектикут-авеню.
В службе общественных защитников Джек делил кабинет еще с одним адвокатом; вдобавок там не было окна, только гигантский плакат с видом гавайского побережья, купленный Джеком одним отвратительным холодным утром. Однако на прежней работе кофе нравился Джеку гораздо больше.
Когда он станет компаньоном, то получит новый кабинет, вдвое больше этого, может быть, в центральной секции здания; но это пока лишь планы. При поддержке Болдуина он может стать четвертым из наиболее влиятельных сотрудников фирмы, а остальным троим уже за пятьдесят и шестьдесят, и они больше времени проводят в гольф-клубах, чем на работе. Он взглянул на часы. Пора браться за дело.
Как обычно, сегодня он пришел одним из первых, но вскоре здание станет подобным муравейнику. Зарплата на фирме ПШЛ была такой же, как на ведущих нью-йоркских фирмах, и за большие деньги требовалась соответствующая отдача. Клиенты представляли собой огромные компании, и стоимость контрактов была столь же внушительной. Ошибка при ведении дела могла привести к срыву проекта, скажем, на четыре миллиарда долларов, что вызвало бы банкротство фирмы.
Он знал, что у каждого младшего члена корпорации и младшего компаньона проблемы с желудком; четверть из них проходили тот или иной курс лечения. Джек наблюдал, как они, с бледными лицами и пухлыми телами, ежедневно маршируют по безупречно чистым коридорам ПШЛ, неся на своих плечах новый неимоверно тяжелый юридический груз. Такой ценой приходилось платить за уровень жалованья, который включал их в пятипроцентную группу самых высокооплачиваемых специалистов страны.
Он единственный среди них был пока свободен от бремени компаньонства. В юриспруденции власть клиента – великий уравнитель. Он проработал у Паттона, Шоу и Лорда около года, являлся младшим членом корпорации, но уже удостоился уважения самых высокопоставленных и опытных сотрудников фирмы.
Все это заставило бы его чувствовать себя виноватым и недостойным, если бы он не был столь же невысокого мнения об остальной своей жизни.
Он проглотил последний крошечный пончик, подался вперед и открыл папку. Часто его работа была монотонной и не соответствовала уровню мастерства – решаемые им задачи не были интересными и увлекательными. Заключение договоров об аренде земли, формирование компаний с ограниченной ответственностью, составление меморандумов о намерениях – всем этим были заполнены его рабочие дни, и эти дни становились все длиннее и длиннее, однако он быстро схватывал все новое; ему приходилось это делать ради того, чтобы выжить. Навыки работы в суде теперь стали для него практически бесполезными.
Фирма традиционно не занималась судебными тяжбами, предпочитая более прибыльные и безопасные дела в области налогового и корпоративного права. Если все же суд становился неизбежным, его переадресовывали элитным фирмам, специализирующимся на судебных тяжбах, которые, в свою очередь, передавали Паттону, Шоу и Лорду попадавшую к ним несудебную работу. Такая практика сложилась давно и полностью себя оправдала.
До перерыва на ланч две кипы бумаги перекочевали из его входящего лотка в исходящий, он продиктовал три отчета о ревизиях и пару писем и четыре раза переговорил по телефону с Дженнифер, напоминавшей ему об обеде в Белом доме, куда они собирались этим вечером.
Какая-то организация присудила ее отцу титул “Бизнесмен года”. То, что такое событие стало поводом для приема в Белом доме, говорило очень многое о тесной связи президента с крупным бизнесом. По крайней мере, Джек увидит его вблизи. Скорее всего, знакомство с ним не состоится, хотя кто знает?..
– Уделишь мне минутку?
В дверь просунулась лысеющая голова Барри Элвиса. Он был старшим членом корпорации; это означало, что его попытки стать компаньоном не увенчались успехом более трех раз, и теперь вряд ли когда-либо увенчаются. Благодаря таким качествам, как трудолюбие и ум, его была бы счастлива принять на работу любая фирма. Однако Барри был лишен способности убеждать собеседника и, следовательно, привлекать в фирму новых клиентов. Он зарабатывал сто шестьдесят тысяч в год и работал достаточно усердно, чтобы получать ежегодно еще двадцать в виде премий. Его жена не работала, дети посещали частные школы, он ездил на “бимере” последней модели, и жаловаться ему было почти не на что.
Очень опытный адвокат, имеющий за плечами десятилетний стаж работы по самым сложным делам, он терпеть не мог Джека Грэма.
Джек жестом пригласил его войти. Он знал, что Элвис не любит его, понимал почему и относился к этому спокойно. Конечно, он мог схлестнуться с таким, как Элвис, но это пока не пойдет ему на пользу.
– Джек, надо бы разобраться с объединением Бишопа.
Джек в недоумении уставился на него. Это дело – настоящий гвоздь в ботинке – давно закрылось, по крайней мере, он так считал.
– Я полагал, Реймонд Бишоп давно забыл об этом деле.
Элвис опустился на стул и положил на стол Джека папку толщиной в четырнадцать дюймов.
– Дела умирают, а затем вновь оживают, чтобы схватить тебя за горло. Твои пояснения по поводу вторичных финансовых документов необходимы нам завтра во второй половине дня.
Джек едва не выронил ручку.
– Это же четырнадцать соглашений и больше пятисот страниц текста, Барри! Когда ты об этом узнал?
Элвис поднялся, и Джек уловил на его лице плохо скрываемую усмешку.
– Пятнадцать соглашений и, согласно официальным данным, шестьсот тринадцать страниц текста через один интервал, не считая вещественных доказательств. Спасибо, Джек. Паттон, Шоу и Лорд высоко ценят твою работу. – Он вновь повернулся к нему. – Ах да, желаю приятно провести время в компании президента, и передай от меня привет мисс Болдуин.
Элвис вышел из комнаты.
Джек посмотрел на гору документов перед собой и потер виски. Интересно, подумал он, когда в действительности этот сукин сын узнал про воскресшее дело Бишопа? Что-то подсказывало ему, что не сегодня утром.
Он взглянул на часы, позвонил своей секретарше и отложил все остальные свои дела, взял восьмифунтовую папку и отправился в конференц-зал номер девять, самый маленький и уединенный зал фирмы, где можно было спрятаться от всех и спокойно поработать. Он мог напряженно трудиться еще шесть часов, пойти на прием, вернуться, работать всю ночь, затем принять душ, побриться, закончить со своими пояснениями и положить их на стол Элвиса к трем, максимум к четырем часам дня. Черт бы его побрал!..
Обработав шесть соглашений, Джек доел остатки своих чипсов, допил кока-колу, натянул пиджак и спустился вниз.
На такси он добрался до дома. И остановился в растерянности.
Перед его домом был припаркован “ягуар”. Тщеславная надпись УСПЕХ на номерном знаке подсказала, что его дожидается его будущая прекрасная половина. Должно быть, она им недовольна. Она снисходила до того, чтобы посетить его дом, лишь если была им недовольна и желала дать ему это понять.
Джек посмотрел на часы. Немного опоздал, но только совсем немного. Открывая входную дверь, он провел ладонью по подбородку; может, ему не надо бриться. Она сидела на диване, застелив его простыней. Он не мог не признать: она выглядела блистательно; настоящая голубая кровь, как бы это мало ни значило в нынешние времена. Даже не улыбнувшись, она поднялась и взглянула на Джека.
– Ты опоздал.
– У меня много работы.
– Это не причина. Я тоже работаю.
– Да, но разница в том, что твой шеф носит такую же фамилию, как ты, и ты вертишь им, как заблагорассудится.
– Мама с папой уже уехали. Лимузин будет здесь через двадцать минут.
– Еще масса времени. – Джек разделся и прыгнул под душ. Он высунулся из-за занавески. – Джен, ты не могла бы достать мой синий пиджак?
Она зашла в ванную и оглядела ее с плохо скрываемым отвращением.
– В приглашении сказано: смокинг.
– Смокинг предпочтителен, – поправил он ее, смывая с глаз мыло.
– Джек, не надо. Ради всего святого, это же Белый дом, это же президент.
– Они оставляют это на твое усмотрение – смокинг или не смокинг, – и я пользуюсь своим правом отказаться от смокинга. Кроме того, у меня его нет. – Он улыбнулся ей и задернул занавеску.
– Ты же собирался его купить.
– Я забыл. Ладно, Джен, ради Бога. Никто не будет за мной наблюдать, никого не будет волновать, как я одет.
– Спасибо вам, Джек Грэм, большое спасибо. Я просила вас только об одном небольшом одолжении.
– Тебе известно, сколько стоит эта ерунда? Мыло щипало ему глаза. Он подумал о Барри Элвисе, о необходимости работать всю ночь и объяснять это Дженнифер и ее отцу, и его голос стал строже.
– И как часто мне придется надевать эту чертовщину? Один, два раза в год?
– Когда мы поженимся, мы будем посещать много приемов, где смокинг не предпочтителен, а обязателен. Так что это хорошее вложение денег.
– Лучше уж я буду тратить свою зарплату на бейсбольную лотерею. – Он снова высунул голову, чтобы показать, что он шутит, но ее уже не было.
Он вытер волосы полотенцем, обмотал его вокруг пояса и зашел в крошечную спальню, где обнаружил висящий на двери новый смокинг. Перед ним возникла улыбающаяся Дженнифер.
– Подарок от “Болдуин энтерпрайзиз”. Это Армани. На тебе он будет смотреться великолепно.
– Откуда ты узнала мой размер?
– Твой рост – ровно сорок два. Ты мог бы работать моделью. Личной моделью Дженнифер Болдуин. – Она обвила его плечи своими благоухающими руками и прижалась к нему.
Он ощутил прикосновение ее груди к своей спине и пожалел, что у него нет времени, чтобы воспользоваться случаем. Хотя бы один раз без этих чертовых херувимов и колесниц. Возможно, все прошло бы чуть по-другому.
Он с вожделением взглянул на маленькую, неубранную кровать. Ему предстояло работать всю ночь. Черт бы побрал Барри Элвиса и неугомонного Реймонда Бишопа.
Почему каждый раз, когда он видит Дженнифер Болдуин, ему хочется, чтобы их отношения как-то изменились, а точнее, улучшились? Значит, нужно измениться ей, или ему, или им обоим так, чтобы прийти к взаимному согласию? Она прекрасна и имеет все, о чем можно только мечтать. Господи, чего же ему тогда не хватает?
Джек осмотрел свою невесту. Ее легкое, но очень дорогое платье не скрывало отточенной линии шеи. Совершенные, тонкие черты лица изредка озарялись царственной улыбкой. Ее пышные золотисто-каштановые волосы были собраны в пучок на макушке; обычно она их распускала. Она выглядела, как одна из самых шикарных супермоделей.
Он подвинулся ближе к ней. Она улыбнулась ему, проверила в зеркальце свой безупречный макияж и погладила его по руке.
Он провел ладонью по ее бедру и слегка задрал подол платья. Она мягко отстранилась от него.
– Может, позже, – тихо прошептала она, чтобы не услышал водитель.
Джек улыбнулся и заметил, что позже у него может разболеться голова. Она засмеялась, а он вспомнил, что сегодня вечером никакого “позже” не будет.
Он вновь откинулся на спинку мягкого сиденья и посмотрел в окно. Раньше он никогда не бывал в Белом доме, а Дженнифер была там уже дважды. Она не нервничала, в отличие от него. Он поправил свой галстук-бабочку и пригладил волосы: они свернули в сторону Белого дома.
Охрана Белого дома тщательно проверила их. Дженнифер, как обычно, удостоилась восхищенных взглядов всех присутствующих мужчин и женщин. Когда она наклонилась, чтобы поправить туфельку, ее грудь чуть выступила из платья стоимостью в пять тысяч долларов, что заставило почувствовать себя гораздо счастливее нескольких сотрудников Белого дома. На Джека, как обычно, мужчины смотрели с завистью. Затем они прошли в здание и предъявили свои приглашения офицеру морской пехоты, который провел их по коридору, а потом вверх по лестнице в Восточный зал.
Глория Рассел опустилась в одно на широких плюшевых кресел, которыми жена президента обставила Овальный кабинет.
Первая леди обладала хорошим вкусом, но не более того. Она была мила, однако не блистала интеллектом. Никакого покушения на власть президента и хорошая поддержка на выборах.
Ее происхождение было безупречным: старые связи, старые деньги. Связь президента с консервативной частью богачей нисколько не подрывала его позиции среди либералов, правда, главным образом благодаря его личному обаянию и способности достигать согласия.
– Думаю, мне нужно показаться врачу. – Президент, так же как и Рассел, был не в лучшем расположении духа.
– А как ты объяснишь прессе, откуда у тебя колотая рана?
– А что, черт возьми, врачебной тайны уже нет?
Рассел закатила глаза. Иногда он был таким тупицей.
– Алан, ты же живешь будто под микроскопом, все, связанное с тобой, становится достоянием гласности.
– Ну, положим, не все.
– Поживем – увидим, не так ли? Это далеко не конец, Алан.
После событий прошедшей ночи Рассел выкурила три пачки сигарет и выпила литра два кофе. В любой момент их мир, их карьера могли рассыпаться в прах. Вот-вот в дверь постучится полиция. Она еле сдерживалась, чтобы, закричав, не выбежать из комнаты. Тошнота волнами накатывалась на нее. Она сжала зубы и вцепилась в кресло. Мысли о полном крахе не покидали ее.
Президент бегло просмотрел текст, кое-что запоминая; остальное он скажет экспромтом. У него была феноменальная память, что не раз сослужило ему хорошую службу.
– Для этого я и нанял тебя, Глория, не так ли? Чтобы все улаживать.
Он посмотрел на нее.
Знает ли он, что она сделала с ним, подумала она. Ее тело напряглось и расслабилось. Нет, он не может этого знать. Она вспомнила его пьяные причитания; Господи, как бутылка виски способна изменить человека!..
– Конечно, Алан, но все же необходимо принять некоторые решения. Нужно выработать различные варианты действий в зависимости от того, с чем нам придется столкнуться.
– Я не могу полностью изменить свои планы. Кроме того, этот парень нам ничего не сделает.
Рассел покачала головой.
– Я не уверена.
– Ну только подумай! Он же совершил кражу! Думаешь, он попытается попасть в вечерние выпуски новостей? Да его же моментально засадят за решетку. – Президент покачал головой. – Я в безопасности. Этот парень не посмеет тронуть меня, Глория. Никогда.
Возвращаясь на лимузине в город, они выработали общий план действий. Их позиция будет проста: категорическое отрицание. Абсурдность любых обвинений, если они будут, сыграет им на руку. И сама эта история тоже была абсурдной, несмотря на свою абсолютную истинность. Сочувствие Белого дома к бедному, неуравновешенному преступнику и его несчастной семье.
Конечно, события могли бы развиваться и иначе, но Рассел предпочла пока не говорить об этом президенту. На самом деле выработанный ими сценарий казался ей наиболее вероятным. Только такой ход событий позволит ей сохранить свое место.
– Произошли и более странные вещи. – Она посмотрела на него.
– Вы же убрали там все следы, ведь так? Они ничего не найдут, кроме нее, правда? – В его голосе послышались нотки нервозности.
– Правда. – Рассел закусила губу.
Президент не знал, что в руках свидетеля находится нож для вскрытия конвертов с отпечатками пальцев и следами крови его и Кристины Салливан.
Она встала и прошлась по комнате.
– Конечно, я не могу говорить о наличии явных признаков сексуального контакта. Но если бы даже они и были, то не вывели бы следствие на тебя.
– Боже мой, я даже не помню, занимались мы этим или нет. Похоже, что занимались.
При этом замечании она невольно улыбнулась. Президент повернулся и взглянул на нее.
– А как насчет Бертона и Коллина?
– Что ты имеешь в виду?
– Ты с ними разговаривала? – В вопросе был явный подтекст.
– Им, как и тебе, есть что терять, не так ли, Алан?
– Как и нам, Глория, как и нам. – Он поправил галстук перед зеркалом. – Что с нашим лазутчиком? Есть какие-нибудь зацепки?
– Пока нет, они проверяют номерной знак.
– Когда, по-твоему, ее хватятся?
– Думаю, скоро. Через пару деньков. Ее хватятся, наведут справки. Позвонят ее мужу, проверят дом. Завтра, может, послезавтра, максимум через три дня.
– А затем начнется полицейское расследование.
– Здесь мы ничего не можем поделать.
– Но ты будешь полностью в курсе дела?
Брови президента озабоченно сдвинулись, когда он стал перебирать в уме возможные варианты развития событий. Переспал ли он с Кристи Салливан? Ему хотелось верить, что да. По крайней мере тогда эта ночь не была бы полным провалом.
– Настолько в курсе, чтобы не вызвать подозрений.
– Это довольно просто. Можешь объяснить свою заинтересованность тем, что Уолтер Салливан – мой близкий друг и политический союзник. Естественно, мне небезразлично, как продвигается следствие. Обдумай все хорошенько, Глория, я плачу тебе именно за это.
А ты хотел переспать с его женой, подумала Рассел. Тоже мне друг.
– Эта мысль уже приходила мне в голову, Алан. Она закурила и медленно выпустила дым. Ничего, пока все нормально. Надо лишь держаться в этом деле впереди него. Всего лишь на один шажок впереди, и все будет в порядке. Это нелегко; он очень проницателен, но в то же время самоуверен. Самоуверенные люди, как правило, переоценивают собственные возможности и недооценивают возможности других.
– Никто не знал, что она встречается с тобой?
– Думаю, она действовала скрытно, Глория. Чердак у Кристи не был переполнен, ее достоинства располагались ниже, но она неплохо разбиралась в экономике. – Он подмигнул главе администрации. – Если бы ее муж обнаружил, что она развлекается на стороне, даже с президентом, она потеряла бы около восьмисот миллионов.
Рассел знала о странном пристрастии Уолтера Салливана к наблюдениям из-за зеркала. Слава Богу, что там, в темноте, сидел не сам Салливан.
– Я предупреждала тебя, Алан, что твои маленькие приключения могут для нас плохо кончиться. Президент с недоумением посмотрел на нее.
– Послушай, не думаешь ли ты, что я первый парень, занимающий этот пост, который позволяет себе развлечься на стороне? Не будь так дьявольски наивна, Глория. К тому же я в миллион раз осторожнее, чем многие из моих предшественников. Я несу всю тяжесть моей работы... и не упускаю своих шансов. Поняла?
Рассел нервно почесала шею.
– Безусловно, господин президент.
– Итак, остается всего один парень, который может нам навредить.
– Чтобы разрушился карточный домик, достаточно упасть одной карте.
– Неужто? Но в этом домике живет уйма народу. Не забывай об этом.
– Конечно, шеф, я помню. В дверь постучали.
– Пять минут, сэр, – сообщил вошедший помощник Глории Рассел.
Президент кивнул и жестом попросил его удалиться.
– Этот прием как нельзя вовремя.
– Рансом Болдуин внес огромный вклад в твою предвыборную кампанию, так же как и все его друзья.
– Дорогая, не тебе указывать, перед кем у меня политические долги.
Рассел встала и приблизилась к нему. Она взяла его за руку и пристально посмотрела в лицо. На его левой щеке был небольшой шрам. Напоминание о шрапнели, угодившей туда во время краткосрочного пребывания в армии в конце вьетнамской войны. Когда его политическая карьера пошла в гору, все женщины сошлись на том, что это крошечное несовершенство сильно увеличивает его привлекательность. Рассел поймала себя на том, что разглядывает этот шрам.
– Алан, для защиты твоих интересов я сделаю все что угодно. Все обойдется, но нам необходимо работать вместе. Мы одна команда, Алан, и мы отличная команда. Им не удастся причинить нам вред, если мы будем действовать сообща.
Какое-то мгновение президент изучал ее лицо и затем ответам ей той улыбкой, которая обычно сопровождала заголовки на первых полосах газет. Он чмокнул ее в щеку и прижал к себе, а она прильнула к нему.
– Я люблю тебя, Глория. Ты – моя опора. – Он поднял текст речи. – Время выступать.
Он повернулся и вышел. Рассел посмотрела ему вслед, тщательно вытерла щеку и последовала за ним.
Его невеста тратила много времени на деловое общение с представителями власти всех уровней, от уполномоченных округов до председателей сенатских комитетов. Дженнифер умела нащупать нужные струнки человеческого самолюбия, добиться расположения собеседника и сделать так, чтобы все нужные фигуры были расставлены по местам, когда “Болдуин энтерпрайзиз” намеревалась провернуть очередное дело. То, что за последние пять лет доходы компании ее отца удвоились, было в значительной степени ее заслугой. И в самом деле, какой мужчина мог устоять перед ней?
Люсинда еще не пришла, и главный стол в приемной, сделанный из прочного тикового дерева, весящий около тысячи фунтов и стоящий долларов по двадцать за каждый из этих фунтов, пока пустовал.
Он прошел по широкому коридору, освещаемому мягким светом неоклассических настенных канделябров, повернул направо, затем налево и через минуту открыл дубовую дверь своего кабинета. Где-то вдалеке слышался отдаленный трезвон телефонов: город просыпался и приступал к работе.
Шесть этажей общей площадью намного больше ста тысяч квадратных футов, один из лучших районов города, более двухсот высокооплачиваемых адвокатов, двухэтажная библиотека, полностью оборудованный тренажерный зал, сауна, души и индивидуальные шкафчики, десять конференц-залов, несколько сот человек обслуживающего персонала и, что важнее всего, клиенты, о которых мечтает любая другая солидная фирма страны, – все это была империя Паттона, Шоу и Лорда.
Фирма пережила период глубокого спада в конце 1970-х и затем, когда кризис завершился, обрела прежнюю силу. Теперь она процветала, тогда как многие из ее конкурентов зачахли или сбавили темп. Она располагала лучшими адвокатами практически в любой области законодательства, или, по меньшей мере, в тех областях, которые приносили наибольший доход. Многих переманили из других ведущих фирм, существенно увеличив им жалование и пообещав, что переход на другую работу не будет стоить им ни доллара.
Три главных компаньона были назначены нынешней президентской администрацией на высокие государственные посты. Компания выплатила каждому из них выходное пособие свыше двух миллионов, отлично понимая, что, вернувшись в бизнес после работы в правительстве, они с помощью своих новых деловых контактов принесут фирме десятки миллионов долларов.
Неписаным, но строго соблюдаемым правилом компании ПШЛ было то, что дело нового клиента может быть принято к производству, только если сумма сделки превышает сто тысяч долларов. Комитет по управлению решил, что работа с меньшими суммами для фирмы невыгодна. Благодаря этому правилу, фирма процветала. Людям в столице требовалось самое лучшее обслуживание, и они охотно его оплачивали.
Фирма сделала лишь одно исключение и, по иронии судьбы, для единственного, кроме Болдуина, клиента Джека. Он считал, что должен постоянно проверять справедливость этого правила. Если он хочет утвердить свое право на отказ синего, то должен как можно чаще его опровергать. Он сознавал, что вначале его победы будут незначительными, но и это было бы хорошо.
Он сел за свой стал, взял чашку с кофе и пробежал глазами “Пост”. У Паттона, Шоу и Лорда было пять кухонь и три постоянно работающих администратора-хозяйственника со своими собственными компьютерами. Сотрудники фирмы выпивали около двух тысяч чашек кофе в день, но Джек покупал кофе в небольшом уличном кафе, так как не выносил то пойло, что подавали здесь. Его приготавливали из дорогого импортного порошка и получали напиток, вкусом напоминавший смесь грязи с морскими водорослями.
Он откинулся на спинку стула и оглядел свой кабинет. Неплохая комната для новичка крупной фирмы, из окна которой открывался красивый вид на Коннектикут-авеню.
В службе общественных защитников Джек делил кабинет еще с одним адвокатом; вдобавок там не было окна, только гигантский плакат с видом гавайского побережья, купленный Джеком одним отвратительным холодным утром. Однако на прежней работе кофе нравился Джеку гораздо больше.
Когда он станет компаньоном, то получит новый кабинет, вдвое больше этого, может быть, в центральной секции здания; но это пока лишь планы. При поддержке Болдуина он может стать четвертым из наиболее влиятельных сотрудников фирмы, а остальным троим уже за пятьдесят и шестьдесят, и они больше времени проводят в гольф-клубах, чем на работе. Он взглянул на часы. Пора браться за дело.
Как обычно, сегодня он пришел одним из первых, но вскоре здание станет подобным муравейнику. Зарплата на фирме ПШЛ была такой же, как на ведущих нью-йоркских фирмах, и за большие деньги требовалась соответствующая отдача. Клиенты представляли собой огромные компании, и стоимость контрактов была столь же внушительной. Ошибка при ведении дела могла привести к срыву проекта, скажем, на четыре миллиарда долларов, что вызвало бы банкротство фирмы.
Он знал, что у каждого младшего члена корпорации и младшего компаньона проблемы с желудком; четверть из них проходили тот или иной курс лечения. Джек наблюдал, как они, с бледными лицами и пухлыми телами, ежедневно маршируют по безупречно чистым коридорам ПШЛ, неся на своих плечах новый неимоверно тяжелый юридический груз. Такой ценой приходилось платить за уровень жалованья, который включал их в пятипроцентную группу самых высокооплачиваемых специалистов страны.
Он единственный среди них был пока свободен от бремени компаньонства. В юриспруденции власть клиента – великий уравнитель. Он проработал у Паттона, Шоу и Лорда около года, являлся младшим членом корпорации, но уже удостоился уважения самых высокопоставленных и опытных сотрудников фирмы.
Все это заставило бы его чувствовать себя виноватым и недостойным, если бы он не был столь же невысокого мнения об остальной своей жизни.
Он проглотил последний крошечный пончик, подался вперед и открыл папку. Часто его работа была монотонной и не соответствовала уровню мастерства – решаемые им задачи не были интересными и увлекательными. Заключение договоров об аренде земли, формирование компаний с ограниченной ответственностью, составление меморандумов о намерениях – всем этим были заполнены его рабочие дни, и эти дни становились все длиннее и длиннее, однако он быстро схватывал все новое; ему приходилось это делать ради того, чтобы выжить. Навыки работы в суде теперь стали для него практически бесполезными.
Фирма традиционно не занималась судебными тяжбами, предпочитая более прибыльные и безопасные дела в области налогового и корпоративного права. Если все же суд становился неизбежным, его переадресовывали элитным фирмам, специализирующимся на судебных тяжбах, которые, в свою очередь, передавали Паттону, Шоу и Лорду попадавшую к ним несудебную работу. Такая практика сложилась давно и полностью себя оправдала.
До перерыва на ланч две кипы бумаги перекочевали из его входящего лотка в исходящий, он продиктовал три отчета о ревизиях и пару писем и четыре раза переговорил по телефону с Дженнифер, напоминавшей ему об обеде в Белом доме, куда они собирались этим вечером.
Какая-то организация присудила ее отцу титул “Бизнесмен года”. То, что такое событие стало поводом для приема в Белом доме, говорило очень многое о тесной связи президента с крупным бизнесом. По крайней мере, Джек увидит его вблизи. Скорее всего, знакомство с ним не состоится, хотя кто знает?..
– Уделишь мне минутку?
В дверь просунулась лысеющая голова Барри Элвиса. Он был старшим членом корпорации; это означало, что его попытки стать компаньоном не увенчались успехом более трех раз, и теперь вряд ли когда-либо увенчаются. Благодаря таким качествам, как трудолюбие и ум, его была бы счастлива принять на работу любая фирма. Однако Барри был лишен способности убеждать собеседника и, следовательно, привлекать в фирму новых клиентов. Он зарабатывал сто шестьдесят тысяч в год и работал достаточно усердно, чтобы получать ежегодно еще двадцать в виде премий. Его жена не работала, дети посещали частные школы, он ездил на “бимере” последней модели, и жаловаться ему было почти не на что.
Очень опытный адвокат, имеющий за плечами десятилетний стаж работы по самым сложным делам, он терпеть не мог Джека Грэма.
Джек жестом пригласил его войти. Он знал, что Элвис не любит его, понимал почему и относился к этому спокойно. Конечно, он мог схлестнуться с таким, как Элвис, но это пока не пойдет ему на пользу.
– Джек, надо бы разобраться с объединением Бишопа.
Джек в недоумении уставился на него. Это дело – настоящий гвоздь в ботинке – давно закрылось, по крайней мере, он так считал.
– Я полагал, Реймонд Бишоп давно забыл об этом деле.
Элвис опустился на стул и положил на стол Джека папку толщиной в четырнадцать дюймов.
– Дела умирают, а затем вновь оживают, чтобы схватить тебя за горло. Твои пояснения по поводу вторичных финансовых документов необходимы нам завтра во второй половине дня.
Джек едва не выронил ручку.
– Это же четырнадцать соглашений и больше пятисот страниц текста, Барри! Когда ты об этом узнал?
Элвис поднялся, и Джек уловил на его лице плохо скрываемую усмешку.
– Пятнадцать соглашений и, согласно официальным данным, шестьсот тринадцать страниц текста через один интервал, не считая вещественных доказательств. Спасибо, Джек. Паттон, Шоу и Лорд высоко ценят твою работу. – Он вновь повернулся к нему. – Ах да, желаю приятно провести время в компании президента, и передай от меня привет мисс Болдуин.
Элвис вышел из комнаты.
Джек посмотрел на гору документов перед собой и потер виски. Интересно, подумал он, когда в действительности этот сукин сын узнал про воскресшее дело Бишопа? Что-то подсказывало ему, что не сегодня утром.
Он взглянул на часы, позвонил своей секретарше и отложил все остальные свои дела, взял восьмифунтовую папку и отправился в конференц-зал номер девять, самый маленький и уединенный зал фирмы, где можно было спрятаться от всех и спокойно поработать. Он мог напряженно трудиться еще шесть часов, пойти на прием, вернуться, работать всю ночь, затем принять душ, побриться, закончить со своими пояснениями и положить их на стол Элвиса к трем, максимум к четырем часам дня. Черт бы его побрал!..
Обработав шесть соглашений, Джек доел остатки своих чипсов, допил кока-колу, натянул пиджак и спустился вниз.
На такси он добрался до дома. И остановился в растерянности.
Перед его домом был припаркован “ягуар”. Тщеславная надпись УСПЕХ на номерном знаке подсказала, что его дожидается его будущая прекрасная половина. Должно быть, она им недовольна. Она снисходила до того, чтобы посетить его дом, лишь если была им недовольна и желала дать ему это понять.
Джек посмотрел на часы. Немного опоздал, но только совсем немного. Открывая входную дверь, он провел ладонью по подбородку; может, ему не надо бриться. Она сидела на диване, застелив его простыней. Он не мог не признать: она выглядела блистательно; настоящая голубая кровь, как бы это мало ни значило в нынешние времена. Даже не улыбнувшись, она поднялась и взглянула на Джека.
– Ты опоздал.
– У меня много работы.
– Это не причина. Я тоже работаю.
– Да, но разница в том, что твой шеф носит такую же фамилию, как ты, и ты вертишь им, как заблагорассудится.
– Мама с папой уже уехали. Лимузин будет здесь через двадцать минут.
– Еще масса времени. – Джек разделся и прыгнул под душ. Он высунулся из-за занавески. – Джен, ты не могла бы достать мой синий пиджак?
Она зашла в ванную и оглядела ее с плохо скрываемым отвращением.
– В приглашении сказано: смокинг.
– Смокинг предпочтителен, – поправил он ее, смывая с глаз мыло.
– Джек, не надо. Ради всего святого, это же Белый дом, это же президент.
– Они оставляют это на твое усмотрение – смокинг или не смокинг, – и я пользуюсь своим правом отказаться от смокинга. Кроме того, у меня его нет. – Он улыбнулся ей и задернул занавеску.
– Ты же собирался его купить.
– Я забыл. Ладно, Джен, ради Бога. Никто не будет за мной наблюдать, никого не будет волновать, как я одет.
– Спасибо вам, Джек Грэм, большое спасибо. Я просила вас только об одном небольшом одолжении.
– Тебе известно, сколько стоит эта ерунда? Мыло щипало ему глаза. Он подумал о Барри Элвисе, о необходимости работать всю ночь и объяснять это Дженнифер и ее отцу, и его голос стал строже.
– И как часто мне придется надевать эту чертовщину? Один, два раза в год?
– Когда мы поженимся, мы будем посещать много приемов, где смокинг не предпочтителен, а обязателен. Так что это хорошее вложение денег.
– Лучше уж я буду тратить свою зарплату на бейсбольную лотерею. – Он снова высунул голову, чтобы показать, что он шутит, но ее уже не было.
Он вытер волосы полотенцем, обмотал его вокруг пояса и зашел в крошечную спальню, где обнаружил висящий на двери новый смокинг. Перед ним возникла улыбающаяся Дженнифер.
– Подарок от “Болдуин энтерпрайзиз”. Это Армани. На тебе он будет смотреться великолепно.
– Откуда ты узнала мой размер?
– Твой рост – ровно сорок два. Ты мог бы работать моделью. Личной моделью Дженнифер Болдуин. – Она обвила его плечи своими благоухающими руками и прижалась к нему.
Он ощутил прикосновение ее груди к своей спине и пожалел, что у него нет времени, чтобы воспользоваться случаем. Хотя бы один раз без этих чертовых херувимов и колесниц. Возможно, все прошло бы чуть по-другому.
Он с вожделением взглянул на маленькую, неубранную кровать. Ему предстояло работать всю ночь. Черт бы побрал Барри Элвиса и неугомонного Реймонда Бишопа.
Почему каждый раз, когда он видит Дженнифер Болдуин, ему хочется, чтобы их отношения как-то изменились, а точнее, улучшились? Значит, нужно измениться ей, или ему, или им обоим так, чтобы прийти к взаимному согласию? Она прекрасна и имеет все, о чем можно только мечтать. Господи, чего же ему тогда не хватает?
* * *
Лимузин двигался по улицам, только что пережившим кошмар часа пик. В семь часов вечера, в рабочий день, деловая часть округа Колумбия была довольно пустынной.Джек осмотрел свою невесту. Ее легкое, но очень дорогое платье не скрывало отточенной линии шеи. Совершенные, тонкие черты лица изредка озарялись царственной улыбкой. Ее пышные золотисто-каштановые волосы были собраны в пучок на макушке; обычно она их распускала. Она выглядела, как одна из самых шикарных супермоделей.
Он подвинулся ближе к ней. Она улыбнулась ему, проверила в зеркальце свой безупречный макияж и погладила его по руке.
Он провел ладонью по ее бедру и слегка задрал подол платья. Она мягко отстранилась от него.
– Может, позже, – тихо прошептала она, чтобы не услышал водитель.
Джек улыбнулся и заметил, что позже у него может разболеться голова. Она засмеялась, а он вспомнил, что сегодня вечером никакого “позже” не будет.
Он вновь откинулся на спинку мягкого сиденья и посмотрел в окно. Раньше он никогда не бывал в Белом доме, а Дженнифер была там уже дважды. Она не нервничала, в отличие от него. Он поправил свой галстук-бабочку и пригладил волосы: они свернули в сторону Белого дома.
Охрана Белого дома тщательно проверила их. Дженнифер, как обычно, удостоилась восхищенных взглядов всех присутствующих мужчин и женщин. Когда она наклонилась, чтобы поправить туфельку, ее грудь чуть выступила из платья стоимостью в пять тысяч долларов, что заставило почувствовать себя гораздо счастливее нескольких сотрудников Белого дома. На Джека, как обычно, мужчины смотрели с завистью. Затем они прошли в здание и предъявили свои приглашения офицеру морской пехоты, который провел их по коридору, а потом вверх по лестнице в Восточный зал.
* * *
– Черт возьми! – Президент нагнутся, чтобы поднял, текст своей речи на сегодняшнем приеме, и боль пронзила его предплечье. – Думаю, у меня повреждено сухожилие, Глория.Глория Рассел опустилась в одно на широких плюшевых кресел, которыми жена президента обставила Овальный кабинет.
Первая леди обладала хорошим вкусом, но не более того. Она была мила, однако не блистала интеллектом. Никакого покушения на власть президента и хорошая поддержка на выборах.
Ее происхождение было безупречным: старые связи, старые деньги. Связь президента с консервативной частью богачей нисколько не подрывала его позиции среди либералов, правда, главным образом благодаря его личному обаянию и способности достигать согласия.
– Думаю, мне нужно показаться врачу. – Президент, так же как и Рассел, был не в лучшем расположении духа.
– А как ты объяснишь прессе, откуда у тебя колотая рана?
– А что, черт возьми, врачебной тайны уже нет?
Рассел закатила глаза. Иногда он был таким тупицей.
– Алан, ты же живешь будто под микроскопом, все, связанное с тобой, становится достоянием гласности.
– Ну, положим, не все.
– Поживем – увидим, не так ли? Это далеко не конец, Алан.
После событий прошедшей ночи Рассел выкурила три пачки сигарет и выпила литра два кофе. В любой момент их мир, их карьера могли рассыпаться в прах. Вот-вот в дверь постучится полиция. Она еле сдерживалась, чтобы, закричав, не выбежать из комнаты. Тошнота волнами накатывалась на нее. Она сжала зубы и вцепилась в кресло. Мысли о полном крахе не покидали ее.
Президент бегло просмотрел текст, кое-что запоминая; остальное он скажет экспромтом. У него была феноменальная память, что не раз сослужило ему хорошую службу.
– Для этого я и нанял тебя, Глория, не так ли? Чтобы все улаживать.
Он посмотрел на нее.
Знает ли он, что она сделала с ним, подумала она. Ее тело напряглось и расслабилось. Нет, он не может этого знать. Она вспомнила его пьяные причитания; Господи, как бутылка виски способна изменить человека!..
– Конечно, Алан, но все же необходимо принять некоторые решения. Нужно выработать различные варианты действий в зависимости от того, с чем нам придется столкнуться.
– Я не могу полностью изменить свои планы. Кроме того, этот парень нам ничего не сделает.
Рассел покачала головой.
– Я не уверена.
– Ну только подумай! Он же совершил кражу! Думаешь, он попытается попасть в вечерние выпуски новостей? Да его же моментально засадят за решетку. – Президент покачал головой. – Я в безопасности. Этот парень не посмеет тронуть меня, Глория. Никогда.
Возвращаясь на лимузине в город, они выработали общий план действий. Их позиция будет проста: категорическое отрицание. Абсурдность любых обвинений, если они будут, сыграет им на руку. И сама эта история тоже была абсурдной, несмотря на свою абсолютную истинность. Сочувствие Белого дома к бедному, неуравновешенному преступнику и его несчастной семье.
Конечно, события могли бы развиваться и иначе, но Рассел предпочла пока не говорить об этом президенту. На самом деле выработанный ими сценарий казался ей наиболее вероятным. Только такой ход событий позволит ей сохранить свое место.
– Произошли и более странные вещи. – Она посмотрела на него.
– Вы же убрали там все следы, ведь так? Они ничего не найдут, кроме нее, правда? – В его голосе послышались нотки нервозности.
– Правда. – Рассел закусила губу.
Президент не знал, что в руках свидетеля находится нож для вскрытия конвертов с отпечатками пальцев и следами крови его и Кристины Салливан.
Она встала и прошлась по комнате.
– Конечно, я не могу говорить о наличии явных признаков сексуального контакта. Но если бы даже они и были, то не вывели бы следствие на тебя.
– Боже мой, я даже не помню, занимались мы этим или нет. Похоже, что занимались.
При этом замечании она невольно улыбнулась. Президент повернулся и взглянул на нее.
– А как насчет Бертона и Коллина?
– Что ты имеешь в виду?
– Ты с ними разговаривала? – В вопросе был явный подтекст.
– Им, как и тебе, есть что терять, не так ли, Алан?
– Как и нам, Глория, как и нам. – Он поправил галстук перед зеркалом. – Что с нашим лазутчиком? Есть какие-нибудь зацепки?
– Пока нет, они проверяют номерной знак.
– Когда, по-твоему, ее хватятся?
– Думаю, скоро. Через пару деньков. Ее хватятся, наведут справки. Позвонят ее мужу, проверят дом. Завтра, может, послезавтра, максимум через три дня.
– А затем начнется полицейское расследование.
– Здесь мы ничего не можем поделать.
– Но ты будешь полностью в курсе дела?
Брови президента озабоченно сдвинулись, когда он стал перебирать в уме возможные варианты развития событий. Переспал ли он с Кристи Салливан? Ему хотелось верить, что да. По крайней мере тогда эта ночь не была бы полным провалом.
– Настолько в курсе, чтобы не вызвать подозрений.
– Это довольно просто. Можешь объяснить свою заинтересованность тем, что Уолтер Салливан – мой близкий друг и политический союзник. Естественно, мне небезразлично, как продвигается следствие. Обдумай все хорошенько, Глория, я плачу тебе именно за это.
А ты хотел переспать с его женой, подумала Рассел. Тоже мне друг.
– Эта мысль уже приходила мне в голову, Алан. Она закурила и медленно выпустила дым. Ничего, пока все нормально. Надо лишь держаться в этом деле впереди него. Всего лишь на один шажок впереди, и все будет в порядке. Это нелегко; он очень проницателен, но в то же время самоуверен. Самоуверенные люди, как правило, переоценивают собственные возможности и недооценивают возможности других.
– Никто не знал, что она встречается с тобой?
– Думаю, она действовала скрытно, Глория. Чердак у Кристи не был переполнен, ее достоинства располагались ниже, но она неплохо разбиралась в экономике. – Он подмигнул главе администрации. – Если бы ее муж обнаружил, что она развлекается на стороне, даже с президентом, она потеряла бы около восьмисот миллионов.
Рассел знала о странном пристрастии Уолтера Салливана к наблюдениям из-за зеркала. Слава Богу, что там, в темноте, сидел не сам Салливан.
– Я предупреждала тебя, Алан, что твои маленькие приключения могут для нас плохо кончиться. Президент с недоумением посмотрел на нее.
– Послушай, не думаешь ли ты, что я первый парень, занимающий этот пост, который позволяет себе развлечься на стороне? Не будь так дьявольски наивна, Глория. К тому же я в миллион раз осторожнее, чем многие из моих предшественников. Я несу всю тяжесть моей работы... и не упускаю своих шансов. Поняла?
Рассел нервно почесала шею.
– Безусловно, господин президент.
– Итак, остается всего один парень, который может нам навредить.
– Чтобы разрушился карточный домик, достаточно упасть одной карте.
– Неужто? Но в этом домике живет уйма народу. Не забывай об этом.
– Конечно, шеф, я помню. В дверь постучали.
– Пять минут, сэр, – сообщил вошедший помощник Глории Рассел.
Президент кивнул и жестом попросил его удалиться.
– Этот прием как нельзя вовремя.
– Рансом Болдуин внес огромный вклад в твою предвыборную кампанию, так же как и все его друзья.
– Дорогая, не тебе указывать, перед кем у меня политические долги.
Рассел встала и приблизилась к нему. Она взяла его за руку и пристально посмотрела в лицо. На его левой щеке был небольшой шрам. Напоминание о шрапнели, угодившей туда во время краткосрочного пребывания в армии в конце вьетнамской войны. Когда его политическая карьера пошла в гору, все женщины сошлись на том, что это крошечное несовершенство сильно увеличивает его привлекательность. Рассел поймала себя на том, что разглядывает этот шрам.
– Алан, для защиты твоих интересов я сделаю все что угодно. Все обойдется, но нам необходимо работать вместе. Мы одна команда, Алан, и мы отличная команда. Им не удастся причинить нам вред, если мы будем действовать сообща.
Какое-то мгновение президент изучал ее лицо и затем ответам ей той улыбкой, которая обычно сопровождала заголовки на первых полосах газет. Он чмокнул ее в щеку и прижал к себе, а она прильнула к нему.
– Я люблю тебя, Глория. Ты – моя опора. – Он поднял текст речи. – Время выступать.
Он повернулся и вышел. Рассел посмотрела ему вслед, тщательно вытерла щеку и последовала за ним.
* * *
Джек разглядывал роскошно отделанный Восточный зал. Здесь собралось множество наиболее влиятельных людей страны. Всюду вокруг него сплетались утонченные сети бесед, а ему оставалось лишь стоять и пялиться по сторонам. Он осмотрел зал и заметил свою невесту, оживленно болтающую с конгрессменом из какого-то западного штата. Она, несомненно, пыталась обеспечить “Болдуин энтерпрайзиз” поддержку еще одного надежного законодателя.Его невеста тратила много времени на деловое общение с представителями власти всех уровней, от уполномоченных округов до председателей сенатских комитетов. Дженнифер умела нащупать нужные струнки человеческого самолюбия, добиться расположения собеседника и сделать так, чтобы все нужные фигуры были расставлены по местам, когда “Болдуин энтерпрайзиз” намеревалась провернуть очередное дело. То, что за последние пять лет доходы компании ее отца удвоились, было в значительной степени ее заслугой. И в самом деле, какой мужчина мог устоять перед ней?