Баркер Клайв. Явление тайны

   И тут она замерла как вкопанная, у самой двери. От двухсот миль в час до нуля за пол-удара сердца.
   Дверь была закрыта, но из-за плеча Теслы (даже бестелесная, она не могла отказаться от привычных категорий) вдруг выскользнула змейка толщиной в запястье и такая темная, что не получалось разглядеть никаких подробностей – ни глаз, ни рта, ни даже головы. Однако она смогла распахнуть дверь и тут же исчезла. Тесла так и не поняла, змея это или одна из конечностей какого-то животного.
   Один взгляд – и Тесла очутилась внутри небольшой хижины. Стены из нетесаного камня, пол – голая земля. Ни кровати, ни другой мебели. Только костер в центре, дым от которого не уходил в отверстие на потолке, а зависал между Теслой и единственным обитателем хижины.
   Он выглядел древним, как камень этих стен – обнаженный, покрытый копотью; пергаментная кожа чуть не лопалась, натянувшись на птичьих костях. Он спалил свою бороду, оставив лишь кустики седых волос Она удивилась, как ему хватило на такое ума; выражение его лица наводило на мысль о кататонии.
   Но как только она вошла, он взглянул на нее. Он видел Теслу, несмотря на ее бестелесность. Потом прочистил горло и сплюнул в огонь.
   – Закрой дверь, – сказал он.
   – Ты меня видишь? – удивилась она. – И слышишь?
   – Конечно, – ответил он. – А теперь закрой дверь.
   – Как? У меня ведь нет… рук. Ничего нет.
   – Ты можешь, – последовал ответ. – Просто представь себя.
   – Хм.
   – Черт, ну что здесь трудного? Сколько раз ты смотрела на себя в зеркало? Представь, как ты выглядишь. Создай себя. Давай. Ради меня. – Его тон был то наглым, то ласковым – Ты должна закрыть дверь…
   – Я пытаюсь.
   – Плохо пытаешься, – возразил он.
   Она подождала минуту, прежде чем осмелилась задать следующий вопрос:
   – Я умерла?
   – Умерла? Нет.
   – Нет?
   – Нунций тебя спас. Ты жива и здорова, но твое тело все еще в миссии. А мне оно необходимо здесь. Нам нужно кое-что сделать.
   Она жива – хорошая новость, хотя ее плоть и дух отделены друг от друга Она усиленно пыталась вообразить собственное тело, с которым прожила тридцать два года. Конечно, оно не совершенное, зато родное. Никакого силикона, никаких подтяжек. Она любила свои руки с красивыми запястьями, свои разные груди (левый сосок вдвое больше правого), свое влагалище, свою попку. И больше всего – свое лицо с морщинками от частого смеха.
   Конечно, это шутка – вообразить тело и тем самым перенести туда, где находится дух. Тут Тесла заметила, что старик ей помогает. Он по-прежнему смотрел на дверь, но взгляд его был обращен внутрь себя. Сухожилия на шее напряглись, как струны арфы, а безгубый рот подергивался.
   Его сила подействовала. Тесла почувствовала, как теряет легкость и обретает плоть, загустевает, словно суп, на огне своего воображения. Был момент сомнения, когда она пожалела о легкости бестелесного существования, но тут же вспомнила свою улыбку в зеркале, после утреннего душа. Чудесное воспоминание. За ним пришли и другие. Простейшие радости жизни: можно сытно отрыгнуть или, еще лучше, – хорошенько пукнуть. Почувствовать вкус разных водок на языке. Смотреть на картины Матисса. Нет, наличие тела – это явно приобретение, а не потеря.
   – Почти, – услышала она его голос.
   – Я чувствую.
   – Еще немного. Призови его.
   Она взглянула вниз на пол, понимая, что может это сделать. Ее голые ноги были уже там, на пороге. Обнаженное тело воплощалось на глазах.
   – Теперь, – сказал человек у огня, – закрой дверь. Она повернулась и сделала это, абсолютно не стесняясь своей наготы. Трижды в неделю она ходила в спортзал. Она знала, что живот у нее подтянут, попка крепкая. Кроме того, хозяина так же мало беспокоила ее плоть, как и его собственная. Если в этих глазах когда-то и пылала похоть, она давно иссякла.
   – Ну вот, – сказал он. – Я Киссун. Ты Тесла. Сядь и поговори со мной.
   – У меня много вопросов, – сказала она.
   – Я бы удивился, если бы у тебя их не было.
   – Так можно спрашивать?
   – Спрашивай. Только сначала сядь.
   Она присела на корточки с противоположной стороны очага. Пол был теплым, воздух тоже. Через тридцать секунд она вспотела, и это было приятно.
   – Во-первых, – начала она – как я сюда попала? И где я?
   – Ты в Нью-Мексико, – ответил Киссун. – А как – это вопрос посложнее. Отвечу так: я следил за тобой и еще за несколькими, ожидая удобного момента, чтобы перенести кого-нибудь из вас сюда. И вот ты оказалась при смерти, а нунций разрушил твое сопротивление путешествию. У тебя не было выбора.
   – Что ты знаешь о событиях в Гроуве?
   Он издал сухой звук, словно пытался собрать слюну. Потом устало ответил:
   – О господи, слишком много. Слишком.
   – Об Искусстве, о Субстанции, обо всем этом?
   – Да. Обо всем. Если даже ты об этом знаешь, то я не могу не знать. Тот, кого ты знаешь как Яффа, сидел однажды здесь, на твоем месте. Тогда он был обычным человеком. Рэндольф Яффе по-своему уникален – он смог добраться сюда, будучи простым смертным.
   – Он попал к тебе так же, как я? – спросила Тесла. – В смысле, он тоже чуть не умер?
   – Нет. Просто он стремился к Искусству больше, чем кто-либо. Его не заставили свернуть с пути ни дымовая завеса, ни обманки, что обычно сбивают людей со следа Он искал, пока не нашел меня.
   Киссун взглянул на Теслу, сузив глаза, словно пытался проникнуть в ее череп.
   – Что говорить? Всегда одна проблема – что говорить.
   – Ты говоришь как Грилло, – заметила она. – Ты и за ним шпионил?
   – Раз или два, когда он попадался на пути, – ответил Киссун. – Но он не важен. Важна ты. Ты очень важна.
   – Откуда ты знаешь?
   – Во-первых, ты здесь. Здесь никого не было после Рэндольфа, а ты знаешь, к чему привел его визит. Это необычное место, Тесла. Думаю, ты уже догадалась. Это Петля – место без времени. Я создал ее для себя.
   – Без времени? Не понимаю.
   – С чего начать? – сказал он. – Вот еще вопрос. Сначала не знаешь, что говорить, потом – с чего начать… Ладно. Ты знаешь об Искусстве. О Субстанции. Знаешь ли ты о Синклите?
   Она покачала головой.
   – Это один из старейших религиозных орденов. Небольшая группа людей, нас всегда было не больше семнадцати. И у нас была одна догма – Искусство, и одни небеса – Субстанция, и одна цель – сохранить чистоту того и другого. Вот наш знак. – Он поднял что-то с земли и передал Тесле. На первый взгляд ей показалось, что это распятие. Это действительно был крест с распростертым в центре человеком. Но при ближайшем рассмотрении крест не походил на распятие. На каждом из четырех лучей медальона были начертаны символы, казавшиеся искажениями или изменениями центральной фигуры.
   – Ты мне веришь? – спросил Киссун.
   – Верю.
   Она бросила крест обратно, на другую сторону от костра.
   – Субстанцию нужно защитить любой ценой. Флетчер наверняка объяснил тебе это?
   – Да, он говорил. Он тоже из Синклита?
   Киссуна, похоже, оскорбило подобное предположение.
   – Нет, он никогда не смог бы стать одним из нас. Он наемник. Яфф нанял его, чтобы Флетчер создал препарат, помогающий кратчайшим путем добраться до Искусства и Субстанции.
   – Нунций? – Да.
   – И это сработало?
   – Сработало бы, если бы Флетчер не коснулся нунция сам.
   – Так вот почему они стали врагами!
   – Да. Конечно. Но Флетчер, должно быть, говорил тебе и об этом?
   – У нас было не много времени. Он успел рассказать лишь отрывки, и то я не совсем поняла.
   – Он не был гением. С нунцием ему, похоже, просто повезло.
   – А ты с ним встречался?
   – Я же сказал – после Яффе здесь никого не было. Я один.
   – Нет, – сказала Тесла. – Снаружи был еще кто-то…
   – Лике? Змейка, что открыла тебе дверь? Это мое создание. Шутка. Я люблю забавляться с ними.
   – Нет, не это, – возразила она. – В пустыне была какая-то женщина. Я ее видела.
   – Да? – По лицу Киссуна пробежала едва заметная тень. – Женщина?
   Он улыбнулся.
   – Что ж, извини. Я до сих пор мечтаю. Было время, когда я мог воплотить все, что вообразил. Она была обнажена?
   – По-моему, нет.
   – Красивая?
   – Я не успела разглядеть.
   – А-а… Жаль. Но это и к лучшему. Здесь ты уязвима, а я не хочу, чтобы тебе повредили ревнивые дамы. – Его голос стал наигранно-легкомысленным. – Если еще увидишь ее, держись подальше, – посоветовал он. – И ни в коем случае не приближайся.
   – Не буду.
   – Надеюсь, она найдет сюда дорогу – Хотя мне она теперь не нужна. Эта старая плоть, – он взглянул вниз, – видала лучшие дни. Но смотреть мне все еще нравится. Даже на тебя, если ты не против.
   – Что значит «даже»? – спросила Тесла. Киссун рассмеялся сухим и низким смехом.
   – Да-да. Извини. Хотел сказать комплимент. За столько лет одиночества я позабыл, как вести себя в обществе.
   – Уверена, ты способен вернуться и вспомнить, – сказала она. – Раз ты привел меня сюда. Разве здесь не двусторонняя связь?
   – И да, и нет.
   – В каком смысле?
   – В смысле, раньше я мог это сделать, но больше не могу.
   – Почему?
   – Потому что я последний из Синклита, – сказал он. – Последний защитник Субстанции. Остальных убили, а все попытки заменить их ни к чему не привели. Что же удивительного, что я прячусь от посторонних глаз? Если я умру, не возродив Синклит, Субстанция останется без защиты. Я думаю, ты понимаешь, какой катастрофой это может обернуться. Но я могу выбраться в мир и начать поиски только в другой форме. В другом… теле.
   – А кто их убил? Вы знаете? Снова эта легкая тень.
   – Есть кое-какие подозрения, – ответил он.
   – Но ты не скажешь?
   – История Синклита изобилует попытками посягнуть на его чистоту. У него много врагов и в мире людей, и в других местах, повсюду. Если я начну рассказывать, мы никогда не закончим.
   – А это где-нибудь записано?
   – Ты хочешь знать, если ли книги о Синклите? Нет. Но если читать между строк других историй, ты везде найдешь Синклит. Это тайна тайн. Целые религии создавались специально для того, чтобы отвлечь от нас внимание, чтобы отвратить искателей истины от Синклита, Искусства и того, что за ними стоит. Это нетрудно, ведь люди очень доверчивы, если их натолкнуть на подходящий след. Стоит пообещать им спасение, воскрешение плоти и тому подобное…
   – Хочешь сказать…
   – Не перебивай, – сказал Киссун. – У меня свой ритм.
   – Извини.
   «Ну, как торговец на рынке, – подумала она. – Пытается впарить мне экстраординарную историю».
   – Ну вот. О чем я говорил… да. Синклит можно найти везде, если знаешь, как искать. И некоторые нашли. Были мужчины и женщины, подобные Яффу, они смогли заглянуть за дымовые завесы и обманки, они искали ключи к кодам, находили их, вскрывали, с помощью взломанных вскрывали новые коды, пока не добирались до самого Искусства. Тогда нам приходилось вступать в игру и действовать согласно обстоятельствам. Одних – например, Гурджиева, Мелвилла, Эмили Дикинсон – мы посвятили в адепты, чтобы подготовить смену, если смерть сократит наше число. Других признавали непригодными.
   – И что вы с ними делали?
   – Стирали воспоминания о том, что они обнаружили. Впрочем, обычно это плохо кончалось. Нельзя отобрать у человека смысл жизни и ждать, что он переживет это, особенно если он был уже близок к ответам. Подозреваю, что кому-то из отверженных удалось кое-что вспомнить…
   – И он уничтожил Синклит.
   – Похоже, так. Но он должен был знать о Синклите и его задачах. Я склоняюсь к мысли, что это Рэндольф Яффе.
   – Мне сложно думать о нем как о Рэндольфе Яффе, – сказала Тесла, – Мне вообще сложно думать о нем как о человеке.
   – Поверь мне, он человек. И он – моя самая большая ошибка. Я слишком многое ему рассказал.
   – Больше, чем мне?
   – Сейчас положение безвыходное, – сказал Киссун. – Если я не расскажу тебе и ты мне не поможешь, мы проиграем. Но Яффе… с ним я сглупил. Я хотел, чтобы кто-то помог мне в моем уединении, и ошибся в выборе. Были бы живы остальные, они бы пришли и не дали мне совершить подобную глупость. Они заметили бы в нем изъян. Я не заметил. Я был рад, что он нашел меня. Думал, что он разделит со мной тяжесть ответственности за Субстанцию. То, что я сделал, теперь тяготит меня больше всего. Я создал силу, получившую доступ к Субстанции, не пройдя духовного очищения.
   – У него есть армия.
   – Я знаю.
   – Откуда она взялась?
   – Оттуда, откуда берется все. Из сознания.
   – Все?
   – Лишний вопрос.
   – Ничего не могу с собой поделать.
   – Да, все. Мир и его обитатели, создание и уничтожение, боги, вши и каракатицы. Все рождается в сознании.
   – Не могу поверить.
   – А зачем, по-твоему, я тут сижу?
   – Сознание не может сотворить все.
   – Я не говорил про человеческое сознание.
   – А-а.
   – Если бы ты лучше слушала, не задавала бы лишних вопросов.
   – Но ты же хочешь, чтобы я поняла? Иначе зачем тратишь время?
   – Времени здесь нет. Да., да Я хочу, чтобы ты поняла. Жертвуя чем-то, ты должна понимать, зачем твоя жертва.
   – Какая жертва?
   – Я же говорю: я не могу выйти отсюда в своем теле. Меня найдут и убьют, как остальных.
   Она поежилась, несмотря на жару.
   – Кажется, я не совсем понимаю, – сказала она.
   – Нет, понимаешь.
   – Ты хочешь, чтобы я каким-то образом вынесла тебя отсюда Вынесла твои мысли?
   – Почти угадала.
   – Чем я могу помочь? Хочешь, стану твоей помощницей? Прежде у меня это неплохо получалось.
   – Уверен, что так.
   – Тогда объясни, что мне сделать. Киссун покачал головой.
   – Ты слишком многого не знаешь, – сказал он. – Вся картина настолько огромна, что я не буду и пытаться тебе ее показывать. Сомневаюсь, что твое воображение сможет с этим справиться.
   – А ты попробуй.
   – Ты уверена?
   – Уверена.
   – Ну ладно. Дело вовсе не в Яффе. Он может войти в Субстанцию, но с ней ничего не случится.
   – Так в чем же дело? Ты мне столько наплел о жертве. Ради чего? Если Субстанция может прекрасно позаботиться о себе сама!
   – Почему бы тебе просто не поверить мне?
   Она взглянула на него в упор. Огонь почти погас, но в ее глазах плясали янтарные огоньки. Часть ее очень хотела поверить. Но жизнь учила тому, что это опасно. Мужчины, агенты, руководители студий – все они просили поверить, и она верила, и каждый раз пролетала. Поздно учиться другому. Она стала циничной до мозга костей. Если она изменится, то перестанет быть Теслой, а ей нравилось быть собой.
   Поэтому она сказала:
   – Нет, извини. Я не могу просто поверить. Не принимай на свой счет. Я ответила бы так любому. Я хочу знать итоговую сумму.
   – Что это значит?
   – Правду. Или ты ничего не получишь.
   – Ты уверена, что можешь отказаться? – спросил Киссун.
   Она повернулась к нему в профиль, оглядываясь назад и поджимая губы, так делали героини ее любимых фильмов.
   – Это угроза, – сказала она с обвиняющим выражением лица.
   – Можешь понимать и так, – заключил он.
   – Тогда пошел ты!
   Он пожал плечами. Его пассивный, почти ленивый взгляд распалил ее еще больше.
   – Я вообще не обязана сидеть и выслушивать тебя!
   – Да?
   – Да! Ты от меня что-то скрываешь.
   – Ты смешна.
   – Не думаю.
   Она встала. Взгляд уперся в ее пах. Она вдруг почувствовала дискомфорт из-за наготы. Захотелось надеть свою грязную и окровавленную одежду, которая, наверное, осталась в миссии. Пора возвращаться. Она повернулась к двери.
   За спиной раздался голос Киссуна:
   – Подожди, Тесла. Пожалуйста, подожди. Я не прав. Я признаю, я не прав. Вернись, пожалуйста.
   Он говорил примирительно, но Тесла услышала недобрые нотки. Он злится, решила она. Несмотря на свое хваленое духовное равновесие, он бесится. Для нее это был урок – она сумела различить в спокойном тоне злобу. Она обернулась к Киссуну, уверенная, что правды не услышит. Достаточно было раз ее испугать, чтобы посеять сомнения.
   – Продолжай, – сказала она.
   – Ты не сядешь?
   – Нет. – Ей пришлось притвориться, будто она не испытывает нахлынувшего вдруг страха. Она стояла перед ним, вызывающе обнаженная. – Не сяду.
   – Тогда я попробую объяснить тебе как можно быстрее. – Он стряхнул с себя заносчивость, казался тактичным и даже скромным – Пойми, даже я не знаю фактов полностью. Но я знаю достаточно, чтобы постараться убедить тебя. Мы все в опасности.
   – Кто «мы»?
   – Обитатели Косма.
   – Ты опять?
   – Флетчер тебе об этом не говорил?
   – Нет. Он вздохнул.
   – Представь, что Субстанция – это море.
   – Представила.
   – На одном его берегу находится наша реальность. Континент бытия, если угодно, границы которого – сон и смерть.
   – Хорошо.
   – А теперь представь, что есть другой континент, с другой стороны моря.
   – Иная реальность.
   – Да. Такая же большая и сложная, как наша. В ней тоже много разных энергий, обитателей и желаний. Так же, как и в Косме, там преобладает один вид обитателей со странными желаниями.
   – Не слишком обнадеживает.
   – Ты хотела правды.
   – Я не сказала, что верю.
   – Другой континент называется Метакосм. А обитатели его называются иад-уроборосы. Они существуют.
   – А какие у них желания? – спросила она, не уверенная, что действительно хочет это знать.
   – Они жаждут чистоты, оригинальности, безумия.
   – Тот еще набор.
   – Ты была права, когда обвинила меня в том, что я не говорю тебе всей правды. Кое-что я утаивал. Синклит действительно охранял берега Субстанции от людских амбиций, но не только. Мы охраняли побережье и от…
   – Вторжения?
   – Да, мы его боялись. И ожидали. Глубочайшие сны о зле – это сигналы о приближения иадов. Самые жуткие страхи, самые грязные образы, проникшие в человеческие головы, – это эхо их желаний. Я говорю то, чего не скажет тебе никто другой, что могут вынести лишь сильные духом.
   – А хорошие новости? – спросила Тесла.
   – А кто говорил, что есть какие-то хорошие новости?
   – Христос, – ответила она. – Будда. Мухаммед.
   – Это только обрывки историй, рассказанных Синклитом, чтобы отвлечь людей.
   – Не верю.
   – Ты христианка?
   – Нет.
   – Мусульманка? Буддистка? Индуистка?
   – Нет. Нет. И нет.
   – Но ты все равно настаиваешь на существовании хороших новостей? – спросил Киссун. – Удобно.
   Она почувствовала, что некий суровый учитель, который во время их спора находился на три-четыре шага впереди, безжалостно ткнул ее носом в жестокую реальность. Там не было места утешениям. Оставалось бормотать какие-то глупости вместо аргументов. Абсурдно цепляться за идею Небес, если сама же Тесла вечно поливала грязью любую религию. Но ее уверенность поколебалась не из-за одного того, что Киссун побеждал в их дискуссии. Тесла уже терпела подобные поражения. На этот раз ее замутило от мысли: если хотя бы часть сказанного – правда, то имеет ли она право цепляться за свою маленькую жизнь? Даже если она выберется из временной петли, не будет ли она всю жизнь думать, что своим отказом помочь лишила Косм единственного шанса на спасение? Она должна остаться и отдать себя – не потому что поверила, а потому что нельзя рисковать и ошибаться.
   – Не бойся, – услышала она голос Киссуна. – Положение не хуже, чем было пять минут назад, когда ты со мной так спорила. Но теперь ты знаешь правду.
   – И она не утешает.
   – Да. Я знаю, – сказал он тихо. – И ты должна понять, что эта ноша слишком тяжела для одного. Без помощи мой хребет скоро переломится.
   – Я понимаю.
   Она отошла от огня и прислонилась к стене хижины, чтобы не упасть. Она ощутила холод камня. Она опустила глаза в землю, не глядя на Киссуна, но слышала его кряхтенье. Он поднимался на ноги. Потом он сказал:
   – Мне нужно твое тело. Боюсь, это означает, что тебе придется его покинуть.
   Огонь почти угас, но дым стал гуще. Он давил Тесле на голову, так что она не могла поднять лицо. Она задрожала.
   Сначала колени, потом пальцы рук. Киссун продолжал говорить, подходя ближе. Она слышала его шаркающие шаги.
   – Это не больно. Просто стой спокойно и смотри в землю…
   В голову пришла ленивая мысль: может, он специально сгустил дым, чтобы я не смогла его увидеть?
   – Это быстро…
   «Говорит как анестезиолог», – подумала она.
   Дрожь усилилась. Чем ближе он подходил, тем сильнее давил на голову дым. Теперь Тесла была уверена, что это его рук дело. Он не хочет, чтобы она смотрела на него. Почему? Может, он подходит к ней с ножом, чтобы выскрести из ее головы мозг и забраться туда самому?
   Она никогда не умела сдерживать собственное любопытство. Чем ближе он подходил, тем сильнее ей хотелось взглянуть на него. Но это было трудно. Тело ослабло, будто из него выкачали кровь. Дым туго, свинцовым обручем, сдавил голову. Чем больше она сопротивлялась, тем сильнее было давление.
   «Он очень не хочет, чтобы я на него смотрела» – эта мысль питала желание взглянуть.
   Тесла оперлась руками о стену. Киссун был уже в двух ярдах от нее. Она чувствовала горький запах его пота.
   «Давай, давай! – сказала она себе. – Это просто дым. Он заставляет тебя думать, что давит на тебя, но это просто дым».
   – Расслабься, – прошептал он тем же анестезирующим голосом.
   Вместо этого она в последний раз изо всех сил попыталась вскинуть голову. Свинец сдавил виски, череп хрустнул под тяжестью этой короны. Но голова, дрожа от тяжести, все же поднялась. Дальше было легче. Дюйм за дюймом она приподнимала голову, пока не взглянула на него прямо.
   Он весь съежился – плечи прижались к шее, руки скрючились, нога наступила на ногу, и только член стоял прямо. Она в ужасе уставилась на него.
   – Это еще что такое?
   – Извини. Не удержался.
   – Да-а?
   – Когда я говорил, что мне нужно твое тело, я не имел это в виду.
   – Где-то я такое уже слышала.
   – Поверь мне. Просто моя плоть реагирует на твою. Тебе должно это льстить.
   В других обстоятельствах она бы рассмеялась. Если бы она могла открыть дверь и уйти, если бы она не была во временной петле и за дверью не ждала та тварь и бескрайняя пустыня. А этот тип подносил один сюрприз за другим, и ни одного приятного.
   Киссун потянулся к Тесле. Зрачки его расширились, закрыв белки. Она вспомнила Рауля, его красивые глаза на уродливом лице. В этих глазах не было красоты. В них не было ничего – ни желания, ни злобы. Если у Киссуна и оставались чувства, сейчас их затмила чернота.
   – Не могу, – сказала она.
   – Ты должна. Отдай мне тело. Иначе иады победят. Ты этого хочешь?
   – Нет!
   – Тогда не сопротивляйся! В Троице твой дух будет в безопасности.
   – Где?
   Тут же в его глазах что-то промелькнуло – вспышка, как ей показалось, злости на самого себя.
   – Троица? – переспросила она. – Что такое Троица? Потом произошло несколько событий одновременно – так быстро, что она не успела отделить одно от другого. Самым важным было то, что при вопросе о Троице он утратил контроль над ситуацией. Сначала рассеялся дым. Воспользовавшись этим, Тесла ухватилась за ручку двери. Она все еще смотрела на Киссуна и видела его преображение. Это было одно мгновение, но слишком яркое, чтобы его забыть: Киссун весь покрылся кровью, даже лицо. Он знал, что она видит, и пытался закрыть кровавые пятна руками, но по рукам тоже струилась кровь. Его ли это кровь? Прежде чем она успела приглядеться, есть ли у него раны на теле, он справился с видением. Но как жонглер, взявший слишком много шаров, он ловил один и тут же упускал другой. Кровь исчезла, Киссун снова предстал невредимым, но он выдал другой свой секрет.
   И тот был куда опаснее, чем пятна крови. Сильный удар сотряс дверь хижины. Слишком сильный для ликса, даже если собралось бы множество змеек; этой силы Киссун боялся. Его взгляд метнулся от Теслы к двери, руки опустились, лицо стало безжизненным. Она почувствовала, что теперь у него единственная цель – сдержать то, что ломится в хижину. От этого его власть над Теслой, удерживавшая ее здесь, окончательно ослабла Реальность, из которой выдернули девушку, ухватила ее за позвоночник и потянула обратно. Тесла не пыталась сопротивляться. Это было неодолимо, как гравитация.
   В последний раз она увидела Киссуна. Он, снова окровавленный, глядел на дверь. Потом дверь распахнулась.
   На миг ей показалось, что сейчас ее вместе с Киссуном сожрет тот, кто пробился в хижину. Потом она увидела, как лицо Киссуна залил ослепительно яркий свет. Киссун собрал всю свою волю, и свет немного померк… Но тут покинутый мир потребовал Теслу к себе и протащил через открытую дверь.
   Она помчалась назад той же дорогой, но в десять раз быстрее – так быстро, что не смогла рассмотреть ни стальной башни, ни мертвого города.
   Но теперь она была не одна. Кто-то рядом звал ее по имени.
   – Тесла? Тесла? Тесла? Она узнала голос Рауля.
   – Слышу, – прошептала она, уже видя сквозь мелькающую мимо пустыню другую реальность. Там были пятна света – наверное, свечи – и лица.