Страница:
…Очнулся он уже на арене. Он стал почему-то ниже ростом, правая нога роняла оранжевую кровь из рваной раны бедра, а единственная левая рука с трудом сжимала испачканный чем-то липким и густым меч. Правая рука отсутствовала напрочь, вместо нее болтался окровавленный обрубок, наскоро перетянутый кожаным ремешком повыше предплечья. Но боли Ар'рахх почему-то не чувствовал. Он оперся на клинок, как на палку, и медленно стал поворачиваться назад – в ту сторону, где надрывно заскрипели ржавые петли тяжелых ворот.
Свою визгливую песню натруженный металл пел недолго. Тяжелые кованые ворота открылись, и Ар'рахх заглянул в предательскую темень. В глубине портала что-то шевелилось – большое, темное, опасное. Это большое и темное Нечто прямо-таки источало Ужас и Злобу. Если и была на этой планете Смерть, то это Нечто было ее живым воплощением. Ар'рахх вдруг почувствовал, что ноги перестали его слушаться, а все тело налилось свинцовой тяжестью. Он попробовал двинуть ногой, чтобы убежать, скрыться, спрятаться от этого ужасного неведомого Ужаса. Но ноги отказались ему подчиняться. Он кулем свалился на золотистый песок и потерял сознание…
…Проснулся Ар'рахх незадолго перед закатом. Он открыл глаза, взглядом обшарил все тело. Руки и ноги были в полном порядке.
Чел'век тоже не спал. Он лежал в своем гамаке и неотрывно смотрел в потолок. Неожиданно он сел на своей подвесной кровати и невидяще посмотрел в сторону своего темно-зеленого спутника. Ар'рахха поразило выражение его лица. За Дни, проведенные вместе, по богатой мимике пришельца он худо-бедно научился угадывать настроение своего странного осьминога. Однако сейчас только Отец Богов мог узнать, о чем думал Саш'ша… Непроницаемое лицо, плотно сжатые губы, отсутствующий взгляд… Ясно только одно – чел'век максимально сосредоточен, ничего в этом мире для него не существует. Ничего, кроме предстоящих схваток на арене Храма Воли Богов…
И еще… От человека неиссякаемо шел поток энергии потрясающей силы. Впечатление было такое, словно у него неожиданно выросли крылья. Ар'рахх мельком глянул в отрешенные глаза Александра, ему почему-то еще раз вспомнился странный недавний сон. На самом донышке его души заворочался липкий страх, свивший в ней гнездо подобно болотной птице Вур'р… Страх был никудышным помощником в предстоящих поединках.
Ар'рахх ушел в дальний угол неожиданно ставшей чересчур тесной кельи. Он расстелил на полу чистый кусок оранжевый материи, совсем недавно бывшей плащом горе-охранника, дерзнувшего посягнуть на жизнь гладиаторов, преклонил на него колени. До этого Дня Ар'рахху молиться доводилось всего несколько раз, да и то в раннем детстве. С трудом вспоминая слова молитвы-обращения к Отцу Богов, он встал на колени, обхватил лодыжки когтистыми пальцами, несколько раз наклонился вперед, неловко втыкаясь бородавчатым лбом в пол кельи, покрытой тонким куском жреческой хламиды… Несколько раз он повторил когда-то слышанные слова на незнакомом языке, стараясь произносить их так же нараспев, как и тот приезжий не то – шаман, не то – жрец в ярко-оранжевой одежде, который наставлял драков племени Хромой черепахи несколько Лет назад, тоже, кажется, в канун Игр Богов…
Как ни странно, но продолжительное собственное монотонное бубнение непонятных слов подействовало на зеленого великана успокаивающе и обнадеживающе одновременно. Страх из души стал потихоньку уходить, покуда не исчез вовсе. А его место в душе заняла небольшая тревога – чувство для бывалого охотника, в общем-то, вполне привычное и во многом даже полезное: беспечность на охоте, даже самая незначительная, была непозволительна.
А потом за ними пришли Жрецы.
…К'нарр с дочкой едва не опоздали к началу поединков. Проталкиваясь между широких и крепких спин земляков-северян, заполнивших почему-то почти все пространство внутри Храма Воли Богов, работорговец несколько раз ощутимо получил острыми локтями под ребра, раздраженно подтолкнул кого-то сам… На его «невежливость» тут же обратили внимание, дело могло обернуться небольшим скандалом (ох уж эти северяне с их неизменной пассионарностью!), но негоциант был узнан кем-то из своих бывших уже земляков. На него обратили внимание, со всех сторон посыпались вопросы… От незапланированной пресс-конференции К'нарра спасли резкие звуки фанфар, известившие о том, что до начала поединков осталось всего несколько минут. Северяне, как по команде, задвигались, потянулись в сторону светлого пятна портала, ведущего на арену. Вместе с ними теперь уже без труда в амфитеатр проникли работорговец и его дочь.
Едва они заняли свои места, из ложи, где находился Верховный Жрец, кто-то незаметно махнул платком. Фанфары пропели в последний раз. Распахнулись ворота, ведущие на арену, на золотистый песок один за другим с оружием в руках стали выбегать гладиаторы. Они выстраивались полукругом, лицом друг к другу… И сразу начались сюрпризы. Вместо ожидаемых девяти бойцов в цирк выбежали только восемь гладиаторов. Пока зрители недоуменно задавали друг другу вопросы, что могло произойти с девятым бойцом (все хорошо помнили, что во время вчерашней разминки на арене было девять воинов), на арену неторопливо спустился неизвестно когда успевший покинуть свою ложу Верховный Жрец. Он без малейшего страха, с достоинством ступил на золотистый песок арены. Многотысячный гул голосов мгновенно стих – словно невидимый дирижер взмахнул исполинской палочкой. Все знали, что драка, добровольно вступившего на песок арены, не защищал никакой Закон и никакие правила, – будь он хоть сам Понтифик. Здесь жили и умирали по правилам, которые действовали только на этой арене. Если кто-то из гладиаторов сейчас накинулся бы на Первосвященника, тому пришлось бы принять бой. Принять бой или умереть. Только очень смелый и уверенный в себе и своем авторитете Жрец мог позволить себе выйти на арену в Дни Игр Богов, особенно в Третий День, когда гладиатором, собственно, терять-то уже было нечего. Ничего, кроме своей жизни и своей чести.
Никто из бойцов даже не шелохнулся, когда Верховный Жрец проследовал через всю арену и стал точно посреди невидимой линии, соединяющей углы полумесяца гладиаторской шеренги.
А дальше произошло нечто совершенно невообразимое. Понтифик повернулся спиной к восьмерке вооруженных смертников! Он поднял вверх руку, призывая к полной тишине и показывая, что намерен что-то сказать. Изумленные драки, и без того сидевшие тихо, замерли так, что стало слышно скрипение песка под подошвами Первосвященника.
– Жители Дракии! – негромко, но отчетливо, неожиданно звонким голосом сказал он. – Нынче у нас, по воле Богов, особенный Год, а сегодня – особенный День. Близится к финалу миссия, ради которой много Лет назад задумывались и создавались Игры Богов. Что эта за миссия, вы все, я думаю, скоро узнаете. Узнаете тогда, когда станет ясно окончательно, что древнее предсказание сбывается… А о том, что оно начинает сбываться, говорит многое. Например, то, что впервые в нашем празднике принимает участие неведомое создание. Это существо не животное, но оно и не драк. Оно почти такое же разумное, как и мы…
Существо само изъявило желание сражаться на арене Игр Богов. Мы никому не можем запретить испытать благосклонность Богини Сау на этом песке, если он, по Воле Богов, добровольно ступил на него. Кто знает, может быть, именно это создание – тот, кому суждено отправиться на поиски Храма Разума Богов? Ибо на все Воля Отца Богов, и постичь ее нам, смертным, невозможно…
Но есть дела, в которых можем разобраться и мы, простые смертные драки, – неожиданно возвысил голос Верховный Жрец. – Одно из них – это то, как несут службу Жрецы во вверенных нам Храмах Богов. Несут ее не просто плохо, а порой – отвратительно плохо. Некоторые из наших Жрецов разленились настолько, что совершенно забыли о необходимости ежедневно заниматься воинскими упражнениями, тренировать свое тело, закаливать дух… – Неожиданно он сделал рукой что-то вроде приглашающего жеста. И тотчас же, повинуясь его команде, на арену отворились еще одни ворота – противоположные тем, из которых недавно выбегали гладиаторы. Из открывшейся створки в амфитеатр стали выходить… охранники. Выходить так, словно это были их последние в жизни шаги. Одеты они были тоже не так, как обычно. Во-первых, у каждого из них при себе был только один вид оружия (обычно стражники имели при себе три-четыре орудия убийства и усмирения). А во-вторых, на каждом из Жрецов матово чернела скорлупа металлической брони.
Амфитеатр ахнул. Стало ясно, почемувышел на арену именно Верховный Жрец, а не его помощник рангом ниже. Случай действительно не имел прецедентов. До этого Дня стражники появлялись на арене только в качестве… стражников, но никак не гладиаторов!
– Несколько Дней назад, – продолжил между тем Первосвященник, не дожидаясь, пока окончательно утихнет волнение многотысячной толпы, – по вине этих Жрецов едва не сбежала опаснейшая преступница. А вчера наши «доблестные» охранники напали на гладиаторов и убили одного из них!
Амфитеатр ахнул еще раз, но уже потише, чем в первый раз.
Верховный Жрец в последний раз поднял руку, призывая к тишине.
– Напав на гладиаторов, эти драки решили заменить Волю Богов своей волей. Они посчитали, что могут лишить нас Третьего Дня праздника Игры Богов… – Понтифик сделал паузу, выжидая, пока до всех присутствующих дойдет смысл сказанного. Из редких разрозненных выкриков он понял, что дошло довольно скоро. – И все же не я вправе судить Жрецов за их проступок.
Это могут только бессмертные Боги.
Вы все знаете, что наивысшая справедливость Богов выражается здесь, вот на этом золотом песке Храма Воли Богов. – Он слегка притопнул правой ногой по арене. – Поэтому мое решение таково: пусть гладиаторы и Жрецы охраны здесь, на арене довершат начатое вчера. И пусть Боги покажут, на чьей стороне была правда.
Верховный Жрец развернулся и, не сводя взгляда с глаз Ар'рахха, двинулся к выходу за спиной зеленого верзилы и Саш'ши. Похоже, он не остерегался нападения со стороны гладиаторов. А вот коварной атаки бывших стражников опасался. Но негоциант почему-то был твердо уверен, что если в спину Понтифику полетит меч или копье, пущенные предательской рукой, эти двое не допустят убийства Первосвященника – здесь, на глазах тысяч драков…
Он, конечно, не ошибся. Опальные Жрецы дали уйти с арены живым их Верховному единоверцу. И все же у К'нарра осталось твердое мнение: не будь на арене этой пары его бывших рабов, для Понтифика все могло бы сложиться иначе.
…К'нарр с дочкой, как ни странно, увиденному совершенно не удивились – за прошедшие Дни насмотрелись и не такого. Работорговец, однако, повинуясь выработанной Годами привычке моментально реагировать на любую опасность, непроизвольно подался вперед, инстинктивно подобрал под себя ноги так, словно вот-вот готовился прыгнуть, а его рука сама собой незаметно потянулась к мечу, скрытому на поясе под складками широкого плаща.
…Стражников, как и гладиаторов, было восемь. В полной тишине шестнадцать бойцов стояли друг против друга. И гладиаторы, и стражники почему-то медлили, не начинали сражения: в их вынужденном противостоянии было что-то противоестественное, чуждое духу Игр Богов. Возможно, срабатывали Годами формировавшиеся догматы, один из которых гласил: на золотистую арену гладиаторских боев выходят только по доброй воле. Жрецы-стражники никогда не сражаются на аренах Игр Богов – через это правило, как, оказалось, перешагнуть было тоже не так-то просто.
Пауза начинала затягиваться. Со стороны хорошо было заметно, что ни те ни другие не хотят убивать друг друга. Обида и злость вчерашнего Дня давно сгорели в топке Времени, от них остались только сожаление и неловкость за поступок, недостойный настоящих воинов… И все же ни один из воинов не мог добровольно отказаться от навязанного им сражения, не уронив при этом своей чести.
Выхода не было. Им все же придется пролить кровь друг другу – видимо, к такому же выводу пришел и Верховный Жрец накануне ночью. Судя по всему, Понтифик рассчитал все точно. Не учел он только одного: уже не все на этой планете живут только по адату, принятому здесь. Что есть другие миры, где другие разумные создания существуют по другим, более гуманным Законам, где свободу выбора одного-единственного индивидуума не может изменить воля многих тысяч или миллионов других разумных созданий… Что эти правила могут оказаться «заразными», ими легко «пропитаться», как пропитывается влагой кора дерева Ус'том во время сезонных дождей…
Все произошло очень быстро. От восьмерки гладиаторов неожиданно отделилась высоченная зеленая фигура молодого охотника. Ар'рахх неторопливо вышел на середину арены и… спокойно бросил к своим ногам большую шипастую дубину, которую он выбрал в качестве оружия на сегодняшние схватки. Бросил и отошел на пару шагов в сторону, всем видом показывая, что намерен сразиться с кем угодно – без оружия, врукопашную; и предлагал последовать его примеру.
В стане Жрецов охранников произошло некоторое замешательство, но потом кто-то из них, по-видимому, самый решительный или сообразительный, так же спокойно вышел вперед и бросил рядом с дубиной Ар'рахха свое копье. Стражник немного помедлил, но потом все так же неторопливо, с чувством собственного достоинства снял и оставил на золотистом песке черную скорлупу брони. (Что было скорее рациональным поступком, нежели эмоциональным, поскольку бороться без тяжелой стальной брони было все же намного легче и удобнее.)
Опальный Жрец-охранник и зеленый великан стали молча кружить вокруг друг друга, делая ложные выпады, выискивая прорехи в обороне соперника. Первым терпение не выдержало у стражника. Он резко прыгнул вперед, стараясь левой рукой ухватить Ар'рахха за его одежду и одновременно готовя коварный удар справа… Замысел его был очевиден даже для тех, кто сидел на самом верху воронки потухшего вулкана. Но молодой охотник никак не отреагировал на дерзкий выпад своего соперника. Он терпеливо дождался, когда Жрец – охранник покрепче ухватится за его кожаную куртку и начнет движение правым плечом, предваряющее мощный удар справа. Его выдержки хватило даже на то, чтобы не отреагировать на сам удар, направленный точно в голову зеленому верзиле. И лишь тогда, когда трехпалая десница охранника преодолела больше половины своего пути к лицу Ар'рахха, он немного наклонил голову вперед и вправо, убирая ее с траектории прямого удара, неожиданно подсел под яростным кулаком жреца, перехватил его правую руку своей правой рукой и быстро развернулся, подставляя жрецу свою утыканную шипами спину. Охранник провалился вперед от собственного движения, молодой охотник «поймал» это его движение и, подставив спину, мощно бросил жреца на золотистый песок арены.
«Ипон! Чистая победа!» – с легким оттенком белой зависти подумал Александр, проводив взглядом темное тело охранника, прочертившее над Ар'раххом высокую дугу. Жрец звучно шмякнулся о песок спиной. Дернулся, пытаясь вскочить на ноги, но не смог. Он еще раз двинулся, пытаясь подняться теперь на колени и доказать хотя бы самому себе, что способен встать и продолжить поединок. Но это движение, похоже, отняло у него остаток сил. Он вдруг вспомнил, что поединок – не до смерти, неловко завалился на бок и замер в скрюченной позе, демонстрируя полное нежелание или неспособность продолжить поединок.
Тотчас же из ворот выбежали одетые в броню охранники с традиционными копьями-баграми. Они нацелились было поглубже вонзить свои крючья в своего поверженного коллегу, но один из них перехватил взгляд молодого охотника и… передумал. Он передал свое копье одному из подбежавших стражников, махнул рукой другому. Вдвоем они ловко подхватили поверженного жреца под руки и быстро утащили его в одну из дверей арены. Ар'рахх остался на арене. Он вернулся в строй гладиаторов встал рядом с Александром.
И опять над ареной повисло напряжение. Впрочем, ненадолго. Его вновь разрядил один из гладиаторов. Кажется, тот самый, которого все смертники еще вчера определили как неформального лидера. Да, это был Зог'гарр. Он вышел на середину арены и, немного подумав, бросил-таки свой меч на песок арены. От жреческого полумесяца отделился один из охранников. Он почти вплотную подошел к гладиатору, долго молча смотрел смертнику в лицо, не отводя и не отпуская глаз. Затем он скосил взгляд на темную полоску меча противника, наискось прочертившую золото арены. Неожиданно он сделал шаг в сторону, нагнулся, ухватил рукой за клинок противника и так же молча подал его сопернику. Амфитеатр заметно оживился, загудел, затопал ногами и застучал руками. Зрители, потерявшие было надежду насладиться любимым зрелищем, увидели, что поединок до смерти одного из бойцов все же состоится – пусть и не между гладиаторами. Но так могло оказаться даже интереснее…
Зог'гарр сразу, по первым двум-трем выверенным движениям распознал в стражнике опытного бойца на мечах. Гладиатор решил, поэтому, не торопиться, предпочел выждать, когда соперник сам покажет все на что способен. И только потом атаковать самому, искать бреши в его обороне.
Но и Жрец-охранник оказался не так прост. Он долго кружил вокруг обреченного на смерть соперника, демонстрируя неожиданную быстроту в мощном высоком теле, непривычную змеиную ловкость в руках и отточенное до совершенства чувство дистанции между собой и противником. Несколько раз он с быстротой языка хамелеона нападал, наносил быстрый укол или скользящий, на самой грани касания удар и тут же отскакивал на безопасное расстояние. Чаще всего его стальное жало не достигало цели, но иногда после его молниеносных движений на теле гладиатора оставались небольшие порезы. С первого взгляда они совершенно не доставляли неудобств его противнику. Во всяком случае, на поведении Зог'гарра это не отражалось никак. Но оба бойца знали: когда количество таких вот мелких повреждений достигнет нескольких дюжин, гладиатор будет обречен. Понимал это стражник, знал это и опытный воин-гладиатор. Он попытался изменить ход поединка, стал чаще и злее нападать, пытаясь пробить искусную защиту жреца, но всякий раз натыкался на острие клинка своего неуязвимого противника. Наконец, как ему показалось, он стал одолевать опального стражника. Жрец перестал нападать, только отбивал злые удары все больше наседавшего смертника. Наконец, он не выдержал напора, отвернулся и… побежал. Гладиатор погнался за ним, занося меч для последнего, решающего удара.
Лучше бы он этого не делал.
Стражник неожиданно резко остановился, развернулся и мгновенно нанес удар точно в грудь потерявшему бдительность гладиатору. Зог'гарр напоролся на меч, сделал по инерции еще шаг, а потом медленно опустился на колени. Стражник рывком выдернул клинок из груди противника и одним движением смахнул сопернику голову. Толпа заревела от восторга. Шипастая коричневая дыня несколько раз кувыркнулась по золотистому песку и, наконец, замерла – почти у самых ног светлокожего осьминога. Александр невольно дернулся, сделал шаг назад. Его испуганное движение не ускользнуло от зрителей и от победителя схватки. Многотысячная толпа неодобрительно загудела, а жрец – победитель схватки как-то странно посмотрел на спутника Ар'рахха. Однако он ничего не сказал, молча вернулся на свое место, на ходу вытирая клинок меча о край одежды, торчащей из-под брони.
Едва он занял свое место в шеренге опальных жрецов, вперед шагнул его собрат. Жрец-стражник, вдохновленный успехом коллеги, довольно бодро дошагал до шеренги гладиаторов. Он уверенно прошел вдоль полумесяца смертников, вернулся назад, неотрывно вглядываясь в непроницаемые лица гладиаторов. Наконец он сделал свой выбор. Его соперником станет (а почему нет?) светлокожий бесхвостый спутник зеленого великана! Тем паче вооружено это странное пятипалое создание откровенно слабо – какой-то странной длинной палкой, так похожей на те батоги, которыми жрецы-охранники иногда загоняют в стойло чересчур вольно почувствовавших себя Б'ка. Стражник едва заметно ухмыльнулся, вспомнив недавнюю реакцию этого бесхвостого (едва не подумал – безмозглого!) создания на отрубленную голову павшего гладиатора. Неужели он боится, что в следующий раз этой головой может оказаться его собственная? Что ж, сейчас мы это и выясним…
К'нарр недоуменно проводил взглядом долговязую фигуру стражника, выбравшего своим соперником спасителя негоцианта-северянина Жрец не оставил на песке оружия и не снял броню. Тем самым он показал, что намерен сражаться до смерти – своей или соперника. Саш'ша, как показалось работорговцу, немного охотно вышел на середину арены. Он поудобнее перехватил свою длинную жердину, немного выставил вперед ногу и стал спокойно ждать действий соперника. И жрец не заставил себя долго ждать.
Он уверенно напал на светлокожего соперника, нанося удары мечом сверху, сбоку, но ногам. Саш'ша без труда уклонялся от ударов противника. Но жрец наседал, напирал… Гладиатору волей-неволей пришлось сделать несколько шагов назад. Наконец опальный стражник, к немалому удивлению зрителей и гладиаторов, почти прижал соперника к стене, тем самым до минимума ограничив его возможности к обороне. Некоторые из зрителей недовольно заворчали: мол, этот странный осьминог может побеждать только безмозглых животных. Стоило же делу дойти до НАСТОЯЩИХ поединков, этот Саш'ша просто поджал хвост. Хотя какой хвост?! У него даже и хвоста-то нет! Кое-кто даже стал откровенно высказываться о том, что этому чужаку и трусу охранники могли бы и ребра пощекотать копьями. Может, хоть это прибавит ему смелости?
– Трус! Суньте ему пику под ребра! – кричали они. Особенно злобствовали на верхних рядах. Что не ускользнуло от внимательного взгляда работорговца и… Верховного Жреца, незаметно вернувшегося на свое место. Такой необычной антипатии должна была быть причина. Чем же она вызвана? Часом, не сообщники ли это грабителей, отнявших у К'нарра сундук с серебром? Или, может, это друзья сбежавшей королевы разбойников, недовольные участием пришельца в ее поимке? Найти ответы на эти вопросы, причем тотчас же, Понтифик поручил начальнику Храмовой Стражи, подозвав его едва заметным кивком.
Между тем события на арене приняли неожиданный оборот. Неожиданный для стражника, разумеется. Палка, которую гладиатор держал в своих руках, странным образом оказалась между ног опального охранника и стала поворачиваться, норовя уронить стражника. Жрец попробовал перешагнуть через нее, запнулся и оказался на песке. Саш'ша ловко выдернул палку из-под соперника, воткнул конец своего оружия в песок за головой стражника и, как рычагом, придавил его шею жердиной к песку. Жрец вывернулся, махнул мечом… Чел'век отскочил назад. В его руке остался лишь короткий кусок жердины. Длинная часть торчала в песке позади разъяренного стражника, сноровисто вскочившего на ноги. Жрец моментально оценил свое преимущество в оружии и, как безумный Б'ка, набросился на гладиатора. Он махнул мечом высоко над головой, пластанул им сверху вниз, намереваясь одним движением разрубить жалкие остатки палки в руках соперника и, если получится, – его самого. Но Саш'ша только этого и ждал. Он едва заметно сместился в сторону, терпеливо выждал, когда тяжелый меч его противника со всего маху вонзится глубоко в песок; словно ртуть перекатился за спину жреца и коротким резким ударом уцелевшего куска палки по затылку отправил стражника в беспамятство. Обездвиженный жрец постоял еще несколько мгновений, а потом, как куль с мыус'сом, свалился на золотистый песок арены.
Амфитеатр вновь, в который уже раз за эту ночь, взревел от восторга, по достоинству оценив и воинское искусство светлокожего пришельца, и его благородство. К'нарр несколько раз довольно хлопнул себя по напряженным ляжкам, выражая таким образом свое довольство и попутно снимая накопившееся напряжение. Он повернулся к своей дочери, надеясь услышать ее одобрение в адрес их спасителей. Но его непослушная дщерь смотрела совсем в другую сторону, не туда, куда увлеченно смотрели почти все зрители. Она смотрела не на победителя схватки, в самый напряженный момент поединка ее увлек совсем другой участник ночного действа под названием Игры Богов. Она не могла отвести глаз от молодого охотника, Ар'рахха, зеленого великана с самой южной оконечности Хвоста Дракона. От ревностного взора отца не укрылось, какего дочь смотрела на темно-зеленого гладиатора. Он быстро отвернулся, не подав виду, что неожиданно узнал о маленькой тайне дочери. Он откинулся назад на своей скамье, сцепил пальцы рук на животе. Что ж… Наверное, пришла и ее пора влюбляться… Значит, через Год или Два она, возможно, надумает выйти замуж, а потом… Потом вместе с мужем она отнесет созревшие яйца в родовое Хранилище Жизни. В назначенный Час Рождения из яиц вылупятся маленькие дракончики, которые, когда немного подрастут, будут радовать своими забавными повадками его, К'нарра. И продолжится вечный круговорот жизни… Жаль только, что ничего этого не увидит темно-зеленый верзила. Не увидит, потому что погибнет сегодня на арене под светом двух детей Отца Богов – Сау и Ран. Так было всегда. И вряд ли что-то изменится сегодня. Сказав утром дочери о том, что их новым друзьям, возможно, понадобится их помощь, работорговец имел в виду, конечно же, светлокожего пришельца. Он, как один из посвященных, знал о том, что говорилось в пророчестве почти досконально, – намного больше, чем большинство драков. И в пророчестве ничего не говорилось о высоком молодом охотнике. А раз так, то и переживать по его поводу особо не стоило. Вероятнее всего, зеленый верзила все же погибнет сегодня, как и тысячи его предшественников на этом золотом песке. Ведь никто и ничто не сможет устоять против того, кто выйдет к последнему оставшемуся в живых гладиатору. И все же… Все же будет очень жаль этого молодого великана… У них с дочкой могли бы вылупиться очень симпатичные дракончики… Которые со временем могли бы стать высокими, как Ар'рахх и сообразительными и милыми, как дочь…
Свою визгливую песню натруженный металл пел недолго. Тяжелые кованые ворота открылись, и Ар'рахх заглянул в предательскую темень. В глубине портала что-то шевелилось – большое, темное, опасное. Это большое и темное Нечто прямо-таки источало Ужас и Злобу. Если и была на этой планете Смерть, то это Нечто было ее живым воплощением. Ар'рахх вдруг почувствовал, что ноги перестали его слушаться, а все тело налилось свинцовой тяжестью. Он попробовал двинуть ногой, чтобы убежать, скрыться, спрятаться от этого ужасного неведомого Ужаса. Но ноги отказались ему подчиняться. Он кулем свалился на золотистый песок и потерял сознание…
…Проснулся Ар'рахх незадолго перед закатом. Он открыл глаза, взглядом обшарил все тело. Руки и ноги были в полном порядке.
Чел'век тоже не спал. Он лежал в своем гамаке и неотрывно смотрел в потолок. Неожиданно он сел на своей подвесной кровати и невидяще посмотрел в сторону своего темно-зеленого спутника. Ар'рахха поразило выражение его лица. За Дни, проведенные вместе, по богатой мимике пришельца он худо-бедно научился угадывать настроение своего странного осьминога. Однако сейчас только Отец Богов мог узнать, о чем думал Саш'ша… Непроницаемое лицо, плотно сжатые губы, отсутствующий взгляд… Ясно только одно – чел'век максимально сосредоточен, ничего в этом мире для него не существует. Ничего, кроме предстоящих схваток на арене Храма Воли Богов…
И еще… От человека неиссякаемо шел поток энергии потрясающей силы. Впечатление было такое, словно у него неожиданно выросли крылья. Ар'рахх мельком глянул в отрешенные глаза Александра, ему почему-то еще раз вспомнился странный недавний сон. На самом донышке его души заворочался липкий страх, свивший в ней гнездо подобно болотной птице Вур'р… Страх был никудышным помощником в предстоящих поединках.
Ар'рахх ушел в дальний угол неожиданно ставшей чересчур тесной кельи. Он расстелил на полу чистый кусок оранжевый материи, совсем недавно бывшей плащом горе-охранника, дерзнувшего посягнуть на жизнь гладиаторов, преклонил на него колени. До этого Дня Ар'рахху молиться доводилось всего несколько раз, да и то в раннем детстве. С трудом вспоминая слова молитвы-обращения к Отцу Богов, он встал на колени, обхватил лодыжки когтистыми пальцами, несколько раз наклонился вперед, неловко втыкаясь бородавчатым лбом в пол кельи, покрытой тонким куском жреческой хламиды… Несколько раз он повторил когда-то слышанные слова на незнакомом языке, стараясь произносить их так же нараспев, как и тот приезжий не то – шаман, не то – жрец в ярко-оранжевой одежде, который наставлял драков племени Хромой черепахи несколько Лет назад, тоже, кажется, в канун Игр Богов…
Как ни странно, но продолжительное собственное монотонное бубнение непонятных слов подействовало на зеленого великана успокаивающе и обнадеживающе одновременно. Страх из души стал потихоньку уходить, покуда не исчез вовсе. А его место в душе заняла небольшая тревога – чувство для бывалого охотника, в общем-то, вполне привычное и во многом даже полезное: беспечность на охоте, даже самая незначительная, была непозволительна.
А потом за ними пришли Жрецы.
…К'нарр с дочкой едва не опоздали к началу поединков. Проталкиваясь между широких и крепких спин земляков-северян, заполнивших почему-то почти все пространство внутри Храма Воли Богов, работорговец несколько раз ощутимо получил острыми локтями под ребра, раздраженно подтолкнул кого-то сам… На его «невежливость» тут же обратили внимание, дело могло обернуться небольшим скандалом (ох уж эти северяне с их неизменной пассионарностью!), но негоциант был узнан кем-то из своих бывших уже земляков. На него обратили внимание, со всех сторон посыпались вопросы… От незапланированной пресс-конференции К'нарра спасли резкие звуки фанфар, известившие о том, что до начала поединков осталось всего несколько минут. Северяне, как по команде, задвигались, потянулись в сторону светлого пятна портала, ведущего на арену. Вместе с ними теперь уже без труда в амфитеатр проникли работорговец и его дочь.
Едва они заняли свои места, из ложи, где находился Верховный Жрец, кто-то незаметно махнул платком. Фанфары пропели в последний раз. Распахнулись ворота, ведущие на арену, на золотистый песок один за другим с оружием в руках стали выбегать гладиаторы. Они выстраивались полукругом, лицом друг к другу… И сразу начались сюрпризы. Вместо ожидаемых девяти бойцов в цирк выбежали только восемь гладиаторов. Пока зрители недоуменно задавали друг другу вопросы, что могло произойти с девятым бойцом (все хорошо помнили, что во время вчерашней разминки на арене было девять воинов), на арену неторопливо спустился неизвестно когда успевший покинуть свою ложу Верховный Жрец. Он без малейшего страха, с достоинством ступил на золотистый песок арены. Многотысячный гул голосов мгновенно стих – словно невидимый дирижер взмахнул исполинской палочкой. Все знали, что драка, добровольно вступившего на песок арены, не защищал никакой Закон и никакие правила, – будь он хоть сам Понтифик. Здесь жили и умирали по правилам, которые действовали только на этой арене. Если кто-то из гладиаторов сейчас накинулся бы на Первосвященника, тому пришлось бы принять бой. Принять бой или умереть. Только очень смелый и уверенный в себе и своем авторитете Жрец мог позволить себе выйти на арену в Дни Игр Богов, особенно в Третий День, когда гладиатором, собственно, терять-то уже было нечего. Ничего, кроме своей жизни и своей чести.
Никто из бойцов даже не шелохнулся, когда Верховный Жрец проследовал через всю арену и стал точно посреди невидимой линии, соединяющей углы полумесяца гладиаторской шеренги.
А дальше произошло нечто совершенно невообразимое. Понтифик повернулся спиной к восьмерке вооруженных смертников! Он поднял вверх руку, призывая к полной тишине и показывая, что намерен что-то сказать. Изумленные драки, и без того сидевшие тихо, замерли так, что стало слышно скрипение песка под подошвами Первосвященника.
– Жители Дракии! – негромко, но отчетливо, неожиданно звонким голосом сказал он. – Нынче у нас, по воле Богов, особенный Год, а сегодня – особенный День. Близится к финалу миссия, ради которой много Лет назад задумывались и создавались Игры Богов. Что эта за миссия, вы все, я думаю, скоро узнаете. Узнаете тогда, когда станет ясно окончательно, что древнее предсказание сбывается… А о том, что оно начинает сбываться, говорит многое. Например, то, что впервые в нашем празднике принимает участие неведомое создание. Это существо не животное, но оно и не драк. Оно почти такое же разумное, как и мы…
Существо само изъявило желание сражаться на арене Игр Богов. Мы никому не можем запретить испытать благосклонность Богини Сау на этом песке, если он, по Воле Богов, добровольно ступил на него. Кто знает, может быть, именно это создание – тот, кому суждено отправиться на поиски Храма Разума Богов? Ибо на все Воля Отца Богов, и постичь ее нам, смертным, невозможно…
Но есть дела, в которых можем разобраться и мы, простые смертные драки, – неожиданно возвысил голос Верховный Жрец. – Одно из них – это то, как несут службу Жрецы во вверенных нам Храмах Богов. Несут ее не просто плохо, а порой – отвратительно плохо. Некоторые из наших Жрецов разленились настолько, что совершенно забыли о необходимости ежедневно заниматься воинскими упражнениями, тренировать свое тело, закаливать дух… – Неожиданно он сделал рукой что-то вроде приглашающего жеста. И тотчас же, повинуясь его команде, на арену отворились еще одни ворота – противоположные тем, из которых недавно выбегали гладиаторы. Из открывшейся створки в амфитеатр стали выходить… охранники. Выходить так, словно это были их последние в жизни шаги. Одеты они были тоже не так, как обычно. Во-первых, у каждого из них при себе был только один вид оружия (обычно стражники имели при себе три-четыре орудия убийства и усмирения). А во-вторых, на каждом из Жрецов матово чернела скорлупа металлической брони.
Амфитеатр ахнул. Стало ясно, почемувышел на арену именно Верховный Жрец, а не его помощник рангом ниже. Случай действительно не имел прецедентов. До этого Дня стражники появлялись на арене только в качестве… стражников, но никак не гладиаторов!
– Несколько Дней назад, – продолжил между тем Первосвященник, не дожидаясь, пока окончательно утихнет волнение многотысячной толпы, – по вине этих Жрецов едва не сбежала опаснейшая преступница. А вчера наши «доблестные» охранники напали на гладиаторов и убили одного из них!
Амфитеатр ахнул еще раз, но уже потише, чем в первый раз.
Верховный Жрец в последний раз поднял руку, призывая к тишине.
– Напав на гладиаторов, эти драки решили заменить Волю Богов своей волей. Они посчитали, что могут лишить нас Третьего Дня праздника Игры Богов… – Понтифик сделал паузу, выжидая, пока до всех присутствующих дойдет смысл сказанного. Из редких разрозненных выкриков он понял, что дошло довольно скоро. – И все же не я вправе судить Жрецов за их проступок.
Это могут только бессмертные Боги.
Вы все знаете, что наивысшая справедливость Богов выражается здесь, вот на этом золотом песке Храма Воли Богов. – Он слегка притопнул правой ногой по арене. – Поэтому мое решение таково: пусть гладиаторы и Жрецы охраны здесь, на арене довершат начатое вчера. И пусть Боги покажут, на чьей стороне была правда.
Верховный Жрец развернулся и, не сводя взгляда с глаз Ар'рахха, двинулся к выходу за спиной зеленого верзилы и Саш'ши. Похоже, он не остерегался нападения со стороны гладиаторов. А вот коварной атаки бывших стражников опасался. Но негоциант почему-то был твердо уверен, что если в спину Понтифику полетит меч или копье, пущенные предательской рукой, эти двое не допустят убийства Первосвященника – здесь, на глазах тысяч драков…
Он, конечно, не ошибся. Опальные Жрецы дали уйти с арены живым их Верховному единоверцу. И все же у К'нарра осталось твердое мнение: не будь на арене этой пары его бывших рабов, для Понтифика все могло бы сложиться иначе.
…К'нарр с дочкой, как ни странно, увиденному совершенно не удивились – за прошедшие Дни насмотрелись и не такого. Работорговец, однако, повинуясь выработанной Годами привычке моментально реагировать на любую опасность, непроизвольно подался вперед, инстинктивно подобрал под себя ноги так, словно вот-вот готовился прыгнуть, а его рука сама собой незаметно потянулась к мечу, скрытому на поясе под складками широкого плаща.
…Стражников, как и гладиаторов, было восемь. В полной тишине шестнадцать бойцов стояли друг против друга. И гладиаторы, и стражники почему-то медлили, не начинали сражения: в их вынужденном противостоянии было что-то противоестественное, чуждое духу Игр Богов. Возможно, срабатывали Годами формировавшиеся догматы, один из которых гласил: на золотистую арену гладиаторских боев выходят только по доброй воле. Жрецы-стражники никогда не сражаются на аренах Игр Богов – через это правило, как, оказалось, перешагнуть было тоже не так-то просто.
Пауза начинала затягиваться. Со стороны хорошо было заметно, что ни те ни другие не хотят убивать друг друга. Обида и злость вчерашнего Дня давно сгорели в топке Времени, от них остались только сожаление и неловкость за поступок, недостойный настоящих воинов… И все же ни один из воинов не мог добровольно отказаться от навязанного им сражения, не уронив при этом своей чести.
Выхода не было. Им все же придется пролить кровь друг другу – видимо, к такому же выводу пришел и Верховный Жрец накануне ночью. Судя по всему, Понтифик рассчитал все точно. Не учел он только одного: уже не все на этой планете живут только по адату, принятому здесь. Что есть другие миры, где другие разумные создания существуют по другим, более гуманным Законам, где свободу выбора одного-единственного индивидуума не может изменить воля многих тысяч или миллионов других разумных созданий… Что эти правила могут оказаться «заразными», ими легко «пропитаться», как пропитывается влагой кора дерева Ус'том во время сезонных дождей…
Все произошло очень быстро. От восьмерки гладиаторов неожиданно отделилась высоченная зеленая фигура молодого охотника. Ар'рахх неторопливо вышел на середину арены и… спокойно бросил к своим ногам большую шипастую дубину, которую он выбрал в качестве оружия на сегодняшние схватки. Бросил и отошел на пару шагов в сторону, всем видом показывая, что намерен сразиться с кем угодно – без оружия, врукопашную; и предлагал последовать его примеру.
В стане Жрецов охранников произошло некоторое замешательство, но потом кто-то из них, по-видимому, самый решительный или сообразительный, так же спокойно вышел вперед и бросил рядом с дубиной Ар'рахха свое копье. Стражник немного помедлил, но потом все так же неторопливо, с чувством собственного достоинства снял и оставил на золотистом песке черную скорлупу брони. (Что было скорее рациональным поступком, нежели эмоциональным, поскольку бороться без тяжелой стальной брони было все же намного легче и удобнее.)
Опальный Жрец-охранник и зеленый великан стали молча кружить вокруг друг друга, делая ложные выпады, выискивая прорехи в обороне соперника. Первым терпение не выдержало у стражника. Он резко прыгнул вперед, стараясь левой рукой ухватить Ар'рахха за его одежду и одновременно готовя коварный удар справа… Замысел его был очевиден даже для тех, кто сидел на самом верху воронки потухшего вулкана. Но молодой охотник никак не отреагировал на дерзкий выпад своего соперника. Он терпеливо дождался, когда Жрец – охранник покрепче ухватится за его кожаную куртку и начнет движение правым плечом, предваряющее мощный удар справа. Его выдержки хватило даже на то, чтобы не отреагировать на сам удар, направленный точно в голову зеленому верзиле. И лишь тогда, когда трехпалая десница охранника преодолела больше половины своего пути к лицу Ар'рахха, он немного наклонил голову вперед и вправо, убирая ее с траектории прямого удара, неожиданно подсел под яростным кулаком жреца, перехватил его правую руку своей правой рукой и быстро развернулся, подставляя жрецу свою утыканную шипами спину. Охранник провалился вперед от собственного движения, молодой охотник «поймал» это его движение и, подставив спину, мощно бросил жреца на золотистый песок арены.
«Ипон! Чистая победа!» – с легким оттенком белой зависти подумал Александр, проводив взглядом темное тело охранника, прочертившее над Ар'раххом высокую дугу. Жрец звучно шмякнулся о песок спиной. Дернулся, пытаясь вскочить на ноги, но не смог. Он еще раз двинулся, пытаясь подняться теперь на колени и доказать хотя бы самому себе, что способен встать и продолжить поединок. Но это движение, похоже, отняло у него остаток сил. Он вдруг вспомнил, что поединок – не до смерти, неловко завалился на бок и замер в скрюченной позе, демонстрируя полное нежелание или неспособность продолжить поединок.
Тотчас же из ворот выбежали одетые в броню охранники с традиционными копьями-баграми. Они нацелились было поглубже вонзить свои крючья в своего поверженного коллегу, но один из них перехватил взгляд молодого охотника и… передумал. Он передал свое копье одному из подбежавших стражников, махнул рукой другому. Вдвоем они ловко подхватили поверженного жреца под руки и быстро утащили его в одну из дверей арены. Ар'рахх остался на арене. Он вернулся в строй гладиаторов встал рядом с Александром.
И опять над ареной повисло напряжение. Впрочем, ненадолго. Его вновь разрядил один из гладиаторов. Кажется, тот самый, которого все смертники еще вчера определили как неформального лидера. Да, это был Зог'гарр. Он вышел на середину арены и, немного подумав, бросил-таки свой меч на песок арены. От жреческого полумесяца отделился один из охранников. Он почти вплотную подошел к гладиатору, долго молча смотрел смертнику в лицо, не отводя и не отпуская глаз. Затем он скосил взгляд на темную полоску меча противника, наискось прочертившую золото арены. Неожиданно он сделал шаг в сторону, нагнулся, ухватил рукой за клинок противника и так же молча подал его сопернику. Амфитеатр заметно оживился, загудел, затопал ногами и застучал руками. Зрители, потерявшие было надежду насладиться любимым зрелищем, увидели, что поединок до смерти одного из бойцов все же состоится – пусть и не между гладиаторами. Но так могло оказаться даже интереснее…
Зог'гарр сразу, по первым двум-трем выверенным движениям распознал в стражнике опытного бойца на мечах. Гладиатор решил, поэтому, не торопиться, предпочел выждать, когда соперник сам покажет все на что способен. И только потом атаковать самому, искать бреши в его обороне.
Но и Жрец-охранник оказался не так прост. Он долго кружил вокруг обреченного на смерть соперника, демонстрируя неожиданную быстроту в мощном высоком теле, непривычную змеиную ловкость в руках и отточенное до совершенства чувство дистанции между собой и противником. Несколько раз он с быстротой языка хамелеона нападал, наносил быстрый укол или скользящий, на самой грани касания удар и тут же отскакивал на безопасное расстояние. Чаще всего его стальное жало не достигало цели, но иногда после его молниеносных движений на теле гладиатора оставались небольшие порезы. С первого взгляда они совершенно не доставляли неудобств его противнику. Во всяком случае, на поведении Зог'гарра это не отражалось никак. Но оба бойца знали: когда количество таких вот мелких повреждений достигнет нескольких дюжин, гладиатор будет обречен. Понимал это стражник, знал это и опытный воин-гладиатор. Он попытался изменить ход поединка, стал чаще и злее нападать, пытаясь пробить искусную защиту жреца, но всякий раз натыкался на острие клинка своего неуязвимого противника. Наконец, как ему показалось, он стал одолевать опального стражника. Жрец перестал нападать, только отбивал злые удары все больше наседавшего смертника. Наконец, он не выдержал напора, отвернулся и… побежал. Гладиатор погнался за ним, занося меч для последнего, решающего удара.
Лучше бы он этого не делал.
Стражник неожиданно резко остановился, развернулся и мгновенно нанес удар точно в грудь потерявшему бдительность гладиатору. Зог'гарр напоролся на меч, сделал по инерции еще шаг, а потом медленно опустился на колени. Стражник рывком выдернул клинок из груди противника и одним движением смахнул сопернику голову. Толпа заревела от восторга. Шипастая коричневая дыня несколько раз кувыркнулась по золотистому песку и, наконец, замерла – почти у самых ног светлокожего осьминога. Александр невольно дернулся, сделал шаг назад. Его испуганное движение не ускользнуло от зрителей и от победителя схватки. Многотысячная толпа неодобрительно загудела, а жрец – победитель схватки как-то странно посмотрел на спутника Ар'рахха. Однако он ничего не сказал, молча вернулся на свое место, на ходу вытирая клинок меча о край одежды, торчащей из-под брони.
Едва он занял свое место в шеренге опальных жрецов, вперед шагнул его собрат. Жрец-стражник, вдохновленный успехом коллеги, довольно бодро дошагал до шеренги гладиаторов. Он уверенно прошел вдоль полумесяца смертников, вернулся назад, неотрывно вглядываясь в непроницаемые лица гладиаторов. Наконец он сделал свой выбор. Его соперником станет (а почему нет?) светлокожий бесхвостый спутник зеленого великана! Тем паче вооружено это странное пятипалое создание откровенно слабо – какой-то странной длинной палкой, так похожей на те батоги, которыми жрецы-охранники иногда загоняют в стойло чересчур вольно почувствовавших себя Б'ка. Стражник едва заметно ухмыльнулся, вспомнив недавнюю реакцию этого бесхвостого (едва не подумал – безмозглого!) создания на отрубленную голову павшего гладиатора. Неужели он боится, что в следующий раз этой головой может оказаться его собственная? Что ж, сейчас мы это и выясним…
К'нарр недоуменно проводил взглядом долговязую фигуру стражника, выбравшего своим соперником спасителя негоцианта-северянина Жрец не оставил на песке оружия и не снял броню. Тем самым он показал, что намерен сражаться до смерти – своей или соперника. Саш'ша, как показалось работорговцу, немного охотно вышел на середину арены. Он поудобнее перехватил свою длинную жердину, немного выставил вперед ногу и стал спокойно ждать действий соперника. И жрец не заставил себя долго ждать.
Он уверенно напал на светлокожего соперника, нанося удары мечом сверху, сбоку, но ногам. Саш'ша без труда уклонялся от ударов противника. Но жрец наседал, напирал… Гладиатору волей-неволей пришлось сделать несколько шагов назад. Наконец опальный стражник, к немалому удивлению зрителей и гладиаторов, почти прижал соперника к стене, тем самым до минимума ограничив его возможности к обороне. Некоторые из зрителей недовольно заворчали: мол, этот странный осьминог может побеждать только безмозглых животных. Стоило же делу дойти до НАСТОЯЩИХ поединков, этот Саш'ша просто поджал хвост. Хотя какой хвост?! У него даже и хвоста-то нет! Кое-кто даже стал откровенно высказываться о том, что этому чужаку и трусу охранники могли бы и ребра пощекотать копьями. Может, хоть это прибавит ему смелости?
– Трус! Суньте ему пику под ребра! – кричали они. Особенно злобствовали на верхних рядах. Что не ускользнуло от внимательного взгляда работорговца и… Верховного Жреца, незаметно вернувшегося на свое место. Такой необычной антипатии должна была быть причина. Чем же она вызвана? Часом, не сообщники ли это грабителей, отнявших у К'нарра сундук с серебром? Или, может, это друзья сбежавшей королевы разбойников, недовольные участием пришельца в ее поимке? Найти ответы на эти вопросы, причем тотчас же, Понтифик поручил начальнику Храмовой Стражи, подозвав его едва заметным кивком.
Между тем события на арене приняли неожиданный оборот. Неожиданный для стражника, разумеется. Палка, которую гладиатор держал в своих руках, странным образом оказалась между ног опального охранника и стала поворачиваться, норовя уронить стражника. Жрец попробовал перешагнуть через нее, запнулся и оказался на песке. Саш'ша ловко выдернул палку из-под соперника, воткнул конец своего оружия в песок за головой стражника и, как рычагом, придавил его шею жердиной к песку. Жрец вывернулся, махнул мечом… Чел'век отскочил назад. В его руке остался лишь короткий кусок жердины. Длинная часть торчала в песке позади разъяренного стражника, сноровисто вскочившего на ноги. Жрец моментально оценил свое преимущество в оружии и, как безумный Б'ка, набросился на гладиатора. Он махнул мечом высоко над головой, пластанул им сверху вниз, намереваясь одним движением разрубить жалкие остатки палки в руках соперника и, если получится, – его самого. Но Саш'ша только этого и ждал. Он едва заметно сместился в сторону, терпеливо выждал, когда тяжелый меч его противника со всего маху вонзится глубоко в песок; словно ртуть перекатился за спину жреца и коротким резким ударом уцелевшего куска палки по затылку отправил стражника в беспамятство. Обездвиженный жрец постоял еще несколько мгновений, а потом, как куль с мыус'сом, свалился на золотистый песок арены.
Амфитеатр вновь, в который уже раз за эту ночь, взревел от восторга, по достоинству оценив и воинское искусство светлокожего пришельца, и его благородство. К'нарр несколько раз довольно хлопнул себя по напряженным ляжкам, выражая таким образом свое довольство и попутно снимая накопившееся напряжение. Он повернулся к своей дочери, надеясь услышать ее одобрение в адрес их спасителей. Но его непослушная дщерь смотрела совсем в другую сторону, не туда, куда увлеченно смотрели почти все зрители. Она смотрела не на победителя схватки, в самый напряженный момент поединка ее увлек совсем другой участник ночного действа под названием Игры Богов. Она не могла отвести глаз от молодого охотника, Ар'рахха, зеленого великана с самой южной оконечности Хвоста Дракона. От ревностного взора отца не укрылось, какего дочь смотрела на темно-зеленого гладиатора. Он быстро отвернулся, не подав виду, что неожиданно узнал о маленькой тайне дочери. Он откинулся назад на своей скамье, сцепил пальцы рук на животе. Что ж… Наверное, пришла и ее пора влюбляться… Значит, через Год или Два она, возможно, надумает выйти замуж, а потом… Потом вместе с мужем она отнесет созревшие яйца в родовое Хранилище Жизни. В назначенный Час Рождения из яиц вылупятся маленькие дракончики, которые, когда немного подрастут, будут радовать своими забавными повадками его, К'нарра. И продолжится вечный круговорот жизни… Жаль только, что ничего этого не увидит темно-зеленый верзила. Не увидит, потому что погибнет сегодня на арене под светом двух детей Отца Богов – Сау и Ран. Так было всегда. И вряд ли что-то изменится сегодня. Сказав утром дочери о том, что их новым друзьям, возможно, понадобится их помощь, работорговец имел в виду, конечно же, светлокожего пришельца. Он, как один из посвященных, знал о том, что говорилось в пророчестве почти досконально, – намного больше, чем большинство драков. И в пророчестве ничего не говорилось о высоком молодом охотнике. А раз так, то и переживать по его поводу особо не стоило. Вероятнее всего, зеленый верзила все же погибнет сегодня, как и тысячи его предшественников на этом золотом песке. Ведь никто и ничто не сможет устоять против того, кто выйдет к последнему оставшемуся в живых гладиатору. И все же… Все же будет очень жаль этого молодого великана… У них с дочкой могли бы вылупиться очень симпатичные дракончики… Которые со временем могли бы стать высокими, как Ар'рахх и сообразительными и милыми, как дочь…