Батчер Джим. Летний рыцарь

   Я покосился на нее – она устало опустилась на край дивана в своем не по размеру большом халате; лицо ее оставалось отрешенным. На меня она не смотрела. Мне сделалось не по себе. Мёрфи вела себя не как Мёрфи. Она редко упускала возможности потрепаться со мной. Такой молчаливой и отсутствующей я ее еще никогда не видел.
   Черт, и это как раз тогда, когда мне нужна была быстрая, решительная помощь. Что-то случилось с Мёрфи, а у меня как на зло не хватало времени на игры в психоаналитиков, на попытки помочь ей. Я пришел за информацией, которую она могла для меня достать. Но не мог и не помочь ей справиться с тем, что довело ее до такого состояния – что бы это ни было. В одном я был уверен на все сто: мне не удастся добиться ни того, ни другого, если я не разговорю ее.
   – Славный у тебя дом, Мёрф, – сказал я. – Я еще ни разу не бывал у тебя.
   Она едва заметно дернула плечом. Я нахмурился.
   – Знаешь, если тебе совсем уж в лом говорить, мы можем сыграть в шараду. Чур я первый загадываю, – я растопырил пальцы. Мёрфи продолжала молчать, так что я попробовал озвучить ее часть диалога. – Пять слов, – я подергал себя за мочку уха. – Звучит примерно как: «Что Такого с Тобой Стряслось?»
   Она покачала головой и покосилась на фотоальбом.
   Я наклонился и развернул альбом к себе. Он был раскрыт на странице со свадебными фотографиями. Невеста была, разумеется, Мёрфи: волосы пышнее и длиннее; судя по шее и запястьям, совсем еще подросток. Рядом с одетой в белое подвенечное платье Мёрфи стоял мужчина во фраке, лет на десять старше ее. На других снимках она совала ему в рот куски торта, пила шампанское, целовалась – ну, в общем, занималась обычными свадебными глупостями. Он нес ее на руках к машине, и лицо ее сияло счастьем и радостью.
   – Первый муж? – спросил я.
   Это пробилось-таки к ее сознанию. На секунду, но она подняла на меня взгляд. Потом кивнула.
   – Ты здесь совсем еще ребенок. Восемнадцать, да?
   Она мотнула головой.
   – Неужели семнадцать?
   Она кивнула. Что ж, хоть какая-то реакция.
   – Ты долго была за ним замужем?
   Молчание. Я снова нахмурился.
   – Мёрф, я не великий гений по этой части. Но если ты ощущаешь себя виноватой в чем-то, не слишком ли ты строга к себе?
   Так и не говоря ни слова, она наклонилась и сдвинула альбом в сторону. Под ним обнаружился номер «Чикаго Трибьюн», открытый на странице некрологов. Она взяла его со стола и протянула мне.
   Я прочитал вслух верхний: «Грегори Таггард скончался вчера ночью в возрасте сорока трех лет после долгой борьбы с раком...» – я замолчал и посмотрел на фотографию в газете, потом на Мёрфин альбом. Это был тот же человек – с поправкой, разумеется, на возраст и болезнь. Я морщился и опустил газету.
   – Боже мой, Мёрф. Мне очень жаль. Правда, очень.
   Она несколько раз моргнула.
   – Он даже не говорил мне, что болен, – произнесла она тихим, напряженным голосом.
   Нате вам сюрприз.
   – Послушай, Мёрф. Я точно знаю, что... что все уляжется. Я понимаю, тебе сейчас очень больно, но...
   – Понимаешь? – переспросила она все тем же тихим, очень тихим голосом. – Понимаешь, что я сейчас чувствую? Тебе приходилось терять первую любовь?
   Почти целую минуту я сидел молча.
   – Да, – ответил я наконец. – Приходилось.
   – Как ее звали?
   Мне было больно даже вспоминать ее имя, не то, что произносить его вслух. Но если это могло помочь мне пробиться к Мёрфи, я не мог позволить себе излишнюю чувствительность.
   – Элейн. Мы были... Мы оба рано осиротели. В возрасте десяти лет нас обоих усыновил один человек.
   Мёрфи зажмурилась, потом открыла глаза и посмотрела на меня.
   – Она была твоя сестра?
   – У меня нет родственников. Нас обоих усыновил один и тот же тип, не более того. Мы жили вместе, валяли дурака вместе, повзрослели вместе. Уроки делали.
   Она кивнула.
   – И долго вы оставались вместе?
   – А? До шестнадцати лет.
   – И что случилось? Как она...
   Я передернул плечами.
   – Мой приемный отец пытался увлечь меня черной магией. С человеческими жертвоприношениями.
   Мёрфи сдвинула брови.
   – Он был чародеем?
   – Сильным, – кивнул я. – И она тоже.
   – Он что, пытался добраться и до Элейн?
   – Добрался, – сказал я. – Она ему помогала.
   – Что произошло? – тихо спросила она.
   Я старался говорить ровным, спокойным голосом, но не уверен, что это мне удалось.
   – Я сбежал. Он послал в погоню демона. Я одолел его и вернулся за Элейн. Она сковала меня заклятьем, когда я не ожидал этого, а он попытался внедриться ко мне в сознание. Это заставило бы меня делать все, что он пожелает. Мне удалось высвободиться из-под наложенного Элейн заклятья и схватиться с Джастином. Мне повезло. Он проиграл. Все сгорело.
   Мёрфи поперхнулась.
   – Что случилось с Элейн?
   – Сгорела, – хрипло произнес я. Горло сдавило так, словно меня душили. – Она умерла.
   – Боже, Гарри, – Мёрфи помолчала немного. – Грег ушел от меня. Мы пытались поговорить несколько раз, и каждый раз это заканчивалось ссорой, – глаза ее наполнились слезами. – Черт, мне могли хотя бы дать попрощаться с ним.
   Я положил газету обратно на стол и закрыл альбом, старательно избегая смотреть на Мёрфи. Я знал, что ей не хотелось бы, чтобы я видел ее плачущей. Она со свистом втянула воздух сквозь зубы.
   – Извини, Гарри, – сказала она. – Я гружу тебя своими проблемами. Я не должна. Не знаю, с чего это меня так развезло.
   Я покосился на пойло и таблетки на столе.
   – Ничего. У всех случается разгрузочный день.
   – Я не могу позволить себе такого, – она потуже запахнула халат. – Извини, Гарри. За пистолет, – язык ее едва заметно заплетался. – Я просто должна была убедиться, что это действительно ты.
   – Я все понимаю, – кивнул я.
   Она посмотрела на меня, и в глазах ее мелькнуло нечто вроде признательности. Она порывисто поднялась с дивана и шагнула к двери.
   – Пойду, одену что-нибудь еще, – бросила она через плечо.
   – Конечно, – сказал я ей вслед, хмурясь. Потом повернулся к столу и взял с него пузырек. Среднего калибра дозы валиума. Еще бы у Мёрфи не заплетался язык. Валиум с джином. Блин-тарарам.
   Я все еще держал пузырек в руках, когда она вернулась в мешковатых шортах и футболке. Она наскоро причесалась и сполоснула лицо, так что следов недавних слез почти не осталось. Она остановилась передо мной и посмотрела на меня. Я промолчал. Она прикусила губу.
   – Мёрф, – пробормотал я наконец. – С тобой все в порядке? Тебе не... Я хочу сказать, тебе не нужно...
   – Успокойся, Дрезден, – сказала она, зябко сложив руки. – Я не самоубийца.
   – Приятно слышать. Вообще-то мешать спиртное со снотворным довольно верный способ.
   Она шагнула ко мне, вырвала пузырек из моих рук и взяла со стола бутылку.
   – Это тебя не касается, – заявила она. Она вышла на кухню, сунула свою ношу на полку и вернулась. – Со мной все в порядке. Все в порядке, слышишь?
   – Мёрф, я в жизни не видел, чтобы ты пила. И еще валиум? И ты хочешь, чтобы я не беспокоился?
   – Дрезден, если ты приперся читать мне нотации, можешь уходить сразу.
   Я зарылся пальцами в свои всклокоченные волосы.
   – Кэррин, клянусь тебе, меньше всего мне хочется читать нотации. Я просто хочу понять.
   С минуту она сидела, отвернувшись от меня, нервно постукивая ногой по ковру. До меня вдруг дошло, какая она маленькая. Какой хрупкой кажется. И глаза – ее глаза были не просто усталые. Они были затравленные. Я встал, подошел к ней и положил руку ей на плечо. Кожа ее сквозь тонкую футболку была теплой.
   – Поговори со мной, Мёрф. Пожалуйста.
   Она выдернула плечо из-под моей руки.
   – А тут и рассказывать нечего. Просто это единственный способ, с помощью которого я могу уснуть.
   – Что ты имеешь в виду?
   Она сделала глубокий вдох.
   – Я имею в виду, я не могу уснуть без этого. Алкоголь не помогает. И таблетки тоже. Мне приходится принимать то и другое, иначе я не отдохну.
   – Я все-таки не понимаю. Почему ты не можешь спать? Это из-за Грега?
   Мёрфи покачала головой, потом отодвинулась от меня и съежилась в дальнем углу дивана, охватив колени руками.
   – Меня мучают кошмары. Настоящие кошмары – так врачи говорят. Они говорят, это не то же самое, что просто страшные сны.
   Я почувствовал, что щека моя дергается от напряжения.
   – И ты все время просыпаешься?
   Она кивнула.
   – И кричу при этом, – она стиснула кулаки. – Черт подери, Дрезден. На это нет никаких причин. Несколько страшных снов не должны бы расшатать мне нервы. И мне не полагалось бы расклеиваться, услышав о смерти человека, с которым несколько лет как не разговаривала. Я не знаю, черт подери, что со мной происходит.
   Я зажмурился.
   – Тебе снится прошлый год, так ведь? То, что сделал с тобой Кравос?
   Она поежилась при упоминании его имени, но кивнула.
   – У меня не получается не думать об этом. Не пытаться понять, что я сделала не так. Почему ему удалось добраться до меня.
   Меня словно обожгло изнутри.
   – Мёрф, ты все равно ничего не смогла бы с ним поделать.
   – Думаешь, я не знаю этого? – негромко сказала она. – Я же не могла знать, что это не ты. Да если бы и поняла, как бы я его остановила? Я ничего не смогла бы противопоставить ему. Чтобы остановить то, ч-что он делал со мной, оказавшись у меня в голове, – глаза ее заволокло слезами, но она сморгнула их и упрямо выпятила подбородок. – Нет ничего, что я смогла бы поделать. Это меня и пугает, Гарри. Потому мне и страшно.
   – Мёрф, он мертв. Мертв и не воскреснет. Мы с тобой сами видели, как его опускали в могилу.
   – Сама знаю, – огрызнулась она и тут же взяла себя в руки. – Я знаю, Гарри. Знаю, что он мертв. Знаю, что он ничего больше со мной не поделает – вообще ни с кем другим не поделает, – на мгновение она подняла на меня взгляд, почти посмотрев мне в глаза. Ну, конечно, я вряд ли разглядел бы что-нибудь сквозь ее слезы. – И все равно мне снятся сны. Я знаю все это, но это ничего не меняет.
   Бог мой. Бедняга Мёрфи. Этот гад основательно поковырялся у нее в душе, прежде чем я успел прийти ей на помощь. Тварь, напавшая на нее, была духом, и этот дух рвал ее на части изнутри, не оставляя при этом никаких следов на коже. В некотором роде это можно считать изнасилованием. Всю ее силу отобрали у нее на потеху другому. Стоит ли удивляться тому, что это оставило у нее на душе шрамы. А капля плохих новостей сработала как искра, попавшая на груду смоченных в авиационном керосине дров.
   – Ты ведь меня знаешь, Гарри, – продолжала она все тем же тихим, мягким голосом. – Я не плакса. Боже, терпеть не могу плакаться в жилетку. Но что эта тварь со мной делала... Что заставляла меня видеть... Чувствовать, – она подняла на меня взгляд, полный боли. – И это не проходит. Я пытаюсь стряхнуть это, но оно не проходит. И пожирает меня изнутри каждую минуту моей жизни.
   Она отвернулась, схватив пакетик бумажных носовых платков. Я отошел к камину и принялся разглядывать мечи на стене.
   Примерно через минуту она заговорила, и на этот раз голос ее звучал совсем по-другому.
   – Ты-то что здесь делаешь так поздно?
   Я повернулся к ней.
   – Мне нужна помощь. Информация, – я протянул ей конверт, который дала мне Мэб. Мёрфи открыла его, проглядела фотографии и нахмурилась.
   – Это снимки из дела о смерти Рональда Ройеля. Где ты их достал?
   – Я их не доставал, – сказал я. – Их дал мне клиент. Я не знаю, откуда они у нее.
   Она устало потерла глаза.
   – Что она хотела от тебя.
   – Она хочет, чтобы я нашел того, кто его убил.
   Мёрфи покачала головой.
   – Мне казалось, смерть произошла в результате несчастного случая.
   – Я слышал, это не так.
   – Откуда слышал?
   Я вздохнул.
   – Это сказала мне волшебная фея.
   Мёрфи бросила на меня подозрительный взгляд и тут же нахмурилась.
   – Боже, ты ведь это буквально, да?
   – Угу.
   Мёрфи покачала головой и устало улыбнулась.
   – Чем я могу помочь?
   – Мне хотелось бы покопаться в материалах дела о его смерти. Я не могу поработать на месте – слишком много времени прошло – но, возможно, криминалисты нарыли чего-нибудь, что сами не считают уликой. Это дало бы мне, по крайней мере, отправную точку.
   Мёрфи кивнула, не глядя на меня.
   – Идет. С одним условием.
   – Согласен. С каким?
   – Если это убийство, ты подключишь меня к делу.
   – Мёрф, – возмутился я. – Ты что? Я не хочу втягивать тебя во что-то, что...
   – Черт подери, Гарри, – зарычала Мёрфи. – Если кто-то или что-то убивает людей в Чикаго, мне нужно разобраться с этим. Это моя работа. И то, что со мной произошло, ровным счетом ничего не меняет.
   – Твоя работа разбираться с плохими парнями, – возразил я. – Но это, возможно, не парень вовсе. В смысле, не человек. Я не хочу подвергать тебя опасности, если...
   – В жопу безопасность, – огрызнулась Мёрфи. – Это моя работа, Гарри. Если ты нароешь убийство, ты подключаешь меня.
   Я колебался, стараясь не выказывать досады. Я не хотел впутывать Мёрфи в дела Мэб и компании. Шрамов у Мёрфи и так хватало, а феи известны своей наклонностью исподволь просачиваться в вашу жизнь. Мне ужасно не хотелось выставлять Мёрфи под удар – особенно с учетом ее нынешнего, уязвимого состояния.
   Но при всем при этом лгать ей я тоже не мог. Слишком многим я ей обязан.
   Мёрфи была ранена. Ее глодал страх, который мог сожрать ее окончательно, не борись она с ним. Она это понимала. И как бы ей ни было страшно, она понимала, что должна работать, иначе не оправится никогда.
   И как бы мне ни хотелось держать ее в стороне от опасности, особенно сейчас, я понимал, что это ей не поможет. Только сделает хуже. В некотором роде речь шла о ее жизни.
   – Заметано, – тихо произнес я.
   Она кивнула и встала с дивана.
   – Посиди пока здесь. Пойду, залезу в компьютер – посмотрю, что удастся нарыть.
   – Слушай, я ведь могу подождать, если тебе удобнее.
   Она мотнула головой.
   – Я уже приняла валиум. Если я не займусь этим сейчас, у меня голова варить не будет. Ты посиди. Хочешь, налей себе выпить. Только постарайся ничего здесь не взорвать, – и она вышла, бесшумно ступая босыми ногами.
   Я уселся в одно из кресел, вытянул ноги и позволил голове свеситься на грудь, погрузившись в легкую дрему. День выдался нелегкий и, похоже, до завершения его было еще далеко. Я проснулся, когда в комнату вернулась зевающая Мёрфи. В руках она держала картонную папку.
   – Вот, – сказала она. – Тут все, что мне удалось вывести. Фото, конечно, так себе по резкости, но и не полный отстой.
   Я встряхнулся, сел прямо и взял у нее папку. Мёрфи села в кресло напротив и подобрала под себя ноги. Я принялся просматривать бумаги из папки, хотя мозг мой, похоже превратился в фруктовое желе со взбитыми сливками.
   – Что у тебя с рукой? – спросила она.
   – Фея, – буркнул я. – Фея с ножом для бумаги.
   – Вид черт-те какой. И повязка наложена сикось-накось. Ты ее показывал кому-нибудь?
   Я мотнул головой.
   – Некогда.
   – Гарри, ты просто идиот, – она встала, скрылась на кухне и вернулась с аптечкой первой помощи. Еще она притащила с кухни стул, поставила передо мной и положила мою руку на его спинку.
   – Я тут читаю, Мёрф.
   – У тебя кровь все еще идет. Сквозные ранения плохо перестают кровоточить, если их не перевязать как следует.
   – Угу. Я пытался это объяснить, но меня все равно заставили снять повязку.
   – Кто заставил?
   – Долго рассказывать. Значит, охранник у входа не видел, чтобы кто-нибудь входил?
   Решительными движениями она содрала с руки повязку. Это было больно. Она достала из коробки какой-то антисептик.
   – Видеоконтроль тоже не засек ничего подозрительного, и помех, сопутствующих всяким магическим штучкам, тоже не было. Я проверила.
   Я присвистнул.
   – Неплохо, Мёрф.
   – Ну да, иногда я пользуюсь и головой, не только пистолетом. Потерпи, будет больно.
   Она щедро побрызгала на мне ладонь аэрозолем. Щипало, и правда, здорово.
   – Уау!
   – Не хнычь.
   – А другие входы и выходы из здания?
   – Никаких – если, конечно, кто-то не умеет летать или проходить сквозь стены. Все остальные двери – пожарные выходы с сигнализацией, которая срабатывает, стоит кому-то открыть их.
   Я продолжал листать бумаги.
   – Перелом шеи как следствие падения с лестницы – так здесь написано. Его нашли у нижней ступени.
   – Верно, – Мёрфи вытерла мою руку с двух сторон салфеткой, потом снова побрызгала антисептиком. Щипало заметно слабее. – Повреждения на теле вполне соответствуют тем, что можно получить при падении, и ведь он был пожилой человек. Никого постороннего не видели ни входящим, ни выходящим из здания, оборудованного совершенной системой сигнализации, так что, вполне естественно...
   – ...никто не искал убийцу, – договорил за нее я. – И не доложил ничего такого, что могло хотя бы намекнуть на это. Нет, погоди-ка, не так ведь. Вот, тут написано, что первый прибывший по вызову полицейский обнаружил на верхней площадке марша, с которого упал Ройель, «скользкую слизь».
   – Но никто из детективов, прибывших на место происшествия позже, ничего такого не видел, – возразила Мёрфи. Она наложила на рану с обеих сторон по тампону и принялась фиксировать их бинтом. – Первый полицейский был новичок. Все решили, что он видит убийство там, где его нет, чтобы ему поручили вести расследование.
   Я нахмурился, вертя в руках распечатки фотографий.
   – Вот, видишь? Рукава плаща Ройеля мокрые. Видишь, совсем другой цвет.
   Она вгляделась и кивнула.
   – Возможно. Но об этом в рапорте ни слова.
   – «Скользкая слизь». Очень похоже на эктоплазму.
   – Чего-чего? Экто-как-ее?
   Я согнул и разогнул пальцы, пробуя повязку.
   – Вроде хорошо. Эктоплазма. Материя из Небывальщины.
   – Из мира духов, да? Из страны фей?
   – И их – в том числе.
   – И тамошняя материя – слизь?
   – Она превращается в слизь, когда магия, которая сдерживала ее, исчезает. Но пока та действует, она ничем не отличается от настоящей. Например, то тело, которое соорудил себе Кравос, когда отправился на расправу с тобой. Помнишь, оно внешне ничем не отличалось от моего?
   Мёрфи поежилась и начала убирать принадлежности обратно в аптечку.
   – Значит, когда тот, что превращает эту экто-дрянь в материю, уходит, она превращается в...
   – Слизь, – подтвердил я. – Она прозрачная и скользкая, и через несколько минут испаряется совсем.
   – Получается, убить Ройеля могло что-то из Небывальщины?
   – Угу, – кивнул я. – Или кто-то мог открыть портал прямо в дом. Обыкновенно, когда кто-то открывает портал, остаются следы. Пыль, попавшая из Небывальщины. Кто-то мог отворить портал, а потом уйти тем же путем.
   – Надо же! А я-то думала, в этой твоей Небывальщине нет никого, кроме чудищ. Значит, люди тоже могут туда попадать?
   – Ну... да, если знаешь нужные заклинания. Правда, там на каждом шагу полно жутко опасных штук. Это тебе не воскресная прогулка.
   – Господи Иисусе, – выдохнула Мёрфи. – Значит, кто-то...
   – Или что-то, – поправил я.
   – Или что-то могло войти в дом и выйти незамеченным. Всего делов. Минуя замки, охранников и камеры наблюдения. И эта штука страшная?
   – Может быть. Не знаю. Вошла, спихнула дедулю с лестницы и ушла.
   – Господи. Бедный старикашка.
   – Знаешь, Мёрф, не думаю, что он был таким уж беспомощным. Ройель путался с феями. Как-то мне не верится, чтобы он был кристально чист.
   Она кивнула.
   – Пусть так. Он что, нажил сверхъестественных врагов?
   Я вгляделся в фотографию.
   – Похоже на то.
   Мёрфи покачала головой. Она чуть качнулась вперед, но встряхнулась, подвинулась и положила голову на спинку дивана.
   – И что дальше?
   – Буду рыть. Так сказать, пробовать почву под ногами.
   – Выглядишь ты паршиво. Ты бы отдохнул сначала. Принял душ. Отъелся немного. Ну, может, постричься не помешало бы.
   Я потер глаза здоровой рукой.
   – Ага, – сказал я и зевнул.
   – И ты скажешь мне, если узнаешь что-нибудь.
   – Мёрф, если это что-то из Небывальщины, это, скорее всего, не из твоей... – я чуть было не сказал «весовой категории», но спохватился. – Это вне твоей юрисдикции.
   Она передернула плечами.
   – Если это является в мой город и причиняет вред кому-то, кого я обязана защищать, я хочу найти ответ на это, – она закрыла глаза. – Как и ты. И потом... Ты обещал.
   Что ж, тут она меня одолела.
   – Угу. О'кей, Мёрф. Как только узнаю что-нибудь, позвоню.
   – Договорились, – сказала она, сворачиваясь в клубок на углу дивана. Глаза ее слипались. Она откинула голову назад, трогательно выставив вперед беззащитную шею. – От Сьюзен ничего? – спросила она, помолчав минуту.
   Я мотнул головой.
   – Нет.
   – Но статьи ее в «Волхве» продолжают выходить. Значит, с ней все в порядке.
   – Надеюсь, что так.
   – Тебе удалось найти что-нибудь, что смогло бы ей помочь?
   Я вздохнул и мотнул головой.
   – Пока нет. Это все равно что об стенку лбом биться.
   Она чуть улыбнулась.
   – С твоим-то лбом мне жаль стену. Упрямее тебя я никого еще не встречала.
   – Давно не слышал комплимента приятнее.
   Мёрфи кивнула.
   – Хороший ты мужик, Гарри. Если кто-то и может помочь ей, так только ты.
   Я опустил взгляд, чтобы она не видела слез, набухших у меня на глазах, и принялся убирать бумаги обратно в папку.
   – Спасибо, Мёрф. Твои слова очень много для меня значат.
   Она не ответила. Я поднял взгляд и увидел, что она лежит щекой на спинке дивана, чуть приоткрыв рот.
   – Мёрф? – спросил я. Она не шелохнулась. Я встал, положил папку на стул, потом нашел одеяло и укрыл ее, подоткнув края. Она негромко вздохнула и потерлась щекой о шелковую обивку.
   – Спокойной ночи, Мёрф, – сказал я, взял папку и пошел к двери. Я запер все, что мог, вернулся к «Жучку» и поехал домой.
   Все тело мое болело – не столько от нагрузок, сколько просто от усталости. Ну и раненая рука, конечно, вела себя так, словно ее хорошенько вымочили в бензине и подожгли.
   Однако душа моя болела еще сильнее. Бедняга Мёрфи жестоко страдала. Она боялась того, с чем могла встретиться, хотя решимости ее от этого не становилась меньше. Вот она, смелость – мне до нее в этом смысле далеко. Я по крайней мере знал, что смогу хоть как-то обороняться, если какой-нибудь потусторонний монстр нападет на меня. У Мёрфи не было и этого.
   Мёрфи была настоящим другом. Она не раз спасала мне жизнь. Мы бились бок о бок. Теперь она снова нуждалась в моей помощи. Ей приходилось биться с собственным страхом – это я прекрасно понимал. Нравилось мне это или нет, но я не мог не помочь ей в этом. В ее нынешнем состоянии она становилась особенно уязвимой к нападениям вроде того, что имело место в прошлом году. И если такое случится прежде, чем она хоть немного оправится от этой истории с Кравосом, это ее не просто ранит – это может сломать ее раз и навсегда.
   Сомневаюсь, чтобы я смог жить в мире с собой, если позволю такому случиться.
   – Черт, – буркнул я себе под нос, – тоже мне, помощи попросил. Ох, ладно, постараюсь, чтобы ты, Мёрф, выбралась из этого целая и невредимая.
   Я постарался задвинуть свои тревоги насчет Мёрфи в дальний уголок мозга. Лучшим способом защитить ее было бы сосредоточиться на деле, добиться какого-то прорыва. Беда только, мой мозг чувствовал себя так, словно какая-то тварь залезла в него, да там и издохла. Так что самый вероятный прорыв, что мне светил пока, вел прямиком в комнату с мягкой обивкой стен и смирительной рубашке.
   Мне нужно было поесть. Поспать. Умыться. Если я не приведу себя хоть в какое-то подобие порядка, я запросто вляпаюсь во что-нибудь, что наверняка угробит меня, и не замечу этого, пока не будет поздно.
   Я остановил «Жучка» у своего дома. Я живу в подвале старого жилого здания, построенного больше ста лет назад. Я вылез из машины, не забыв захватить с собой свои жезл и посох. Идти от машины к моей двери всего ничего, но и на этом пути на меня уже нападали. Вампиры не отличаются в таких делах избыточной разборчивостью.
   Я спустился вниз по ступенькам, отпер дверь и пробормотал фразу, отключающую охранительные заклятия ровно настолько, чтобы войти и запереть за собой дверь. Я шагнул внутрь, и инстинкты мои взвыли, предупреждая о том, что я не один.
   Я поднял жезл и послал в него заряд воли, от которого конец его ярко засиял, осветив помещение.
   Так оно и оказалось: стройная, длинноногая женщина в джинсах и красной футболке стояла у моего потухшего камина. Серебряная пентаграмма на цепочке красовалась на ее в высшей степени соблазнительной груди, и в свете моего жезла она засияла почти таким же ярким светом. Бледная кожа напоминала оттенком подкорку дуба; пышные волосы – зрелую пшеницу; глаза – набухшие дождем грозовые облака. Красиво очерченные губы шевельнулись – сначала в улыбке, потом чуть удивленно надулись. Она подняла руки и растопырила длинные, изящные пальцы, показывая мне, что она безоружна.
   – Я позволила себе войти, – негромко сказала она. – Надеюсь, ты не против. Тебе стоило бы почаще менять заговоры.
   Я опустил жезл. Я даже рта не мог раскрыть от изумления. Сердце прыгало в груди какими-то дикими скачками. Она опустила руки и подошла ко мне. Она привстала на цыпочки, но с ее ростом она и без того могла дотянуться губами до моей щеки. От нее пахло полевыми цветами и жарким летним полуднем. Потом она отодвинулась, чтобы вглядеться мне в лицо. Лицо ее приобрело чуть озабоченное выражение.