Страница:
– Единственный человек, который когда-либо производил аэрофотосъемку провинции Кинтана Роо, был Линдберг, – сказал он. – А с тех пор прошло уже немало времени. Когда снимки будут готовы, они нам очень помогут.
Из залива Асценсион вертолеты перебросили снаряжение в Лагерь-Два, расположенный в глубине полуострова. Фаллон и Халстед провели достаточно много времени обсуждая, где разместить Лагерь-Два. Они измерили рентгеновские снимки с точностью до миллиметра и, перенося результаты на большую карту Фаллона, пришли в итоге к окончательному решению. Теоретически Лагерь-Два должен бы быть разбит точно на вершине храма Юм Чака в Уашуаноке. Но такого, разумеется, не случилось, что, впрочем, никого не удивило.
Халстед одарил меня одной из своих редких улыбок, в которой, правда, не чувствовалось настоящего веселья.
– Участвовать в археологической экспедиции – все равно что служить в армии, – сказал он. – Вы можете использовать любую технику, какую пожелаете, но основную работу выполняют простые парни, передвигающиеся на собственных ногах. Вы еще пожалеете, что ввязались в эту авантюру, Уил.
У меня было такое впечатление, что ему не терпится увидеть, как я упаду лицом в грязь, оказавшись в поле Он относился к тому типу людей, которые глупо смеются, когда кто-то, поскользнувшись на банановой корке, ломает себе ногу. Примитивное чувство юмора! К тому же, он не слишком меня любил.
Ну а пока велись все эти приготовления, мы по-прежнему оставались во дворце Фаллона неподалеку от Мехико. Халстеды покинули свой собственный дом и перебрались сюда, и мы все собрались вместе. Пат Харрис все время находился где-то поблизости. Он без предупреждения отправлялся в таинственные поездки и возвращался назад так же неожиданно. Я полагаю, он докладывал о результатах Фаллону, но ничего не говорил остальным по той простой причине, что все были слишком заняты, чтобы интересоваться этим.
В один из дней ко мне подошел Фаллон и спросил:
– По поводу вашего опыта подводных погружений. Насколько он серьезен?
– Достаточно серьезен. Я совершил их немало.
– Хорошо, – сказал он. – Когда мы найдем Уашуанок, нам понадобится обследовать сенот.
– Тогда мне нужно дополнительное оборудование, – заметил я. – Того, что есть у меня, достаточно для любительских погружений в пределах досягаемости очагов цивилизации, но не для дебрей Кинтана Роо.
– Какого рода оборудование?
– Ну, во-первых, воздушный компрессор для перезарядки баллонов, – я сделал паузу. – Если придется погружаться на глубину более чем сто пятьдесят футов, то мне хотелось бы иметь декомпрессионную камеру на тот случай, если у кого-нибудь возникнут неприятности.
Он кивнул.
– О'кей, купите ваше оборудование.
Он отвернулся, и я вежливо поинтересовался:
– Что мне использовать вместо денег?
Он остановился.
– Ах, да. Я скажу моему секретарю обо всей позаботиться. Свяжитесь с ним завтра.
– Кто поедет вместе со мной?
– Вам нужен кто-то еще? – спросил он удивленно.
– Это главное правило – не погружаться одному. Особенно в сумрачные подземные глубины. Слишком много опасностей таится под водой.
– Хорошо, наймите кого-нибудь, – сказал он немного раздраженно.
Это была всего лишь второстепенная деталь основной проблемы, и ему не терпелось поскорее от нее избавиться.
Так что я занялся покупками и приобрел множество различного дорогого оборудования. Большую его часть можно было купить на месте, но с декомпрессионной камерой дело обстояло несколько сложнее. Я связался по этому поводу с секретарем Фаллона, и несколько телефонных звонков в Штаты произвели легкий шлепок по поверхности широко раскинувшейся империи Фаллона, в результате чего декомпрессионная камера прибыла с первым грузовым авиарейсом. Может быть, эта часть оборудования казалась излишней, но одно дело получить кессонную болезнь в Англии, где в порту есть госпитали, способные с ней справиться, или в крайнем случае Военно-Морские Силы протянут руку помощи, и совсем другое дело, когда ваша кровь начинает пузыриться, как шампанское, в самом сердце забытых Богом джунглей. Я предпочитал играть безопасно. Кроме того, Фаллон мог себе это позволить.
Скопившегося у меня к концу снаряжения хватило бы на то, чтобы открыть небольшой клуб любителей подводного плавания, и казалось бы, я должен радоваться представившейся возможности воспользоваться дорогим и хорошо сконструированным оборудованием, но этого не было. Оно досталось мне слишком легко. Мне не пришлось долго работать и откладывать деньги, чтобы его купить, и я стал понимать, почему богатые люди так часто испытывают скуку и начинают предаваться самозабвенному веселью. Но Фаллон был не таким, надо отдать ему должное; он посвятил себя археологии и занимался ею весьма профессионально.
Затем я разыскал Кэтрин Халстед и привел ее к бассейну.
– Хорошо, – сказал я. – Покажите мне.
Она посмотрела на меня с удивлением.
– Показать вам что?
Я кивнул в сторону аквалангов, которые принес заранее.
– Покажите мне, как вы умеете этим пользоваться.
Я смотрел, как она одевает снаряжение, не делая попыток ей помочь. Было видно, что Кэтрин с ним знакома достаточно хорошо, и, внимательно подобрав балласт, она без всякой суеты погрузилась под воду. Одев свой собственный акваланг, я последовал за ней, и пока мы неторопливо кружили возле дна бассейна, проверил, как она понимает интернациональные сигналы подводников. Когда мы выбрались из воды, я сказал:
– Вы наняты.
Она выглядела озадаченной.
– Нанята куда?
– Вторым аквалангистом в Уашуанокскую экспедицию.
Ее лицо просияло.
– Вы это серьезно?
– Фаллон поручил мне кого-нибудь нанять, а вы не можете поехать просто в качестве пассажира. Пойду сообщу ему плохие новости.
Как я и предполагал, поначалу он взорвался, но затем мне удалось его переубедить, сказав, что Кэтрин Халстед по крайней мере немного разбирается в археологии, и ему не удастся так просто найти аквалангиста-археолога в этой части света.
Должно быть, она поработала над своим мужем, поскольку тот не возражал, но я несколько раз ловил на себе его полные подозрений взгляды. Думаю, именно тогда Халстеда начал грызть жучок ревности, и у него в голове появилась идея, что я тут не к добру. Нельзя сказать, что меня особенно беспокоил ход его мыслей; я был слишком занят, обучая его жену, как пользоваться воздушным компрессором и декомпрессионной камерой. Мы стали с ней близкими друзьями и вскоре перешли на ты. Вплоть до этого времени я всегда называл ее миссис Халстед, однако трудно придерживаться таких условностей, когда вы целыми днями вместе плещетесь в бассейне. Но я ни разу не дотронулся до нее и пальцем.
Халстед никогда не называл меня иначе, чем просто Уил.
3
4
Глава 6
1
Из залива Асценсион вертолеты перебросили снаряжение в Лагерь-Два, расположенный в глубине полуострова. Фаллон и Халстед провели достаточно много времени обсуждая, где разместить Лагерь-Два. Они измерили рентгеновские снимки с точностью до миллиметра и, перенося результаты на большую карту Фаллона, пришли в итоге к окончательному решению. Теоретически Лагерь-Два должен бы быть разбит точно на вершине храма Юм Чака в Уашуаноке. Но такого, разумеется, не случилось, что, впрочем, никого не удивило.
Халстед одарил меня одной из своих редких улыбок, в которой, правда, не чувствовалось настоящего веселья.
– Участвовать в археологической экспедиции – все равно что служить в армии, – сказал он. – Вы можете использовать любую технику, какую пожелаете, но основную работу выполняют простые парни, передвигающиеся на собственных ногах. Вы еще пожалеете, что ввязались в эту авантюру, Уил.
У меня было такое впечатление, что ему не терпится увидеть, как я упаду лицом в грязь, оказавшись в поле Он относился к тому типу людей, которые глупо смеются, когда кто-то, поскользнувшись на банановой корке, ломает себе ногу. Примитивное чувство юмора! К тому же, он не слишком меня любил.
Ну а пока велись все эти приготовления, мы по-прежнему оставались во дворце Фаллона неподалеку от Мехико. Халстеды покинули свой собственный дом и перебрались сюда, и мы все собрались вместе. Пат Харрис все время находился где-то поблизости. Он без предупреждения отправлялся в таинственные поездки и возвращался назад так же неожиданно. Я полагаю, он докладывал о результатах Фаллону, но ничего не говорил остальным по той простой причине, что все были слишком заняты, чтобы интересоваться этим.
В один из дней ко мне подошел Фаллон и спросил:
– По поводу вашего опыта подводных погружений. Насколько он серьезен?
– Достаточно серьезен. Я совершил их немало.
– Хорошо, – сказал он. – Когда мы найдем Уашуанок, нам понадобится обследовать сенот.
– Тогда мне нужно дополнительное оборудование, – заметил я. – Того, что есть у меня, достаточно для любительских погружений в пределах досягаемости очагов цивилизации, но не для дебрей Кинтана Роо.
– Какого рода оборудование?
– Ну, во-первых, воздушный компрессор для перезарядки баллонов, – я сделал паузу. – Если придется погружаться на глубину более чем сто пятьдесят футов, то мне хотелось бы иметь декомпрессионную камеру на тот случай, если у кого-нибудь возникнут неприятности.
Он кивнул.
– О'кей, купите ваше оборудование.
Он отвернулся, и я вежливо поинтересовался:
– Что мне использовать вместо денег?
Он остановился.
– Ах, да. Я скажу моему секретарю обо всей позаботиться. Свяжитесь с ним завтра.
– Кто поедет вместе со мной?
– Вам нужен кто-то еще? – спросил он удивленно.
– Это главное правило – не погружаться одному. Особенно в сумрачные подземные глубины. Слишком много опасностей таится под водой.
– Хорошо, наймите кого-нибудь, – сказал он немного раздраженно.
Это была всего лишь второстепенная деталь основной проблемы, и ему не терпелось поскорее от нее избавиться.
Так что я занялся покупками и приобрел множество различного дорогого оборудования. Большую его часть можно было купить на месте, но с декомпрессионной камерой дело обстояло несколько сложнее. Я связался по этому поводу с секретарем Фаллона, и несколько телефонных звонков в Штаты произвели легкий шлепок по поверхности широко раскинувшейся империи Фаллона, в результате чего декомпрессионная камера прибыла с первым грузовым авиарейсом. Может быть, эта часть оборудования казалась излишней, но одно дело получить кессонную болезнь в Англии, где в порту есть госпитали, способные с ней справиться, или в крайнем случае Военно-Морские Силы протянут руку помощи, и совсем другое дело, когда ваша кровь начинает пузыриться, как шампанское, в самом сердце забытых Богом джунглей. Я предпочитал играть безопасно. Кроме того, Фаллон мог себе это позволить.
Скопившегося у меня к концу снаряжения хватило бы на то, чтобы открыть небольшой клуб любителей подводного плавания, и казалось бы, я должен радоваться представившейся возможности воспользоваться дорогим и хорошо сконструированным оборудованием, но этого не было. Оно досталось мне слишком легко. Мне не пришлось долго работать и откладывать деньги, чтобы его купить, и я стал понимать, почему богатые люди так часто испытывают скуку и начинают предаваться самозабвенному веселью. Но Фаллон был не таким, надо отдать ему должное; он посвятил себя археологии и занимался ею весьма профессионально.
Затем я разыскал Кэтрин Халстед и привел ее к бассейну.
– Хорошо, – сказал я. – Покажите мне.
Она посмотрела на меня с удивлением.
– Показать вам что?
Я кивнул в сторону аквалангов, которые принес заранее.
– Покажите мне, как вы умеете этим пользоваться.
Я смотрел, как она одевает снаряжение, не делая попыток ей помочь. Было видно, что Кэтрин с ним знакома достаточно хорошо, и, внимательно подобрав балласт, она без всякой суеты погрузилась под воду. Одев свой собственный акваланг, я последовал за ней, и пока мы неторопливо кружили возле дна бассейна, проверил, как она понимает интернациональные сигналы подводников. Когда мы выбрались из воды, я сказал:
– Вы наняты.
Она выглядела озадаченной.
– Нанята куда?
– Вторым аквалангистом в Уашуанокскую экспедицию.
Ее лицо просияло.
– Вы это серьезно?
– Фаллон поручил мне кого-нибудь нанять, а вы не можете поехать просто в качестве пассажира. Пойду сообщу ему плохие новости.
Как я и предполагал, поначалу он взорвался, но затем мне удалось его переубедить, сказав, что Кэтрин Халстед по крайней мере немного разбирается в археологии, и ему не удастся так просто найти аквалангиста-археолога в этой части света.
Должно быть, она поработала над своим мужем, поскольку тот не возражал, но я несколько раз ловил на себе его полные подозрений взгляды. Думаю, именно тогда Халстеда начал грызть жучок ревности, и у него в голове появилась идея, что я тут не к добру. Нельзя сказать, что меня особенно беспокоил ход его мыслей; я был слишком занят, обучая его жену, как пользоваться воздушным компрессором и декомпрессионной камерой. Мы стали с ней близкими друзьями и вскоре перешли на ты. Вплоть до этого времени я всегда называл ее миссис Халстед, однако трудно придерживаться таких условностей, когда вы целыми днями вместе плещетесь в бассейне. Но я ни разу не дотронулся до нее и пальцем.
Халстед никогда не называл меня иначе, чем просто Уил.
3
Мне нравился Пат Харрис. Независимо от того, какую безошибочность и хитроумие он проявлял в работе, это был немного ленивый и беспечный человек. Перед тем как мы должны были отправиться в Кинтана Роо, он стал больше времени проводить дома, и у нас вошло в привычку засиживаться вместе допоздна, потягивая прохладительные напитки. Однажды я спросил его:
– В чем именно заключается твоя работа, Пат?
Он отставил указательный палец в сторону от своего стакана с пивом.
– Полагаю, ты можешь назвать меня охотником за неприятностями Фаллона. Когда у тебя появится столько же денег, как у него, ты сам увидишь, сколько людей будет пытаться избавить тебя от них. Я произвожу проверку таких парней, чтобы посмотреть, все ли с ними в порядке.
– Так значит, ты проверял и меня?
Он усмехнулся и спокойно сказал:
– Конечно! Я знаю про тебя больше, чем знала твоя мать. – Он выпил еще немного холодного пива. – Затем временами одна из его корпораций начинает испытывать проблемы с безопасностью, и я выезжаю на место, чтобы разобраться, в чем там дело.
– Промышленный шпионаж? – спросил я.
– Полагаю, ты можешь назвать это так, – согласился он. – Но только с позиции безопасности. Фаллон не пытается ловить рыбку в мутной воде, поэтому я занимаюсь контршпионажем.
Я сказал:
– Если ты проверял меня, то, значит, ты должен был проделать то же самое и с Халстедом. Кажется, он весьма странный тип.
Пат улыбнулся в свой стакан с пивом.
– Можешь утверждать это смело. Это парень, который считал себя гением, а затем обнаружил, что всего лишь талантлив. Он глубоко разочарованный человек, обреченный всегда быть вторым. Проблема Халстеда в том, что он еще не смирился с этой мыслью; она по-прежнему мучает его.
– Ты должен рассказать мне об этом поподробнее.
Пат вздохнул.
– Хорошо, дело обстоит примерно так. Халстед начинал как вундеркинд – после окончания колледжа подавал большие надежды и все такое прочее. Ты знаешь, просто удивительно, насколько сильно могут заблуждаться люди относительно других людей; каждая корпорация до краев набита специалистами, которые подавали большие надежды, и все они вынуждены заниматься второразрядной работой. Те, кто наверху, – ребята, обладающие реальной властью, проложили свой путь, карабкаясь на четвереньках и орудуя острыми ножами. Существует целая уйма президентов корпораций, которые никогда не посещали колледж. Или ты должен быть таким парнем, как Фаллон, – он начал свой путь, уже находясь на вершине.
– Это в бизнесе, – заметил я. – Но не в археологии.
– Вот что я тебе скажу, – продолжил Пат. – Фаллон добьется успеха во всем, за что бы он ни взялся. Но Халстед посредственная личность; он это знает, но не может в том признаться даже самому себе. Эта мысль застряла у него костью в горле. Он переполнен амбициями – вот почему он пытался в одиночку разыскать Уашуанок. Он хочет быть человеком, который открыл Уашуанок; это сделает ему имя и спасет его самоуважение. Но ты выкрутил ему руки, заставив работать вместе с Фаллоном, и он от этого не в восторге. Он не желает делить славу.
Я поразмыслил над услышанным, а затем сказал осторожно:
– Как Фаллон, так и Халстед, не задумываясь, бросались друг в друга обвинениями. Халстед обвинял Фаллона в том, что он украл письмо Виверо. Хорошо, с этим мы, кажется, разобрались, и Фаллон чист. Но как насчет утверждения Фаллона, что Халстед стащил у него досье, которое он собирал?
– Я думаю, что Халстед виновен в этом, – сказал Пат. – Посмотри, как все происходило. Фаллон, без особой заинтересованности, собирает досье на все источники, упоминающие секрет Виверо; Халстед знает про это, поскольку Фаллон ему рассказал – не было никакой необходимости сохранять тайну, так как, казалось, здесь нет ничего важного. Фаллон и Халстед вернулись к цивилизации после раскопок, и Халстед нашел письмо Виверо. Он купил его в Дуранго за двести долларов у одного старика, который не знал истинной ценности письма. Но Халстед хорошо ее представлял – он знал, что это ключ к разгадке секрета Виверо, в чем бы он ни заключался. И даже если забыть про секрет, в письме содержался археологический динамит – рассказ про город, о котором никто даже не слышал.
Он нагнулся и открыл очередную бутылку пива.
– Я установил дату, когда Халстед его купил. Через месяц он затеял ссору с Фаллоном и покинул его, разгневанный. Вместе с ним исчезло досье Виверо. В то время Фаллон не придал этому большого значения. Как я уже говорил, досье Виверо не казалось ему важным, и он подумал, что Халстед просто проявил рассеянность, смешав некоторые из его бумаг со своими. Он не придавал этому случаю особого значения до тех пор, пока, к своему огорчению, не обнаружил, что Халстед как раз с того времени развернул бурную деятельность. Теперь он думает по-другому.
Я произнес медленно:
– Все это весьма сомнительно.
– Улики чаще всего бывают косвенными, – сказал Пат. – Преступления обычно совершаются без свидетелей. Еще одним обстоятельством, заставляющим меня верить в его виновность, является та репутация, которую он имеет в профессиональных кругах.
– Она не слишком хорошая.
– Слегка попахивает. Его подозревают в фальсификации некоторых результатов. Ничего такого, в чем его можно было бы прямо уличить, и явно недостаточно для того, чтобы под барабанный бой публично отлучить от профессии. Но теперь все его будущие находки будут проверяться с особенной тщательностью. Разумеется, в этом нет ничего нового, такое бывало и раньше. Кажется, подобный случай произошел в Англии, не так ли?
– Это касалось антропологии, – сказал я. – Человек Питдауна. Все удивлялись, почему он не вписывается в общую схему развития человека, и па свет появилось множество теорий, пытающихся его туда воткнуть. Затем, когда изобрели радиоуглеродный анализ, ученые проверили его и обнаружили, что это подделка.
Пат кивнул.
– Некоторые люди проделывают такие вещи. Если они не способны сделать себе репутацию честным путем, то в ход идет обман и мошенничество. И обычно они похожи на Халстеда – посредственности, стремящиеся сделать себе громкое имя.
– Но это по-прежнему остается сомнительным, – сказал я упрямо.
Я не хотел этому верить. Для меня понятие "наука" было эквивалентно понятию "истина", и я не мог поверить в то, что ученый может опуститься до обмана. Возможно, мне еще не хотелось верить в то, что Кэтрин Халстед относится к типу женщин, способных выйти замуж за такого человека.
– Да, его еще не поймали за руку, – сказал Пат. – Но, я полагаю, это просто дело времени.
Я спросил:
– Как давно они женаты?
– Три года. – Его рука, державшая стакан, внезапно остановилась на полпути к губам. – Если ты думаешь о том, что, как я думаю, ты думаешь, то мой совет – нет! Я знаю, она роскошная женщина, но держи свои руки от нее подальше. Фаллону это не понравится.
– Небольшой сеанс телепатии? – поинтересовался я саркастически. – Я тебя уверяю, миссис Халстед с моей стороны ничего не угрожает.
Произнося эти слова, я сам не мог понять, насколько они искренни. Меня также позабавило то, как Харрис повернул дело – "Фаллону это не понравится". Пат прежде всего был предан своему боссу, и его совершенно не беспокоило то, как может прореагировать Халстед. Я спросил:
– Думаешь, она знает то, что ты рассказал мне – про репутацию своего мужа?
– Возможно, нет, – ответил Пат. – Я не представляю, чтобы кто-нибудь мог к ней подойти и сказать: "Миссис Халстед, должен вам сообщить, у вашего мужа паршивая репутация". Она узнает обо всем последней. – Он посмотрел на меня с интересом. – Что заставило тебя подсунуть ее Фаллону под видом ныряльщицы? Ты уже дважды вынудил босса проглотить ворону. Твой кредит быстро подходит к концу.
Я сказал неторопливо:
– Она способна контролировать своего мужа, когда другие люди уже бессильны. Ты знаешь, какой у него сумасшедший характер. Я не намерен тратить все свое время в Кинтана Роо на то, чтобы удерживать этих двоих от убийства. Мне нужна помощь.
Пат склонил свою голову набок, затем коротко кивнул.
– Может быть, ты и прав. С Фаллоном проблем не будет, но Халстед вполне способен выкинуть какую-нибудь шутку. Не могу назвать его психом, но он очень нестабилен. Знаешь, что я думаю? Я думаю, что если он попадет под слишком большое давление, то могут случиться две вещи: либо он лопнет, как тухлое яйцо, либо взорвется, как бомба. Ну а если в этой ситуации ты окажешься рядом с ним, то оба возможных исхода доставят тебе неприятности. Я не доверяю ему ни на йоту. Я скорее поверю в то, что способен поднять Эмпайер Стейт Билдинг, чем доверюсь ему.
– Исчерпывающая рекомендация. Я не хотел бы, чтобы ты написал на меня характеристику, Пат.
Он усмехнулся.
– Твоя характеристика была бы немного лучше. Все, что тебе нужно для того, чтобы достигнуть стопроцентного результата, Джемми, это перестать быть таким чертовски скромным и нейтральным. Я знаю, что вы, англичане, имеете репутацию тихонь, но ты заходишь слишком далеко. Ничего, что я говорю прямо?
– Я могу тебя остановить?
Он подавил смешок.
– Вероятно, нет. Я достаточно долго сдерживался от того, чтобы сказать тебе правду – в основном из-за одной моей прошлой ошибки, которая в свое время стоила мне пары фонарей под глазами.
– Тебе лучше продолжать и сказать мне худшее. Обещаю, что не буду пытаться тебя поколотить.
– О'кей. Должно быть, где-то внутри у тебя есть железо, иначе ты бы не смог направить Фаллона по нужному пути. Это не тот человек, которым можно легко управлять. Но что ты сделал с тех пор? Фаллон и Халстед взяли дело в свои руки, а ты отсиживаешься за пределами площадки. Ты снова выкрутил Фаллону руки, подсунув ему миссис Халстед, чего делать не стоило и что он еще припомнит. И вообще, какого черта тебе делать в этой экспедиции?
– У меня есть сумасшедшая идея, что, возможно, удастся что-нибудь сделать в связи с убийством моего брата.
– Лучше позабудь об этом, – посоветовал Пат.
– Все же я должен попробовать, – произнес я мрачно.
– Мне хотелось бы, чтобы ты осознал следующее, – сказал он. – Гатт прихлопнет тебя, как муху, и не пытайся строить на этот счет никаких иллюзий. Почему бы тебе не остановиться и не отправиться домой, Джемми, не вернуться на свою маленькую ферму? Ты уже знаешь, что не существует никакого сокровища, за которым стоило бы охотиться, а за все затерянные города Латинской Америки ты не дашь и двух центов, не так ли? Зачем тебе здесь оставаться?
– Я останусь здесь до тех пор, пока поблизости находится Гатт, – сказал я. – Он может раскрыться, и тогда у меня появится шанс до него добраться.
– Тогда тебе придется ждать до тех пор, пока ад не замерзнет. Послушай, Джемми: Гаттом теперь занимаются пятнадцать моих оперативников, и я подобрался к нему не ближе, чем вначале. Это умный негодяй, и он не совершает ошибок – по крайней мере, подобного рода. Он все время держит себя под прикрытием – это превратилось у него в инстинкт.
– Ты согласен, что его будет интересовать ход наших поисков в Кинтана Роо?
– По-видимому, да, – согласился Пат. – Он несомненно держит под контролем эту операцию.
– Значит, он должен последовать туда за нами, – сказал я. – Он ничего не добьется, оставаясь в Мехико. Если он настолько заинтересован в этом гипотетическом сокровище Уашуанока, то должен сам отправиться в Уашуанок, чтобы забрать добычу. Ты согласен с этим?
– Вполне возможно, – сказал Пат рассудительно. – Не могу себе представить, чтобы Джек, испытывая столь острый интерес, послал кого-нибудь еще – только не когда ставки, как он считает, столь высоки.
– Там он больше не будет чувствовать, что находится на своей территории, Пат. Он цивилизованный городской житель – там он окажется вне своей стихии. Насколько я знаю, Кинтана Роо похожа на Нью-Йорк примерно так же, как Марс. Он может сделать ошибку.
Пат посмотрел на меня с изумлением.
– А почему ты думаешь, что в этом от него чем-то отличаешься? Я согласен, что Гатт городской житель, но он отнюдь не цивилизованный. В то время как ты и городской и цивилизованный. Джемми, ты лондонский счетовод; в дебрях Кинтана Роо ты будешь вне своей стихии так же, как и Гатт.
– Точно, – согласился я. – Мы окажемся в равных условиях – что сейчас более чем невозможно.
Он осушил свой стакан и со стуком опустил его на стол.
– Я думаю, ты псих, – сказал он с раздражением. – В твоих словах есть какой-то извращенный здравый смысл, но все равно я думаю, что ты псих. Ты такой же чокнутый, как и Халстед. – Он посмотрел мне в глаза. – Скажи мне, ты владеешь пистолетом?
– Ни разу не пробовал, – признался я, – поэтому не знаю.
– Бог ты мой! – воскликнул он. – Что ты намерен делать, если окажешься лицом к лицу с Гаттом в одинаковых условиях, как ты это называешь? Зацеловать его до смерти?
– Я не знаю, – сказал я. – Когда придет время, будет видно. Я надеюсь, что смогу справиться с ситуацией, когда это случится.
Он с ошеломленным видом провел рукой по лицу и долгое время смотрел на меня, сохраняя молчание. Сделав глубокий вздох, он сказал мягко:
– Позволь мне обрисовать гипотетическую ситуацию. Предположим, тебе удалось отделить Джека от его телохранителей, что само по себе является довольно глупым предположением. И допустим, что вас осталось двое, пара городских пижонов, младенцы в джунглях. – Он выпрямил указательный палец. – Первое – и последнее, – что ты узнаешь, будет то, что Гатт устроил на тебя засаду с лупарой[1], и сразу же окажешься не в состоянии справиться с какой-нибудь ситуацией.
– Гатт уже убивал кого-нибудь своими руками? – спросил я.
– Полагаю, что да. Он прошел по всем ступеням Организации. Проходил обучение, можно сказать. В молодые годы он должен был совершить несколько убийств.
– Так значит, это было давно, – заметил я. – Может быть, он уже потерял навык.
– Ах, с тобой невозможно разговаривать, – сказал Пат сдавленным голосом. – Если бы у тебя были мозги, ты бы давно вернулся туда, откуда приехал. Я вынужден здесь находиться, по крайней мере я знаю истинное положение вещей, и мне за это платят. Но ты похож на того парня, про которого написал Киплинг: "Если бы ты сохранил свою голову, послушав, что говорят другие, тогда, может быть, и не узнал, что такое ад".
Я засмеялся.
– У тебя есть талант к пародии.
– В этом мне далеко до Фаллона, – сказал он мрачно. – Он превратил всю эту операцию в пародию на безопасность. Я использую микрофон, установленный Гаттом, чтобы скормить ему дезинформацию, а что делает Фаллон? Он устраивает целый телевизионный спектакль, черт подери! Я не удивлюсь, если, приземлившись на построенной им посадочной полосе, вы найдете там уже работающие камеры Си-Би-Эс, ведущие трансляцию по всем телевизионным каналам. Любой бездельник в Мехико находится в курсе событий. Гатту не надо было устанавливать микрофон для того, чтобы узнать о наших планах; ему всего лишь было нужно спросить об этом на первом углу.
– Тяжелая у тебя жизнь, – сказал я сочувственно, – Фаллон всегда ведет себя подобным образом?
Харрис покачал головой.
– Я не знаю, что с ним происходит. Он передал весь контроль над делами своему брату, предоставив ему полномочия поверенного. Его брат неплохой парень, но я не стал бы доверять никому, когда дело касается ста миллионов баксов. Он не думает больше ни о чем, кроме поисков этого города.
– Я не знал про это, – сказал я задумчиво. – Кажется, его беспокоит что-то еще. Порою он внезапно становится каким-то рассеянным.
– Я тоже это заметил. Что-то мучает его, но он не говорит мне, в чем здесь дело. – Казалось, Харрис испытывал глубокое возмущение от одной мысли, что есть нечто такое, чего он не знает. Он поднялся на ноги и потянулся. – Мне пора в постель – завтра предстоит много работы.
– В чем именно заключается твоя работа, Пат?
Он отставил указательный палец в сторону от своего стакана с пивом.
– Полагаю, ты можешь назвать меня охотником за неприятностями Фаллона. Когда у тебя появится столько же денег, как у него, ты сам увидишь, сколько людей будет пытаться избавить тебя от них. Я произвожу проверку таких парней, чтобы посмотреть, все ли с ними в порядке.
– Так значит, ты проверял и меня?
Он усмехнулся и спокойно сказал:
– Конечно! Я знаю про тебя больше, чем знала твоя мать. – Он выпил еще немного холодного пива. – Затем временами одна из его корпораций начинает испытывать проблемы с безопасностью, и я выезжаю на место, чтобы разобраться, в чем там дело.
– Промышленный шпионаж? – спросил я.
– Полагаю, ты можешь назвать это так, – согласился он. – Но только с позиции безопасности. Фаллон не пытается ловить рыбку в мутной воде, поэтому я занимаюсь контршпионажем.
Я сказал:
– Если ты проверял меня, то, значит, ты должен был проделать то же самое и с Халстедом. Кажется, он весьма странный тип.
Пат улыбнулся в свой стакан с пивом.
– Можешь утверждать это смело. Это парень, который считал себя гением, а затем обнаружил, что всего лишь талантлив. Он глубоко разочарованный человек, обреченный всегда быть вторым. Проблема Халстеда в том, что он еще не смирился с этой мыслью; она по-прежнему мучает его.
– Ты должен рассказать мне об этом поподробнее.
Пат вздохнул.
– Хорошо, дело обстоит примерно так. Халстед начинал как вундеркинд – после окончания колледжа подавал большие надежды и все такое прочее. Ты знаешь, просто удивительно, насколько сильно могут заблуждаться люди относительно других людей; каждая корпорация до краев набита специалистами, которые подавали большие надежды, и все они вынуждены заниматься второразрядной работой. Те, кто наверху, – ребята, обладающие реальной властью, проложили свой путь, карабкаясь на четвереньках и орудуя острыми ножами. Существует целая уйма президентов корпораций, которые никогда не посещали колледж. Или ты должен быть таким парнем, как Фаллон, – он начал свой путь, уже находясь на вершине.
– Это в бизнесе, – заметил я. – Но не в археологии.
– Вот что я тебе скажу, – продолжил Пат. – Фаллон добьется успеха во всем, за что бы он ни взялся. Но Халстед посредственная личность; он это знает, но не может в том признаться даже самому себе. Эта мысль застряла у него костью в горле. Он переполнен амбициями – вот почему он пытался в одиночку разыскать Уашуанок. Он хочет быть человеком, который открыл Уашуанок; это сделает ему имя и спасет его самоуважение. Но ты выкрутил ему руки, заставив работать вместе с Фаллоном, и он от этого не в восторге. Он не желает делить славу.
Я поразмыслил над услышанным, а затем сказал осторожно:
– Как Фаллон, так и Халстед, не задумываясь, бросались друг в друга обвинениями. Халстед обвинял Фаллона в том, что он украл письмо Виверо. Хорошо, с этим мы, кажется, разобрались, и Фаллон чист. Но как насчет утверждения Фаллона, что Халстед стащил у него досье, которое он собирал?
– Я думаю, что Халстед виновен в этом, – сказал Пат. – Посмотри, как все происходило. Фаллон, без особой заинтересованности, собирает досье на все источники, упоминающие секрет Виверо; Халстед знает про это, поскольку Фаллон ему рассказал – не было никакой необходимости сохранять тайну, так как, казалось, здесь нет ничего важного. Фаллон и Халстед вернулись к цивилизации после раскопок, и Халстед нашел письмо Виверо. Он купил его в Дуранго за двести долларов у одного старика, который не знал истинной ценности письма. Но Халстед хорошо ее представлял – он знал, что это ключ к разгадке секрета Виверо, в чем бы он ни заключался. И даже если забыть про секрет, в письме содержался археологический динамит – рассказ про город, о котором никто даже не слышал.
Он нагнулся и открыл очередную бутылку пива.
– Я установил дату, когда Халстед его купил. Через месяц он затеял ссору с Фаллоном и покинул его, разгневанный. Вместе с ним исчезло досье Виверо. В то время Фаллон не придал этому большого значения. Как я уже говорил, досье Виверо не казалось ему важным, и он подумал, что Халстед просто проявил рассеянность, смешав некоторые из его бумаг со своими. Он не придавал этому случаю особого значения до тех пор, пока, к своему огорчению, не обнаружил, что Халстед как раз с того времени развернул бурную деятельность. Теперь он думает по-другому.
Я произнес медленно:
– Все это весьма сомнительно.
– Улики чаще всего бывают косвенными, – сказал Пат. – Преступления обычно совершаются без свидетелей. Еще одним обстоятельством, заставляющим меня верить в его виновность, является та репутация, которую он имеет в профессиональных кругах.
– Она не слишком хорошая.
– Слегка попахивает. Его подозревают в фальсификации некоторых результатов. Ничего такого, в чем его можно было бы прямо уличить, и явно недостаточно для того, чтобы под барабанный бой публично отлучить от профессии. Но теперь все его будущие находки будут проверяться с особенной тщательностью. Разумеется, в этом нет ничего нового, такое бывало и раньше. Кажется, подобный случай произошел в Англии, не так ли?
– Это касалось антропологии, – сказал я. – Человек Питдауна. Все удивлялись, почему он не вписывается в общую схему развития человека, и па свет появилось множество теорий, пытающихся его туда воткнуть. Затем, когда изобрели радиоуглеродный анализ, ученые проверили его и обнаружили, что это подделка.
Пат кивнул.
– Некоторые люди проделывают такие вещи. Если они не способны сделать себе репутацию честным путем, то в ход идет обман и мошенничество. И обычно они похожи на Халстеда – посредственности, стремящиеся сделать себе громкое имя.
– Но это по-прежнему остается сомнительным, – сказал я упрямо.
Я не хотел этому верить. Для меня понятие "наука" было эквивалентно понятию "истина", и я не мог поверить в то, что ученый может опуститься до обмана. Возможно, мне еще не хотелось верить в то, что Кэтрин Халстед относится к типу женщин, способных выйти замуж за такого человека.
– Да, его еще не поймали за руку, – сказал Пат. – Но, я полагаю, это просто дело времени.
Я спросил:
– Как давно они женаты?
– Три года. – Его рука, державшая стакан, внезапно остановилась на полпути к губам. – Если ты думаешь о том, что, как я думаю, ты думаешь, то мой совет – нет! Я знаю, она роскошная женщина, но держи свои руки от нее подальше. Фаллону это не понравится.
– Небольшой сеанс телепатии? – поинтересовался я саркастически. – Я тебя уверяю, миссис Халстед с моей стороны ничего не угрожает.
Произнося эти слова, я сам не мог понять, насколько они искренни. Меня также позабавило то, как Харрис повернул дело – "Фаллону это не понравится". Пат прежде всего был предан своему боссу, и его совершенно не беспокоило то, как может прореагировать Халстед. Я спросил:
– Думаешь, она знает то, что ты рассказал мне – про репутацию своего мужа?
– Возможно, нет, – ответил Пат. – Я не представляю, чтобы кто-нибудь мог к ней подойти и сказать: "Миссис Халстед, должен вам сообщить, у вашего мужа паршивая репутация". Она узнает обо всем последней. – Он посмотрел на меня с интересом. – Что заставило тебя подсунуть ее Фаллону под видом ныряльщицы? Ты уже дважды вынудил босса проглотить ворону. Твой кредит быстро подходит к концу.
Я сказал неторопливо:
– Она способна контролировать своего мужа, когда другие люди уже бессильны. Ты знаешь, какой у него сумасшедший характер. Я не намерен тратить все свое время в Кинтана Роо на то, чтобы удерживать этих двоих от убийства. Мне нужна помощь.
Пат склонил свою голову набок, затем коротко кивнул.
– Может быть, ты и прав. С Фаллоном проблем не будет, но Халстед вполне способен выкинуть какую-нибудь шутку. Не могу назвать его психом, но он очень нестабилен. Знаешь, что я думаю? Я думаю, что если он попадет под слишком большое давление, то могут случиться две вещи: либо он лопнет, как тухлое яйцо, либо взорвется, как бомба. Ну а если в этой ситуации ты окажешься рядом с ним, то оба возможных исхода доставят тебе неприятности. Я не доверяю ему ни на йоту. Я скорее поверю в то, что способен поднять Эмпайер Стейт Билдинг, чем доверюсь ему.
– Исчерпывающая рекомендация. Я не хотел бы, чтобы ты написал на меня характеристику, Пат.
Он усмехнулся.
– Твоя характеристика была бы немного лучше. Все, что тебе нужно для того, чтобы достигнуть стопроцентного результата, Джемми, это перестать быть таким чертовски скромным и нейтральным. Я знаю, что вы, англичане, имеете репутацию тихонь, но ты заходишь слишком далеко. Ничего, что я говорю прямо?
– Я могу тебя остановить?
Он подавил смешок.
– Вероятно, нет. Я достаточно долго сдерживался от того, чтобы сказать тебе правду – в основном из-за одной моей прошлой ошибки, которая в свое время стоила мне пары фонарей под глазами.
– Тебе лучше продолжать и сказать мне худшее. Обещаю, что не буду пытаться тебя поколотить.
– О'кей. Должно быть, где-то внутри у тебя есть железо, иначе ты бы не смог направить Фаллона по нужному пути. Это не тот человек, которым можно легко управлять. Но что ты сделал с тех пор? Фаллон и Халстед взяли дело в свои руки, а ты отсиживаешься за пределами площадки. Ты снова выкрутил Фаллону руки, подсунув ему миссис Халстед, чего делать не стоило и что он еще припомнит. И вообще, какого черта тебе делать в этой экспедиции?
– У меня есть сумасшедшая идея, что, возможно, удастся что-нибудь сделать в связи с убийством моего брата.
– Лучше позабудь об этом, – посоветовал Пат.
– Все же я должен попробовать, – произнес я мрачно.
– Мне хотелось бы, чтобы ты осознал следующее, – сказал он. – Гатт прихлопнет тебя, как муху, и не пытайся строить на этот счет никаких иллюзий. Почему бы тебе не остановиться и не отправиться домой, Джемми, не вернуться на свою маленькую ферму? Ты уже знаешь, что не существует никакого сокровища, за которым стоило бы охотиться, а за все затерянные города Латинской Америки ты не дашь и двух центов, не так ли? Зачем тебе здесь оставаться?
– Я останусь здесь до тех пор, пока поблизости находится Гатт, – сказал я. – Он может раскрыться, и тогда у меня появится шанс до него добраться.
– Тогда тебе придется ждать до тех пор, пока ад не замерзнет. Послушай, Джемми: Гаттом теперь занимаются пятнадцать моих оперативников, и я подобрался к нему не ближе, чем вначале. Это умный негодяй, и он не совершает ошибок – по крайней мере, подобного рода. Он все время держит себя под прикрытием – это превратилось у него в инстинкт.
– Ты согласен, что его будет интересовать ход наших поисков в Кинтана Роо?
– По-видимому, да, – согласился Пат. – Он несомненно держит под контролем эту операцию.
– Значит, он должен последовать туда за нами, – сказал я. – Он ничего не добьется, оставаясь в Мехико. Если он настолько заинтересован в этом гипотетическом сокровище Уашуанока, то должен сам отправиться в Уашуанок, чтобы забрать добычу. Ты согласен с этим?
– Вполне возможно, – сказал Пат рассудительно. – Не могу себе представить, чтобы Джек, испытывая столь острый интерес, послал кого-нибудь еще – только не когда ставки, как он считает, столь высоки.
– Там он больше не будет чувствовать, что находится на своей территории, Пат. Он цивилизованный городской житель – там он окажется вне своей стихии. Насколько я знаю, Кинтана Роо похожа на Нью-Йорк примерно так же, как Марс. Он может сделать ошибку.
Пат посмотрел на меня с изумлением.
– А почему ты думаешь, что в этом от него чем-то отличаешься? Я согласен, что Гатт городской житель, но он отнюдь не цивилизованный. В то время как ты и городской и цивилизованный. Джемми, ты лондонский счетовод; в дебрях Кинтана Роо ты будешь вне своей стихии так же, как и Гатт.
– Точно, – согласился я. – Мы окажемся в равных условиях – что сейчас более чем невозможно.
Он осушил свой стакан и со стуком опустил его на стол.
– Я думаю, ты псих, – сказал он с раздражением. – В твоих словах есть какой-то извращенный здравый смысл, но все равно я думаю, что ты псих. Ты такой же чокнутый, как и Халстед. – Он посмотрел мне в глаза. – Скажи мне, ты владеешь пистолетом?
– Ни разу не пробовал, – признался я, – поэтому не знаю.
– Бог ты мой! – воскликнул он. – Что ты намерен делать, если окажешься лицом к лицу с Гаттом в одинаковых условиях, как ты это называешь? Зацеловать его до смерти?
– Я не знаю, – сказал я. – Когда придет время, будет видно. Я надеюсь, что смогу справиться с ситуацией, когда это случится.
Он с ошеломленным видом провел рукой по лицу и долгое время смотрел на меня, сохраняя молчание. Сделав глубокий вздох, он сказал мягко:
– Позволь мне обрисовать гипотетическую ситуацию. Предположим, тебе удалось отделить Джека от его телохранителей, что само по себе является довольно глупым предположением. И допустим, что вас осталось двое, пара городских пижонов, младенцы в джунглях. – Он выпрямил указательный палец. – Первое – и последнее, – что ты узнаешь, будет то, что Гатт устроил на тебя засаду с лупарой[1], и сразу же окажешься не в состоянии справиться с какой-нибудь ситуацией.
– Гатт уже убивал кого-нибудь своими руками? – спросил я.
– Полагаю, что да. Он прошел по всем ступеням Организации. Проходил обучение, можно сказать. В молодые годы он должен был совершить несколько убийств.
– Так значит, это было давно, – заметил я. – Может быть, он уже потерял навык.
– Ах, с тобой невозможно разговаривать, – сказал Пат сдавленным голосом. – Если бы у тебя были мозги, ты бы давно вернулся туда, откуда приехал. Я вынужден здесь находиться, по крайней мере я знаю истинное положение вещей, и мне за это платят. Но ты похож на того парня, про которого написал Киплинг: "Если бы ты сохранил свою голову, послушав, что говорят другие, тогда, может быть, и не узнал, что такое ад".
Я засмеялся.
– У тебя есть талант к пародии.
– В этом мне далеко до Фаллона, – сказал он мрачно. – Он превратил всю эту операцию в пародию на безопасность. Я использую микрофон, установленный Гаттом, чтобы скормить ему дезинформацию, а что делает Фаллон? Он устраивает целый телевизионный спектакль, черт подери! Я не удивлюсь, если, приземлившись на построенной им посадочной полосе, вы найдете там уже работающие камеры Си-Би-Эс, ведущие трансляцию по всем телевизионным каналам. Любой бездельник в Мехико находится в курсе событий. Гатту не надо было устанавливать микрофон для того, чтобы узнать о наших планах; ему всего лишь было нужно спросить об этом на первом углу.
– Тяжелая у тебя жизнь, – сказал я сочувственно, – Фаллон всегда ведет себя подобным образом?
Харрис покачал головой.
– Я не знаю, что с ним происходит. Он передал весь контроль над делами своему брату, предоставив ему полномочия поверенного. Его брат неплохой парень, но я не стал бы доверять никому, когда дело касается ста миллионов баксов. Он не думает больше ни о чем, кроме поисков этого города.
– Я не знал про это, – сказал я задумчиво. – Кажется, его беспокоит что-то еще. Порою он внезапно становится каким-то рассеянным.
– Я тоже это заметил. Что-то мучает его, но он не говорит мне, в чем здесь дело. – Казалось, Харрис испытывал глубокое возмущение от одной мысли, что есть нечто такое, чего он не знает. Он поднялся на ноги и потянулся. – Мне пора в постель – завтра предстоит много работы.
4
Это повторилось снова!
Сначала Шейла, а теперь Пат Харрис. Он сказал это не так грубо, как Шейла, но тем не менее он это сказал. Должно быть, мой внешний вид и манера поведения были хорошей имитацией Каспара Милкветоста – скромного конторского служащего, исправно протирающего штаны с девяти до пяти. Но я вовсе не был уверен в том, что мое внутреннее содержание не соответствует внешнему виду, и в этом заключалась моя главная проблема.
Гатт, судя по описанию Пата, был смертельно опасен. Может быть, он и не станет стрелять просто ради того, чтобы посмотреть, как упадет жертва, но если вдруг окажется, что это принесет ему какую-то выгоду, то долгих раздумий не последует.
Мнение Пата о Халстеде тоже оказалось достаточно интересным, и мне было любопытно, как много Кэтрин Халстед знает про своего мужа. Мне казалось, что она его любит – я даже был в этом уверен. Ни одна женщина в здравом уме не будет, в противном случае, терпеть такого мужчину, но может быть, я судил предвзято. Как бы то ни было, она постоянно принимает его сторону во всех спорах, которые он ведет с Фаллоном. Безупречный образчик преданной жены. Я отправился спать, думая о ней.
Сначала Шейла, а теперь Пат Харрис. Он сказал это не так грубо, как Шейла, но тем не менее он это сказал. Должно быть, мой внешний вид и манера поведения были хорошей имитацией Каспара Милкветоста – скромного конторского служащего, исправно протирающего штаны с девяти до пяти. Но я вовсе не был уверен в том, что мое внутреннее содержание не соответствует внешнему виду, и в этом заключалась моя главная проблема.
Гатт, судя по описанию Пата, был смертельно опасен. Может быть, он и не станет стрелять просто ради того, чтобы посмотреть, как упадет жертва, но если вдруг окажется, что это принесет ему какую-то выгоду, то долгих раздумий не последует.
Мнение Пата о Халстеде тоже оказалось достаточно интересным, и мне было любопытно, как много Кэтрин Халстед знает про своего мужа. Мне казалось, что она его любит – я даже был в этом уверен. Ни одна женщина в здравом уме не будет, в противном случае, терпеть такого мужчину, но может быть, я судил предвзято. Как бы то ни было, она постоянно принимает его сторону во всех спорах, которые он ведет с Фаллоном. Безупречный образчик преданной жены. Я отправился спать, думая о ней.
Глава 6
1
Мы прибыли в Лагерь-Один на летающем офисе Фаллона – изящном реактивном самолете Лиар. Пат Харрис с нами не полетел – его работа заключалась в том, чтобы следить за Гаттом, поэтому пассажиров было всего четверо: Фаллон, Халстеды и я сам. Фаллон и Халстед предавались своей бесконечной профессиональной дискуссии, а Кэтрин Халстед читала журнал. Когда мы входили в самолет, Халстед предпринял определенные маневры, и в итоге Кэтрин села по другую сторону от него и так далеко от меня, как это только было возможно. Я не мог говорить с ней без того, чтобы не заглушить своим голосом технические аргументы, поэтому сконцентрировал свое внимание на поверхности земли.
Кинтана Роо выглядела с воздуха как кусок покрытого плесенью сыра. Сквозь плотный растительный покров лишь местами выглядывали прогалины, казавшиеся беловато-серыми пятнами на фоне ядовитой зелени деревьев. Я не смог разглядеть ни единого водотока, ни реки, ни хотя бы ручья и постепенно начал понимать точку зрения Халстеда на трудности, связанные с археологическими исследованиями в тропиках.
В какой-то момент Фаллон, прервав дискуссию, связался с пилотом по переговорному устройству, и самолет плавно накренившись на крыло, начал снижение. Он повернулся ко мне и сказал:
Кинтана Роо выглядела с воздуха как кусок покрытого плесенью сыра. Сквозь плотный растительный покров лишь местами выглядывали прогалины, казавшиеся беловато-серыми пятнами на фоне ядовитой зелени деревьев. Я не смог разглядеть ни единого водотока, ни реки, ни хотя бы ручья и постепенно начал понимать точку зрения Халстеда на трудности, связанные с археологическими исследованиями в тропиках.
В какой-то момент Фаллон, прервав дискуссию, связался с пилотом по переговорному устройству, и самолет плавно накренившись на крыло, начал снижение. Он повернулся ко мне и сказал: