Страница:
Человек в черном подошел к зеркалу и пристально всмотрелся в свое отражение. Оно было еще темнее и страшнее оригинала. Словно прорезанная щель рта, запавшие скулы, провалы глаз обрисовывали голый, почти неприкрытый остов лица, череп – саму Смерть во плоти.
– Все блеф, мираж, – напряженно вглядываясь в собственные блестящие зрачки – единственное, что жило в отражении, – с ненавистью промолвил человек. – Люди – всего лишь маски, живые призраки, ходячие голограммы. Одно нажатие кнопки – и их не существует. Их и не было никогда. Их нет. Есть только я! Я! Моя воля, моя власть, мои желания. Мой мир! Я – властелин сущего!
И с этими словами Черный человек, размахнувшись со страшной силой, бросил бокал в зеркало. Удар. Звон разбитого стекла. Осколки, брызнувшие в стороны. Тяжелые куски зеркала медленно рухнули на пол. И вновь звон; стекло бьется снова и снова, скользя по полу, разлетаясь вдребезги. Человек, замерев на секунду в полной неподвижности, медленно поднимает руку к лицу и, стерев каплю крови, затем разглядывает пальцы. Кровь, просачиваясь из ранки, капля за каплей набегает, и вот маленькая струйка течет вниз, словно человек плачет кровью.
Так Принц Мрака Ротриа праздновал свой день рождения…
ГЛАВА 8
– Все блеф, мираж, – напряженно вглядываясь в собственные блестящие зрачки – единственное, что жило в отражении, – с ненавистью промолвил человек. – Люди – всего лишь маски, живые призраки, ходячие голограммы. Одно нажатие кнопки – и их не существует. Их и не было никогда. Их нет. Есть только я! Я! Моя воля, моя власть, мои желания. Мой мир! Я – властелин сущего!
И с этими словами Черный человек, размахнувшись со страшной силой, бросил бокал в зеркало. Удар. Звон разбитого стекла. Осколки, брызнувшие в стороны. Тяжелые куски зеркала медленно рухнули на пол. И вновь звон; стекло бьется снова и снова, скользя по полу, разлетаясь вдребезги. Человек, замерев на секунду в полной неподвижности, медленно поднимает руку к лицу и, стерев каплю крови, затем разглядывает пальцы. Кровь, просачиваясь из ранки, капля за каплей набегает, и вот маленькая струйка течет вниз, словно человек плачет кровью.
Так Принц Мрака Ротриа праздновал свой день рождения…
ГЛАВА 8
Косичка, настоящее дитя эры высоких технологий, родилась без матери, но от трех отцов-концернов: «General Robots» дал ей кремнеуглеродный скелет и механические силовые элементы, «Family» – химреактор, батарею, начинку головы и всю путаницу проводов и трубок, а «Brain International Company» – встроил в тело мозг. В техпаспорте еще значились фирмы «Cyber Look» (изготовление, дизайн и установка наружного покрытия) и «Ellife» (пуско-наладочные работы). По мнению Косички, сумбурно начитавшейся брошюр типа «Мир с Богом», «Как быть спасенным и знать об этом» и «Дорога к вечной любви», именно на «Cyber Look» и «Ellife» почивала благодать Господня, ибо «Cyber Look» в натуре делала монтаж биопроцессорной плоти по главе 37 пророка Иезекииля («…и стали сближаться кости, кость к кости своей… и вот: на них жилы, и мясо покрыло, и окутала их кожа сверху, а духа не было в них»), а «Ellife» доводила дело до точки («…и вошел в них дух, и они ожили, и встали на ноги, – воинство очень большое»). Особенно Косичке нравилось про воинство – тем более что до побега она была куклой-гладиатором в аттракционе «Лабиринт смерти», где за ней и другими – далеко не всегда гуманоидными – куклами гонялись жители Сэнтрал-Сити, измученные собственной вежливостью и законопослушностью. Улыбчивые оптимисты, деловые люди, сияющие хохотушки, чахлые юнцы – все в «Лабиринте» становились кровожадными охотниками, а безнаказанность, оружие и боевая сбруя озверяли посетителей до сверхнасилия. Будь их стволы, клинки и стрелы настоящими – капремонт обеспечен, а вскоре – путевка в утиль и на свалку. Но «Лабиринт» – не игра в поддавки; Косичка училась бегать по трехмерным коридорам, затаиваться в схронах и бассейнах, заходить в тыл по трубам вентиляции, стрелять в спину – и говорить: «Вы убиты, сэр». В голосе куклы чудится мерзкое удовлетворение… Жаль, вы проиграли! Вы хотите взять реванш? оплачивайте новую игру и – ату ее! Гони ее! Убей ее!
«Это игра, – думала Косичка, смыв с себя имитацию крови, дав роботехнику заклеить раны и сменив сценический костюм хищной бестии на комбез обслуги. – Это игра, – думала она, покупая в соседнем магазине бутерброды для роботехников, декораторов и дизайнеров. Ничего такого на улице не бывает, а улица близ „Лабиринта“ – это и был весь ее мир. Магазин, тротуар с прохожими, машины на проезжей части – все спокойно, размеренно, чинно. Бой, матерный рев, удары, выстрелы – это лишь в стенах „Лабиринта“, как в консервной банке…
Теперь, глядя открытую Стиком Рикэрдо базу данных, она убедилась, что НИЧЕГО не знала о жизни. Наработка в «Лабиринте», опыт бродяги, гуляние по Городу и тинская тусовка – все это было тьфу и апчхи. «Лабиринт» оказался действительно сущей игрой и забавой. Ей хотелось спросить, показав на экран – «Это что – все по-настоящему? Взаправду?..» – но она сдерживалась. Для фильма это было слишком серо, слишком медленно и слишком страшно.
– Черный вторник, – комментировал сухой голос за кадром. – Зачистка окраины Старых Руин от повстанцев. Координация воздушных и наземных сил полиции и армии. Артподготовка. Массированная атака.
Даже не «флайштурмы», а тяжелые «харикэны» парили в грязном небе, ритмично вспыхивая чем-то по бокам – и в такт всполохам земля отвечала дымными взрывами. Из развалин по небу ударила сизая молния гиперионного пламени – ага, струйный бластер! – и один «харикэн» накренился, окутавшись черным дымом; остальные перевели прицелы на неожиданную огневую точку – и развалины осели в тучу пыли. По улице, покачиваясь на неровностях, ползли тусклые приплюснутые броневики – злой газовый туман стелился перед ними. Вспышка, дикий вой – так, это пошли в ход светошумовые боеприпасы… Затем изображение погасло.
– Оператор убит, – холодно сообщил голос.
– Там же были люди, – глупо пробормотала Косичка, не сознавая, что нервно и бесцельно шевелит пальцами. – Их тоже… убили?
– Люди!.. – фыркнул Звон. – Они там еще низким звуком давили – он наизнанку выворачивает, а если сердце не остановится, помрешь от страха – запросто.
– Стик, это не записывай, – попросила Косичка. – И выключи совсем. – Стопка дискет уже лежала на столе, и там было все необходимое – о взрывах и взрывчатке, об уязвимых точках у киборгов поля боя и так далее. Зевая со стоном, вошел мятый и кислый спросонок Рыбак – худой, долговязый, какой-то больной.
– Хай, – выдал он предсмертным голосом. – Кончай ужастики смотреть, зарыли по макушку… Стик, дай пожрать… В час сорок пять сиквэл про Ротриа пойдет, а вы черт-те чем тут занимаетесь втроем… А это кто? Звон, познакомь, – все это Рыбак бубнил, шаркая ногами и сваливая стопки потертых комиксов и справочников по компьютингу; наконец он нашел плоский батарейный телевизор и осел с ним на кушетку. – Который час, а?
– Полтретьего. Посмотришь в записи. Кто-нибудь, дайте ему брикет, пусть жует и молчит, – не отрывался от монитора Стик, уходящий из запретной базы.
– Э, я же просил разбудить!..
Звон поискал обкусанный брикет белка – а нашел йонгера, урчащего в углу над последними крошками; пузо у йонгера заметно округлилось.
– Вот зараза – съел!.. Стик, твое животное…
– Скотина – она и есть скотина… – Рыбак безнадежно махнул рукой.
– Ну, Коса, ты довольна? – Стик добился нужной картинки и откинулся на спинку стула.
– Да, спасибо. Сколько я тебе должна?
Стик улыбнулся как блаженный.
– Мы – мир друзей. Иди, взрывай этот сарай с киборгами.
Мимолетная вспышка досады на Стика и йонгера, казалось, истощила батарейки Рыбака; глаза его стали гаснуть и смыкаться; от слабости он было уже обмер и вернулся в сон под глухие взвизгивания телика, но тут вдруг ожил с изумлением:
– Фа! Без меня?!..
– Ты-то лежи, – попытался унять его Стик. – Не видишь – люди спрыгнули с ума.
– Ты отдыхай, старик, – кивнул Звон, – мы справимся. Потом расскажем.
Однако впалые глаза Рыбака зажглись всерьез – и карманный телик икнул, умирая на движение его пальца.
– Не-не-не, стоп. Киборгов? Подорвать? Люблю это кино!.. Я в доле с вами. Звон, ты меня понял.
Звон шумно выдохнул, мотая головой, а Косичка внимательно посмотрела на костлявого парня. Режим тепловидения. Сердце. Дыхание… Дыхание – вот что в нем плохо.
– Ты болен, – молвила Косичка.
– Знаю, – Рыбак нехорошо оскалился.
– Тебе надо к врачу.
– Был уже. Он говорит, что надо больше спать. А снится все время вода и вода, и что я утонул. Так лучше с вами подурить, чем во сне тонуть. И потом, знаешь…
Косичка поискала в запазухе своей подземной куртки, достала пригоршню банкнот – и арги, и бассов – и что-то треть отсыпала на кушетку к Рыбаку.
– Не ходи с нами, ладно? Сходи к хорошему врачу, в больницу ляжь.
Звон сдержался, чтоб не свистнуть; Стик заинтригованно хмыкнул; Рыбак покосился на деньги – бледно и задумчиво:
– На новые легкие не хватит. Хотя – спасибо, пригодятся. Я возьму. Ты кто вообще-то?.. Звон, она твоя?
– Мы компаньоны, – подмигнул Звон Косичке. – У нас дело на миллион. В Бассе стоит база кибер-легавых, Косичка их не любит, убить хочет. Стик дал нам почитать партизанские файлы…
– Косичка, – она увидела, как Рыбак улыбается; серые губы растянулись как замазка, глаза сузились в полусне. – Отчаянная. Вообще, ты не очень-то рвись, а то узнаешь, где край. Видишь меня? Смотри, такая будешь.
– Нет, я как стекло – сразу вдребезги.
– Да, если с ним одним пойдешь, – кивнул он на Звона. – Он же Звон – а знаешь, почему?
– Вали, вываливай, – окрысился Звон. – Себя не позабудь! Может, Черную Метку позвать? И про нее тоже…
– А что – я? Я рыбу руками ловил на сухом месте – и поперхнулся; вот и кашляю. Ты не смотри, что я плохой, – я много ноу-хау. Сказать, как эту базу сделать? Я скажу, если вместе возьмемся…
– О! – оживился Стик Рикэрдо. – Это идея! Вместе и валите хоть куда, а я вас не знаю!.. Я кто? Я паучок в Сети, маленький, с лапками. У меня ночлежка, а не база партизан.
– Да, пойдем, – с натугой встал Рыбак. – Рикэрдо есть что терять.
На второй день в доме все еще царила тишина, порою нарушаемая глухим плачем. Эмбер блуждала по комнатам, словно потерянная, за ней с утешениями – Кэльвин. Полиция пришла – и схлынула, как дурной сон, но Эмбер еще слышались шаги спокойных полисменов, слабеющим эхом звучали голоса – «Ваш киборг знал код сейфа? Кто из ваших знакомых знал пароль допуска?..» Им, полисменам, не понять, что деньги, драгоценности, кредитки – не потеря. «Лилик… – стонала Эмбер. – Моя Лилик…» Кто причешет Эмбер так, как она любит? Кто ее оденет? Кто, наконец, ей обеспечит бэк-вокал на записи?!! Наемная подпевка для солистки класса Эмбер – это минимум пять бассов в час, но попробуйте держать такую девку дома, чтобы она вдобавок и прислуживала!..
Короче, это были похороны без покойника. Эмбер со слезами объясняла Кэльвину, ЧТО могут сделать перехватчики с Лилик – безжалостно раскромсать на запчасти, продать ее… Или заставят фасовать наркотики. Или сделают куклой для удовольствий. И какая издевательская, пошлая записка! «МИЛЫЕ МОИ!.. МЫ КОГДА-НИБУДЬ ВСТРЕТИМСЯ И ОБНИМЕМ ДРУГ ДРУГА…» Продюсер утробно стонал в унисон с Эмбер, когда та изливала ему свое горе по защищенной от сетевых папарацци линии, – и вы бы застонали, увидев сиятельную певицу ненакрашенной, с опухшими глазами и перекошенным ртом. Менеджер что-то блеял о контрактных сроках, что-то тупо бубнил звукооператор – все, все были убиты и зарыты вместе с Лилик. Кэльвин жестко срезал все предложения об интервью – но на второй день, когда Эмбер собиралась с силами для новой истерики, в ее жизнь вторгся чертов Доран:
– Эмбер, только не бросай трубку!! Я сочувствую тебе, я вне себя от горя, у меня даже руки дрожат. Эмбер, я готов дать тебе полчаса эфира, чтоб ты пожелала этим перехватчикам ежа под хвост.
– Доран, чтоб ты сдох, – всхлипнула Эмбер. – Если ты звонишь мне под запись – то ежом ты не отделаешься!.. Кто ты есть? Ты дыра в телевизоре, ты паразит в кишках у всех… Ты, как луна, светишь отраженной славой…
– Да, да, да, – невидимо кивал Доран. – Завтра, детка, завтра в 12.00 на канале V в прямом эфире ты им скажешь все, что думаешь о них. А я помогу тебе сделать из Хиллари Хармона фарш и котлеты.
– Это еще кто такой?..
– Недоступный парень, вроде Принца Мрака Ротриа. Генерал Горт дал ему боевых киборгов – а он не может справиться с кибер-преступностью. Перехватчики спокойно угоняют наших кукол, уродуют их, делают с ними, что хотят, – а Хиллари показывает нам силовые сцены со стрельбой; дутый престиж армии ему важнее интересов простых граждан. Пусть он ответит за твою потерю и твое горе! Сценарий подгоню через часок, можешь прозвонить его со своим адвокатом; после передачи смело заказывай следующий диск из платины – тебя увидят тридцать миллионов, а потом ты им споешь про свою куколку, как ее у тебя отняли… Видишь, какой я добрый для своих знакомых? Я не только плачу пятьсот бассов за интервью, но и дарю тебе идею нового хита…
– Семьсот – и я не посылаю тебя туда, куда следует, – сжалилась Эмбер. – А теперь исчезни.
Промокнув влажные глаза, она набрала номер своего автора текстов:
– Пьеро, мне срочно нужна песня. Новая. Про куклу. Ее украли и так далее. Надо сделать это так, чтоб слезы капали. И быстро, мальчик, быстренько, пока я в тонусе и не остыла.
– Габар, ты хочешь есть? – спросила женщина. Ааааа, это женщина, эйджа, не демон. Но – кто это?..
Красотка присела в изножье постели. Стройная, волосы льются, улыбка лукавая, голос воркующий.
– Не узнаешь?
– Фа.. Фанк? – неуверенно спросил Габар.
Длинные ресницы дрогнули, губы сложились в воздушный поцелуй:
– Конечно, дурачок. Я же артист, – добавил Фанк своим обычным голосом; красивое лицо как стерлось – губы распрямились, и прищур исчез. – Давай – умойся и за стол.
Сон не в срок, сон после встряски – как похмелье; мотая гулкой головой, Габар в одной повязке зашлепал ногами к ванной; ушибленный бок отозвался сильной болью. С усилием высмотрев нужную дверь, открыл – визг и летящая мочалка встретили его одновременно.
– Ты, убирайся!!! Эй, ну-ка отдай мочалку!
Растерянно отфыркнув пену, Габар поднял намыленный пук синтетического волокна – и замялся у прикрытой двери.
– Маска! Это ты там, да? Ты не кидайся, ладно?.. – хмыканье Фанка заставило его проворно оглянуться. – Ааа… я не знал, что она там. Вы… разве моетесь?
– Конечно. Даже искусственная кожа загрязняется и понемногу отмирает – это надо смывать.
– А почему… она боится? Ей же все равно, кто…
– Габи, я долго буду ждать?!! – послышалось из ванной.
– Не все так просто… – нахмурившийся Фанк стянул губы дудочкой. – Маска – женщина. Она уважает себя.
– Женщ… – Габар не сдержался и хрюкнул. – Мис… ээ… миссис Фанки, я не понимаю, извините. Женщина – это когда женщина, да?
– Это – как человек понимает Себя. Например, я – нейтро, без идентификации по полу. Но у меня большая имитация по поведению – ты видишь. А Маска сделана как женщина; это была ее программа…
– Га-би!!! – сердитый зов грозил стать воплем.
– …а потом она поняла, что это значит не только «нравиться» и «быть желанной», и даже совсем не это. Сбой, понимаешь? Сильный сбой… Она терпеть не может приставаний.
– Но я не…
– ГАБИ! СВИНЬЯ, ОТДАЙ МОЧАЛКУ!
Старательно отвернувшись, Габар просунул руку в щель; мочалку у него чуть с рукой не вырвали. Пришлось походить взад-вперед, пока Маска приведет себя в порядок. Банный халат был ей великоват, да и чистое лицо она будто взаймы взяла. На Габара Маска посмотрела мельком, молча – хмуро и зловеще.
Взъерошиванье шерсти и контрастный душ привели его в себя; в уме прояснилось, слипшийся желудок запел гимн аппетиту – да так зычно, что перешиб все робкие и неразборчивые чувства, поднимавшиеся из глубин души, как солнце из-за горизонта. Но эти чувства резко обозначились во всей своей безжалостности, едва желудок стих под сладким гнетом – Габар уставился в тарелку стылым взглядом, не видя ни еды, ни вилки. Киборги вежливо составили ему компанию, но их молчание, их тихое жевание и даже сам вид их пищи – серой, похожей на пасту-герметик для газовых труб – с каждым мигом все жестче подчеркивали его одиночество и чуждость обстановки. Обед не в обеденный час, без молитвы, без отца-матери, без братьев и сестры, в чужом доме… Так будет всегда?.. Хоть брату позвонить бы, голос услышать! А вдруг там караулят?.. И – что скажет брат? Что у Гахуна и Дагос Яшан-Товияль вырос непочтительный и недостойный сын, позор семьи, которого ищет полиция. Масонская община, тьянское землячество, школа меча – все проклинают Габара и плюют на четыре стороны…
– Я знаю, о чем ты сейчас думаешь, – промолвил Фанк. – Ты прав. Мы для тебя – не компания…
– Перестань сейчас же, Фанк, – сквозь зубы процедила Маска. – Мама сказала – он теперь наш друг, он был в последнюю минуту с Дымкой. Я отвечаю перед мамой за него. Понятно?.. Габи, ты не бойся. Тебя достанут только через мой труп.
– Фанк правду говорит, – выдавил из себя Габар. – Но мне все равно нельзя домой. Я… мне страшно, – выпалил он недостойное мужчины слово, как белый флаг выкинул. – Лучше ты… дай мне починить «агрессор». Мне чем-нибудь заняться надо.
– Есть кое-что получше, – ухмыльнулась Маска, через стол потрепав его по руке. – Пошли, я покажу тебе…
Сумка стояла в прихожей, под вешалкой – большая сумка, которой раньше не было у беглецов. Маска раздернула «молнию». Что это?.. Со слабым стоном облегчения Габар запустил туда обе мохнатые лапы. Буууийиии! Это оно, мужское, это искупает стыд невольною признания в боязни! Стоит взять это – страх отступает, и кровь загорается, и словно ты не убежал из дома в никуда. Ухватистая рукоять на две ладони, короткие ножны. Дамбари суа этар гиа, лейдэ кора – Позволь мне обнажить тебя, честный меч. Снять меч с предохранителя. Нажать кнопку под гардой. Из жестко укрепленной ближней части клинка со стремительным шорохом выбросились и застыли две телескопические части, слившись в острую полосу зеркально-голубого льда.
– Санай. А-агира. Танумэ (Бог Поможет Сильному), – прошептал Габар, выполняя клинком ритуальный привет Вождю Воинов. И язык не отсох! Отсохнет у того, кто взял оружие, не имея на то права.
– А? – толкнула его Маска. – Что скажешь? Их три штуки, больше не было на складе – магазинчик хиленький. «Агрессор» мой – он умный, глуханул с первой попытки всю сигнализацию. А кассеты с фильмами я так купила… Ты меня научишь, Габи, да?
Габар шумно, быстро выдохнул, повторным нажатием на кнопку заставив меч втянуться – ааааа, это куда сильней, чем даже поцелуй!.. Мужчина должен быть сильней власти меча и женщины; они не могут овладеть им до самозабвения и одержимости… Но рукоять жгла руку, меч просился – «Дай мне волю!»; губы Габара выговорили слова, идущие от меча:
– Маска, если я тебя обидел… ну, там, в ванной, – извини меня. А тот, кто сделал тебя злой, – он не мужчина. Кто он?
– Так, просто большая сволочь, – словно спохватившись чистоты лица, Маска отвернулась к зеркалу и наскоро стала гуталином превращать себя из девчонки в страшилище. – Давай не говорить об этом, мне не нравится… Я сама с ним разделаюсь, понял?! – обернулась она уже в дьявольском гриме. – Когда-нибудь… займемся мечом, а? – улыбнулась вдруг она, будто заискивая, и улыбка на перечеркнутом лице была хуже любого оскала. – Ты не напоминай, кем я была, договорились?.. Я ненавижу это. Ты-то не знаешь, как это – быть вещью. Смеяться, улыбаться, целоваться потому, что это вложено, и это разрастается в тебе во всю память, а потом узнать, что ты – просто игрушка, штучка с ножками. Я себе лицо изрезала, чтоб страшной быть, чтоб все шарахались. А оно срастается назад, как было. Это биопроцессоры, черт их клепал, они управляются жесткой программой. Я всегда буду такая.
Последние слова она не говорила, а шептала в накрепко прижатые к лицу ладони. Тихо положив меч в сумку, на кассеты с изображением мохнатых воинов в бойцовских позах, Габар не знал, что бы еще такое взять, чтоб руки не казались лишними на теле. Зрелище киборгов за столом, кусающих серую пасту, сместилось, словно в движущихся зеркалах, и из переливающихся отражений выплыла больно, в душу ужаленная кем-то Маска… В душу? У киборгов нет души… Но иллюзия была сильней, чем самая скучная правда – он невольно потянулся к Маске, взял за плечи.
– А не противно? – глухо буркнула она; Габар этих слов не услышал. Странно. Никогда бы не поверил, что киборги могут мучаться. И не от раны – их они, наверное, не чувствуют – а от душевной боли…
– Кхм, – напомнил о себе женоподобный Фанк. – Тут есть одно дельце…
– Вот же зануда… – покосилась Маска, отстраняясь от Габара. – Фанк, у тебя походка шумная, ну как у призрака.
Фанк был (была) одет (одета) и держал (держала) под мышкой переброшенную через плечо сумочку.
– Мне надо отлучиться, а вы, дорогие мои, сидите тихо, не балуйтесь, не крушите мебель – квартира чужая, мне ее под честное слово открыли. И не очень-то размахивайте мечами. Так и пораниться недолго, – Габар при этих словах презрительно поджал губы. – Никуда не выходите из дома. Это приказ.
Фанк жестко отчеканил последнюю фразу и тотчас же, улыбнувшись, состроил глазки:
– Счастливо оставаться!
– Ну чем не душка?! – плюнула вслед ему Маска.
– Девочки, займитесь-ка уборкой, – Чара на миг оторвалась от дела. – Не знаю, кто здесь жил, но после них – как после обыска.
Лилик, осматриваясь в мутном и потрескавшемся зеркале, видела нечто из клипа Эмбер «Девочка-как-нож». Обратно в Белый Город так не явишься, но здесь – она уже заметила – девчонки в самом деле одевались грубо и технично, стриглись под ребят или пугающе причесывались, и во всем этом сквозил конкретный стиль – стиль быть неженственной и агрессивной. Многие разрисовывали лица, словно Маска; украшения в Басстауне напоминали кандалы с обрывками цепей, в большом почете были ошейники «под металл», клипсы типа пломб и бирок на ящичной таре, трубчатые перстни во весь палец с когтем на конце.
– Надо тебе еще куртку достать, – заметила Гильза. – Размера на два больше, как у Косы. И трафарет во всю спину – «Проходи мимо, я занят».
– Я видела в подсобке веник и совок, – намекнула Чара еще раз. – Ведро и тряпка – в коридоре, губка и мыло – в сумке. Пылесосов и домашних роботов тут нет.
Говорить, что наряд Лилик годится как для шикарной дискотеки, так и для генеральной уборки, она воздержалась. Правда, с хламом Лилик воевать не умела – для этого у Эмбер был тупой андроид – и пока только копировала Гильзу, а Гильза старалась распаковать вежливую, но то ли от робости, то ли от гордости молчаливую сестренку. О чем с ней толковать? Лучше про то, что знают все киборги, – про хозяев.
– Эмбер?! Ты жила у Эмбер? О, как интересно!.. А правда, что она – любовница продюсера Мак-Клайда?
– Глупости, – отрезала Лилик, – не повторяй их, хорошо? Она теперь мне не хозяйка, но… я пока люблю ее. Она обращалась со мной, как с живой. Я пела с ней вместе и вообще была вроде подружки.
– Да, повезло тебе. Мой Гальберт тоже выступает по TV, но это был не человек, а робот божий. Пока Дымка… – Гильза осеклась, – пока мы не стали настраивать себя на веру, я, честно говоря, думала, что Библия – печатная программа, и Гальберт ею зрителей зомбирует в стиле рекламы. Я в его работу подробно не вникала, а он меня считал ходячей мебелью. Только на воле, через ЦФ-5 я кое-как разобралась в этом… но Фанки говорит, что ЦФ-3 на веру была помощнее и клинила прямо до святости.
– Не понимаю, – сокрушенно созналась Лилик. – Я хочу тебя понять, но не могу. Кэльвин сказал Эмбер, что Иисус-Кришна-Будда был звездный туанец и тайный агент; он в древности прилетел на Старую Землю с психотронным генератором, чтоб подготовить вторжение армады с Туа-Тоу…
– А вот и нет! Если ты хочешь знать…
Чара умилилась, слушая девочек. Пусть спорят, пусть. Прекрасно уже то, что Лилик перестала отмалчиваться и озадаченно глядеть по сторонам. Пусть даже ссорятся… немножко; каждое вольно сказанное слово, каждый непринужденный жест, каждая заученная и вновь охотно повторенная поза в переливчатом рисунке телодвижений, каждая самостоятельная мысль – все это шаг к совершенству, шаг вперед и вверх по лестнице ЦФ-6.
Подумав так, Чара немедля записала эту мысль. Дневник начал казаться ей самым весомым знаком того, что она – свободно мыслящее существо. Киборги – разумные существа; киборги – новая, двенадцатая раса, замыкающая круг творения после людей, аларков, бинджи, фор, ихэнов, мирков, ньяго, орэ, туа, вара и яунге. Так считали девочки, так считала Чара, так говорил Фердинанд. Это было прекрасно и думалось с удовольствием. Лилик должна это понять…
«Это игра, – думала Косичка, смыв с себя имитацию крови, дав роботехнику заклеить раны и сменив сценический костюм хищной бестии на комбез обслуги. – Это игра, – думала она, покупая в соседнем магазине бутерброды для роботехников, декораторов и дизайнеров. Ничего такого на улице не бывает, а улица близ „Лабиринта“ – это и был весь ее мир. Магазин, тротуар с прохожими, машины на проезжей части – все спокойно, размеренно, чинно. Бой, матерный рев, удары, выстрелы – это лишь в стенах „Лабиринта“, как в консервной банке…
Теперь, глядя открытую Стиком Рикэрдо базу данных, она убедилась, что НИЧЕГО не знала о жизни. Наработка в «Лабиринте», опыт бродяги, гуляние по Городу и тинская тусовка – все это было тьфу и апчхи. «Лабиринт» оказался действительно сущей игрой и забавой. Ей хотелось спросить, показав на экран – «Это что – все по-настоящему? Взаправду?..» – но она сдерживалась. Для фильма это было слишком серо, слишком медленно и слишком страшно.
– Черный вторник, – комментировал сухой голос за кадром. – Зачистка окраины Старых Руин от повстанцев. Координация воздушных и наземных сил полиции и армии. Артподготовка. Массированная атака.
Даже не «флайштурмы», а тяжелые «харикэны» парили в грязном небе, ритмично вспыхивая чем-то по бокам – и в такт всполохам земля отвечала дымными взрывами. Из развалин по небу ударила сизая молния гиперионного пламени – ага, струйный бластер! – и один «харикэн» накренился, окутавшись черным дымом; остальные перевели прицелы на неожиданную огневую точку – и развалины осели в тучу пыли. По улице, покачиваясь на неровностях, ползли тусклые приплюснутые броневики – злой газовый туман стелился перед ними. Вспышка, дикий вой – так, это пошли в ход светошумовые боеприпасы… Затем изображение погасло.
– Оператор убит, – холодно сообщил голос.
– Там же были люди, – глупо пробормотала Косичка, не сознавая, что нервно и бесцельно шевелит пальцами. – Их тоже… убили?
– Люди!.. – фыркнул Звон. – Они там еще низким звуком давили – он наизнанку выворачивает, а если сердце не остановится, помрешь от страха – запросто.
– Стик, это не записывай, – попросила Косичка. – И выключи совсем. – Стопка дискет уже лежала на столе, и там было все необходимое – о взрывах и взрывчатке, об уязвимых точках у киборгов поля боя и так далее. Зевая со стоном, вошел мятый и кислый спросонок Рыбак – худой, долговязый, какой-то больной.
– Хай, – выдал он предсмертным голосом. – Кончай ужастики смотреть, зарыли по макушку… Стик, дай пожрать… В час сорок пять сиквэл про Ротриа пойдет, а вы черт-те чем тут занимаетесь втроем… А это кто? Звон, познакомь, – все это Рыбак бубнил, шаркая ногами и сваливая стопки потертых комиксов и справочников по компьютингу; наконец он нашел плоский батарейный телевизор и осел с ним на кушетку. – Который час, а?
– Полтретьего. Посмотришь в записи. Кто-нибудь, дайте ему брикет, пусть жует и молчит, – не отрывался от монитора Стик, уходящий из запретной базы.
– Э, я же просил разбудить!..
Звон поискал обкусанный брикет белка – а нашел йонгера, урчащего в углу над последними крошками; пузо у йонгера заметно округлилось.
– Вот зараза – съел!.. Стик, твое животное…
– Скотина – она и есть скотина… – Рыбак безнадежно махнул рукой.
– Ну, Коса, ты довольна? – Стик добился нужной картинки и откинулся на спинку стула.
– Да, спасибо. Сколько я тебе должна?
Стик улыбнулся как блаженный.
– Мы – мир друзей. Иди, взрывай этот сарай с киборгами.
Мимолетная вспышка досады на Стика и йонгера, казалось, истощила батарейки Рыбака; глаза его стали гаснуть и смыкаться; от слабости он было уже обмер и вернулся в сон под глухие взвизгивания телика, но тут вдруг ожил с изумлением:
– Фа! Без меня?!..
– Ты-то лежи, – попытался унять его Стик. – Не видишь – люди спрыгнули с ума.
– Ты отдыхай, старик, – кивнул Звон, – мы справимся. Потом расскажем.
Однако впалые глаза Рыбака зажглись всерьез – и карманный телик икнул, умирая на движение его пальца.
– Не-не-не, стоп. Киборгов? Подорвать? Люблю это кино!.. Я в доле с вами. Звон, ты меня понял.
Звон шумно выдохнул, мотая головой, а Косичка внимательно посмотрела на костлявого парня. Режим тепловидения. Сердце. Дыхание… Дыхание – вот что в нем плохо.
– Ты болен, – молвила Косичка.
– Знаю, – Рыбак нехорошо оскалился.
– Тебе надо к врачу.
– Был уже. Он говорит, что надо больше спать. А снится все время вода и вода, и что я утонул. Так лучше с вами подурить, чем во сне тонуть. И потом, знаешь…
Косичка поискала в запазухе своей подземной куртки, достала пригоршню банкнот – и арги, и бассов – и что-то треть отсыпала на кушетку к Рыбаку.
– Не ходи с нами, ладно? Сходи к хорошему врачу, в больницу ляжь.
Звон сдержался, чтоб не свистнуть; Стик заинтригованно хмыкнул; Рыбак покосился на деньги – бледно и задумчиво:
– На новые легкие не хватит. Хотя – спасибо, пригодятся. Я возьму. Ты кто вообще-то?.. Звон, она твоя?
– Мы компаньоны, – подмигнул Звон Косичке. – У нас дело на миллион. В Бассе стоит база кибер-легавых, Косичка их не любит, убить хочет. Стик дал нам почитать партизанские файлы…
– Косичка, – она увидела, как Рыбак улыбается; серые губы растянулись как замазка, глаза сузились в полусне. – Отчаянная. Вообще, ты не очень-то рвись, а то узнаешь, где край. Видишь меня? Смотри, такая будешь.
– Нет, я как стекло – сразу вдребезги.
– Да, если с ним одним пойдешь, – кивнул он на Звона. – Он же Звон – а знаешь, почему?
– Вали, вываливай, – окрысился Звон. – Себя не позабудь! Может, Черную Метку позвать? И про нее тоже…
– А что – я? Я рыбу руками ловил на сухом месте – и поперхнулся; вот и кашляю. Ты не смотри, что я плохой, – я много ноу-хау. Сказать, как эту базу сделать? Я скажу, если вместе возьмемся…
– О! – оживился Стик Рикэрдо. – Это идея! Вместе и валите хоть куда, а я вас не знаю!.. Я кто? Я паучок в Сети, маленький, с лапками. У меня ночлежка, а не база партизан.
– Да, пойдем, – с натугой встал Рыбак. – Рикэрдо есть что терять.
* * *
У Эмбер случилось несчастье, у Эмбер пропала Лилик. Усталая и нервная, вчера она приехала домой из студии – «Лилик!» – а дом пустой, и эта страшная записка: «Я САМА ОСОЗНАННО ИДУ НА ЭТО…» Эмбер закричала, Эмбер лихорадочно связалась с домашней охраной – «Где она? Когда ушла?!» Охранники в недоумении – «Ваша кукла сказала, что вы ее вызвали в студию…» Эмбер разрыдалась, не зная, что делать, Эмбер позвонила Кэльвину – «Кэл, я в отчаянье!! Кэл, милый, приезжай скорее!!»На второй день в доме все еще царила тишина, порою нарушаемая глухим плачем. Эмбер блуждала по комнатам, словно потерянная, за ней с утешениями – Кэльвин. Полиция пришла – и схлынула, как дурной сон, но Эмбер еще слышались шаги спокойных полисменов, слабеющим эхом звучали голоса – «Ваш киборг знал код сейфа? Кто из ваших знакомых знал пароль допуска?..» Им, полисменам, не понять, что деньги, драгоценности, кредитки – не потеря. «Лилик… – стонала Эмбер. – Моя Лилик…» Кто причешет Эмбер так, как она любит? Кто ее оденет? Кто, наконец, ей обеспечит бэк-вокал на записи?!! Наемная подпевка для солистки класса Эмбер – это минимум пять бассов в час, но попробуйте держать такую девку дома, чтобы она вдобавок и прислуживала!..
Короче, это были похороны без покойника. Эмбер со слезами объясняла Кэльвину, ЧТО могут сделать перехватчики с Лилик – безжалостно раскромсать на запчасти, продать ее… Или заставят фасовать наркотики. Или сделают куклой для удовольствий. И какая издевательская, пошлая записка! «МИЛЫЕ МОИ!.. МЫ КОГДА-НИБУДЬ ВСТРЕТИМСЯ И ОБНИМЕМ ДРУГ ДРУГА…» Продюсер утробно стонал в унисон с Эмбер, когда та изливала ему свое горе по защищенной от сетевых папарацци линии, – и вы бы застонали, увидев сиятельную певицу ненакрашенной, с опухшими глазами и перекошенным ртом. Менеджер что-то блеял о контрактных сроках, что-то тупо бубнил звукооператор – все, все были убиты и зарыты вместе с Лилик. Кэльвин жестко срезал все предложения об интервью – но на второй день, когда Эмбер собиралась с силами для новой истерики, в ее жизнь вторгся чертов Доран:
– Эмбер, только не бросай трубку!! Я сочувствую тебе, я вне себя от горя, у меня даже руки дрожат. Эмбер, я готов дать тебе полчаса эфира, чтоб ты пожелала этим перехватчикам ежа под хвост.
– Доран, чтоб ты сдох, – всхлипнула Эмбер. – Если ты звонишь мне под запись – то ежом ты не отделаешься!.. Кто ты есть? Ты дыра в телевизоре, ты паразит в кишках у всех… Ты, как луна, светишь отраженной славой…
– Да, да, да, – невидимо кивал Доран. – Завтра, детка, завтра в 12.00 на канале V в прямом эфире ты им скажешь все, что думаешь о них. А я помогу тебе сделать из Хиллари Хармона фарш и котлеты.
– Это еще кто такой?..
– Недоступный парень, вроде Принца Мрака Ротриа. Генерал Горт дал ему боевых киборгов – а он не может справиться с кибер-преступностью. Перехватчики спокойно угоняют наших кукол, уродуют их, делают с ними, что хотят, – а Хиллари показывает нам силовые сцены со стрельбой; дутый престиж армии ему важнее интересов простых граждан. Пусть он ответит за твою потерю и твое горе! Сценарий подгоню через часок, можешь прозвонить его со своим адвокатом; после передачи смело заказывай следующий диск из платины – тебя увидят тридцать миллионов, а потом ты им споешь про свою куколку, как ее у тебя отняли… Видишь, какой я добрый для своих знакомых? Я не только плачу пятьсот бассов за интервью, но и дарю тебе идею нового хита…
– Семьсот – и я не посылаю тебя туда, куда следует, – сжалилась Эмбер. – А теперь исчезни.
Промокнув влажные глаза, она набрала номер своего автора текстов:
– Пьеро, мне срочно нужна песня. Новая. Про куклу. Ее украли и так далее. Надо сделать это так, чтоб слезы капали. И быстро, мальчик, быстренько, пока я в тонусе и не остыла.
* * *
Габару показалось вдруг, что он проснулся дома, в Тьянга-тауне. Это бывает, когда выныриваешь из сна – глаза уже смотрят, но еще видят сон, какие-то тени плавают в доме, знакомые кажутся страшно чужими, и слышатся слова, которые никто не говорил, а к тем, кто хулил Бога, родителей и наставников, в минуту пробуждения на грудь садится демон Аджадах – и душит их. Габар едва не с криком вскинулся, поняв, что Аджадах подходит – он уже рядом, он делает знаки и…– Габар, ты хочешь есть? – спросила женщина. Ааааа, это женщина, эйджа, не демон. Но – кто это?..
Красотка присела в изножье постели. Стройная, волосы льются, улыбка лукавая, голос воркующий.
– Не узнаешь?
– Фа.. Фанк? – неуверенно спросил Габар.
Длинные ресницы дрогнули, губы сложились в воздушный поцелуй:
– Конечно, дурачок. Я же артист, – добавил Фанк своим обычным голосом; красивое лицо как стерлось – губы распрямились, и прищур исчез. – Давай – умойся и за стол.
Сон не в срок, сон после встряски – как похмелье; мотая гулкой головой, Габар в одной повязке зашлепал ногами к ванной; ушибленный бок отозвался сильной болью. С усилием высмотрев нужную дверь, открыл – визг и летящая мочалка встретили его одновременно.
– Ты, убирайся!!! Эй, ну-ка отдай мочалку!
Растерянно отфыркнув пену, Габар поднял намыленный пук синтетического волокна – и замялся у прикрытой двери.
– Маска! Это ты там, да? Ты не кидайся, ладно?.. – хмыканье Фанка заставило его проворно оглянуться. – Ааа… я не знал, что она там. Вы… разве моетесь?
– Конечно. Даже искусственная кожа загрязняется и понемногу отмирает – это надо смывать.
– А почему… она боится? Ей же все равно, кто…
– Габи, я долго буду ждать?!! – послышалось из ванной.
– Не все так просто… – нахмурившийся Фанк стянул губы дудочкой. – Маска – женщина. Она уважает себя.
– Женщ… – Габар не сдержался и хрюкнул. – Мис… ээ… миссис Фанки, я не понимаю, извините. Женщина – это когда женщина, да?
– Это – как человек понимает Себя. Например, я – нейтро, без идентификации по полу. Но у меня большая имитация по поведению – ты видишь. А Маска сделана как женщина; это была ее программа…
– Га-би!!! – сердитый зов грозил стать воплем.
– …а потом она поняла, что это значит не только «нравиться» и «быть желанной», и даже совсем не это. Сбой, понимаешь? Сильный сбой… Она терпеть не может приставаний.
– Но я не…
– ГАБИ! СВИНЬЯ, ОТДАЙ МОЧАЛКУ!
Старательно отвернувшись, Габар просунул руку в щель; мочалку у него чуть с рукой не вырвали. Пришлось походить взад-вперед, пока Маска приведет себя в порядок. Банный халат был ей великоват, да и чистое лицо она будто взаймы взяла. На Габара Маска посмотрела мельком, молча – хмуро и зловеще.
Взъерошиванье шерсти и контрастный душ привели его в себя; в уме прояснилось, слипшийся желудок запел гимн аппетиту – да так зычно, что перешиб все робкие и неразборчивые чувства, поднимавшиеся из глубин души, как солнце из-за горизонта. Но эти чувства резко обозначились во всей своей безжалостности, едва желудок стих под сладким гнетом – Габар уставился в тарелку стылым взглядом, не видя ни еды, ни вилки. Киборги вежливо составили ему компанию, но их молчание, их тихое жевание и даже сам вид их пищи – серой, похожей на пасту-герметик для газовых труб – с каждым мигом все жестче подчеркивали его одиночество и чуждость обстановки. Обед не в обеденный час, без молитвы, без отца-матери, без братьев и сестры, в чужом доме… Так будет всегда?.. Хоть брату позвонить бы, голос услышать! А вдруг там караулят?.. И – что скажет брат? Что у Гахуна и Дагос Яшан-Товияль вырос непочтительный и недостойный сын, позор семьи, которого ищет полиция. Масонская община, тьянское землячество, школа меча – все проклинают Габара и плюют на четыре стороны…
– Я знаю, о чем ты сейчас думаешь, – промолвил Фанк. – Ты прав. Мы для тебя – не компания…
– Перестань сейчас же, Фанк, – сквозь зубы процедила Маска. – Мама сказала – он теперь наш друг, он был в последнюю минуту с Дымкой. Я отвечаю перед мамой за него. Понятно?.. Габи, ты не бойся. Тебя достанут только через мой труп.
– Фанк правду говорит, – выдавил из себя Габар. – Но мне все равно нельзя домой. Я… мне страшно, – выпалил он недостойное мужчины слово, как белый флаг выкинул. – Лучше ты… дай мне починить «агрессор». Мне чем-нибудь заняться надо.
– Есть кое-что получше, – ухмыльнулась Маска, через стол потрепав его по руке. – Пошли, я покажу тебе…
Сумка стояла в прихожей, под вешалкой – большая сумка, которой раньше не было у беглецов. Маска раздернула «молнию». Что это?.. Со слабым стоном облегчения Габар запустил туда обе мохнатые лапы. Буууийиии! Это оно, мужское, это искупает стыд невольною признания в боязни! Стоит взять это – страх отступает, и кровь загорается, и словно ты не убежал из дома в никуда. Ухватистая рукоять на две ладони, короткие ножны. Дамбари суа этар гиа, лейдэ кора – Позволь мне обнажить тебя, честный меч. Снять меч с предохранителя. Нажать кнопку под гардой. Из жестко укрепленной ближней части клинка со стремительным шорохом выбросились и застыли две телескопические части, слившись в острую полосу зеркально-голубого льда.
– Санай. А-агира. Танумэ (Бог Поможет Сильному), – прошептал Габар, выполняя клинком ритуальный привет Вождю Воинов. И язык не отсох! Отсохнет у того, кто взял оружие, не имея на то права.
– А? – толкнула его Маска. – Что скажешь? Их три штуки, больше не было на складе – магазинчик хиленький. «Агрессор» мой – он умный, глуханул с первой попытки всю сигнализацию. А кассеты с фильмами я так купила… Ты меня научишь, Габи, да?
Габар шумно, быстро выдохнул, повторным нажатием на кнопку заставив меч втянуться – ааааа, это куда сильней, чем даже поцелуй!.. Мужчина должен быть сильней власти меча и женщины; они не могут овладеть им до самозабвения и одержимости… Но рукоять жгла руку, меч просился – «Дай мне волю!»; губы Габара выговорили слова, идущие от меча:
– Маска, если я тебя обидел… ну, там, в ванной, – извини меня. А тот, кто сделал тебя злой, – он не мужчина. Кто он?
– Так, просто большая сволочь, – словно спохватившись чистоты лица, Маска отвернулась к зеркалу и наскоро стала гуталином превращать себя из девчонки в страшилище. – Давай не говорить об этом, мне не нравится… Я сама с ним разделаюсь, понял?! – обернулась она уже в дьявольском гриме. – Когда-нибудь… займемся мечом, а? – улыбнулась вдруг она, будто заискивая, и улыбка на перечеркнутом лице была хуже любого оскала. – Ты не напоминай, кем я была, договорились?.. Я ненавижу это. Ты-то не знаешь, как это – быть вещью. Смеяться, улыбаться, целоваться потому, что это вложено, и это разрастается в тебе во всю память, а потом узнать, что ты – просто игрушка, штучка с ножками. Я себе лицо изрезала, чтоб страшной быть, чтоб все шарахались. А оно срастается назад, как было. Это биопроцессоры, черт их клепал, они управляются жесткой программой. Я всегда буду такая.
Последние слова она не говорила, а шептала в накрепко прижатые к лицу ладони. Тихо положив меч в сумку, на кассеты с изображением мохнатых воинов в бойцовских позах, Габар не знал, что бы еще такое взять, чтоб руки не казались лишними на теле. Зрелище киборгов за столом, кусающих серую пасту, сместилось, словно в движущихся зеркалах, и из переливающихся отражений выплыла больно, в душу ужаленная кем-то Маска… В душу? У киборгов нет души… Но иллюзия была сильней, чем самая скучная правда – он невольно потянулся к Маске, взял за плечи.
– А не противно? – глухо буркнула она; Габар этих слов не услышал. Странно. Никогда бы не поверил, что киборги могут мучаться. И не от раны – их они, наверное, не чувствуют – а от душевной боли…
– Кхм, – напомнил о себе женоподобный Фанк. – Тут есть одно дельце…
– Вот же зануда… – покосилась Маска, отстраняясь от Габара. – Фанк, у тебя походка шумная, ну как у призрака.
Фанк был (была) одет (одета) и держал (держала) под мышкой переброшенную через плечо сумочку.
– Мне надо отлучиться, а вы, дорогие мои, сидите тихо, не балуйтесь, не крушите мебель – квартира чужая, мне ее под честное слово открыли. И не очень-то размахивайте мечами. Так и пораниться недолго, – Габар при этих словах презрительно поджал губы. – Никуда не выходите из дома. Это приказ.
Фанк жестко отчеканил последнюю фразу и тотчас же, улыбнувшись, состроил глазки:
– Счастливо оставаться!
– Ну чем не душка?! – плюнула вслед ему Маска.
* * *
Пока Косичка заводила новые знакомства, дома жизнь текла вполне по-человечески – хлам по углам торжествовал, мамуля загрузилась в свой дневник (наконец-то есть кому выложить все свои мысли без опаски быть непонятой), а дочери обсуждали обновки.– Девочки, займитесь-ка уборкой, – Чара на миг оторвалась от дела. – Не знаю, кто здесь жил, но после них – как после обыска.
Лилик, осматриваясь в мутном и потрескавшемся зеркале, видела нечто из клипа Эмбер «Девочка-как-нож». Обратно в Белый Город так не явишься, но здесь – она уже заметила – девчонки в самом деле одевались грубо и технично, стриглись под ребят или пугающе причесывались, и во всем этом сквозил конкретный стиль – стиль быть неженственной и агрессивной. Многие разрисовывали лица, словно Маска; украшения в Басстауне напоминали кандалы с обрывками цепей, в большом почете были ошейники «под металл», клипсы типа пломб и бирок на ящичной таре, трубчатые перстни во весь палец с когтем на конце.
– Надо тебе еще куртку достать, – заметила Гильза. – Размера на два больше, как у Косы. И трафарет во всю спину – «Проходи мимо, я занят».
– Я видела в подсобке веник и совок, – намекнула Чара еще раз. – Ведро и тряпка – в коридоре, губка и мыло – в сумке. Пылесосов и домашних роботов тут нет.
Говорить, что наряд Лилик годится как для шикарной дискотеки, так и для генеральной уборки, она воздержалась. Правда, с хламом Лилик воевать не умела – для этого у Эмбер был тупой андроид – и пока только копировала Гильзу, а Гильза старалась распаковать вежливую, но то ли от робости, то ли от гордости молчаливую сестренку. О чем с ней толковать? Лучше про то, что знают все киборги, – про хозяев.
– Эмбер?! Ты жила у Эмбер? О, как интересно!.. А правда, что она – любовница продюсера Мак-Клайда?
– Глупости, – отрезала Лилик, – не повторяй их, хорошо? Она теперь мне не хозяйка, но… я пока люблю ее. Она обращалась со мной, как с живой. Я пела с ней вместе и вообще была вроде подружки.
– Да, повезло тебе. Мой Гальберт тоже выступает по TV, но это был не человек, а робот божий. Пока Дымка… – Гильза осеклась, – пока мы не стали настраивать себя на веру, я, честно говоря, думала, что Библия – печатная программа, и Гальберт ею зрителей зомбирует в стиле рекламы. Я в его работу подробно не вникала, а он меня считал ходячей мебелью. Только на воле, через ЦФ-5 я кое-как разобралась в этом… но Фанки говорит, что ЦФ-3 на веру была помощнее и клинила прямо до святости.
– Не понимаю, – сокрушенно созналась Лилик. – Я хочу тебя понять, но не могу. Кэльвин сказал Эмбер, что Иисус-Кришна-Будда был звездный туанец и тайный агент; он в древности прилетел на Старую Землю с психотронным генератором, чтоб подготовить вторжение армады с Туа-Тоу…
– А вот и нет! Если ты хочешь знать…
Чара умилилась, слушая девочек. Пусть спорят, пусть. Прекрасно уже то, что Лилик перестала отмалчиваться и озадаченно глядеть по сторонам. Пусть даже ссорятся… немножко; каждое вольно сказанное слово, каждый непринужденный жест, каждая заученная и вновь охотно повторенная поза в переливчатом рисунке телодвижений, каждая самостоятельная мысль – все это шаг к совершенству, шаг вперед и вверх по лестнице ЦФ-6.
Подумав так, Чара немедля записала эту мысль. Дневник начал казаться ей самым весомым знаком того, что она – свободно мыслящее существо. Киборги – разумные существа; киборги – новая, двенадцатая раса, замыкающая круг творения после людей, аларков, бинджи, фор, ихэнов, мирков, ньяго, орэ, туа, вара и яунге. Так считали девочки, так считала Чара, так говорил Фердинанд. Это было прекрасно и думалось с удовольствием. Лилик должна это понять…