Белозеров Андрей. Роскошь нечеловеческого общения

   - Андрюша... Что-то случилось?
   Суханов посмотрел на жену, секунду помедлил, потом сказал:
   - Да нет... ерунда. Просто проверить надо. Ничего серьезного.
   - Я думала, может, мы поговорили бы сегодня... Ты уходишь?
   - Да. Ухожу. Мне некогда, Вика... Извини. Действительно некогда...
   - Ну вот... А я думала, поговорим... Хотела познакомить тебя с одним человеком...
   - Не могу, видишь, не могу.
   - Может быть, завтра? - Жена взяла Андрея Ильича за рукав. - А, Андрюша? Посидим хоть за столом. А то я совсем тебя не вижу...
   Если бы Суханов не был так озабочен услышанным по телефону, он очень удивился бы этим словам, но сейчас ему было не до нежностей.
   - Ну хорошо, хорошо... Давай завтра... Позвони мне часов в двенадцать... Пусть подходит твой человек. Все, я бегу.
   В дверях кабинета Суханов вдруг остановился, взял жену за плечи, притянул к себе и поцеловал.
   - С Новым годом, Вика.
   Андрей Ильич вышел на улицу и увидел, что Женя уже стоит возле своего черного джипа.
   Начальнику службы безопасности "Города" было пятьдесят, и на изрезанном морщинами лице Евгения Вересова, майора внутренних войск в отставке, отчетливо читались все эти прожитые годы. Судя по глубине морщин - годы очень непростые.
   - Что ребята, Женя?..
   - Ребята едут.
   Квартира Вересова находилась в том же подъезде, что и сухановская, парни из так называемой "первой группы" базировались поблизости, в пределах одного квартала.
   Андрей Ильич не лез в дела Вересова и точно не знал, что за ребята группируются вокруг него, откуда они и какой у них боевой опыт. Он строил свою деятельность, исходя из жесткого профессионализма. Ничего не понимая в работе охранных подразделений, в планировании силовых операций, в обеспечении безопасности, Суханов отдал это направление старому знакомому, которого знал еще со школьной скамьи, - Женьке Вересову.
   Профессиональные пути Андрея Ильича и Евгения Ивановича разошлись очень давно, но личное общение никогда не пресекалось, хотя Вересов, бывало, на годы исчезал из Города. То Женя приезжал в отпуск и звонил Профессору, как он именовал Суханова, то, наоборот, Андрей Ильич набирал телефонный номер Женьки, и неожиданно оказывалось, что тот сидит дома и не знает, чем заняться. Мол, приехал из части на три дня, завтра уезжает, никого из дружков в Городе нет, очень хорошо, что Профессор позвонил, конечно, надо немедленно встретиться, вспомнить молодость, в баньку сходить, выпить, закусить...
   Вересов был веселым, интересным собеседником, и с тем большим удивлением Суханов во время очередной их встречи - это было уже в начале девяностых узнал, что последним местом работы Евгения Ивановича был пост начальника колонии строгого режима где-то под Тобольском, а выйдя в отставку, он открыл охранное агентство. Тогда Андрей Ильич и предложил Вересову возглавить у него службу безопасности. Евгений Иванович согласился, и охранное агентство в полном составе влилось в сухановскую фирму...
   Три машины въехали во двор почти одновременно - из двух арок проходных дворов сначала ударил свет мощных фар, а потом мягко выкатили автомобили с "первой группой" - личной командой Вересова. Два джипа и "Волга" остановились рядом с "Мерседесом" Суханова, дверцы их распахнулись и Андрей Ильич увидел трех мужчин, очень не похожих на обычных представителей охранных агентств.
   Он никак не мог привыкнуть к тому, что эти неказистые с виду мужички, больше похожие на алкашей от пивного ларька, и есть та самая надежная "первая группа", на которую Вересов делал ставку в самых серьезных силовых мероприятиях. Однако до сих пор они ни разу не подводили ни его, ни Суханова.
   Начальник службы безопасности молча кивнул в знак приветствия, потом сказал, обращаясь к тому, кого, видимо, считал главным:
   - К дому Греча. За моей машиной. Андрей Ильич... - Он повернулся к Суханову. - Садитесь ко мне. Так будет проще.
   Ровно через пять минут четыре машины остановились перед подъездом мэра.
   - Здравствуйте, Андрей Ильич... - охранник, дежуривший в будке перед входом в дом, узнал вышедшего из машины Суханова и бросился к нему навстречу. - Тут такое, Андрей Ильич, е-мое, я уже вызвал...
   - Кого?
   - Ну милицию, охрану, как положено...
   - Где они?
   - Там... - Охранник махнул рукой в неопределенном направлении.
   - Где? Я не понял! - рявкнул Суханов.
   - С той стороны. Ну, откуда бросали...
   - Пошли! - Суханов кивнул Вересову.
   Начальник службы безопасности повернулся к вышедшим из машин бойцам и сделал жест рукой - это был приказ оставаться на исходной позиции.
   - Вот так праздник у нас, вот так праздник...
   Греч ходил по комнате, накинув на плечи теплую куртку. Окно кабинета было разбито, на ковре чернело пятно гари, валялись какие-то железки.
   - Что это?
   Суханов наклонился было, чтобы осмотреть остатки снаряда, но Вересов отодвинул шефа и, присев на корточки, не трогая ничего руками, быстро окинул взглядом место взрыва.
   - Ну? Что это? Петарда? - спросил Греч.
   - Нет. Какая там петарда... Ерунда. Вроде того, что пацаны в школах делают... Так, бомбочка... Знаете, бывает, расческу в спичечный коробок наломают... Или в бутылку с карбидом воды нальют... А то серу со спичек в болт завернут и об стену... Много есть такого рода развлечений...
   В кабинет вошла Наталья Георгиевна.
   - Здравствуйте, Наташа. С Новым годом, - произнес Суханов и указал на Вересова. - Это Евгений Иванович. Вы знакомы?
   - Да. Виделись, - кивнула Островская.
   Суханов посмотрел на Греча и отметил, что жена выглядит значительно спокойнее Павла Романовича, который продолжал ходить по кабинету, искоса посматривая на обгоревший ковер.
   "Нервы сдают у Паши... Нехорошо. Не ко времени. Впрочем, вероятно, на это у них и расчет".
   Кто такие "они", Суханов себе не представлял. Пока он не узнает, кто был исполнителем сегодняшней акции, не говоря уже о заказчике, эти таинственные "они" останутся анонимами.
   - Рассказывай, - сказал Суханов, хмуро посмотрев на мэра. - Что случилось?
   - Ну ты же видишь. Швырнули в окно.
   - Швырнули в окно... - Суханов подошел к своему патрону вплотную. - Как? Кто? Что было до этого? Паша! Ты же понимаешь, что мэру просто так окна не разбивают!
   - Конечно, не разбивают.
   - А охрана? Милиция? Давай рассказывай все.
   - Все было очень весело.
   Суханов вздрогнул и обернулся. На пороге кабинета стоял Люсин. На лице его не было обычной улыбки, которой он приветствовал любого, не говоря уже о старых знакомых.
   - Все было весело. Сначала орали под окнами...
   - Что орали? Кто орал?
   - Ну обычную свою ахинею. Вроде того, что Россия - для русских, и весь последующий набор. "Памятники", одним словом.
   - Почему вы думаете, что "памятники"?
   - Кто же еще? - Люсин поежился. - Господа, пойдемте на кухню. Здесь можно просто дуба дать.
   В разбитое окно летели крупные хлопья снега. Они ложились на письменный стол, таяли, оставляя крохотные лужицы, Греч, словно только сейчас заметив непорядок на рабочем месте, метнулся к столу, сгреб в кучу аккуратно разложенные бумаги, сложил их в одну пачку, постучал по столу, выравнивая края, и перенес всю кипу на диван, подальше от окна.
   - Спрячь, - посоветовал Суханов.
   - Зачем?
   - Спрячь, - повторил Андрей Ильич. - Ты что, собираешься здесь сидеть? На морозе?
   Греч пожал плечами.
   - Так что милиция?
   - Милиция приехала сразу...
   - Кто именно?
   - Как это - "кто"? Дежурные... Осмотрели...
   - Запротоколировали?
   - Конечно.
   - И?
   - Пошли на улицу. Вызвали подмогу и пошли.
   - И все?
   - Да. Охрана внизу у меня стоит... Все, в общем, в порядке... - Греч обвел взглядом кабинет, уже изрядно запорошенный тающим снегом. - Если, конечно, так можно выразиться.
   - Да уж... Выразиться ты можешь как угодно, а вот что вы делать собираетесь? Новый год... Е-мое! - Суханов посмотрел на часы. - Паша, надо решать. Или здесь сидеть, мерзнуть, или...
   - Слушай, а поехали к Журковским.
   - К Толе? - Суханов улыбнулся, впервые за сегодняшний вечер. - А что? Давай. Все поедем?
   - Конечно! Наташа! Иди сюда!
   Наталья Георгиевна, которая беседовала в дверях с Вересовым, подошла поближе.
   - Едем к Толе Журковскому. Здесь рядом.
   - Да я знаю. А это все? - Островская махнула рукой в сторону окна. - Так и оставим?
   - Я могу выделить человека, - сказал Суханов. - Надежного. Он проконтролирует, чтобы к вашему возвращению все было в порядке. Окна у вас какие?
   Суханов шагнул к оконному проему и, прикрывая лицо рукой от летящего с улицы снега, взглянул на рамы.
   - Что же ты, Паша, не можешь нормальные рамы поставить? Это знаешь как называется?
   - Знаю. "Совок обыкновенный", - ответил Греч.
   - Вот. Значит, нет худа без добра. Сделаем тебе заодно приличные рамы.
   - Это в Новый-то год? Кто же тут будет в праздник работать?
   - Не смеши меня, Паша.
   Суханов старался увести разговор в сторону - говорить о рамах, о работягах, о деньгах, о чем угодно, только не о том, что сейчас произошло. Картина событий рисовалась ему в чрезвычайно мрачных тонах. Гречу же знать это его настроение было совершенно не обязательно.
   - Все сделают. В лучшем виде. Давайте собирайтесь, я пока позвоню ребятам, к вашему возвращению квартиру не узнаете.
   - Все-таки хотелось бы узнать, - заметила Наталья Георгиевна.
   - Ну Наташа, мы с тобой что, первый день знакомы? - спросил Суханов, уже нажимая на кнопки телефона.
   Однако в первую очередь он позвонил вовсе не по поводу разбитых окон. Нужно было немедленно разобраться, что же на самом деле тут произошло. Андрей Ильич был совершенно уверен, что это вовсе не обычное хулиганство - какой идиот будет бить стекла в доме градоначальника в новогоднюю ночь, да не просто бить, а запускать ракеты и самодельные бомбочки? Здесь сама собой напрашивается статья о посягательстве на жизнь государственного деятеля, а уж она предусматривает такую меру наказания - от двенадцати до двадцати, в лучшем случае, - что мгновенно протрезвеет самая пьяная голова.
   Нет, без чьей-либо санкции этого просто не могло произойти. Дом, в котором проживает Греч, известен каждому, и каждому известно, что дом этот под охраной, здесь матом-то громко выругаться опасно, не то что стекла бить.
   - К Журковскому? Тогда нужно поторапливаться, господа хорошие, - заметил Люсин и кивнул на массивные напольные часы. - Минуты остались, между прочим. А встречать Новый год в дороге я лично не желаю. Я и так всю жизнь в дороге. В праздник хотелось бы как-то по-человечески, за столом, а не в подворотне, не на улице, не в машине? А?
   - Поехали, поехали... Паша. - Суханов взял Греча за локоть. - Пойдем-ка, спустимся к охране, поговорим.
   В прихожей замаячила массивная фигура Вересова.
   - Женя, пойдем с нами. Вызови ребят, пусть смотаются на склад, нужно вставить рамы, стекла, ну, короче, все сделать по высшему разряду. Будет Павлу Романовичу от фирмы новогодний подарок.
   - Хорошо. Петлю оставлю здесь, - коротко сказал Вересов.
   - Кого? - спросил Павел Романович.
   - Петлю, - повторил Вересов.
   - Это из тех, что внизу... Охрана, короче говоря, - пояснил Суханов.
   - Они у вас что, на клички отзываются? - спросила Наталья Георгиевна.
   - Да так... Между своими, знаете ли... проще как-то... - пробурчал Вересов. - Ладно. В общем, его оставлю. А с собой возьму молодых - с нами поедут... к этому вашему...
   - К Журковскому, - сказал Суханов.
   - Да. К нему. Остальные мои гаврики здесь по улицам пошустрят. Может, что и выяснят.
   - Там милиция работает, - сказала Островская.
   - Ну и пусть работает. Мы им мешать не будем, - ухмыльнулся Вересов.
   Глава 3
   Андрею Ильичу казалось, что безумная новогодняя ночь не закончилась первого января, а все тянется, тянется, и конца этой ночи не видно. Он спал теперь урывками, даже не спал, а проваливался в какую-то ватную дремоту, наполненную невнятными, не остающимися в памяти кошмарами. Часто это случалось прямо в офисе, когда Суханов понимал, что не может больше принимать правильные, осмысленные решения, - тогда он запирался в кабинете, отключал все виды связи, предварительно сообщив секретарю, что отдыхает ровно час, и падал на диван.
   Он заезжал домой, переодевался и несся либо в офис, либо в предвыборный штаб, либо в порт, на таможню, на завод, на склады - Андрею Ильичу постоянно казалось, что вся его если не империя, то, как минимум, система княжеств, подчиненных единому сюзерену, начинает трещать по швам.
   Неприятности случались с удручающим постоянством - от мелких до таких, что могли нанести бизнесу Суханова вполне ощутимый ущерб.
   Ему удалось выяснить, что же именно случилось под окнами мэра в новогоднюю ночь, когда незримые враги от скрытой травли градоначальника перешли к активным действиям. И Андрей Ильич понял, что помимо неприятностей вполне реальных, видимых, тех, которые, конечно, требовали серьезного напряжения, некоторых материальных потерь, но тем не менее были решаемы, перед ним встала еще одна проблема, и она выглядела посерьезней, чем все прочие вместе взятые. Контуры этой проблемы обозначились утром первого января, когда Суханов вернулся в квартиру Журковского и застал там всю честную компанию.
   - Все в порядке, - сказал Суханов, войдя в гостиную, хотя знал, что далеко не все в порядке. Больше того, все было просто отвратительно. Но зачем портить людям праздник? Отрицательные эмоции сейчас ни к чему хорошему не приведут. Они вообще плохие помощники в серьезных делах. Серьезные дела нужно делать с холодной головой и, вопреки мнению товарища Дзержинского, со столь же холодным сердцем.
   - Что? - спросил Журковский.
   Андрей Ильич с удивлением заметил, что профессор изрядно пьян. Прежде Суханов не замечал за Анатолием Карловичем склонности к алкоголю. Пили, конечно, бывало, что и немало, но пьяным Журковского он не видел никогда.
   - Что в порядке? - весело переспросил Анатолий Карлович. - Нашли бандитов?
   - Бандитов? Каких таких бандитов?
   Суханов уселся за стол.
   - Выпить-то дайте, господа хорошие. Вы тут, понимаешь, пьянствуете, а я, понимаешь, работаю. В Новый-то год... На марафон не поехал...
   - Ладно, Андрюша, не бурчи.
   Журковский налил в фужер водки и протянул Суханову.
   - Штрафная, - пояснил он.
   - На какой марафон? - спросил Люсин.
   - Сейчас. - Суханов махнул рукой: мол, дайте выпить спокойно, а потом уже с вопросами приставайте.
   - Это на "ТВН", что ли? - настаивал Люсин. - Да, Толя?
   Андрей Ильич сунул в рот соленый огурчик, с хрустом разгрыз, чувствуя, как водка растекается по пищеводу, согревает, возвращает к жизни закостеневшее от мороза тело.
   В углу на диване сидели Греч и Крюков и о чем-то оживленно беседовали. Павел Романович, кажется, даже не обратил внимания на возвращение Суханова. Журковский вернулся к Островской и возобновил прерванный разговор - судя по обрывкам фраз, они обсуждали тезисы предвыборной программы Греча. Рядом сидела Галя, изредка вставляя какие-то замечания. Мендельштейн, стоявший у окна со стаканом пива в руке, вообще не обращал ни на кого внимания. Суханов с удивлением заметил, что в квартире находится еще и Радужный - проректор Института, человек, которого Андрей Ильич никогда особо не любил, да и Журковский, судя по всему, тоже.
   "Этот-то каким образом здесь очутился? Интересное кино..."
   Проректор сидел в глубоком кресле и смотрел на экран телевизора, где выплясывали "суперзвезды" отечественной эстрады. Суханов не разбирался в современной музыке, вернее, в том, что считалось теперь музыкой. Хотя его новое дело, а именно приобретение телевизионного канала, локального, со слабым передатчиком, но все же охватывающего своим вещанием город и часть области, вынуждало Андрея Ильича время от времени общаться с продюсерами, как раз и занимающимися раскруткой этих самых "звезд".
   - Благотворительный марафон, - сказал Суханов, посмотрев на Люсина. Антон Боков делает.
   - А-а, ну да... Конечно. Меня тоже звал.
   - И что?
   - Да я послал его. Нашел дурачка! Хватит с меня благотворительности. Всю жизнь одна благотворительность. На десять концертов - шесть, видите ли, в пользу бедных.
   - И что же? Ты забил на благотворительность окончательно?
   Суханов усмехнулся. Он был рад, что на него не набросились с расспросами о ночном инциденте.
   - Нет, Андрюша. Конечно, нет. Просто, знаешь, надоело - и не мне одному отдавать деньги неведомо кому. На новые "мерсы", видишь ли. Что я, ребенок? Не знаю, что ли, куда эти благотворительные денежки текут? Я пашу, пашу, как конь, извини, а они себе в карман мои гонорары кладут...
   - Боков, думаешь, такой же?
   - А что, нет? Ты можешь доказать, что этот марафон действительно честный? Действительно такой белый и пушистый? Чего это вдруг? Все воруют, а Боков ни с того ни с сего возьмет и денежки отдаст... Сиротам. Или кому там?
   - Нет, не сиротам. Вообще-то это не для денег делалось...
   - Ага. А для чего? Для чего, если не для денег? У них все и всегда делается ради денег. Или я не прав? Ты бизнесмен, ты мне скажи - ты сам что-нибудь делаешь такое... ну, не для того, чтобы умножить свое состояние? Я утрирую, конечно, но по сути, по сути? А? Суханов? Что я, тебя плохо знаю, что ли? Ты мужик отличный, настоящий, тебе верить можно...
   Люсин, как понял сейчас Андрей Ильич, был примерно в таком же состоянии, в каком пребывал хозяин квартиры. Что, в общем-то, было нормальным для окончания новогодней ночи. И то сказать - здоровые мужики, собрались, выпили, поговорили...
   - Давай-ка выпьем, Слава, - сказал Андрей Ильич. - Тяжелая ночь у меня была. Устал. Рассуждать сейчас про деньги, знаешь ли, просто тошно. Пустые это разговоры.
   - И то верно, - быстро согласился Люсин. - Только ты послушай, о чем там Крюков вещает. Целую лекцию задвинул. Я от них сбежал, не могу больше о высоких материях...
   - И я не могу, - кивнул Суханов. - Что о них болтать-то, о высоких... Нам бы с низкими разобраться.
   Греч хлопнул Крюкова по плечу, встал и подошел к столу.
   - Знаете, господа хорошие, - сказал он, оглядывая всех присутствующих, верно говорят: нет худа без добра.
   - Это ты в каком смысле? - спросила его жена.
   - В том смысле, что мы собрались все вместе, - сказал Греч. - В том смысле, что кроме работы есть еще... есть еще мы сами. Такие, какие есть - все разные, но все... как бы это сказать... все из одного теста. В том смысле, что все мы прошли долгий путь и остались людьми. Смею надеяться, - поправил он себя. - Смею надеяться, что это так. Кроме работы, кроме всей этой суеты есть еще люди... Просто люди, которые сейчас находятся здесь. Есть ты, Толя... Греч посмотрел на Журковского. - Ты, Андрей... Есть все мы. Я буду банален, но иначе не скажешь - история, по крайней мере, наша, а нам ведь столько уже пришлось пережить, история эта говорит о том, что пока мы вместе, нас не удастся отодвинуть. Не удастся сломать. Никому. Примеры и попытки уже были, вы все их знаете и помните. И что же? Банально, я повторяю, банально все это звучит, но тем не менее истинная правда - в трудную минуту мы всегда приходим друг другу на помощь. И это не достоинство наше, это, как я думаю, образ жизни, способ существования. За вас, друзья мои!
   Суханов с трудом сдержался, чтобы не прервать эту речь, показавшуюся ему совершенно неуместной, излишне театральной и искусственной.
   Греч поднял бокал, и к нему потянулись чокаться - Журковский, Наталья Георгиевна, Галина, Мендельштейн, проректор Радужный, даже Крюков завозился в своем углу, встал, пошатнулся и приблизился к столу, держа рюмку в вытянутой руке.
   Встали и Люсин с Сухановым.
   - Ты что такой мрачный? - спросил Греч, после того как бокалы и рюмки снова оказались на скатерти.
   - Да так... Устал.
   - Что-нибудь удалось выяснить?
   - Паша, не бери в голову. У тебя теледебаты на носу. Все будет нормально. Разберемся. Только я прошу - чтобы в прессе ни слова не было об этой истории.
   - Почему? - спросил Журковский.
   - Потому, - неохотно ответил Суханов. - Потому что не стоит сейчас выставлять себя в нелепом, смешном положении. Они на это и рассчитывали. Им нужна мелкая возня, разборки, скандалы... Не надо. Я просто чувствую, что это будет правильно.
   - Что же, так все и оставить? - спросила Наталья Георгиевна. - Пусть гуляют безнаказанными? Скажи, Андрюша, их хоть поймали?
   - Поймали, - ответил Суханов.
   - Ну?! И что же ты молчишь?
   - Я не молчу. Вы беседовали, я не хотел с порога все это вываливать... Праздник портить.
   - Да ладно, чего там! - Греч взял стул и, придвинув его поближе к Суханову, сел рядом. - Так кто эти... - Он быстро посмотрел на жену. - Кто эти подонки?
   - Эти, как ты выражаешься, подонки - обычная дворовая гопота. То есть молодежь. Наше, мать его, будущее.
   - Их на самом деле взяли? - спросила Наталья Георгиевна.
   - Взяли, взяли, - успокаивающе сказал Суханов. - Конечно, взяли... Разберемся.
   - А кто заказчики всего этого сумасшествия? Не выяснили?
   - Выясним. Все выясним. Вы лучше готовьтесь к теледебатам. Тоже выдумали, в праздники рассуждать - кто да что...
   - Не моя идея, - покачал головой мэр.
   - Ну, так и не ходил бы.
   Греч пожал плечами.
   - Это не в моем стиле - прятаться. Приглашают - приду. Мне есть что сказать. И есть что показать. Я имею в виду из того, что мы сделали за эти годы. Мне не стыдно перед Городом.
   - Конечно, конечно, - вздохнул Суханов. - Ты как себя чувствуешь-то?
   - Отлично, - ответил Греч.
   Если бы не пробирка с валидолом, которую мэр сунул в карман, когда подходил к столу, и не полный бокал с вином, из которого Греч после тоста лишь пригубил, можно было бы и поверить. Но бокал так и остался полным. Он стоял на краю стола и никто, кажется, кроме Суханова, не обратил внимания, что мэр не выпил свое вино.
   После того, что рассказал Крамской, Андрей Ильич каждый день ждал, откуда грянет гром. В том, что это случится, он не сомневался ни минуты. Тем более что Суханов, всегда действовавший по принципу "доверяй, но проверяй", навел кое-какие справки и по своим каналам. Сведения, полученные им от первого заместителя, оказались верными.
   Помимо всего прочего, по возвращении Крамского из Москвы за ним обнаружилась вполне профессиональная, а значит дорогостоящая, выдающая серьезного заказчика слежка.
   Ребята Вересова работали отлично. Те, кто "пасли" Крамского, не заметили их присутствия. Да пусть даже и заметили. Сам факт, что Крамской находится "под колпаком", был важнее того, "засветились" люди из службы безопасности "Города" или нет. Наличие слежки за первым заместителем Суханова говорило о том, что силы против Греча и его окружения задействованы самые серьезные. И что управляют этими силами люди не ниже господина Кустодиева. А то и выше.
   Суханов понимал, что за атакой на Греча стоят личные антипатии Хозяина. Антипатий вполне достаточно, чтобы дать команду "фас". А вот выполняют команду верные... нет, не псы, а слуги (псами их Андрей Ильич не называл, какие же это псы? Это люди, что гораздо страшнее...), и слуги эти искали уже свой интерес. Пользуясь тем, что им выдан вроде бы карт-бланш, они желали выжать из операции по смещению Греча все возможные выгоды. Легко представить, что можно получить, если поставить во главе Города своего человека, фигуру, которая будет служить верой и правдой, будет работать, отстаивая экономические и политические интересы тех, кто эту фигуру поднял наверх...
   Суханов приказал Вересову усилить охрану своего первого заместителя и поставить на прослушку его телефон. Он готовился к отражению атаки, которая вот-вот должна была начаться. Время поджимало, до выборов оставалось всего-ничего.
   Первый гром грянул в порту.
   Утром в кабинете президента компании "Город - XXI век" возник Вересов.
   - Что новенького? - хмуро спросил Суханов, не здороваясь. Ему очень не понравился вид начальника службы безопасности. Вересов уселся на жалобно скрипнувший стул, положил ладони на колени и уставился в пол, словно решив именно здесь и именно сейчас заняться аутотренингом.
   - Много новенького, Андрей Ильич. С чего начать?
   - С главного.
   - Тогда - порт. - Вересов поднял глаза, и Суханов в очередной раз удивился, до какой степени непроницаем взгляд у одного из главных доверенных лиц президента компании.
   - Что там у нас?
   - Там у нас... - Вересов вздохнул. - Максименков ушел.
   - Как это - ушел? - удивился Суханов. - На пенсию, что ли?
   - Вроде того.
   - А точнее?
   - Ну, на пенсию. Только...
   - Что - "только"?
   - Только я по своим каналам выяснил, что он хорошие деньги получил. И подумал, что неплохо было бы узнать, за что Максименкову такие башли отвалили. А главное - кто это у нас такой щедрый?
   - Так и узнал бы.
   - Я и узнал. Гендель с компанией.
   - Гендель...
   Суханов встал из кресла и прошелся по кабинету.
   - Гендель - это серьезно... А за что - не удалось выяснить?
   - Как это "не удалось"? Еще как удалось.
   - И что же?
   Суханов снова сел в кресло. Он уже подозревал, что сейчас услышит.
   - Максименков нас сдал. Подчистую. Все наши дела по сахару в девяносто втором. Все это сдал Генделю. Ну и, конечно, все наши контакты. Дальше больше. На месте Максименкова уже Васильев. Это человек Генделя. Понимаете, Андрей Ильич? Теперь, можно сказать, порт для нас закрыт.
   - Ну это ты погорячился... Так сразу и закрыт? - Суханов постучал по столу торцом карандаша. - Крамской что говорит?
   - Крамской в отпуске, - напомнил шефу Вересов.
   - Ах да, конечно... Что делает? Дома сидит?
   - Угу.
   - Ладно. Сахар, значит. И что? Мы никому ничего не должны.
   - Так-то оно так... Только братва в городе шибко недовольна. Как бы чего не вышло.
   - Как же это Максименков... Он что, ребенок? Не знает, что за такое бывает?