Мы стали продвигаться к центру Берлина.
   И только на втором канале немцам удалось на некоторое время приостановить наше продвижение.
   Через канал было четыре моста. Три были взорваны, а четвёртый уцелел. Это был большой и широкий мост с двумя колеями железнодорожного пути. Не успев его подорвать, немцы стянули к нему массу всяких войск.
   Первыми промчались по мосту наши танкисты. Их встретили градом снарядов, мин и фаустов. Два наших танка загорелись. Но танкисты пошли цапролом.
   Двинулись по мосту и орудийные расчёты. Немцам удалось прямым попаданием фаустпатрона подбить одну из наших пушек как раз посредине моста. Убиты были два бойца из орудийного расчёта и две лошади. Это орудие с лошадьми перегородило дорогу и приостановило продвижение войск, которым во что бы то ни стало следовало итти на помощь переправившимся частям и танкистам.
   Мы получили приказ, как можно быстрее сбросить с моста разбитую пушку с лошадьми. Трудность была в том, что обе стороны моста были огорожены перилами, сантиметров в тридцать вышиной. Через эти перила и надо было перебросить пушку.
   Часть сапёров под огнём всех родов оружия› бросилась к пушке, часть – к лошадям.
   Я оказался у пушки. Нас было четверо, кроме меня – старший сержант Донсков, младший сержант Ломонцов и ефрейтор Еременко Ваня. Двое взялись за щит, а мы с Донсковым – за хвостовую часть орудия.
   Забыл сказать, что уже давно стемнело; мы и заметили, что ночь наступила, лишь потому, что вокруг нас засвистели светящиеся пули. Откуда только сила взялась! Мы схватили пушку и подняли на перила. Фаустпатрон взорвался метрах в семи от нас, и мы на секунду приземлились. Андрей Донсков и говорит мне:
   – Ну, Яша, мы почти выполнили задание, ещё секунда – и пушка полетит!
   И скомандовал:
   – Взяли… разом!
   Но в это мгновенье вражеская пуля угодила ему в спину, в позвоночник. Я было подхватил его, чтобы унести, но он рванулся от меня и закричал:
   – Ребята, дорогие, бросьте вы меня и кончайте задание, ведь мне всё равно не жить!
   Пушку мы тогда сбросили единым махом – она и так уже качалась, повиснув на перилах. Я сейчас же взвалил нашего дорогого товарища себе на спину и о помощью бойцов вынес его из-под обстрела. У меня самого была прострелена нога ниже колена, моему напарнику немцы прострелили руку. Когда мы сошли с моста, наши рубахи были мокры, как от дождя. Тут мы увидели, что тысячи бойцов ждали нас и следили за каждым нашим движением, как будто от нас зависела их судьба.
   Хочу ещё помянуть добрым словом Андрея Донскова, товарища моего. Только успели донести мы его до санбата, как он умер. Наши сердца хранят память о нём. Геройский друг наш был награждён орденами Красной Звезды, Отечественной войны 2-й степени, Славы 3-й степени, медалью "За отвагу" п значками "Отличный сапёр" и "Отличный минёр".
   Пусть наши советские дети узнают, как их отцы и старшие братья сражались в Берлине за нашу Родину, за нашего Сталина. Можно бы ещё много описать -и то, как наши "катюши" опалили небо на той стороне последнего канала и как рухнули стены больших зданий, откуда строчили немецкие пулемёты, но я очень разволновался, пишу от всего сердца и никогда ещё столько не писал.
 
   Из дневников и писем
   Кто на лодке, а кто по разбитому мосту перебирался на ту сторону Тельтов-канала, чтобы скорей там зацепиться Поплыли и мы в лодке. Уже многие бойцы переправились на тот берег и забрасывали немецкие траншеи гранатами.
   Выскочил и я из лодки и вижу у ног своих вырытый немцами окоп. Я прыгнул в этот окоп и прямо на немца попал. Я сижу на нём, а он руки кверху тянет и всё бормочет по-своему: "Русс солдат гут, Гитлер капут". Мне даже смешно стало.
   – Конечно, капут, когда я уж сижу на тебе, – сказал я ему в ответ.
 

Гвардии рядовой А. ИЗМЛН
 
*

 
   Мост через Тельтов-канал выдерживал 16 тонн, гаубица и трактор весят более 25 тонн. Дело рискованное, но медлить было нельзя.
   Первым на переправу пошёл тракторист Авдеев. Брёвна и железные рельсы под тяжестью гнулись до самой воды. Вода хлестала выше настила на 20-25 сантиметров. Несмотря на это, полк быстро переправился на северный берег канала и с хода занял боевые порядки на том берегу. Через час после занятия боевых порядков орудия большой мощности были готовы к ведению огня по рейхстагу. Трудно было проложить связь с огневой позиции на наблюдательный пункт – вражеские снайперы и автоматчики, засевшие на крышах и чердаках, беспрерывно обстреливали улицу. Всё же старшие сержанты Демченко и Зайнулин и красноармеец Хидашели протянули провод.
   10 часов 50 минут. Наводчик Соколов держится за шнур. Заряжающий Кутосевич, волнуясь, говорит:
   – Неужели командир дивизиона опоздает передать команду, и мы последними откроем огонь по рейхстагу?
   У телефонной трубки, почти не дыша, сидит старший по батарее. И вот она, наконец, долгожданная команда: "По сердцу фашистского логова – рейхстагу, дивизионом, шесть снарядов, огонь!" Один за другим полетели' тяжёлые снаряды в сердце германского империализма.
   Расчёты у орудий работают с утроенной энергией. На ходу, со снарядом в руках, красноармеец Панчук говорит красноармейцу Шелестуну:
   – Вот тот день и та минута, за которые мы дрались четыре года.
 

Майор ЛАДЫНИН

 
   *
   В 9.00 комсомольцы батальона Героя Советского Союза майора Алексеева прорвались к водонапорной башне, что у Силезского вокзала, и водрузили на её вышке знамя с надписью: "Слава Красной Армии!" Немцы, увидев на башне красное знамя, открыли по нему пулемётный и орудийный огонь. Два раза сбивали они знамя, но каждый раз знамя через пять минут снова появлялось на башне.
 

Младший Лейтенант К. ГРОМОВ
 
*

 
   Наш полк занял помещение одной из крупнейших детских больниц Берлина. В глубоких подвалах здания мы нашли много больных детей, преимущественно ясельного возраста. Родители их в большинстве находятся там, где немецкие войска продолжают ещё своё бесцельное сопротивление. Линия фронта ещё проходит по улицам и площадям города. Вот уже несколько дней, как больные дети не получают никакого продовольствия, им грозила голодная смерть. Наш командир распорядился обеспечить детей провизией на ближайшие 2-3 недели. Директор больницы тотчас получил для своих питомцев рис, сахар, мясо, хлеб и даже четыре дойные коровы. Какой пассаж для зловещей геббельсовской пропаганды насчёт ужасов, которые русская армия якобы несёт немецкому населению! Растерянность и изумление медицинского персонала непередаваемы, у
 

Гвардии капитан А. БРОНШТЕЙН
 
*

 
   Сегодня я ещё раз увидел, на что способны сыновья нашей Родины.
   Мы получили приказ пробиться через сделанный немцами завал у перекрёстка. Первыми двинулись танки взвода гвардии лейтенанта Ратке-вича. За ним на расстоянии пятидесяти метров.- мой взвод. Раткевич вёл огонь по автоматчикам и фаустникам противника. Вдруг я заметил, что в дом, напротив которого двигался взвод Раткевича, перебегают немцы, хотят пропустить нас и ударить с тыла.
   Я приказал радисту сообщить обстановку командиру роты гвардии капитану Архангельскому, а сам открыл взводом огонь из всех видов оружия. Из окна подвала застрочил пулемёт по нашей пехоте. На танки посыпались фаустпатроны. Одна машина загорелась.
   Двое из экипажа этой машины были убиты. Командир и один боец вылезли из танка окровавленные и обожжённые. В машине остался водитель гвардии старший сержант Анатолий Иванов. Выглянув из люка, он воскликнул: "За Родину! За Сталина!!!" и помчался на пылающем танке прямо на завал. На наших глазах произошёл страшный взрыв. Танк взорвался, вероятно, на мине, у самого завала.
   Взрыв раскидал часть завала, сделанного из камня и металла, но сидевшие за ним немцы продолжали сопротивляться. Пехота не могла продвинуться вперёд. Мы били по завалу из пяти танков. Но наши снаряды не в состоянии были разбить прочное укрытие немцев. Тогда мы с Ратке-вичем решили взорвать оставшуюся часть завала. На это дело вызвался один молодой голубоглазый солдат из мотострелков. Фамилии его я не знаю. Под градом пуль он пробрался к завалу и, уже раненный, заложил взрывчатку и поджёг бикфордов шнур. Вернуться назад он не смог. Герой остался на каменных глыбах, которые*при взрыве взлетели в воздух.
 

Гвардии лейтенант ШАБРОВ
 
*

 
   Я подумал: что служит источником этого небывалого подъёма духа наших воинов, нарастающего с каждым днём сражения? По-моему, главный источник' в самом этом слове – "Берлин", олицетворяющем очаг войны, воплощение самых чёрных сил на земле. Всё выстраданное за годы войны, вся ненависть, сжигавшая душу, обрушились огненной лавой, ливнем пуль, снарядов и мин на логово зверя. Святую ненависть несут на штыках наши воины, её суровые отблески озаряют лица, торжественные и строгие, и образ великого Сталина осеняет нашу армию наступления. Сколько раз в Берлине я был свидетелем того, как человек сбрасывал невидимую тяжесть, прижимавшую его к земле, расправлял грудь и устремлялся вперёд, следуя звучащему в сердце-зову Родины и велению вождя.
 

Гвардии старший Лейтенант К. ИВАНОВ
 
ФОРСИРОВАНИЕ ШПРЕЕ

 
   Река Шпрее с её высокими каменными берегами пересекает Берлин с юго-восточных его окраин до северо-западных и проходит центром города. В черте города Шпрее пришлось форсировать и войскам, наступавшим с севера, и войскам, наступавшим с востока. Первыми в пределах Берлина подошли к Шпрее войска генерал-полковника Берзарина.
 

ГВАРДИИ СТАРШИЙ СЕРЖАНТ Н. ВАСИЛЬЧЕНКО
 
Разведчики на Шпрее

 
   Штаб нашей дивизии был ещё в пригородном посёлке Бисдорф, когда командование поставило перед нашей группой задачу: проникнуть в центр Берлина, до реки Шпрее, и выяснить, какие мосты ещё целы, а какие уже взорваны. С нами была рация. Выполняя это задание, мы должны были попутно сообщать командованию обо всём, что происходит в Берлине.
   Сколько раз я уже ходил в тыл врага, но когда меня назначили в эту группу и сказали, какое ей дано задание, по правде говоря, я подумал: справимся ли? Риск был большой, но и честь какая: первыми проникнуть в фашистское логово! К переднему краю немцев мы подползли ночью кюветами шоссе. Впереди около дома блеснул огонёк и сейчас же потух. Наш командир послал вперёд четырёх разведчиков узнать, что это был за огонёк. Вернувшись назад, они притащили с собой немецкого солдата. Он стоял на улице и преспокойно курил. Это был фольксштурмовец. Он не успел вскрикнуть, как разведчики заткнули ему рот. Мы завели его в маленький пустой домик и стали допрашивать. Сначала он мычал, как одуревший, не понимал, что с ним произошло, но потом он бойко заговорил. Мы узнали от него, что линия обороны немцев здесь не сплошная. Он показал, какие дома использованы под оборону, где стоят пулемёты.
   Из этого домика мы сообщили по радио о своём местонахождении начальнику разведки и, отправив в тыл пленного, двинулись дальше по улице вдоль стен. Вдруг услышали шум мотора. Навстречу нам ехала без света легковая машина. В ней сидело четверо немцев. Мы пропустили её, но вперёд не пошли, хотели выяснить, куда направлялась эта машина. Она проехала метров шестьсот в сторону нашего переднего края и остановилась у железнодорожного моста. Здесь её встретили наши огнём. Стало ясно, что немцы намереваются взорвать мост, и мы повернули обратно и открыли огонь по автомашине с тыла. Все четверо, ехавшие в автомашине, были убиты. Отбежав скорее подальше отсюда, чтобы не привлечь на себя внимания немцев, мы оказались среди каких-то развалин. Решили пробираться этими развалинами вдоль улицы. Чем ближе к центру, тем развалин было больше. Они нам очень помогли. Где ползком, где согнувшись, а где идя во весь рост, за разрушенными стенами домов, по дворам, заваленным кирпичом, перебираясь через заборы, залезая в подвалы, медленно, но зато совершенно скрытно, преодолевали разведчики один квартал за другим, наблюдая всё время за улицей. В нескольких шагах от нас по тротуару и мостовой проходили небольшими группами немецкие солдаты, изредка проносились танкетки.
   Рассвет застал нас неподалеку от Шпрее, в подвале какого-то разбитого дома. От верхних этажей осталась только груда развалин, а подвал был цел. Мы пролезли в него через окна, так как вход был завален битым кирпичом. Подвал оказался огромным и совершенно пустым. Мы расположились в нём четырьмя группами в разных углах. Ориентируясь по имевшемуся у нас плану Берлина, передали свои координаты в штаб и стали вести наблюдение через окна за подходами к Шпрее.
   Мы просидели в подвале целый день, несколько раз передавали по радио в штаб свои наблюдения. Несмотря на страшный грохот приближавшегося боя, мы не только слышали шум каждой проезжавшей по улице машины, шаги проходящих солдат, но и разговоры немецких солдат, из которых ясно было, что немцы уходят на тот берег Шпрее. Под вечер неподалеку от нас раздалось два сильных взрыва. По улице к переправе прошло ещё несколько групп солдат, затем установилась тишина.
   Когда стемнело, мы вылезли из подвала и стали пробираться дальше к реке. Мост, к которому выводила улица, оказался цел, а два других, чуть видневшихся в свете пожаров справа и слева, были взорваны. Но только мы залегли возле уцелевшего моста в развалинах одного дома, как откуда-то быстрым шагом к нему подошёл отряд немцев, около роты. Немцы перебежали мост, и через несколько минут он тоже был взорван. К реке подходили передовые группы наших войск.
 

ГВАРДИИ КРАСНОАРМЕЕЦ Н. ШЕВЧЕНКО
 
Знаменосцы

 
   Наш батальон, овладев Силезским вокзалом и обувной фабрикой, вышел, на реку Шпрее, к мосту.
   Мост был двухэтажный, до нижнему пролёту пролегал автотракт, по верхнему – железная дорога. Немцы направили весь свой огонь на нижний пролёт моста, предположив, что именно отсюда им следует ждать нашей атаки. А наше командование решило перейти Шпрее верхним про-лФгом. ¦
   Батальон предпринял штурм моста 24 апреля около 12 часов дня. Атаку начинала наша рота. Пока тяжёлая артиллерия обрабатывала передний край противника, командир 2-го взвода гвардии старшина Гусейнов Сардар принёс знамя и перед строем взвода торжественно передал его гвардии сержанту Коржину. Коржин, принимая знамя, поклялся перенести его на другой берег Шпрее. Гусейнов повёл бойцов на мост. Взвод успел достичь верхнего пролёта без потерь. Но скоро немцы заметили наших бойцов и открыли по ним огонь из всех видов оружия. Мост утонул в огне и дыму, многих ранило и убило. Но бойцы второго эшелона, с замиранием сердца следившие за движением своих товарищей по мосту, всё время видели впереди красное знамя – значит, атака не захлебнулась.
   Примерно на половине пути наступающих встретил настолько отчаянный огонь из фаустпатронов и миномётов, что взвод вынужден был всё-таки залечь на мосту. На помощь храбрецам пошёл первый взвод седьмой стрелковой роты под командованием гвардии лейтенанта Сулей-манова. Увидев подкрепление, Гусейнов возобновил атаку, и все, кто был жнв. бросились за командиром. Но Коржин, пробежав метров десять, упал и не смог уже подняться. Он был тяжело ранен. Тогда к нему подскочил Гусейнов, выхватил знамя из его ослабевших рук и высоко поднял его, чтобы все бойцы, идущие следом, хорошо видели красный стяг. Продвижение по мосту продолжалось. Немало бойцов пало смертью храбрых на этом мосту. Ранило Сулейманова, но он продолжал руководить отважной вылазкой. Санитар Корнев вытаскивал раненых из горячих мест в безопасные углы. Вдруг у самого моста разорвался тяжёлый снаряд. Осколки обрушились на мост, а когда дым развеялся!! все увидели, что командир Сулейманов убит. Но Гусейнов и бойцы Хмиль, Гудз, Матушайтис и Гырбу были уже у самого берега. Ещё минута – и мост позади. Возглавляемые Гусейновым, бойцы рванулись вперёд с возгласами: "За Сталина, за Родину!" Влево от моста возвышался большой каменный дом – крайнее здание у реки. Гусейнов с бойцами тотчас же бросился туда и вышиб из дома противника. Храбрецы взобрались на второй этаж, и там Гусейнов, уже будучи раненным, водрузил на балконе знамя. Немцы, однако, не утихли. Они возобновили контратаку, обстреливая одновременно и дом, и мост, так что пройти на помощь отважной пятёрке было невозможно. До самого вечера пятеро боевых друзей одни держались в здании, автоматчики очередями и гранатами защищали знамя. Вечером все наши подразделения перешли Шпрее.
 

ПОЛКОВНИК В. КУРНАЦИШВИЛИ
 
Борьба за плацдарм

 
   Под грохот орудий, трескотню пулемётов, почерневшие от пороха и дыма пожарищ, продвигались мы всё ближе к самому центру фашистского логова. В дыму и огне блеснула лента воды. Это Шпрее. Два передовых батальона останавливаются в нерешительности. Мост, перекинутый через реку, в полной исправности. Что это – не ловушка ли? Но вот четверо выходят из рядов и быстро перебегают мост. Это были старший сержант Кудашев, сержант Калота, ефрейтор Белаковский и красноармеец Абрамян. За ними тотчас же двинулись оба батальона, и вскоре закрепились на том берегу, заняли гараж и дом. Теперь надо поскорее переправить туда технику, а затем и весь полк. Приказываю сапёрам обследовать мост. Под ураганным огнём противника сапёрам не удаётся осмотреть его детально, внешние признаки минирования не были обнаружены. Сигнал – и к мосту подходят тяжёлые танки. С волнением следим мы, как взбирается первый танк. Но только вступил танк на мост, – раздался страшный грохот, и мост обрушился.
   Положение критическое. Плацдарм под угрозой, под угрозой наши батальоны. Лишённые техники, отрезанные от нас, они могут быть раздавлены противником. Единственный выход – оградить плацдарм от противника плотным огнём. Наши артиллеристы быстро подтягивают свои пушки к берегу, и сквозь бреши прибрежных домов высовываются стволы орудий. Свой командный пункт я перевёл к самому берегу, в подвал разрушенного дома. Командный пункт от противника отделяет теперь лишь ширина реки. Явственно слышится частая автоматная стрельба. Это наши отбиваются от немцев, перешедших в контратаку… Но огонь нашей артиллерии преграждает противнику путь.
   Враг атакует всё ожесточённее – Повидимому, немцы решили напрячь все силы, чтобы сбросить наших людей в воду. Напряжение боя нарастает. Прерывается связь – провод порван в десятках мест. И, как всегда, находятся отважные люди. На утлой лодчонке, под непрерывным обстрелом, переплывают реку начальник связи капитан Дубовицкий с красноармейцем Давыдовым, чтобы натянуть новый провод. Замолчавший было телефон ожил.
   – Товарищ полковник, – докладывает мне радостно дежурный, – на "Малой земле" всё в порядке. Контратаки отбиты. Даны целеуказания артиллерии.
   Артиллеристы наши хорошо поработали. "Малая земля" попросила повторить -- "уж больно хорош концерт".
   В течение всего дня не прекращаются атаки врага. На "Малой земле" нашим приходится отбиваться от атак и одновременно тушить пожары в занятом доме. К вечеру я узнаю, что кольцо врага вокруг плацдарма сомкнулось – немцами заняты все прибрежные дома. Единственный выход – перейти "Малой земле" в наступление и прежде всего захватить дом, господствующий над полем боя. Отдаю, приказ артиллерии перенести огонь на этот дом. Борьба за дом не прекращается и после того, как наши заняли нижний этаж. Артиллеристы перенесли огонь на верхние этажи. Небывалый случай: по нижнему этажу бьют немцы, по верхним -¦ мы. Вскоре узнали радостное известие – задача выполнена, весь дом перешёл в наши руки. Но враг не унимается. На обоих берегах запылали дома, горит наш командный пункт. Под огнём противника мы переходим на новое место. Затем загорелись провода, и "Малая земля" снова замолчала.
   На душе становится всё тревожнее. Я знаю, что у них мало боеприпасов. Удержатся ли они? Послать к ним связных невозможно, противник держит оба берега под непрерывным огнём. Скорей бы ночь.
   И вот, наконец, ночь наступила. Под покровом темноты пробираются наши люди на тот берег – одни по уцелевшим балкам моста, другие на лодках, – туда везут боеприпасы, обратно раненых. Оказалось, что "Малая земля" держалась хорошо, ни одной пяди не уступила противнику.
   Сапёры тем временем приступили к восстановлению моста. На рассв*ете мост "заработал", "Малая земля" соединилась с "Большой". При содействии соседа слева противник был обращен в бегство. Дорога к рейхстагу открыта. А на прибрежном доме, в котором почти сутки отбивались наши люди от превосходящих сил немцев, красуется надпись: "Здесь храбро дрались и мужественно умирали героа боёв за Берлин".
 

ПОЛКОВНИК Н. КУЗЬМИН
 
Переправа в районе Варшауэрштрассе

 
   К реке Шпрее мы вышли в районе Варшауэрштрассе после упорных боёв на улицах Берлина, следы которых надолго останутся неизгладимыми. Мост через реку был взорван. Противник, укрепившись на противоположном берегу, привёл в действие все свои огневые средства, чтобы задержать нас у этой последней водной преграды, прикрывающей центральную часть Берлина.
   Время было дневное, но день этот ничего общего не имел с нашим привычным представлением о дневном времени. Такие дни видели только те, кто штурмовал Берлин, когда нельзя было разобрать, есть ли солнце или небо заволокло облаками, а если не посмотреть на часы, то в полдень можно было подумать, что наступили вечерние сумерки. Всё кругом окутывала плотная стена дыма от горящих зданий, слившаяся с пылью от рушащихся строений. Сквозь эту мрачную, мглистую стену не мог проникнуть ни один луч солнца. Ядовитая пыль, смешанная о гарью, ела глаза, и стоило больших усилий держать их открытыми.
   Надо было прежде всего выбрать место и способ переправы. Вдоль берега пополз, прикрывшись плащ-палаткой, наш инженер подполковник Спицын с двумя офицерами. Результаты их обследования оказались неутешительными. Берега Шпрее, одетые в камень на всём протяжении, крутыми отвесами свисают над рекой. Переправляться без вспомогательных сооружений очень трудно.
   Решили использовать взорванный мост. Очевидно, немцы взрывали мост в последний момент, впопыхах, и разрушенными оказались лишь верхние своды, которые, рухнув, засыпали уцелевшую проезжую часть моста обломками. Сапёры Елецкого и Блинова, напрягая все силы, сдвигали с"дну глыбу за другой. Противник, обнаружив движение на мосту, поднял яростный огонь из пулемётов и миномётов. На мосту начали взрываться фаустпатроны. Ряды сапёров редели, уже не одного унесли с моста. Выбиваясь из последних сил, сапёры всё же продолжали свой героический труд. Но чем ближе к берегу, занятому противником, тем плотнее, ожесточённее огонь. Стало ясно, что продолжать расчистку моста бесполезно, так как всё равно нельзя будет пустить пехоту под такой обстрел.
   Мы переключаем всех сапёров на десантную переправу. На берегу позади разрушенного строения были к тому времени подвезены прорезиненные и складные лодки. Предстояло спустить лодки по отвесному булыжному берегу в воду. Спешно приготовляются трапы, к лодкам прикрепляются верёвки. Вот одна лодка уже готова. Шесть сапёров несут её и затем, по-двое взявшись за концы верёвок, начинают спускать. Лодка, шурша резиновым днищем о камень, медленно приближается к воде. Но вдруг раздаётся оглушительный взрыв – сапёров отшвыривает в стороны, лодка среди фонтана серебристых брызг с шипением, точно от злобы, выпускает воздух и погружается на дно. Такая участь постигает не одну лодку. Но никакие фаустпатроны не могут уже остановить переправы. Одна за другой направляются к противоположному берегу лодки с бойцами полковника Курнацишвили. От разрывающихся мин и фаустпатронов вокруг бойцов поднимаются высокие столбы воды, и нам кажется, что лодки плывут в кипящем котле. Чувства наши напряжены до предела. Сердце так стучит, что, кажется, ещё немного и пробьёт грудную клетку. Голова точно сдавлена обручем. Но вот лодки одна за другой достигают берега. Мы видим, как бойцы быстро карабкаются по откосу и с ходу ведут автоматную и пулемётную стрельбу, которая с каждой прибывающей лодкой становится всё сильнее и громче. Сердце начинает биться ровнее, спокойнее. Переправа удалась.
 

СТАРШИЙ ЛЕЙТЕНАНТ А. СУРЖОК
 
На "Малой земле"

 
   Батальон капитана Решетнёва шёл в авангарде полка, ведя бои на улицах Берлина. Перед ним была поставлена задача выйти к Шпрее, форсировать реку в районе большого холодильника и, захватив плацдарм на левом берегу, удерживать его до подхода главных сил.
   Передовые боевые группы продвигались вперёд, оставляя в тылу блокированные опорные пункты врага, с которыми расправлялись двигавшиеся следом другие подразделения батальона. Прочёсывая улицы, подвалы ы верхние этажи домов, где отсиживались ещё немцы, они быстро приближались к реке. Скоро стало ясно, что немцы оставили мысль удержаться на этом берегу реки, что они хотят оторваться от наших подразделений и ускользнуть по мосту на ту сторону, где у них была организована новая линия обороны.
   Командир батальона приказал взять мост с хода. Наши боевые группы преследовали немцев по пятам.