Страница:
– Ну и дерьмо, – сообщил он. – Эй, Мат, спроси, нет ли у них вина получше! От этого запаха мне становится страшно за собственную печень.
Я кивнул и отправился на кухню. Распоряжавшийся там хозяин, здоровенный детина в юбке и с дубинкой, подвешенной к поясу, понял меня не сразу. Очевидно, здесь использовался какой-то свой диалект, отличный от принятого на западе страны.
– Вино? – переспросил он меня. – Вино есть. Но оно предназначено для святых отцов и стоит очень дорого.
– Я думаю, моего господина цена не смутит.
Вскоре рябой молодой парень принес несколько глиняных кувшинов, запечатанных воском. Вскрыв один из них, Эйно остался доволен.
– Один золотой, – объявил поваренок. – Вперед.
Князь недовольно заломил бровь и пошарил в карманах.
– Что это за порядки? – спросил он у Даласси, бросив парню пеллийскую монету. – Что значит – деньги вперед?
– Это монастырское вино, – со вздохом ответил магистр. – Отдавая его нам, хозяин совершает нечто вроде преступления. Впрочем, монахи редко появляются в таких местах и никому не придет в голову проверять, в наличии ли запасы освященного вина, которое пьют святые.
– Не много ли святости? – фыркнул Эйно. – Святые… я еще ни разу не видел живого святого.
– Скоро увидите, – пообещал Даласси.
Вино для святых оказалось вполне приличным, напоминая вкусом дешевые пеллийские сорта, в которые добавляют для крепости пшеничный спирт. Вскоре подоспел обед, и я был отправлен во двор собирать людей. Долго звать их не пришлось. Зал наполнился гулом голосов и чавканьем: повара расстарались на славу, приготовив для нас несколько поросят и несметное количество кур.
– Наша банда их немного испугала, – сказал Эйно, обсасывая свиное ребрышко. – Но, признаться, я ждал худшего.
– Не обольщайтесь: на ночь все равно необходимо выставить караул во дворе и на конюшне, – отозвался Даласси. – Не исключено, что в городе найдутся охотники до нашего добра: здесь это обычное дело.
Сидевшая за нашим столиком Ута нахмурилась.
– Разве хозяин не отвечает за нашу безопасность?
– Здесь не Пеллия, – ощерился в ответ кхуман. – За свою безопасность отвечает каждый сам по себе…
После обеда зал опустел. Эйно с Иллари затеяли игру в ло, а я выбрался во двор, сел на лежащее под стеной толстое полено и раскурил свою трубку. Некоторое время спустя в боковом приделе скрипуче распахнулась перекошенная дощатая дверь, и из тьмы выбрался высокий смуглокожий мальчишка в обычной здесь кожаной юбке, куртке и запыленных кавалерийских сапогах, украшенных сложной формы шпорами. Около минуты он пристально всматривался в меня, словно запоминая, а потом исчез так же неожиданно, как и появился. Его появление мне почему-то очень не понравилось. Странный парень выглядел не так, как большинство горожан, которых я успел рассмотреть на улицах. Тут не носили таких сапог – и вообще он выглядел так, словно только что слез с коня. Но, с другой стороны, ворота постоялого двора находились прямо напротив меня, и я готов был ручаться, что за все то время, что я провел на бревне, во двор не въехал ни один всадник. Значит, он проник в помещение со стороны боковой улочки, – грязной, заваленной нечистотами норы. С какой, спрашивается, стати? Я стал жалеть, что не взял его за шиворот и не притащил к Эйно.
Впрочем, о мальчишке я вскоре забыл. Через высокую, окованную металлическими полосами калитку во двор вошел сгорбленный человечек в волочащейся по пыли серой хламиде с капюшоном, полностью скрывавшим его лицо. Он просеменил мимо меня и вошел в обеденный зал. Я поспешил следом.
Завидев пришельца, Эйно и Иллари бросили игру и спрятали фишки в карманы. В глазах Даласси вспыхнули тревожные огоньки. Человек в сером уселся за стол, не спрашивая налил себе вина в мою пустующую кружку, сделал пару глотков, потом глухо проговорил:
– Новостей у меня нет. Вы должны идти на запад, потому что то, что вы ищете, сейчас может быть только там. В предгорьях множество монастырей…
Произнеся это, он допил вино, встал и молча удалился. Эйно с треском размял пальцы.
– Это все? – спросил он Даласси.
– Да, – задумчиво ответил тот. – Мы должны идти на запад…
Глава 5
Я кивнул и отправился на кухню. Распоряжавшийся там хозяин, здоровенный детина в юбке и с дубинкой, подвешенной к поясу, понял меня не сразу. Очевидно, здесь использовался какой-то свой диалект, отличный от принятого на западе страны.
– Вино? – переспросил он меня. – Вино есть. Но оно предназначено для святых отцов и стоит очень дорого.
– Я думаю, моего господина цена не смутит.
Вскоре рябой молодой парень принес несколько глиняных кувшинов, запечатанных воском. Вскрыв один из них, Эйно остался доволен.
– Один золотой, – объявил поваренок. – Вперед.
Князь недовольно заломил бровь и пошарил в карманах.
– Что это за порядки? – спросил он у Даласси, бросив парню пеллийскую монету. – Что значит – деньги вперед?
– Это монастырское вино, – со вздохом ответил магистр. – Отдавая его нам, хозяин совершает нечто вроде преступления. Впрочем, монахи редко появляются в таких местах и никому не придет в голову проверять, в наличии ли запасы освященного вина, которое пьют святые.
– Не много ли святости? – фыркнул Эйно. – Святые… я еще ни разу не видел живого святого.
– Скоро увидите, – пообещал Даласси.
Вино для святых оказалось вполне приличным, напоминая вкусом дешевые пеллийские сорта, в которые добавляют для крепости пшеничный спирт. Вскоре подоспел обед, и я был отправлен во двор собирать людей. Долго звать их не пришлось. Зал наполнился гулом голосов и чавканьем: повара расстарались на славу, приготовив для нас несколько поросят и несметное количество кур.
– Наша банда их немного испугала, – сказал Эйно, обсасывая свиное ребрышко. – Но, признаться, я ждал худшего.
– Не обольщайтесь: на ночь все равно необходимо выставить караул во дворе и на конюшне, – отозвался Даласси. – Не исключено, что в городе найдутся охотники до нашего добра: здесь это обычное дело.
Сидевшая за нашим столиком Ута нахмурилась.
– Разве хозяин не отвечает за нашу безопасность?
– Здесь не Пеллия, – ощерился в ответ кхуман. – За свою безопасность отвечает каждый сам по себе…
После обеда зал опустел. Эйно с Иллари затеяли игру в ло, а я выбрался во двор, сел на лежащее под стеной толстое полено и раскурил свою трубку. Некоторое время спустя в боковом приделе скрипуче распахнулась перекошенная дощатая дверь, и из тьмы выбрался высокий смуглокожий мальчишка в обычной здесь кожаной юбке, куртке и запыленных кавалерийских сапогах, украшенных сложной формы шпорами. Около минуты он пристально всматривался в меня, словно запоминая, а потом исчез так же неожиданно, как и появился. Его появление мне почему-то очень не понравилось. Странный парень выглядел не так, как большинство горожан, которых я успел рассмотреть на улицах. Тут не носили таких сапог – и вообще он выглядел так, словно только что слез с коня. Но, с другой стороны, ворота постоялого двора находились прямо напротив меня, и я готов был ручаться, что за все то время, что я провел на бревне, во двор не въехал ни один всадник. Значит, он проник в помещение со стороны боковой улочки, – грязной, заваленной нечистотами норы. С какой, спрашивается, стати? Я стал жалеть, что не взял его за шиворот и не притащил к Эйно.
Впрочем, о мальчишке я вскоре забыл. Через высокую, окованную металлическими полосами калитку во двор вошел сгорбленный человечек в волочащейся по пыли серой хламиде с капюшоном, полностью скрывавшим его лицо. Он просеменил мимо меня и вошел в обеденный зал. Я поспешил следом.
Завидев пришельца, Эйно и Иллари бросили игру и спрятали фишки в карманы. В глазах Даласси вспыхнули тревожные огоньки. Человек в сером уселся за стол, не спрашивая налил себе вина в мою пустующую кружку, сделал пару глотков, потом глухо проговорил:
– Новостей у меня нет. Вы должны идти на запад, потому что то, что вы ищете, сейчас может быть только там. В предгорьях множество монастырей…
Произнеся это, он допил вино, встал и молча удалился. Эйно с треском размял пальцы.
– Это все? – спросил он Даласси.
– Да, – задумчиво ответил тот. – Мы должны идти на запад…
Глава 5
– Менее пятидесяти миль… насколько я помню, – а эту область я знал достаточно хорошо, – их там сразу три.
Слева раздался стук копыт, и Даласси встревоженно умолк. Мы все повернулись – по степи, поднимая за собой пыль, мчался всадник, высланный во фланговый дозор. Подскакав к нам, он унял всхрапывающего коня и крикнул:
– Параллельно нам – конная группа в полсотни сабель!
– Не орите так, – успокоил его Эйно. – Что там такое?
– На регулярную армию не похоже. Скорее, какие-то оборванцы. Огнестрельное оружие не у всех, зато у каждого – копье… до них не больше мили по прямой. Сейчас они немного отстают, но нагнать смогут быстро. Там рощица, я смог спрятаться и хорошо рассмотреть…
– Принять вправо? – спросил Эйно у Даласси.
– Справа низина, – прищурился кхуман. – Очень похоже на засаду.
– Кто это может быть?
– Не могу сказать определенно, но если они похожи на оборванцев, то скорее всего это банда из крестьян, согнанных монахами с земли. Я предупреждал…
– Что у нас впереди? Может, мы успеем доскакать до тех холмов?
– Пожалуй, это единственное, что мы реально успеем, – вставил Иллари. – И там легче обороняться.
– Рокас, немедленно отправьте людей забрать остальных дозорных! Мы укроемся в леске, что на холмах. Вперед, будь оно все проклято!
По моей спине побежали мурашки. Ударив пятками лошадь, я помчался вместе с остальными. До холмов было не более полумили. Едва достигнув спасительного леса, авангард колонны спешился, Эйно тотчас же подскочил к одной из вьючных лошадей и принялся снимать с ее спины чехол, в котором ждала своего часа одна из наших «перечниц». Иллари и Бэрд занялись второй. Пользуясь тем, что на меня никто не обращает внимания, я забрался повыше, спрятал свою лошадь в густых зарослях кустарника, привязав повод к одному из деревьев, и удобно расположился в неглубокой яме. Снизу ко мне пробралась Ута.
– Наблюдаешь? – поинтересовалась она, проверяя свой поясной патронташ.
– Пока да, – ответил я. – Неужели они действительно решатся нападать?
Ута дернула плечами и легла рядом со мной, примостив ствол карабина на толстой ветке валежника. Наши люди полукругом рассыпались по склону холма, стремясь укрыться от пуль за деревьями. Где-то тревожно ржали лошади, я слышал, как Эйно выкрикивает команды, руководя расстановкой «перечниц».
– Сейчас он им вставит, – злорадно сказал я. – Пусть только появятся.
«Они» появились даже раньше, чем я предполагал. Услышав, что утихшая было возня внизу вдруг возобновилась, я достал бинокль и принялся шарить взглядом по степи. Нападавших я увидел сразу же: к нам неслась целая толпа на разномастных лошадях – многие держали свои копья горизонтально, словно собираясь враз вынести на них засевших в зарослях людей.
– Ну и идиоты, – развеселился я.
Не доскакав до нашей позиции полусотни шагов, несколько всадников развернулись и бросились обратно в степь, а остальные принялись гарцевать вдоль русла небольшого ручья, огибавшего холм, выкрикивая что-то и потрясая своими зубочистками. Потом я увидел, как полдесятка самых нетерпеливых подняли дурацкие фитильные ружья, и грохнул нестройный дымный залп. Судя по раздавшимся снизу проклятьям, кого-то они поцарапали. Я навострил уши, раздумывая, не спуститься ли мне вниз для оказания помощи раненым, но меня никто не звал, и я остался на месте.
Видя, что по ним не стреляют, нападавшие осмелели. Несколько всадников двинулись через ручей, остальные остались на месте. Снова раздалось несколько выстрелов – и тут я услышал пронзительный голос морского свистка.
– Ага! – заорал я, опускаясь к прицелу моего карабина.
Снизу ударил мощный залп, сразу уложивший не менее десяти человек. Я попытался взять на прицел здоровенного детину, который потрясал копьем, стоя посреди ручья, но промахнулся, а через секунду его уже не было на месте. Затрещала одна «перечница»… Ее действие было даже более ужасно, чем я мог себе представить. Мощные винтовочные пули принялись буквально косить заметавшихся в панике людей. Часть нападавших бросилась обратно в степь, но из них, по-моему, не удалось уйти ни одному. Остальные попытались уйти вправо, огибая подножие холма, и попали под частые выстрелы многозарядок. Насколько я видел, несколько всадников все же умчались, исчезнув в небольшой роще правее нашей высоты. Стрельба стихла. Прямо перед нами лежали мертвые и умирающие, бились раненые лошади, еще около десятка лошадей в ужасе метались по степи.
– Хорошо они стреляют, – громко произнесла Ута.
– Кто – они? – все еще захваченный горячкой молниеносного боя, опешил я.
– Наши наемники, – Ута поднялась на ноги и забросила карабин за спину. – Ты так и будешь тут торчать, воин? По-моему, у нас есть раненые.
Раненых оказалось всего трое, и ими уже занимался Доул. Тяжелых среди них, к счастью, не было. Стараясь не обращать внимания на душераздирающие крики снизу, где ползали умирающие разбойники, я наскоро промыл и заштопал царапину в бедре капитана Роона, которого я хорошо знал по совместным попойкам с Бэрдом, наложил бальзамы и вернулся наверх, чтобы отвязать свою перепуганную стрельбой лошадку.
Эйно заботливо упаковывал «перечницу». Стоявший неподалеку Иллари напряженно вглядывался через бинокль в горизонт.
– Как бы у них не оказалось товарищей… – бурчал он себе под нос.
– Нет, – возразил Даласси, уже сидевший на коне. – Мы так напугали тех, кому удалось удрать, что теперь можем идти совершенно спокойно по крайней мере до самых монастырей. Слух о нас разнесется быстро, и вот увидите, теперь во всей провинции от нас будут шарахаться, как от подземных демонов.
– Легко отделались, – сказал Эйно. – Пока легко… Эй, ребята! Приготовиться выступать! Привал будет миль через пятнадцать! Задницы у всех целы?
– У всех, хозяин, – жизнерадостно ответили ему. – Мы им их не показывали.
Конец дня и последующая ночь прошли совершенно безмятежно. Утром, кое-как позавтракав под заморосившим теплым дождем, мы двинулись вперед, к неведомым монастырям. Безлюдье этой огромной страны потрясало мое воображение. Мы шли уже четвертый день, и за все это время я увидел лишь несколько деревушек, окруженных лоскутными квадратами возделанных полей. Дорогами здесь и не пахло – я вообще не представлял, как люди могут существовать при такой разобщенности. Погруженная в религиозный экстаз, обращенная внутрь себя, страна рашеров замерла во времени, совершенно не заботясь ни о чем, кроме подношений живым святым и молитв богам, могущим ниспослать с небес высшую мудрость. Даласси рассказывал мне про отшельников, уходящих в горы для того, чтобы посвятить все свое время молитвам и довольно быстро умереть с голоду, так как подношения простых мирян в таком случае запрещались: человек должен был возносить молитвы до тех пор, пока небеса не откликнутся на его горячий зов. Как правило, это происходило уже за порогом всего сущего. Слушая его, я не мог понять, в чем же смысл такого подвижничества: вместо того, чтобы приносить своими молитвами облегчение заблудшим и страдающим, искатель святости просто погибал, нелепо, как мотылек, залетевший в огонь.
«Они не ищут мудрости, – усмехнулся Даласси, когда я поделился с ним своими сомнениями. – Они о ней просят… Но ведь небесам на самом деле безразлично, им не нужны твои мольбы. Путь к мудрости только один, это – сама жизнь. Можно выучить наизусть громадные тома молитвенных книг и бить поклоны до тех пор, пока не развалится твоя тупая голова – но разве молитвы прибавят тебе ума?»
Вода собиралась на полях моей шляпы, и стоило качнуть головой, как тоненькие струйки стекали мне на плечи, иногда попадая за шиворот. Все еще не проснувшийся, я плелся в голове колонны с закрытыми глазами и грезил сытным горячим обедом и теплой постелью. Пироги Джикса давно закончились, теперь у меня не было ничего, кроме мешочка со сладкими сухарями да остатков вина во фляге, которую я наполнил на постоялом дворе. Из полусонного состояния меня вывел крик Эйно.
– Маттер, Ута, ко мне!
Распахнув глаза, я подъехал ближе к нему. Рядом с Эйно ехал Бэрд в длинном черном плаще, по которому беспрестанно стекали ручейки дождевой воды.
– Поедете в передовой дозор, – распорядился Эйно. – Далеко не отрываться, держите дистанцию в две-три мили, не больше. С вами пойдет Лернэ. Ута… захвати что-нибудь перекусить и наполни вином ваши фляги.
Через пять минут мы пришпорили коней и помчались вперед. Головным шел Бэрд, следом за ним мы с Утой, а Лернэ замыкал нашу маленькую колонну. Дождь, кажется, начал утихать. Оторвавшись от основного отряда на пару миль, мы перешли на шаг. Я достал из сумки бинокль и оглядел расстилавшуюся перед нами унылую равнину. Кое-где встречались невысокие холмы, похожие на рукотворные курганы высотой в десяток локтей, – возможно, давно забытые культовые сооружения ушедшей эпохи. Кто населял эти земли в Начале Времен?..
– Дикость какая, – вздохнул Бэрд, нарушая тягостное молчание. – Ута, дай-ка мне винца. От этого пейзажа мне становится не по себе.
Подъехав вплотную к нему, девушка передала офицеру объемистую флягу в кожаном чехле. Бэрд скрутил пробку, сделал несколько глотков и невозмутимо повесил емкость на свою сумку.
– Э, – возмутился Лернэ, – ты что это?
– Да ничего с ним не будет, – добродушно фыркнул Бэрд. – Захочешь – попросишь у меня.
– Слева всадник, – прервал я их пикировку.
– Что?
Менее чем в миле от нас по степи мчался человек на низкорослой сухоногой лошадке. Прижимаясь к ее шее, он нещадно хлестал лошадь плетью, ветер трепал на спине широкий капюшон его черного плаща. Проскакав параллельно нам с полмили, всадник плавно взял левее и вскоре исчез из глаз, скрытый холмами.
– Монах? – мрачно спросил Бэрд.
– Возможно, – отозвался я, пряча бинокль. – Ты хочешь доложить командиру?
– Не вижу необходимости. Если мы будем дергать его и объявлять тревогу из-за каждого пастуха, то нам намылят шеи. Пусть скачет куда хочет – он здесь хозяин.
– Не похож он на пастуха, – возразил я. – Мы уже недалеко от монастырей…
– Даже если и так – какая нам разница?
Я замолчал, не найдя, что возразить. По сути Бэрд был прав. Нам следовало предупреждать об опасности, а не о передвижениях одиночных местных жителей.
«Хотя, с другой стороны, – подумал я, морщась, – а что тут вообще опасно или неопасно? Мы движемся по чужой стране: по этим равнинам бродят банды неприкаянных душ, всегда готовых зарезать каждого встречного из-за его сапог… Не будь с нами наемников, мы, возможно, уже лежали бы там, перед холмом вместо тех несчастных, что остались в окровавленном ручье!»
После быстротечной схватки с разбойниками мы стремительно снялись с места и ушли, но я успел запомнить кошмарное зрелище двух дюжин убитых и умирающих, валяющихся в красной от крови воде. Страшные пеллийские пули, снаряженные крохотной дозой взрывчатки, рвали человека в клочья. Пуля, ударившая в плечо, могла оторвать руку, а попадание в живот или в грудь просто выворачивало наружу внутренности. После таких ужасных ранений доктора были уже не нужны. Вероятно, перед смертью они здорово пожалели о том, что напали на странных чужаков…
– Плохо, что на ходу не сыграешь в кости, – пробурчал Лернэ. – На корабле я проиграл Роонну свое кольцо со священной печатью богини Урии, но он дал мне слово, что я смогу отыграться и, если мне повезет, вернуть его обратно.
– Роонн честный парень, – иронично вставил Бэрд.
– Возможно! Но с тех пор, как мы находимся на суше, у нас нет времени на игры. А кольцо все еще у Роонна.
– Зачем же ты ставил его в игру?
– У меня не было с собой денег, а тащиться за ними в кубрик не хотелось.
– А-а-а, – хохотнул Бэрд. – Тогда все понятно: Урия сама наказала тебя за отсутствие мозгов.
Пару часов спустя мне вдруг показалось, что впереди нас, в небольшой чахлой рощице, мелькнула чья-то тень, но все мои попытки рассмотреть что-либо в бинокль закончились ничем. Неизвестный словно провалился сквозь землю. В конце концов я решил, что мне примерещилось – или же это было какое-то копытное. Здесь, в степи, нам не раз попадались на глаза группки изящных быстроногих животных, увенчанных длинными, как меч, рогами. Завидев нас, все стадо стремительно уходило и вскоре исчезало на горизонте, оставив после себя лишь облака пыли.
Постепенно дикая степь стала оживать: нам все чаще попадались редкие хвойные рощи и заросли колючего кустарника, и в конце концов далеко впереди возник неровный темный контур леса.
– Кажется, привольная жизнь кончилась, – заметил Бэрд, опуская свой бинокль. – Придется теперь продираться сквозь заросли. Интересно, сколько нам еще идти? Мне что-то очень не нравится этот бургасский кхуман, которого тащит с собой командир…
– Почему? – немного сонно спросил я.
– Странный он какой-то… и ведет себя нагло.
– Он наш единственный проводник. Без него мы тут вообще ничего не найдем.
Бэрд резко рассмеялся.
– Я уже убедился в том, что командир всегда держит в рукаве красную фишку. Возможно, кхуман и в самом деле может нам помочь, но я уверен, что князь справится и без него. После той драки с бургасскими ублюдками я верю в него, как в бога. Кто бы мог подумать! Он расстрелял мерзавцев, как на флотских соревнованиях в присутствии высочайших особ! Такая стрельба – и такие орудия – сделали бы честь любому королевскому кораблю.
– Слушай, может, перекусим? – предложил я.
– Доедем до леса, – решил Бэрд. – И подождем наших: возможно, в лесу командир снимет дозоры – люди могут заблудиться.
Я кивнул, соглашаясь.
Разместившись почти у самой опушки, мы набрали валежника и после нескольких попыток развели костер: сырые ветки упорно не желали загораться, но Бэрду все же удалось их разжечь при помощи клочка бумаги. Я подтащил к огню трухлявое бревно, прикрыл его попоной и развернул прихваченный с собой обед. Ута достала из кожаной сумки сверток с частью окорока, Лернэ – небольшую бутылку в кожаном чехольчике с ручкой, и мы принялись за еду. Костер ужасно дымил, так что у Эйно имелся прекрасный ориентир, куда двигаться.
– Надо жрать быстрее, – заметил Бэрд. – Сейчас появятся наши и придется снова влезать в седло.
При слове «седло» у меня заболела поясница. За последние дни я вроде бы «присиделся» и перестал мучиться вечерней ломотой, но, очевидно, сегодняшняя сырость сыграла свою роль и я вновь ощутил прострелы.
«Так и до ревматизма недалеко», – подумал я, оглядывая пустынный горизонт.
То ли мы двигались слишком быстро, то ли основной отряд что-то задерживало, но пока я никого не видел.
– Долго они, – сказал я. – Спят на ходу, что ли?
– Не спешат, – начал Бэрд – и в эту секунду сзади грохнул выстрел.
Все, что я успел, это увидеть, как валится лицом в костер уже мертвый Лернэ. Мгновение спустя в голове взорвалась тысяча бомб сразу, и наступила тьма. Я даже не понял, с какой стороны на нас напали…
Открыв глаза, я увидел перед собой носик давно не чищенного медного кувшина, из которого на мое лицо лилась невыносимо ледяная вода. Я зафыркал и попробовал встать, но мне это не удалось – я был привязан к своему ложу.
Стоявший надо мной человек перестал лить воду и отошел в сторону. В желтом свете нескольких масляных ламп я увидел узкое, неприятно белое лицо – белыми были брови и ресницы, белой была короткая бородка и длинные, чуть не до плеч, баки. Белый наклонился ко мне – меня обдало смесью винных паров и чеснока, – и произнес:
– Развяжите его.
Он говорил на западном диалекте языка рашеров, и я понял его с первого раза. Чьи-то ловкие пальцы сняли опутывавшие меня веревки, я попытался сесть, но тут же со стоном повалился обратно на деревянный топчан. Вероятно, я слишком долго пробыл в таком «смотанном» состоянии. Ожидая, пока восстановится кровообращение, я наскоро осмотрелся. По-видимому, я находился в каком-то подвале. Стены и пол были сложены из влажных на вид каменных блоков, никаких окон или бойниц я не заметил. Это был глухой каменный мешок, освещавшийся несколькими грубыми лампами, свисавшими на цепях с бревенчатого потолка.
– Ну что, оклемался? – бесстрастно спросили меня. – Ты понимаешь, что я говорю?
– Понимаю, – ответил я и сел, разминая запястья.
– Это хорошо.
Белый уселся на небольшой стол в углу помещения и задумчиво посмотрел на высокого, очень худого человека в длинном сером плаще, который изваянием застыл возле окованной ржавым железом двери.
– Если ты ответишь нам, где Визель, мы отпустим тебя и ты сможешь вернуться туда, откуда пришел.
В словах Белого не было и намека на какие-либо эмоции, однако они подействовали на меня сильнее любого крика. В одно мгновение я пережил страх, сменившийся коротким моментом слабости, – а потом вдруг пришло безразличие.
Все равно они будут меня пытать, сказал я себе, ощущая, как холодеет живот. Даже если бы я знал, кто такой этот самый Визель – какая разница? Все равно… можно лишь надеяться, что я умру раньше, чем они насытятся моей болью.
Проклятье!
Нет, мне не хотелось умирать. Мне даже не верилось, что я могу вот так вот взять и подохнуть в этом сыром подвале… подохнуть тогда, когда передо мной расстилалась манящая дорога целой жизни, сулящая так много. Мое «я» бунтовало перед объективной реальностью, оно не хотело верить в то, что все кончено, что не будет больше ни закатов, в которых солнце нежно целуется с морем, ни шипения волн под форштевнем, ни новых стран, ни долгих дорог. На секунду мне показалось, что мое сознание превратилось в трескуче рвущуюся ткань – сейчас полотно разорвется надвое, и я проснусь, увидев рядом с собой лица друзей. Но это был не сон.
– Кто такой Визель? – почти машинально спросил я.
– Возможно, ты знаешь его под другим именем, – покачал головой Белый. – Я говорю о человеке, который приобрел в Шахрисаре некую реликвию, известную как Черный Череп. Раз ты здесь – значит, ты знаешь, где он. Говори, и ты сейчас же уйдешь отсюда.
– Дайте мне вина, – попросил я. – У меня болит горло.
Белый коротко кивнул, и длинный, распахнув стоявший у стены темный шкаф, достал оттуда зеленую длинногорлую бутылку. Вино, как я и ожидал, оказалось довольно пристойным. Прежде чем у меня его отобрали, я, давясь, успел выхлебать больше половины.
– Хватит, – произнес Белый. – Говори.
– Я не знаю, кто такой Визель, – честно признался я. – И я не знаю, где он. Мы ищем Череп, это правда, но я совершенно не знаю, что происходит в голове моего господина – или вы думаете, что он делится своими планами с мальчишкой-лекарем?
– Ты не лекарь, – уверенно заявил Белый. – Ты его наперсник, как это принято в Пеллии, поэтому ты должен знать все. Если ты не захочешь говорить, я смогу заставить тебя.
Я снова ощутил холод в животе.
Белый относился к ненавистной мне категории людей, живущих некими абсолютными убеждениями. Переубедить такого невозможно в принципе. Если однажды он поверил, что вода сухая, то хоть лей на него, хоть топи его – он утонет, уверенный в том, что утонуть в песке невозможно.
Однажды в Шаркуме оборванный мальчишка увидел, как я поспешно примчался на совет очень серьезных людей, и теперь они – те, кто охотится за Черепом так же, как и мы – убеждены, что я не просто лекарь, а наперсник, доверенное лицо «большого человека». В чем-то они, конечно правы, но мне от этого не легче. Я в любом случае не знаю, где находится проклятый Визель, купивший череп у загадочных кладоискателей, которым посчастливилось найти затерянный в Марибе Кипервеем.
Пытаясь быть предельно убедительным, я объяснил это Белому. На него мои слова произвели где-то такое же впечатление, как и потрескивание дрянного фитиля в висящей под потолком лампе.
– Хорошо, – просто сказал он и снова кивнул длинному.
Тот молча толкнул дверь и вышел. Сперва я решил, что Белый хочет говорить со мной без свидетелей, но он все так же молчал, бесстрастно глядя на меня, и в моей душе зашевелился ужас. Дверь распахнулась – на пороге стояла… Ута!
В этот момент я допустил ошибку, напрочь отрезавшую мне какие-либо пути к отступлению. В моих глазах появились слезы.
Девушка смотрела на меня со страхом и растерянностью.
– Где мы, Мат? – едва слышно прошептала она.
– Не знаю, – ответил я, с трудом удерживаясь от того, чтобы броситься к ней.
Длинный посадил Уту на скамью напротив меня и снова повернулся к шкафу. В его руках появился медный таз, наполненный массой различных предметов, напоминающих хирургические инструменты.
Дышать вдруг стало трудно, и мне показалось, что я проваливаюсь в небытие. Длинный методично перебрал несколько небольших стальных ножичков, остановив свой выбор на довольно длинном, похожем на привычный мне ланцет, но с крючком на лезвии, и повернулся к Уте. Она шарахнулась в сторону, но сильная рука крепко держала ее за плечо.
Слева раздался стук копыт, и Даласси встревоженно умолк. Мы все повернулись – по степи, поднимая за собой пыль, мчался всадник, высланный во фланговый дозор. Подскакав к нам, он унял всхрапывающего коня и крикнул:
– Параллельно нам – конная группа в полсотни сабель!
– Не орите так, – успокоил его Эйно. – Что там такое?
– На регулярную армию не похоже. Скорее, какие-то оборванцы. Огнестрельное оружие не у всех, зато у каждого – копье… до них не больше мили по прямой. Сейчас они немного отстают, но нагнать смогут быстро. Там рощица, я смог спрятаться и хорошо рассмотреть…
– Принять вправо? – спросил Эйно у Даласси.
– Справа низина, – прищурился кхуман. – Очень похоже на засаду.
– Кто это может быть?
– Не могу сказать определенно, но если они похожи на оборванцев, то скорее всего это банда из крестьян, согнанных монахами с земли. Я предупреждал…
– Что у нас впереди? Может, мы успеем доскакать до тех холмов?
– Пожалуй, это единственное, что мы реально успеем, – вставил Иллари. – И там легче обороняться.
– Рокас, немедленно отправьте людей забрать остальных дозорных! Мы укроемся в леске, что на холмах. Вперед, будь оно все проклято!
По моей спине побежали мурашки. Ударив пятками лошадь, я помчался вместе с остальными. До холмов было не более полумили. Едва достигнув спасительного леса, авангард колонны спешился, Эйно тотчас же подскочил к одной из вьючных лошадей и принялся снимать с ее спины чехол, в котором ждала своего часа одна из наших «перечниц». Иллари и Бэрд занялись второй. Пользуясь тем, что на меня никто не обращает внимания, я забрался повыше, спрятал свою лошадь в густых зарослях кустарника, привязав повод к одному из деревьев, и удобно расположился в неглубокой яме. Снизу ко мне пробралась Ута.
– Наблюдаешь? – поинтересовалась она, проверяя свой поясной патронташ.
– Пока да, – ответил я. – Неужели они действительно решатся нападать?
Ута дернула плечами и легла рядом со мной, примостив ствол карабина на толстой ветке валежника. Наши люди полукругом рассыпались по склону холма, стремясь укрыться от пуль за деревьями. Где-то тревожно ржали лошади, я слышал, как Эйно выкрикивает команды, руководя расстановкой «перечниц».
– Сейчас он им вставит, – злорадно сказал я. – Пусть только появятся.
«Они» появились даже раньше, чем я предполагал. Услышав, что утихшая было возня внизу вдруг возобновилась, я достал бинокль и принялся шарить взглядом по степи. Нападавших я увидел сразу же: к нам неслась целая толпа на разномастных лошадях – многие держали свои копья горизонтально, словно собираясь враз вынести на них засевших в зарослях людей.
– Ну и идиоты, – развеселился я.
Не доскакав до нашей позиции полусотни шагов, несколько всадников развернулись и бросились обратно в степь, а остальные принялись гарцевать вдоль русла небольшого ручья, огибавшего холм, выкрикивая что-то и потрясая своими зубочистками. Потом я увидел, как полдесятка самых нетерпеливых подняли дурацкие фитильные ружья, и грохнул нестройный дымный залп. Судя по раздавшимся снизу проклятьям, кого-то они поцарапали. Я навострил уши, раздумывая, не спуститься ли мне вниз для оказания помощи раненым, но меня никто не звал, и я остался на месте.
Видя, что по ним не стреляют, нападавшие осмелели. Несколько всадников двинулись через ручей, остальные остались на месте. Снова раздалось несколько выстрелов – и тут я услышал пронзительный голос морского свистка.
– Ага! – заорал я, опускаясь к прицелу моего карабина.
Снизу ударил мощный залп, сразу уложивший не менее десяти человек. Я попытался взять на прицел здоровенного детину, который потрясал копьем, стоя посреди ручья, но промахнулся, а через секунду его уже не было на месте. Затрещала одна «перечница»… Ее действие было даже более ужасно, чем я мог себе представить. Мощные винтовочные пули принялись буквально косить заметавшихся в панике людей. Часть нападавших бросилась обратно в степь, но из них, по-моему, не удалось уйти ни одному. Остальные попытались уйти вправо, огибая подножие холма, и попали под частые выстрелы многозарядок. Насколько я видел, несколько всадников все же умчались, исчезнув в небольшой роще правее нашей высоты. Стрельба стихла. Прямо перед нами лежали мертвые и умирающие, бились раненые лошади, еще около десятка лошадей в ужасе метались по степи.
– Хорошо они стреляют, – громко произнесла Ута.
– Кто – они? – все еще захваченный горячкой молниеносного боя, опешил я.
– Наши наемники, – Ута поднялась на ноги и забросила карабин за спину. – Ты так и будешь тут торчать, воин? По-моему, у нас есть раненые.
Раненых оказалось всего трое, и ими уже занимался Доул. Тяжелых среди них, к счастью, не было. Стараясь не обращать внимания на душераздирающие крики снизу, где ползали умирающие разбойники, я наскоро промыл и заштопал царапину в бедре капитана Роона, которого я хорошо знал по совместным попойкам с Бэрдом, наложил бальзамы и вернулся наверх, чтобы отвязать свою перепуганную стрельбой лошадку.
Эйно заботливо упаковывал «перечницу». Стоявший неподалеку Иллари напряженно вглядывался через бинокль в горизонт.
– Как бы у них не оказалось товарищей… – бурчал он себе под нос.
– Нет, – возразил Даласси, уже сидевший на коне. – Мы так напугали тех, кому удалось удрать, что теперь можем идти совершенно спокойно по крайней мере до самых монастырей. Слух о нас разнесется быстро, и вот увидите, теперь во всей провинции от нас будут шарахаться, как от подземных демонов.
– Легко отделались, – сказал Эйно. – Пока легко… Эй, ребята! Приготовиться выступать! Привал будет миль через пятнадцать! Задницы у всех целы?
– У всех, хозяин, – жизнерадостно ответили ему. – Мы им их не показывали.
Конец дня и последующая ночь прошли совершенно безмятежно. Утром, кое-как позавтракав под заморосившим теплым дождем, мы двинулись вперед, к неведомым монастырям. Безлюдье этой огромной страны потрясало мое воображение. Мы шли уже четвертый день, и за все это время я увидел лишь несколько деревушек, окруженных лоскутными квадратами возделанных полей. Дорогами здесь и не пахло – я вообще не представлял, как люди могут существовать при такой разобщенности. Погруженная в религиозный экстаз, обращенная внутрь себя, страна рашеров замерла во времени, совершенно не заботясь ни о чем, кроме подношений живым святым и молитв богам, могущим ниспослать с небес высшую мудрость. Даласси рассказывал мне про отшельников, уходящих в горы для того, чтобы посвятить все свое время молитвам и довольно быстро умереть с голоду, так как подношения простых мирян в таком случае запрещались: человек должен был возносить молитвы до тех пор, пока небеса не откликнутся на его горячий зов. Как правило, это происходило уже за порогом всего сущего. Слушая его, я не мог понять, в чем же смысл такого подвижничества: вместо того, чтобы приносить своими молитвами облегчение заблудшим и страдающим, искатель святости просто погибал, нелепо, как мотылек, залетевший в огонь.
«Они не ищут мудрости, – усмехнулся Даласси, когда я поделился с ним своими сомнениями. – Они о ней просят… Но ведь небесам на самом деле безразлично, им не нужны твои мольбы. Путь к мудрости только один, это – сама жизнь. Можно выучить наизусть громадные тома молитвенных книг и бить поклоны до тех пор, пока не развалится твоя тупая голова – но разве молитвы прибавят тебе ума?»
Вода собиралась на полях моей шляпы, и стоило качнуть головой, как тоненькие струйки стекали мне на плечи, иногда попадая за шиворот. Все еще не проснувшийся, я плелся в голове колонны с закрытыми глазами и грезил сытным горячим обедом и теплой постелью. Пироги Джикса давно закончились, теперь у меня не было ничего, кроме мешочка со сладкими сухарями да остатков вина во фляге, которую я наполнил на постоялом дворе. Из полусонного состояния меня вывел крик Эйно.
– Маттер, Ута, ко мне!
Распахнув глаза, я подъехал ближе к нему. Рядом с Эйно ехал Бэрд в длинном черном плаще, по которому беспрестанно стекали ручейки дождевой воды.
– Поедете в передовой дозор, – распорядился Эйно. – Далеко не отрываться, держите дистанцию в две-три мили, не больше. С вами пойдет Лернэ. Ута… захвати что-нибудь перекусить и наполни вином ваши фляги.
Через пять минут мы пришпорили коней и помчались вперед. Головным шел Бэрд, следом за ним мы с Утой, а Лернэ замыкал нашу маленькую колонну. Дождь, кажется, начал утихать. Оторвавшись от основного отряда на пару миль, мы перешли на шаг. Я достал из сумки бинокль и оглядел расстилавшуюся перед нами унылую равнину. Кое-где встречались невысокие холмы, похожие на рукотворные курганы высотой в десяток локтей, – возможно, давно забытые культовые сооружения ушедшей эпохи. Кто населял эти земли в Начале Времен?..
– Дикость какая, – вздохнул Бэрд, нарушая тягостное молчание. – Ута, дай-ка мне винца. От этого пейзажа мне становится не по себе.
Подъехав вплотную к нему, девушка передала офицеру объемистую флягу в кожаном чехле. Бэрд скрутил пробку, сделал несколько глотков и невозмутимо повесил емкость на свою сумку.
– Э, – возмутился Лернэ, – ты что это?
– Да ничего с ним не будет, – добродушно фыркнул Бэрд. – Захочешь – попросишь у меня.
– Слева всадник, – прервал я их пикировку.
– Что?
Менее чем в миле от нас по степи мчался человек на низкорослой сухоногой лошадке. Прижимаясь к ее шее, он нещадно хлестал лошадь плетью, ветер трепал на спине широкий капюшон его черного плаща. Проскакав параллельно нам с полмили, всадник плавно взял левее и вскоре исчез из глаз, скрытый холмами.
– Монах? – мрачно спросил Бэрд.
– Возможно, – отозвался я, пряча бинокль. – Ты хочешь доложить командиру?
– Не вижу необходимости. Если мы будем дергать его и объявлять тревогу из-за каждого пастуха, то нам намылят шеи. Пусть скачет куда хочет – он здесь хозяин.
– Не похож он на пастуха, – возразил я. – Мы уже недалеко от монастырей…
– Даже если и так – какая нам разница?
Я замолчал, не найдя, что возразить. По сути Бэрд был прав. Нам следовало предупреждать об опасности, а не о передвижениях одиночных местных жителей.
«Хотя, с другой стороны, – подумал я, морщась, – а что тут вообще опасно или неопасно? Мы движемся по чужой стране: по этим равнинам бродят банды неприкаянных душ, всегда готовых зарезать каждого встречного из-за его сапог… Не будь с нами наемников, мы, возможно, уже лежали бы там, перед холмом вместо тех несчастных, что остались в окровавленном ручье!»
После быстротечной схватки с разбойниками мы стремительно снялись с места и ушли, но я успел запомнить кошмарное зрелище двух дюжин убитых и умирающих, валяющихся в красной от крови воде. Страшные пеллийские пули, снаряженные крохотной дозой взрывчатки, рвали человека в клочья. Пуля, ударившая в плечо, могла оторвать руку, а попадание в живот или в грудь просто выворачивало наружу внутренности. После таких ужасных ранений доктора были уже не нужны. Вероятно, перед смертью они здорово пожалели о том, что напали на странных чужаков…
– Плохо, что на ходу не сыграешь в кости, – пробурчал Лернэ. – На корабле я проиграл Роонну свое кольцо со священной печатью богини Урии, но он дал мне слово, что я смогу отыграться и, если мне повезет, вернуть его обратно.
– Роонн честный парень, – иронично вставил Бэрд.
– Возможно! Но с тех пор, как мы находимся на суше, у нас нет времени на игры. А кольцо все еще у Роонна.
– Зачем же ты ставил его в игру?
– У меня не было с собой денег, а тащиться за ними в кубрик не хотелось.
– А-а-а, – хохотнул Бэрд. – Тогда все понятно: Урия сама наказала тебя за отсутствие мозгов.
Пару часов спустя мне вдруг показалось, что впереди нас, в небольшой чахлой рощице, мелькнула чья-то тень, но все мои попытки рассмотреть что-либо в бинокль закончились ничем. Неизвестный словно провалился сквозь землю. В конце концов я решил, что мне примерещилось – или же это было какое-то копытное. Здесь, в степи, нам не раз попадались на глаза группки изящных быстроногих животных, увенчанных длинными, как меч, рогами. Завидев нас, все стадо стремительно уходило и вскоре исчезало на горизонте, оставив после себя лишь облака пыли.
Постепенно дикая степь стала оживать: нам все чаще попадались редкие хвойные рощи и заросли колючего кустарника, и в конце концов далеко впереди возник неровный темный контур леса.
– Кажется, привольная жизнь кончилась, – заметил Бэрд, опуская свой бинокль. – Придется теперь продираться сквозь заросли. Интересно, сколько нам еще идти? Мне что-то очень не нравится этот бургасский кхуман, которого тащит с собой командир…
– Почему? – немного сонно спросил я.
– Странный он какой-то… и ведет себя нагло.
– Он наш единственный проводник. Без него мы тут вообще ничего не найдем.
Бэрд резко рассмеялся.
– Я уже убедился в том, что командир всегда держит в рукаве красную фишку. Возможно, кхуман и в самом деле может нам помочь, но я уверен, что князь справится и без него. После той драки с бургасскими ублюдками я верю в него, как в бога. Кто бы мог подумать! Он расстрелял мерзавцев, как на флотских соревнованиях в присутствии высочайших особ! Такая стрельба – и такие орудия – сделали бы честь любому королевскому кораблю.
– Слушай, может, перекусим? – предложил я.
– Доедем до леса, – решил Бэрд. – И подождем наших: возможно, в лесу командир снимет дозоры – люди могут заблудиться.
Я кивнул, соглашаясь.
Разместившись почти у самой опушки, мы набрали валежника и после нескольких попыток развели костер: сырые ветки упорно не желали загораться, но Бэрду все же удалось их разжечь при помощи клочка бумаги. Я подтащил к огню трухлявое бревно, прикрыл его попоной и развернул прихваченный с собой обед. Ута достала из кожаной сумки сверток с частью окорока, Лернэ – небольшую бутылку в кожаном чехольчике с ручкой, и мы принялись за еду. Костер ужасно дымил, так что у Эйно имелся прекрасный ориентир, куда двигаться.
– Надо жрать быстрее, – заметил Бэрд. – Сейчас появятся наши и придется снова влезать в седло.
При слове «седло» у меня заболела поясница. За последние дни я вроде бы «присиделся» и перестал мучиться вечерней ломотой, но, очевидно, сегодняшняя сырость сыграла свою роль и я вновь ощутил прострелы.
«Так и до ревматизма недалеко», – подумал я, оглядывая пустынный горизонт.
То ли мы двигались слишком быстро, то ли основной отряд что-то задерживало, но пока я никого не видел.
– Долго они, – сказал я. – Спят на ходу, что ли?
– Не спешат, – начал Бэрд – и в эту секунду сзади грохнул выстрел.
Все, что я успел, это увидеть, как валится лицом в костер уже мертвый Лернэ. Мгновение спустя в голове взорвалась тысяча бомб сразу, и наступила тьма. Я даже не понял, с какой стороны на нас напали…
* * *
Холод, дикий холод. Еще.Открыв глаза, я увидел перед собой носик давно не чищенного медного кувшина, из которого на мое лицо лилась невыносимо ледяная вода. Я зафыркал и попробовал встать, но мне это не удалось – я был привязан к своему ложу.
Стоявший надо мной человек перестал лить воду и отошел в сторону. В желтом свете нескольких масляных ламп я увидел узкое, неприятно белое лицо – белыми были брови и ресницы, белой была короткая бородка и длинные, чуть не до плеч, баки. Белый наклонился ко мне – меня обдало смесью винных паров и чеснока, – и произнес:
– Развяжите его.
Он говорил на западном диалекте языка рашеров, и я понял его с первого раза. Чьи-то ловкие пальцы сняли опутывавшие меня веревки, я попытался сесть, но тут же со стоном повалился обратно на деревянный топчан. Вероятно, я слишком долго пробыл в таком «смотанном» состоянии. Ожидая, пока восстановится кровообращение, я наскоро осмотрелся. По-видимому, я находился в каком-то подвале. Стены и пол были сложены из влажных на вид каменных блоков, никаких окон или бойниц я не заметил. Это был глухой каменный мешок, освещавшийся несколькими грубыми лампами, свисавшими на цепях с бревенчатого потолка.
– Ну что, оклемался? – бесстрастно спросили меня. – Ты понимаешь, что я говорю?
– Понимаю, – ответил я и сел, разминая запястья.
– Это хорошо.
Белый уселся на небольшой стол в углу помещения и задумчиво посмотрел на высокого, очень худого человека в длинном сером плаще, который изваянием застыл возле окованной ржавым железом двери.
– Если ты ответишь нам, где Визель, мы отпустим тебя и ты сможешь вернуться туда, откуда пришел.
В словах Белого не было и намека на какие-либо эмоции, однако они подействовали на меня сильнее любого крика. В одно мгновение я пережил страх, сменившийся коротким моментом слабости, – а потом вдруг пришло безразличие.
Все равно они будут меня пытать, сказал я себе, ощущая, как холодеет живот. Даже если бы я знал, кто такой этот самый Визель – какая разница? Все равно… можно лишь надеяться, что я умру раньше, чем они насытятся моей болью.
Проклятье!
Нет, мне не хотелось умирать. Мне даже не верилось, что я могу вот так вот взять и подохнуть в этом сыром подвале… подохнуть тогда, когда передо мной расстилалась манящая дорога целой жизни, сулящая так много. Мое «я» бунтовало перед объективной реальностью, оно не хотело верить в то, что все кончено, что не будет больше ни закатов, в которых солнце нежно целуется с морем, ни шипения волн под форштевнем, ни новых стран, ни долгих дорог. На секунду мне показалось, что мое сознание превратилось в трескуче рвущуюся ткань – сейчас полотно разорвется надвое, и я проснусь, увидев рядом с собой лица друзей. Но это был не сон.
– Кто такой Визель? – почти машинально спросил я.
– Возможно, ты знаешь его под другим именем, – покачал головой Белый. – Я говорю о человеке, который приобрел в Шахрисаре некую реликвию, известную как Черный Череп. Раз ты здесь – значит, ты знаешь, где он. Говори, и ты сейчас же уйдешь отсюда.
– Дайте мне вина, – попросил я. – У меня болит горло.
Белый коротко кивнул, и длинный, распахнув стоявший у стены темный шкаф, достал оттуда зеленую длинногорлую бутылку. Вино, как я и ожидал, оказалось довольно пристойным. Прежде чем у меня его отобрали, я, давясь, успел выхлебать больше половины.
– Хватит, – произнес Белый. – Говори.
– Я не знаю, кто такой Визель, – честно признался я. – И я не знаю, где он. Мы ищем Череп, это правда, но я совершенно не знаю, что происходит в голове моего господина – или вы думаете, что он делится своими планами с мальчишкой-лекарем?
– Ты не лекарь, – уверенно заявил Белый. – Ты его наперсник, как это принято в Пеллии, поэтому ты должен знать все. Если ты не захочешь говорить, я смогу заставить тебя.
Я снова ощутил холод в животе.
Белый относился к ненавистной мне категории людей, живущих некими абсолютными убеждениями. Переубедить такого невозможно в принципе. Если однажды он поверил, что вода сухая, то хоть лей на него, хоть топи его – он утонет, уверенный в том, что утонуть в песке невозможно.
Однажды в Шаркуме оборванный мальчишка увидел, как я поспешно примчался на совет очень серьезных людей, и теперь они – те, кто охотится за Черепом так же, как и мы – убеждены, что я не просто лекарь, а наперсник, доверенное лицо «большого человека». В чем-то они, конечно правы, но мне от этого не легче. Я в любом случае не знаю, где находится проклятый Визель, купивший череп у загадочных кладоискателей, которым посчастливилось найти затерянный в Марибе Кипервеем.
Пытаясь быть предельно убедительным, я объяснил это Белому. На него мои слова произвели где-то такое же впечатление, как и потрескивание дрянного фитиля в висящей под потолком лампе.
– Хорошо, – просто сказал он и снова кивнул длинному.
Тот молча толкнул дверь и вышел. Сперва я решил, что Белый хочет говорить со мной без свидетелей, но он все так же молчал, бесстрастно глядя на меня, и в моей душе зашевелился ужас. Дверь распахнулась – на пороге стояла… Ута!
В этот момент я допустил ошибку, напрочь отрезавшую мне какие-либо пути к отступлению. В моих глазах появились слезы.
Девушка смотрела на меня со страхом и растерянностью.
– Где мы, Мат? – едва слышно прошептала она.
– Не знаю, – ответил я, с трудом удерживаясь от того, чтобы броситься к ней.
Длинный посадил Уту на скамью напротив меня и снова повернулся к шкафу. В его руках появился медный таз, наполненный массой различных предметов, напоминающих хирургические инструменты.
Дышать вдруг стало трудно, и мне показалось, что я проваливаюсь в небытие. Длинный методично перебрал несколько небольших стальных ножичков, остановив свой выбор на довольно длинном, похожем на привычный мне ланцет, но с крючком на лезвии, и повернулся к Уте. Она шарахнулась в сторону, но сильная рука крепко держала ее за плечо.