Пруденс выпила еще кордиала, глотая слезы.
   – Должно быть, тяжело, когда такая жизнь вдруг кончается. Легче там, где родился.
   Пруденс сомневалась, что родиться во «Дворе белой розы» – завидная судьба, но в словах Хетти есть смысл. Пруденс не завидовала герцогам и графам, их домам и огромным владениям. Ей там не место, как Хетти не место в Блайдби-Мэноре. Просто хочется и нужно вернуться на свое место в обществе, удобное место среднего уровня, какое занимали ее родители. Будь она мужчиной, она смогла бы добиться этого, правильно выбрав профессию, как Эрон, но для женщины такое возможно только через замужество. Единственная доступная ей работа – это оказаться в рабстве у какой-нибудь дамы в качестве гувернантки или компаньонки без собственного угла и времени.
   – Это для вас не жизнь, – заключила Хетти. – Что вы собираетесь делать?
   Пруденс вздохнула и встала.
   – Наверное, постираю одеяла.
   – Я не об этом. Неправильно, что вы здесь живете. Что вы собираетесь с этим делать?
   – Я ничего не могу сделать.
   – Всегда есть выход. Почему бы не поехать в Дарлингтон и не встретиться с братом лицом к лицу? Многие мужчины пренебрегают своими обязанностями, пока их не поставят перед фактом.
   Пруденс припомнила, что ее уже посещали такие мысли.
   – Это шестнадцать миль. Я не могу себе позволить поехать в карете.
   Хетти скривилась:
   – Дядя Уилла – Фрэнк – три раза в неделю ездит туда с повозкой. Он отвезет вас за пару пенсов.
   – Я не могу…
   Что, если Эрон даст ей от ворот поворот? Пруденс не была уверена, что переживет такую бессердечность, такое крушение надежд.
   Но вдруг Пруденс вспомнила, как Бергойн кинулся на хулиганов. Как быстро открыл дверь ее дома и втолкнул внутрь, чтобы их не увидели вместе и не начали судачить.
   Бесстрашие.
   Внезапность.
   Атака.
   Внутри у нее все задрожало. Наверное, слова подсказал кордиал, но она заявила:
   – Я это сделаю. Я поеду в Дарлингтон. Я добьюсь справедливости.
   Хетти улыбнулась и подняла свой стакан, приветствуя ее решение.
   – Вот это дело, Пру! Поезжай и покажи им там, что к чему!

Глава 3

   Дарлингтон
 
   Шел дождь. Не сильный, но чтобы промочить платье Пруденс и подмочить ее настроение, его хватило. Фрэнк Джобсон дал ей мешки, чтобы прикрыться, но на подоле голубого платья появились мокрые пятна.
   Пруденс тщательно продумала, где и как предъявить претензии брату. Не в его доме, где он под надзором жены. И не в его конторе. Она получила бы удовольствие, пристыдив его перед другими, но это не послужит ее целям.
   Она подождет на улице, пока он выйдет на обед. Ее невестка поделилась информацией, что «дорогой Эрон» каждый день приходит домой к часу, чтобы пообедать с ней.
   Если брат наотрез откажет ей, то так просто от нее не отделается. Она найдет его тестя, мистера Толлбриджа, и попытается поговорить с ним. Если до Толлбриджа добраться не удастся, она оставит письмо о несправедливости своей ситуации, которое тщательно продумала. Пруденс постаралась изложить суть дела без горьких жалоб на брата, но четко указала на возможность неприятных последствий для дочери Толлбриджа, если сестра ее мужа окажется в бедственном положении.
   Пруденс была готова побороться и даже для храбрости приколола серебряную булавку Кейтсби Бергойна, однако ей ужасно не хотелось ехать в дарлингтонскую сырость.
   Распрощавшись с повозкой, она пошла по городу, радуясь прогулке по улицам. Никто здесь не знал, что она живет во «Дворе белой розы», одежда ее вполне достойная. В глазах других Пруденс была респектабельной женщиной, которая отправилась по своим респектабельным делам.
   Пруденс нашла высокое здание, в котором располагалась юридическая контора, где трудился ее брат, потом отыскала его новый дом.
   Дом был небольшой, парадная дверь открывалась прямо на тротуар, без всяких ступенек и перил, но он выглядел аккуратным и подходящим для молодой пары, начинающей жизнь.
   Пруденс он тоже бы подошел. Сейчас, пока не появились дети, в нем наверняка найдется место. В таком доме и еды, наверное, в изобилии, так что она вновь обретет цветущий вид. Из такого дома она сможет выезжать в дарлингтонский свет и найти себе мужа, особенно если Эрон обеспечит ее приданым.
   Ясно, что он совсем не бедствует. К тому же теперь он контролирует деньги жены.
   Пруденс, отбросив гнев, сосредоточилась на своем будущем.
   Вернувшись на многолюдные улицы, она поглядывала на выложенные в витринах товары и мысленно выбирала покупки для своего будущего дома. Вот этот чудесный, расписанный цветами фарфор. Вот эту полосатую ткань на шторы. А этот чудесный ковер в гостиную.
   Она вспомнила времена, когда они с мамой отправлялись в Йорк, и папа давал ей несколько монет, наказывая купить себе какие-нибудь приятные мелочи.
   Приятные мелочи…
   Какая чудесная мысль!..
   Пруденс подалась вперед, к витрине галантерейного магазина, искушаемая видом голубой ленты, которая так подходит к вышитому подолу ее платья. И очень украсит ее простую шляпку. Она отвернулась, но это только на время. Она займет подобающее ей место в жизни, и скоро. Даже тучи рассеялись, унося угрозу дождя. Когда появилось солнце, Пруденс восприняла это как знак, что все сложится так, как сказала Хетти: припертый к стене Эрон поступит как полагается.
   Без четверти час она вернулась к конторе брата, стараясь не привлекать к себе внимания.
   Вышел дородный джентльмен в компании своего ровесника, они ушли. Появились двое мальчишек и, смеясь, убежали.
   Парень в фартуке понес в дом большую корзину, накрытую салфеткой. Кому-то принесли обед? Эрону? Нет, судьба не может быть так жестока.
   Когда церковный колокол пробил четверть второго, Пруденс едва сдержала слезы. Она вложила в этот визит всю свою отвагу, а придется возвращаться побежденной.
   Нет. Она коснулась серебряной булавки в корсаже. Пруденс приколола ее для храбрости и как напоминание о Кейтсби Бергойне.
   Никакой нерешительности. В атаку, с оружием и воинственным кличем.
   Никакого оружия у нее нет, но Пруденс так легко не отступится.
   Если Эрона нет дома, она встретится с его женой. Решительно шагая по улице, Пруденс думала, что Сьюзен Юлгрейв поймет ее доводы, когда их услышит.
   Новый дом Эрона теперь почему-то наводил страх. Пруденс, подбадривая себя, снова коснулась булавки, перешла улицу и взялась за медный дверной молоток. Спустя несколько минут дверь настороженно открыла молодая служанка.
   – Да, мэм? – с акцентом сказала она.
   – Миссис Юлгрейв дома?
   Девушка, явно неопытная, заморгала.
   – Да, мэм. О ком доложить?
   Ну почему она к этому не подготовилась?
   Храбрее!
   – Мисс Юлгрейв, сестра мистера Юлгрейва.
   Служанка разинула рот, потом присела в глубоком реверансе и поспешила в комнату.
   Пруденс вошла в узкий холл и закрыла за собой дверь, испытывая глубокое удовлетворение, по крайней мере в этот момент. Она в доме, и все вокруг подкрепляет ее решимость. Брат с женой явно наслаждаются комфортом и изяществом жизни, и у нее тоже скоро это появится.
   Из комнаты появилась молодая женщина, за ней – служанка с округлившимися глазами.
   – Пруденс! Что вы здесь делаете?
   Жена Эрона оказалась простушкой, безнадежной и неисправимой простушкой с землистого цвета одутловатым лицом, нечистой кожей и чересчур крупными передними зубами. Возможно, поэтому она и ее родители согласились на такой брак.
   Пруденс могла бы ее пожалеть, если бы новоиспеченная миссис Юлгрейв, преисполненная собственной важности, не держалась так самоуверенно. Ее платье в кремовую полоску простовато для домашнего наряда респектабельной молодой женщины, но, вероятно, обошлось в несколько раз дороже, чем годовое содержание Пруденс. Невестка не проявила никаких признаков гостеприимства и доброты.
   – У меня была причина приехать в Дарлингтон, – заявила Пруденс, снимая перчатки и в душе благодаря Хетти за крем для рук, – и, конечно, я зашла к вам. Вы не предложите мне чаю, сестра?
   Судя по упрямому выражению лица Сьюзен, она меньше всего этого хотела, но, разумеется, понимала, что не может выставить Пруденс. Способ Бергойна сработал.
   – Я обедаю, – сказала Сьюзен.
   – Как мило! С удовольствием присоединюсь к вам.
   Сьюзен прищурилась, но расчетливо, а не враждебно. Она не так глупа, как кажется.
   – Как приятно, сестра! – сказала она и даже сумела улыбнуться. – Энн, принеси еще один прибор.
   Смакуя свою первую победу, Пруденс проследовала в столовую. Комната оказалась небольшой, как и полагалось в таком доме, но хорошо обставленной, за стол могло сесть сразу восемь человек. Вполне подходит для приобретающего влияние юриста, принимающего коллег и других достойных людей города.
   – Как чудесно! – сказала Пруденс. – Вы выбирали мебель вместе с Эроном?
   – Я выбирала ее вместе с отцом. Эрон для этого слишком занят.
   – Моего брата нет дома? – спросила, усаживаясь, Пруденс. – Я надеялась увидеться с ним.
   – Сегодня он в отъезде, – ответила Сьюзен Юлгрейв с проблеском удовлетворения. – В Дареме, в связи с каким-то брачным договором.
   Час назад Пруденс сочла бы это трагедией, а сейчас рассудила, что отсутствие брата может сработать на нее. Сьюзен наверняка эгоистична и явно мечтает, чтобы золовка отправилась обратно в Нордаллертон, но достаточно умна и сразу схватит суть ситуации. И поймет тонкую угрозу.
   Пруденс на это надеялась.
   – Какая досада! – сказала Пруденс, когда в комнату торопливо вошла служанка с тарелками и столовыми приборами. – Надеюсь, когда я в следующий раз буду в Дарлингтоне, мне повезет больше.
   «Обрати внимание, сестра. Я больше не прячусь в безвестности».
   Сьюзен поджала губы, потом сказала:
   – Хотите супа? Я уже велела его унести.
   Суп, без сомнения, отличный, если судить по блюдам на столе. Пруденс опасалась, что у нее в животе заурчит, но сказала:
   – Не стоит. Я попробую основные блюда, сестра.
   Губы Сьюзен сложились в улыбку. Взгляд оставался расчетливым.
   Стараясь не показать энтузиазма, Пруденс положила себе рыбу. Она узнала угря. Блюдо было таким вкусным, что укрепило ее и без того твердую решимость. Такая отлично приготовленная еда станет частью ее настоящего места в этом мире.
   – У вас хороший повар.
   – Вы слишком добры, сестра. Она обычная повариха-экономка. Скоро мы заведем более квалифицированную, когда Эрон освоится в профессии. Что привело вас в Дарлингтон?
   – Мелкие покупки.
   Сьюзен снова прищурилась. Она схватила суть ситуации и скрытую угрозу, но хитро выжидала, когда Пруденс сделает ход.
   Пусть ждет!
   Сьюзен сняла крышки с еще трех блюд. Отбивные в соусе, шпинат и – чудо из чудес – горошек. Пруденс уже и не помнила, когда ела свежий горошек.
   Обе сами накладывали себе еду, потом Сьюзен напрямую спросила:
   – Что вы хотите?
   Пруденс решилась на правду. Вряд ли они с невесткой подружатся, но, возможно, смогут быть честны друг с другом. Сьюзен хотела, чтобы она убралась из ее жизни, и Пруденс будет этому только рада, когда переберется в собственный дом.
   – Я хочу выйти замуж.
   – У вас есть поклонник?
   – В Нордаллертоне с этим проблемы.
   – Странно. Выпейте вина, сестра.
   Пруденс заколебалась. Она никогда не пила настоящего вина. В лучшие дни она была слишком юна, а после смерти отца стало не до излишеств. Она пила только сладкое домашнее вино матери Хетти и, конечно, бренди.
   С Кейтом, как она в моменты слабости позволяла себе думать о нем. Пруденс почувствовала знакомый укол глупой тоски, но подавила ее и налила себе светлое вино. Кейтсби Бергойн сейчас, может быть, на краю земли. И его участие в этом деле – в ее воодушевлении быть смелой и победить.
   Пруденс отхлебнула вино. Менее сладкое, чем творение матушки Хетти, менее волшебное, чем бренди.
   – Дело в приданом, – сказала она.
   – У вас его нет?
   – Вы должны это знать.
   Сьюзен сосредоточилась на еде.
   – Мой муж не обязан обеспечить вас тем, чем пренебрег отец.
   – В самом деле?
   – Эрон не может себе этого позволить, – сказала Сьюзен и сунула в рот полную ложку, словно дело закончено.
   – Боже мой! Я надеялась, он в лучшем положении. – Пруденс смаковала нежные отбивные и свежий горошек. – Однако если он добивается определенного положения, то еще более важно, чтобы его репутация и репутация его родственников была безупречна.
   – А ваша подмочена? – с прищуром взглянула на нее Сьюзен.
   – Пока нет. Но люди удивятся, услышав, что я вынуждена открыть школу, чтобы выжить.
   – Эрон посылает вам содержание, и вы, похоже, вполне справляетесь.
   – Это мое единственное приличное платье, сестра. Трудно оставаться респектабельной на три гинеи в месяц.
   – Три гинеи в месяц? – Сьюзен быстро спрятала изумление, она явно не знала суммы. Теперь она задумалась всерьез. Если узнают, что ее золовка живет в бедности, это не улучшит репутацию ее мужа.
   Она снова занялась едой, потом спросила:
   – И какого мужа вы хотите?
   Пруденс ухитрилась сдержать улыбку, и, отхлебнув вина, молча выпила за здоровье Кейта Бергойна.
   – Я слишком высоко не замахиваюсь, сестра. Меня устроит преуспевающий джентльмен с хорошим положением в обществе, способный дать мне дом, которым я буду управлять, и детей, которых я буду растить и воспитывать.
   – Довольно высоко для леди без приданого, – сухо заметила Сьюзен. – И хотя Эрон делает успехи в профессии, он еще не в том положении, чтобы быть щедрым.
   Пруденс ела и ждала.
   – Возможно, удастся убедить моего отца выделить скромную сумму, – наконец сказала Сьюзен. – Учитывая, что в определенной степени вы теперь ему тоже родня. Мой отец очень богатый человек.
   Пруденс улыбнулась, на это она и надеялась.
   – Это будет так великодушно с его стороны.
   Пруденс отпила еще вина и решила, что оно ей очень нравится. Вино скоро станет частью ее жизни, вместе с чудесным фарфором, пушистым ковром и всеми лентами, которые ей понравятся.
   Они с невесткой хорошо поладят, каждая руководствуясь собственными эгоистическими интересами. Все, что сейчас нужно, – это отвага и решимость завершить поездку.
   Пруденс допила вино и мысленно погладила серебряную булавку.
   Ей просто необходимо помнить дерзкую отвагу Кейта Бергойна.
   И забыть его самого.

Глава 4

   Лондон
   Июнь
 
   – Ну и ну! Кейт, боюсь, придется прекратить наше знакомство.
   – Перри? – удивленно повернулся Кейт. – Что ты здесь делаешь?
   – Тебя ищу. – Достопочтенный Перегрин Перрьям оглядел помещение и поднял брови. – Бэгнигг-Уэллс?! Мой бедный друг.
   Кейт понимал изумление своего приятеля. Вокруг прогуливались, сплетничали, пили чай или минеральную воду люди среднего сорта и малочисленные потрепанные жизнью аристократы.
   Сам Кейт относил себя к последним, если не считать отличной новой одежды. Его синий костюм с бронзовым галуном, возможно, выглядит лучше, чем простой зеленый наряд Перри, но знатоки увидят в каждой линии и детали костюма его друга изысканное благородство.
   Черт бы его побрал! Перри пришел сюда развлечься или лезет не в свое дело?
   – Я убежден, что воды чрезвычайно полезны для здоровья, – холодно сказал Кейт.
   – Страдаешь от разлития желчи?
   Этого не скрыть.
   – От любви. Вон, посмотри, Джорджиана Рамфорд, в розовом со светлыми кружевами, восемнадцать лет, единственная дочь весьма богатого торговца мистера Сэмюела Рамфорда.
   Джорджиана разговаривала с матерью и несколькими женщинами, но поглядывала на Кейта и краснела. Она была довольно хорошенькая, хотя кругленькая и пухлая. Джорджиана выбрала момент, чтобы пошевелить пальчиками в шутливом приветствии Кейту, потом повернулась к своему кружку и захихикала.
   – Дружище… – пробормотал Перри.
   – У нее большое приданое, и намекнули, что для возможного наследника графского титула оно будет увеличено.
   – Твой брат в ближайшие десять лет может произвести на свет сына. Дочери у него уже есть.
   – Думаю, Рамфорд рассматривает это как стоящую игру и ставит на возможность увидеть свою дочь графиней. Что до меня, я должен жениться на деньгах. Ты это знаешь.
   – Разве я возражаю?
   – Тогда зачем ты сюда явился?
   – Даже забота о твоем благополучии не привела бы меня сюда. Из Кейнингза прибыл посыльный. Не знаю, что у него за дело, но оно неотложное. Он с трудом отыскал твой адрес, – добавил Перри с мягким укором.
   – Я не нашел времени сообщить родственникам, что перебрался к тебе.
   С момента своего спонтанного отъезда Кейт не общался с обитателями Кейнингза. Без сомнения, они этим удовлетворены. Тогда к чему посыльный?
   Должно быть, какие-нибудь серьезные новости. Наверное, мать. Просто заболела или умерла?
   Сердце должно бы ему подсказать, но они с матерью никогда не были близки, несмотря на то что Кейт носил ее фамильное имя. А может быть, именно поэтому. Его оно возмущало, а мать считала, что он живет не по принципам Кейтсби.
   – Мог бы направить посыльного сюда, – заметил Кейт.
   – Я решил спасти йоркширского парня от участи заблудиться в дебрях Ислингтона и пожертвовал собой. Бэгнигг-Уэллс! – повторил Перри и передернул плечами.
   Ужас Перри больше походил на притворный, но Кейт знал, что его друг прежде не бывал в этих местах. Его обитель – Мейфэр.
   – Дело срочное, – напомнил Перри.
   – Сейчас попрощаюсь.
   Подойдя к Джорджиане и ее матушке, Кейт не мог сдержать радости, что появился повод уйти. Если бы Рамфорды увлекались музыкой, живописью, древностями, а не сплетничали с себе подобными…
   Вскоре Кейт с Перри в наемной карете отправились к отдаленным дымкам, означавшим Лондон. Господи, как же он скучает по провинции!
   Перри разглядывал безупречно отполированные ногти.
   – Я не вмешиваюсь, дружище, но ты уверен насчет этой Рамфорд?
   – Да.
   Перри вздохнул.
   – И где ты купишь поместье?
   Кейт уже поделился своими планами с другом, поэтому у него не было причин сердиться на расспросы.
   – Рамфорд предпочитает поближе к Лондону, но на севере большие владения дешевле.
   – На севере? Возможно, в Йоркшире?
   – А почему бы и нет?
   – Наверное, это от любви к фамильному дому? – деликатно предположил Перри.
   – А ты не испытываешь привязанности к Херну?
   – И никогда не испытывал. Какой смысл? Я четвертый сын. А теперь у Пранкса и своих двое.
   Пранкс, то есть Пранксуорт, самый старший брат Перри, с рождения носил титул виконта Пранксуорта и, в свой черед, собирался стать графом Хернскрофтом.
   – В любом случае в провинции я скучаю, а в Лондоне и при дворе – нет.
   – Ты можешь себе позволить Лондон и двор.
   – В этом прелесть синекуры. Может, твой брат присмотрит парочку для тебя.
   – Мы с братом расстались отнюдь не в дружеских отношениях.
   – Их будет трудно восстановить? По твоим словам, ссора была горячей.
   Кейт об этом не думал.
   – Черт побери. Если мать серьезно больна… или даже хуже, мне ведь нужно ехать на север?
   Сыновний долг требует этого.
   Это оправдывает его возвращение в Кейнингз, где он сможет восстановить дружеские отношения с Роу.
   Его брата Себастьяна, лорда Малзарда, в семье звали Роу, по титулу, который он получил при рождении, – виконт Роуклифф. Роу был на шесть лет старше Кейта, и они никогда не были близки, но Кейт сожалел о конфликте и особенно об изгнании из дома, который любил.
   Несколько лет он провел в армии, сумев приехать в отпуск только однажды, и всегда знал, что Кейнингз ждет его с распростертыми объятиями…
   – Ты так и не сказал, почему вы поссорились, – сказал Перри.
   Они уже миновали маленькие поля и ехали между домами.
   – Главным образом это произошло из-за моей гордости, – сказал Кейт. – После известных событий мне позволили просто продать военный патент, но история разошлась. Судачили, будто я постоянно нарушал дисциплину, дошел чуть не до бунта, затеял драку, в которой погибли три человека.
   – Это не совсем правда.
   – Три человека действительно погибли, – сказал Кейт. – И все это трудно оспорить, особенно если об этом не говорят открыто.
   – Мне некоторые говорили об этом открыто.
   – Так вот почему ты вызвал на дуэль Уиллоби…
   – Проклятый трус взял свои слова обратно.
   – Это пресекло открытые высказывания. Спасибо.
   – Как все это привело к тому, что семья тебя отвергла? Не могли же они поверить…
   Кейт рассмеялся:
   – Еще как могли! Они продемонстрировали это своим невыносимым участием. Роу заверял меня, что Кейнингз – мой дом, ни секунды так не считая. Мы и в лучшие времена конфликтовали. Он такой правильный и считает, что как глава семьи занимает место отца в наших отношениях.
   Кейт заставил себя остановить поток жалоб. Если Роу из-за него в отчаянии, значит, есть причины. Даже теперь, ухаживая за Джорджианой, Кейт знал, что его женитьба причинит неудобства его семье. Родство с Рамфордами не сочтут приятным. Сможет ли его мать заставить себя обнять Джорджиану и назвать своей дочерью?
   – Раздосадованная Артемис, моя невестка, заговорила о возможности будущей профессии или дела, словно сомневаясь, будто я смогу его найти, – продолжил он. – А мать открыто сердилась, что я снова ее тревожу.
   – Поразительно!
   – Мы никогда не были близки. Армия дала мне единственный выбор – полк, который вот-вот отправится в Индию. И мать с трудом поняла, почему я не воспользовался этой возможностью, поскольку сражения, кажется, единственное, в чем я сумею оправдать репутацию ее фамильного имени.
   – Она так и сказала?
   – Четко и ясно.
   – А почему ты не согласился? – спросил Перри. – Тебе ведь нравится война.
   – Дружище, – передразнил Кейт протяжный выговор Перри, – для меня Индия, что для тебя Ислингтон, это далеко, очень далеко от всего, что я ценю и люблю.
   – И все равно непонимание твоей семьи не удивляет.
   Кейт стиснул зубы. Его родственники были убеждены, что он провалит все, чем займется. У них имелись на то причины.
   Когда-то он недолго пытался изучать религию. Кейт выбрал этот путь только из-за мечты сделаться священником в ближайшем к Кейнингзу приходе. Но этому положила конец тяга к хорошеньким женщинам, крепким напиткам и решительным действиям.
   Затем отец нашел ему место в Ост-Индской компании, которая недавно обрела могущество и разбогатела. Возможность приключений манила, но когда выяснилось, что его отправят на край света, Кейт нашел способ вывернуться. Поводом стал протест против алчности компании, на самом деле Кейт затеял его только ради того, чтобы избежать ссылки.
   А позже Кейт узнал, что именно ссылка была намерением его отца.
   Тогда ему исполнился двадцать один год, он повстречался в Лондоне с Перри и зажил веселой жизнью. Когда долги грозили потопить его, он взывал к милосердию отца.
   Вот тогда отец заговорил напрямую. Он не верил во вторых сыновей, болтающихся по фамильному дому, словно у них есть на это право. Это пагубно и ведет к раздорам. Старший сын и наследник уже женат и имеет одного здорового ребенка, девочку, а следом будет и мальчик. Кейт должен зажить своей жизнью, никак не связанной с Кейнингзом.
   И его отправили в армию.
   Отец надеялся, что полк Кейта пошлют в Америку – он так и сказал, – но превратности судьбы и армейской политики отправили его в Ганновер и до конца войны продержали в Европе. Тогда это тоже казалось ужасно далеко, но, освоившись в армии, Кейт открыл в себе талант к лидерству и сражениям.
   И увы, стойкое нежелание следовать правилам.
   Возможно, ему действительно лучше было пересечь Атлантику, там армии приходилось действовать вопреки стандартам, что соответствовало его природе. Больше того, в Америке конец войны не означал конца военных действий. Недовольные колонисты создавали проблемы, да и местные племена возражали против вторжения на их земли. Даже если другой войны не будет, там есть земли, которые можно завоевать и создать новые владения.
   Правда, это не Англия, а поместье, какое бы оно ни было большое, – не Кейнингз. Возможно, безумие жениться на деньгах и создать бледное подобие своего рая, однако это лучшее, что он мог сделать.
   Карета довезла их до здания рядом с Сент-Джеймс-сквер, в котором снимал комнаты Перри. Расположение весьма подходящее для любителя клубов, парков и всех лондонских удовольствий. А слово «комнаты» не передавало размеров обители Перри. Она была обставлена в высшей степени элегантно, там имелись камердинер, лакей, повар и мальчик для мелких поручений.
   Как выразился Перри, это прелесть синекур, три из которых приносили ему круглый доход.
   Посланец из Кейнингза сидел в маленькой приемной напряженно, словно аршин проглотил, и сжимал в больших руках треуголку. Завидев господ, он мгновенно поднялся.
   – Джеб! – Кейт старался скрыть неподобающую радость, поскольку понятно, что новости плохие.
   Между ним и Джебом Литтфэром сложилась того сорта дружба, какая только возможна между сыном хозяина и конюхом. Они были ровесниками, мальчишками вместе играли, ездили верхом, когда подросли. Два месяца назад, во время рокового визита в Кейнингз, Джеб всегда составлял Кейту компанию во время долгих утренних верховых прогулок, они обходились без формальностей и называли друг друга по имени.