Беверли Джо. Ночи без сна

   Он окинул взглядом мозаичные стены, на которых были изображены деревья, слегка напоминающие фаллосы, а также другие непристойности, и спросил:
   — А что, мой дорогой усопший родственник часто пользовался этим удобством?
   — Насколько мне известно, время от времени.
   — Один?
   — Я так не думаю. Ванна слишком велика для одного человека.
   Он взглянул на нее, как подобает графу:
   — Я желаю переехать в эти комнаты, миссис Карслейк. Мне очень нравится ванна. Позаботьтесь об этом, пожалуйста.
   Она едва не запротестовала. Поселившись в этой комнате, он приблизится к прошлому, кроме того, ей не хотелось думать, что он настолько переменился, что теперь ему нравятся все эти непристойности.
   Но она сказала:
   — Как скажете, милорд.
   Кем бы он теперь ни стал, она не хотела, чтобы он купался с кем-нибудь вместе в этой ванне. С Дидди, например. Когда они вышли из комнаты, она попыталась внушить ему кое-какие правила:
   — Я стараюсь, чтобы этот дом был респектабельным, милорд. И надеюсь, что вы не станете использовать ванну в непристойных целях.
   — Уж не пытаетесь ли вы навязывать мне правила поведения, миссис Карслейк?
   — Мне кажется, я обязана следить за нравственностью прислуги, милорд.
   — А-а, понятно. Но если мне вздумается привести скуй» посторонних дам — или кого-нибудь еще, — чтобы искупаться вместе с ними, вы возражать не будете?
   Она встретилась с ним взглядом:
   — Вы можете развратить слуг непристойным поведением.
   — Разве раньше им не приходилось наблюдать непристойное поведение?
   — Времена изменились.
   — Вот как? — Он чуть помедлил. — А если я не подчинюсь твоему диктату, Сьюзен, что ты тогда скажешь?
   Единственным достойным ответным ударом с ее стороны было бы сложение с себя обязанностей экономки, по пока она еще не могла покинуть Крэг-Уайверн.
   Она промолчала, и он удивленно приподнял бровь. Кажется, он торжествует. Но призадумался. А ей не хотелось, чтобы он задумывался о причинах ее нежелания покинуть дом.
   Она направилась к двери:
   — Наверное, вас уже ждет завтрак, милорд.
   — Ничего, завтрак меня подождет. Должны же у меня быть какие-то привилегии. Покажите мне комнаты покойного графа.
   — Как пожелаете, милорд. Они расположены рядом, так чтобы графу было удобнее добираться до ванны.
   Надо держать себя в руках, он не должен догадаться о том, как она на него реагирует. Он к ней не испытывает никаких чувств, кроме гнева. Однако… однако он признался, что пришел сюда по той же причине, что и она, и что их раньше кое-что связывало…
   Задумавшись, она чуть не прошла мимо двери, ведущей в апартаменты графа Уайверна, и остановилась, чтобы отпереть ее. Ключ никак не желал попадать в скважину, возможно, потому, что Кон стоял совсем рядом. Она даже чувствовала жар его тела. И уж конечно, слабый, но такой знакомый запах.
   Она и не подозревала, что люди имеют стойкий индивидуальный запах, но уловила в воздухе едва различимый присущий ему аромат, который сразу вызвал воспоминания об объятиях на горячем песке и о мускулистой груди юноши, которую она целовала снова и снова.
   Остановись!
   Ключ наконец вошел в замочную скважину и повернулся. Она распахнула дверь. На них пахнуло застоявшимся, спертым воздухом, немедленно прогнавшим сладкие воспоминания. Здесь было множество отвратительных запахов, и все они принадлежали старому графу. Сьюзен решительно пересекла комнату и распахнула окно.
   — Он умер здесь? — спросил Кон, как будто почувствовал запах смерти. Возможно, солдаты умеют чувствовать этот запах.
   Теперь, когда их отделял друг от друга массивный рабочий стол, она не боялась взглянуть ему в лицо.
   — Да. В комнате, естественно, произвели уборку, но в основном все оставлено, как было. Здесь есть ценные манускрипты и книги. Некоторые ингредиенты и реактивы тоже представляют ценность.
   Стены были заняты плохо подогнанными друг к другу полками, заваленными рукописями, в беспорядке заставленными баночками, флаковдми и горшочками.
   — Они могут представлять ценность разве только для такого же, как он. Чем он занимался — химией или алхимией?
   — Алхимией с элементами колдовства.
   Кон повернулся к Сьюзен:
   — Пытался превратить свинец в золото?
   — Пытался старость превратить в молодость. Он искал секрет вечной жизни.
   — И умер в пятьдесят лет, выпив зелье собственного изготовления. Какая ирония судьбы! В нашем семействе обычно живут долго, не считая гибели от несчастных случаев. Мой отец умер от инфлюэнцы, брат утонул по неосторожности. Деда в семьдесят лет сбросила лошадь, и он, к несчастью, ударился головой.
   — Он страшился смерти, потому что боялся встретиться со своим предком, первым графом.
   — Это еще почему?
   — У него не было наследника. По его вине оборвалась линия Убившего Дракона.
   Она не стала объяснять ему причуды графа. Не могла же она говорить о таких вещах с Коном.
   Он присел на краешек стола, вытянув длинные ноги, и продолжал расспрашивать ее.
   — Откуда ты столько всего знаешь о нем? Ведь ты пришла сюда только после ухода миссис Лейн, не так ли?
   Ей не хотелось признаваться, но все равно об этом все знали.
   — До этого я в течение трех лет была помощницей графа.
   — Помощницей? — переспросил он, и по выражению его лица она поняла, что он подумал худшее.
   — Я переписывала старые манускрипты, производила кое-какую исследовательскую работу и даже обнаружила источники некоторых нужных ему ингредиентов. Я была своего рода секретарем.
   — Ну и дела! Так тебе все еще очень хотелось стать графиней?
   — Я была его секретарем, я согласилась работать, потому что мне нужна была работа.
   — Тебя вышвырнули из поместья?
   — Конечно, нет. Но я предпочитаю жить не за счет благотворительности.
   — Никакой другой работы для тебя не нашлось?
   — Для такой, как я, в округе никакой другой работы не было. Мисс Карслейк из Карслейк-Мэнор едва ли можно нанять на черную работу, а на более респектабельную работу отпрыск контрабандиста и женщины легкого поведения не годился. Граф предложил мне должность секретаря, и я согласилась.
   — Он предложил также должность управляющего твоему брату. Почему?
   — Думаю, это подсказал ему мой отец.
   — И граф согласился сделать это по указке Мэла Клиста? — недоверчиво спросил он, криво усмехнувшись.
   — У них была договоренность. — Она помедлила. — Это касается контрабанды, Кон.
   — Можешь передать нынешнему Капитану Дрейку — надеюсь, тебе известно, кто он такой, — что больше никакой договоренности не будет. — Он сердито взглянул на нее, но тут, словно весенний ветерок, ворвавшийся в затхлый воздух помещения, появился секретарь Кона. Легкий, гибкий, с мягкими белокурыми волосами — с ангельской внешностью. Однако, судя по всему, далеко не ангел.
   Ее мысли находились так далеко отсюда, что она даже не сразу вспомнила его имя. Его губы тронула улыбка — задумчивая, понимающая улыбка.
   — Я Рейском де Вер, мэм, — подсказал он. — Друзья зовут меня Рейсом.
   Она сделала книксен, вспомнив вдруг, что еще ни разу не приседала перед Коном.
   Он улыбнулся ей самой очаровательной улыбкой. «Ишь, сердцеед», — подумала она, и его улыбка вызвала у нее лишь раздражение. Однако она была благодарна ему за то, что он прервал их разговор.
   — Что означает столь напряженная атмосфера? — спросил де Вер.
   — Колдовство и злоба в равных долях, — сказал Кон. — Здесь было обиталище графа. Он совершенно спятил и умер оттого, что выпил своего зелья, которое, как он надеялся, должно было обеспечить ему вечную жизнь.
   — Его призрак появляется в доме? — спросил де Вер с явной надеждой в голосе.
   Кон посмотрел на Сьюзен, поэтому она ответила:
   — Пока никто этого не замечал. Как ни странно, в Крэг-Уайверне нет привидений.
   — Это потому, что в камере пыток жертвы изготовлены из воска.
   — Камера пыток? — воскликнул де Вер с загоревшимися глазами. — Кон, умоляю тебя, дружище, идем туда немедленно.
   — Если хочешь, чтобы тебя вздернули на дыбе, мы можем сделать это позднее. — Кон взял его за локоть и решительно повел к двери. — А пока нас, кажется, ждет завтрак.
   Уже в двери он оглянулся:
   — После завтрака я хочу осмотреть весь дом, миссис Карслейк, вы будете нас сопровождать. И позаботьтесь передать своему брату, что я жду его с отчетом о поместье.
   Он не стал ждать ответа, да и что она могла сказать в ответ? Обхватив себя руками, она поежилась от холода. Даже ссорясь, даже в присутствии постороннего человека они не забывали о том, что когда-то были близки, и вели себя так, как будто только они были реальны, а все, что их окружало, — мираж. Или наоборот: окружающий мир был реален, а они были призраками прошлого, видениями двух молодых людей из далекого лета, которые теперь существовали только в воспоминаниях. Но призраки обладают сильной аурой. Его друг это почувствовал.
   Нет, надо отсюда убираться подобру-поздорову.
   Сколько времени потребуется, чтобы нанять новую экономку и уйти с достоинством? Слишком долго. К тому же бегство было бы проявлением слабости. Да и золота она пока не обнаружила. Она организовала генеральную уборку в Крэг-Уайверне, но ничего не нашла. Трудно догадаться, где сумасшедший граф мог устроить свой тайник.
   Тщательно заперев комнату, она направилась к себе, чтобы написать записку Дэвиду. Если он скажет, что операция прошла успешно, то тогда она найдет новую экономку и уйдет.
   Но куда ей отправляться и чем заниматься? Что ж, возможно, вслед за своими грешниками-родителями она уедет на край света!

* * *

   Когда они спустились по винтовой лестнице, Рейс сказал:
   — Насколько я понимаю, эта миловидная леди не связана никакими обязательствами.
   — Ты понял правильно. Как я уже говорил, ты можешь поухаживать за ней, но исключительно с благородными намерениями.
   — Это маловероятно, но я могу попытаться с самыми благими намерениями пофлиртовать с ней, если только ты не набросишься на меня с кулаками. Она здесь единственная хорошенькая женщина. Горничная, которая сегодня принесла мне воду, почти так же бесплотна, как скелет в коридоре. Да, это действительно странный дом.
   — Я не заметил, — сдержанно сказал Кон, направляясь через внутренний двор в столовую, где их ждал завтрак. По пути он на мгновение задержался, чтобы взглянуть на скульптуру в центре фонтана. Дракон с таким же огромным возбужденным фаллосом, как и у святого Георгия, почти овладел явно сопротивляющейся обнаженной жертвой. На бортике бассейна было выгравировано: «Дракон и его невеста».
   — Я еще никогда не видел, как дракон делает это с обычной девственницей, — заметил Рейс. — Вся легенда предстает в новом свете, не так ли?
   — Мне всегда казалось, что в копье святого Георгия есть что-то подозрительное.
   — Особенно настораживает, как он на картине нежно поигрывает им.
   Кон рассмеялся и открыл застекленную дверь в столовую. Эта комната по традиции была обставлена мебелью из мореного дуба, белые стены и открытые в сад двери делали ее светлой и приятной.
   И Кон вдруг почувствовал благодарность к Рейсу за то, что тот навязал ему свое общество и принес сюда смех.
   — Напомни, чтобы я показал тебе ванну в моих новых апартаментах, — сказал Кон, усаживаясь за стол.
   — Китайские драконы уже тебя доконали?
   — В комнатах Святого Георгия имеется очень большая и крайне интересная ванна.
   — Опять ты со своими ваннами! Что в ней такого любопытного на этот раз?
   Кон описал ванну, и Рейс покачал головой:
   — Было бы любопытно узнать, как относились девственницы к цене, которую приходилось платить за свое спасение. Думаю, что далеко не ко всем героям-спасителям они испытывали благодарность. А что, если дракон пришелся по душе леди и она вовсе не хочет, чтобы ее спасал занудливый святой?
   В столовую стремительно вошла тощая горничная с кофейником в одной руке и кувшинчиком с горячим шоколадом — в другой.
   — Сию минуту принесу все остальное, милорд, — с трудом дыша, сказала она и выбежала вон.
   — Зачем леди выбирать дракона? — стал развивать тему Кон, наливая себе кофе. — Брак с чудовищем нельзя компенсировать никакими сокровищами.
   — Некоторые женщины испытывают сильное чувственное влечение к чудовищам, — возразил де Вер.
   — Значит, они заслуживают этих чудовищ.
   В глазах Рейса мерцали веселые искорки.
   — А те, которые выбирают святых, тоже заслуживают своей участи?
   — Циник!
   — Я спрашиваю тебя, хотел бы ты жениться на святой? — не отставал от Кона Рейс.
   В памяти Кона почему-то возник образ леди Анны Пекуорт. Возможно, святой ее не назовешь, но она была нежна, добра, высоконравственна и занималась благотворительностью, в частности вопросами школьного образования и помощи престарелым.
   Она, похоже, та женщина, на которой он, вероятно, женится. За последние два месяца он уделял ей достаточно внимания, чтобы дать повод надеяться…
   Вовремя прервав течение его мыслей, в столовую вошли на сей раз сразу две служанки.
   Они разгрузили на стол тяжелые подносы. Среди них не было той девицы, которая видела его голым. Одна из них, бедняжка, действительно была похожа на скелетик, другую, чуть постарше, он уже видел ночью.
   — Что-нибудь еще, милорд? — спросила та, что постарше.
   Кон окинул взглядом изобилие пищи на столе.
   — Нет, благодарю. Думаю, нам хватит и этого.
   Служанки ушли, и Кон с Рейсом обменялись улыбками.
   — Таким количеством еды можно накормить целый полк, — сказал Рейс, накладывая на тарелку добрую порцию ветчины и несколько яиц.
   Кон подцепил вилкой кусок говядины и положил на свою тарелку.
   — Наверное, они стараются произвести на нас хорошее впечатление.
   — Если так, то это им удается, — сказал Рейс, щедро намазывая маслом кусок хлеба. — Итак, за кого бы вышла замуж мудрая женщина?
   — За хорошего и порядочного мужчину. Почему мы все время возвращаемся к вопросу о женщинах?
   — Полагаю, что это имеет отношение к твоему ангелочку Сьюзен.
   Кон вскинул на него глаза:
   — Почему?
   — Если хочешь, приятель, прикажи мне заткнуться, но только не притворяйся, что между вами ничего нет.
   — Вот уж ангелочком ее не назовешь! Прошлой ночью она была на мысу, следя за разгрузкой контрабандистского судна.
   — Какая прелесть, — сказал Рейс, подбирая с тарелки яичный желток кусочком хлеба. — А что касается ангельской внешности, то разве ты не заметил у нее сходства с одним из ангелов эпохи Ренессанса? Ангел слишком красив, чтобы быть мужчиной. А у нее слишком четкие черты, чтобы быть просто красивой женщиной. Безупречный вариант для ангелов, которые не являются, как известно, ни мужчинами, ни женщинами, а просто духами.
   — Уверяю тебя, что Сьюзен Карслейк — стопроцентная женщина из плоти и крови.
   Кон сразу же пожалел, что разболтался, и подумал, не прикончить ли ему Рейса немедленно.
   Мгновение спустя Рейс спросил:
   — Итак, что мы будем делать сегодня?
   Кон с облегчением сменил тему:
   — Я планирую осмотреть весь дом. Ты займешься бумагами старого графа. Чем скорее я удостоверюсь в том, что здесь все в порядке, тем скорее уеду отсюда, но было бы приятно обнаружить, скажем, утечку средств или что-нибудь в этом роде.
   — А как насчет контрабандистов?
   — Мне было бы любопытно узнать о взаимоотношениях графа с ними, а в остальном мы обычно смотрим на их деятельность сквозь пальцы. — Он заметил, что Рейса это несколько удивило. — Рейс, контрабандистская деятельность здесь является такой же неотъемлемой частью жизни, как море. Если я положу ей конец, будут голодать люди. Да к тому же, если ссылать каждого контрабандиста в Австралию, побережье обезлюдеет. Когда случится, скажем, убийство, грабеж или что-нибудь в этом роде, мне придется принять меры. Но в остальном это так же бесполезно, как стараться избавиться от муравьев.
   — Понятно, — сказал Рейс, но вид у него был удивленный. Он был из Дербишира, а это графство расположено далеко от любого побережья. Кон вырос в Суссексе. Не на побережье, конечно, но достаточно близко от него, чтобы понимать проблему, связанную с контрабандистами, — Начни с кабинета, который расположен рядом с библиотекой. Скоро должен прийти управляющий, который посвятит тебя во все детали. Мне нужен полный отчет о хозяйственной деятельности поместья за год. Особенно тщательно проверь счета.
   Рейс издал стон:
   — Ты лишаешь меня моих маленьких радостей. Я обожаю прикинуться страдальцем. Если бы я подозревал, что так люблю канцелярскую работу, то нашел бы себе какую-нибудь чистую, спокойную работу в Лондоне, вместо того чтобы по колено в грязи тянуть солдатскую лямку.
   — Помоги, Господь, Лондону, — сказал Кон, наблюдая, как Рейс поглощает еще одну полную тарелку еды, и удивляясь, куда у него все это помещается. — Как долго может продлиться твоя странная любовь к канцелярской работе?
   — Пока ты мне не наскучишь.
   — А я еще не наскучил? Я довольно утомительный человек.
   Рейс рассмеялся, прикрыв рот салфеткой:
   — Не говори мне таких вещей. Ты убьешь меня!
   Кон откинулся на спинку стула.
   — Сначала я привожу тебя в спокойную часть Суссекса и заставляю заниматься устаревшей системой управления небольшим поместьем, потом тащу в этот похожий на тюрьму дом…
   — Где имеется даже камера пыток. И целая куча неразобранных бумаг.
   Кон некоторое время внимательно рассматривал изящно изогнутую ручку кофейной чашки, потом сказал:
   — А ты сам-то, случайно, не играешь роль ангела? Ангела-хранителя?
   Рейс с самым наивным видом взглянул на него:
   — Который охраняет тебя — от чего?
   Кон хотел было ответить, но потом покачал головой:
   — Очень умно, но я не собираюсь перечислять возможные ответы.
   Рейс бросил салфетку на стол, а вместе с ней, кажется, и свое игривое настроение.
   — Ты был офицером, которым я восхищался, Кон, и ты человек, которым я восхищаюсь до сих пор. Но на Пиренейском полуострове ты был другим офицером и другим человеком, нежели сейчас. Если я могу помочь тебе обрести себя в мирной жизни, я это сделаю.
   Кон не знал, что ему на это ответить.
   — А я-то думал, что даю тебе работу, в которой ты нуждаешься.
   — Иметь работу всегда приятно.
   — Ну вот, ты опять начинаешь… — Он хотел было обратить все в шутку, но передумал, решив, что Рейс заслуживает честного ответа. — Не уверен, что капитан Сомерфорд на Пиренейском полуострове был лучше, чем граф Уайверн сейчас, но каким бы он ни был, он больше не существует. И если поскоблить его сухую оболочку, можно обнаружить всего лишь пыль.
   — Или бабочку.
   — Бабочку? — рассмеялся Кон.
   — Вот видишь, я заставил тебя смеяться, — улыбнулся Рейс.
   — Смеяться можно по-разному, Рейс. Война иногда делает человека бессердечным. Но оказывается, можно жить и без сердца.
   — Лорд Дариус мертв, Кон.
   Черт побери, когда он успел распустить нюни и дать Рейсу почуять что-то неладное относительно Дэра?
   — Это ли не проблема? — сказал Кон. — Он мертв. Я горюю. Горе плохо сочетается со смехом.
   — Иногда бывает и по-другому. Хотя горе ли это на самом деле? А может, это чувство вины?
   — Мне не в чем винить себя. Дэр сыграл свою роль в битве при Ватерлоо и, подобно многим другим, погиб.
   — Вот именно.
   — Ради Бога, Рейс, скажи, к чему ты клонишь? Почему ты сыплешь соль на незажившую рану?
   — Не знаю, — нахмурив брови, ответил Рейс. — Наверное, на меня так действует этот дом. Он вызывает у меня чувство тревоги.
   — У меня, черт возьми, тоже. Именно поэтому я хочу поскорее выполнить свой долг, оставить дом в надежных руках и вернуться в здоровую атмосферу Суссекса. Могу ли я надеяться, что сумею убедить тебя заняться своей работой?
   Рейс скорчил гримасу, но сразу же поднялся на ноги.
   — Едва ли есть необходимость убеждать меня.
   Подавив желание возразить Рейсу или схватить его за горло, Кон проводил его в кабинет, где хранилась большая часть документации, относящейся к управлению хозяйством поместья.
   Чувство вины.
   Дэр был его старым другом, одним из «Компании шалопаев» и сугубо гражданским человеком. Кон чувствовал, что должен был найти способ помешать Дэру записаться добровольцем в армию. А когда Дэр благодаря родственным связям с графом все-таки получил место курьера, Кону следовало уделить ему и его подготовке больше внимания. По крайней мере не спускать с него глаз, хотя одному дьяволу известно, каким образом это можно было бы осуществить, если Кон безвылазно находился в расположении полка, а Дэр мотался во всех возможных направлениях.
   Однако он обязан был непременно исполнить последний долг перед другом — найти тело Дэра, чтобы достойно похоронить его.
   Размышляя трезво, Кон понимал, что ему не в чем себя винить, но в том-то и дело, что за последнее время он разучился мыслить хладнокровно. Дэр стал для него как бы символом всех смертей и страданий, которые были связаны с Ватерлоо и до сих пор отбрасывали темную тень на все остальное.
   Он распахнул дверь. Для Крэг-Уайверна кабинет был относительно нормальной комнатой с аккуратными полками и ящиками по стенам и массивным дубовым столом посередине. Резьба, украшавшая стол, не была рассчитана на пристальное изучение, хотя Рейс, разумеется, немедленно присел на корточки, чтобы разглядеть изображение, которое заставило его расхохотаться. Потолок в комнате был расписан изображениями преисподней и мучающихся грешников.
   — Тот, кто заказывал отделку этой комнаты, — сказал Рейс, поглядывая на потолок, — явно не любил канцелярскую работу. Но это напомнило мне, что ты еще не показал мне камеру пыток.
   — Пожалуй, я доставлю тебе это удовольствие в качестве вознаграждения за хорошо выполненную работу.
   — Ладно. В чем заключается моя работа?
   Кон окинул взглядом комнату, которая была для него подобна камере пыток.
   — Посмотри все бумаги. Попытайся осмыслить все, что здесь происходило. Обнаружь любые сомнительные делишки или отклонения от нормы.
   Кон считал, что решить такую задачу — это все равно что исполнить приказ форсировать реку, проползти по болоту и взять высоту, на которой окопалась вражеская артиллерия, но Рейс улыбнулся и сказал: «Есть такое дело!»
   Когда Кон уходил, Рейс уже сбросил пиджак и начал просматривать ящики письменного стола.
   Кон покачал головой и вернулся в столовую.
   Итак, Ватерлоо надолго погрузило его в мрачное состояние духа. Неудивительно для человека, пережившего эту кровавую бойню, гибель многих друзей и товарищей по оружию.
   Кроме того, еще предстоит разговор с Сьюзен.
   И потому он сам чувствовал себя так, словно получил приказ форсировать реку, проползти по болоту и взять высоту, на которой окопалась вражеская артиллерия…
   Он позвонил в колокольчик.
   Когда появилась похожая на скелет служанка, которую звали Ада Сплинт, он приказал ей позвать миссис Карслейк.
   В ожидании Сьюзен он налил себе превосходного качества чай, приобретенный наверняка контрабандой, и мысленно выработал линию поведения.
   Во-первых, он будет обращаться с ней как с экономкой. Она сама выбрала для себя эту роль. Она, несомненно, планировала уйти, прежде чем он сообщит о своем прибытии, но теперь, когда он прибыл неожиданно, ей придется потерпеть.
   Во-вторых, он должен выяснить, что она затеяла.
   К сожалению, она явно не имеет намерения соблазнить его и прыгнуть в графскую постель. Для этого не надо было становиться экономкой и носить такую одежду, какую носит она. Хотя, по правде говоря, он подозревал, что она могла бы соблазнить его даже в лохмотьях…
   Э-э, нет. Он запретил своим мыслям принимать это направление.
   В-третьих, он не должен никогда и ни при каких обстоятельствах называть ее Сьюзен.
   Отхлебнув глоток остывшего чая, он заставил себя задуматься над тем, почему она исполняет роль экономки.
   Это, несомненно, как-то связано с контрабандой. Разумеется, «Драконова шайка» пользовалась лошадьми из конюшен Крэг-Уайверна и его подвалами для хранения контрабандных товаров. Не в этом ли все дело? Может быть, она просто охраняет территорию, на которой действуют контрабандисты?
   В этот момент в дверях появилась Сьюзен в своем сером с белым фартуком одеянии. Лицо ее было непроницаемым.
   Она что-то скрывает.
   Вздернув подбородок, Сьюзен присела, но в глазах ее не было и тени подобострастия.

Глава 7

   Кон сразу же понял, что Рейс прав. Прямой носик, квадратный подбородок и изящно изогнутые губки действительно придавали ей сходство с ангелом в классическом его изображении, особенно если добавить ко всему этому удивительно ясные глаза под безупречными дугами бровей. Если бы Рейс увидел ее, когда ей было пятнадцать лет и когда ее золотисто-каштановые волосы красивыми волнами свободно рассыпались по плечам и спине, он бы, наверное, подумал, что перед ним небесное создание…
   — Вы меня звали, милорд?
   «Не расслабляйся. Постарайся сохранить деловой тон».
   Он указал жестом на стул справа от себя:
   — Садитесь, миссис Карслейк. Нам нужно о многом поговорить.
   Она несколько настороженно опустилась на стул.
   — А теперь расскажите мне, миссис Карслейк, как здесь велось хозяйство после смерти последнего графа?
   Он заметил, что она несколько расслабилась. Видимо, ожидала каких-то других вопросов. Каких?