«И меня тоже, — сокрушенно подумала она. — Помоги нам, Господи!»
   Поскольку Дункан выиграл финальный приз, у него не оставалось выбора: он должен был присутствовать на вечере, устроенном Олбани в честь окончания рыцарского турнира. А так как Бет тоже пригласили, Дункан, Айзек и Рейчел сделали все от них зависящее, чтобы за такой короткий срок как можно лучше подготовить ее к предстоящему событию, втолковывая ей прописные, с их точки зрения, истины.
   Но будет ли этого достаточно? Не заподозрит ли Олбани, что она не та, за кого себя выдает? Надеясь, что хозяин турнира будет уже достаточно пьян, когда она предстанет перед ним, Бет повторила про себя все, чему учила ее Рейчел: когда приседать в реверансе, когда улыбаться, какими пальцами есть мясо, а какими — фрукты, и самое важное — три фразы, которые она должна произносить, отвечая на любой вопрос, и которые она вызубрила, как «Отче наш».
   Было решено, что Бет будет изображать из себя скромницу, всецело зависящую от Дункана, — в этом случае всем покажется совершенно естественным, если Бет не станет отвечать на задаваемые ей вопросы, а предоставит это мужу. Если же Олбани обратится непосредственно к ней, тогда Дункан подскажет, что именно отвечать, подмигнув, сжав се руку или обхватив за талию. Они не должны были расставаться ни на минуту, поскольку от этого зависела их жизнь; а еще им следовало вести себя как можно незаметнее, стараться не выделяться из толпы, пока им не представится удобный момент, чтобы сбежать.
   Задача была явно непростая, учитывая рост Дункана, его высоченный головной убор и ярчайшее, как оперение павлина, платье Бет — Рейчел определенно перестаралась, готовя свою госпожу к первому выходу в свет.
   — А, вот вы где! — приветствовал их какой-то рыжеволосый мужчина. — Его светлость уже про тебя спрашивал. — Он улыбнулся Бет. — А вы, должно быть, леди Макдугал?
   Дункан представил его: мужчину звали Робби Стюарт. Бет молча улыбнулась, присела в реверансе и протянула Стюарту руку. Когда Стюарт склонился над ней, Дункан спросил:
   — Как у него настроение?
   — Отличное. Кемпбелл приехал на турнир,, а ты победил. Да и из его приближенных никто не перессорился. Во всяком случае, до драк дело не дошло. Ну а ты как себя чувствуешь после победы?
   Дункан ухмыльнулся:
   — На несколько фунтов богаче, чем был до того.
   — Больше, чем на несколько, друг мой. Ты видел кубок? — Когда Дункан покачал головой, Робби потянул его за собой: — Пошли.
   — Подожди, сначала я должен усадить куда-нибудь жену, а потом я к тебе подойду.
   — Чепуха! Его светлость желает видеть и твою благоверную тоже. — Робби решительно направился вперед, протискиваясь между вождями кланов и их женами.
   Сжав дрожащую руку Бет, Дункан прошептал:
   — Не забудь, он не видел свою племянницу с детства. Хотя она чувствовала, что от волнения на нее начинает накатывать приступ тошноты, Бет кивнула; и все же, когда она предстала перед правителем Шотландии, у нее задрожали колени. Положив руку на руку Дункана, она присела в глубоком реверансе. Бет с удовольствием так и осталась бы стоять, опустив лицо долу, до самого конца вечера, будь у нее такая возможность, но Олбани, хмыкнув, взял ее за руку, и она, поднявшись, улыбнулась ему самой что ни на есть обворожительной улыбкой, на которую только была способна.
   Герцог что-то сказал — что именно, Бет не поняла, — и Дункан ответил за нее. Потом Олбани еще что-то проговорил, и Дункан сжал ее руку. Чувствуя, что кровь бросилась ей в лицо, Бет пробормотала по-французски, что рада вновь видеть его после стольких лет.
   Когда Олбани вновь обратился к ней, она взглянула на мужа, ища помощи, и тут Дункан неожиданно подмигнул ей. Набрав в грудь побольше воздуха, Бет скромно опустила глаза и прошептала:
   — Oui, tres honoree oncle. Герцог рассмеялся.
   Радуясь тому, что все пока идет гладко, Бет осмелилась взглянуть на человека, от которого зависела сейчас их жизнь.
   Невысокий, довольно привлекательный, с синими проницательными глазами и гладко выбритый, Олбани выглядел очень представительно. Одень его в костюм-тройку и помести на Уолл-стрит, любой прохожий по тому, как он держится, по его походке и жестам, решил бы, что это весьма важная птица. Сейчас же, облаченный в красно-зеленый шелковый плащ, отороченный мехом горностая, с неровными заостренными полами, украшенными маленькими медными колокольчиками, высокую шапку, тоже отороченную мехом горностая, тяжелый медный кушак и туфли с длинными острыми носами, он, на взгляд Бет, больше напоминал королевского шута.
   Слава Богу, у ее мужа вкус получше; хотя, возможно, у него просто не слишком много денег и он не может позволить себе одеваться, как другие. Тем не менее Бет нравились его неброская одежда и материал, из которого сшиты его плед и клетчатый килт.
   Должно быть, мысли о том, как красив ее муж, отразились у нее на лице, потому что Дункан, улыбаясь, наклонился к ней и прошептал:
   — Он говорит, что замужество пошло тебе на пользу. Чувствуя, что щеки ее начинают краснеть, Бет опустила глаза.
   — Может быть, сказать ему, что ты ждешь ребенка, и потом сбежать под этим предлогом?
   Бет быстро взглянула на герцога, потом робко спрятала лицо на плече у Дункана и кивнула.
   Новость вызвала у Олбани бурю восторга: он рассмеялся, дружески похлопал будущего отца по плечу и, взяв Бет за руку, поцеловал ее. При этом, как показалось Бет, его глаза сузились, но она приписала это своему разыгравшемуся воображению. А когда он что-то тихо проговорил по-гэльски, Бет беспомощно прикусила нижнюю губу и попыталась улыбнуться.
   В этот момент Дункан сжал ей локоть и талию, и Бет похолодела: это означало, что требуется два ответа. Присев в глубоком реверансе, она решила поблагодарить Олбани, а потом сказать по-французски, что ей очень приятно с ним общаться, и пожелать ему спокойной ночи.
   Едва Бет выпрямилась, ей сразу бросилось в глаза, что Олбани больше не улыбается. Пристально глядя на нее из-под нахмуренных бровей, он резким тоном задал ей какой-то вопрос, и опять по-гэльски.
   Рука Дункана тисками сжала ее талию и притянула Бет к себе. Она испуганно взглянула на мужа: глаза прищурены, на щеках играют желваки, губы сжались в тонкую линию. Бет почувствовала, как кровь бросилась ей в голову.
   «О Господи! Что я сделала не так?»
   У нее начали подгибаться колени, но она все же успела заметить, как Дункан, выпятив грудь, потянулся за кинжалом…
   И тут к ним подошел Джон Кемпбелл. Смеясь, он похлопал Дункана по спине.
   В ушах у Бет шумело, и она уже не слышала, что он говорит. Последнее, что она почувствовала, это как Дункан подхватывает ее на руки и выносит в освещенный факелами двор замка Стерлинг.
* * *
   — Что с тобой, родная? — услышала Бет знакомый голос, и лицо мужа наконец приняло отчетливые очертания. Усевшись на каменный парапет, Дункан озабоченно заметил: — У тебя такой вид, будто ты собираешься отдать Богу душу.
   В этот момент из замка выбежали Джон Кемпбелл и Ангус и помчались к ним.
   — Так оно и есть. А что случилось? Ей ответил Джон Кемпбелл:
   — Его светлость спросил вас, почему вы не знаете гэльского языка и почему у вас не синие глаза.
   — О Боже! — Бет чуть не задохнулась от ужаса.
   — Не волнуйся, любовь моя, все уже позади. — Дункан благодарно взглянул на старого лэрда: — Но почему вы солгали Олбани, Джон? Почему сказали, что давно знаете Бет?
   С беспокойством оглядев двор, Кемпбелл проговорил:
   — Три года назад меня послали проверить имущество леди Катрин: Олбани опасался, что по малолетству — а ей в то время было всего тринадцать лет — она не сможет держать Демона, выходца из южной Шотландии, под контролем. — Кемпбелл усмехнулся. — Леди Катрин оказалась красавицей, но ужасной болтушкой, а Демон, напротив, отличался довольно непривлекательной внешностью и частенько бывал навеселе; да и здоровье его оставляло желать лучшего. Вскоре после того, как я отчитался перед Олбани о проделанной работе, Демон умер, а леди Катрин отправили в монастырь, чтобы она пожила там до тех пор, пока ей не найдут нового мужа, который присматривал бы за ней самой, за всем ее имуществом и землями, в том числе теми, которые она получила после кончины мужа. — Джон хлопнул Дункана по плечу. — Вот почему, как только я увидел твою леди Бет, я понял, что она не та, на ком тебе было приказано жениться.
   — Но ты все же сказал Олбани, что Бет — это Катрин… Кемпбелл пожал плечами:
   — А кто может уличить меня во лжи? Родители Катрин давно умерли, братьев и сестер у нее нет. Только я один видел бедняжку с тех пор, как ей исполнилось шесть лет.
   — Так, значит, одна из женщин, которых мы похоронили той ночью, действительно леди Катрин Демон! — тихо произнес Ангус.
   Видя, что Кемпбелл застыл в недоумении, Дункан поспешил поведать ему обо всем происшедшем в ночь, когда он нашел Бет, а про себя решил как можно скорее послать письмо аббатисе и заверить ее, что знает имена всех женщин, погибших вместе следи Катрин.
   — Джон, тебя повесят, если…
   — Ш-ш… — Кемпбелл положил руку на плечо Дункана. — Просто держи свою жену подальше от владений Стюарта — там могут найтись люди, знавшие леди Катрин.
   — И все же почему…
   — Почему я это сделал? Может быть, потому, что ты, Дункан, всегда был мне как сын. Ты всегда хорошо относился к Мэри и не казнил Флору за предательство, хотя имел все основания это сделать. — Кемпбелл не спеша поднес руку Бет к губам и, подмигнув, прибавил: — А может быть, я сделал это потому, что мне очень понравилась твоя жена.

Глава 31

   — Сними его! — раздраженно воскликнула Бет, сжав его руку мертвой хваткой. — Сними немедленно!
   — Сейчас, любовь моя, сейчас, моя хорошая.
   Вне себя от волнения, Дункан взглянул на хлопочущих возле Бет Рейчел и повитуху. Уже, наверное, в сотый раз за последний час его жена требовала, чтобы он снял с ее пальца обручальное кольцо.
   — С ней все в порядке? — спросил он женщин.
   Обе одновременно кивнули. Положив прохладный компресс на лоб Бет, Рейчел заверила:
   — Да, милорд. Все идет очень хорошо. Ребенок вот-вот появится на свет.
   — Они все врут! — прошипела Бет сквозь плотно стиснутые губы и попыталась вновь лечь на спину, но Дункан не дал ей этого сделать, заставив лежать на боку, как требовала повитуха.
   — Тише, моя хорошая, тише. Все скоро будет позади. — По крайней мере он очень на это надеялся.
   Ну почему, о Господи, он позволил Бет уговорить его присутствовать при родах? Место мужа, когда жена рожает, — в зале, там он должен ходить взад-вперед, ожидая, когда все благополучно закончится, а не здесь, где крики и стоны разрывают ему сердце. Нет, все-таки этот их обычай иначе как варварским не назовешь!
   Видя, что лицо Бет вновь исказилось от боли, Дункан почувствовал такое желание выскочить из комнаты, что для его осуществления охотно отдал бы правую руку. Но он обещал Бет не оставлять ее и сдержит свое обещание.
   — Какая же ты у меня храбрая, детка.
   — Дункан, если ты сейчас же не снимешь кольцо… О-о! — Бет пронзительно вскрикнула.
   Повитуха заглянула ей между ног.
   — Очень хорошо, миледи, тужьтесь!
   Ногти Бет больно вонзились в руку Дункана, и беспокойство сменилось паникой.
   — Что, черт подери…
   — Все хорошо, милорд. — Рейчел положила руку ему на плечо. — Показалась головка. — Она обратилась к Бет: — Сделайте глубокий вдох, mon ami, и тужьтесь!
   Лицо Бет пошло красными пятнами от напряжения.
   — Молодец, — подбодрила ее повитуха, — а теперь дышите часто.
   Рейчел задышала, показывая Бет, что нужно делать, и Дункан машинально последовал ее примеру, а следом за ним и Бет.
   — Детка, я говорил тебе, как сильно тебя люблю? Ответить Бет не успела, потому что как раз в этот момент повитуха приказала:
   — Еще один глубокий вдох. Вот так. А теперь тужьтесь получше! Еще разок, и все!
   Очевидно, только это Бет было и нужно. Стиснув зубы, она выполнила приказ повитухи и через мгновение, облегченно вздохнув, обмякла на руках у Дункана.
   Комнату наполнил пронзительный детский крик, и Дункан радостно засмеялся. Еще никогда в жизни ему не было так хорошо. Его Бет родила ребенка и сама осталась жива.
   Отерев ей пот со лба, он поцеловал ее:
   — Я так тебя люблю, что не передать словами. Не открывая глаз, Бет прошептала:
   — Еще бы ты меня не любил.
   — Милорд, — обратилась к нему повитуха, показывая на пухлого вопящего краснолицего младенца. — У вас сын. Да какой хорошенький!
   — Сын… — Дункан почувствовал, что сердце его сейчас разорвется, не выдержав такого счастья. Это просто чудо!
   Вытерев со щеки скупую слезу, он прижался лбом ко лбу жены и прошептал:
   — Ты спасла мою душу, моя любимая Бет.
   — Нет, любовь моя, ты сделал это сам, — ответила она, погладив его по щеке.

Эпилог

   — Хватит, Том! Сядь!
   Маргарет Силверстейн уже устала смотреть, как муж мечется по комнате; но еще больше она устала волноваться за будущее любимого сына. Ей необходимо было знать прямо сейчас, что его ждет: обретет ли он свободу в выборе профессии, став врачом или, быть может, музыкантом, или до конца дней своих будет вынужден жить в маленькой деревушке, как и его предки?
   Она протянула Тому дневник лэрда:
   — Открой его, муж мой: я не хочу ждать больше ни минуты!
   Том кивнул, понимая, что его жена права: он слишком долго откладывал чтение дневника. Бет так и не нашли, а призрака и его кольцо он больше не видел.
   Руки Тома дрожали, когда он повернул ключ в бронзовом замке и открыл древнюю деревянную обложку.
   Почерк лэрда не изменился с тех пор, как он видел его в последний раз, буквы выглядели такими же четкими, как и раньше…
   Прижимая сына к груди, Маргарет встала перед мужем на колени и прошептала:
   — Найди последнюю запись, которую сделал Айзек, любовь моя, — то место, где описывается смерть лэрда от заражения.
   — Хорошо. — Том принялся пролистывать одну деревянную страницу задругой, лишь мельком просматривая их, поскольку знал текст наизусть.
   Внезапно он остановился, упершись взглядом в последнюю запись, и из груди его вырвался тихий стон.
   — Что там, Том? Ради Бога, скажи! Что там?
   Том, по лицу которого потекли слезы, протянул жене дневник. На последней странице выцветшими чернилами незнакомым почерком было написано:
   «Да будет известно каждому, что в этот день, шестого апреля одна тысяча четыреста девятого года от Рождества Христова, у леди Катрин Элизабет и у Дункана Ангуса Макдугала, лэрда клана Макдугал, владельца замка Блэкстоун, Шотландия, родился сын, Дункан Томас Макдугал.
   Катрин Элизабет Макдугал Паддинг Макдугал.
   Да здравствует любовь! Поцелуйте за меня Маргарет и ребенка».
   Маргарет молча протянула Тому руку: простая женщина, способная любить и жаждущая любви, наконец-то разрушила проклятие, от которого всецело зависели их жизни, и ее любовь сделала их всех свободными!