— Смотри-ка, — оживился Берджис, — этот ублюдок снова за свое. Он весь вечер держится руками за член. Ну, и что с него возьмешь, когда появятся клиенты? Он будет онанировать и не заметит боевиков ИРА, даже если они закидают нас противотанковыми гранатами. Потому-то я и установил металлоискатели.
Джанк прищурился здоровым глазом на экран, подумав, что изображение с камер видеонаблюдения чуточку запаздывает. Это отладится вечером, когда помещение заполнится, но заметить разницу способен только человек, вращающий головой от одного экрана к другому со скоростью света, а это выше человеческих возможностей. Каждая камера была подсоединена к видеомагнитофону и монитору. Джанк покрутил головой туда-сюда, одновременно моргая здоровым глазом. Решение оказалось не самым удачным — у него заболела шея, и он прервал свой эксперимент. Клуб постепенно заполнялся народом. Похожий на пещеру танцпол был пуст, но, глядя на монитор кафетерия и два монитора бара, Джанк видел, что места в самых укромных уголках клуба уже заняты — по большей части завсегдатаями, друзьями, людьми, которые могли не стоять в очереди и проходить мимо охраны, делающей отметку в гостевом листе, приветствуя входящих кивком головы. Джанк увидел Йена и Терезу — они уже сидели в верхнем баре. А выгодные клиенты иногда по часу и больше стояли в очереди, чтобы попасть в клуб.
Вращаясь на высоком табурете, Йен рассказывал Терезе, что таблетки не произвели никакого эффекта — может, это «Ибупрофен»[11], который его любовница-латиноска пьет от менструальных болей.
— Сколько ты принял? — спросила Тереза.
— Не знаю, — ответил Йен. — Но достаточно.
Он глотнул «Лукозейд» из горлышка бутылки. Тереза посмотрела на него. Он все еще искал разгадку, сидя на высоком табурете и болтая ногами. Йен выглядел года на четыре старше своих лет. Но одежда — хлопчатобумажная трикотажная рубашка, свисавшая до колен, и неряшливо обвисшие штаны — делала его похожим на ребенка-грудничка. Йен оторвался от бутылки и улыбнулся. Даже зубы у него были какие-то детские: молочно-белые, мелкие и ровные.
Он откинул волосы с глаз.
— Пойдем курнем. Можно в видеоаппаратной Джанка, он не будет возражать.
Тереза кивнула — что ж, ладно. Она знала, что Джанк не выдаст их, хотя весь персонал «Грэйвити» предупреждали, чтобы не курили наркоту, в помещениях клуба: Берджис сказал, что никому никаких оправданий не будет. Установив видеонаблюдение, он пребывал в телячьем восторге: полиция может, если захочет, крутить видеозаписи, вместо того чтобы обшаривать клуб. Единственными безопасными в этом смысле помещениями были теперь клубные подвалы, расположенные между гардеробами и офисами, или кабины над танцполом — диджеев, светотехников и Джанка. Йен уже пытался навестить кабину диджеев, но его, как обычно, выставили. В прошлом году один знаменитый диджей из Детройта обвинил Йена — заочно! — в краже записей, и теперь никто ему не доверял. Тереза думала, что у Йена, скорее всего, рыльце было в пуху, хотя она никогда не видела, как он это проделывает.
Из всех работавших в «Грэйвити» единственным, кто еще ладил с Йеном, был Джанк. Большинству девушек и геев, стоявших за стойкой баров. Йен нравился, но даже они соблюдали осторожность и не оставляли свои сумки без присмотра, когда он ошивался поблизости. А вот Джанк проявлял к нему странную терпимость. Правда, он был таким со всеми, но с Йеном особенно. Тереза полагала, что причиной этого может быть ее дружба с Йеном, ей казалось, Джан-ку нравится, что Йен ошивается рядом, поскольку тот выглядит еще большим придурком, чем он сам. Оказавшись в их компании, Тереза чувствовала себя начинкой в каком-то идиотском сэндвиче, хотя Джанк, конечно, вовсе не идиот, а так, слегка пришибленный.
— Комната Джанка открыта? — спросил Йен.
— Это не важно, я взяла ключ, — ответила Тереза.
— Молодец, Трез!
Йен уже вприпрыжку мчался по балкону к кабине Джанка. Тереза соскользнула с табурета и последовала за ним. Коктейль-бар выходил на широкий балкон, возвышавшийся над танцполом. В дальнем конце находились три кабины — одна для осветителей, другая для диджеев и личная кабина Джанка. Йен застрял в центре балкона: он навис над перилами и махал рукой кому-то на другой стороне. Тереза глянула вниз: «Грэйвити» заполнился почти на четверть. Пройдет еще час, и нельзя будет протолкнуться.
— Эй, давай, пошли, детка. — Йен потянул Терезу за рукав.
Он почти волоком тащил ее к дверям аппаратной. Тереза не могла удержаться от смеха: ну ты и зануда, Йен!
— Да, да, да, давай, давай скорей. Это же имеет смысл.
Заражаясь его нетерпением, Тереза открыла дверь, и он вломился внутрь.
В святилище Джанка Тереза провела пальцем по видеокассетам, промаркированным и аккуратно разложенным по полкам. Она не знала, как Джанк создал свою коллекцию, где отыскивал записи и как расплачивался за них. Полки занимали три стены. У четвертой стоял видеорежиссерский пульт, а над ним располагалось огромное окно с видом на танцпол. Джанк обычно сидел за пультом, следя за прогоном записей на экранах. Он называл свою работу видео-жокейством, как будто нарезал и монтировал записи на месте. На самом деле Джанк делал это днем, а вечером просто расслаблялся и ловил кайф, глядя на экраны. Джанк был мастером своего дела. Тереза изучала видео в колледже, но от него она узнала в тысячу раз больше, чем от преподавателей. Видеорежиссерский пульт Джанка был уж точно лучше любого пульта в колледже, хотя и не отвечал общепринятым стандартам.
Йен сидел за пультом Джанка, воображая, что попал в центр управления полетами — его руки порхали над кнопками, а он выглядывал из окна, приговаривая:
— Увеличь число оборотов, детка, мы идем в атаку. .. Командир, я не могу удержать его! В отсеках нет горючего, начинаем зенитный огонь… Нас мало, мы банда братьев. Ха-ха, кричите — «Пощады нет! — и спустили псов войны»[12] мы с привязи.
С последним раскатом буквы "р" в слове «привязь» Йен высунул язык, облизнул нижний край сдвоенного листа папиросной бумаги и заклеил косяк. Тереза всегда удивлялась его ловкости. Никто не делал это быстрее Йена. Ему бы попробовать себя в карточных фокусах — и пусть не говорят, что он совсем никчемный и бесталанный.
— Ну что, зажжем?
В одной руке Йен держал косяк, в другой — никелированный пистолет.
Глава шестая
Глава седьмая
Джанк прищурился здоровым глазом на экран, подумав, что изображение с камер видеонаблюдения чуточку запаздывает. Это отладится вечером, когда помещение заполнится, но заметить разницу способен только человек, вращающий головой от одного экрана к другому со скоростью света, а это выше человеческих возможностей. Каждая камера была подсоединена к видеомагнитофону и монитору. Джанк покрутил головой туда-сюда, одновременно моргая здоровым глазом. Решение оказалось не самым удачным — у него заболела шея, и он прервал свой эксперимент. Клуб постепенно заполнялся народом. Похожий на пещеру танцпол был пуст, но, глядя на монитор кафетерия и два монитора бара, Джанк видел, что места в самых укромных уголках клуба уже заняты — по большей части завсегдатаями, друзьями, людьми, которые могли не стоять в очереди и проходить мимо охраны, делающей отметку в гостевом листе, приветствуя входящих кивком головы. Джанк увидел Йена и Терезу — они уже сидели в верхнем баре. А выгодные клиенты иногда по часу и больше стояли в очереди, чтобы попасть в клуб.
Вращаясь на высоком табурете, Йен рассказывал Терезе, что таблетки не произвели никакого эффекта — может, это «Ибупрофен»[11], который его любовница-латиноска пьет от менструальных болей.
— Сколько ты принял? — спросила Тереза.
— Не знаю, — ответил Йен. — Но достаточно.
Он глотнул «Лукозейд» из горлышка бутылки. Тереза посмотрела на него. Он все еще искал разгадку, сидя на высоком табурете и болтая ногами. Йен выглядел года на четыре старше своих лет. Но одежда — хлопчатобумажная трикотажная рубашка, свисавшая до колен, и неряшливо обвисшие штаны — делала его похожим на ребенка-грудничка. Йен оторвался от бутылки и улыбнулся. Даже зубы у него были какие-то детские: молочно-белые, мелкие и ровные.
Он откинул волосы с глаз.
— Пойдем курнем. Можно в видеоаппаратной Джанка, он не будет возражать.
Тереза кивнула — что ж, ладно. Она знала, что Джанк не выдаст их, хотя весь персонал «Грэйвити» предупреждали, чтобы не курили наркоту, в помещениях клуба: Берджис сказал, что никому никаких оправданий не будет. Установив видеонаблюдение, он пребывал в телячьем восторге: полиция может, если захочет, крутить видеозаписи, вместо того чтобы обшаривать клуб. Единственными безопасными в этом смысле помещениями были теперь клубные подвалы, расположенные между гардеробами и офисами, или кабины над танцполом — диджеев, светотехников и Джанка. Йен уже пытался навестить кабину диджеев, но его, как обычно, выставили. В прошлом году один знаменитый диджей из Детройта обвинил Йена — заочно! — в краже записей, и теперь никто ему не доверял. Тереза думала, что у Йена, скорее всего, рыльце было в пуху, хотя она никогда не видела, как он это проделывает.
Из всех работавших в «Грэйвити» единственным, кто еще ладил с Йеном, был Джанк. Большинству девушек и геев, стоявших за стойкой баров. Йен нравился, но даже они соблюдали осторожность и не оставляли свои сумки без присмотра, когда он ошивался поблизости. А вот Джанк проявлял к нему странную терпимость. Правда, он был таким со всеми, но с Йеном особенно. Тереза полагала, что причиной этого может быть ее дружба с Йеном, ей казалось, Джан-ку нравится, что Йен ошивается рядом, поскольку тот выглядит еще большим придурком, чем он сам. Оказавшись в их компании, Тереза чувствовала себя начинкой в каком-то идиотском сэндвиче, хотя Джанк, конечно, вовсе не идиот, а так, слегка пришибленный.
— Комната Джанка открыта? — спросил Йен.
— Это не важно, я взяла ключ, — ответила Тереза.
— Молодец, Трез!
Йен уже вприпрыжку мчался по балкону к кабине Джанка. Тереза соскользнула с табурета и последовала за ним. Коктейль-бар выходил на широкий балкон, возвышавшийся над танцполом. В дальнем конце находились три кабины — одна для осветителей, другая для диджеев и личная кабина Джанка. Йен застрял в центре балкона: он навис над перилами и махал рукой кому-то на другой стороне. Тереза глянула вниз: «Грэйвити» заполнился почти на четверть. Пройдет еще час, и нельзя будет протолкнуться.
— Эй, давай, пошли, детка. — Йен потянул Терезу за рукав.
Он почти волоком тащил ее к дверям аппаратной. Тереза не могла удержаться от смеха: ну ты и зануда, Йен!
— Да, да, да, давай, давай скорей. Это же имеет смысл.
Заражаясь его нетерпением, Тереза открыла дверь, и он вломился внутрь.
В святилище Джанка Тереза провела пальцем по видеокассетам, промаркированным и аккуратно разложенным по полкам. Она не знала, как Джанк создал свою коллекцию, где отыскивал записи и как расплачивался за них. Полки занимали три стены. У четвертой стоял видеорежиссерский пульт, а над ним располагалось огромное окно с видом на танцпол. Джанк обычно сидел за пультом, следя за прогоном записей на экранах. Он называл свою работу видео-жокейством, как будто нарезал и монтировал записи на месте. На самом деле Джанк делал это днем, а вечером просто расслаблялся и ловил кайф, глядя на экраны. Джанк был мастером своего дела. Тереза изучала видео в колледже, но от него она узнала в тысячу раз больше, чем от преподавателей. Видеорежиссерский пульт Джанка был уж точно лучше любого пульта в колледже, хотя и не отвечал общепринятым стандартам.
Йен сидел за пультом Джанка, воображая, что попал в центр управления полетами — его руки порхали над кнопками, а он выглядывал из окна, приговаривая:
— Увеличь число оборотов, детка, мы идем в атаку. .. Командир, я не могу удержать его! В отсеках нет горючего, начинаем зенитный огонь… Нас мало, мы банда братьев. Ха-ха, кричите — «Пощады нет! — и спустили псов войны»[12] мы с привязи.
С последним раскатом буквы "р" в слове «привязь» Йен высунул язык, облизнул нижний край сдвоенного листа папиросной бумаги и заклеил косяк. Тереза всегда удивлялась его ловкости. Никто не делал это быстрее Йена. Ему бы попробовать себя в карточных фокусах — и пусть не говорят, что он совсем никчемный и бесталанный.
— Ну что, зажжем?
В одной руке Йен держал косяк, в другой — никелированный пистолет.
Глава шестая
Берджис насыпал на стол дорожку кокаина:
— Будешь?
Джанк потряс головой. Эти дружеские разговоры в субботу вечером стали в последнее время угнетать его. Ему не нравилось, что приходится бездарно торчать в подвальном офисе без окон, выслушивая Берджиса, в то время как он мог бы сидеть в своей кабинке, пребывая в видеонирване. Берджис затеял субботние посиделки по одной-единственной причине — он зависел от Джанка, достававшего ему кокаин. Берджис был осторожен — никогда не держал при себе ни грамма и не хотел знать, где Джанк берет отраву.
— Ты уверен, что не соблазнишься? — снова спросил Берджис, подравнивая две дорожки ребром кредитной карточки.
— Уверен. Я пока не зарабатываю на кокаин, — ответил Джанк, думая, что достаточно наслушался Берджиса. Как бы поскорее смотаться?
— Посмотри на них. — Берджис указал на монитор: камера снимала вход в клуб. — На что они, по их мнению, похожи?
На экране медленно продвигалась вперед очередь, стоявшая перед дверью. Замечание Берджиса относилось к компании молодых людей, которых можно было принять за опустившихся спортсменов, вошедших в серьезный конфликт с законами о наркотиках, или за бродяг новой эры, удачно отоварившихся уцененной спортивной одеждой на дешевой распродаже. Джанк перевел взгляд с монитора на Берджиса, потом на след, оставшийся от белой дорожки кокаина. Кто первым придумал зарываться носом в порошок, измельченный в пыль? Исполнял ли Берджис доисторический ритуал, несколько обновленный использованием в качестве подсобного инструмента крупной денежной купюры, по сути своей играющей ту же роль, что зеленый листок в туземном южноамериканском обряде? Он сидел, сгорбившись над столом с полусотенной банкнотой в ноздре, и отплывал прямым ходом — через ноздрю и в мозг. Интересно, вступал ли он в контакт с шаманами и духами Амазонии? Если правда, что ритуал придумали ацтеки или инки, они наверняка не нюхали коку, а курили. «Вот если бы Берджис перешел на трубку, — подумал Джанк, — не пришлось бы лицезреть его макушку». Из глаз Берджиса потекли слезы, он вытер кончик носа тыльной стороной руки и выдохнул:
— Уххх. П-р-роклятая-ч-ч-чертова-ш-ш-штуко-вина…
Но тут же потянулся другой ноздрей ко второй дорожке. «О'кей, я делаю ноги», — подумал Джанк и встал. Берджис поймал поднявшееся со стола облачко и взглянул на Джанка.
— Уходишь? Ну правильно, прочисть им их жалкие отстойные мозги! — сказал Берджис, махнув на прощанье рукой.
Джанк кивнул, ох-ох.
— Эй, подожди, взгляни-ка на эту. — Берджис притормозил Джанка. — Она что, заблудилась?
Джанк повернулся к экрану. Смуглая женщина, элегантно одетая, явно в костюме от модного дизайнера, проходила через контроль охраны. Почему она так внимательно изучает металлоискатель?
— Как считаешь, кто она такая? Ну, кроме того, что она не наша? Может, лондонская репортерша или что-нибудь в этом роде? — спросил Берджис.
— Мм-мм, может, и так, — задумчиво ответил Джанк.
Нет, она не журналистка. В «Грэйвити» уже несколько месяцев было спокойно. А в последнее время и в Манчестере стрельба поутихла. Если, конечно, не случилось чего-то, о чем Джанк не слышал, что возможно. Но журналисткой эта баба точно не была.
— Значит, ты ее не знаешь? — спросил Джанк.
— Нет. Никогда раньше не видел. Я же говорю — скорее всего, она журналистка. Может, мы выиграли приглашение на Олимпийские игры и она приехала сделать про нас сенсационный репортаж. — Берджис постучал по столу свернутой банкнотой, готовясь занюхать еще одну дорожку.
— Пока… — Джанк вскинул руку в прощальном жесте и прихватил по дороге свою сумку. «Журналистка» не выходила у него из головы — он хорошо разглядел ее, хотя и одним глазом! Джанк был уверен, что узнал этого человека — пусть даже переодетого женщиной. Так у кого из них крыша поехала — у него или у Берджиса?
Эстелла вошла в «Грэйвити» вслед за Каузи, проигнорировав очередь на улице, — он, похоже, знал здесь всех. Охрану она миновала без происшествий, но металлоискатель у входа застал ее врасплох. Англия стала гораздо серьезнее относиться к проблеме огнестрельного оружия. Сдав пальто в гардероб, она попала в зал размером с авиационный ангар.
Эстелла не собиралась расставаться с компанией Каузи, — в конце концов, этот способ отыскать Йена не хуже любого другого. Каузи сообщил ей, что остальные отправились вниз, в подвал, и повел ее к тускло освещенному бару под танцполом.
— Это весь подвал? — спросила она.
— Нет, здесь только этот бар. Остальное пространство занимают офисы и туалеты — туда не всех пускают, — пояснил Каузи.
Компания у Каузи была пестрая — девушки, парни, несколько темнокожих и один пакистанец. Казалось бы, такие разные, они были, в общем-то, одинаковыми: то ли тинейджеры, одуревшие от еженедельного употребления наркоты, то ли взвинченные до полной невменяемости половозрелые бездельники.
Эстелле в конце концов стало с ними неуютно. Это случилось, когда она слушала маленького белокурого парня, сдвинутого на реинкарнации. Он рассказывал о картинке семнадцатого века, изображавшей кораблекрушение, которую увидел однажды в какой-то книге. В тот момент он понял, что был на этом корабле в прошлой жизни, и все вспомнил.
— Картинка объяснила один мой сон. Я сижу в постели, слушаю, как кричит отец. Передо мной туннель, и я знаю, что отец не хочет, чтобы я приближался к нему. Но каким-то образом я оказываюсь рядом с туннелем. Вылезаю из постели и иду. Туннель очень длинный и совсем темный, но я знаю, что, когда дойду до конца, обнаружу дверь. Я открываю ее, выхожу и оказываюсь в какой-то теплой воде.
Эстелла чувствовала неловкость, слушая эту историю, но заставить парня заткнуться не было никакой возможности, тем более что остальные явно проявляли интерес к его рассказу.
— Потом я перепугался — знал, что должно случиться нечто ужасное. Вдруг появляется акула. Она так близко, что я почти касаюсь ее сильного тела. И знаю, что сейчас умру. Но тут протягивается чья-то рука и вытаскивает меня из воды. Это снова мой отец. Спаситель.
Эстелла не знала, то ли смеяться, то ли сделать вид, что она просто не слушала всю эту муть, но потом решила задать вопрос:
— Это что, доказательство твоей прошлой жизни?
— Да, потому что под картинкой была подпись: моряков съели акулы. И у меня в памяти ожил этот случай. Я на самом деле пережил его. Если бы не отец, я бы умер.
Один из слушателей кивнул:
— Да, ясное дело. Классический случай.
— Классический, — согласилась Эстелла. — Тебе повезло, что отец оказался рядом.
Белокурый парень, похоже, с трудом сдерживал слезы. Он не среагировал на ее слова. «Боже милостивый, — подумала Эстелла, — лучше держаться от него подальше, он сейчас заревет».
Она решила расстаться с компанией Каузи. В любом случае с Йеном, когда удастся изловить этого блудливого ворюгу, будет сподручнее общаться один на один. А пока надо бы осмотреться в клубе и прежде всего — посетить туалет и поправить чулки, да еще найти минутку и перемигнуться со смазливым барменом. Она поймала на себе его одобрительный взгляд, когда выходила из бара, хотя парень вполне мог оказаться голубым.
Увидев очередь перед женским туалетом, Эстелла, не дожидаясь, пока ее посетит мысль «как можно?», решительно двинулась в мужской. Странно, куда эта тетка так спешит?
Сейчас Эстелла снова была наверху, она обошла залитый ярким светом зал, глядя на толпы танцующих под взрывы музыки в стиле «техно». Найдя лестницу, Эстелла поднялась на балкон — откуда открывался отличный обзор на царившее внизу возбуждение.
Танцпол был озарен светомузыкой и заполнен людьми. На подиумах, разделявших толпу, раскачивались фигуры. Те, кто танцевал у самой сцены, выпендривались, посылая эффектные жесты в вязкую атмосферу, сотканную из пота и звуков.
Музыка стихла до слабой пульсации. Танцпол начал погружаться в сухой дым, который выбрасывали гигантские вентиляторы, прикрепленные под балконом. Белые облака, окрашиваясь в разные цвета, взлетали, заполняя клуб. На мгновение танцующие исчезли. Музыка снова начала набирать громкость, и тут сквозь туман прорвалась какая-то фигура — руки раскинуты, как у распятого, длинные волосы прикрыты желтой зюйдвесткой. Музыка достигла 125 ударов в минуту, и толпа шумно задвигалась, задудела в дудки, засвистела в свистки. Вибрация возбужденных тел наэлектризовала клуб. Эстелла почувствовала, что жизненная сила вот-вот вырвется из нее наружу. Ей срочно требовалось что-нибудь выпить.
Справа она углядела коктейль-бар, к которому и направилась. Заказав мартини, отошла от стойки и тут увидела Джанка. Судя по всему, он уже давно наблюдал за ней. Должно быть, таращился с того самого момента, как она вошла в бар. Господи, до чего же он страшен! Эстелла готова была поклясться чем угодно, что у него дурной глаз и он из тех, кто одним взглядом способен парализовать вашу волю. Джанк смотрел на нее изучающе, Эстелла же, чтобы сконцентрироваться, уставилась ему в пах. Взгляд Джанка бесцеремонно перемещался по ее телу — по груди в глубоком декольте, по высокой шее — и в конце концов остановился на лице. Эстелла встретила его взгляд спокойно.
— Ох, ну ты и урод! При виде тебя и у Девы Марии молоко в грудях скиснет! — стремительно атаковала она.
— Мы уже встречались или нет? — спросил Джанк.
— Во сне, — отрезала Эстелла. — И нигде кроме, ты, дерьмовый глаз.
Он выставил вперед руки, защищаясь:
— Я не хотел ничего такого. Только скажи: я видел тебя раньше?
— Ты так усердно на меня пялился и при этом не знаешь, видел ли меня раньше?
— Я видел тебя раньше, — признался Джанк. — Когда ты входила в клуб. Но до того мы не встречались?
— Ошибаешься.
— Нет, не думаю. Я не забываю лица. Я натыкаюсь на стены, потому что с одним глазом трудно ориентироваться в пространстве, но никогда не забываю лиц. Ты, должно быть, напомнила мне кого-то, — настаивал Джанк. — Не присядешь?
Эстелла села:
— Ты шпионишь за мной с той минуты, как я вошла?
— Я увидел тебя на мониторе камеры видеонаблюдения.
— Работаешь в охране? — спросила она. — А я думала, ты из тех, кого эти парни гоняют. Ты что, двойной агент?"
— Я — из персонала, — ответил Джанк и протянул руку. — Меня зовут Джон.
— Эстелла Сантос. — Она пожала ему руку.
— Ты испанка? — спросил Джанк.
— Бразильянка.
— Разве это бразильское имя?
— Испанское, — согласилась Эстелла. — У меня смешанная кровь.
Эстелла осушила свой стакан, съела маслину и поставила стакан на стол. Джанк понял намек:
— Мартини?
— Джин и коньяк.
Когда Джанк вернулся, Эстелла спросила, кем он тут служит. Из объяснений Джанка она поняла, что он не охранник — у него творческая работа, пенсия по инвалидности и комнатка над танцполом, где он проводит в мире свои дни.
— И все-таки, что ты делаешь?
— Видишь экраны по обе стороны балкона? — Эстелла кивнула. — Я показываю на них картинки.
— А почему сейчас не показываешь?
— С этим может справиться моя помощница. Я зайду попозже — когда они с Йеном сбегут танцевать.
Эстелла насторожилась:
— Йен?
— Да, ее парень.
Эстелла вскочила и стрелой вылетела из коктейль-бара. Она видела три кабины, когда шла сюда по балкону. Значит, Йен в одной из них. Теперь не уйдет, ворюга!
Она толкнула первую дверь, толстый диджей поднял на нее глаза:
— Да?
Эстелла тут же захлопнула дверь. Джанк уже бежал за ней, выкрикивая:
— В чем дело? Эй! Эй, que pasa?
Эстелла не обращала на него внимания. Быстро окинув взглядом двух парней во второй комнате — набитой светотехнической аппаратурой, — она повернулась к третьей двери. Но в это мгновение оттуда выбежала девушка с перекошенным ртом — сбив с ног стоявшую у нее на пути Эстеллу, она рванула по балкону. Джанк едва успел поддержать падавшую Эстеллу. Склонившись над ней, он кричал:
— Эстелла? Эстелла? Тереза?
Эстелла взялась рукой за дверь, толкнула ее и увидела лежавшего на полу Йена. На шее у него была дыра от пули, открытые глаза заведены к потолку, затылок превратился в кровавую кашу.
Джанк уже стоял в дверях:
— Иисус… Иисус… Иисус… Твою мать… Твою мать…
Эстелла отвернулась от Йена. Джанк стоял позади нее, перекрывая дверной проем. Если она сейчас врежет ему, он рухнет. Достаточно легкого толчка, и можно делать ноги из этого чертова клуба. Однако идея не показалась Эстелле удачной. Она крепко влипла, и — хочешь не хочешь — придется остаться. Ее наверняка сняли на видео: как она бежит по балкону к месту преступления, открывая все двери подряд, как входит в кабину. С другой стороны, это свидетельствует о ее непричастности к убийству. Хотя время смерти Йена никак не сможет рассеять подозрения на ее счет — кровь все еще изливалась из несчастного ворюги. Позади Джанка уже собралась толпа — он привлек людей своими криками. Эстелла видела лица, выглядывающие из-за его спины. Потом раздался чей-то пронзительный крик. Все — она в ловушке, нет вопросов. Эстелла снова отвернулась — и от тела Йена, и от Джанка, продолжавшего бормотать позади нее: «Иисус, Иисус, твою мать, Иисус». «Вот уж точно, лучше не скажешь — Иисус-твою-мать-Марию», — подумала Эстелла. Опершись руками о видеомонтажный стол, она выглянула в окно. Какая чертова каша! Если она не потеряет голову, пожалуй, все обойдется, нужно сохранять хладнокровие. Хотя бы до тех пор, пока ее не смогут связать с убийством. Даже если это ее пистолет. Хорошо — пусть докажут, что это ее пистолет.
А где пистолет?
Эстелла обернулась: в комнате было полно людей — они наклонялись, вытягивали шеи, разглядывали труп. Джанк стоял на коленях возле тела: рукой, обернутой подолом рубашки, он держал никелированную «Беретту» и, заслонясь от толпы, протирал рукоятку. Потом бросил оружие на пол, в растекающуюся из-под тела лужу крови.
— Будешь?
Джанк потряс головой. Эти дружеские разговоры в субботу вечером стали в последнее время угнетать его. Ему не нравилось, что приходится бездарно торчать в подвальном офисе без окон, выслушивая Берджиса, в то время как он мог бы сидеть в своей кабинке, пребывая в видеонирване. Берджис затеял субботние посиделки по одной-единственной причине — он зависел от Джанка, достававшего ему кокаин. Берджис был осторожен — никогда не держал при себе ни грамма и не хотел знать, где Джанк берет отраву.
— Ты уверен, что не соблазнишься? — снова спросил Берджис, подравнивая две дорожки ребром кредитной карточки.
— Уверен. Я пока не зарабатываю на кокаин, — ответил Джанк, думая, что достаточно наслушался Берджиса. Как бы поскорее смотаться?
— Посмотри на них. — Берджис указал на монитор: камера снимала вход в клуб. — На что они, по их мнению, похожи?
На экране медленно продвигалась вперед очередь, стоявшая перед дверью. Замечание Берджиса относилось к компании молодых людей, которых можно было принять за опустившихся спортсменов, вошедших в серьезный конфликт с законами о наркотиках, или за бродяг новой эры, удачно отоварившихся уцененной спортивной одеждой на дешевой распродаже. Джанк перевел взгляд с монитора на Берджиса, потом на след, оставшийся от белой дорожки кокаина. Кто первым придумал зарываться носом в порошок, измельченный в пыль? Исполнял ли Берджис доисторический ритуал, несколько обновленный использованием в качестве подсобного инструмента крупной денежной купюры, по сути своей играющей ту же роль, что зеленый листок в туземном южноамериканском обряде? Он сидел, сгорбившись над столом с полусотенной банкнотой в ноздре, и отплывал прямым ходом — через ноздрю и в мозг. Интересно, вступал ли он в контакт с шаманами и духами Амазонии? Если правда, что ритуал придумали ацтеки или инки, они наверняка не нюхали коку, а курили. «Вот если бы Берджис перешел на трубку, — подумал Джанк, — не пришлось бы лицезреть его макушку». Из глаз Берджиса потекли слезы, он вытер кончик носа тыльной стороной руки и выдохнул:
— Уххх. П-р-роклятая-ч-ч-чертова-ш-ш-штуко-вина…
Но тут же потянулся другой ноздрей ко второй дорожке. «О'кей, я делаю ноги», — подумал Джанк и встал. Берджис поймал поднявшееся со стола облачко и взглянул на Джанка.
— Уходишь? Ну правильно, прочисть им их жалкие отстойные мозги! — сказал Берджис, махнув на прощанье рукой.
Джанк кивнул, ох-ох.
— Эй, подожди, взгляни-ка на эту. — Берджис притормозил Джанка. — Она что, заблудилась?
Джанк повернулся к экрану. Смуглая женщина, элегантно одетая, явно в костюме от модного дизайнера, проходила через контроль охраны. Почему она так внимательно изучает металлоискатель?
— Как считаешь, кто она такая? Ну, кроме того, что она не наша? Может, лондонская репортерша или что-нибудь в этом роде? — спросил Берджис.
— Мм-мм, может, и так, — задумчиво ответил Джанк.
Нет, она не журналистка. В «Грэйвити» уже несколько месяцев было спокойно. А в последнее время и в Манчестере стрельба поутихла. Если, конечно, не случилось чего-то, о чем Джанк не слышал, что возможно. Но журналисткой эта баба точно не была.
— Значит, ты ее не знаешь? — спросил Джанк.
— Нет. Никогда раньше не видел. Я же говорю — скорее всего, она журналистка. Может, мы выиграли приглашение на Олимпийские игры и она приехала сделать про нас сенсационный репортаж. — Берджис постучал по столу свернутой банкнотой, готовясь занюхать еще одну дорожку.
— Пока… — Джанк вскинул руку в прощальном жесте и прихватил по дороге свою сумку. «Журналистка» не выходила у него из головы — он хорошо разглядел ее, хотя и одним глазом! Джанк был уверен, что узнал этого человека — пусть даже переодетого женщиной. Так у кого из них крыша поехала — у него или у Берджиса?
Эстелла вошла в «Грэйвити» вслед за Каузи, проигнорировав очередь на улице, — он, похоже, знал здесь всех. Охрану она миновала без происшествий, но металлоискатель у входа застал ее врасплох. Англия стала гораздо серьезнее относиться к проблеме огнестрельного оружия. Сдав пальто в гардероб, она попала в зал размером с авиационный ангар.
Эстелла не собиралась расставаться с компанией Каузи, — в конце концов, этот способ отыскать Йена не хуже любого другого. Каузи сообщил ей, что остальные отправились вниз, в подвал, и повел ее к тускло освещенному бару под танцполом.
— Это весь подвал? — спросила она.
— Нет, здесь только этот бар. Остальное пространство занимают офисы и туалеты — туда не всех пускают, — пояснил Каузи.
Компания у Каузи была пестрая — девушки, парни, несколько темнокожих и один пакистанец. Казалось бы, такие разные, они были, в общем-то, одинаковыми: то ли тинейджеры, одуревшие от еженедельного употребления наркоты, то ли взвинченные до полной невменяемости половозрелые бездельники.
Эстелле в конце концов стало с ними неуютно. Это случилось, когда она слушала маленького белокурого парня, сдвинутого на реинкарнации. Он рассказывал о картинке семнадцатого века, изображавшей кораблекрушение, которую увидел однажды в какой-то книге. В тот момент он понял, что был на этом корабле в прошлой жизни, и все вспомнил.
— Картинка объяснила один мой сон. Я сижу в постели, слушаю, как кричит отец. Передо мной туннель, и я знаю, что отец не хочет, чтобы я приближался к нему. Но каким-то образом я оказываюсь рядом с туннелем. Вылезаю из постели и иду. Туннель очень длинный и совсем темный, но я знаю, что, когда дойду до конца, обнаружу дверь. Я открываю ее, выхожу и оказываюсь в какой-то теплой воде.
Эстелла чувствовала неловкость, слушая эту историю, но заставить парня заткнуться не было никакой возможности, тем более что остальные явно проявляли интерес к его рассказу.
— Потом я перепугался — знал, что должно случиться нечто ужасное. Вдруг появляется акула. Она так близко, что я почти касаюсь ее сильного тела. И знаю, что сейчас умру. Но тут протягивается чья-то рука и вытаскивает меня из воды. Это снова мой отец. Спаситель.
Эстелла не знала, то ли смеяться, то ли сделать вид, что она просто не слушала всю эту муть, но потом решила задать вопрос:
— Это что, доказательство твоей прошлой жизни?
— Да, потому что под картинкой была подпись: моряков съели акулы. И у меня в памяти ожил этот случай. Я на самом деле пережил его. Если бы не отец, я бы умер.
Один из слушателей кивнул:
— Да, ясное дело. Классический случай.
— Классический, — согласилась Эстелла. — Тебе повезло, что отец оказался рядом.
Белокурый парень, похоже, с трудом сдерживал слезы. Он не среагировал на ее слова. «Боже милостивый, — подумала Эстелла, — лучше держаться от него подальше, он сейчас заревет».
Она решила расстаться с компанией Каузи. В любом случае с Йеном, когда удастся изловить этого блудливого ворюгу, будет сподручнее общаться один на один. А пока надо бы осмотреться в клубе и прежде всего — посетить туалет и поправить чулки, да еще найти минутку и перемигнуться со смазливым барменом. Она поймала на себе его одобрительный взгляд, когда выходила из бара, хотя парень вполне мог оказаться голубым.
Увидев очередь перед женским туалетом, Эстелла, не дожидаясь, пока ее посетит мысль «как можно?», решительно двинулась в мужской. Странно, куда эта тетка так спешит?
Сейчас Эстелла снова была наверху, она обошла залитый ярким светом зал, глядя на толпы танцующих под взрывы музыки в стиле «техно». Найдя лестницу, Эстелла поднялась на балкон — откуда открывался отличный обзор на царившее внизу возбуждение.
Танцпол был озарен светомузыкой и заполнен людьми. На подиумах, разделявших толпу, раскачивались фигуры. Те, кто танцевал у самой сцены, выпендривались, посылая эффектные жесты в вязкую атмосферу, сотканную из пота и звуков.
Музыка стихла до слабой пульсации. Танцпол начал погружаться в сухой дым, который выбрасывали гигантские вентиляторы, прикрепленные под балконом. Белые облака, окрашиваясь в разные цвета, взлетали, заполняя клуб. На мгновение танцующие исчезли. Музыка снова начала набирать громкость, и тут сквозь туман прорвалась какая-то фигура — руки раскинуты, как у распятого, длинные волосы прикрыты желтой зюйдвесткой. Музыка достигла 125 ударов в минуту, и толпа шумно задвигалась, задудела в дудки, засвистела в свистки. Вибрация возбужденных тел наэлектризовала клуб. Эстелла почувствовала, что жизненная сила вот-вот вырвется из нее наружу. Ей срочно требовалось что-нибудь выпить.
Справа она углядела коктейль-бар, к которому и направилась. Заказав мартини, отошла от стойки и тут увидела Джанка. Судя по всему, он уже давно наблюдал за ней. Должно быть, таращился с того самого момента, как она вошла в бар. Господи, до чего же он страшен! Эстелла готова была поклясться чем угодно, что у него дурной глаз и он из тех, кто одним взглядом способен парализовать вашу волю. Джанк смотрел на нее изучающе, Эстелла же, чтобы сконцентрироваться, уставилась ему в пах. Взгляд Джанка бесцеремонно перемещался по ее телу — по груди в глубоком декольте, по высокой шее — и в конце концов остановился на лице. Эстелла встретила его взгляд спокойно.
— Ох, ну ты и урод! При виде тебя и у Девы Марии молоко в грудях скиснет! — стремительно атаковала она.
— Мы уже встречались или нет? — спросил Джанк.
— Во сне, — отрезала Эстелла. — И нигде кроме, ты, дерьмовый глаз.
Он выставил вперед руки, защищаясь:
— Я не хотел ничего такого. Только скажи: я видел тебя раньше?
— Ты так усердно на меня пялился и при этом не знаешь, видел ли меня раньше?
— Я видел тебя раньше, — признался Джанк. — Когда ты входила в клуб. Но до того мы не встречались?
— Ошибаешься.
— Нет, не думаю. Я не забываю лица. Я натыкаюсь на стены, потому что с одним глазом трудно ориентироваться в пространстве, но никогда не забываю лиц. Ты, должно быть, напомнила мне кого-то, — настаивал Джанк. — Не присядешь?
Эстелла села:
— Ты шпионишь за мной с той минуты, как я вошла?
— Я увидел тебя на мониторе камеры видеонаблюдения.
— Работаешь в охране? — спросила она. — А я думала, ты из тех, кого эти парни гоняют. Ты что, двойной агент?"
— Я — из персонала, — ответил Джанк и протянул руку. — Меня зовут Джон.
— Эстелла Сантос. — Она пожала ему руку.
— Ты испанка? — спросил Джанк.
— Бразильянка.
— Разве это бразильское имя?
— Испанское, — согласилась Эстелла. — У меня смешанная кровь.
Эстелла осушила свой стакан, съела маслину и поставила стакан на стол. Джанк понял намек:
— Мартини?
— Джин и коньяк.
Когда Джанк вернулся, Эстелла спросила, кем он тут служит. Из объяснений Джанка она поняла, что он не охранник — у него творческая работа, пенсия по инвалидности и комнатка над танцполом, где он проводит в мире свои дни.
— И все-таки, что ты делаешь?
— Видишь экраны по обе стороны балкона? — Эстелла кивнула. — Я показываю на них картинки.
— А почему сейчас не показываешь?
— С этим может справиться моя помощница. Я зайду попозже — когда они с Йеном сбегут танцевать.
Эстелла насторожилась:
— Йен?
— Да, ее парень.
Эстелла вскочила и стрелой вылетела из коктейль-бара. Она видела три кабины, когда шла сюда по балкону. Значит, Йен в одной из них. Теперь не уйдет, ворюга!
Она толкнула первую дверь, толстый диджей поднял на нее глаза:
— Да?
Эстелла тут же захлопнула дверь. Джанк уже бежал за ней, выкрикивая:
— В чем дело? Эй! Эй, que pasa?
Эстелла не обращала на него внимания. Быстро окинув взглядом двух парней во второй комнате — набитой светотехнической аппаратурой, — она повернулась к третьей двери. Но в это мгновение оттуда выбежала девушка с перекошенным ртом — сбив с ног стоявшую у нее на пути Эстеллу, она рванула по балкону. Джанк едва успел поддержать падавшую Эстеллу. Склонившись над ней, он кричал:
— Эстелла? Эстелла? Тереза?
Эстелла взялась рукой за дверь, толкнула ее и увидела лежавшего на полу Йена. На шее у него была дыра от пули, открытые глаза заведены к потолку, затылок превратился в кровавую кашу.
Джанк уже стоял в дверях:
— Иисус… Иисус… Иисус… Твою мать… Твою мать…
Эстелла отвернулась от Йена. Джанк стоял позади нее, перекрывая дверной проем. Если она сейчас врежет ему, он рухнет. Достаточно легкого толчка, и можно делать ноги из этого чертова клуба. Однако идея не показалась Эстелле удачной. Она крепко влипла, и — хочешь не хочешь — придется остаться. Ее наверняка сняли на видео: как она бежит по балкону к месту преступления, открывая все двери подряд, как входит в кабину. С другой стороны, это свидетельствует о ее непричастности к убийству. Хотя время смерти Йена никак не сможет рассеять подозрения на ее счет — кровь все еще изливалась из несчастного ворюги. Позади Джанка уже собралась толпа — он привлек людей своими криками. Эстелла видела лица, выглядывающие из-за его спины. Потом раздался чей-то пронзительный крик. Все — она в ловушке, нет вопросов. Эстелла снова отвернулась — и от тела Йена, и от Джанка, продолжавшего бормотать позади нее: «Иисус, Иисус, твою мать, Иисус». «Вот уж точно, лучше не скажешь — Иисус-твою-мать-Марию», — подумала Эстелла. Опершись руками о видеомонтажный стол, она выглянула в окно. Какая чертова каша! Если она не потеряет голову, пожалуй, все обойдется, нужно сохранять хладнокровие. Хотя бы до тех пор, пока ее не смогут связать с убийством. Даже если это ее пистолет. Хорошо — пусть докажут, что это ее пистолет.
А где пистолет?
Эстелла обернулась: в комнате было полно людей — они наклонялись, вытягивали шеи, разглядывали труп. Джанк стоял на коленях возле тела: рукой, обернутой подолом рубашки, он держал никелированную «Беретту» и, заслонясь от толпы, протирал рукоятку. Потом бросил оружие на пол, в растекающуюся из-под тела лужу крови.
Глава седьмая
Эстелла пила кофе с молоком и сахаром — все это ей принесла женщина-полицейский, которая потом бесшумно удалилась, будто укатила на роликах. Гудение вентиляторов, компьютеров, ксероксов и принтеров было странно успокаивающим, как жужжание насекомых летним вечером. Она знала, что очередь людей, которые ожидали за дверью, когда их вызовут на допрос, растянулась на два коридора. Но Эстелла была особо важной персоной — так сказать, главным действующим лицом на сцене — и ждала отдельно. Вместе с Джанком, которого как раз допрашивали в соседней комнате.
Предварительные показания с нее уже сняли. Она заполнила анкеты, предъявила паспорт и ответила на вопросы по поводу своего пребывания в Англии, кратко изложив историю о том, как обнаружила тело Йена. Она шла по балкону, дверь распахнулась, кто-то — какой-то парень — пронесся мимо. Через открытую дверь она увидела тело и кровь. Нет, она не знает молодого человека, который толкнул ее. Нет, она не знала умершего парня. Это все, что она может сообщить. Да, она с радостью подождет и ответит на все вопросы. Да, она понимает, что они очень заняты. Да, три кусочка сахара, пожалуйста.
А сейчас Джанк был один в комнате для допросов. Эстелла полагалась на него — конечно, до известной степени. Она считала, что пока все неплохо: правда если и раскроется, то не сразу, а там ищи ее свищи. Когда Эстелла с Джанком ждали полицию в клубе — с тех пор прошло уже три часа, — она предложила принять ее версию событий.
— Послушай, Джон, я не знала Йена и не искала его. Я увидела тело случайно — только потому, что оказалась там, когда эта девушка пронеслась мимо меня. Это моя версия. Если у тебя имеется другая, тогда я тебе кое-что напомню — например, как ты протирал пистолет.
Джанк, казалось, взвешивал предложение, потом выдвинул встречное:
— Забудь, что ты видела девушку, — просто какой-то человек пронесся мимо тебя. Идет?
Значит, все о'кей. Какая разница — парень или девушка, — пол ведь может измениться, сегодня это в порядке вещей. Эстелла, не привлекая к себе внимания, пила маленькими глоточками кофе и ждала, а два детектива уже шагали к ней по сине-белому коридору.
— Мисс Сантос, не могли бы мы сейчас поговорить с вами? — спросили они, — вернее, это сказал один из них, а другой добавил: — Спасибо.
Эстелла проследовала за ними в квадратную комнату со столом посредине, отделанным дешевым формайком[13]. Они продолжили задавать вопросы, сверяясь с размноженными на ксероксе страницами. Наверху Эстелла углядела свое имя.
— Вы посетили Англию по делам бизнеса… Вы представляете бразильскую фирму звукозаписи, которая специализируется в основном на латиноамериканской музыке… Вы собирались посетить Манчестерский международной фестиваль театральной танцевальной музыки.
Эстелла кивала после каждой фразы, издавая звук «мм-мм», чтобы зафиксировать молчаливое согласие в магнитофонной записи. Детектив продолжал:
— Ваш здешний адрес — 5-си Палатайн-Корт, Уитингтон… Вы сняли квартиру мистера Марка Уите-ма, который в настоящее время находится в отпуске в Нью-Йорке… Объявление о его квартире было помещено в английском журнале, лично мистера Уитема вы не знаете… Квартира была снята через офис вашей фирмы в Бразилии… Извините, через англйскую компанию звукозаписи, которая состоит в деловом партнерстве с вашей фирмой.
— Все правильно, констебль. — Он довольно точно излагал ее версию.
— Ваша виза в порядке, — произнес один из детективов.
Эстелла не могла бы сказать, вопрос это или утверждение. На всякий случай она промолчала, и они не предложили ей подтвердить их слова.
— Вы обнаружили тело Джона Какстона в одиннадцать тридцать вечера, — продолжили детективы, их головы, как по команде, опустились вниз, к листу А-4, лежавшему на столе.
Эстелла подумала, что вряд ли сумела бы отличить одного полицейского от другого. Вежливый бюрократизм английской полиции начинал действовать на нее, как гипноз.
— Вы обнаружили тело Джона Какстона в одиннадцать тридцать вечера.
— Я не смотрела на часы, — подала реплику Эс-телла. — И не знала имя несчастного парня, когда обнаружила труп.
— Спасибо. — Один из детективов поднял на нее глаза.
Но Эстелла продолжала сидеть, уставившись на полицейских, прежде чем поняла, что допрос окончен и к ее свидетельским показаниям пока претензий нет.
— Спасибо, — повторил детектив, протягивая ей ручку.
Другой повернул лист бумаги на столе так, чтобы нижний край оказался под рукой Эстеллы. Она взяла ручку и поставила свою подпись.
На прощанье детектив сказал, что они, вероятно, снова пригласят ее, послав повестку по уитингтон-скому адресу, — не планирует ли она уехать? Эстелла заверила, что нет, она пробудет в Манчестере еще две недели, а про себя подумала, не следует ли ей прямо отсюда свалить в аэропорт. Хотя пока и ее «легенда», и выданная ею версия событий сомнений у легавых не вызвали.
Предварительные показания с нее уже сняли. Она заполнила анкеты, предъявила паспорт и ответила на вопросы по поводу своего пребывания в Англии, кратко изложив историю о том, как обнаружила тело Йена. Она шла по балкону, дверь распахнулась, кто-то — какой-то парень — пронесся мимо. Через открытую дверь она увидела тело и кровь. Нет, она не знает молодого человека, который толкнул ее. Нет, она не знала умершего парня. Это все, что она может сообщить. Да, она с радостью подождет и ответит на все вопросы. Да, она понимает, что они очень заняты. Да, три кусочка сахара, пожалуйста.
А сейчас Джанк был один в комнате для допросов. Эстелла полагалась на него — конечно, до известной степени. Она считала, что пока все неплохо: правда если и раскроется, то не сразу, а там ищи ее свищи. Когда Эстелла с Джанком ждали полицию в клубе — с тех пор прошло уже три часа, — она предложила принять ее версию событий.
— Послушай, Джон, я не знала Йена и не искала его. Я увидела тело случайно — только потому, что оказалась там, когда эта девушка пронеслась мимо меня. Это моя версия. Если у тебя имеется другая, тогда я тебе кое-что напомню — например, как ты протирал пистолет.
Джанк, казалось, взвешивал предложение, потом выдвинул встречное:
— Забудь, что ты видела девушку, — просто какой-то человек пронесся мимо тебя. Идет?
Значит, все о'кей. Какая разница — парень или девушка, — пол ведь может измениться, сегодня это в порядке вещей. Эстелла, не привлекая к себе внимания, пила маленькими глоточками кофе и ждала, а два детектива уже шагали к ней по сине-белому коридору.
— Мисс Сантос, не могли бы мы сейчас поговорить с вами? — спросили они, — вернее, это сказал один из них, а другой добавил: — Спасибо.
Эстелла проследовала за ними в квадратную комнату со столом посредине, отделанным дешевым формайком[13]. Они продолжили задавать вопросы, сверяясь с размноженными на ксероксе страницами. Наверху Эстелла углядела свое имя.
— Вы посетили Англию по делам бизнеса… Вы представляете бразильскую фирму звукозаписи, которая специализируется в основном на латиноамериканской музыке… Вы собирались посетить Манчестерский международной фестиваль театральной танцевальной музыки.
Эстелла кивала после каждой фразы, издавая звук «мм-мм», чтобы зафиксировать молчаливое согласие в магнитофонной записи. Детектив продолжал:
— Ваш здешний адрес — 5-си Палатайн-Корт, Уитингтон… Вы сняли квартиру мистера Марка Уите-ма, который в настоящее время находится в отпуске в Нью-Йорке… Объявление о его квартире было помещено в английском журнале, лично мистера Уитема вы не знаете… Квартира была снята через офис вашей фирмы в Бразилии… Извините, через англйскую компанию звукозаписи, которая состоит в деловом партнерстве с вашей фирмой.
— Все правильно, констебль. — Он довольно точно излагал ее версию.
— Ваша виза в порядке, — произнес один из детективов.
Эстелла не могла бы сказать, вопрос это или утверждение. На всякий случай она промолчала, и они не предложили ей подтвердить их слова.
— Вы обнаружили тело Джона Какстона в одиннадцать тридцать вечера, — продолжили детективы, их головы, как по команде, опустились вниз, к листу А-4, лежавшему на столе.
Эстелла подумала, что вряд ли сумела бы отличить одного полицейского от другого. Вежливый бюрократизм английской полиции начинал действовать на нее, как гипноз.
— Вы обнаружили тело Джона Какстона в одиннадцать тридцать вечера.
— Я не смотрела на часы, — подала реплику Эс-телла. — И не знала имя несчастного парня, когда обнаружила труп.
— Спасибо. — Один из детективов поднял на нее глаза.
Но Эстелла продолжала сидеть, уставившись на полицейских, прежде чем поняла, что допрос окончен и к ее свидетельским показаниям пока претензий нет.
— Спасибо, — повторил детектив, протягивая ей ручку.
Другой повернул лист бумаги на столе так, чтобы нижний край оказался под рукой Эстеллы. Она взяла ручку и поставила свою подпись.
На прощанье детектив сказал, что они, вероятно, снова пригласят ее, послав повестку по уитингтон-скому адресу, — не планирует ли она уехать? Эстелла заверила, что нет, она пробудет в Манчестере еще две недели, а про себя подумала, не следует ли ей прямо отсюда свалить в аэропорт. Хотя пока и ее «легенда», и выданная ею версия событий сомнений у легавых не вызвали.