Болдырев Виктор. Гибель синего орла

   Рассказ о большом озере и деревянном идоле заинтересовал Пинэтауна. Он внимательно осматривает лук и стрелу.
   - Совсем не чукотский - лесной лук. Смотри, береза.
   Действительно, нижний слой клееного лука из березы. В тундре березы нет, и старинные чукотские луки вытачивались из лиственницы.
   - Перо тоже чужое, нет таких птиц в тундре.
   Острый глаз у юноши. Рассматриваю оперение стрелы и не узнаю рисунка. Какой птице принадлежат эти пестрые перья? Долго мы не могли разгадать значения удивительной находки.
   Рассказ о танцах белых журавлей не удивляет Пинэтауна - он видел их в Алазейской тундре. Но встречать нерп в тундровых озерах ему не приходилось.
   - Как пришла нерпа в озеро, а?
   Объяснить странного явления не могу.
   Глава 5. ИСПЫТАНИЕ
   Ровный попутный ветер дует с юга. Море спокойное, и мы решаем покинуть берег Западной тундры.
   Пинэтаун раскладывает на корме морскую карту. Прочертив прямую линию к устью реки Белых Гусей, измеряю транспортиром угол между этой линией и меридианом, учитываю поправку на магнитное склонение и получаю компасный курс. Теперь, выдерживая направление по компасу, можно привести вельбот к намеченной цели.
   В морской бинокль хорошо виден горизонт по курсу. В стеклах бинокля колышется бесконечная зеленая равнина океана, чуть синеющая вдали.
   Правильно ли поступаем, пускаясь на утлом суденышке в открытое море?
   Но иного пути нет. Нужно спешить: наступает опасное время для северных оленей.
   В два часа пополудни снимаемся с якоря и, развернув паруса, уходим в море.
   Скоро земля растаяла, скрылась из глаз. Длинные океанские волны поднимают "Витязь" и плавно опускают в малахитовую зелень океана. Форштевень разбивает гребни волн, брызги веером летят в лицо, и мы чувствуем на губах острый соленый вкус морской воды.
   Пинэтаун с тревогой посматривает на воду: он впервые видит океанские волны. Ветер свежеет. Скорость "Витязя" достигает двенадцати узлов. При таком ходе можно увидеть желанный берег к полуночи.
   Однако наши надежды не оправдались: с хорошим ветром вельбот плывет часов пять, затем ветер слабеет и к вечеру стихает совершенно. Океан постепенно успокаивается и засыпает.
   По моим расчетам, вельбот находится на полпути, в ста километрах от Поворотного мыса.
   Не опуская парусов, садимся на весла и гребем, пошевеливая затихшую воду. Нежные блики расплываются на бархатистой, маслянистой ее поверхности. Спокойное море отливает перламутровым сиянием жемчуга.
   - Ветер крепкий будет, нога болит... - вдруг говорит Пинэтаун.
   Три года назад на охоте юноша получил случайную рану в бедро. Рана давно зажила, но боль в ноге часто предвещала перемену погоды.
   Но почему стрелка судового барометра спокойна?
   Не спим, поджидая ветра. В два часа ночи густой туман закрывает море. Вельбот словно опускается на дно. Бледный изумрудный свет льется на паруса и снасти, на выпуклые борта и на тревожные наши лица.
   Так мы и не заснули всю ночь.
   Утром слабый ветерок наполняет повисшие паруса. Вельбот оживает. За кормой с журчанием бежит вода. Рассеивается туман, открывая ясное небо и зеленоватую ширь океана. Земли не видно.
   Может быть, ночью, в тумане, "Витязь" сбился с пути? Хочется повернуть руль и направить вельбот к покинутому берегу. Проверяю компас он указывает правильный курс.
   Пинэтаун внимательно оглядывает пустынное море. Из воды то и дело показываются блестящие головы нерп. Ветер свежеет, океанские волны баюкают вельбот. Накренившись, он мчится на раздутых парусах. Нерпы исчезают, появляются чайки. Они кружат у грот-паруса с тоскливыми криками.
   К полудню крепкий ветер чернит поверхность океана и покрывает ее бурунами пены. Скорость "Витязя" внезапно повышается, крутым носом он сбивает кипящие гребни больших пологих волн.
   Парусов не сбавляем, надеясь на тяжесть балласта. Наблюдая за порывами ветра, наваливаюсь на руль, выдерживая правильный курс. В небе появляются перистые облачка, качка усиливается. В любую минуту можно ожидать шторм.
   - Уменьшай паруса!
   Пинэтаун проворно подвязывает шкоты, уменьшая площадь грот-паруса. Однако скорость движения остается прежней. Вероятно, ветер усиливается. Долго идет вельбот среди неспокойного, потемневшего океана. Охватывает гнетущее беспокойство.
   Вдруг молодой чукча поднимается во весь рост, уцепившись за тугие ванты:
   - Тундра!
   Черные волосы его развеваются по ветру, он указывает на северо-запад. На горизонте чуть темнеет узкая полоска желанной земли. Земля выступает из моря, словно остров в океане. Правильно мы идем или, уклонившись в сторону, промчались мимо Поворотного мыса в открытый океан, достигнув Медвежьих островов?
   Эти пять островов лежат против дельты Колымы, и западный, Крестовский остров, находится близко от Поворотного мыса. Небольшая ошибка в курсе или случайное течение могли привести нас к ближнему острову архипелага.
   С Медвежьими островами связаны интереснейшие страницы истории русских полярных путешествий.
   Впервые эти далекие острова исследовал простой русский промышленник, охотник за песцами, Иван Вилегин. Зимой 1720 года он переехал на Крестовский остров от Поворотного мыса по льду на собаках. На таинственный остров он стремился не только ради песцового и медвежьего промысла - его манила неведомая земля, рассказы о которой передавались из уст в уста в Нижне-Колымской крепости со времени ее основания Михаилом Стадухиным.
   С Крестовского острова промышленник проник на второй, третий, четвертый и пятый Медвежьи острова, еще никем не виданные.
   За несколько дней Иван Вилегин открыл и осмотрел целый архипелаг далеких полярных островов, совершив географический подвиг.
   Острова были необитаемы. Но странные находки поразили промышленника. На северных берегах первого, третьего и пятого островов он нашел полуразвалившиеся первобытные деревянные постройки, сложенные из плавника, тесанного каменными или костяными орудиями.
   На третьем острове, на одинокой скале-отпрядыше, в одиннадцати саженях от берега, было выстроено из плавника и дерна удивительное сооружение наподобие небольшой крепости на сваях.
   Кем были построены на полярных островах первобытные жилища из плавника и крепость на сваях? Ведь чукчи никогда не строили свайных построек и жилищ из плавника и дерна.
   Странное происшествие, случившееся с Иваном Вилегиным, также не проливало света на происхождение удивительных построек. Объезжая на собаках по льду замерзшего моря скалистые берега пятого острова, он увидел бегущего медведя, подстреленного длинной белой стрелой. Нагнав раненого зверя, промышленник убил его и вынул стрелу. Она была с костяным четырехгранным наконечником.
   Неожиданная находка смутила Вилегина - он вернулся на материк к Поворотному мысу, не решаясь в одиночку искать "незнаемых людей".
   Пинэтаун с любопытством слушает рассказ о Медвежьих островах. Оказывается, он бывал на старинной заимке Вилегина, расположенной неподалеку от поселка оленеводческого совхоза, в низовьях Колымы.
   Сорок лет спустя после похода Вилегина на Медвежьи острова был послан сержант Андреев. Осмотрев острова, он совершил длинный санный поход по льду океана и обнаружил неизвестный остров. Приблизившись к земле, Андреев и колымские звероловы, сопровождавшие его, увидели следы нескольких оленьих нарт. Опасаясь столкновения с жителями неизвестного острова, Андреев повернул назад и благополучно вернулся в Нижне-Колымск.
   С тех пор больше никому не довелось видеть Земли Андреева.
   В 1919 году Амундсен, плывя Северным морским путем на шхуне "Мод", высадился на Медвежьи острова и сделал раскопки у развалин жилищ, обнаруженных Вилегиным. В земле он нашел четырехгранные костяные наконечники стрел и копий, каменные ножи и гарпуны, черепки глиняной посуды.
   Кому принадлежали эти вещи?
   Невольно вспоминаю свои странные находки на берегу пустынного озера. Не связаны ли они с загадкой Медвежьих островов?
   Жадно вглядываемся в очертания незнакомой земли. Но вот словно из-под воды выступает пустынный и дикий песчаный берег, опоясанный широкой полосой грязно-белых бурунов. Кажется, что волны разбиваются о барьер рифов и подводных скал.
   Из туманной дымки выплывает низкий берег континентальной тундры. Длинной фиолетовой чертой он уходит далеко на юг. Поворотный мыс издали показался нам островом. Океанские волны, с ревом сталкиваясь на мелководье, ударяются о песчаное дно. Брызги высокими столбами взлетают к небу, переливаясь разноцветным сиянием радуги.
   - Смотри! Наше место.
   Пинэтаун счастливо улыбается, разглядывая знакомый берег. Он узнает Поворотный мыс, где часто бывал с оленьими стадами. Река Белых Гусей цель нашего плавания - впадает за мысом в океан. Опасности беспокойного плавания в открытом море остаются позади.
   С грустью посматриваю на восток. Эх, хорошо бы свернуть с курса, высадиться на Медвежьих островах и поискать следы прежних обитателей полярного архипелага!
   Спустя два месяца необычайное стечение обстоятельств привело нас к разгадке тайны Медвежьих островов.
   Проходим у самых бурунов мелководья, минуем Поворотный мыс и плывем к месту, где находится, по расчетам, устье реки Белых Гусей. Меняю галс. Скорость вельбота резко падает. Против ветра он медленно плывет к берегу, подгоняемый большими океанскими волнами.
   Разглядывая в бинокль бесконечную ленту бурунов, ищу вход в глубокое устье реки. Но устья не видно. Явственно слышим нарастающий рев бурунов и грохот разбивающихся на мелководье волн.
   Где же чертово устье?
   Волны с минуту на минуту грозят разбить вельбот о песчаное дно.
   И вдруг вдали блеснула серебристая змейка реки. Вливаясь в море, светлая струя пресной воды теряется в пене прибоя. Зеленоватый цвет морской воды и снежная белизна пены отмечают глубокую воду фарватера. Вцепившись в румпель, направляю вельбот туда, где пена волн ослепительной белизны.
   Взмахнув белыми крыльями парусов, "Витязь" устремляется к бурунам. Большая океанская волна настигает нас и, высоко подняв, несет в кипящий котел. Словно во сне вижу яркий ковер тундры и песчаный берег, освещенный солнцем. Смерч воды и пены обрушивается на вельбот, голубоватый свод смыкается над головами, и мы принимаем морское крещение.
   Вельбот выдержал натиск воды и, проскользнув опасное место, выходит на глубокую воду фарватера. Теперь океанская зыбь плавно качает суденышко. Рев бурунов утих, и рокот берегового прибоя переливается приятной музыкой.
   Пинэтаун убирает паруса, и "Витязь" тихо пристает к песчаной отмели в глубокой лагуне речного устья. Наше плавание успешно окончилось.
   Юноша спрыгивает на пустой пляж, опускается на колени и с тихим смехом сгребает горсть горячего песка. Закрепив якорь в плавнике, отправляемся к песчаному валу древней морской террасы. Этот вал бесконечной насыпью тянется по берегу, отмечая место, где море находилось в недавнем прошлом.
   Хорошо шагать по твердой земле. С вершины песчаной гряды открывается необозримая озерная равнина тундры. Река Белых Гусей извивается между озерами, образуя длинные крутые петли. Сближаясь, изгибы русла почти касаются друг друга.
   Ни один дымок, ни одна яранга не оживляют картины плоской мшистой тундры. Лишь на озерах плавают табуны дикой птицы. Мы достигли почти необитаемой части полярного побережья Западной тундры между Алазеей и Колымой.
   - Смотри... Там лагерь пастухов.
   Пинэтаун указывает на юг. Но и в бинокль я не вижу признаков жилья. Лишь большие озера рассекают бесконечную зеленую равнину.
   - Десять километров осталось; по речке, однако, тридцать будет, совсем кривая река.
   Два других пастушеских лагеря находятся, по словам Пинэтауна, в двадцати километрах западнее реки Белых Гусей.
   После утомительного морского путешествия лучше переночевать у подошвы песчаного вала и с утренним ветром отплыть вверх по реке - искать пастухов. На веслах подгоняем вельбот к песчаной насыпи и ставим палатку. Пинэтаун, захватив ружье, отправляется настрелять дичи к обеду.
   Неподалеку гремят выстрелы, и вскоре молодой охотник появляется около палатки. Он кладет на песок крупную белую птицу с гусиным клювом и оранжевыми лапами. Лишь концы крыльев у нее угольно-черные.
   - Хорошее чучело можно сделать... Трудно убить белого гуся... говорит юноша, поглаживая светлое, как у лебедя, оперение.
   Много рассказов можно услышать в низовьях Колымы о белых гусях. Гнездятся они в тундрах Аляски и Канады, а осенью улетают в Берингово море. Старожилы оленеводческого совхоза уверяли, что белые гуси гнездятся не только в Америке. Теперь убеждаюсь в этом. Редкую птицу Пинэтаун убил в устье реки Белых Гусей. Очевидно, название свое река получила недаром.
   Ветер внезапно стихает, и наступает штиль. С поверхности океана сбегают белые гребешки волн. В палатке душно. После бессонной ночи слипаются глаза. Распахнув палатку, располагаемся на спальных мешках. Одолевает сон - сразу проваливаюсь куда-то.
   Глава 6. ТАЙФУН
   Просыпаюсь от нестерпимой духоты: в ушах звенит, а голову словно стискивают железные обручи. В палатке жарко, как в печке. В полумраке слышатся тихие стоны Пинэтауна. Сон его неспокойный, тяжелый.
   Что случилось, почему так темно и душно?
   Поспешно откинув крышку футляра, смотрю на барометр. Ого! Стрелка показывает семьсот десять миллиметров. Невероятно! Такое низкое давление бывает лишь в Индийском океане перед тайфуном. Поверить прибору трудно.
   Постукивание по зеркальному стеклу барометра не изменяет показаний стрелки: она вздрагивает и снова застывает в прежнем положении.
   В тишине слабо плещется вода. Кажется, что играет она у самого входа в палатку. Выскакиваю наружу и вижу совсем близко море. Затопив берег и устье реки Белых Гусей, морская вода подбирается к песчаному валу, к палатке. Река вливается теперь в океан в двух шагах от нашего лагеря. "Витязь" покачивается рядом с палаткой, и просмоленный канат якоря отвесно спускается в глубину реки, поднятой морским наводнением.
   Стоит полный штиль, вода отсвечивает полированной сталью. Солнце скрылось за тучами, и сумерки окутывают притихшую тундру.
   Весь северный горизонт над морем закрывает темная стена грозовых облаков. Клубясь, они поднимаются высоко в небо и громоздятся в виде башен и гор. Розоватые отблески полуночного солнца окрашивают их вершины. Между облаками чернеют воздушные ямы и ущелья. Кажется, с неба рушатся в море снежные глыбы.
   Бесшумное наступление океана пугает своей внезапностью. Бужу Пинэтауна. Юноша с удивлением и страхом смотрит на воду, подступившую к нашей палатке. Каждое лето он приходил с оленьими стадами на берега Полярного океана, но видеть или слышать о морских наводнениях ему не приходилось.
   - Куда идет море? - испуганно спрашивает он.
   Что мог я ответить юноше? Необъяснимое наступление океана происходит при тихой погоде.
   Море медленно наступает. Наспех свернув палатку и спрятав вещи в вельбот, поднимаемся на гребень песчаной гряды. Теперь перед стеной облаков образовался крутящийся вал исчерна-синих туч. Словно черное крыло заслоняет горизонт, и мгла, распространяясь все шире и шире, охватывает небо.
   Морская вода, заливая тундру, затапливает и место нашей недавней стоянки.
   Песчаная гряда превращается в длинный остров. Новый берег Западной тундры уходит все дальше и дальше, теряясь во мраке наступающего ненастья. Молчаливо стоим на острове, вглядываясь в грозовые тучи.
   Облачная стена, несомненно, отмечает фронт холодного арктического воздуха. Он быстро двигается с севера, и по наклонной поверхности охлажденной атмосферы нагретый воздух тундры высоко поднимает грозовые облака.
   Все предвещает сильнейший циклон. Наступление моря, по-видимому, объясняется необычайной силой ветра в центре циклона. Ураган гонит воду к берегам Западной тундры, и она, напирая, высоко поднимает уровень моря на прибрежных мелководьях. Медлить больше нельзя: вельбот у песчаного острова сорвет с якоря и разобьет ураганом в щепки.
   Далекий гул покатился с севера. Широкая полоса темной воды, покрываясь бурунами пены, бежит к острову. Косые линии сильного дождя обозначаются вдали над морем, и зарница освещает пасмурный горизонт.
   Ветер ударяет с такой силой, что заставляет пригнуться к земле. Он бьет в лицо, воет и свистит. Океан вскипает и чернеет; волны накатываются на песчаный вал, кидая брызги к вершине острова. Берег Западной тундры окончательно скрывается под водой. На юге, где недавно была тундра, плещется море.
   Упали первые капли дождя, и мы побежали к вельботу. Он пляшет на волнах под защитой полузатопленной песчаной насыпи. Песчаный барьер сдерживает пока натиск океанской воды и ветра. Вытащив якорь, отталкиваемся веслами от берега. Пинэтаун поднимает маленький парус стакселя, и "Витязь" уходит, подгоняемый шквалом.
   Свинцовые облака нависают над покинутым островом. Молния освещает неспокойное море. Раскаты грома в облаках то затихают, то возникают вновь с прежней силой. Ливень обрушивается на вельбот. Ветер больно хлещет острыми струями дождя. Мачта гнется под напором раздутого стакселя. Пинэтаун, вцепившись в просмоленный шкот, готов в любую минуту пустить парус по ветру, чтобы спасти такелаж.
   Держать маленькое суденышко в правильном положении трудно: вельбот кидает, точно пустой бочонок.
   Океанские волны накатываются с кормы: кипящие гребни, заплескивая через борт, слепят глаза, прижимают нас к мокрым скамейкам, лишая ориентировки.
   Закрепив шкот, Пинэтаун задраивает мокрым брезентом носовую часть "Витязя" и принимается торопливо вычерпывать воду, заливающую трюм. Не могу бросить руль и помочь товарищу - вода в трюме не убавляется.
   Ливень стихает так же внезапно, как начинается. Косматые волны гуляют по морю, и ветер срывает с них пену. Синие тучи спускаются к воде, почти задевая седые гребни.
   Вельбот плывет над тундрой. Вечером здесь стояли яранги пастухов, кипела жизнь, а теперь волнуется море, и ревущие валы гонят суденышко к югу. Оглядывая бушующий океан, ищем следы катастрофы.
   По-видимому, волны унесли к берегу разбитые яранги, трупы людей и оленей. Тяжелое бедствие обрушилось на совхоз. Неужели ураган в несколько часов погубил пастухов с семьями и шесть тысяч оленей - половину поголовья оленеводческого совхоза?!
   Горько и обидно сознавать свое бессилие перед стихией. Долго боролся вельбот с волнами. В этой сумятице часы кажутся минутами, а все вокруг тяжелым, кошмарным сном.
   Пинэтаун кричит, указывая в море. Рев урагана заглушает его голос. Юноша прыгает на бак, повисая на вантах. Страшные удары ветра почти сбрасывают смельчака за борт.
   - Назад, Пинэтаун, назад!
   Юноша на миг оборачивается. По землистому синеватому лицу сбегает вода. Держась за ванты, он исступленно машет кому-то рукой.
   И вдруг совсем близко на гребень волны выскальзывает плот. На плоту, рядом с оленьей нартой, стоит на коленях девушка в мокрой одежде. Черные волосы ее развевает ветер, и она горестно протягивает к нам руки.
   Спасти ее во время урагана почти невозможно. Но и покинуть на произвол судьбы маленькое существо на плоту - пылинку человеческого горя среди бушующего океана - нельзя.
   Рискуя вельботом, повертываю руль. Волна подхватывает "Витязь". Из воды вынырнули мокрые бревна. Ударяясь в корпус, они лезут к нам, ломая фальшборт. Над головой в облаке пены проносится вздыбленная пустая нарта.
   Огромный вал набегает с кормы; мутный его гребень накрывает вельбот, чуть не похоронив нас в морской пучине. Волна отшвыривает тяжелые бревна, как спички. "Витязь" рванулся вперед, оставляя позади разбитый плот.
   Уцепившись за руль, я только чудом не угодил за борт. Волна уходит, напоив соленой водой. Очнувшись, оглядываюсь. Пинэтауна на баке нет. Лишь разорванные ванты вьются у мачты, хлеща по парусу.
   Неужели бревна сбили юношу в море?
   Вокруг пляшут волны, окутанные пеной. Вдруг брезент, сброшенный на дно вельбота, зашевелился. Поспешно откинув мокрый, затвердевший его край, вижу Пинэтауна и рядом маленькую пассажирку с разбитого плота.
   Прислонившись спиной к борту, юноша лежит в воде, заливающей вельбот. Голова его свисает на грудь, посиневшая рука обнимает девушку. Она прильнула к нему, точно листок, гонимый бурей.
   Незнакомке лет пятнадцать. Изорванная кофточка обнажает смуглую грудь с татуировкой. Странный рисунок на мгновение поражает меня: синий орел, присев на скрюченные когти, повернул в профиль хищную голову.
   Рассматривать татуировку некогда.
   Рассыпавшиеся черные волосы оттеняют зеленоватую бледность смуглого лица девушки. Она в глубоком обмороке. Наскоро закрепив румпель, вытаскиваю из воды на мокрый брезент спасенную путешественницу и Пинэтауна. Юноша открывает глаза.
   - Больно тебе? Ударили бревна?
   - Не знаю... Не помню... Думал - сестра, схватил черноволосую, ум потерял!
   - Откуда она, из какой бригады?
   - Совсем чужая... наверное, чья-нибудь. - Пинэтаун приподнимается на локтях, всматриваясь в лицо незнакомки.
   Длинные ресницы ее вздрагивают, и легкая дрожь пробегает по худенькой фигурке.
   - Мерзнет, пропадет, однако...
   Тонкие руки спасенной холодны как лед. Волны, захлестывая рыскающий вельбот, окатывают холодным душем. Вытащив из аварийного бака меховую кухлянку и походную флягу, даю отхлебнуть спирта Пинэтауну и вливаю девочке немного согревающей жидкости сквозь стиснутые белые зубки.
   Спирт оживляет Пинэтауна, а с лица девушки сбегает зеленоватая бледность. Закутав пассажирку в теплую кухлянку, мы переносим ее на мешки с грузом и накрываем брезентом.
   Вельбот сносит бортом к волне. Возвращаюсь к рулю. Пинэтаун принимается ведром вычерпывать воду.
   - Смотри! - кричит вдруг Пинэтаун.
   С океана надвигается клубящееся белое облако. Переползая волны, облако шевелит перед собой длинными щупальцами. Впереди ползут рваные клочья тумана.
   Облако настигает вельбот, закрывая все кругом мутной пеленой. Стало холодно, как зимой. Ледяные иглы жалят лицо. В воздухе вихрем кружат хлопья снега. В июне в море вьется метелица. Вельбот засыпает снегом, снасти покрываются тонкой ледяной коркой.
   Мокрая одежда леденеет, твердеет, как железо. Пинэтаун коченеющими пальцами вытаскивает из аварийного бака меховую одежду. Натянув оленьи кухлянки и прикрывшись капюшонами, быстро согреваемся. Олений мех сохраняет тепло лучше всех мехов Севера.
   Пропадает последняя надежда. В метель невозможно отыскать новое устье реки Белых Гусей или выброситься с вельботом на берег в подходящем месте.
   "Витязь" идет навстречу гибели, и остановить его мы не в состоянии. Холодный страх заползает в душу. Если очутишься в ледяной воде, выплыть к берегу невозможно.
   И вот глухой рев прибоя заглушает вой урагана. Тяжелые раскаты разбивающихся волн гремят в тумане пушечными залпами.
   Пинэтаун, прижавшись к мачте, оборачивается к корме: ждет последней команды - пустить по ветру бесполезный теперь стаксель.
   В эту страшную минуту он не теряет бодрости. Его побледневшее лицо выражает решимость. Плавать смелый юноша не умеет. Решаю возможно дольше продержаться в море, избегая прибрежных бурунов. Повернуть против ветра и лечь в дрейф в такую бурю нельзя: волны мгновенно опрокинут вельбот во время поворота.
   Наваливаюсь на руль, пытаясь отдалить встречу с береговым прибоем, и направляю вельбот косо к волнам. Болтает невероятно, клотик почти касается волн, вельбот зачерпывает воду.
   И вдруг в снежном тумане перед носом "Витязя" появляется большой белый корабль. Он напоминает старинный четырехтрубный крейсер. Башни, боевую рубку и трубы одевает ледяной панцирь. Кажется, что крейсер вырубили из глыбы белого мрамора.
   - Пароход! - кричит Пинэтаун.
   Людей на палубе не видно, и мертвый корабль тяжело переваливается на волнах. Разбиваясь о высокий борт, волны глубоко обнажают обледенелый корпус.
   Крейсер выплывает из тумана, и мы жадно оглядываем его палубу.
   Внезапно видение корабля исчезает. Перед нами покачивается большая льдина, похожая на айсберг; вероятно, она застряла на мели. В тумане ее ледяные башни и отвесные стены приняли очертания корабля.
   Избегнуть столкновения помогает косой курс "Витязя". Причудливые ледяные торосы проносятся над левым бортом и вскоре скрываются в снежном вихре метелицы.
   Большие волны постоянно захлестывают вельбот. Выручает обледенелый брезент, примерзший к фальшборту и не пропускающий воды в трюм.
   Внезапно волны уменьшаются. Они уже не заливают вельбот. А между тем сила ураганного ветра не ослабевает: все так же сгибается мачта, и ветер протяжно гудит в обледенелых снастях. Почему уменьшилось волнение?
   Неожиданно в просвете пурги открывается низкий берег, засыпанный снегом. Сильный прибой кипит у берега. Снежная тундра белой лентой тянется по левому борту параллельно нашему курсу.
   Что случилось с землей?
   Ураган гнал "Витязь" на юг, и берег Западной тундры должен пересекать курс нашего движения.
   Горизонт светлеет, и мы видим второй берег - он идет также параллельно нашему курсу, но с правого борта. Кажется, что вельбот плывет по широкой реке. Но скоро оба берега сходятся, оставляя лишь небольшой просвет.
   - Озеро?!
   Плывем по громадному тундровому озеру, залитому морем.
   Пинэтаун расправляет стаксель, "Витязь" устремляется вперед и проскальзывает с волной через узкий пролив в соседнее небольшое озеро.