Брэдли Селеста. Притворщик

   Саймон пробежал глазами фамилии, и вдруг его рот раскрылся от удивления. Потом он гневно стиснул зубы, а газетный листок в его руке превратился в скомканный шарик.
   Так вот, оказывается, кто умер. Он сам.
   Агата убила Мортимера Эпплкуиста.
 
   – Этот мерзавец не заслуживает того, чтобы жить!
   – Я знаю, Агги, но все же…
   Джеймс озабоченно потер лицо, и это был плохой признак – он делал так только тогда, когда у него кончалось терпение. И все же Агата не желала считаться с его неодобрением. Она никому не позволит указывать, как ей следует распоряжаться своей жизнью, даже своему обожаемому братцу.
   – Не пытайся заговаривать мне зубы, Джейми, все равно ничего не выйдет.
   – Я лишь хотел, чтобы ты посоветовалась со мной, прежде чем бежать в редакцию «Новостей» с этой невероятной историей. Мало того, ты объявила мертвым человека, который еще дышит и умирать не собирается, но ты еще и утверждаешь, что… Как там сказано? – Взглянув на газету, он процитировал: – Мистер Эпплкуист скончался вчера вечером в результате несчастного случая…
   Агата покрутила вилку. Возможно, она зашла слишком далеко, однако в тот момент это показалось ей самой подходящей местью.
   – Его следовало бы задушить на самом деле за то, что он без конца лгал мне!
   – Возможно, но зачем привлекать к себе столько внимания? Сейчас ты не в таком положении, чтобы позволять кому-то копаться в твоих делах. Если обнаружится, что твой брак был фикцией, твоя репутация погибнет безвозвратно!
   – Нет, я просто стану вдовой Эпплкуист, и у меня будет даже больше свободы, чем прежде.
   Джеймс, прищурившись, посмотрел на сестру.
   – Возможно, у тебя есть свидетельство о браке или какое-либо другое доказательство?
   – Ах, Джейми! – Агата вздохнула. – Неужели ты подходишь ко всем знакомым вдовам и требуешь предъявить официальный документ? Конечно, нет. Люди всегда верят тому, что им говорят.
   – Но это же нехорошо!
   – Кажется, вы собираетесь мне преподать урок морали, мистер шпион, а между тем вся ваша жизнь – ложь, как и жизнь Саймона! Не ты ли говорил мне, что ты солдат? Ты даже возил в дорожном сундуке капитанскую форму!
   – Как ты узнала, что я вожу в дорожном сундуке?
   – Очень просто – заглянула туда. Скажи честно, Джейми, неужели ты и впрямь такой наивный? Понимаю, ты тревожишься за меня, но все в порядке. Я вдова Эпплкуист и, естественно, не должна быть девственницей.
   – Даже вдовы оберегают свою репутацию, Агги.
   – Все верно. Именно поэтому мой дорогой братец находится дома и присматривает за мной.
   – Кстати… Никто не должен знать о том, что я здесь. Те, от кого я сбежал, возможно, все еще ищут меня, и если обнаружат, то и ты можешь оказаться в опасности.
   – Вот как? В любом случае в течение последующих нескольких дней мне, возможно, придется принять нескольких визитеров, но все пройдет без большой суеты.
   Однако Агата ошиблась: суета была, причем немалая. Не успели часы пробить полдень, как в дом на Кэрридж-сквер слетелись стайки утирающих слезы дам, и Джеймсу пришлось всю вторую половину дня безвылазно сидеть наверху. Пирсон тем временем предупредил Агату, что кухарка чуть не плачет, потому что боится не успеть приготовить закуски, и Агата шепнула ему, чтобы он, не считаясь с расходами, нанял через агентство подходящую помощницу на кухню.
   Когда она вновь вошла в гостиную, леди столпились вокруг чайного подноса и шепотом, который был хорошо слышен по всей комнате, переговаривались между собой.
   Несмотря на возбужденный блеск в глазах своих посетительниц, Агата с благодарностью принимала их сочувствие. В конце концов, она действительно понесла утрату.
   По правде говоря, она даже подумывала о том, чтобы как-то приукрасить свою историю, и тут со следующей волной посетительниц приехала молодая женщина, которую Агата узнала. Это была Клара Симпсон, овдовевшая золовка миссис Трапп; ее черная одежда говорила о том, что она тоже носит траур, и ее сочувствие было очень искренним.
   – Понимаю, что вам хочется, чтобы мы поскорее ушли, – сказала Клара. – Я хорошо помню, как чувствовала себя в подобной ситуации. Однако, как только мы уйдем, тишина покажется такой… оглушительной. Прошу вас, пошлите за мной, если вам захочется заполнить тишину. Я не буду говорить вам, что только самые лучшие умирают молодыми и что вам следует немедленно отдать свою жизнь на попечение ближайшего родственника мужского пола.
   Агата была тронута и одновременно несколько пристыжена искренним сочувствием Клары; перед лицом настоящего горя собственное вранье показалось ей гаденькой дешевой проделкой.
   Не в состоянии смотреть в глаза Кларе, Агата отвела взгляд и тут заметила, как Пирсон направляется к входной двери Проклятие! Неужели еще посетители?
   Мгновение спустя Пирсон появился на пороге, и Агата с удивлением заметила, что лицо его приобрело землистый оттенок.
   – Мадам, к вам мистер… э-э…
   Проскользнув мимо окаменевшего дворецкого, Саймон на мгновение остановился, а когда он шагнул в комнату, миссис Трапп вскрикнула и упала в обморок. Остальные леди завизжали, некоторые закрыли руками рты, пытаясь сдержать крик.
   Тем временем Пирсон, наконец овладев собой, громко произнес:
   – Мистер Эпплкуист, мадам!
   – Но… но он умер!
   Агата резко обернулась; сердце ее отбивало бешеный ритм.
   – Леди, прошу вашего внимания. – Она подняла руку. – Это брат-близнец моего мужа. – Она метнула в сторону Саймона убийственный взгляд. – Этельберт Эпплкуист.
   По гостиной пронесся вздох облегчения.
   Агата чуть было не вытаращила глаза, видя столь наигранное проявление чувств, но продолжала сурово смотреть на Саймона взглядом, предостерегая его от любых неожиданных выходок.
   – Этельберт? – едва шевеля губами, переспросил Саймон.
   – Да, Этельберт, – подтвердила Агата. – Этот человек пришел, чтобы засвидетельствовать свое почтение перед отъездом в продолжительную поездку по Северной Америке.
   По гостиной снова пронесся вздох, однако миссис Симпсон, кажется, что-то заподозрила. Агате эта женщина, возможно, понравилась бы, но только при других обстоятельствах. Хотя…
   Разве такая, как она, захотела бы подружиться с лгуньей?
   Саймон поклонился каждой леди по очереди, потом подошел к хозяйке дома.
   – Разве у тебя нет какой-нибудь шпионской работы? – прошипела Агата сквозь зубы. – Что, если Наполеон стучится к тебе в дверь в это самое мгновение? Ведь у тебя есть дверь, не так ли?
   Саймон слегка поклонился.
   – Есть и, кстати, очень красивая, причем в доме, расположенном в весьма респектабельном районе.
   – Вот и отправляйся туда сию же минуту.
   – Нет уж, лучше я останусь. Нам с тобой нужно поговорить.
   – Я так не думаю. Едва ли с твоего языка может слететь что-нибудь, кроме лжи.
   – Агата, я всего лишь…
   – …выполнял свой долг. Избавь меня от твоих оправданий, я сыта ими по горло.
   Собравшиеся в гостиной дамы пристально наблюдали за ними, с жадностью пытаясь уловить каждое произнесенное шепотом слово, и Агате вдруг захотелось, чтобы все они ушли, включая Саймона. Однако, как назло, в этот миг изобретательность покинула ее, и она лишь могла думать о том, как все это трудно и досадно. Она нагромоздила вокруг себя гору лжи и теперь плохо спала по ночам, опасаясь, что все это безобразие однажды рухнет ей на голову.
   Впервые она почувствовала себя в ловушке. Стены комнаты и люди как будто сдвинулись вокруг нее, и ей стало трудно дышать.

Глава 17

   Должно быть, Саймон увидел, что с ней происходит что-то не то: шагнув к ней, он решительно поддержал ее за локоть.
   – Боюсь, моей дорогой сестре необходимо отдохнуть. Надеюсь, леди извинят нас…
   Гостьи, щебеча что-то на прощание, продолжали бросать на Саймона завороженные взгляды, а миссис Симпсон, прощаясь с Агатой, коротко пожала ей руку.
   – Прошу вас, приезжайте ко мне, миссис Эпплкуист, или пришлите за мной, если вам потребуется помощь.
   Сначала Агата заставляла себя улыбаться каждой из них, но вскоре поняла, что в роли вдовы ей не обязательно сохранять бодрость духа, и просто кивала в ответ на соболезнования.
   Наконец посетительницы ушли, и Саймон, отведя ее на кухню, усадил за стол, а кухарка поспешила принести чаю. После утомительного щебета гостей в кухне было очень тихо и тепло. Тишину нарушали лишь бульканье в кастрюлях, стоявших на плите, да тихое потрескивание огня в очаге.
   – Пей! – приказал Саймон, втискивая, фарфоровую чашку с горячим чаем в дрожащие руки Агаты. – Ты что-то не выглядишь счастливой, освободившись от ненавистного мужа. Наверное, плохо спала?
   Агата закрыла глаза, потому что ей было невыносимо смотреть на его красивое лицо с такого близкого расстояния, и отхлебнула большой глоток чая. Чай позволил ей расслабиться, и она, отодвинув чашку в сторону, положила голову на скрещенные руки. Не будет она смотреть на него. Не станет упрашивать прижать ее к себе, чтобы она могла почувствовать его тепло и силу.
   – Ах, как же мне все это надоело! – Пробормотав эти слова, Агата уткнулась взглядом в стол.
   – Ты, конечно, не ждала, что я вернусь.
   – По правде говоря, ждала, но меня раздражает нечто совсем другое. Будь любезен, скажи, почему ты здесь? Если тебя беспокоит, не сбежал ли мой братец, то он по-прежнему здесь и постепенно приходит в себя.
   – Ничего другого я и не ожидал.
   – Значит, ты здесь не для того, чтобы охранять Джейми?
   – Я пришел, чтобы увидеть тебя и поговорить о произошедшем с нами обоими…
   – С нами? Невероятно. Кто раздевал тебя? Я. Если уж на то пошло, то кто раздевал меня? Тоже я! – На ее глазах выступили слеза. – Просто я думала, что делаю это с кем-то другим.
   – Я тоже.
   Что верно, то верно. Он думал, что она доступная женщина, содержанка, которая швыряется деньгами любовника и пускает к себе в дом незнакомых мужчин.
   Только сейчас Агата окончательно поняла, какой, должно быть, показалась ему. Получалось, что она лгала, хотя и непреднамеренно.
   – Я думала, ты знаешь, что Джейми мой брат…
   – Дело не в нем, а в том, что я тебя обесчестил.
   – Обесчестил? Но я была замужней женщиной, а теперь стала вдовой. Моему следующему мужчине было бы странно узнать, что я – девственница.
   Саймон пристально посмотрел на нее. Агата и не подозревала, что взгляд синих глаз может прожигать насквозь.
   – Следующий мужчина?
   – Да будет тебе известно, у меня уже есть предложение выйти замуж.
   – От кого?
   Агата отклонилась на спинку стула. Она упомянула о предложении только для того, чтобы поддразнить его, но он отреагировал куда как серьезно. Таким Саймона она еще не видела и даже без труда представила его возглавляющим целую банду шпионов и убийц. Ей не хотелось отвечать на вопрос, чтобы не выпустить на свободу зверя, которого сама раздразнила, но деваться было некуда.
   – От Реджинальда.
   – Какого еще Реджинальда?
   – Реджинальда Пизли, моего соседа, живущего к западу о тЭпплби.
   – От Мерзкого Реджи? – Саймон вскочил. – Ты не можешь… Я не позволю…
   – Правда? Но, ты не сможешь остановить меня, Саймон… я совершеннолетняя и могу выйти замуж, за кого пожелаю. Хочешь знать, почему я убила Мортимера? Чтобы освободить тебя. Джейми объяснил мне, кто ты такой: он сказал, что я не смогу выйти за тебя замуж, даже если ты сделаешь мне предложение, потому что ты слишком важен для безопасности Англии. – Агата с трудом поднялась и тут же оперлась о стол, чтобы не упасть. – Не беспокойся, за Реджи я тоже не выйду, хотя Джейми, возможно, и хотел бы этого, чтобы удержать меня поближе к Эпплби. Но… он не знает. И все равно, как только я позволю обнародовать сумму своего приданого, у меня от женихов отбою не будет. Возможно, я выберу одного из них…
   – Но Джеймс…
   – Джейми получит Эпплби. Я с радостью передам ему поместье, потому что сыта по горло овцами и яблоками. Все это было хорошо в детстве, но я уже не ребенок. Теперь мне больше по вкусу Лондон. И все равно я получу половину денежных средств – что-то около двадцати тысяч фунтов. Так что можешь любые надежды похоронить вместе с Мортимером. Я больше не нуждаюсь ни в одном из вас.
 
   Джеймс беспокойно поерзал в кровати и отложил книгу. Хотя его нынешняя тюрьма была комфортабельной, он понимал, что ему скоро захочется сбежать и отсюда и это только вопрос времени.
   В дверь постучали, и Джеймс крикнул, чтобы посетитель входил, надеясь, что гость развеет его скуку. И все же он слегка поморщился, увидев Саймона.
   – Ты выглядишь много лучше, Джеймс…
   – Комплимент предателю?
   Саймон пожал плечами.
   – Мне хотелось бы верить тебе, но я обязан выяснить, почему погибли мои агенты.
   Джеймс отвел взгляд в сторону.
   – Скольких мы потеряли?
   – Пятерых, если считать Рена Портера.
   – А что с ним?
   – Черепно-мозговая травма. Никто не может сказать, откроет ли он когда-нибудь глаза, но если даже и откроет, никто не знает, не станет ли он психически неполноценным ветераном.
   – Бедный Рен!
   – У нас всегда не хватало людей, тем более специалистов, и теперь остались два карманника, четверо парней для наружного наблюдения, трое по работе на крышах и один диверсант, не считая тебя.
   – Да, но я, словно куропатка на грушевом дереве, сижу здесь под домашним арестом.
   – По иронии судьбы клуб сейчас приносит больше прибыли, чем когда-либо. Мы могли бы позволить себе профинансировать значительно больше заданий, если бы не эти потери.
   – Великолепно. В кои-то веки нам не надо клянчить средства у военного министерства.
   – За это следует благодарить прежде всего Джекема: он просто гений в части делания денег из ничего – для себя и для всех нас.
   – Понятно. Но ведь ты пришел, чтобы поговорить об Агате, не так ли?
   – Я пришел, чтобы поговорить обо всем. Мне потребуется полный отчет обо всех вопросах, которые тебе задавали, когда ты был в плену у негодяев, и о том, что тебе удалось узнать на момент побега. – Саймон поднялся и отвернулся от Джеймса, чтобы тот не увидел выражение его лица.
   – И еще об Агате, – подсказал Джеймс.
   – Да.
   – Ты поступил с ней ужасно.
   Саймон сердито взглянул на него.
   – Думаешь, я этого не знаю?
   – Мы никогда прежде не использовали тактику совращения, и ты сам говорил, что она ненадежна.
   – Я и сейчас так думаю.
   – В таком случае что произошло?
   Саймон печально усмехнулся:
   – Ты сам ответил на этот вопрос: соблазнитель стал соблазненным.
   – И все-таки ты испытываешь к ней привязанность…
   – Точно.
   – Но это же великолепно! Она тоже по тебе с ума сходит.
   – Да, но она знает, что я не могу жениться, и отказала мне еще до того, как я сделал ей предложение.
   Джеймс пожал плечами:
   – Разве человек не может оставаться преданным своей стране?
   – Может, и ты волен жениться, если пожелаешь. Каждый сам решает за себя. Я свое решение принял много лет назад.
   – Но почему?
   – Джеймс, ты мой друг, но даже друзья должны придерживаться определенных правил. Так что не переходи границу.
   Джеймс сердито взглянул на него.
   – Однако с моей сестрой ты явно перешел границу! Я понимаю, почему ты сделал это, но радости по этому поводу не испытываю.
   – Признаться, я думал, что она женщина, ничем не связанная, которую я смогу иметь, не подвергая ее ежедневной опасности как свою жену. Семейные узы могут оказаться смертельными, по крайней мере, для людей нашей профессии.
   Джеймс нахмурился.
   – В таком случае Агата уже подвергается опасности, потому что она моя сестра.
   – Конечно, и ты знал это с самого начала. Не зря же ты никогда не упоминал о ней в разговорах со мной и держал ее в глуши, в Эпплби.
   – Так и есть, но что получилось в результате? Если бы я сразу рассказал тебе все, то и ты, и моя сестра избежали бы многих неприятностей…
   – Ты прав. Вот для того, чтобы неприятностей не стало больше, я и решил, что Агата нуждается в охране. Ты пока не в состоянии защитить ее, а я уже получил вполне приемлемое прикрытие как брат Мортимера.
   – Этельберт, насколько я слышал, – усмехнулся Джеймс.
   Саймон поморщился.
   – Твоей сестричке присуща крайняя эксцентричность.
   – Да уж, что есть, то есть.
   – Ну так вот, Джеймс, я переезжаю сюда, на Кэрридж-сквер, на неопределенное время.
   – А ты подумал о репутации Агаты? Вдова не может проживать вместе со своим деверем, тем более в ее возрасте.
   – Пока Агата не согласится выйти замуж за другого мужчину, она находится под моей защитой, а я не могу должным образом защитить ее с другого конца Лондона, не так ли?
   – Не знаю, не знаю. Может быть, ей безопаснее вернуться в Эпплби?
   Саймон покачал головой:
   – Она так не думает. Конечно, мне придется затаиться; никто никогда не узнает, что я живу здесь, как никто не узнает о тебе. Я буду на виду днем, а вечером буду у всех на глазах уходить отсюда.
   Джеймс сложил на груди руки.
   – С наступлением ночи я глаз с тебя не спущу, Саймон, будь уверен.
   – Как тебе угодно. Я не имею намерения продолжать отношения с твоей сестрой.
   – Надеюсь, так оно и будет. – Джеймс вытянулся на кровати и отвернулся к стене.

Глава 18

   На следующее утро Агата сидела в одиночестве за завтраком и рассеянно ковыряла вилкой яичницу, когда в столовую, деловито поправляя рукава пиджака, вошел Саймон.
   – Доброе утро.
   Она чуть не подавилась.
   – Ты провел эту ночь здесь? – Ей хотелось наорать на него, но голос ее был скорее похож на шепот.
   – И эту, и еще много других. Я снова сюда переехал. Дальняя спальня несколько тесновата, но Баттон будет обслуживать сразу и меня, и Джеймса, так что не потребуется места для моего персонального слуги.
   Подойдя к сервировочному столику, Саймон наполнил тарелку и уселся напротив Агаты; при этом она резко отодвинула свой стул, чтобы увеличить дистанцию между ними.
   – Что ты здесь делаешь?
   – Охраняю тебя.
   – Меня? Но я не сделала ничего плохого.
   – Я защищаю тебя от тех, кто похитил Джеймса.
   – Я здесь ни при чем. Какая связь между Джеймсом Каннингтоном и Агатой Эпплкуист, хотелось бы мне знать?
   – Я ее вычислил. И другие тоже могут это сделать.
   Помолчав, Агата, попыталась зайти с другой стороны.
   – В конце концов, я могу нанять собственных телохранителей.
   – Не зная, не работают ли они на противника?
   Агата принялась лихорадочно искать еще какие-нибудь доводы.
   – Ты погубишь мою репутацию!
   – О, я кое-что предусмотрел на этот случай. Днем я буду играть роль внимательного деверя, вечером сделаю вид, что уезжаю на ночь, а потом вернусь тайком, так что никто об этом не узнает.
   – Джейми этого не позволит!
   – Извини, но он уже согласился.
   Поняв, что спорить дальше бесполезно, Агата опустила глаза.
   – Ладно, если уж ты должен оставаться здесь, то нельзя ли сделать так, чтобы это не было слишком больно? – тихо прошептала она.
   Саймон молча кивнул, а затем отступил в сторону, пропуская в комнату Джеймса.
   Увидев брата, Агата всплеснула руками.
   – Джейми, ты почему не в достели?
   – Неужели ты хочешь, сестренка, чтобы я сошел с ума от скуки? Я с тем же успехом могу отдыхать внизу, как и наверху.
   – А заодно выпрашивать сладости у кухарки, – усмехнулся Саймон.
   Джеймс подмигнул:
   – Вот меня и разоблачили. – Он повернулся к Агате. – Ну как, ты согласна с нашим планом, Агги?
   – Не совсем; однако у меня нет выбора. – Агата вздохнула. Видимо, ей придется мириться с этим до тех пор, пока не возникнет что-нибудь более важное для Саймона, чем она. Впрочем, такие события не заставляют себя долго ждать.
   В этот момент в дверях появился Пирсон.
   – Мадам, к вам пожаловали с визитом двое джентльменов. Следует ли мне сказать им, чтобы они приехали в более подходящее время?
   Агата с радостью ухватилась за возможность выйти из-за стола.
   – Нет, конечно, нет! Я приму их сейчас. Как они представились?
   – Это некий мистер Коллиз Тремейн и его дядюшка лорд Этеридж.
   – Коллиз? – Прежде чем выйти из столовой, Агата улыбнулась, чем очень удивила Саймона. Кто, черт возьми, этот Коллиз Тремейн? И что, черт возьми, здесь делает Этеридж?
   Раздраженно бросив на стол салфетку, Саймон поднялся и направился следом за Агатой; при этом он не мог не слышать за спиной смеха Джеймса.
   Ему удалось догнать Агату в тот момент, когда она прикоснулась к ручке, двери, и тут они оба услышали, как посетители спорят между собой.
   Агата замерла, не зная, следует ли их прерывать, однако Саймон был настроен куда решительнее и жестом приказал ей подождать.
   – Послушай, Коллиз, уж не говоря о том, что тебе нечего предложить ей, кроме перспективы получения наследства от меня, ты для нее слишком молод.
   – Глупости! Ей не больше двадцати лет.
   Наклонившись к уху Саймона, Агата прошептала:
   – Он мне нравится все больше, потому что на самом деле мне уже исполнилось двадцать пять.
   Саймону меньше всего хотелось слышать, что ей нравится этот молокосос. А еще меньше ему понравилось то, что он услышал дальше.
   – Если уж кто и должен жениться на ней, так это я, – продолжал Этеридж. – Я достаточно зрелый человек и к тому же могу предложить ей гораздо больше.
   – Силы небесные! – Агата чуть не рассмеялась. – Разве я не говорила тебе, что женихи станут стаями слетаться к моему порогу?
   Однако, судя по его виду, Саймону было не до веселья. Тут Коллиз громко запротестовал:
   – Довольно! Ты и так все утро пытался отговорить меня от женитьбы на ней!
   – Потому что было бы чрезвычайно дурным тоном говорить о таком, когда тело мистера Эпплкуиста еще не успело остыть в могиле.
   – Но теперь она вдова, и у нее, насколько мне известно, нет семьи. Кто знает, в каком состоянии находятся ее финансы? Я хотел лишь, чтобы она знала, что у нее есть варианты. Женщинам всегда нравится, когда у них есть варианты.
   – К счастью, у нее действительно имеется хороший вариант, и это я.
   – Но почему? Ты видел ее всего один раз.
   – А больше и не надо. Мне нужна взрослая женщина, а не трепетная дебютантка. К тому же она мне понравилась. А ты, когда я женюсь на ней и обзаведусь собственным наследником, ты получишь возможность целиком и полностью посвятить себя музыке.
   Агата вздохнула:
   – Ах, какая волнующая ситуация! Ты даже представить себе не можешь, Саймон, как приятно быть прекрасной дамой, за благосклонность которой храбрые рыцари готовы сражаться не на жизнь, а на смерть!
   – Просто великолепно. Впредь ты будешь прекрасной дамой.
   Она прищурилась и искоса взглянула на него.
   – Нет.
   – Что значит «нет»?
   Закрыв глаза, она покачала головой, и тут дверь распахнулась. На пороге, вопросительно приподняв одну бровь, стоял Далтон Монморенси.
   В то же мгновение Коллиз бросился к Агате и схватил ее за руку. Саймон замер, подумав, что он собирается обнять ее, но молодой человек всего лишь усадил ее на диван.
   – Коллиз, ты все-таки приехал навестить меня! Как это мило с твоей стороны…
   – Разумеется, я приехал сразу, как только прочитал, о несчастье в газете…
   – Ну, не совсем сразу. Это я удержал его дома, миссис Эпплкуист, – извиняющимся тоном произнес Этеридж. – Доктор посоветовал ему несколько дней постельного режима, и я решил последовать рекомендации. – Лорд Этеридж склонился к ее руке. – Примите мои соболезнования. – Он выпрямился и бросил оценивающий взгляд на Саймона. – Вы тоже член безутешно скорбящего семейства, сэр?
   – Прошу прощения, – вмешалась Агата. – Лорд Этеридж, Коллиз, позвольте представить вам брата моего покойного мужа Этельберта Эпплкуиста. – Агата немного поморщилась, произнося это имя.
   К вящей радости Саймона, визит не затянулся. Агата очень мило поблагодарила лорда Этериджа за его деловое предложение, но сказала, что пока еще не готова строить планы на будущее.
   После этого мужчины ушли, и Саймон следом за Агатой вернулся в гостиную.
   – Почему ты сразу не поставила на место этого молокососа?
   – А зачем?
   – Ты за неделю превратишь его в своего раба и отлично знаешь это.
   – Сомневаюсь, что Далтона удалось бы превратить в раба. И он не молокосос.
   Саймон прищурился.
   – Ах вот ты о ком? Нет, только не он!
   – А собственно, почему? – Агата вскинула голову, словно норовистая лошадь. – Мне он нравится. Кое-кому он кажется высокомерным, но когда его узнаешь поближе, выясняется, что это очень приятный человек. Возможно, он именно то, что мне требуется, и уж точно не Грифон.
   – В таком случае кто он такой и почему находился в кабинете Мейуэлла?
   – Полагаю, у него была для этого веская причина.
   – И какая именно?
   – Этого я не могу знать. Однако для всего, что ты делал, у тебя тоже была важная причина. Твой долг. – По щеке Агаты скатилась слезинка, и Саймон отвернулся, на чем свет стоит ругая себя за проклятую трусость.
 
   Всю остальную часть дня дом был заполнен нескончаемым потоком посетителей. Снова приехали надоедливые Траппы и вместе с ними миссис Симпсон.
   Миссис Трапп тут же занялась своим любимым делом – сплетнями, и Агата позволила ей молоть всякий вздор, радуясь тому, что расспросы закончились. Саймон же, выдержав всего десять минут, покинул комнату, и это тоже было хорошо.