— Слово «возможно» можно пристегнуть практически к любому случаю, — не Согласился Ленг. — Но я вот что скажу тебе, Малыш. Когда я закончу мое повествование следователю по делам об убийствах и его присяжным, готов поспорить, девушку обвинят в убийстве с отягчающими обстоятельствами и отправят в тюрьму.
— Вот этого-то ты и не сделаешь! — заявил Шерри.
— Здравствуйте! — воскликнул Ленг. — Почему же?
— Она должна воспользоваться своим шансом без помех, — объяснил здоровяк. — Ты не должен подтасовывать карты против нее.
— Подтасовывать карты? Я не затеваю против нее никаких трюков. Что у меня может быть против этой девушки?
— Ты всех их ненавидишь… всех, кто в юбках. Разве это неправда?
— Я их вижу насквозь. Они исковеркали мою жизнь, обманывали меня на каждом шагу! -
— Но в данном случае ты будешь вести себя порядочно и любезно, — потребовал Шерри.
— Неужели ты так сильно втюрился? — поинтересовался его приятель.
— Да, сильно.
— И хочешь, чтобы я не рассказывал обо всем, что знаю?
— Вот именно.
Ленг тяжело вздохнул.
— Неужели тебе непонятно, — стал он увещевать своего друга, — что эта девушка — хладнокровная малявка? Начать хотя бы с того, что она слишком привлекательная, чтобы быть хорошей!
— Ей сейчас предстоит многое перенести, — стоял на своем Шерри. — Когда мы с Муном вломились в ее комнату, она пыталась застрелиться. Боюсь, шериф соберет достаточно доказательств, чтобы покончить с ней. Поэтому я опять тебя спрашиваю: неужели ты не дашь ей возможности воспользоваться ее шансом?
Услышав это, Пит Ленг стукнул себя по лбу и сказал:
— И вот мой единственный приятель приходит ко мне и обращается с просьбой: «Пит, старина, ради прошедших дней, позволь мне накинуть себе на шею веревочную петлю и повеситься на твоей входной двери». Что мне ему ответить? Юноша, Малыш, ты ничего от нее не получишь. Она лишь посмеется над тобой, когда будет оправдана!
— Может быть, ты и прав, — согласился здоровяк.
— А что ты сам думаешь о ней?
— Одному Богу известно!
— Малыш, ты считаешь, что она виновата?
— Считаю, — простонал Шерри.
— И все-таки будешь продолжать ее защищать?
— Я полюбил ее, — еще раз признался Малыш Лю.
Ленг дрожащими пальцами размял цигарку.
— Ты полюбил ее, — повторил он как эхо. — Тебе надо ее покинуть ради нее! Сразу, так всегда лучше. — Он тяжело вздохнул. — Ну почему неиспорченные парни всегда влюбляются в отраву?
Пит прикурил цигарку, уставился усталыми глазами через вьющийся табачный дым на приятеля. Наконец, вздохнув еще раз, обрисовал возможное развитие событий:
— Они посадят ее в тюрьму, будут судить и без моих доказательств. Но если увидят эту горстку жемчуга, наверняка повесят. Без него, пожалуй, этого не сделают. Только подмочат ей репутацию, обесчестят на всю оставшуюся жизнь, пока не появится какой-нибудь глупый сосунок вроде тебя и не женится на ней… А через пару месяцев ему перережут глотку.
Шерри молчал. Ленг схватил его руки и энергично потряс.
— Я, конечно, поступаю неправильно, — заявил он. — Выпускаю в свет еще одну чуму, и только потому, что у нее смазливая мордочка! Господи, прости меня за вред, который она причинит!
— Нам предстоит еще многое здесь сделать, — заметил Шерри. — Надо выяснить все тайны этого Оливера Вилтона. Может так случиться, что мы раскопаем достаточно сведений, чтобы целиком оправдать ее. Пит, ты теперь сражаешься на моей стороне?
Ленг скорбно кивнул.
— Но учти, малыш, лучше всего было бы передать эти доказательства следователю, а потом сразу же собрать вещички и ускакать обратно на наши пастбища, — предостерег он. — Нам еще ни разу не улыбнулась удача в Клейроке. Здесь ее искать бесполезно. Случай с тобой доказывает это! Считаю, что предупредил тебя достаточно ясно.
Шерри ничего не успел ответить, так как в это время отворилась дверь и его позвали к следователю для дачи показаний.
В комнате с мрачными лицами сидели двенадцать человек. Можно было подумать, что они проглотили что-то очень горькое на вкус, поэтому так перекосили и поджали губы.
Следователь не отличался приверженностью к формальностям и юридическим тонкостям. Он не стал ходить вокруг да около, а прямо взял быка за рога.
— Дела для девушки обстоят скверно, Шерри. Так что вы можете нам рассказать?
Малыш Лю медленно обвел глазами комнату. Наконец проговорил:
— Ничего.
Услышав это, шериф поднялся со стула:
— Шерри, вы кое-что мне уже рассказали. Я хочу, чтобы вы повторили сказанное. Вы обязаны это сделать.
— Обязан? — воскликнул тот. — Обязан помочь вам повесить девушку, которая, как я знаю, невиновна?
Он выпалил это так громко, что присяжные вздрогнули все разом, а толстый следователь уронил на нос очки и потому не смог как следует рассмотреть свидетеля.
— То, что вы думаете, в данный момент не имеет значения, — заявил он. — Мы считаем, что вы человек прямолинейный. Так вот, мы хотим услышать, что вы видели, слышали и сами делали сегодня в то время, когда был убит Вилтон. И хотя меня сильно интересует человек, который хочет помочь бедной девушке, все же правосудие должно занять свое место во всей этой истории. Я спрашиваю вас как мужчина мужчину: вы будете рассказывать?
Шерри поднял на них указующий перст:
— Я могу рассказать вам, что видел и слышал, но не смогу передать того, что чувствовал. А чувства значат очень много. И каждый мужчина, у кого есть жена или дочь, знает, что я имею в виду.
— Это не является свидетельским показанием, — объявил Герберт Мун.
— Насколько я понимаю, дознание ведет следователь, а не шериф, — ледяным тоном заметил Малыш Лю.
— Мой дорогой юноша, — спокойным голосом обратился к нему Мун. — В нашем графстве собственный подход к поддержанию законности. Мы уделяем большое внимание свидетельским показаниям, поэтому не нуждаемся в вашем мнении. Нам нужны факты.
— Чтобы затравить Беатрис Вилтон?! — воскликнул Шерри. Вспыхнувшая ярость помутила его сознание. — Но если вы собираетесь бросить кости против нее, то хочу предупредить вас: есть люди, готовые прикрыть вашу игру.
— Остановитесь, молодой человек! — воскликнул следователь.
Присяжные глазели на дерзкого Шерри испуганными глазами. Шериф в течение двадцати пяти лет пользовался в этом районе непререкаемым авторитетом.
— Он молод, — произнес так же любезно, как и раньше, Герберт Мун. — Он молод и все близко принимает к сердцу. У него большое, горячее сердце. Я против него ничего не имею, но думаю, что и вы ничего стоящего от него не получите.
— Похоже, вы правы, — согласился следователь. — Собираетесь вы, Шерри, отвечать нам или мы будем вынуждены привлечь вас к ответственности за неуважение? Я правильно выразился, шериф?
— Если вы считаете, что мы нуждаемся в дополнительных свидетельских показаниях, то да, — ответил шериф. — Думаю, мы можем задержать его до тех пор, пока он не согласится дать свидетельские показания.
— Если мы нуждаемся в дополнительных показаниях, — пробормотал следователь. — Мы попытаемся получить их у Пита Ленга, нашего следующего свидетеля. Шерри, с вами пока все.
Малыш Лю вышел из комнаты и увидел доктора, который ходил взад и вперед по коридору. Лейман бросил на него дерзкий взгляд, когда для дачи показаний вызвали Ленга.
— Вы исходили из добрых побуждений, Шерри, — заметил доктор. — Но неужели думаете, что такое умалчивание действительно пойдет на пользу Беатрис? Все они будут домысливать гораздо более мрачные вещи, чем то, что вы могли о ней рассказать.
Малыш не ответил. Он почувствовал, что свалял дурака. Эту загадку умом не разгадать. Но возможно, для достижения цели пригодится простая физическая сила? Поэтому он только мрачно посмотрел на Леймана, но ничего не сказал.
Глава 21
Глава 22
— Вот этого-то ты и не сделаешь! — заявил Шерри.
— Здравствуйте! — воскликнул Ленг. — Почему же?
— Она должна воспользоваться своим шансом без помех, — объяснил здоровяк. — Ты не должен подтасовывать карты против нее.
— Подтасовывать карты? Я не затеваю против нее никаких трюков. Что у меня может быть против этой девушки?
— Ты всех их ненавидишь… всех, кто в юбках. Разве это неправда?
— Я их вижу насквозь. Они исковеркали мою жизнь, обманывали меня на каждом шагу! -
— Но в данном случае ты будешь вести себя порядочно и любезно, — потребовал Шерри.
— Неужели ты так сильно втюрился? — поинтересовался его приятель.
— Да, сильно.
— И хочешь, чтобы я не рассказывал обо всем, что знаю?
— Вот именно.
Ленг тяжело вздохнул.
— Неужели тебе непонятно, — стал он увещевать своего друга, — что эта девушка — хладнокровная малявка? Начать хотя бы с того, что она слишком привлекательная, чтобы быть хорошей!
— Ей сейчас предстоит многое перенести, — стоял на своем Шерри. — Когда мы с Муном вломились в ее комнату, она пыталась застрелиться. Боюсь, шериф соберет достаточно доказательств, чтобы покончить с ней. Поэтому я опять тебя спрашиваю: неужели ты не дашь ей возможности воспользоваться ее шансом?
Услышав это, Пит Ленг стукнул себя по лбу и сказал:
— И вот мой единственный приятель приходит ко мне и обращается с просьбой: «Пит, старина, ради прошедших дней, позволь мне накинуть себе на шею веревочную петлю и повеситься на твоей входной двери». Что мне ему ответить? Юноша, Малыш, ты ничего от нее не получишь. Она лишь посмеется над тобой, когда будет оправдана!
— Может быть, ты и прав, — согласился здоровяк.
— А что ты сам думаешь о ней?
— Одному Богу известно!
— Малыш, ты считаешь, что она виновата?
— Считаю, — простонал Шерри.
— И все-таки будешь продолжать ее защищать?
— Я полюбил ее, — еще раз признался Малыш Лю.
Ленг дрожащими пальцами размял цигарку.
— Ты полюбил ее, — повторил он как эхо. — Тебе надо ее покинуть ради нее! Сразу, так всегда лучше. — Он тяжело вздохнул. — Ну почему неиспорченные парни всегда влюбляются в отраву?
Пит прикурил цигарку, уставился усталыми глазами через вьющийся табачный дым на приятеля. Наконец, вздохнув еще раз, обрисовал возможное развитие событий:
— Они посадят ее в тюрьму, будут судить и без моих доказательств. Но если увидят эту горстку жемчуга, наверняка повесят. Без него, пожалуй, этого не сделают. Только подмочат ей репутацию, обесчестят на всю оставшуюся жизнь, пока не появится какой-нибудь глупый сосунок вроде тебя и не женится на ней… А через пару месяцев ему перережут глотку.
Шерри молчал. Ленг схватил его руки и энергично потряс.
— Я, конечно, поступаю неправильно, — заявил он. — Выпускаю в свет еще одну чуму, и только потому, что у нее смазливая мордочка! Господи, прости меня за вред, который она причинит!
— Нам предстоит еще многое здесь сделать, — заметил Шерри. — Надо выяснить все тайны этого Оливера Вилтона. Может так случиться, что мы раскопаем достаточно сведений, чтобы целиком оправдать ее. Пит, ты теперь сражаешься на моей стороне?
Ленг скорбно кивнул.
— Но учти, малыш, лучше всего было бы передать эти доказательства следователю, а потом сразу же собрать вещички и ускакать обратно на наши пастбища, — предостерег он. — Нам еще ни разу не улыбнулась удача в Клейроке. Здесь ее искать бесполезно. Случай с тобой доказывает это! Считаю, что предупредил тебя достаточно ясно.
Шерри ничего не успел ответить, так как в это время отворилась дверь и его позвали к следователю для дачи показаний.
В комнате с мрачными лицами сидели двенадцать человек. Можно было подумать, что они проглотили что-то очень горькое на вкус, поэтому так перекосили и поджали губы.
Следователь не отличался приверженностью к формальностям и юридическим тонкостям. Он не стал ходить вокруг да около, а прямо взял быка за рога.
— Дела для девушки обстоят скверно, Шерри. Так что вы можете нам рассказать?
Малыш Лю медленно обвел глазами комнату. Наконец проговорил:
— Ничего.
Услышав это, шериф поднялся со стула:
— Шерри, вы кое-что мне уже рассказали. Я хочу, чтобы вы повторили сказанное. Вы обязаны это сделать.
— Обязан? — воскликнул тот. — Обязан помочь вам повесить девушку, которая, как я знаю, невиновна?
Он выпалил это так громко, что присяжные вздрогнули все разом, а толстый следователь уронил на нос очки и потому не смог как следует рассмотреть свидетеля.
— То, что вы думаете, в данный момент не имеет значения, — заявил он. — Мы считаем, что вы человек прямолинейный. Так вот, мы хотим услышать, что вы видели, слышали и сами делали сегодня в то время, когда был убит Вилтон. И хотя меня сильно интересует человек, который хочет помочь бедной девушке, все же правосудие должно занять свое место во всей этой истории. Я спрашиваю вас как мужчина мужчину: вы будете рассказывать?
Шерри поднял на них указующий перст:
— Я могу рассказать вам, что видел и слышал, но не смогу передать того, что чувствовал. А чувства значат очень много. И каждый мужчина, у кого есть жена или дочь, знает, что я имею в виду.
— Это не является свидетельским показанием, — объявил Герберт Мун.
— Насколько я понимаю, дознание ведет следователь, а не шериф, — ледяным тоном заметил Малыш Лю.
— Мой дорогой юноша, — спокойным голосом обратился к нему Мун. — В нашем графстве собственный подход к поддержанию законности. Мы уделяем большое внимание свидетельским показаниям, поэтому не нуждаемся в вашем мнении. Нам нужны факты.
— Чтобы затравить Беатрис Вилтон?! — воскликнул Шерри. Вспыхнувшая ярость помутила его сознание. — Но если вы собираетесь бросить кости против нее, то хочу предупредить вас: есть люди, готовые прикрыть вашу игру.
— Остановитесь, молодой человек! — воскликнул следователь.
Присяжные глазели на дерзкого Шерри испуганными глазами. Шериф в течение двадцати пяти лет пользовался в этом районе непререкаемым авторитетом.
— Он молод, — произнес так же любезно, как и раньше, Герберт Мун. — Он молод и все близко принимает к сердцу. У него большое, горячее сердце. Я против него ничего не имею, но думаю, что и вы ничего стоящего от него не получите.
— Похоже, вы правы, — согласился следователь. — Собираетесь вы, Шерри, отвечать нам или мы будем вынуждены привлечь вас к ответственности за неуважение? Я правильно выразился, шериф?
— Если вы считаете, что мы нуждаемся в дополнительных свидетельских показаниях, то да, — ответил шериф. — Думаю, мы можем задержать его до тех пор, пока он не согласится дать свидетельские показания.
— Если мы нуждаемся в дополнительных показаниях, — пробормотал следователь. — Мы попытаемся получить их у Пита Ленга, нашего следующего свидетеля. Шерри, с вами пока все.
Малыш Лю вышел из комнаты и увидел доктора, который ходил взад и вперед по коридору. Лейман бросил на него дерзкий взгляд, когда для дачи показаний вызвали Ленга.
— Вы исходили из добрых побуждений, Шерри, — заметил доктор. — Но неужели думаете, что такое умалчивание действительно пойдет на пользу Беатрис? Все они будут домысливать гораздо более мрачные вещи, чем то, что вы могли о ней рассказать.
Малыш не ответил. Он почувствовал, что свалял дурака. Эту загадку умом не разгадать. Но возможно, для достижения цели пригодится простая физическая сила? Поэтому он только мрачно посмотрел на Леймана, но ничего не сказал.
Глава 21
Показания Ленга были такими же обескураживающими, как и показания Шерри. Пит не. отказался отвечать, но и не стал рассказывать ничего важного. «Не знаю», — повторял он постоянно, когда его загоняли в угол. Наконец следователь обратился к присяжным со словами:
— Джентльмены, вы видите сами. Ленг не собирается выкладывать факты. Он старый дружок Шерри!
Пита отпустили.
Свидетелям не позволили присутствовать при вынесении решения, но и в коридоре отчетливо было слышно, как старшина присяжных объявил, что, по мнению двенадцати граждан, вошедших в состав жюри, Беатрис Вилтон виновна в убийстве. Она застрелила Оливера Вилтона из «вещественного доказательства А» — так теперь именовался револьвер девушки, лежащий на столе перед следователем вместе с брошенной одеждой Феннела и другими предметами, представляющими для этого дела интерес. До суда ее решили содержать в тюрьме Клейрока.
Но когда решение было объявлено, а шериф взял обвиняемую под стражу, Шерри и Ленга впустили в комнату. Они увидели, что у всех мужчин вытянутые лица и они стараются не смотреть друг на друга. Исключение составлял лишь Герберт Мун, выражение лица которого, казалось, вообще никогда не меняется. Его глаза постоянно излучали веселое спокойствие. Он без всяких эмоций взирал на Шерри, Ленга и девушку, так же как и на всех присяжных.
Последние горели желанием уйти, но шериф не позволял им сделать это немедленно.
Беатрис Вилтон сидела у окна. Она сильно изменилась за минувшие часы. Шерри с ужасом думал о встрече с ней, предполагая, что напряжение подорвет ее нервную систему и превратит в развалину. Но вопреки этим предположениям, девушка выглядела вполне уравновешенной. Больше того, только Беатрис и шериф совершенно не утратили самообладания, когда Лейман, Шерри и Ленг приблизились к ней, как своего рода замыкающая группа защиты.
Лейман сел рядом с Беатрис и взял ее за руку.
— Беатрис, — обратился он к ней. — Нам предстоит долгая и тяжелая борьба.
Она не отреагировала ни словом, ни жестом, и ее спокойное поведение потрясло Шерри. «Если у нее хватает силы так держаться, то ее хватит и на все остальное, — подумал он, — например, чтобы убить человека!» И опять его охватила несокрушимая уверенность в ее вине.
Но безусловно, существовали факты и иного порядка. Если бы только можно было до них докопаться! И он решил, что сделает это непременно, если его не подведут силы, а Ленга — смекалка. Они распутают этот таинственный клубок!
— Нам понадобятся все деньги, которые мы только сумеем добыть, — говорил между тем Лейман.
— Вы можете продать часть моих акций, Эустас, — предложила девушка.
— Как только вы дадите мне доверенность и полное право действовать от вашего имени.
— Да, естественно.
Но здесь вмешался Ленг:
— Мы не наемники, мэм, а добровольцы. Если мы получим возможность тщательно осмотреть ваш дом, то вполне может случиться так, что обнаружим в нем некоторые вещи, которые могут вам пригодиться.
— Мой дорогой Ленг, — вмешался доктор, — что, черт возьми, вы можете найти в этом доме?
— Вещественные доказательства, которые, возможно, спасут мисс Вилтон, — пояснил погонщик скота.
— Ленг, я верю, что у вас самые добрые намерения, но…
Беатрис слегка подалась вперед и подняла руку, призывая доктора остановиться.
— Вам уже что-то известно? — спросила она. — Уверена, Пит, вы знаете что-то такое, о чем следователь не слышал?
Она произнесла его имя с такой нежной интонацией, что закаленный друг Шерри слегка вздрогнул. Малыш заметил это и понимающе улыбнулся.
— Моя дорогая Беатрис, — опять вмешался в разговор доктор, — неужели вы не понимаете, что все это усложнит мою жизнь, если мне придется разрываться между домом и…
— И тюрьмой? — невозмутимо закончила она фразу вместо него.
Всегда хладнокровный Лейман даже слегка вспыхнул:
— Я не смогу с успехом охватить сразу два места…
— Конечно не сможете. Поэтому позвольте Лю Шерри и Питу Ленгу остаться в доме.
— Против этого есть очень веские возражения, — настаивал на своем Лейман. — Беатрис, они — те еще люди.
— Те еще люди? — как эхо повторила она, слегка подняв брови.
— Не хочу их оскорблять, но обязан вам сообщить: в городе о них сложилось не лучшее мнение, еще до того, как они приехали сюда охранять вашего дядю!
— Но какое это имеет отношение ко мне?
— Неужели вы не понимаете? Если они останутся здесь, на холме, то о них станут говорить как о своего рода вооруженной группе, готовой броситься вниз на равнину, ворваться в тюрьму и открыть ее двери, если исход судебного разбирательства обернется против вас. Разве это не очевидно? Особенно тут прославился Шерри. За ним тянется длинная… у него дурная слава. Беатрис, вам надо с самого начала заручиться поддержкой общественности. Но сделать это вам не удастся, если в рукаве вы будете прятать два козыря, — все знают, что это за козыри! Поверьте, это на самом деле очень важно. Вы должны разбираться в таких вещах, дорогая.
— Мне и во сне такое не могло присниться, — вздохнула она. — Конечно, если дело обстоит именно так, нам придется запереть дом.
— Естественно! — подхватил Лейман. — О Боже, это было бы непростительной ошибкой — оставить здесь, на утесе, эту пару натренированных орлов! Если вы выигрываете судебный процесс — вы его выигрываете. Если же проигрываете, то эта парочка может спуститься вниз, разбить тюрьму и унести вас оттуда!
Шерри был ясен смысл такой аргументации. Ленг внешне был торжественно спокоен. Но вдруг слегка наклонился к девушке и произнес:
— Думаю, мисс, я смогу раскопать в доме что-то стоящее. Говорю это в трезвом уме и твердой памяти, вполне серьезно. Хочу попробовать.
Она внимательно посмотрела на погонщика скота, но спросила доктора:
— Ну как, Эустас?
Тот, глядя на девушку, а вовсе не на Пита, заколебался. Потом неожиданно заявил:
— Ленг — проницательный человек. Если у него возникла какая-то идея, надо позволить ему ее осуществить. Мы не можем себе позволить отказываться от любой предложенной помощи, даже незначительной.
— Тогда вопрос решен. Вы оба останетесь здесь. — Беатрис взглянула на Шерри, и тот склонил над ее креслом свое огромное туловище.
— Ваши шансы невелики, — произнес он. — Но лучшего шанса, чем этот, вам не представится.
Она пристально посмотрела на него снизу вверх, без страха, но задумчиво, что-то соображая, а его сознание опять ему подсказало: «Виновна!» Его сердце вновь екнуло. Упиваясь ее красотой, он решительно отбросил эту предательскую мысль.
— Какой шанс? — не поняла девушка.
— Нас здесь трое, — пояснил он. — За Пита я ручаюсь. Если у Леймана нет револьвера, я могу одолжить ему на время мой запасной кольт. Следователь — ископаемое животное. Из числа присяжных только двое бойцов, не больше. Мы находимся всего в шести шагах от двери. Поднимитесь из кресла и идите прямо к двери. Вы почти подойдете к ней, прежде чем кто-либо вмешается. А тогда — бегите. Мы прикроем ваш побег, потом последуем за вами…
— А шериф? — поинтересовалась она.
— Если шериф поднимет оружие, пусть ему поможет Небо! — процедил Малыш Лю сквозь зубы.
— Эустас? — шепнула девушка.
Лейман слушал с побелевшим лицом, но со сверкающими глазами и не проронил ни слова. Ленг положил руку на массивное плечо своего друга, тем самым выразив молчаливую поддержку.
— Это ваш единственный настоящий шанс, — продолжал Шерри. — Вы понимаете меня? На всю жизнь!
— Куда же мы отправимся?
— Я найду, куда вас увезти. Ленг, доктор и я, мы позаботимся о вас.
— Шерри и Ленг! — позвал шериф.
— Он что-то заподозрил. Время действовать! — заторопил Малыш девушку.
— Вы это серьезно?
— Да, да! Не мешкайте!
Вдруг ее лицо вспыхнуло. Она взмолилась:
— Не делайте ни шагу! Что вы… Вы же погибнете! Все трое!
— Шерри! — опять крикнул шериф.
Малыш тяжело повернулся, а Герберт Мун подошел к нему.
— Мне нравятся отважные люди, — заявил он, — но, мой дорогой юноша, даже смелость не способна сдвинуть с места горы.
— Джентльмены, вы видите сами. Ленг не собирается выкладывать факты. Он старый дружок Шерри!
Пита отпустили.
Свидетелям не позволили присутствовать при вынесении решения, но и в коридоре отчетливо было слышно, как старшина присяжных объявил, что, по мнению двенадцати граждан, вошедших в состав жюри, Беатрис Вилтон виновна в убийстве. Она застрелила Оливера Вилтона из «вещественного доказательства А» — так теперь именовался револьвер девушки, лежащий на столе перед следователем вместе с брошенной одеждой Феннела и другими предметами, представляющими для этого дела интерес. До суда ее решили содержать в тюрьме Клейрока.
Но когда решение было объявлено, а шериф взял обвиняемую под стражу, Шерри и Ленга впустили в комнату. Они увидели, что у всех мужчин вытянутые лица и они стараются не смотреть друг на друга. Исключение составлял лишь Герберт Мун, выражение лица которого, казалось, вообще никогда не меняется. Его глаза постоянно излучали веселое спокойствие. Он без всяких эмоций взирал на Шерри, Ленга и девушку, так же как и на всех присяжных.
Последние горели желанием уйти, но шериф не позволял им сделать это немедленно.
Беатрис Вилтон сидела у окна. Она сильно изменилась за минувшие часы. Шерри с ужасом думал о встрече с ней, предполагая, что напряжение подорвет ее нервную систему и превратит в развалину. Но вопреки этим предположениям, девушка выглядела вполне уравновешенной. Больше того, только Беатрис и шериф совершенно не утратили самообладания, когда Лейман, Шерри и Ленг приблизились к ней, как своего рода замыкающая группа защиты.
Лейман сел рядом с Беатрис и взял ее за руку.
— Беатрис, — обратился он к ней. — Нам предстоит долгая и тяжелая борьба.
Она не отреагировала ни словом, ни жестом, и ее спокойное поведение потрясло Шерри. «Если у нее хватает силы так держаться, то ее хватит и на все остальное, — подумал он, — например, чтобы убить человека!» И опять его охватила несокрушимая уверенность в ее вине.
Но безусловно, существовали факты и иного порядка. Если бы только можно было до них докопаться! И он решил, что сделает это непременно, если его не подведут силы, а Ленга — смекалка. Они распутают этот таинственный клубок!
— Нам понадобятся все деньги, которые мы только сумеем добыть, — говорил между тем Лейман.
— Вы можете продать часть моих акций, Эустас, — предложила девушка.
— Как только вы дадите мне доверенность и полное право действовать от вашего имени.
— Да, естественно.
Но здесь вмешался Ленг:
— Мы не наемники, мэм, а добровольцы. Если мы получим возможность тщательно осмотреть ваш дом, то вполне может случиться так, что обнаружим в нем некоторые вещи, которые могут вам пригодиться.
— Мой дорогой Ленг, — вмешался доктор, — что, черт возьми, вы можете найти в этом доме?
— Вещественные доказательства, которые, возможно, спасут мисс Вилтон, — пояснил погонщик скота.
— Ленг, я верю, что у вас самые добрые намерения, но…
Беатрис слегка подалась вперед и подняла руку, призывая доктора остановиться.
— Вам уже что-то известно? — спросила она. — Уверена, Пит, вы знаете что-то такое, о чем следователь не слышал?
Она произнесла его имя с такой нежной интонацией, что закаленный друг Шерри слегка вздрогнул. Малыш заметил это и понимающе улыбнулся.
— Моя дорогая Беатрис, — опять вмешался в разговор доктор, — неужели вы не понимаете, что все это усложнит мою жизнь, если мне придется разрываться между домом и…
— И тюрьмой? — невозмутимо закончила она фразу вместо него.
Всегда хладнокровный Лейман даже слегка вспыхнул:
— Я не смогу с успехом охватить сразу два места…
— Конечно не сможете. Поэтому позвольте Лю Шерри и Питу Ленгу остаться в доме.
— Против этого есть очень веские возражения, — настаивал на своем Лейман. — Беатрис, они — те еще люди.
— Те еще люди? — как эхо повторила она, слегка подняв брови.
— Не хочу их оскорблять, но обязан вам сообщить: в городе о них сложилось не лучшее мнение, еще до того, как они приехали сюда охранять вашего дядю!
— Но какое это имеет отношение ко мне?
— Неужели вы не понимаете? Если они останутся здесь, на холме, то о них станут говорить как о своего рода вооруженной группе, готовой броситься вниз на равнину, ворваться в тюрьму и открыть ее двери, если исход судебного разбирательства обернется против вас. Разве это не очевидно? Особенно тут прославился Шерри. За ним тянется длинная… у него дурная слава. Беатрис, вам надо с самого начала заручиться поддержкой общественности. Но сделать это вам не удастся, если в рукаве вы будете прятать два козыря, — все знают, что это за козыри! Поверьте, это на самом деле очень важно. Вы должны разбираться в таких вещах, дорогая.
— Мне и во сне такое не могло присниться, — вздохнула она. — Конечно, если дело обстоит именно так, нам придется запереть дом.
— Естественно! — подхватил Лейман. — О Боже, это было бы непростительной ошибкой — оставить здесь, на утесе, эту пару натренированных орлов! Если вы выигрываете судебный процесс — вы его выигрываете. Если же проигрываете, то эта парочка может спуститься вниз, разбить тюрьму и унести вас оттуда!
Шерри был ясен смысл такой аргументации. Ленг внешне был торжественно спокоен. Но вдруг слегка наклонился к девушке и произнес:
— Думаю, мисс, я смогу раскопать в доме что-то стоящее. Говорю это в трезвом уме и твердой памяти, вполне серьезно. Хочу попробовать.
Она внимательно посмотрела на погонщика скота, но спросила доктора:
— Ну как, Эустас?
Тот, глядя на девушку, а вовсе не на Пита, заколебался. Потом неожиданно заявил:
— Ленг — проницательный человек. Если у него возникла какая-то идея, надо позволить ему ее осуществить. Мы не можем себе позволить отказываться от любой предложенной помощи, даже незначительной.
— Тогда вопрос решен. Вы оба останетесь здесь. — Беатрис взглянула на Шерри, и тот склонил над ее креслом свое огромное туловище.
— Ваши шансы невелики, — произнес он. — Но лучшего шанса, чем этот, вам не представится.
Она пристально посмотрела на него снизу вверх, без страха, но задумчиво, что-то соображая, а его сознание опять ему подсказало: «Виновна!» Его сердце вновь екнуло. Упиваясь ее красотой, он решительно отбросил эту предательскую мысль.
— Какой шанс? — не поняла девушка.
— Нас здесь трое, — пояснил он. — За Пита я ручаюсь. Если у Леймана нет револьвера, я могу одолжить ему на время мой запасной кольт. Следователь — ископаемое животное. Из числа присяжных только двое бойцов, не больше. Мы находимся всего в шести шагах от двери. Поднимитесь из кресла и идите прямо к двери. Вы почти подойдете к ней, прежде чем кто-либо вмешается. А тогда — бегите. Мы прикроем ваш побег, потом последуем за вами…
— А шериф? — поинтересовалась она.
— Если шериф поднимет оружие, пусть ему поможет Небо! — процедил Малыш Лю сквозь зубы.
— Эустас? — шепнула девушка.
Лейман слушал с побелевшим лицом, но со сверкающими глазами и не проронил ни слова. Ленг положил руку на массивное плечо своего друга, тем самым выразив молчаливую поддержку.
— Это ваш единственный настоящий шанс, — продолжал Шерри. — Вы понимаете меня? На всю жизнь!
— Куда же мы отправимся?
— Я найду, куда вас увезти. Ленг, доктор и я, мы позаботимся о вас.
— Шерри и Ленг! — позвал шериф.
— Он что-то заподозрил. Время действовать! — заторопил Малыш девушку.
— Вы это серьезно?
— Да, да! Не мешкайте!
Вдруг ее лицо вспыхнуло. Она взмолилась:
— Не делайте ни шагу! Что вы… Вы же погибнете! Все трое!
— Шерри! — опять крикнул шериф.
Малыш тяжело повернулся, а Герберт Мун подошел к нему.
— Мне нравятся отважные люди, — заявил он, — но, мой дорогой юноша, даже смелость не способна сдвинуть с места горы.
Глава 22
Еще до начала суда в Клейрок нахлынула масса народу. Образно говоря, городок оказался в центре внимания, и три его гостиницы преуспевали в бизнесе. Цены подскочили буквально на все.
Сначала появились репортеры. В те дни газеты остро нуждались в сенсациях для падких на возбуждающие новости читателей. А что лучше могло послужить для этой цели, чем дело молодой и прекрасной девушки, обвиняемой в убийстве? Тем более воспитанной, получившей отличное образование, из хорошей семьи! А в довершение ко всему жертва состояла в кровном родстве с убитым — родной брат ее отца!
О лучшем газетам и мечтать было нечего, поэтому они заслали своих репортеров в Клейрок задолго до начала суда, чтобы выявить всю подноготную.
И недостатка в работе у них не было. Хотя бы потому, что все еще оставался без ответа главный вопрос: кто совершил убийство, Феннел или Беатрис Вилтон?
Понятно, что газетчики пристрастны — выступают за ту или иную сторону. У некоторых из них вина Беатрис Вилтон не вызывала сомнения, и они прямо писали об этом. Феннела при этом даже не принимали в расчет. Он явно удрал из Клейрока, будто унесенная ветром пылинка. Одна группа журналистов даже заподозрила, что его вообще не существовало. Конечно, его разбитые башмаки и пальто в лохмотьях, от которого, по утверждению некоторых, все еще несло виски, находились среди вещественных улик, но на них можно было не обращать внимания. У Феннела не было мотивации для убийства. Его прошлое осталось невыясненным, а отношения с Оливером Вилтоном еще предстояло уточнить. В то же время перед глазами была Беатрис Вилтон, молодая и очаровательная. А разве не бывает так, что красота приносит неприятности? К тому же за ней тянулась дурная слава всего семейства Вилтон, истоки которой терялись в туманном прошлом. Вспомним, что в годы Гражданской войны они занимались контрабандой, что оба брата участвовали в сражениях, но домой вернулся только один. Покрытый серебристыми шрамами, он быстро разбогател. Писали и о более поздних событиях — о вражде в начале девятнадцатого столетия Вилтонов с Дурхамами. Некоторые утверждали, что тогда были убиты трое, другие уверяли, что тридцать. Ввязывались они и в дуэли — из уст в уста передавалась история об одном из Вилтонов, который дрался со своим противником на обеденном столе, и дула их револьверов при этом касались друг друга. Поговаривали, что Вилтоны отличались горячим нравом еще в те далекие времена, когда сражались на мечах.
Так не естественно ли, что эта «гордая, проницательная, энергичная и бесстрашная девушка» решила сама позаботиться о себе и завладеть собственным состоянием? Не пожелала, чтобы оно даже на время перешло бы в руки дяди. Для члена семейства Вилтон вполне достаточная причина, чтобы совершить убийство!
Для другой группы журналистов — значительно большей по числу — Беатрис Вилтон представлялась прекрасной и трагической жертвой, попавшей в опасность, невиновной, но запутавшейся. Им нравилось публиковать фотографии девушки, показывая нежность ее профиля, скромную улыбку и огромные, опущенные вниз глаза. Они копались в ее прошлом и находили его безупречным. Ни один скандал не был связан с ее именем. Эти репортеры охотились за ее школьными однокашниками, брали у них интервью и узнавали об их подруге детства все только самое доброе и хорошее. Рассказывали небольшие смешные истории. Без конца печатая о ней материалы, журналисты без зазрения совести занимались плагиатом. Рассказы о Беатрис Вилтон бесконечно обновлялись, дополнялись, приукрашивались. Фотографировали дом, комнату, сад, особенно то тенистое место, годе нашли убитым ее дядю, снимали также лошадь, собаку и седло девушки. Никакая мелочь, если только она была как-то связана с Беатрис Вилтон, не ускользнула от внимания газетчиков. Если она когда-то просто взглянула на какую-то вещь, то теперь эта вещь превращалась в ценность.
Но это еще не все. Журналисты не ограничивались одной Беатрис, их интересовали все люди, замешанные в этом деле и как-то с нею связанные. Понятно, особое место среди них занимал Эверетт Вилтон — богатый, удачливый человек, тем не менее покончивший с собой. На все лады припоминали, что это случилось после удара по его состоянию, когда затонуло принадлежащее ему судно «Принцесса Мария». Так, может, в голове Беатрис Вилтон родилась элементарная мысль о мести, как у отца — о самоубийстве? Во всяком случае, это был ключ к пониманию случившегося.
Разумеется, взялись и за доктора Леймана, помолвленного с девушкой. И если газеты, враждебно настроенные к Беатрис, мало что писали 6 нем, то настроенные дружески — всячески восхищались его сильной привязанностью к невесте, отмечая, что он по многу часов проводит возле тюрьмы, постоянно навещает арестованную, тратит уйму времени на консультации с адвокатом. Не обошли вниманием и его надменную, аристократическую манеру держаться. По мнению газетчиков, он являл собою само благородство. Писали, что его открытый, спокойный взгляд сам по себе говорит, что он за человек. А разве можно себе представить, что такой джентльмен станет защищать убийцу? Это просто немыслимо! Воспитанный, занимающий хорошее положение в обществе, доктор, безусловно, обладает хорошим вкусом и, естественно, достоин лучшей судьбы! Его худощавое лицо с резкими красивыми чертами отлично выходило на снимках, поэтому Леймана охотно фотографировали. А чем любезнее и тверже он просил репортеров больше его не снимать и не печатать его фотографии, тем чаще на него наводили объективы фотоаппаратов.
Следующим шел невозмутимый шериф, про которого все знали, что именно он настоял на аресте девушки, собрав против нее прямо-таки убийственные факты. Человек безупречной репутации, Герберт Мун не мог быть обвинен в пристрастности. Его выступление против Беатрис Вилтон значительно усилило позиции обвинения. Теперь шериф даже и вида не делал, что разыскивает следы Феннела, а это само по себе было немым доказательством того, что он считал девушку уголовной преступницей.
Ленг тоже привлек к себе внимание. Во-первых, потому, что он был крутым парнем с пастбищ, а во-вторых, по той причине, что первым оказался на месте убийства.
Некоторые газеты даже высказывали предположение, что, поскольку Питер Ленг первый увидел убитого, а других свидетелей поблизости не было, не исключается, что виновным может оказаться он сам. Отличный стрелок, он мог всадить пулю прямо между глаз Вилтона. А как с мотивировкой? Ну, мотивы редко становятся известными, если только преступник сам не расскажет! Не стоит забывать, что его нанял Вилтон. Какое-нибудь его грубое слово вполне могло заставить погонщика скота выхватить из кармана револьвер! К тому же Ленг буквально захватил воображение журналистов, когда прямо заявил: «Надеюсь, я больше в этом виноват, чем она!»
Но ни яркая фигура Питера Ленга, ни сам убитый, ни Лейман или знаменитый шериф, ни загадочный Феннел и даже сама Беатрис Вилтон не занимали столько внимания прессы, как другой, необвиняемый человек — Льюис Шерри.
Фотографы просто наводнили газеты его снимками. Его показывали садящимся в седло и соскакивающим с него. «Под ним каждый конь кажется маленьким», — гласили подписи. Его снимали идущим по улице, возвышающимся над Питом Ленгом и комментировали: «А между тем Ленг шести футов роста». Приводили размеры размаха его плеч, величину рук, точный вес.
За несколько дней о его физических данных стало так же хорошо известно, как о параметрах международного чемпиона по боксу. Снимки его красивой головы постоянно появлялись рядом с фотографиями Беатрис Вилтон, что создавало одновременно и гармонию и контраст, позволив некоторым журналистам окрестить их «львом и пантерой». Разумеется, репортеры углубились в прошлое «этого человека из прерий» и накопали там достаточно, чтобы загрузить свои пишущие машинки и телеграфные провода. С их легкой руки Шерри предстал перед читателями героем многих схваток, от руки которого погибло немало людей. Подробно расписывались каждая его драка и любое ранение.
Писали также, что он энергичный адвокат девушки, и гадали: а может быть, он значит для нее больше? Строили предположения: не пойдет ли этот здоровяк на отчаянный поступок даже с риском для своей собственной жизни, если вдруг ее приговорят?
В отношении Лю Шерри была применена вся терминология из литературы о Диком Западе. Его называли и «отчаянным», и «бандитом с револьвером», и «убийцей», и «разбойником». Не ограничиваясь этим, придумывали новые эпитеты.
Малыш Лю пытался не замечать всей шумихи вокруг себя, но это ему не удавалось. Клейрок просто засыпали экземплярами газет из восточных штатов, содержащих про него статьи и заметки. Местные газеты тоже раздували дело Беатрис Вилтон, как могли. «Бьюгл» выступала на ее стороне, поэтому для нее Лю Шерри был великодушным героем. Другая газета, «Морнинг Бласт», вела кампанию против девушки, соответственно и Лю Шерри представляла злодеем.
Однажды он зашел к ее издателю. При виде его сотрудники разбежались, с треском захлопывая двери. Многие подвернули ноги, бросившись кто вверх, кто вниз по лестнице. Малыш Лю вошел в кабинет издателя и увидел маленького косоглазого человечка с черными нарукавниками на рубашке, как у продавца в бакалейной лавке, который воззрился на него снизу вверх из-под зеленого затеняющего козырька.
Сначала появились репортеры. В те дни газеты остро нуждались в сенсациях для падких на возбуждающие новости читателей. А что лучше могло послужить для этой цели, чем дело молодой и прекрасной девушки, обвиняемой в убийстве? Тем более воспитанной, получившей отличное образование, из хорошей семьи! А в довершение ко всему жертва состояла в кровном родстве с убитым — родной брат ее отца!
О лучшем газетам и мечтать было нечего, поэтому они заслали своих репортеров в Клейрок задолго до начала суда, чтобы выявить всю подноготную.
И недостатка в работе у них не было. Хотя бы потому, что все еще оставался без ответа главный вопрос: кто совершил убийство, Феннел или Беатрис Вилтон?
Понятно, что газетчики пристрастны — выступают за ту или иную сторону. У некоторых из них вина Беатрис Вилтон не вызывала сомнения, и они прямо писали об этом. Феннела при этом даже не принимали в расчет. Он явно удрал из Клейрока, будто унесенная ветром пылинка. Одна группа журналистов даже заподозрила, что его вообще не существовало. Конечно, его разбитые башмаки и пальто в лохмотьях, от которого, по утверждению некоторых, все еще несло виски, находились среди вещественных улик, но на них можно было не обращать внимания. У Феннела не было мотивации для убийства. Его прошлое осталось невыясненным, а отношения с Оливером Вилтоном еще предстояло уточнить. В то же время перед глазами была Беатрис Вилтон, молодая и очаровательная. А разве не бывает так, что красота приносит неприятности? К тому же за ней тянулась дурная слава всего семейства Вилтон, истоки которой терялись в туманном прошлом. Вспомним, что в годы Гражданской войны они занимались контрабандой, что оба брата участвовали в сражениях, но домой вернулся только один. Покрытый серебристыми шрамами, он быстро разбогател. Писали и о более поздних событиях — о вражде в начале девятнадцатого столетия Вилтонов с Дурхамами. Некоторые утверждали, что тогда были убиты трое, другие уверяли, что тридцать. Ввязывались они и в дуэли — из уст в уста передавалась история об одном из Вилтонов, который дрался со своим противником на обеденном столе, и дула их револьверов при этом касались друг друга. Поговаривали, что Вилтоны отличались горячим нравом еще в те далекие времена, когда сражались на мечах.
Так не естественно ли, что эта «гордая, проницательная, энергичная и бесстрашная девушка» решила сама позаботиться о себе и завладеть собственным состоянием? Не пожелала, чтобы оно даже на время перешло бы в руки дяди. Для члена семейства Вилтон вполне достаточная причина, чтобы совершить убийство!
Для другой группы журналистов — значительно большей по числу — Беатрис Вилтон представлялась прекрасной и трагической жертвой, попавшей в опасность, невиновной, но запутавшейся. Им нравилось публиковать фотографии девушки, показывая нежность ее профиля, скромную улыбку и огромные, опущенные вниз глаза. Они копались в ее прошлом и находили его безупречным. Ни один скандал не был связан с ее именем. Эти репортеры охотились за ее школьными однокашниками, брали у них интервью и узнавали об их подруге детства все только самое доброе и хорошее. Рассказывали небольшие смешные истории. Без конца печатая о ней материалы, журналисты без зазрения совести занимались плагиатом. Рассказы о Беатрис Вилтон бесконечно обновлялись, дополнялись, приукрашивались. Фотографировали дом, комнату, сад, особенно то тенистое место, годе нашли убитым ее дядю, снимали также лошадь, собаку и седло девушки. Никакая мелочь, если только она была как-то связана с Беатрис Вилтон, не ускользнула от внимания газетчиков. Если она когда-то просто взглянула на какую-то вещь, то теперь эта вещь превращалась в ценность.
Но это еще не все. Журналисты не ограничивались одной Беатрис, их интересовали все люди, замешанные в этом деле и как-то с нею связанные. Понятно, особое место среди них занимал Эверетт Вилтон — богатый, удачливый человек, тем не менее покончивший с собой. На все лады припоминали, что это случилось после удара по его состоянию, когда затонуло принадлежащее ему судно «Принцесса Мария». Так, может, в голове Беатрис Вилтон родилась элементарная мысль о мести, как у отца — о самоубийстве? Во всяком случае, это был ключ к пониманию случившегося.
Разумеется, взялись и за доктора Леймана, помолвленного с девушкой. И если газеты, враждебно настроенные к Беатрис, мало что писали 6 нем, то настроенные дружески — всячески восхищались его сильной привязанностью к невесте, отмечая, что он по многу часов проводит возле тюрьмы, постоянно навещает арестованную, тратит уйму времени на консультации с адвокатом. Не обошли вниманием и его надменную, аристократическую манеру держаться. По мнению газетчиков, он являл собою само благородство. Писали, что его открытый, спокойный взгляд сам по себе говорит, что он за человек. А разве можно себе представить, что такой джентльмен станет защищать убийцу? Это просто немыслимо! Воспитанный, занимающий хорошее положение в обществе, доктор, безусловно, обладает хорошим вкусом и, естественно, достоин лучшей судьбы! Его худощавое лицо с резкими красивыми чертами отлично выходило на снимках, поэтому Леймана охотно фотографировали. А чем любезнее и тверже он просил репортеров больше его не снимать и не печатать его фотографии, тем чаще на него наводили объективы фотоаппаратов.
Следующим шел невозмутимый шериф, про которого все знали, что именно он настоял на аресте девушки, собрав против нее прямо-таки убийственные факты. Человек безупречной репутации, Герберт Мун не мог быть обвинен в пристрастности. Его выступление против Беатрис Вилтон значительно усилило позиции обвинения. Теперь шериф даже и вида не делал, что разыскивает следы Феннела, а это само по себе было немым доказательством того, что он считал девушку уголовной преступницей.
Ленг тоже привлек к себе внимание. Во-первых, потому, что он был крутым парнем с пастбищ, а во-вторых, по той причине, что первым оказался на месте убийства.
Некоторые газеты даже высказывали предположение, что, поскольку Питер Ленг первый увидел убитого, а других свидетелей поблизости не было, не исключается, что виновным может оказаться он сам. Отличный стрелок, он мог всадить пулю прямо между глаз Вилтона. А как с мотивировкой? Ну, мотивы редко становятся известными, если только преступник сам не расскажет! Не стоит забывать, что его нанял Вилтон. Какое-нибудь его грубое слово вполне могло заставить погонщика скота выхватить из кармана револьвер! К тому же Ленг буквально захватил воображение журналистов, когда прямо заявил: «Надеюсь, я больше в этом виноват, чем она!»
Но ни яркая фигура Питера Ленга, ни сам убитый, ни Лейман или знаменитый шериф, ни загадочный Феннел и даже сама Беатрис Вилтон не занимали столько внимания прессы, как другой, необвиняемый человек — Льюис Шерри.
Фотографы просто наводнили газеты его снимками. Его показывали садящимся в седло и соскакивающим с него. «Под ним каждый конь кажется маленьким», — гласили подписи. Его снимали идущим по улице, возвышающимся над Питом Ленгом и комментировали: «А между тем Ленг шести футов роста». Приводили размеры размаха его плеч, величину рук, точный вес.
За несколько дней о его физических данных стало так же хорошо известно, как о параметрах международного чемпиона по боксу. Снимки его красивой головы постоянно появлялись рядом с фотографиями Беатрис Вилтон, что создавало одновременно и гармонию и контраст, позволив некоторым журналистам окрестить их «львом и пантерой». Разумеется, репортеры углубились в прошлое «этого человека из прерий» и накопали там достаточно, чтобы загрузить свои пишущие машинки и телеграфные провода. С их легкой руки Шерри предстал перед читателями героем многих схваток, от руки которого погибло немало людей. Подробно расписывались каждая его драка и любое ранение.
Писали также, что он энергичный адвокат девушки, и гадали: а может быть, он значит для нее больше? Строили предположения: не пойдет ли этот здоровяк на отчаянный поступок даже с риском для своей собственной жизни, если вдруг ее приговорят?
В отношении Лю Шерри была применена вся терминология из литературы о Диком Западе. Его называли и «отчаянным», и «бандитом с револьвером», и «убийцей», и «разбойником». Не ограничиваясь этим, придумывали новые эпитеты.
Малыш Лю пытался не замечать всей шумихи вокруг себя, но это ему не удавалось. Клейрок просто засыпали экземплярами газет из восточных штатов, содержащих про него статьи и заметки. Местные газеты тоже раздували дело Беатрис Вилтон, как могли. «Бьюгл» выступала на ее стороне, поэтому для нее Лю Шерри был великодушным героем. Другая газета, «Морнинг Бласт», вела кампанию против девушки, соответственно и Лю Шерри представляла злодеем.
Однажды он зашел к ее издателю. При виде его сотрудники разбежались, с треском захлопывая двери. Многие подвернули ноги, бросившись кто вверх, кто вниз по лестнице. Малыш Лю вошел в кабинет издателя и увидел маленького косоглазого человечка с черными нарукавниками на рубашке, как у продавца в бакалейной лавке, который воззрился на него снизу вверх из-под зеленого затеняющего козырька.