Страница:
Но через пять дней после катастрофы к ним подошёл германский надводный корабль. Это был вспомогательный корабль «Питон», который участвовал в боевых действиях германских военных кораблей. Но никакие уговоры старших офицеров не смогли убедить Бауэра нанести визит на борт «Питона». Он собирался как можно скорее отправиться в свой район…
Но капризная судьба ещё не раскрыла всех своих припрятанных карт, причём самых неприятных. Случившееся далее оказалось, по своей природе, цепной реакцией.
Мертен («U-68»), который подходил к «Атлантису» за несколько дней до Бауэра, чтобы дать членам своей команды немного поразмять ноги, получил из штаб-квартиры подводного флота сигнал SOS. По пути к месту катастрофы он слышал по радио, что Бауэр буксирует спасённых членов команды «Атлантиса» на шлюпках в Южную Америку. Вскоре после этого он получил другую радиограмму: «Питон» взял на борт спасённую команду. Лодки, которые оказались рядом с «Питоном», не могли не воспользоваться случаем, чтобы пополнить на «Питоне» свои запасы, прежде чем последний направится домой.
Мертену не требовалось двух приглашений. Больше топлива означало больше дней в море и больше шансов на успех.
По пути к рандеву Мертен попал в густой жёлтый туман. Гризе, его штурман, чувствовал себя в такой обстановке, как крот, вслепую пробивающий себе дорогу в земле. И в таких условиях они не только нашли назначенное место, но и пришли туда раньше времени. Мертен рассыпался в похвалах своему штурману.
А Гризе улыбнулся:
– В ясную погоду любой выведет.
Любому было понятно, он прозрачно намекал на самого командира. Мертен с улыбкой принял намёк. Главное, что он знал: если проводка корабля находится в руках Гризе, то она находится не просто в хороших руках, а в отличных.
Вторая лодка, которой было приказано прибыть на рандеву с «Питоном», ещё не пришла. Мертена это вполне устраивало, и он сразу занялся пополнением запасов. Он принял топлива больше, чем ему нужно было – зачем, он и сам не мог бы объяснить. И тем не менее он так сделал. У него было то, что характеризует великих командиров – чувство надвигающейся опасности. На следующее утро пришла и вторая лодка и пришвартовалась у кормы корабля снабжения.
– Я бы на твоём месте поторопился, – крикнул Мертен командиру другой лодки.
Тот беззаботно махнул ему в ответ рукой.
А Мертен тем временем подгонял своих людей:
– Быстрее, ребята, быстрее. Надо поскорее загрузить эти торпеды и задраить люк.
Работа эта была на самом деле тяжёлая – перегрузить в условиях изнуряющей жары тяжёлые торпеды в покачивающуюся на волне лодку.
Мертен занял своё место на мостике, рядом с ним находился Гризе. Оба молчали и то и дело поднимали к глазам бинокли и оглядывали горизонт. Со стороны казалось, что именно они занимаются важным делом, а не те, кто обливается потом там внизу. Но у Мертена были свои соображения.
Внезапно он напрягся, Гризе тоже. В этот же момент на «Питоне» раздался сигнал боевой тревоги.
– Отдать швартовы! – закричал Мертен.
Тут же заработали винты «Питона».
Над горизонтом показались три трубы.
Спасшимся членам команды «Атлантиса» не надо было рассказывать, что за корабль идёт на них.
Это был снова «Девоншир».
Предательство? Но где? На базе? Откуда британцы узнали и об этом тайном рандеву? Случайность? У её величества случайности длинные руки, но не настолько же…
На лодке Мертена ситуация сложилась так, что волосы вставали дыбом. Все люки были отдраены, часть команды находилась на вспомогательных плотах, и нужно было поскорее вернуть их на борт. Верхнюю палубу максимально быстро приготовили к погружению. В центральном посту механик отчаянно пытался прикинуть, как привести дифферент лодки в соответствие с принятым грузом.
А тем временем уже весь «Девоншир» обозначился над горизонтом, Он приближался полным ходом. Командир «Питона» стал уходить. Он хотел сделать так, чтобы подводные лодки оказались между ним и крейсером, в надежде, что они отвлекут на себя все внимание крейсера, тем более, что они только собирались погружаться. Это был очень хитрый манёвр старой лисы – командира «Питона».
Несмотря на неудифферентованную лодку, Мертен скомандовал срочное погружение. Как она погружалась – это было нечто ужасное. Хотя Мертен поставил на горизонтальные рули лучших специалистов и хотя механик сам отдавал приказы, «U-68» никак не хотела подчиняться командам. Она танцевала, как балерина, и никакими манипуляциями не давала поставить себя на ровный киль.
Довольно долго они так барахтались в воде. Каждый раз, когда на несколько мгновений перископ поднимался над водой, Мертену удавалось составить себе картину происходящего. Британский крейсер занялся своим привычным разрушительным делом, а он, Мертен, оставался беспомощным, бессильным и неспособным атаковать крейсер.
Может быть, другая лодка сможет что-нибудь сделать…
Но командиру той лодки не повезло. Он неправильно оценил скорость хода крейсера, и его торпеды прошли за кормой крейсера, не причинив ему вреда. Уходил прекрасный шанс.
И Мертен принимает совершенно безумное решение.
– По местам стоять к всплытию! – прокричал он. – Продуть балласт!
Механик, вахтенный офицер, члены команды остолбенели. Всплывать? Сейчас? Старик совсем, видно, потерял голову.
«Питон» тонул. Его команда и команда «Атлантиса», которую он недавно спасал, высадились в шлюпки. И вот между этими шлюпками и британским крейсером всплывает Мертен. Он сделал больше: он пошёл прямо на «Девоншир»! Он любым способом хотел спасти команды «Питона» и «Атлантиса» от попадания в руки британцев. И поставил все на отчаянный бросок. И это удалось.
Крейсер, увидев лодку, резко изменил курс и прибавил ход. Вскоре он исчез за горизонтом.
Теперь командование принял на себя Рогге. Он распределил по 120 спасшихся на каждую подводную лодку, а остальных – по шлюпкам, которые взяли на буксир обе лодки. Но и после этого оставались люди, которых разместили на верхних палубах. Им дали надувные спасательные плоты – некоторое утешение на случай, если лодка будет вынуждена погрузиться и оставить их на воде. В этих водах было полно акул, и надувной плот был отнюдь не лишним в таких условиях.
Радиограмма из штаб-квартиры сообщила, что ещё несколько подводных лодок идут на помощь и что за спасёнными вышли из Бордо две большие итальянские подводные лодки. Если итальянцы успешно преодолеют жёстко патрулируемый Бискайский залив, то это значительно облегчит дело.
Но людям всё равно было легче от одного того, что их не бросили. Они знали, что для них что-то делается и что ради них не пожалеют никаких усилий, чтобы довести до успешного конца уникальную спасательную операцию.
На камбузах подводных лодок готовили пищу, чтобы покормить всех до единого. Седая Атлантика стала свидетельницей довольно необычной сцены: на маленьком полубаркасе, спущенном с «Питона» перед его потоплением, с подводных лодок от шлюпки к шлюпке развозили еду.
Буксирные тросы оправдали возложенные на них надежды. За это надо было благодарить Рогге, потому что тросы остались с «Атлантиса». Рогге всегда уделял повышенное внимание тому, чтобы на его корабле поддерживался образцовый порядок и чтобы любые принадлежности были первого класса. И вот теперь его морская осмотрительность приносила дивиденды.
Все, конечно, ругались – на жару, на еду и вообще на всё, о чём можно было подумать.
«Пока они ругаются, я за них спокоен, – думал Рогге. – Это признак того, что у них с боевым духом всё нормально. Плохо, если они замолчат и повесят головы.
Ночью людям в шлюпках и на верхней палубе было холодно и они завидовали своим товарищам в плотно набитых лодках. Но и последним жилось в отсеках несладко. Атмосфера была тяжёлой, гораздо тяжелей, чем обычно в лодке, и этим сказано всё.
И в довершение всего, когда вдали появилось судно, оно оказалось британским! Но, тяжело гружёное, оно пошло дальше по своим делам.
Это подорвало душевное равновесие Мертена. Даже Рогге подумал, что для Мертена это слишком. Неделю он ждал встречи с британским судном, а тут… «Ладно, – подумал Рогге, – хорошо, если они по радио не выдадут наши координаты».
Британское судно не воспользовалось своей радиостанцией. Приличия на море не умерли даже в это время. Конечно, британское судно могло поинтересоваться насчёт помощи раненым и тому подобное. Но оно предпочло закрыть глаза и ничего не видеть. И это, по совести говоря, было весьма порядочно с его стороны.
Прошло ещё пять дней. Они пришли на новое рандеву, назначенное им. Здесь ещё две лодки ждали странного конвоя, прокладывавшего себе путь через океан.
У одной из лодок топливо было на пределе.
«Хорошо, что я взял лишний кусок, – сказал себе с удовлетворением Мертен, имея в виду запас топлива. – Иногда полезно быть этаким хомячком».
Топливо переносили с лодки на лодку контейнерами из-под питьевой воды, контейнер за контейнером.
«Пассажиров» теперь разделили между четырьмя лодками. Пересадка шла во всю, когда на западе появилось большое тёмное облако, которое стало быстро сгущаться и выплывать из-за горизонта. Очень скоро начало штормить, а потом разыгралась обычная для тех мест буря. В бурном море пришлось работать пять долгих часов, прежде чем всех в целости и сохранности разместили по лодкам.
Чуть позже встретились с итальянскими подводными лодками, так что удалось освободиться от скученности и разместить всех с относительными удобствами.
Накануне Рождества лодки пришвартовались к пирсам своей базы. Сошедшие на берег люди были такими же серыми и побитыми ветрами и волнами, как сами подводные лодки. Подводные лодки не могли сделать к Рождеству лучшего подарка для сотен семей…
А вот какой случай произошёл в конце декабря 1941 года, он дал почву для противоречивых оценок.
В декабре подводная лодка, действовавшая в Средиземном море, сообщила, что среди очень тёмной ночи была атакована – и довольно точно – бомбами с самолёта.
«Случайность», – утверждали эксперты, понимающе кивая друг другу.
Компетентные власти в тот момент не верили, что противнику удалось пристроить на самолёт нечто сравнимое с немецким радиолокационным аппаратом «DeTe». Он был слишком велик и слишком тяжёл для самолёта.
«Не может быть!» – уверяли эксперты.
Они посмотрели на астрономические карты за декабрь.
«Вот, пожалуйста: полнолуние, и, возможно, море было так ярко освещено, что с самолёта без труда заметили лодку даже среди ночи», – говорили они.
Командир, однако, утверждал, что противник, должно быть, имел в своём распоряжении какую-то новую аппаратуру.
Дениц тоже не поверил в возможность радиолокации на самолёте. Он счёл, что атака вышла в результате случайности.
– Если бы они имели нечто подобное, – заявил он, – мы наверняка получили бы подобные сообщения и от других командиров.
ЧАСТЬ ЧЕТВЁРТАЯ
ГЛАВА XIII
– Что мне надо сделать для подготовки к выходу? – поинтересовался Хардеген, косвенно намекая на Соединённые Штаты.
Это не было простым любопытством. Он думал о том, какие проблемы предстояло решать его старшему помощнику – то ли готовить лодку к походу в Арктику, то ли в тропики.
– Простите, но я не могу ничего сказать помимо того, что вам надо быть пока готовым ко всему – и к промёрзлому северу, и к жаркому югу. Остальное решит сам шеф.
Пока что дела обстояли таким образом. По крайней мере Хардеген знал, что надо быть готовым ко всему. Надо иметь на борту электровентиляторы, которые так помогли во время последнего похода в тропики, и электропечи – на случай «арктического варианта». Кок Ханнес шастал по лодке, как домовой, до ночи, выискивая, нет ли свободного угла, куда можно было бы засунуть ещё ящик провизии. Этот Ханнес знал все про вкусы каждого и старался делать приятное всем.
Команда с подъёмом готовилась к выходу в море.
Проверили торпеды, приняли на борт топливо, провизию, а потом привезли несколько объёмных мешков – с подарками команде, потому что ей предстояло встречать Рождество в море. Эти мешки сразу взял под своё крыло старпом, потому что даже командиру нечего было знать, что там в этих мешках.
Хардеген оказался одним из первых трёх командиров лодок, кому Дениц объявил свой приказ – весьма сжатый: «Подводная война на пороге дома Рузвельта».
Лодкам было приказано занять позиции возле различных американских портов и нанести одновременный и энергичный удар.
Первоначально предполагалось участие в операции шести лодок, другие должны были присоединиться к ним позже.
– Атакуйте их! Топите их! Вы не должны возвращаться домой с пустыми руками! – такими словами напутствовал Дениц первых трёх командиров.
Командующий пристально вглядывался в лица своих молодых офицеров, пожимая им руки чуть дольше обычного.
Лодка «U-123» Хардегена вначале прокладывала себе путь через бурный, неприветливый Бискайский залив и, следуя предписанным ей секретным маршрутом, незамеченной вышла на широкие просторы Атлантического океана.
Лодка на протяжении последующих нескольких дней напоминала муравейник. Подготовка к Рождеству шла во всю. В центральном посту, в самом сердце корабля, установили ёлку, украсили её игрушками и электрическими лампочками. Ёлка была самая что ни на есть настоящая, с гор Гарца, пахнущая домом.
Хардеген произнёс перед командой несколько слов, а вахтенный офицер фон Шретер сыграл на своей концертине несколько песен.
Потом начался настоящий банкет, морякам раздавали поздравительные письма из дома и подарки…
– Первой смене приготовиться заступить на вахту! Механик, готовимся к всплытию!
Подарки исчезли, огни на ёлке погасли. Рождественское торжество закончилось, рождественская картинка растаяла, как сон о другом мире, мирном и счастливом. Зашипел и засвистел воздух, вытесняя балласт. Через центральный пост на мостик поспешили закутанные до ушей, как мумии, люди. Зазвенел под их ногами трап…
Верхняя вахта тут же промокла до костей.
В те дни Атлантика была пустынным, безлюдным, вымершим местом, царством теней.
Радиостанция на лодке Хардегена принимала иногда сигналы о помощи, но лодка продолжала твёрдо идти на запад, только на запад.
Подходя к Галифаксу, увидели судно компании «Блю Фаннел Лайн» водоизмещением в 10 000 тонн. Хардеген находился некоторое время в растерянности. Операция «Paukenschlag» ещё не началась, и если он хочет потопить это судно, то не должен дать ему возможности выйти в эфир. Сложное дело, но шанс надо ловить, подумал Хардеген.
Пришлось использовать две торпеды, прежде чем судно затонуло. Но пока оно тонуло, радиостанция работала до конца. В прессе Северной Америки поднялся шум по поводу первого потопленного судна в виду канадских берегов.
Это казалось невероятным. Ведь наверняка же американские военно-морские власти понимали, что опасность существует, что с началом войны какие-нибудь германские подводные лодки вполне могут появиться у американских берегов. Что это было? Полная безответственность? Или поразительная самоуверенность?
Маневрируя, Хардеген подходил всё ближе и ближе к берегу. Эхолот показывал, что глубина моря здесь всего 40 метров.
А там был Нью-Йорк – город, где Хардеген побывал, будучи курсантом. Он был первым немецким военным, который увидел этот город в военное время, хотя все-то, что он видел, – это лишь мерцающие красные и жёлтые огни, отражающиеся на поверхности воды.
Возле островка Сэнди-Хук, который делит морские грузопотоки на две части, туда и сюда шныряли буксиры и лоцманские катера, входили и выходили рыболовные суда, и Хардегену нелегко было разобраться в этой мешанине мелких судёнышек, снующих вокруг него. Но он и не думал погружаться. Вместе со старпомом фон Хоффманном они внимательно изучали порт, проверяли эхолотом глубины и сверяли их с показаниями карт, составляли план атаки.
Время операции «Paukenschlag» пошло.
Пристальное внимание Хардегена и Хоффманна привлёк к себе крупный танкер. Тяжело гружёный, он покинул нью-йоркский порт и взял курс на нантакетский плавучий маяк, чтобы далее выйти в Атлантику.
Торпеда попала по центру танкера. Вспышка осветила ночное небо, словно гигантский маяк. Когда вода осела, над судном висел огромный чёрный гриб дыма. Мачты покривились. Его радиостанция посылала в эфир слова: «Танкер «Норнесс» наскочил на мину к югу от Лонг-Айленда».
Хардеген истратил ещё одну торпеду, чтобы ускорить конец танкера. Торпеда попала в корму, где у танкеров обычно находится машинное отделение. Это ускорило гибель судна. Корма его ушла под воду, а нос остался торчать поверх здешних мелких вод.
Через несколько часов американское радио передало предупреждение на все суда и сообщило о гибели танкера в районе Лонг-Айленда в результате взрыва неустановленного происхождения.
По какой-то странной причине американцы не дали названия потопленного танкера.
– Ну что ж, – улыбнулся Хардеген, – у кого совесть чиста, у того и сон крепок. Эти рождественские гуляки даже не подозревают, что это была подводная лодка.
Стали ждать.
По приближении рассвета лодка ушла подальше от берега и легла на грунт. На следующую ночь лодка вошла ещё глубже в нью-йоркскую бухту. Здесь было так мелко, что о погружении даже и думать не приходилось. Несмотря на огни порта и бесчисленное количество снующих судёнышек, Хардеген решил атаковать с надводного положения.
Здесь не было и намёка на противолодочную оборону. «Подводные лодки? Да это невозможно», – утверждали американские эксперты.
Хардеген начал атаку. Выпустил торпеду по танкеру и попал. Ночное небо стало светлым, как днём, танкер заполыхал. Второй торпедой Хардеген прикончил танкер. Он погрузился кормой, а нос и мачты, как и у первого, остались над поверхностью здешнего меловодья.
«Потопление танкера «Норнесс» могло быть делом только подводной лодки», – заявил в американских газетах командующий соединениями ВМФ района Ньюпорта. Судно, добавил он, шло под панамским флагом, погибли два члена команды.
На следующий день пресса и радио широко подали потопление второго танкера. Судно не смогло воспользоваться радиостанцией, а радио и газеты не дали никаких названий, поэтому на лодке не знали, что за судно они потопили.
После этого Хардеген решил подождать подхода судов, которые, согласно удивительно точным сообщениям германской службы радиоперехвата, шли курсом на Нью-Йорк.
Он игнорировал проходившие мимо мелкие суда, не выдавая себя. Единственное крупное судно, появившееся в поле зрения следующим утром, оказалось из дружественной страны – испанским.
После объявления войны американцы мобилизовали, конечно, все имевшиеся под рукой эсминцы. Но разведке на море нельзя научиться по одним учебникам, требуется постоянная практика. Тренированный глаз Хардегена то и дело обнаруживал противника раньше, чем тот успевал засечь его.
Несколько более докучливыми оказались американские самолёты, но бомбы, которые они сбрасывали, по сравнению с британскими казались невинными детскими хлопушками.
Тем временем в Нью-Йорке царило возбуждение. В газетах и по радио объявили, что подводная лодка, имевшая наглость проникнуть в пределы ближайших подходов к нью-йоркской гавани, атакована и уничтожена с самолёта.
Несколько дней спустя американцы были вынуждены подправить прежние сообщения. Потому что уже после того как лодка была официально потоплена, этот подводный фантом продолжал стрелять настоящими торпедами. В результате мощного взрыва на дно пошёл 4-тысячный танкер из Нью-Йорка. Как и в случаях с предыдущими танкерами, нос и мачты этого танкера остались торчать над водой.
– Мы экономим нашим американским друзьям большие деньги на плавучих маяках, – с издёвкой прокомментировал Хоффманн. – У них сейчас такой освещённый фарватер.
Удар следовал за ударом.
Вблизи американского берега на близком расстоянии торпедой было разломлено надвое небольшое грузовое судно. Взрыв сотряс лодку, обломки железа, свинца, дерева взлетели в ночной воздух. Наблюдатели на мостике испуганно присели, спрятавшись за ограждение мостика.
Потом в поле зрения стали появляться судно за судном. Первым был маленький танкер. У Хардегена оставалось лишь две торпеды. Жалко было тратить торпеду на такого карлика.
И Хардеген решил атаковать карлика артогнём. Но чтобы не упустить возможности напасть и на большое судно, он принял безрассудно смелое решение: ворваться в середину группы. Его офицер-артиллерист поначалу в нерешительности стоял, переминаясь с ноги на ногу.
– Ну что, артиллерия? – спросил Хардеген. – Я никогда не учился артиллерийскому делу и ничего не смыслю в этом. Но мне эта идея улыбается. Нам надо воспользоваться эффектом внезапности и оцепенения первых секунд. Эти ребята там даже и не знают, как выглядит боевая рубка подводной лодки. Чем наглее и неожиданнее будет атака, тем большим будет там оцепенение.
– Хм, – подал голос Шретер, – я бы не сказал, что это раз плюнуть, командир.
– Знаю, знаю. А дальше скажешь, что у тебя есть жена и нужно подумать о семье.
Шретер засмеялся и сказал, что, по его мнению, артиллеристы справятся с делом.
– Несмотря на то, что это… – Шретер с сомнением покачал головой.
– Командир обращается к команде. Мы сейчас собираемся атаковать танкер артиллерийским огнём, а потом торпедами – транспорт. Суда идут в настоящий момент в кильватерном строю. Мы подстраиваемся в кильватер и постепенно догоняем их, – объявил по корабельной трансляции Хардеген.
Затем он стал раздавать команды. Вначале его голос звучал спокойно, затем слова команд стали отрывистыми и решительными:
– Дистанция 500. Руль право восемь. Так держать!
Потом – команде:
– Мы сейчас занимаем позицию для первой атаки.
Снова последовали команды:
– Оба полный вперёд… На верхней палубе, крепче держаться… Оба средний вперёд… Десятью снарядами… Огонь!
Прогремели десять выстрелов.
Самые же первые снаряды попали в машинное отделение танкера, и он лишился хода. Следующие снаряды попали в трюмы, разнесли надстройки. Стала выливаться горящая нефть. Хардеген приотстал. Горящий танкер заметно осел.
– Бог помогает пьяным и дуракам, командир, – произнёс Шретер. Хардеген вначале нахмурился, а потом рассмеялся и ткнул Шретера в бок. Для долгих разговоров времени не было.
Остальные суда бросились врассыпную, как овцы при приближении волка. Хардеген собрался развернуться для торпедной атаки, но тут забарахлил левый дизель. Прорвало патрубок водяного охлаждения.
– Механик, залатайте его, и поскорее двигайтесь! – крикнул вниз командир. Вокруг находились транспорты, и среди них – Хардеген, беспомощный, как охромевшая утка.
И вот в темноте на фоне звёздного неба показалась тень – прямо по курсу торпедного выстрела.
– Аппарат – пли!
У Хардегена была молниеносная реакция: прицелился, выстрелил, попал. Судно развалилось, и ещё 5 000 тонн поступили на лицевой счёт Хардегена.
А что же случилось с тем торпедированным танкером? Он сильно отстал, и двигался противолодочным зигзагом, то к берегу, то от берега.
Внезапно Хардеген почувствовал запах горящего дерева. Он поставил лодку против ветра и пошёл на запах. Запах стал усиливаться. Хардеген то поднимал к глазам бинокль, то принюхивался, как охотничья собака. Нет, его не собьёшь со следа! Вот оно, наконец! Прямо по курсу появились два смутных силуэта, которые постепенно стали принимать более ясные очертания. Два судна шли малым ходом. Одно из них, танкер, стало делать зигзаги – то шло в сторону открытого моря, то ложилось на курс к берегу. Хардеген решил пойти на уловку. Он круто отвернул, словно танкер ничуть не интересовал его. Капитан танкера поддался на хитрость и тут же лёг курсом к берегу. Тогда Хардеген развернулся и, получив удобную позицию, выстрелил. Торпеда попала в корму, в район машинного отделения. У Хардегена это была последняя торпеда.
Но капризная судьба ещё не раскрыла всех своих припрятанных карт, причём самых неприятных. Случившееся далее оказалось, по своей природе, цепной реакцией.
Мертен («U-68»), который подходил к «Атлантису» за несколько дней до Бауэра, чтобы дать членам своей команды немного поразмять ноги, получил из штаб-квартиры подводного флота сигнал SOS. По пути к месту катастрофы он слышал по радио, что Бауэр буксирует спасённых членов команды «Атлантиса» на шлюпках в Южную Америку. Вскоре после этого он получил другую радиограмму: «Питон» взял на борт спасённую команду. Лодки, которые оказались рядом с «Питоном», не могли не воспользоваться случаем, чтобы пополнить на «Питоне» свои запасы, прежде чем последний направится домой.
Мертену не требовалось двух приглашений. Больше топлива означало больше дней в море и больше шансов на успех.
По пути к рандеву Мертен попал в густой жёлтый туман. Гризе, его штурман, чувствовал себя в такой обстановке, как крот, вслепую пробивающий себе дорогу в земле. И в таких условиях они не только нашли назначенное место, но и пришли туда раньше времени. Мертен рассыпался в похвалах своему штурману.
А Гризе улыбнулся:
– В ясную погоду любой выведет.
Любому было понятно, он прозрачно намекал на самого командира. Мертен с улыбкой принял намёк. Главное, что он знал: если проводка корабля находится в руках Гризе, то она находится не просто в хороших руках, а в отличных.
Вторая лодка, которой было приказано прибыть на рандеву с «Питоном», ещё не пришла. Мертена это вполне устраивало, и он сразу занялся пополнением запасов. Он принял топлива больше, чем ему нужно было – зачем, он и сам не мог бы объяснить. И тем не менее он так сделал. У него было то, что характеризует великих командиров – чувство надвигающейся опасности. На следующее утро пришла и вторая лодка и пришвартовалась у кормы корабля снабжения.
– Я бы на твоём месте поторопился, – крикнул Мертен командиру другой лодки.
Тот беззаботно махнул ему в ответ рукой.
А Мертен тем временем подгонял своих людей:
– Быстрее, ребята, быстрее. Надо поскорее загрузить эти торпеды и задраить люк.
Работа эта была на самом деле тяжёлая – перегрузить в условиях изнуряющей жары тяжёлые торпеды в покачивающуюся на волне лодку.
Мертен занял своё место на мостике, рядом с ним находился Гризе. Оба молчали и то и дело поднимали к глазам бинокли и оглядывали горизонт. Со стороны казалось, что именно они занимаются важным делом, а не те, кто обливается потом там внизу. Но у Мертена были свои соображения.
Внезапно он напрягся, Гризе тоже. В этот же момент на «Питоне» раздался сигнал боевой тревоги.
– Отдать швартовы! – закричал Мертен.
Тут же заработали винты «Питона».
Над горизонтом показались три трубы.
Спасшимся членам команды «Атлантиса» не надо было рассказывать, что за корабль идёт на них.
Это был снова «Девоншир».
Предательство? Но где? На базе? Откуда британцы узнали и об этом тайном рандеву? Случайность? У её величества случайности длинные руки, но не настолько же…
На лодке Мертена ситуация сложилась так, что волосы вставали дыбом. Все люки были отдраены, часть команды находилась на вспомогательных плотах, и нужно было поскорее вернуть их на борт. Верхнюю палубу максимально быстро приготовили к погружению. В центральном посту механик отчаянно пытался прикинуть, как привести дифферент лодки в соответствие с принятым грузом.
А тем временем уже весь «Девоншир» обозначился над горизонтом, Он приближался полным ходом. Командир «Питона» стал уходить. Он хотел сделать так, чтобы подводные лодки оказались между ним и крейсером, в надежде, что они отвлекут на себя все внимание крейсера, тем более, что они только собирались погружаться. Это был очень хитрый манёвр старой лисы – командира «Питона».
Несмотря на неудифферентованную лодку, Мертен скомандовал срочное погружение. Как она погружалась – это было нечто ужасное. Хотя Мертен поставил на горизонтальные рули лучших специалистов и хотя механик сам отдавал приказы, «U-68» никак не хотела подчиняться командам. Она танцевала, как балерина, и никакими манипуляциями не давала поставить себя на ровный киль.
Довольно долго они так барахтались в воде. Каждый раз, когда на несколько мгновений перископ поднимался над водой, Мертену удавалось составить себе картину происходящего. Британский крейсер занялся своим привычным разрушительным делом, а он, Мертен, оставался беспомощным, бессильным и неспособным атаковать крейсер.
Может быть, другая лодка сможет что-нибудь сделать…
Но командиру той лодки не повезло. Он неправильно оценил скорость хода крейсера, и его торпеды прошли за кормой крейсера, не причинив ему вреда. Уходил прекрасный шанс.
И Мертен принимает совершенно безумное решение.
– По местам стоять к всплытию! – прокричал он. – Продуть балласт!
Механик, вахтенный офицер, члены команды остолбенели. Всплывать? Сейчас? Старик совсем, видно, потерял голову.
«Питон» тонул. Его команда и команда «Атлантиса», которую он недавно спасал, высадились в шлюпки. И вот между этими шлюпками и британским крейсером всплывает Мертен. Он сделал больше: он пошёл прямо на «Девоншир»! Он любым способом хотел спасти команды «Питона» и «Атлантиса» от попадания в руки британцев. И поставил все на отчаянный бросок. И это удалось.
Крейсер, увидев лодку, резко изменил курс и прибавил ход. Вскоре он исчез за горизонтом.
Теперь командование принял на себя Рогге. Он распределил по 120 спасшихся на каждую подводную лодку, а остальных – по шлюпкам, которые взяли на буксир обе лодки. Но и после этого оставались люди, которых разместили на верхних палубах. Им дали надувные спасательные плоты – некоторое утешение на случай, если лодка будет вынуждена погрузиться и оставить их на воде. В этих водах было полно акул, и надувной плот был отнюдь не лишним в таких условиях.
Радиограмма из штаб-квартиры сообщила, что ещё несколько подводных лодок идут на помощь и что за спасёнными вышли из Бордо две большие итальянские подводные лодки. Если итальянцы успешно преодолеют жёстко патрулируемый Бискайский залив, то это значительно облегчит дело.
Но людям всё равно было легче от одного того, что их не бросили. Они знали, что для них что-то делается и что ради них не пожалеют никаких усилий, чтобы довести до успешного конца уникальную спасательную операцию.
На камбузах подводных лодок готовили пищу, чтобы покормить всех до единого. Седая Атлантика стала свидетельницей довольно необычной сцены: на маленьком полубаркасе, спущенном с «Питона» перед его потоплением, с подводных лодок от шлюпки к шлюпке развозили еду.
Буксирные тросы оправдали возложенные на них надежды. За это надо было благодарить Рогге, потому что тросы остались с «Атлантиса». Рогге всегда уделял повышенное внимание тому, чтобы на его корабле поддерживался образцовый порядок и чтобы любые принадлежности были первого класса. И вот теперь его морская осмотрительность приносила дивиденды.
Все, конечно, ругались – на жару, на еду и вообще на всё, о чём можно было подумать.
«Пока они ругаются, я за них спокоен, – думал Рогге. – Это признак того, что у них с боевым духом всё нормально. Плохо, если они замолчат и повесят головы.
Ночью людям в шлюпках и на верхней палубе было холодно и они завидовали своим товарищам в плотно набитых лодках. Но и последним жилось в отсеках несладко. Атмосфера была тяжёлой, гораздо тяжелей, чем обычно в лодке, и этим сказано всё.
И в довершение всего, когда вдали появилось судно, оно оказалось британским! Но, тяжело гружёное, оно пошло дальше по своим делам.
Это подорвало душевное равновесие Мертена. Даже Рогге подумал, что для Мертена это слишком. Неделю он ждал встречи с британским судном, а тут… «Ладно, – подумал Рогге, – хорошо, если они по радио не выдадут наши координаты».
Британское судно не воспользовалось своей радиостанцией. Приличия на море не умерли даже в это время. Конечно, британское судно могло поинтересоваться насчёт помощи раненым и тому подобное. Но оно предпочло закрыть глаза и ничего не видеть. И это, по совести говоря, было весьма порядочно с его стороны.
Прошло ещё пять дней. Они пришли на новое рандеву, назначенное им. Здесь ещё две лодки ждали странного конвоя, прокладывавшего себе путь через океан.
У одной из лодок топливо было на пределе.
«Хорошо, что я взял лишний кусок, – сказал себе с удовлетворением Мертен, имея в виду запас топлива. – Иногда полезно быть этаким хомячком».
Топливо переносили с лодки на лодку контейнерами из-под питьевой воды, контейнер за контейнером.
«Пассажиров» теперь разделили между четырьмя лодками. Пересадка шла во всю, когда на западе появилось большое тёмное облако, которое стало быстро сгущаться и выплывать из-за горизонта. Очень скоро начало штормить, а потом разыгралась обычная для тех мест буря. В бурном море пришлось работать пять долгих часов, прежде чем всех в целости и сохранности разместили по лодкам.
Чуть позже встретились с итальянскими подводными лодками, так что удалось освободиться от скученности и разместить всех с относительными удобствами.
Накануне Рождества лодки пришвартовались к пирсам своей базы. Сошедшие на берег люди были такими же серыми и побитыми ветрами и волнами, как сами подводные лодки. Подводные лодки не могли сделать к Рождеству лучшего подарка для сотен семей…
* * *
На Рождество подводная лодка «U-645» под командованием лейтенанта Ферро, действовавшая в качестве плавучей метеостанции, была потоплена американским эсминцем, носившим немецкое название «Шенк». Это был первый корабль, потопленный американцами в этой войне. Никто не спасся. «Шенк» напрасно обыскивал место атаки, он никого не нашёл. Вечером, под зажжённые рождественские свечи моряки эсминца с немецким названием подняли тост за свой первый успех в войне против немцев.А вот какой случай произошёл в конце декабря 1941 года, он дал почву для противоречивых оценок.
В декабре подводная лодка, действовавшая в Средиземном море, сообщила, что среди очень тёмной ночи была атакована – и довольно точно – бомбами с самолёта.
«Случайность», – утверждали эксперты, понимающе кивая друг другу.
Компетентные власти в тот момент не верили, что противнику удалось пристроить на самолёт нечто сравнимое с немецким радиолокационным аппаратом «DeTe». Он был слишком велик и слишком тяжёл для самолёта.
«Не может быть!» – уверяли эксперты.
Они посмотрели на астрономические карты за декабрь.
«Вот, пожалуйста: полнолуние, и, возможно, море было так ярко освещено, что с самолёта без труда заметили лодку даже среди ночи», – говорили они.
Командир, однако, утверждал, что противник, должно быть, имел в своём распоряжении какую-то новую аппаратуру.
Дениц тоже не поверил в возможность радиолокации на самолёте. Он счёл, что атака вышла в результате случайности.
– Если бы они имели нечто подобное, – заявил он, – мы наверняка получили бы подобные сообщения и от других командиров.
ЧАСТЬ ЧЕТВЁРТАЯ
1942 год
ГЛАВА XIII
Война с Соединёнными Штатами
Оперативная сводка.
Япония напала на США. Германия проявила верность своему союзнику. Гитлер решил ввести в действие операцию «Paukenschlag» у берегов Соединённых Штатов. Для проведения этой операции, готовившейся в большом секрете, имелось в распоряжении всего шесть лодок. Её успех в огромной степени зависел от предприимчивости, смелости и эффективности действий командиров и команд, участвующих в операции – и в определённой степени от неопытности американцев в противолодочной борьбе. Одним из командиров – участников операции «Paukenschlag» был лейтенант Хардеген. На момент объявления войны Соединённым Штатам он находился в отпуске в Италии. Не дожидаясь, пока его вызовут, Хардеген вернулся на базу и явился к командиру флотилии Виктору Шютце.
* * *
– Рад, что вы приехали, Хардеген. Я знал, что вы приедете, поэтому не стал брать на себя труд посылать вам телеграмму, – сказал Шютце, когда они обменивались рукопожатиям.– Что мне надо сделать для подготовки к выходу? – поинтересовался Хардеген, косвенно намекая на Соединённые Штаты.
Это не было простым любопытством. Он думал о том, какие проблемы предстояло решать его старшему помощнику – то ли готовить лодку к походу в Арктику, то ли в тропики.
– Простите, но я не могу ничего сказать помимо того, что вам надо быть пока готовым ко всему – и к промёрзлому северу, и к жаркому югу. Остальное решит сам шеф.
Пока что дела обстояли таким образом. По крайней мере Хардеген знал, что надо быть готовым ко всему. Надо иметь на борту электровентиляторы, которые так помогли во время последнего похода в тропики, и электропечи – на случай «арктического варианта». Кок Ханнес шастал по лодке, как домовой, до ночи, выискивая, нет ли свободного угла, куда можно было бы засунуть ещё ящик провизии. Этот Ханнес знал все про вкусы каждого и старался делать приятное всем.
Команда с подъёмом готовилась к выходу в море.
Проверили торпеды, приняли на борт топливо, провизию, а потом привезли несколько объёмных мешков – с подарками команде, потому что ей предстояло встречать Рождество в море. Эти мешки сразу взял под своё крыло старпом, потому что даже командиру нечего было знать, что там в этих мешках.
Хардеген оказался одним из первых трёх командиров лодок, кому Дениц объявил свой приказ – весьма сжатый: «Подводная война на пороге дома Рузвельта».
Лодкам было приказано занять позиции возле различных американских портов и нанести одновременный и энергичный удар.
Первоначально предполагалось участие в операции шести лодок, другие должны были присоединиться к ним позже.
– Атакуйте их! Топите их! Вы не должны возвращаться домой с пустыми руками! – такими словами напутствовал Дениц первых трёх командиров.
Командующий пристально вглядывался в лица своих молодых офицеров, пожимая им руки чуть дольше обычного.
* * *
Итак, курс – запад.Лодка «U-123» Хардегена вначале прокладывала себе путь через бурный, неприветливый Бискайский залив и, следуя предписанным ей секретным маршрутом, незамеченной вышла на широкие просторы Атлантического океана.
Лодка на протяжении последующих нескольких дней напоминала муравейник. Подготовка к Рождеству шла во всю. В центральном посту, в самом сердце корабля, установили ёлку, украсили её игрушками и электрическими лампочками. Ёлка была самая что ни на есть настоящая, с гор Гарца, пахнущая домом.
Хардеген произнёс перед командой несколько слов, а вахтенный офицер фон Шретер сыграл на своей концертине несколько песен.
Потом начался настоящий банкет, морякам раздавали поздравительные письма из дома и подарки…
– Первой смене приготовиться заступить на вахту! Механик, готовимся к всплытию!
Подарки исчезли, огни на ёлке погасли. Рождественское торжество закончилось, рождественская картинка растаяла, как сон о другом мире, мирном и счастливом. Зашипел и засвистел воздух, вытесняя балласт. Через центральный пост на мостик поспешили закутанные до ушей, как мумии, люди. Зазвенел под их ногами трап…
Верхняя вахта тут же промокла до костей.
В те дни Атлантика была пустынным, безлюдным, вымершим местом, царством теней.
Радиостанция на лодке Хардегена принимала иногда сигналы о помощи, но лодка продолжала твёрдо идти на запад, только на запад.
Подходя к Галифаксу, увидели судно компании «Блю Фаннел Лайн» водоизмещением в 10 000 тонн. Хардеген находился некоторое время в растерянности. Операция «Paukenschlag» ещё не началась, и если он хочет потопить это судно, то не должен дать ему возможности выйти в эфир. Сложное дело, но шанс надо ловить, подумал Хардеген.
Пришлось использовать две торпеды, прежде чем судно затонуло. Но пока оно тонуло, радиостанция работала до конца. В прессе Северной Америки поднялся шум по поводу первого потопленного судна в виду канадских берегов.
* * *
Наступило полнолуние. Хардеген находился в акватории Нью-Йорка. Огни порта горели, как обычно. Американцы ни о чём не подозревали.Это казалось невероятным. Ведь наверняка же американские военно-морские власти понимали, что опасность существует, что с началом войны какие-нибудь германские подводные лодки вполне могут появиться у американских берегов. Что это было? Полная безответственность? Или поразительная самоуверенность?
Маневрируя, Хардеген подходил всё ближе и ближе к берегу. Эхолот показывал, что глубина моря здесь всего 40 метров.
А там был Нью-Йорк – город, где Хардеген побывал, будучи курсантом. Он был первым немецким военным, который увидел этот город в военное время, хотя все-то, что он видел, – это лишь мерцающие красные и жёлтые огни, отражающиеся на поверхности воды.
Возле островка Сэнди-Хук, который делит морские грузопотоки на две части, туда и сюда шныряли буксиры и лоцманские катера, входили и выходили рыболовные суда, и Хардегену нелегко было разобраться в этой мешанине мелких судёнышек, снующих вокруг него. Но он и не думал погружаться. Вместе со старпомом фон Хоффманном они внимательно изучали порт, проверяли эхолотом глубины и сверяли их с показаниями карт, составляли план атаки.
Время операции «Paukenschlag» пошло.
Пристальное внимание Хардегена и Хоффманна привлёк к себе крупный танкер. Тяжело гружёный, он покинул нью-йоркский порт и взял курс на нантакетский плавучий маяк, чтобы далее выйти в Атлантику.
Торпеда попала по центру танкера. Вспышка осветила ночное небо, словно гигантский маяк. Когда вода осела, над судном висел огромный чёрный гриб дыма. Мачты покривились. Его радиостанция посылала в эфир слова: «Танкер «Норнесс» наскочил на мину к югу от Лонг-Айленда».
Хардеген истратил ещё одну торпеду, чтобы ускорить конец танкера. Торпеда попала в корму, где у танкеров обычно находится машинное отделение. Это ускорило гибель судна. Корма его ушла под воду, а нос остался торчать поверх здешних мелких вод.
Через несколько часов американское радио передало предупреждение на все суда и сообщило о гибели танкера в районе Лонг-Айленда в результате взрыва неустановленного происхождения.
По какой-то странной причине американцы не дали названия потопленного танкера.
– Ну что ж, – улыбнулся Хардеген, – у кого совесть чиста, у того и сон крепок. Эти рождественские гуляки даже не подозревают, что это была подводная лодка.
Стали ждать.
По приближении рассвета лодка ушла подальше от берега и легла на грунт. На следующую ночь лодка вошла ещё глубже в нью-йоркскую бухту. Здесь было так мелко, что о погружении даже и думать не приходилось. Несмотря на огни порта и бесчисленное количество снующих судёнышек, Хардеген решил атаковать с надводного положения.
Здесь не было и намёка на противолодочную оборону. «Подводные лодки? Да это невозможно», – утверждали американские эксперты.
Хардеген начал атаку. Выпустил торпеду по танкеру и попал. Ночное небо стало светлым, как днём, танкер заполыхал. Второй торпедой Хардеген прикончил танкер. Он погрузился кормой, а нос и мачты, как и у первого, остались над поверхностью здешнего меловодья.
«Потопление танкера «Норнесс» могло быть делом только подводной лодки», – заявил в американских газетах командующий соединениями ВМФ района Ньюпорта. Судно, добавил он, шло под панамским флагом, погибли два члена команды.
На следующий день пресса и радио широко подали потопление второго танкера. Судно не смогло воспользоваться радиостанцией, а радио и газеты не дали никаких названий, поэтому на лодке не знали, что за судно они потопили.
После этого Хардеген решил подождать подхода судов, которые, согласно удивительно точным сообщениям германской службы радиоперехвата, шли курсом на Нью-Йорк.
Он игнорировал проходившие мимо мелкие суда, не выдавая себя. Единственное крупное судно, появившееся в поле зрения следующим утром, оказалось из дружественной страны – испанским.
После объявления войны американцы мобилизовали, конечно, все имевшиеся под рукой эсминцы. Но разведке на море нельзя научиться по одним учебникам, требуется постоянная практика. Тренированный глаз Хардегена то и дело обнаруживал противника раньше, чем тот успевал засечь его.
Несколько более докучливыми оказались американские самолёты, но бомбы, которые они сбрасывали, по сравнению с британскими казались невинными детскими хлопушками.
Тем временем в Нью-Йорке царило возбуждение. В газетах и по радио объявили, что подводная лодка, имевшая наглость проникнуть в пределы ближайших подходов к нью-йоркской гавани, атакована и уничтожена с самолёта.
Несколько дней спустя американцы были вынуждены подправить прежние сообщения. Потому что уже после того как лодка была официально потоплена, этот подводный фантом продолжал стрелять настоящими торпедами. В результате мощного взрыва на дно пошёл 4-тысячный танкер из Нью-Йорка. Как и в случаях с предыдущими танкерами, нос и мачты этого танкера остались торчать над водой.
– Мы экономим нашим американским друзьям большие деньги на плавучих маяках, – с издёвкой прокомментировал Хоффманн. – У них сейчас такой освещённый фарватер.
Удар следовал за ударом.
Вблизи американского берега на близком расстоянии торпедой было разломлено надвое небольшое грузовое судно. Взрыв сотряс лодку, обломки железа, свинца, дерева взлетели в ночной воздух. Наблюдатели на мостике испуганно присели, спрятавшись за ограждение мостика.
Потом в поле зрения стали появляться судно за судном. Первым был маленький танкер. У Хардегена оставалось лишь две торпеды. Жалко было тратить торпеду на такого карлика.
И Хардеген решил атаковать карлика артогнём. Но чтобы не упустить возможности напасть и на большое судно, он принял безрассудно смелое решение: ворваться в середину группы. Его офицер-артиллерист поначалу в нерешительности стоял, переминаясь с ноги на ногу.
– Ну что, артиллерия? – спросил Хардеген. – Я никогда не учился артиллерийскому делу и ничего не смыслю в этом. Но мне эта идея улыбается. Нам надо воспользоваться эффектом внезапности и оцепенения первых секунд. Эти ребята там даже и не знают, как выглядит боевая рубка подводной лодки. Чем наглее и неожиданнее будет атака, тем большим будет там оцепенение.
– Хм, – подал голос Шретер, – я бы не сказал, что это раз плюнуть, командир.
– Знаю, знаю. А дальше скажешь, что у тебя есть жена и нужно подумать о семье.
Шретер засмеялся и сказал, что, по его мнению, артиллеристы справятся с делом.
– Несмотря на то, что это… – Шретер с сомнением покачал головой.
– Командир обращается к команде. Мы сейчас собираемся атаковать танкер артиллерийским огнём, а потом торпедами – транспорт. Суда идут в настоящий момент в кильватерном строю. Мы подстраиваемся в кильватер и постепенно догоняем их, – объявил по корабельной трансляции Хардеген.
Затем он стал раздавать команды. Вначале его голос звучал спокойно, затем слова команд стали отрывистыми и решительными:
– Дистанция 500. Руль право восемь. Так держать!
Потом – команде:
– Мы сейчас занимаем позицию для первой атаки.
Снова последовали команды:
– Оба полный вперёд… На верхней палубе, крепче держаться… Оба средний вперёд… Десятью снарядами… Огонь!
Прогремели десять выстрелов.
Самые же первые снаряды попали в машинное отделение танкера, и он лишился хода. Следующие снаряды попали в трюмы, разнесли надстройки. Стала выливаться горящая нефть. Хардеген приотстал. Горящий танкер заметно осел.
– Бог помогает пьяным и дуракам, командир, – произнёс Шретер. Хардеген вначале нахмурился, а потом рассмеялся и ткнул Шретера в бок. Для долгих разговоров времени не было.
Остальные суда бросились врассыпную, как овцы при приближении волка. Хардеген собрался развернуться для торпедной атаки, но тут забарахлил левый дизель. Прорвало патрубок водяного охлаждения.
– Механик, залатайте его, и поскорее двигайтесь! – крикнул вниз командир. Вокруг находились транспорты, и среди них – Хардеген, беспомощный, как охромевшая утка.
И вот в темноте на фоне звёздного неба показалась тень – прямо по курсу торпедного выстрела.
– Аппарат – пли!
У Хардегена была молниеносная реакция: прицелился, выстрелил, попал. Судно развалилось, и ещё 5 000 тонн поступили на лицевой счёт Хардегена.
А что же случилось с тем торпедированным танкером? Он сильно отстал, и двигался противолодочным зигзагом, то к берегу, то от берега.
Внезапно Хардеген почувствовал запах горящего дерева. Он поставил лодку против ветра и пошёл на запах. Запах стал усиливаться. Хардеген то поднимал к глазам бинокль, то принюхивался, как охотничья собака. Нет, его не собьёшь со следа! Вот оно, наконец! Прямо по курсу появились два смутных силуэта, которые постепенно стали принимать более ясные очертания. Два судна шли малым ходом. Одно из них, танкер, стало делать зигзаги – то шло в сторону открытого моря, то ложилось на курс к берегу. Хардеген решил пойти на уловку. Он круто отвернул, словно танкер ничуть не интересовал его. Капитан танкера поддался на хитрость и тут же лёг курсом к берегу. Тогда Хардеген развернулся и, получив удобную позицию, выстрелил. Торпеда попала в корму, в район машинного отделения. У Хардегена это была последняя торпеда.