Страница:
— Не езжай дальше, благородный король, ибо ты предан!
«И тогда, — как рассказывает летописец, — и без того больное сознание короля после этих слов помутилось еще больше. Случайное происшествие окончательно лишило его разума: у одного из воинов, скакавших рядом с ним и зажатого с двух сторон образовавшимся столпотворением, выпала шпага. Шум металла вызвал у короля дикий приступ ярости. Он выхватил из ножен свою шпагу и мгновенно убил несчастного. И, пришпорив свою лошадь, в течение целого часа носился из стороны в сторону, крича: „Меня хотят выдать врагам!“, — и наносил удары всем, кто встречался на его пути.
Во время этого ужасного приступа король убил четырех человек, в числе которых был знаменитый рыцарь из Гаскони, которого звали Полиньяк. Он причинил бы еще большие несчастья, если бы его шпага не сломалась. Тогда его окружили, связали и отвезли в Ман, чтобы он там немного пришел в себя. Силы покинули короля, и он оставался в течение целого дня без сознания и даже не шевелился». Герцог Туреньский, убедившись, что он ловко справился с поручением, направил Изабо послание, где сообщил о победе. Королева тотчас придала событию большую огласку с тем, чтобы вынудить Карла VI отказаться от престола.
— Безумный король не может править, — вздыхая, заявляла она.
Таково было мнение и бывших регентов.
— На престол нужно возвести герцога Туреньского, — говорила всем Изабо [41].
— Нет, — отвечали дядьки Карла VI, которые догадались о плане королевы. — Людовик очень молод. Править будем вновь мы.
Изабо, не ожидавшая подобной речи, была очень разгневана. На ее лице от ярости выступили пятна, и. она проболела целый месяц. Победа под Маном казалась теперь для нее поражением.
Но король был безумным!
В конце августа по приказу своих дядьев Карл VI был доставлен в замок города Крей.
Здесь он проводил время на маленьком зарешеченном балконе [42]. Через несколько месяцев тещины и одиночества Карл VI почувствовал себя лучше, и его врач разрешил ему вернуться в Париж, в резиденцию Сен-Поль, которую избрала своим местожительством Изабо. Там он отныне занимался лишь празднествами и развлечениями, доверив заботу о государственных делах тем, кто уже доказал, что не может управлять. Изабо не находила места после выходки регентов и искала способ окончательно избавиться от короля, чтобы возвести на престол герцога Туреньского. И, не придумав ничего подходящего, она решилась вместе со своим любовником на страшное преступление. [43]
Одной из своих фрейлин, Катерине де Фастоврин, которая выходила замуж во второй раз, король решил устроить небольшое празднество, на которое имели право «все вдовы, вновь выходившие замуж». Это смехотворное развлечение состоялось 29 января 1393 года в резиденции Сен-Поль. Карл VI и девять молодых вельмож из числа его друзей нарядились дикарями. Их одежда была соткана из полотна и обмазана смолой, к смоле прикреплялись льняные очески [44], которые свисали подобно волосам. В то время как все танцевали, «сопровождая танец непристойными и комичными жестами», герцог Туреньский, еще раз выполняя приказ Изабо, бросил факел в «дикарей». Раздался страшный крик, и десять человек мгновенно были объяты пламенем: «на них загорелись смола и льняные очески.
Карл VI, несомненно, погиб бы, как и четыре его товарища, если бы не смекалка молодой герцогини де Берри, которая бросилась к нему и полностью накрыла своими юбками.
Своим поступком, который «во всяком другом случае, — как пишет историк, — был плохо истолкован» [45], она потушила пламя и спасла короля от жестокой смерти.
На этот раз заговор Изабо и ее любовника провалился.
Его маскарадный костюм почти полностью сгорел, и поэтому из-под юбок герцогини де Берри государь выполз почти голым. Карл был очень спокоен, и его взгляд был даже несколько восторжен, что удивило присутствующих. Улыбаясь, он пробормотал:
— Красивые огоньки! Они только что сверкали на балу, а где очи сейчас? — Несколько друзей огорченно заключили, что безумие затмило разум короля и он не может понять, какой опасности только что избежал. Карла быстро вывели из залы для танцев и хотели привести в его спальню, но он, оттолкнув их, устремился к апартаментам королевы. Изабо же, увидев первые огни, убежала в свою спальню, уверенная, что королю суждено погибнуть, и спокойно ждала сообщения о том, что она стала вдовой. Когда же к ней вошел улыбающийся Карл VI, она упала в обморок.
Довольно быстро придя в себя, она объяснила, что обморок произошел из-за огромной радости, которую она испытала. На самом деле она еще ни разу в жизни не была так подавлена. Ее планы нарушились уже второй раз. Ей предстояло искать новый способ избавления от короля.
В противоположность тому, что утверждают некоторые историки, этот трагический вечер не принес никакого обострения в состояние здоровья Карла VI. Больше восхитившись, нежели испугавшись пожара, он сохранил приятные воспоминания об этом бале.
К сожалению, 15 июня 1394 года у бедного государя произошел рецидив болезни, и, как сообщает летописец, «его разум стал очень неповоротливым». Он часто впадал в изнеможение от нервных приступов и полностью забывался. Он начал говорить, что не был женат и у него никогда не было детей, также утверждал, что звали его Георгий, а на его гербе был лев, пронзаемый шпагой.
Эта навязчивая идея довела его до того, что безумец стал соскребать свои подлинные гербы, если видел их на стенах или посуде. Иногда он, кривляясь, танцевал. Несколько раз его видели бегущим сломя голову по коридорам резиденции Сен-Поль:
— Меня преследуют, убейте их!
Однажды во время особенно тяжелого нервного приступа его уложили в постель. Увидев, что к нему в сопровождении врача пришли принцы, он завопил:
— Не приближайтесь и не трогайте меня, вы меня разобьете!
Он стал считать себя стаканом, С тех пор, боясь, что его разобьют, он требовал, чтобы его облачили в железные латы. Потом он почувствовал сильное отвращение и даже ненависть к Изабо. Когда Карл ее видел, он в ярости кричал:
— Что это за женщина, чей взгляд за мной неотступно следит? Узнайте, что ей нужно, и избавьте меня от ее преследовании и назойливости!
И тогда Изабо ушла из резиденции Сен-Поль, обосновавшись со своим любовником, герцогом Туреньским, в особняке в Барбетте, который она приобрела для того, чтобы спокойно жить.
А бедный король остался наедине со своими тревогами, странными видениями и призраками. Время от времени его навещала прекрасная Валентина Висконти, к которой он сохранил свои нежные чувства. Когда она входила к нему в спальню, у него загорались глаза, и он, как ребенок, тянул к ней руки.
— Какая вы красивая! — говорил Карл.
И целовал ее в губы. А очаровательная миланка с грустью принимала его нежные проявления чувств, вспоминая о том недавнем времени, когда король был ее любовником…
Однажды герцог Туреньский по приказу королевы отправил Валентину в Шатонеф-сюр-Луаре, и Карл жил, покинутый всеми. В течение шести месяцев никто за ним не ухаживал, он не задумывался о смене белья, тело его стали покрывать паразиты. Прыщавый, с нечесаной бородой, с длинными ногтями, бледный и тощий, он в конце концов стал похож на странного старика из Манского леса. Целыми часами блуждал он по коридорам, говоря сам с собой или неизвестно с кем бранясь…
В то время как король Франции в своих грязных лохмотьях слонялся по коридорам Сен-Поль, Изабо вела очень приятную жизнь в своей резиденции в Барбетте. Однако пышные празднества и бурные ночи не заставили ее забыть о властолюбивых планах. Однажды, узнав о том, что болезнь Карла VI стала отступать, она его навестила, нежно с ним поговорила и согласилась даже разделить ложе, несмотря на отвратительно грязную простыню. Обнимаясь с ним, она внушила королю мысль об увеличении владений для герцога Туреньского, что отделило бы от королевских владений герцогство Орлеанское. Король дал согласие, и его брат стал герцогом Орлеанским, как его обычно называют и ныне.
Конечно, этой маленькой победы Изабо было недостаточно. Она просто хотела, чтобы только ее любовник вступил на престол, сменив Карла VI, уверенная, что этот всецело преданный ей человек будет подчиняться ей во всем.
В течение долгого времени искала она способ, как избавиться от мужа. Убийство не представлялось возможным из-за того, что за ней внимательно следили регенты. И ей пришла в голову дьявольская затея: погубить бедного Карла VI, окружив его… развратом. И она наняла дочь торговца лошадьми, красивую и юную девушку-подростка, имя которой было Одетта де Шамдивер, и привела ее в резиденцию Сен-Поль, поручив ей довести до изнеможения короля. С этой целью она ее обучила «всем способам достижения результата для того, чтобы он настолько был удовлетворен, что пресытился бы и приблизил свой конец». Король был восхищен, пустив в свою постель такую очаровательную молодую девушку. Он полюбил ее болезненной и ревнивой любовью.
Со своей стороны Одетта де Шамдивер, которую народ прозвал «маленькой королевой», очень быстро прониклась жалостью к несчастному королю. Она не только предавалась с ним наслаждениям любви, но и пыталась заставить его расстаться с навязчивыми идеями. Тем временем во Франции стала распространяться диковинная игра, которая пришла с Востока под названием «наиб». Она заключалась в передвижении небольших карточек, на которых были изображены фигуры и цифры. Одетта научилась этой игре и обучила ей Карла VI. Королю понравилась игра, и он тотчас попросил художника Жакмена Грингоннера, чей талант глубоко ценил, перерисовать карточки, чтобы придать фигурам более изящный вид. Работа была закончена через несколько недель, ее оценили в пятьдесят шесть парижских су, и Пупар, министр финансов, записал в книге расходов следующее: «Выдать Жакмену Грингоннеру за выполненную работу для Его Величества Короля по изготовлению трех карточных игр шесть парижских су».
Карточки получились очень красивыми. Они стали прообразами хорошо нам известных карт с изображением королей, королев и валетов. Отныне Карл VI и Одетта проводили целые дни за карточными играми.
— Если я выиграю, — говорил король, — мы займемся любовью.
И Одетта проигрывала — с одной стороны, потому что любила Карла; с другой потому что выполняла приказ королевы Изабо.
Карл VI, несмотря на напряженную сексуальную жизнь, не проявлял какой-либо усталости и апатии, и Буа-Бурдон начал волноваться, так как события развивались не так, как им с Изабо хотелось. Изабо успокаивала нетерпеливого фаворита:
— Нашлись бы, — говорила она, — более действенные способы, но дело требует, чтобы этот человек некоторое время оставался в живых. Мы с герцогом Орлеанским нуждаемся в этом фантоме! Потерпите, мой друг! И в утешение во время отъезда герцога Орлеанского она увлекла Буа-Бурдона в свои апартаменты.
Безумие Карла VI прерывалось кратковременными периодами, когда к нему возвращалась ясность ума, и в это время он мог исполнять свои обязанности. Но, к сожалению, это длилось недолго, через несколько дней после улучшения, во время заседания Совета или приема послов, короля видели дрожащим, как будто его «пронзали тысячами железных клинков», и удирающим неизвестно от кого по коридорам.
Эти непонятные рецидивы болезни (в то время были совсем неведомы психические заболевания) очень изумляли близких короля. Однажды вечером бедный государь, чувствуя, что к нему возвращается безумие, разрыдался и обратился к окружавшим его принцам:
— Ради Бога, если среди вас есть те, кто причастен к моей болезни, я умоляю их не мучить меня больше, а помочь побыстрее умереть.
Эта странная просьба быстро стала известна простому французскому люду, который стал ее комментировать на свой лад:
— Вот вам простое доказательство, что болезнь короля неестественна. А некоторые, к чьему мнению прислушивались из-за их здравомыслия или просто потому, что они являлись хозяевами таверн, охотно высказывали свое мнение:
— Поверьте, — говорили они, — такое странное слабоумие можно получить, только отведав приворотного зелья, окутывающего туманом разум. Когда ядовитые пары этих колдовских чар рассеиваются, монсеньор Карл на некоторое время вновь находит душевный покой и здравый смысл… А потом кто-то вновь наливает ему несколько капель отравленного напитка, и он вновь погружается в безумие…
— Кто? Ну кто же этот пройдоха? — спрашивали слушающие и подмигивали правым глазом.
— Вот кто! — отвечали им здравомыслящие, подмигивая левым. — Это люди, которые, возможно, хотели бы вступить на престол вместо нашего милого государя…
— Бог нам прислал надменную потаскуху, — заключил народ. — Она со своим любовником приведет государство к краху.
Королева и герцог Орлеанский действительно не скрывали своей связи, и это стало общеизвестно.
В начале 1405 года они провели вместе длительное время в Сен-Жерменском замке и так постыдно себя вели, что слух об их распутстве прокатился по всему королевству. Через некоторое время они отправились в Мелюн, где прожили целых два месяца, весело пируя, даже не заботясь о том, что о них говорят.
Это бесстыдное выставление напоказ роскоши и разврата в то время, как миллионы французов, закабаленные налогами, голодали, вызвало недовольство. Народ поносил Изабо и Людовика Орлеанского, обвиняя их в расточительстве королевской казны. Летописец отразил это настроение народа: «Безразличные к защите королевства, королева и герцог были заняты только обогащением и наслаждениями. Они настолько забыли о своих обязанностях и правилах поведения, что это возмутило Францию и вызвало усмешку у других держав».
Изабо, пересажав в тюрьмы всех, кто весьма нелестно отзывался о ее поведении, вскоре столкнулась с неодобрением народа.
В праздник Вознесения августинский монах по имени Жак Легран, который вел проповеди в часовне дворца, обратился к ней с очень суровой речью:
— Я не хотел бы, благородная королева, говорить ничего, что могло бы быть вам неприятно, но спасение вашей души для меня дороже вашего расположения. В вашем дворце властвует лишь одна богиня Венера. Здесь процветают пьянство и разврат. Каждый день творятся непристойности. Эти проклятые и ужасные пороки, присущие вашему двору, подрывают страну и волнуют сердца честных людей. Повсюду, благородная королева, только и слышны разговоры об этих беспорядках, порочащих ваше имя и ваш двор. Если вы мне не верите, пройдитесь по городу, переодевшись в платье простой горожанки, и вы услышите то, что говорят о вас.
Впервые подобные упреки были открыто высказаны королеве, и, разумеется, нашлись придворные, которых это задело. Уже выходя из церкви, многие дамы, принимавшие участие в бурных ночах, высказывали недовольство и возмущение по поводу речи священника.
Находчивый монах весьма учтиво им ответил:
— А я еще более изумлен и возмущен тем, что вы имеете наглость заниматься развратом.
Дамы повесили носы и безмолвно разошлись. Но некоторые вельможи, желая, чтобы проповедник за свою смелость понес наказание, отправились к Карлу VI рассказать о том, что королева была принародно посрамлена. Король их очень внимательно выслушал и спросил, что именно сказал Жак Легран. Один из придворных счел разумным процитировать некоторые отрывки проповеди. Узнав о том, что королеву назвали распутницей и сравнили даже с самой Венерой, Карл VI обрадовался:
— Какой хороший монах! — воскликнул он. — Я хочу с ним немедленно познакомиться.
Растерянные вельможи ушли, а король решил, что Жак Легран выступит с проповедью перед ним в Троицын день.
«Святой Дух укажет вам путь к истине». Первые минуты он не оправдывал надежд аудитории, рассказывая о сошествии Святого Духа, но это была лишь преамбула, ибо вскоре, резко сменив тон, он стал осуждать распутство вельмож, нравы королевского двора и лиц, стоящих во главе государства.
«Как только король услышал об этом, — сообщает нам летописец, — он поднялся и сел напротив церковника. Любой другой при виде государя оробел бы, но этот проповедник проявил еще большую решительность. Он продолжил свою речь и, обращаясь прямо к королю, сказал, что тот должен обратить серьезное внимание на состояние дел при дворе и на поведение своего брата, герцога Орлеанского, подчеркнув, что в детстве тот проявлял хорошие способности, но потом навлек на себя проклятие народа из-за разврата и алчности».
Перед изумленными верующими король стал аплодировать мужественному монаху за его смелость.
Что касается Изабо, она возвратилась к себе в такой ярости, что сразу же слегла.
На следующий день она издала приказ об аресте Жака Леграна, но король, болезнь которого временно отступила, принял монаха под свое покровительство. Королева была уязвлена и еще более озлобилась.
Выпады проповедника против нее и герцога Орлеанского были не единственной причиной ее тревог.
Ей донесли, что ее любовник ей изменяет с придворными дамами, горожанками и даже проститутками.
Галантный в общении и очень приятный собеседник, герцог Орлеанский, которому тогда исполнилось тридцать четыре года, производил неотразимое впечатление на всех женщин. Кроме того, его современники рассказывали, что у него было «кольцо, действие которого очаровывало женщин и всегда удовлетворяло их самые порочные желания».
Герцог и сам с большим самодовольством рассказывал о своих любовных похождениях, часто с улыбкой добавляя:
— Я надеюсь, что она не будет на меня в обиде. Ни у королевы, ни у Валентины не было привилегий на особое положение. Но Изабо, которая сама без всяких угрызений совести меняла любовников, не представляла, как же ей могли изменить.
Однако и до ее ушей дошла история, которая была хорошо известна всему Парижу, и Изабо вынуждена была признать — ее обманывают, как и обычных горожанок.
Вот как рассказывает об этой пикантной истории, открывшей Изабо глаза на ее несчастье, летописец Брантом: «Людовик Орлеанский проводил ночь с очень красивой и знатной дамой, когда ее муж вошел к нему в спальню, пожелать спокойной ночи. Быстро накинув на голову даме простыню, герцог обнажил все ее тело, Затем предложил вельможе повнимательнее рассмотреть тело, если он захочет потрогать и узнать имя той, кому оно принадлежит, но при одном условии; лица не открывать. Несколько раз герцог Орлеанский у него спрашивал, чье же это прекрасное голое тело, но бедняга так растерялся, что не мог ответить. Он лишь попросил герцога позволить ему выйти из спальни. Узнал ли придворный свою жену, неизвестно». Потом он продолжает:
«Когда ее муж ушел, герцог Орлеанский, смеясь, стал расспрашивать даму, испытывала ли она тревогу. Она призналась, что ей было в течение всего времени очень страшно, ибо достаточно было малейшей бестактности или непослушания, чтобы шутка обернулась трагедией. Но герцог Орлеанский успокоил ее, сказав, что он тотчас убил бы ее мужа, чтобы воспрепятствовать неприятностям, которые ей грозили. Вскоре муж, проведя ночь со своей супругой, рассказал ей, что герцог Орлеанский однажды показал ему самое красивое голое женское тело, прекрасней которого он никогда не видел, но он ничего не мог сказать о лице женщины, ибо ему было запрещено на него смотреть. Вы можете сами представить, — добавляет Брантом, — о чем думала в это время дама».
Ибо любовь иногда творит историю…
Связь королевы и герцога Орлеанского, так возмутившая народ, вызвала еще большее негодование у вельмож, которые хотели воспользоваться болезнью Карла VI для того, чтобы добиться желанных титулов и привилегий.
Среди них самым недовольным был Иоанн Бесстрашный, герцог Бургундии, кузен короля.
Человек без совести, страстно желавший власти над Францией, он был готов на все, даже на союз с англичанами, лишь бы избавиться от тех, кто мог стать на его пути к престолу. Его главным врагом был, естественно, герцог Орлеанский. Он в течение многих лет открыто обвинял герцога в чрезмерных расходах и роскоши, «в то время как множество простых людей было отягощено налогами и жило впроголодь». Эти речи помогли ему снискать широкую популярность в королевстве и «ненависть королевы и ее фаворита, которых он называл не иначе как двумя казнокрадами».
Королева терпеть не могла этого карьериста, мешавшего осуществлению ее планов. Но потом она поняла, что герцог Бургундии был храбрым, хитрым, коварным человеком. Он был циничен и развратен. С таким любовником и союзником она могла быть уверенной в достижении целей, и она решила заменить Людовика (который, впрочем, начинал ей уже приедаться) на герцога Бургундского. Но ей предстояла нелегкая задача — обольстить этого грозного молодого человека. Она только и думала и том, что же ей следует предпринять, чтобы заманить его в свою постель. Бургундец относился с недоверием к королеве и всегда находил тысячу причин, чтобы отказаться от приглашений, которые она ему направляла. Когда Изабо уже начинала терять надежду, Людовик очень своевременно и неожиданно ей помог.
Однажды во время приема, на котором находился Иоанн Бесстрашный, славный герцог Орлеанский стал хвастать коллекцией портретов самых красивых женщин, чье расположение ему удалось завоевать. Заинтригованный этим, герцог Бургундский решил навестить кузена. Первое, на что он, войдя, обратил внимание, был портрет его жены, Маргариты де Эно.
Он ничего не сказал, но сразу после своего визита поспешил к королеве.
— Мадам, — сказал он ей, — если вы думаете, что вы единственная в сердце герцога Орлеанского, то вы глубоко ошибаетесь. Я узнал, что у вас появилась соперница, и мне это очень неприятно, поскольку эта соперница — моя жена. Нам нужно, Мадам, отомстить. И он объяснил ей, что Людовика Орлеанского следовало бы устранить. Изабо немного поплакала, чем растрогала Иоанна Бесстрашного. Потом она, используя все свое очарование, долго с ним говорила, нежно глядя в глаза, и он почувствовал непреодолимое влечение к Изабо. Когда они закончили беседу, он бросился на колени и стал целовать ее руки.
— Я вас обожаю, — бормотал он.
Королева, строго глядя на него, насмешливо сказала только что сдавшемуся ей без боя герцогу:
— Ах! Не кажется ли вам, что моя связь с герцогом Орлеанским заключается лишь в том, чтобы использовать его в своих интересах?
После чего Иоанн Бесстрашный был приглашен на ужин, а затем провел у нее ночь, «желая подтвердить свое расположение».
Иоанн Бесстрашный сразу принялся за подготовку задуманного убийства. Он поручил нормандцу Раулю д’Октонвиллю набрать надежных людей и тайно снял дом, находившийся недалеко от резиденции в Барбетте, где жила Изабо. Вскоре восемнадцать подозрительных личностей обосновались там, ожидая приказа. В то время как готовилась западня, в которой суждено было погибнуть герцогу Орлеанскому, Иоанн Бесстрашный решил усыпить бдительность своего соперника и торжественно с ним помирился. Во время этой встречи два кузена поклялись друг другу соблюдать братские отношения и быть лояльными по отношению друг к другу. После чего они обменялись приветствиями и выпили вино из одного и того же кубка.
В течение шести дней они признавались друг другу в лучших дружеских чувствах, а в воскресенье, 29 ноября 1407 года, присутствовали вместе на обедне и вместе причащались. Тем временем подготовка к убийству подходила к концу, было решено избавиться от герцога Орлеанского в среду на следующей неделе.
В этот день герцог Орлеанский, как обычно, отправился к королеве провести с ней вечер. Буа-Бурдон, вдохновитель всех интриг, спрятался в кабинете, находившемся рядом со спальней. Он слышал, как они долго беседовали. Королева упрекала Людовика за его непостоянство, но говорила с ним так нежно, что герцог стал умолять простить его. Изабо же была настолько коварна и бессердечна, что отправила на смерть человека, от которого минуту назад принимала ласки. Вдруг в резиденции Изабо раздался шум.
«И тогда, — как рассказывает летописец, — и без того больное сознание короля после этих слов помутилось еще больше. Случайное происшествие окончательно лишило его разума: у одного из воинов, скакавших рядом с ним и зажатого с двух сторон образовавшимся столпотворением, выпала шпага. Шум металла вызвал у короля дикий приступ ярости. Он выхватил из ножен свою шпагу и мгновенно убил несчастного. И, пришпорив свою лошадь, в течение целого часа носился из стороны в сторону, крича: „Меня хотят выдать врагам!“, — и наносил удары всем, кто встречался на его пути.
Во время этого ужасного приступа король убил четырех человек, в числе которых был знаменитый рыцарь из Гаскони, которого звали Полиньяк. Он причинил бы еще большие несчастья, если бы его шпага не сломалась. Тогда его окружили, связали и отвезли в Ман, чтобы он там немного пришел в себя. Силы покинули короля, и он оставался в течение целого дня без сознания и даже не шевелился». Герцог Туреньский, убедившись, что он ловко справился с поручением, направил Изабо послание, где сообщил о победе. Королева тотчас придала событию большую огласку с тем, чтобы вынудить Карла VI отказаться от престола.
— Безумный король не может править, — вздыхая, заявляла она.
Таково было мнение и бывших регентов.
— На престол нужно возвести герцога Туреньского, — говорила всем Изабо [41].
— Нет, — отвечали дядьки Карла VI, которые догадались о плане королевы. — Людовик очень молод. Править будем вновь мы.
Изабо, не ожидавшая подобной речи, была очень разгневана. На ее лице от ярости выступили пятна, и. она проболела целый месяц. Победа под Маном казалась теперь для нее поражением.
Но король был безумным!
В конце августа по приказу своих дядьев Карл VI был доставлен в замок города Крей.
Здесь он проводил время на маленьком зарешеченном балконе [42]. Через несколько месяцев тещины и одиночества Карл VI почувствовал себя лучше, и его врач разрешил ему вернуться в Париж, в резиденцию Сен-Поль, которую избрала своим местожительством Изабо. Там он отныне занимался лишь празднествами и развлечениями, доверив заботу о государственных делах тем, кто уже доказал, что не может управлять. Изабо не находила места после выходки регентов и искала способ окончательно избавиться от короля, чтобы возвести на престол герцога Туреньского. И, не придумав ничего подходящего, она решилась вместе со своим любовником на страшное преступление. [43]
Одной из своих фрейлин, Катерине де Фастоврин, которая выходила замуж во второй раз, король решил устроить небольшое празднество, на которое имели право «все вдовы, вновь выходившие замуж». Это смехотворное развлечение состоялось 29 января 1393 года в резиденции Сен-Поль. Карл VI и девять молодых вельмож из числа его друзей нарядились дикарями. Их одежда была соткана из полотна и обмазана смолой, к смоле прикреплялись льняные очески [44], которые свисали подобно волосам. В то время как все танцевали, «сопровождая танец непристойными и комичными жестами», герцог Туреньский, еще раз выполняя приказ Изабо, бросил факел в «дикарей». Раздался страшный крик, и десять человек мгновенно были объяты пламенем: «на них загорелись смола и льняные очески.
Карл VI, несомненно, погиб бы, как и четыре его товарища, если бы не смекалка молодой герцогини де Берри, которая бросилась к нему и полностью накрыла своими юбками.
Своим поступком, который «во всяком другом случае, — как пишет историк, — был плохо истолкован» [45], она потушила пламя и спасла короля от жестокой смерти.
На этот раз заговор Изабо и ее любовника провалился.
Его маскарадный костюм почти полностью сгорел, и поэтому из-под юбок герцогини де Берри государь выполз почти голым. Карл был очень спокоен, и его взгляд был даже несколько восторжен, что удивило присутствующих. Улыбаясь, он пробормотал:
— Красивые огоньки! Они только что сверкали на балу, а где очи сейчас? — Несколько друзей огорченно заключили, что безумие затмило разум короля и он не может понять, какой опасности только что избежал. Карла быстро вывели из залы для танцев и хотели привести в его спальню, но он, оттолкнув их, устремился к апартаментам королевы. Изабо же, увидев первые огни, убежала в свою спальню, уверенная, что королю суждено погибнуть, и спокойно ждала сообщения о том, что она стала вдовой. Когда же к ней вошел улыбающийся Карл VI, она упала в обморок.
Довольно быстро придя в себя, она объяснила, что обморок произошел из-за огромной радости, которую она испытала. На самом деле она еще ни разу в жизни не была так подавлена. Ее планы нарушились уже второй раз. Ей предстояло искать новый способ избавления от короля.
В противоположность тому, что утверждают некоторые историки, этот трагический вечер не принес никакого обострения в состояние здоровья Карла VI. Больше восхитившись, нежели испугавшись пожара, он сохранил приятные воспоминания об этом бале.
К сожалению, 15 июня 1394 года у бедного государя произошел рецидив болезни, и, как сообщает летописец, «его разум стал очень неповоротливым». Он часто впадал в изнеможение от нервных приступов и полностью забывался. Он начал говорить, что не был женат и у него никогда не было детей, также утверждал, что звали его Георгий, а на его гербе был лев, пронзаемый шпагой.
Эта навязчивая идея довела его до того, что безумец стал соскребать свои подлинные гербы, если видел их на стенах или посуде. Иногда он, кривляясь, танцевал. Несколько раз его видели бегущим сломя голову по коридорам резиденции Сен-Поль:
— Меня преследуют, убейте их!
Однажды во время особенно тяжелого нервного приступа его уложили в постель. Увидев, что к нему в сопровождении врача пришли принцы, он завопил:
— Не приближайтесь и не трогайте меня, вы меня разобьете!
Он стал считать себя стаканом, С тех пор, боясь, что его разобьют, он требовал, чтобы его облачили в железные латы. Потом он почувствовал сильное отвращение и даже ненависть к Изабо. Когда Карл ее видел, он в ярости кричал:
— Что это за женщина, чей взгляд за мной неотступно следит? Узнайте, что ей нужно, и избавьте меня от ее преследовании и назойливости!
И тогда Изабо ушла из резиденции Сен-Поль, обосновавшись со своим любовником, герцогом Туреньским, в особняке в Барбетте, который она приобрела для того, чтобы спокойно жить.
А бедный король остался наедине со своими тревогами, странными видениями и призраками. Время от времени его навещала прекрасная Валентина Висконти, к которой он сохранил свои нежные чувства. Когда она входила к нему в спальню, у него загорались глаза, и он, как ребенок, тянул к ней руки.
— Какая вы красивая! — говорил Карл.
И целовал ее в губы. А очаровательная миланка с грустью принимала его нежные проявления чувств, вспоминая о том недавнем времени, когда король был ее любовником…
Однажды герцог Туреньский по приказу королевы отправил Валентину в Шатонеф-сюр-Луаре, и Карл жил, покинутый всеми. В течение шести месяцев никто за ним не ухаживал, он не задумывался о смене белья, тело его стали покрывать паразиты. Прыщавый, с нечесаной бородой, с длинными ногтями, бледный и тощий, он в конце концов стал похож на странного старика из Манского леса. Целыми часами блуждал он по коридорам, говоря сам с собой или неизвестно с кем бранясь…
В то время как король Франции в своих грязных лохмотьях слонялся по коридорам Сен-Поль, Изабо вела очень приятную жизнь в своей резиденции в Барбетте. Однако пышные празднества и бурные ночи не заставили ее забыть о властолюбивых планах. Однажды, узнав о том, что болезнь Карла VI стала отступать, она его навестила, нежно с ним поговорила и согласилась даже разделить ложе, несмотря на отвратительно грязную простыню. Обнимаясь с ним, она внушила королю мысль об увеличении владений для герцога Туреньского, что отделило бы от королевских владений герцогство Орлеанское. Король дал согласие, и его брат стал герцогом Орлеанским, как его обычно называют и ныне.
Конечно, этой маленькой победы Изабо было недостаточно. Она просто хотела, чтобы только ее любовник вступил на престол, сменив Карла VI, уверенная, что этот всецело преданный ей человек будет подчиняться ей во всем.
В течение долгого времени искала она способ, как избавиться от мужа. Убийство не представлялось возможным из-за того, что за ней внимательно следили регенты. И ей пришла в голову дьявольская затея: погубить бедного Карла VI, окружив его… развратом. И она наняла дочь торговца лошадьми, красивую и юную девушку-подростка, имя которой было Одетта де Шамдивер, и привела ее в резиденцию Сен-Поль, поручив ей довести до изнеможения короля. С этой целью она ее обучила «всем способам достижения результата для того, чтобы он настолько был удовлетворен, что пресытился бы и приблизил свой конец». Король был восхищен, пустив в свою постель такую очаровательную молодую девушку. Он полюбил ее болезненной и ревнивой любовью.
Со своей стороны Одетта де Шамдивер, которую народ прозвал «маленькой королевой», очень быстро прониклась жалостью к несчастному королю. Она не только предавалась с ним наслаждениям любви, но и пыталась заставить его расстаться с навязчивыми идеями. Тем временем во Франции стала распространяться диковинная игра, которая пришла с Востока под названием «наиб». Она заключалась в передвижении небольших карточек, на которых были изображены фигуры и цифры. Одетта научилась этой игре и обучила ей Карла VI. Королю понравилась игра, и он тотчас попросил художника Жакмена Грингоннера, чей талант глубоко ценил, перерисовать карточки, чтобы придать фигурам более изящный вид. Работа была закончена через несколько недель, ее оценили в пятьдесят шесть парижских су, и Пупар, министр финансов, записал в книге расходов следующее: «Выдать Жакмену Грингоннеру за выполненную работу для Его Величества Короля по изготовлению трех карточных игр шесть парижских су».
Карточки получились очень красивыми. Они стали прообразами хорошо нам известных карт с изображением королей, королев и валетов. Отныне Карл VI и Одетта проводили целые дни за карточными играми.
— Если я выиграю, — говорил король, — мы займемся любовью.
И Одетта проигрывала — с одной стороны, потому что любила Карла; с другой потому что выполняла приказ королевы Изабо.
Карл VI, несмотря на напряженную сексуальную жизнь, не проявлял какой-либо усталости и апатии, и Буа-Бурдон начал волноваться, так как события развивались не так, как им с Изабо хотелось. Изабо успокаивала нетерпеливого фаворита:
— Нашлись бы, — говорила она, — более действенные способы, но дело требует, чтобы этот человек некоторое время оставался в живых. Мы с герцогом Орлеанским нуждаемся в этом фантоме! Потерпите, мой друг! И в утешение во время отъезда герцога Орлеанского она увлекла Буа-Бурдона в свои апартаменты.
Безумие Карла VI прерывалось кратковременными периодами, когда к нему возвращалась ясность ума, и в это время он мог исполнять свои обязанности. Но, к сожалению, это длилось недолго, через несколько дней после улучшения, во время заседания Совета или приема послов, короля видели дрожащим, как будто его «пронзали тысячами железных клинков», и удирающим неизвестно от кого по коридорам.
Эти непонятные рецидивы болезни (в то время были совсем неведомы психические заболевания) очень изумляли близких короля. Однажды вечером бедный государь, чувствуя, что к нему возвращается безумие, разрыдался и обратился к окружавшим его принцам:
— Ради Бога, если среди вас есть те, кто причастен к моей болезни, я умоляю их не мучить меня больше, а помочь побыстрее умереть.
Эта странная просьба быстро стала известна простому французскому люду, который стал ее комментировать на свой лад:
— Вот вам простое доказательство, что болезнь короля неестественна. А некоторые, к чьему мнению прислушивались из-за их здравомыслия или просто потому, что они являлись хозяевами таверн, охотно высказывали свое мнение:
— Поверьте, — говорили они, — такое странное слабоумие можно получить, только отведав приворотного зелья, окутывающего туманом разум. Когда ядовитые пары этих колдовских чар рассеиваются, монсеньор Карл на некоторое время вновь находит душевный покой и здравый смысл… А потом кто-то вновь наливает ему несколько капель отравленного напитка, и он вновь погружается в безумие…
— Кто? Ну кто же этот пройдоха? — спрашивали слушающие и подмигивали правым глазом.
— Вот кто! — отвечали им здравомыслящие, подмигивая левым. — Это люди, которые, возможно, хотели бы вступить на престол вместо нашего милого государя…
— Бог нам прислал надменную потаскуху, — заключил народ. — Она со своим любовником приведет государство к краху.
Королева и герцог Орлеанский действительно не скрывали своей связи, и это стало общеизвестно.
В начале 1405 года они провели вместе длительное время в Сен-Жерменском замке и так постыдно себя вели, что слух об их распутстве прокатился по всему королевству. Через некоторое время они отправились в Мелюн, где прожили целых два месяца, весело пируя, даже не заботясь о том, что о них говорят.
Это бесстыдное выставление напоказ роскоши и разврата в то время, как миллионы французов, закабаленные налогами, голодали, вызвало недовольство. Народ поносил Изабо и Людовика Орлеанского, обвиняя их в расточительстве королевской казны. Летописец отразил это настроение народа: «Безразличные к защите королевства, королева и герцог были заняты только обогащением и наслаждениями. Они настолько забыли о своих обязанностях и правилах поведения, что это возмутило Францию и вызвало усмешку у других держав».
Изабо, пересажав в тюрьмы всех, кто весьма нелестно отзывался о ее поведении, вскоре столкнулась с неодобрением народа.
В праздник Вознесения августинский монах по имени Жак Легран, который вел проповеди в часовне дворца, обратился к ней с очень суровой речью:
— Я не хотел бы, благородная королева, говорить ничего, что могло бы быть вам неприятно, но спасение вашей души для меня дороже вашего расположения. В вашем дворце властвует лишь одна богиня Венера. Здесь процветают пьянство и разврат. Каждый день творятся непристойности. Эти проклятые и ужасные пороки, присущие вашему двору, подрывают страну и волнуют сердца честных людей. Повсюду, благородная королева, только и слышны разговоры об этих беспорядках, порочащих ваше имя и ваш двор. Если вы мне не верите, пройдитесь по городу, переодевшись в платье простой горожанки, и вы услышите то, что говорят о вас.
Впервые подобные упреки были открыто высказаны королеве, и, разумеется, нашлись придворные, которых это задело. Уже выходя из церкви, многие дамы, принимавшие участие в бурных ночах, высказывали недовольство и возмущение по поводу речи священника.
Находчивый монах весьма учтиво им ответил:
— А я еще более изумлен и возмущен тем, что вы имеете наглость заниматься развратом.
Дамы повесили носы и безмолвно разошлись. Но некоторые вельможи, желая, чтобы проповедник за свою смелость понес наказание, отправились к Карлу VI рассказать о том, что королева была принародно посрамлена. Король их очень внимательно выслушал и спросил, что именно сказал Жак Легран. Один из придворных счел разумным процитировать некоторые отрывки проповеди. Узнав о том, что королеву назвали распутницей и сравнили даже с самой Венерой, Карл VI обрадовался:
— Какой хороший монах! — воскликнул он. — Я хочу с ним немедленно познакомиться.
Растерянные вельможи ушли, а король решил, что Жак Легран выступит с проповедью перед ним в Троицын день.
* * *
Весь двор с большой тревогой ждал этого дня. Когда он наступил, король, королева и французские герцоги отправились в церковь. Первую половину мессы большинство верующих, пришедших поприсутствовать на скандале, слушало рассеянно… Наконец появился проповедник. Тема его проповеди была следующей:«Святой Дух укажет вам путь к истине». Первые минуты он не оправдывал надежд аудитории, рассказывая о сошествии Святого Духа, но это была лишь преамбула, ибо вскоре, резко сменив тон, он стал осуждать распутство вельмож, нравы королевского двора и лиц, стоящих во главе государства.
«Как только король услышал об этом, — сообщает нам летописец, — он поднялся и сел напротив церковника. Любой другой при виде государя оробел бы, но этот проповедник проявил еще большую решительность. Он продолжил свою речь и, обращаясь прямо к королю, сказал, что тот должен обратить серьезное внимание на состояние дел при дворе и на поведение своего брата, герцога Орлеанского, подчеркнув, что в детстве тот проявлял хорошие способности, но потом навлек на себя проклятие народа из-за разврата и алчности».
Перед изумленными верующими король стал аплодировать мужественному монаху за его смелость.
Что касается Изабо, она возвратилась к себе в такой ярости, что сразу же слегла.
На следующий день она издала приказ об аресте Жака Леграна, но король, болезнь которого временно отступила, принял монаха под свое покровительство. Королева была уязвлена и еще более озлобилась.
Выпады проповедника против нее и герцога Орлеанского были не единственной причиной ее тревог.
Ей донесли, что ее любовник ей изменяет с придворными дамами, горожанками и даже проститутками.
Галантный в общении и очень приятный собеседник, герцог Орлеанский, которому тогда исполнилось тридцать четыре года, производил неотразимое впечатление на всех женщин. Кроме того, его современники рассказывали, что у него было «кольцо, действие которого очаровывало женщин и всегда удовлетворяло их самые порочные желания».
Герцог и сам с большим самодовольством рассказывал о своих любовных похождениях, часто с улыбкой добавляя:
— Я надеюсь, что она не будет на меня в обиде. Ни у королевы, ни у Валентины не было привилегий на особое положение. Но Изабо, которая сама без всяких угрызений совести меняла любовников, не представляла, как же ей могли изменить.
Однако и до ее ушей дошла история, которая была хорошо известна всему Парижу, и Изабо вынуждена была признать — ее обманывают, как и обычных горожанок.
Вот как рассказывает об этой пикантной истории, открывшей Изабо глаза на ее несчастье, летописец Брантом: «Людовик Орлеанский проводил ночь с очень красивой и знатной дамой, когда ее муж вошел к нему в спальню, пожелать спокойной ночи. Быстро накинув на голову даме простыню, герцог обнажил все ее тело, Затем предложил вельможе повнимательнее рассмотреть тело, если он захочет потрогать и узнать имя той, кому оно принадлежит, но при одном условии; лица не открывать. Несколько раз герцог Орлеанский у него спрашивал, чье же это прекрасное голое тело, но бедняга так растерялся, что не мог ответить. Он лишь попросил герцога позволить ему выйти из спальни. Узнал ли придворный свою жену, неизвестно». Потом он продолжает:
«Когда ее муж ушел, герцог Орлеанский, смеясь, стал расспрашивать даму, испытывала ли она тревогу. Она призналась, что ей было в течение всего времени очень страшно, ибо достаточно было малейшей бестактности или непослушания, чтобы шутка обернулась трагедией. Но герцог Орлеанский успокоил ее, сказав, что он тотчас убил бы ее мужа, чтобы воспрепятствовать неприятностям, которые ей грозили. Вскоре муж, проведя ночь со своей супругой, рассказал ей, что герцог Орлеанский однажды показал ему самое красивое голое женское тело, прекрасней которого он никогда не видел, но он ничего не мог сказать о лице женщины, ибо ему было запрещено на него смотреть. Вы можете сами представить, — добавляет Брантом, — о чем думала в это время дама».
* * *
Кстати, эта прекрасная дама, которую звали Мариетта д'Анжьен, тремя годами ранее (о чем муж, Обер де Кани, разумеется, ничего не знал) подарила герцогу Орлеанскому крупного мальчика. Этому крупному мальчику, которого отдали кормилице из Тура, предстояло сыграть важную роль в истории французского королевства под именем Людовика Дюнуа, или «внебрачного сына Орлеана».Ибо любовь иногда творит историю…
Связь королевы и герцога Орлеанского, так возмутившая народ, вызвала еще большее негодование у вельмож, которые хотели воспользоваться болезнью Карла VI для того, чтобы добиться желанных титулов и привилегий.
Среди них самым недовольным был Иоанн Бесстрашный, герцог Бургундии, кузен короля.
Человек без совести, страстно желавший власти над Францией, он был готов на все, даже на союз с англичанами, лишь бы избавиться от тех, кто мог стать на его пути к престолу. Его главным врагом был, естественно, герцог Орлеанский. Он в течение многих лет открыто обвинял герцога в чрезмерных расходах и роскоши, «в то время как множество простых людей было отягощено налогами и жило впроголодь». Эти речи помогли ему снискать широкую популярность в королевстве и «ненависть королевы и ее фаворита, которых он называл не иначе как двумя казнокрадами».
Королева терпеть не могла этого карьериста, мешавшего осуществлению ее планов. Но потом она поняла, что герцог Бургундии был храбрым, хитрым, коварным человеком. Он был циничен и развратен. С таким любовником и союзником она могла быть уверенной в достижении целей, и она решила заменить Людовика (который, впрочем, начинал ей уже приедаться) на герцога Бургундского. Но ей предстояла нелегкая задача — обольстить этого грозного молодого человека. Она только и думала и том, что же ей следует предпринять, чтобы заманить его в свою постель. Бургундец относился с недоверием к королеве и всегда находил тысячу причин, чтобы отказаться от приглашений, которые она ему направляла. Когда Изабо уже начинала терять надежду, Людовик очень своевременно и неожиданно ей помог.
Однажды во время приема, на котором находился Иоанн Бесстрашный, славный герцог Орлеанский стал хвастать коллекцией портретов самых красивых женщин, чье расположение ему удалось завоевать. Заинтригованный этим, герцог Бургундский решил навестить кузена. Первое, на что он, войдя, обратил внимание, был портрет его жены, Маргариты де Эно.
Он ничего не сказал, но сразу после своего визита поспешил к королеве.
— Мадам, — сказал он ей, — если вы думаете, что вы единственная в сердце герцога Орлеанского, то вы глубоко ошибаетесь. Я узнал, что у вас появилась соперница, и мне это очень неприятно, поскольку эта соперница — моя жена. Нам нужно, Мадам, отомстить. И он объяснил ей, что Людовика Орлеанского следовало бы устранить. Изабо немного поплакала, чем растрогала Иоанна Бесстрашного. Потом она, используя все свое очарование, долго с ним говорила, нежно глядя в глаза, и он почувствовал непреодолимое влечение к Изабо. Когда они закончили беседу, он бросился на колени и стал целовать ее руки.
— Я вас обожаю, — бормотал он.
Королева, строго глядя на него, насмешливо сказала только что сдавшемуся ей без боя герцогу:
— Ах! Не кажется ли вам, что моя связь с герцогом Орлеанским заключается лишь в том, чтобы использовать его в своих интересах?
После чего Иоанн Бесстрашный был приглашен на ужин, а затем провел у нее ночь, «желая подтвердить свое расположение».
Иоанн Бесстрашный сразу принялся за подготовку задуманного убийства. Он поручил нормандцу Раулю д’Октонвиллю набрать надежных людей и тайно снял дом, находившийся недалеко от резиденции в Барбетте, где жила Изабо. Вскоре восемнадцать подозрительных личностей обосновались там, ожидая приказа. В то время как готовилась западня, в которой суждено было погибнуть герцогу Орлеанскому, Иоанн Бесстрашный решил усыпить бдительность своего соперника и торжественно с ним помирился. Во время этой встречи два кузена поклялись друг другу соблюдать братские отношения и быть лояльными по отношению друг к другу. После чего они обменялись приветствиями и выпили вино из одного и того же кубка.
В течение шести дней они признавались друг другу в лучших дружеских чувствах, а в воскресенье, 29 ноября 1407 года, присутствовали вместе на обедне и вместе причащались. Тем временем подготовка к убийству подходила к концу, было решено избавиться от герцога Орлеанского в среду на следующей неделе.
В этот день герцог Орлеанский, как обычно, отправился к королеве провести с ней вечер. Буа-Бурдон, вдохновитель всех интриг, спрятался в кабинете, находившемся рядом со спальней. Он слышал, как они долго беседовали. Королева упрекала Людовика за его непостоянство, но говорила с ним так нежно, что герцог стал умолять простить его. Изабо же была настолько коварна и бессердечна, что отправила на смерть человека, от которого минуту назад принимала ласки. Вдруг в резиденции Изабо раздался шум.