8) настойки (огромное количество, практически – всю аптеку);
9) денатурат;
10) политуру;
11) эссенции для всяческих лимонадов;
12) моющие средства (об одном из них я уже рассказал);
13) все остальные жидкости, случайно или намеренно содержащие спирт.
А почему первым идет одеколон? Что за честь такая ему? Что за внимание? Ну, это просто.
В нем, в родимом, примерно восемьдесят, а то и все девяносто процентов алкоголя. И, соответственно, по соотношению цена/себестоимость этот напиток равных не имеет. Недостатки, конечно, есть, куда ж без них! И первый, самый главный, – запах.
Давным-давно я как-то строил БАМ. Если кто из старых комсомольцев помнит – это такая железная дорога. Проходит она по местам, на хуй никому не нужным, но проходит – от этого уже никуда не денешься. Мне иногда приходится слышать, что дорога эта совершенно была не нужна и вообще – зря народные деньги туда впалили. Я в корне с этим не согласен. Деньги, родные мои, все одно бы спиздили. Ну, или построили бы на них авианесущий крейсер, который бы либо затонул, либо достался после развала СССР другой, и не факт, что дружественной, стране. Это сейчас, в период военного капитализма, нам якобы отчетливо видно, что все тогда было неправильно. Ну, так с берега завсегда заметно, что на корабле всё кверху жопой и он не туда идет. А посади тебя на палубу – вот ты уже мнение и поменял. А дай тебе штурвал в руки – вот ты уже и пуп земли и знаешь, что делаешь. А капитанскую кепку не пробовали примерять? Пиздеть все горазды… Задним числом.
Так вот – ни хрена это не ошибка. Это символ. Это ЕГИПЕТСКАЯ ПИРАМИДА ушедшей в историю советской эпохи. Это одно из чудес света. И не важно, что через жопу запланировано. Леонид Ильич, а давайте вот тут дорогу захуярим? А что там есть? Да ни хрена там нет, Леонид Ильич. И не будет. Но грандиозно ж! Все одно – просрем бюджет к ебеням. Давайте дорогу строить. На века. Кх. Кх. А давайте. Сосиска срана должна иметь сосиску дорогу. Бурные продолжительные аплодисменты, переходящие в овации.
Вот прошло много лет. Я – бывший строитель БАМа. Байкало-Амурской, то есть, магистрали. Что я испытываю теперь, когда она уже построена и забыта? Жесточайший приступ ностальгии я чувствую, товарищи. Дорога нам теперь на хрен не нужна.
А это… я тогда молодым был. Сильно молодым. И было у меня безграничное, непередаваемо безграничное будущее. Теперь оно настоящее и совсем не такое. Н-да.
Попутно вспоминается анекдот про дедушку. А что, типа, дедушка, когда лучше было – сейчас или при Сталине? Ясен перец, сынок, при Сталине!
А почему, дедушка? Так при Сталине, сынок, у меня стоял!
Это колокол наших сердец молодых. Я, кстати, тоже драл.
Вот. У тоннеля было два портала. Восточный (это где лично я жил) и Западный (двадцать примерно километров от нас).
На Западном портале было все, как у людей. А на Восточном был сухой закон. Почему – никто не ведает. Логики не было никакой. Ну почему, скажите на милость, на Западном портале можно пить водку, а на Восточном – нет? Нюанс смысла, аберрация. Другими словами, хрен его знает. Трансцендентализм.
А комсомольцы выпить не дураки. То есть очень любители. Однозначно. И девушки. И парни – само собой.
А водки нет.
Совсем нет.
Вот если у тебя свадьба, то получи в месткоме справку, и тебе продадут… эээ… скажем, ящик. Или два. Но этого все равно мало, потому что на свадьбу придут все, кто хочет выпить. Про вино уж молчу.
Это только по праздникам. Чисто губы смочить. А выпить хочется.
Я тогда впервые увидел, как комсомольцы пьют одеколон.
Брали его коробками. В коробке двадцать флаконов. Конечно, лучше всего «Шипр» или «Тройной». Но можно и «Горный хрусталь», и «Красную Москву», и «Гвоздику». В каждой комнате барака был специальный одеколонный стакан. Если кто не знает – посуду после одеколона отмыть невозможно. Ну, впитывается он так, что никакие порошки не помогут. Так что где-нибудь в тумбочке у комсомольца стоял личный одеколонный стакан. Или один на всю комнату. По-разному. Некоторые ж мало пили. А некоторые и вообще одеколон пить не имели никакой физиологической возможности, отчего переезжали на Западный портал и там вволю бухали спирт.
Вообще, когда пьешь одеколон, желательно ничем серьезным не закусывать. Потому что вилки-ложки придется либо выкинуть, либо перевести в разряд одеколонной посуды. Поэтому очень многие научились закусывать тушенкой и брать ее по-корейски, двумя палочками. Потом все это можно было без сожаления выкинштейн.
Есть два способа пития одеколона. Правильный и неправильный.
Правильный заключается в том, чтобы выбулькать парфюм (не очень быстрый, кстати, процесс) в специальный стакан, выпить его залпом и запить ледяной водой. Вода:
а) смывает (насколько это вообще возможно, конечно) остатки в желудок;
б) снижает температуру.
Вы спросите – при чем тут температура? Значит, вы ни хрена не петрите в химии, а равно и в физике. Отвечаю. Спирт при разведении нагревается, и довольно значительно. А в одеколоне его где-то восемьдесят-девяносто процентов, в зависимости от бренда. В желудке он мгновенно реагирует с водой, и вы получаете некую грелку в самом центре своего организма. И чем вода холоднее, тем температура получившейся микстуры, скажем так, нормальней.
Неправильный способ заключается в предварительном разбавлении одеколона той же водой с целью более гуманного пития. Граждане! Товарищи! Господа! Никогда так не делайте! Этот коктейль – для настоящих мазохистов!
Посудите сами.
Спирт и вода немедленно реагируют, и раствор нагревается. Водку в жару в пустыне из рюкзака пили когда-нибудь? Примерно то же. Но это еще полбеды. Сивуха (это, в общем, вся та дрянь, которая воняет в одеколоне) мгновенно дает мутно-молочный цвет, а сверху эдакими звездочками плавает масло неизвестной породы. Вот теперь это вам нужно выпить. Впечатляет? Редкая птица допьет этот коктейль до середины.
Комсомольцы бухали одеколон только правильным способом. А один, самый колоритный комсомолец, который потом с этой, без преувеличения сказать, всесоюзной стройки пошел прямо в тюрьму, тот вообще одеколон не запивал. Но это монстр духа и чудовище пищеварения. Таких единицы.
Что пил лично я?
«Шипр» и «Тройной» – это классика, и по этой причине не часто в магазине стоит.
«Горный хрусталь». Ничего так аперитив, почти прозрачный.
«Гвоздика». Говорят, помогает от комаров. Это правда. После пяти флаконов «Гвоздики» в тайге комар вымирает и его совсем не видно. Он появляется только на следующее утро.
«Жасмин». Пятьдесят семь копеек. Это я точно помню, потому что в экспедиции по утрам мне нужно было именно один рупь и четырнадцать копеек. А завезли тогда в сельский магазин только «Жасмин» и целый сезон им торговали. Удивительное прозвище у меня, ученого, тогда было – Жасминолог.
Это я назвал бренды, которые я бухал неоднократно. Разовые же марки я просто не помню. Ну, кто их там разбирал. Одеколон – он и есть одеколон.
Духи. О!
Алкаши специально их не берут. Потому что они бывают куда как дороже водки, и покупка их смысла не имеет. Но вот догнаться ими среди ночи – в самый раз. Доводилось и мне. У подруги на туалетном столике, помню, шарился в полной темноте. Нашел. Выпил. Говно. Не, ну на самом деле – говно. Это тот же одеколон, но воняет в тридцать раз сильнее. И, как сказали бы дегустаторы, послевкусие невъебенное, недели на полторы. Уже и трезвый давно, и борщи-шашлыки жрал, и чаем-кофем-шоколадом заливал, ан нет – вся, блядь, кулинария имеет мерзкий вкус французских духов.
А глаза подруги наутро? Глубокие такие, колодезные, холодные-прехолодные, ледяные…
– Ты хоть знаешь, скотина, сколько они стоят?
Молчу. Не знаю, конечно. Но подозреваю, что дороже ящика водки.
Больше духи я не пил.
Во-первых, мало.
Во-вторых, воняют.
В-третьих, послевкусие.
Прости, милая. Не понять тебе духовных стремлений генетического алкоголика.
Други мои, коллеги, алконавты России, а равно и всего мира! Не пейте духов, они плохие. Потерпите до утра. Утро ночи не в пример мудренее. К тому, некоторые очень дорогие духи при принятии внутрь откровенно ядовитые. «Шанель», например. Не каждый и выживет. Н-да.
Лосьоны – это радость алкоголика. Радость великая, если удалось купить. И радость практически неземная, если удалось купить «Огуречный».
Это – лосьон лосьонов, амброзия, шедевр отечественной парфюмерной промышленности. Говоря откровенно, там кроме воды, спирта и собственно огурца, почти ничего нет. И, честное слово, этот утренний взмах крыльев ангела куда приятней на вкус, чем некоторые вина или настойки.
Ему, этому лосьону, надо поставить памятник. И вообще – перевести в разряд алкогольных напитков. Ибо фактически он им и является. Потому что я за жизнь видел раза два, когда им протирали ебало. И тысячи раз, когда его вдохновенно пили. Господа, это – напиток. В натуре, господа. Не вру. Да вы сами попробуйте!
Градусов в лосьоне не так много, сколько в том же одеколоне. Поэтому он довольно сносно пьется даже без запивона. Употребив его, вы не пугаете запахом беременных женщин и одиноко сидящих бабушек. Не выглядите конченым, опустившимся подобием человека. Не ставите на себе крест и не противопоставляете себя социуму. Вы просто выглядите со стороны (и изнутри себя тоже!) оригиналом, допустившим некую вольность. Так сказать, легкий зигзаг поведения. Нюанс личности, господа.
То же самое – зубные эликсиры. Этот продукт специально разрабатывался для попадания в рот человека, отчего совершенно ясно, что он вредным быть не может. Как не может быть вредной, например, зубочистка. Само собой, эликсироделы допускали попадание определенного количества микстуры внутрь человека. Поэтому спирт в эликсирах качественный, а отдушка не вызывает рвоты.
«Идеал».
«Хвойный».
«Лесной».
«Цветочный».
«Мятный».
Чувствуете поэзию в этих названиях? А как изумительно они звучат – чувствуете? Бегите. Бегите в ванную комнату. Возьмите быстрее флакон. И выпейте его. Мир расцветет тут же. Проверено.
Причем от вас весь день будет пахнуть абсолютно легитимным запахом. И даже не надо скрывать. Мсье, чем-то это от вас так удивительно пахнет?
Зубным эликсиром, мадам. А что вы, кстати, делаете сегодня вечером?
Удивительная вещь этот зубной эликсир. Из всей парфюмерии – самое что ни на есть легальное бухло.
Утром. Твердым шагом. В ванную комнату. Изучаем в зеркале собственное… эээ… лицо. Н-да. Оттягиваем вниз нижнее веко. Хм. Как-то впихиваем, забиваем внутрь, топчем пальцами мешки под глазами. Хрустим бритвой по щекам. Засасываем в рот зубную щетку вместе с пастой. Стираем с зубов вчерашнюю кильку, пиво и водку. С зубов-то они отлетают. Вот из головы не выходят совершенно. Нежно берем флакон с «Идеалом». Впрочем, «Хвойный» с утра, однако, получше. И льем в стаканчик. Если есть стаканчик. Если нет – льем непосредственно в рот. И запиваем водой из-под крана.
Туш!
Из ванной комнаты выходит гомо сапиенс с горящим пытливым взором, способный решать глобальные задачи. Или не решать. Или решать, но потом. После. Ну, где-нибудь к вечеру.
В жизни бывают черные дни. Когда нет ничего. Ни одеколона. Ни эликсира. Ни даже отвратных духов. Тогда остается только зубная паста.
Ее надо выдавить из тюбика. Она давится плохо, отвратительно, я бы сказал, давится. Но давить надо. В стакан. Потом развести-размешать с водой. Гнусное зрелище. Получившееся месиво надо выпить. Алкоголя там – с гулькин хуй. Гулька сам маленький, а уж… Но он есть. Иногда это единственный выход. Прожить еще пятнадцать-двадцать минут, чтобы доползти-добрести-доковылять до ларька.
Зубная паста – уныние. Уныние в кубе. Плохое и отвратное бухалово, скажу вам откровенно. Рекомендую только в крайнем случае.
Да.
А вот бывает еще питье из Книги рекордов товарища Гиннесса. Нет, это не смесь крепкой азотной и соляной кислот. Не царская, то есть, водка. И не жидкий кислород. И даже не расплавленное, ептыть, железо.
Это – антистатик «Лана».
Убийство.
Фильм ужасов.
Как говаривал тот же дядя Витя, жопу после «Ланы» на восьмиклинку рвет. Восьмиклинка, если кто не знает, – это кепка такая. Фасонистая. Шьется из лоскутков.
Ну, это он, конечно, приврал. Эт у него образ поэтический был. Он вообще был склонен к высокому. Птички, колокола, «наверх вы, товарищи, все по местам!», за что мы кровь проливали… Не чуждо ему было чувство прекрасного, не чуждо.
Так вот, антистатик – песня-эксклюзив. Потому что в нем полно газа. Это такой, кто не знает, баллон из жести, в котором под давлением находится высокоградусная жидкость убойного назначения. Как в качестве антистатика эта херня работает – не знаю, не ведаю. Вполне возможно, что работает хорошо. Но я ее на прилипание-отлипание не проверял.
В общем, слушайте.
Черным-пречерным утром. С черным-пречерным настроением. В черном-пречерном похмелье. Вы с трудом набираете немного-немного денюжек. И идете в промтоварный отдел, который в этом же доме, но на первом этаже. Ваши коллеги – алконавты давно все вкусное разобрали. И перед вами огромным волосатым хуем встает дилемма. Либо тащиться до другого промтоварного. Либо взять, что есть. А есть, значит, антистатик только. Вы вот недоумеваете, а такие случаи у меня бывали. Идешь, понимаешь, а там всё выпили. Бакланы. Геи. Недоцефалы и про-тогуманоиды. Жрут где-то лосьон, черти, а я что же – помирать?
Ну вот. Берете вы, не побоюсь этого слова, бомбу (безо всяких преувеличений) и несете к себе домой. Сверху пластиковый стакан, вернее – крышка. Срываете ее к ебеням. Дальше – варианты. Либо в стакан поганый пшикать, нажимая пимпочку, либо, если дрожанье рук позволяет, – пробивать ножом сверху и спускать газ. Весь он не выйдет, не волнуйтесь. Газу там на двух водолазов, не меньше. Последний способ не рекомендую, если ни разу не делали. И себя покалечите, и бухалово потеряете. Так что, если первый раз, то лучше пшикать.
В стакане это игристое не успокоится никогда. Вот вы думаете: пройдет минут пятнадцать, и газ выйдет. Хуй там. Он не выйдет ни через час, ни через два. Стакан будет продолжать булькать, как будто вы только что его наполнили.
Выхода нет, господа. Сгруппируйтесь. Возьмитесь одной рукой за что-нибудь – сейчас вас будет колбасить. Стакан обхватите покрепче. Приготовьте запивон, чтобы тут же его загнать в глотку без промедления. Выдохните. И залпом пейте антистатик «Лана» до полного осушения. Не выдыхать! Не открывать рот – ни при каких обстоятельствах! Не делать лишних движений! Не паниковать!
Выпили? Тут же глотаем запивон. Ничего, что пена лезет из ушей. И из носа. И даже из глаз. Главное – не дышать, пока не запихаем всю воду, или что там у вас, внутрь.
Все.
Тсссс…
Тряхануло, конечно.
Пройдет, господа, пройдет.
Убедитесь, что антистатик упал в желудок.
Теперь можно открывать рот. Газ тут же попрется изнутри вас и будет идти, не переставая, еще часа полтора. Это не совсем приятно.
Но!
Огромное количество спирта все же попадет куда надо, и через пару минут вы станете красивым и умным. Я проверял. Я вообще много раз за жизнь становился красивым и умным. Но об этом как-нибудь потом.
Вообще, «Лана» – питье не детское. Я пил этот антистатик два раза в жизни. Не могу сказать, что мне понравилось, скорее – нет. И все же это не бесконечный ужас. Потому что бесконечным ужасом является антистатик «Лана-2». И комментариев тут не будет, потому что таких слов и эпитетов в моем лично лексиконе нет. Я просто повою.
Да.
Что там у нас еще? Клей? Ну, после «Ланы» это кумыс. Или йогурт. БФ видели? Что? Как его пить?
Ну да, он тягучий. В нормальном виде его не вылакаешь. Слипнется все внутри. Поэтому есть общестроительный способ дрельного очищения этой славной спиртосодержащей жидкости.
Берем электродрель. Вместо сверла вставляем в патрон проволоку. Загибаем под углом, скажем, сорок пять или сколько вам вообще нравится, погружаем конструкцию в клей и нажимаем на кнопку. Через минут десять-пятнадцать вся эта тягучая дрянь собирается на проволоке. Плотным таким жгутом-батоном. Разжимаем патрон и выкидываем в мусор всю эту хрень навсегда. И получаем почти сносное питье. Крепкое. Забористое. Без выебонов.
Теперь наконец выйдем из промтоварного магазина. И через дорогу перейдем в аптеку. Уверяю вас, там много вкусного.
Помню разгул социализма. Без десяти восемь утра. Возле аптеки – живые люди. Колоритные, между прочим. Не серые инженеры и не клонированные в жопу пролетарии. Цвет, так сказать, люмпенизированной донельзя прослойки общества. Мятые одежды, сверкающие глаза. Не мутные, а то я уже устал повторять – не бывает у алкоголиков мутных глаз. Ну, не видел я. Сверкают они потому, что сильно-сильно хотят расфокусироваться и, желательно, в разные стороны. Причем, даже расфокусированные, они будут один хрен сверкать, но как бы, по отдельности. Как две отдельно взятые звезды пленительного счастья.
За эти десять до-о-о-о-о-лгих минут можно узнать много нового, о чем не узнаешь никогда в газете. Например, Тимка Гвоздь загнулся. Это слегка минорит, но не портит настроения, ибо Тимка Гвоздь все одно жил уже, как минимум, три лишних года. То есть рекорд Гиннесса однозначно. У него и печени уже не было – одно сало. Техническое. Потом, значит, календула закончилась здесь еще два дня назад, но завезли пустырник. По сути – один хрен. А можно и перцовой настойки купить, но лично у собеседника от нее шкурка на языке слетает незамедлительно, и потому он другую микстуру употребляет. Салициловый спирт. Штука полезная для здоровья утром, только надо правильно готовить. Как? О, это процесс несложный. Салициловый спирт есть однопроцентный раствор ацид десали-цилис в родимом семидесятиградусном этаноле. Уже вкусно звучит, не правда ли? Ежели не терпится, можно и так бухануть, но изжога обеспечена. Поэтому бросаем соды, скажем, пол чайной ложечки на флакон и размешиваем. Химию как науку никто не отменял. Завсегда кислота со щелочью бодаться будут, и всенепременно произойдет нейтрализация. Отчего теперь можно смаковать и за пищевод не бояться.
Но это все цветочки. Возможно, сегодня будут давать тинктуру кратеги, а это вообще нектар и стоит всего одиннадцать копеек за полста грамм. Ах, это сладкое слово – боярышник!..
Вообще, аптекарский алкоголик умнее промтоварного. Он знает слова, о существовании которых последний вообще не догадывается. Мало того, он правильно их употребляет и неплохо ботает по латинско-медицинской фене. Это ж песня, вы вслушайтесь:
– Девушка, будьте добры, мне шесть стандартов тинктуры кратеги, а сдачи не надо!
Сдачи, естественно, не надо, поскольку ее и быть не может. Шестьдесят шесть копеек подал знаток отечественной фармакологии. И пять в кармане на развод оставил. Скажем, до обеда.
А хорошо, знаете. Летом, особенно. Восемь часов. Тихо во дворах. Еще и бабушек на скамейках нет и детишек недорезанных. Еще пыли нет в воздухе, еще трава влажная от росы, еще ленивый город, потягивающийся, полупустой. Высоко-высоко в небе перистые облака. Говорят, они уже в ближнем космосе. Пиздят, конечно, ну и пусть. Тишина. Садишься на лавочку. И медитативно откручиваешь крышечку у флакончика. Иногда, правда, попадаются такие обжатые металлом, без резьбы. Эти зубами срываешь и пробочку в траву выплевываешь. Боярышник можно пить безо всяких опасений и даже наслаждаться букетом. А что? Это вам не нитхинол. Это квинтэссенция растительной жизни. Кристального света, чистого воздуха, спокойной, не замутненной ничем матери-природы. Ты сидишь во дворе один, среди кустов, травы и тихих-претихих детских качелей, и тебе хорошо. Солнечные зайцы на тебя падают сквозь листву, ласкаются, бабочки над тобой порхают. Жук какой-то. Жжжжжж. И нет его. И опять тихо. Восемь часов. Ну, чуть больше. Гармония.
Скоро, конечно, эти хаггисы с велосипедами и погремушками выбегут из подъездов. Орать начнут. Мочеточники ходячие, засранцы, прости господи. Потом собаки с домохозяйками гадить пойдут. Потом бабушки рассядутся по лавочкам, станут лясы точить. И пойдешь ты, солнцем палимый, в более гостеприимное место. И надо будет еще искать шестьдесят шесть копеек. Или хотя бы сорок четыре. Ну, на худой конец, двадцать две. Н-да.
Еще я, помню, пил валерьянку. И не каплями, а ровно пол-литра. Мне как-то подруга из аптеки банку подогнала их местного производства. Говорит, там у них целая двадцатилитровая бутыль стоит. Они ее в мензурки наливают и продают сердечникам. Десять капель, двадцать капель, сорок капель. Я, признаться, не понимаю, при чем тут капли. Я поллитру выжрал за вечер, по парку инопланетян с ихтиандрами погонял и наутро никаких сердечных неприятностей не прочувствовал. Лечиться валерьянкой – нонсенс. Но это валерьянкой.
Есть другие травы.
Сейчас я вам расскажу триллер.
Есть такая болезнь – рак. Это вы знаете.
Ее, эту болезнь, лечат.
Лечат по-разному.
С переменным успехом.
Но кто уже отчаивается, пробует народные средства. Причем, если рак – болезнь смертельная, то и средства такие же. Еще неизвестно, кстати, от чего люди мрут. То ли от рака, собственно. То ли от лекарства.
Ну вот. Самое убойное, самое верное и самое ядовитое средство от рака называется аконит. Или борец, если по-русски. Трава такая. Ну, сверху, над землей, в ней ничего интересного нет. А вот в корнях… Там такой хоровод алкалоидов, что от одного списка в дрожь бросает. Аконитов, вообще говоря, много. Все, как один, ядовиты. Но есть среди них свой пахан, царь или, скажем, генерал.
Это аконит джунгарский. Убийца. Безо всякого преувеличения. Я только на своем веку могу с ходу назвать человек пять-семь, от него погибших.
Особенно много его в горах Тянь-Шаня, на озере Иссык-Куль и в его окрестностях. Впрочем, можно никуда, естественно, не ехать, а тупо выписать по почте. Либо настойку. Либо сами корни, что не в пример лучше.
Потому что правильно лично тобой изготовленная водочная – а еще лучше спиртовая – настойка аконита джунгарского есть чудовищный яд. Он имеет темно-темно-коричневый, почти черный цвет. Запах свой имеет, но слабый, поэтому пахнет, разумеется, либо водкой, либо спиртом. И потому раз за разом алкаши отправляются в мир иной, приняв его за такую специальную «Стрелецкую». Или «Перцовую».
Господа! Не пейте настойку аконита! Это, по меньшей мере, глупо. Вас элементарно не успеют спасти, а позвать на помощь вы уже, даже находясь в сознании, не сможете. Паралич мускулатуры потому что. Сначала, например, рук-ног. А потом дыхательной. А потом и сердечной. По действию это что-то близкое к знаменитому яду кураре.
Есть у меня дружище. Фатей. Бегун, лыжник, теннисист. Кандидат биологических наук. Два высших образования. Регулярно этот аконит в чай добавляет. И не надо брови вверх-вниз двигать. Есть у аконита совершенно оригинальная особенность, которую не все знают. Если запарить кружку чаю черного, да плеснуть туда чайную ложку настойки аконита, да выпить – через минут пятнадцать вам страшно захочется двигаться. Невыносимо. Непереносимо, я бы сказал. Потому что вены ваши проткнет тугая звенящая струна, и все тело так загудит, что сидеть станет невозможно. А если все же сядете, то почувствуете нарастающую со всех сторон угрозу. Описывать ее довольно сложно, но вкратце так – если ты сейчас не побежишь, то умрешь без промедления. Что, собственно, и нужно спортсмену. И дружище, выпивая этого чаю, носится, как форменный лось, под дождем часа по три, отчего потом играючи выигрывает марафоны, не сильно даже напрягаясь. Плюс, конечно, аконит со своими алкалоидами вымывает из организма всю околоопухолевую дрянь, так сказать, в зародыше.
Но это все нетривиальное использование, и нас оно не волнует. Прихожу я к Фатею утром с жесточайшего бодуна. Пиво взял, бутылку, – на больше денег не было. Выпил залпом. А Фатей посмотрел на меня и налил своего фирменного чаю. Там уже чайная ложечка настойки аконита плавала. Посмотрел на меня великий, блядь, физиолог и плеснул еще одну. И, будем говорить прямо, убил на хрен.
Ну, мог, в смысле. А дело-то в чем? Выпил я этот чай и поперся еще куда-нибудь похмеляться. Чего-то еще выпил. Чем-то занюхал. А осень. Золотая. Левитановская практически. Трава серебряная, листва золотая. Синее-пресинее небо. Иду я и вдруг понимаю, что я сильно что-то хорошо вижу. То есть когда вниз смотрю – каждый камешек, каждого муравья, как будто я не с высоты своего роста смотрю, а, скажем, сижу на корточках. Интересно. Язык что-то онемел. Ворочаю – как пластмассовый. Тоже интересно. И вкус этого чая во рту до сих пор, а час-то, поди, прошел. Башкой повертел – вообще интересно! Ни хрена я, братцы, расстояния не понимаю. Вот до этой лавочки сколько? А до того дерева? А до того индивидуума? Каждый глаз – сам по себе и по-своему смотрит, скажем, как у хамелеона. И ведь не пьян. Ну, не в стельку, в смысле.
Надоело мне по улице шляться. Пошел домой, взял книгу, читаю. Буквы пляшут. То огромные они, то мелкие. Никак не могу текст поймать. Тьфу. Плюнул и книжку на пол бросил. И вдруг… Рука левая, кисть, в кулак сжалась – и не разжимается… Никак не разжимается. Интересно. Пальцы по одному попытался отлепить – обратно сворачиваются. И мутно стало как-то, и сердце вдруг слышу в ушах. Бьется. Шумно так. Как будто кто сваи вколачивает. Бабах-бабах.
9) денатурат;
10) политуру;
11) эссенции для всяческих лимонадов;
12) моющие средства (об одном из них я уже рассказал);
13) все остальные жидкости, случайно или намеренно содержащие спирт.
А почему первым идет одеколон? Что за честь такая ему? Что за внимание? Ну, это просто.
В нем, в родимом, примерно восемьдесят, а то и все девяносто процентов алкоголя. И, соответственно, по соотношению цена/себестоимость этот напиток равных не имеет. Недостатки, конечно, есть, куда ж без них! И первый, самый главный, – запах.
Давным-давно я как-то строил БАМ. Если кто из старых комсомольцев помнит – это такая железная дорога. Проходит она по местам, на хуй никому не нужным, но проходит – от этого уже никуда не денешься. Мне иногда приходится слышать, что дорога эта совершенно была не нужна и вообще – зря народные деньги туда впалили. Я в корне с этим не согласен. Деньги, родные мои, все одно бы спиздили. Ну, или построили бы на них авианесущий крейсер, который бы либо затонул, либо достался после развала СССР другой, и не факт, что дружественной, стране. Это сейчас, в период военного капитализма, нам якобы отчетливо видно, что все тогда было неправильно. Ну, так с берега завсегда заметно, что на корабле всё кверху жопой и он не туда идет. А посади тебя на палубу – вот ты уже мнение и поменял. А дай тебе штурвал в руки – вот ты уже и пуп земли и знаешь, что делаешь. А капитанскую кепку не пробовали примерять? Пиздеть все горазды… Задним числом.
Так вот – ни хрена это не ошибка. Это символ. Это ЕГИПЕТСКАЯ ПИРАМИДА ушедшей в историю советской эпохи. Это одно из чудес света. И не важно, что через жопу запланировано. Леонид Ильич, а давайте вот тут дорогу захуярим? А что там есть? Да ни хрена там нет, Леонид Ильич. И не будет. Но грандиозно ж! Все одно – просрем бюджет к ебеням. Давайте дорогу строить. На века. Кх. Кх. А давайте. Сосиска срана должна иметь сосиску дорогу. Бурные продолжительные аплодисменты, переходящие в овации.
Вот прошло много лет. Я – бывший строитель БАМа. Байкало-Амурской, то есть, магистрали. Что я испытываю теперь, когда она уже построена и забыта? Жесточайший приступ ностальгии я чувствую, товарищи. Дорога нам теперь на хрен не нужна.
А это… я тогда молодым был. Сильно молодым. И было у меня безграничное, непередаваемо безграничное будущее. Теперь оно настоящее и совсем не такое. Н-да.
Попутно вспоминается анекдот про дедушку. А что, типа, дедушка, когда лучше было – сейчас или при Сталине? Ясен перец, сынок, при Сталине!
А почему, дедушка? Так при Сталине, сынок, у меня стоял!
Строил я тогда Северо-Муйский тоннель. Нет, в него конкретно меня не пускали, я вообще в столярке работал. Мы там делали огромное количество столов, табуретов и прочей нужной мебели. С каждого приземляющегося самолета сходили стройными рядами бравые комсомольские стройотряды. С гитарами, песнями и прочей бутафорией. Этих опездолов надо было срочно селить в длинные такие, барачного типа, общежития. И, конечно, они должны были на чем-то есть, а также на чем-то сидеть и драть глотку своими песнями.
Нам нет преград…
На море и на суше…
Это колокол наших сердец молодых. Я, кстати, тоже драл.
Вот. У тоннеля было два портала. Восточный (это где лично я жил) и Западный (двадцать примерно километров от нас).
На Западном портале было все, как у людей. А на Восточном был сухой закон. Почему – никто не ведает. Логики не было никакой. Ну почему, скажите на милость, на Западном портале можно пить водку, а на Восточном – нет? Нюанс смысла, аберрация. Другими словами, хрен его знает. Трансцендентализм.
А комсомольцы выпить не дураки. То есть очень любители. Однозначно. И девушки. И парни – само собой.
А водки нет.
Совсем нет.
Вот если у тебя свадьба, то получи в месткоме справку, и тебе продадут… эээ… скажем, ящик. Или два. Но этого все равно мало, потому что на свадьбу придут все, кто хочет выпить. Про вино уж молчу.
Это только по праздникам. Чисто губы смочить. А выпить хочется.
Я тогда впервые увидел, как комсомольцы пьют одеколон.
Брали его коробками. В коробке двадцать флаконов. Конечно, лучше всего «Шипр» или «Тройной». Но можно и «Горный хрусталь», и «Красную Москву», и «Гвоздику». В каждой комнате барака был специальный одеколонный стакан. Если кто не знает – посуду после одеколона отмыть невозможно. Ну, впитывается он так, что никакие порошки не помогут. Так что где-нибудь в тумбочке у комсомольца стоял личный одеколонный стакан. Или один на всю комнату. По-разному. Некоторые ж мало пили. А некоторые и вообще одеколон пить не имели никакой физиологической возможности, отчего переезжали на Западный портал и там вволю бухали спирт.
Вообще, когда пьешь одеколон, желательно ничем серьезным не закусывать. Потому что вилки-ложки придется либо выкинуть, либо перевести в разряд одеколонной посуды. Поэтому очень многие научились закусывать тушенкой и брать ее по-корейски, двумя палочками. Потом все это можно было без сожаления выкинштейн.
Есть два способа пития одеколона. Правильный и неправильный.
Правильный заключается в том, чтобы выбулькать парфюм (не очень быстрый, кстати, процесс) в специальный стакан, выпить его залпом и запить ледяной водой. Вода:
а) смывает (насколько это вообще возможно, конечно) остатки в желудок;
б) снижает температуру.
Вы спросите – при чем тут температура? Значит, вы ни хрена не петрите в химии, а равно и в физике. Отвечаю. Спирт при разведении нагревается, и довольно значительно. А в одеколоне его где-то восемьдесят-девяносто процентов, в зависимости от бренда. В желудке он мгновенно реагирует с водой, и вы получаете некую грелку в самом центре своего организма. И чем вода холоднее, тем температура получившейся микстуры, скажем так, нормальней.
Неправильный способ заключается в предварительном разбавлении одеколона той же водой с целью более гуманного пития. Граждане! Товарищи! Господа! Никогда так не делайте! Этот коктейль – для настоящих мазохистов!
Посудите сами.
Спирт и вода немедленно реагируют, и раствор нагревается. Водку в жару в пустыне из рюкзака пили когда-нибудь? Примерно то же. Но это еще полбеды. Сивуха (это, в общем, вся та дрянь, которая воняет в одеколоне) мгновенно дает мутно-молочный цвет, а сверху эдакими звездочками плавает масло неизвестной породы. Вот теперь это вам нужно выпить. Впечатляет? Редкая птица допьет этот коктейль до середины.
Комсомольцы бухали одеколон только правильным способом. А один, самый колоритный комсомолец, который потом с этой, без преувеличения сказать, всесоюзной стройки пошел прямо в тюрьму, тот вообще одеколон не запивал. Но это монстр духа и чудовище пищеварения. Таких единицы.
Что пил лично я?
«Шипр» и «Тройной» – это классика, и по этой причине не часто в магазине стоит.
«Горный хрусталь». Ничего так аперитив, почти прозрачный.
«Гвоздика». Говорят, помогает от комаров. Это правда. После пяти флаконов «Гвоздики» в тайге комар вымирает и его совсем не видно. Он появляется только на следующее утро.
«Жасмин». Пятьдесят семь копеек. Это я точно помню, потому что в экспедиции по утрам мне нужно было именно один рупь и четырнадцать копеек. А завезли тогда в сельский магазин только «Жасмин» и целый сезон им торговали. Удивительное прозвище у меня, ученого, тогда было – Жасминолог.
Это я назвал бренды, которые я бухал неоднократно. Разовые же марки я просто не помню. Ну, кто их там разбирал. Одеколон – он и есть одеколон.
Духи. О!
Алкаши специально их не берут. Потому что они бывают куда как дороже водки, и покупка их смысла не имеет. Но вот догнаться ими среди ночи – в самый раз. Доводилось и мне. У подруги на туалетном столике, помню, шарился в полной темноте. Нашел. Выпил. Говно. Не, ну на самом деле – говно. Это тот же одеколон, но воняет в тридцать раз сильнее. И, как сказали бы дегустаторы, послевкусие невъебенное, недели на полторы. Уже и трезвый давно, и борщи-шашлыки жрал, и чаем-кофем-шоколадом заливал, ан нет – вся, блядь, кулинария имеет мерзкий вкус французских духов.
А глаза подруги наутро? Глубокие такие, колодезные, холодные-прехолодные, ледяные…
– Ты хоть знаешь, скотина, сколько они стоят?
Молчу. Не знаю, конечно. Но подозреваю, что дороже ящика водки.
Больше духи я не пил.
Во-первых, мало.
Во-вторых, воняют.
В-третьих, послевкусие.
Прости, милая. Не понять тебе духовных стремлений генетического алкоголика.
Други мои, коллеги, алконавты России, а равно и всего мира! Не пейте духов, они плохие. Потерпите до утра. Утро ночи не в пример мудренее. К тому, некоторые очень дорогие духи при принятии внутрь откровенно ядовитые. «Шанель», например. Не каждый и выживет. Н-да.
Лосьоны – это радость алкоголика. Радость великая, если удалось купить. И радость практически неземная, если удалось купить «Огуречный».
Это – лосьон лосьонов, амброзия, шедевр отечественной парфюмерной промышленности. Говоря откровенно, там кроме воды, спирта и собственно огурца, почти ничего нет. И, честное слово, этот утренний взмах крыльев ангела куда приятней на вкус, чем некоторые вина или настойки.
Ему, этому лосьону, надо поставить памятник. И вообще – перевести в разряд алкогольных напитков. Ибо фактически он им и является. Потому что я за жизнь видел раза два, когда им протирали ебало. И тысячи раз, когда его вдохновенно пили. Господа, это – напиток. В натуре, господа. Не вру. Да вы сами попробуйте!
Градусов в лосьоне не так много, сколько в том же одеколоне. Поэтому он довольно сносно пьется даже без запивона. Употребив его, вы не пугаете запахом беременных женщин и одиноко сидящих бабушек. Не выглядите конченым, опустившимся подобием человека. Не ставите на себе крест и не противопоставляете себя социуму. Вы просто выглядите со стороны (и изнутри себя тоже!) оригиналом, допустившим некую вольность. Так сказать, легкий зигзаг поведения. Нюанс личности, господа.
То же самое – зубные эликсиры. Этот продукт специально разрабатывался для попадания в рот человека, отчего совершенно ясно, что он вредным быть не может. Как не может быть вредной, например, зубочистка. Само собой, эликсироделы допускали попадание определенного количества микстуры внутрь человека. Поэтому спирт в эликсирах качественный, а отдушка не вызывает рвоты.
«Идеал».
«Хвойный».
«Лесной».
«Цветочный».
«Мятный».
Чувствуете поэзию в этих названиях? А как изумительно они звучат – чувствуете? Бегите. Бегите в ванную комнату. Возьмите быстрее флакон. И выпейте его. Мир расцветет тут же. Проверено.
Причем от вас весь день будет пахнуть абсолютно легитимным запахом. И даже не надо скрывать. Мсье, чем-то это от вас так удивительно пахнет?
Зубным эликсиром, мадам. А что вы, кстати, делаете сегодня вечером?
Удивительная вещь этот зубной эликсир. Из всей парфюмерии – самое что ни на есть легальное бухло.
Утром. Твердым шагом. В ванную комнату. Изучаем в зеркале собственное… эээ… лицо. Н-да. Оттягиваем вниз нижнее веко. Хм. Как-то впихиваем, забиваем внутрь, топчем пальцами мешки под глазами. Хрустим бритвой по щекам. Засасываем в рот зубную щетку вместе с пастой. Стираем с зубов вчерашнюю кильку, пиво и водку. С зубов-то они отлетают. Вот из головы не выходят совершенно. Нежно берем флакон с «Идеалом». Впрочем, «Хвойный» с утра, однако, получше. И льем в стаканчик. Если есть стаканчик. Если нет – льем непосредственно в рот. И запиваем водой из-под крана.
Туш!
Из ванной комнаты выходит гомо сапиенс с горящим пытливым взором, способный решать глобальные задачи. Или не решать. Или решать, но потом. После. Ну, где-нибудь к вечеру.
В жизни бывают черные дни. Когда нет ничего. Ни одеколона. Ни эликсира. Ни даже отвратных духов. Тогда остается только зубная паста.
Ее надо выдавить из тюбика. Она давится плохо, отвратительно, я бы сказал, давится. Но давить надо. В стакан. Потом развести-размешать с водой. Гнусное зрелище. Получившееся месиво надо выпить. Алкоголя там – с гулькин хуй. Гулька сам маленький, а уж… Но он есть. Иногда это единственный выход. Прожить еще пятнадцать-двадцать минут, чтобы доползти-добрести-доковылять до ларька.
Зубная паста – уныние. Уныние в кубе. Плохое и отвратное бухалово, скажу вам откровенно. Рекомендую только в крайнем случае.
Да.
А вот бывает еще питье из Книги рекордов товарища Гиннесса. Нет, это не смесь крепкой азотной и соляной кислот. Не царская, то есть, водка. И не жидкий кислород. И даже не расплавленное, ептыть, железо.
Это – антистатик «Лана».
Убийство.
Фильм ужасов.
Как говаривал тот же дядя Витя, жопу после «Ланы» на восьмиклинку рвет. Восьмиклинка, если кто не знает, – это кепка такая. Фасонистая. Шьется из лоскутков.
Ну, это он, конечно, приврал. Эт у него образ поэтический был. Он вообще был склонен к высокому. Птички, колокола, «наверх вы, товарищи, все по местам!», за что мы кровь проливали… Не чуждо ему было чувство прекрасного, не чуждо.
Так вот, антистатик – песня-эксклюзив. Потому что в нем полно газа. Это такой, кто не знает, баллон из жести, в котором под давлением находится высокоградусная жидкость убойного назначения. Как в качестве антистатика эта херня работает – не знаю, не ведаю. Вполне возможно, что работает хорошо. Но я ее на прилипание-отлипание не проверял.
В общем, слушайте.
Черным-пречерным утром. С черным-пречерным настроением. В черном-пречерном похмелье. Вы с трудом набираете немного-немного денюжек. И идете в промтоварный отдел, который в этом же доме, но на первом этаже. Ваши коллеги – алконавты давно все вкусное разобрали. И перед вами огромным волосатым хуем встает дилемма. Либо тащиться до другого промтоварного. Либо взять, что есть. А есть, значит, антистатик только. Вы вот недоумеваете, а такие случаи у меня бывали. Идешь, понимаешь, а там всё выпили. Бакланы. Геи. Недоцефалы и про-тогуманоиды. Жрут где-то лосьон, черти, а я что же – помирать?
Ну вот. Берете вы, не побоюсь этого слова, бомбу (безо всяких преувеличений) и несете к себе домой. Сверху пластиковый стакан, вернее – крышка. Срываете ее к ебеням. Дальше – варианты. Либо в стакан поганый пшикать, нажимая пимпочку, либо, если дрожанье рук позволяет, – пробивать ножом сверху и спускать газ. Весь он не выйдет, не волнуйтесь. Газу там на двух водолазов, не меньше. Последний способ не рекомендую, если ни разу не делали. И себя покалечите, и бухалово потеряете. Так что, если первый раз, то лучше пшикать.
В стакане это игристое не успокоится никогда. Вот вы думаете: пройдет минут пятнадцать, и газ выйдет. Хуй там. Он не выйдет ни через час, ни через два. Стакан будет продолжать булькать, как будто вы только что его наполнили.
Выхода нет, господа. Сгруппируйтесь. Возьмитесь одной рукой за что-нибудь – сейчас вас будет колбасить. Стакан обхватите покрепче. Приготовьте запивон, чтобы тут же его загнать в глотку без промедления. Выдохните. И залпом пейте антистатик «Лана» до полного осушения. Не выдыхать! Не открывать рот – ни при каких обстоятельствах! Не делать лишних движений! Не паниковать!
Выпили? Тут же глотаем запивон. Ничего, что пена лезет из ушей. И из носа. И даже из глаз. Главное – не дышать, пока не запихаем всю воду, или что там у вас, внутрь.
Все.
Тсссс…
Тряхануло, конечно.
Пройдет, господа, пройдет.
Убедитесь, что антистатик упал в желудок.
Теперь можно открывать рот. Газ тут же попрется изнутри вас и будет идти, не переставая, еще часа полтора. Это не совсем приятно.
Но!
Огромное количество спирта все же попадет куда надо, и через пару минут вы станете красивым и умным. Я проверял. Я вообще много раз за жизнь становился красивым и умным. Но об этом как-нибудь потом.
Вообще, «Лана» – питье не детское. Я пил этот антистатик два раза в жизни. Не могу сказать, что мне понравилось, скорее – нет. И все же это не бесконечный ужас. Потому что бесконечным ужасом является антистатик «Лана-2». И комментариев тут не будет, потому что таких слов и эпитетов в моем лично лексиконе нет. Я просто повою.
Да.
Что там у нас еще? Клей? Ну, после «Ланы» это кумыс. Или йогурт. БФ видели? Что? Как его пить?
Ну да, он тягучий. В нормальном виде его не вылакаешь. Слипнется все внутри. Поэтому есть общестроительный способ дрельного очищения этой славной спиртосодержащей жидкости.
Берем электродрель. Вместо сверла вставляем в патрон проволоку. Загибаем под углом, скажем, сорок пять или сколько вам вообще нравится, погружаем конструкцию в клей и нажимаем на кнопку. Через минут десять-пятнадцать вся эта тягучая дрянь собирается на проволоке. Плотным таким жгутом-батоном. Разжимаем патрон и выкидываем в мусор всю эту хрень навсегда. И получаем почти сносное питье. Крепкое. Забористое. Без выебонов.
Теперь наконец выйдем из промтоварного магазина. И через дорогу перейдем в аптеку. Уверяю вас, там много вкусного.
Помню разгул социализма. Без десяти восемь утра. Возле аптеки – живые люди. Колоритные, между прочим. Не серые инженеры и не клонированные в жопу пролетарии. Цвет, так сказать, люмпенизированной донельзя прослойки общества. Мятые одежды, сверкающие глаза. Не мутные, а то я уже устал повторять – не бывает у алкоголиков мутных глаз. Ну, не видел я. Сверкают они потому, что сильно-сильно хотят расфокусироваться и, желательно, в разные стороны. Причем, даже расфокусированные, они будут один хрен сверкать, но как бы, по отдельности. Как две отдельно взятые звезды пленительного счастья.
За эти десять до-о-о-о-о-лгих минут можно узнать много нового, о чем не узнаешь никогда в газете. Например, Тимка Гвоздь загнулся. Это слегка минорит, но не портит настроения, ибо Тимка Гвоздь все одно жил уже, как минимум, три лишних года. То есть рекорд Гиннесса однозначно. У него и печени уже не было – одно сало. Техническое. Потом, значит, календула закончилась здесь еще два дня назад, но завезли пустырник. По сути – один хрен. А можно и перцовой настойки купить, но лично у собеседника от нее шкурка на языке слетает незамедлительно, и потому он другую микстуру употребляет. Салициловый спирт. Штука полезная для здоровья утром, только надо правильно готовить. Как? О, это процесс несложный. Салициловый спирт есть однопроцентный раствор ацид десали-цилис в родимом семидесятиградусном этаноле. Уже вкусно звучит, не правда ли? Ежели не терпится, можно и так бухануть, но изжога обеспечена. Поэтому бросаем соды, скажем, пол чайной ложечки на флакон и размешиваем. Химию как науку никто не отменял. Завсегда кислота со щелочью бодаться будут, и всенепременно произойдет нейтрализация. Отчего теперь можно смаковать и за пищевод не бояться.
Но это все цветочки. Возможно, сегодня будут давать тинктуру кратеги, а это вообще нектар и стоит всего одиннадцать копеек за полста грамм. Ах, это сладкое слово – боярышник!..
Вообще, аптекарский алкоголик умнее промтоварного. Он знает слова, о существовании которых последний вообще не догадывается. Мало того, он правильно их употребляет и неплохо ботает по латинско-медицинской фене. Это ж песня, вы вслушайтесь:
– Девушка, будьте добры, мне шесть стандартов тинктуры кратеги, а сдачи не надо!
Сдачи, естественно, не надо, поскольку ее и быть не может. Шестьдесят шесть копеек подал знаток отечественной фармакологии. И пять в кармане на развод оставил. Скажем, до обеда.
А хорошо, знаете. Летом, особенно. Восемь часов. Тихо во дворах. Еще и бабушек на скамейках нет и детишек недорезанных. Еще пыли нет в воздухе, еще трава влажная от росы, еще ленивый город, потягивающийся, полупустой. Высоко-высоко в небе перистые облака. Говорят, они уже в ближнем космосе. Пиздят, конечно, ну и пусть. Тишина. Садишься на лавочку. И медитативно откручиваешь крышечку у флакончика. Иногда, правда, попадаются такие обжатые металлом, без резьбы. Эти зубами срываешь и пробочку в траву выплевываешь. Боярышник можно пить безо всяких опасений и даже наслаждаться букетом. А что? Это вам не нитхинол. Это квинтэссенция растительной жизни. Кристального света, чистого воздуха, спокойной, не замутненной ничем матери-природы. Ты сидишь во дворе один, среди кустов, травы и тихих-претихих детских качелей, и тебе хорошо. Солнечные зайцы на тебя падают сквозь листву, ласкаются, бабочки над тобой порхают. Жук какой-то. Жжжжжж. И нет его. И опять тихо. Восемь часов. Ну, чуть больше. Гармония.
Скоро, конечно, эти хаггисы с велосипедами и погремушками выбегут из подъездов. Орать начнут. Мочеточники ходячие, засранцы, прости господи. Потом собаки с домохозяйками гадить пойдут. Потом бабушки рассядутся по лавочкам, станут лясы точить. И пойдешь ты, солнцем палимый, в более гостеприимное место. И надо будет еще искать шестьдесят шесть копеек. Или хотя бы сорок четыре. Ну, на худой конец, двадцать две. Н-да.
Еще я, помню, пил валерьянку. И не каплями, а ровно пол-литра. Мне как-то подруга из аптеки банку подогнала их местного производства. Говорит, там у них целая двадцатилитровая бутыль стоит. Они ее в мензурки наливают и продают сердечникам. Десять капель, двадцать капель, сорок капель. Я, признаться, не понимаю, при чем тут капли. Я поллитру выжрал за вечер, по парку инопланетян с ихтиандрами погонял и наутро никаких сердечных неприятностей не прочувствовал. Лечиться валерьянкой – нонсенс. Но это валерьянкой.
Есть другие травы.
Сейчас я вам расскажу триллер.
Есть такая болезнь – рак. Это вы знаете.
Ее, эту болезнь, лечат.
Лечат по-разному.
С переменным успехом.
Но кто уже отчаивается, пробует народные средства. Причем, если рак – болезнь смертельная, то и средства такие же. Еще неизвестно, кстати, от чего люди мрут. То ли от рака, собственно. То ли от лекарства.
Ну вот. Самое убойное, самое верное и самое ядовитое средство от рака называется аконит. Или борец, если по-русски. Трава такая. Ну, сверху, над землей, в ней ничего интересного нет. А вот в корнях… Там такой хоровод алкалоидов, что от одного списка в дрожь бросает. Аконитов, вообще говоря, много. Все, как один, ядовиты. Но есть среди них свой пахан, царь или, скажем, генерал.
Это аконит джунгарский. Убийца. Безо всякого преувеличения. Я только на своем веку могу с ходу назвать человек пять-семь, от него погибших.
Особенно много его в горах Тянь-Шаня, на озере Иссык-Куль и в его окрестностях. Впрочем, можно никуда, естественно, не ехать, а тупо выписать по почте. Либо настойку. Либо сами корни, что не в пример лучше.
Потому что правильно лично тобой изготовленная водочная – а еще лучше спиртовая – настойка аконита джунгарского есть чудовищный яд. Он имеет темно-темно-коричневый, почти черный цвет. Запах свой имеет, но слабый, поэтому пахнет, разумеется, либо водкой, либо спиртом. И потому раз за разом алкаши отправляются в мир иной, приняв его за такую специальную «Стрелецкую». Или «Перцовую».
Господа! Не пейте настойку аконита! Это, по меньшей мере, глупо. Вас элементарно не успеют спасти, а позвать на помощь вы уже, даже находясь в сознании, не сможете. Паралич мускулатуры потому что. Сначала, например, рук-ног. А потом дыхательной. А потом и сердечной. По действию это что-то близкое к знаменитому яду кураре.
Есть у меня дружище. Фатей. Бегун, лыжник, теннисист. Кандидат биологических наук. Два высших образования. Регулярно этот аконит в чай добавляет. И не надо брови вверх-вниз двигать. Есть у аконита совершенно оригинальная особенность, которую не все знают. Если запарить кружку чаю черного, да плеснуть туда чайную ложку настойки аконита, да выпить – через минут пятнадцать вам страшно захочется двигаться. Невыносимо. Непереносимо, я бы сказал. Потому что вены ваши проткнет тугая звенящая струна, и все тело так загудит, что сидеть станет невозможно. А если все же сядете, то почувствуете нарастающую со всех сторон угрозу. Описывать ее довольно сложно, но вкратце так – если ты сейчас не побежишь, то умрешь без промедления. Что, собственно, и нужно спортсмену. И дружище, выпивая этого чаю, носится, как форменный лось, под дождем часа по три, отчего потом играючи выигрывает марафоны, не сильно даже напрягаясь. Плюс, конечно, аконит со своими алкалоидами вымывает из организма всю околоопухолевую дрянь, так сказать, в зародыше.
Но это все нетривиальное использование, и нас оно не волнует. Прихожу я к Фатею утром с жесточайшего бодуна. Пиво взял, бутылку, – на больше денег не было. Выпил залпом. А Фатей посмотрел на меня и налил своего фирменного чаю. Там уже чайная ложечка настойки аконита плавала. Посмотрел на меня великий, блядь, физиолог и плеснул еще одну. И, будем говорить прямо, убил на хрен.
Ну, мог, в смысле. А дело-то в чем? Выпил я этот чай и поперся еще куда-нибудь похмеляться. Чего-то еще выпил. Чем-то занюхал. А осень. Золотая. Левитановская практически. Трава серебряная, листва золотая. Синее-пресинее небо. Иду я и вдруг понимаю, что я сильно что-то хорошо вижу. То есть когда вниз смотрю – каждый камешек, каждого муравья, как будто я не с высоты своего роста смотрю, а, скажем, сижу на корточках. Интересно. Язык что-то онемел. Ворочаю – как пластмассовый. Тоже интересно. И вкус этого чая во рту до сих пор, а час-то, поди, прошел. Башкой повертел – вообще интересно! Ни хрена я, братцы, расстояния не понимаю. Вот до этой лавочки сколько? А до того дерева? А до того индивидуума? Каждый глаз – сам по себе и по-своему смотрит, скажем, как у хамелеона. И ведь не пьян. Ну, не в стельку, в смысле.
Надоело мне по улице шляться. Пошел домой, взял книгу, читаю. Буквы пляшут. То огромные они, то мелкие. Никак не могу текст поймать. Тьфу. Плюнул и книжку на пол бросил. И вдруг… Рука левая, кисть, в кулак сжалась – и не разжимается… Никак не разжимается. Интересно. Пальцы по одному попытался отлепить – обратно сворачиваются. И мутно стало как-то, и сердце вдруг слышу в ушах. Бьется. Шумно так. Как будто кто сваи вколачивает. Бабах-бабах.