Ежи Брошкевич
Трое с десятой тысячи

Восьмое марта

   В то утро, с которого начинается эта история, Ион Согго проснулся в особенно весёлом настроении и первым делом взглянул на стоявшего рядом Робика. Робик улыбнулся в ответ, приветственно помахал рукой и объявил:
   — Семь тридцать. Добрый день, Ион.
   Просыпаться можно по-разному. Порой приходится прямо-таки выкапываться из сновидений — тяжело, с трудом, как из-под снежного завала. А иной раз просыпаешься легко, даже смешно немного. Как будто ни с того ни с сего взлетел в воздух.
   Именно так просыпался почти всегда Ион Согго. Стоило ему открыть глаза, и он тут же начинал улыбаться, радуясь новой встрече с самим собой, со своей жизнью и со всем белым светом. Что поделаешь, если с пелёнок и по сей день, когда ему исполнилось ровно 14 лет и 3 месяца, Ион Согго был невероятно смешлив?! Чтобы смеяться, нужно иметь характер. Внешность у Иона была обыкновенная — волосы чуть темнее русых, кожа светлая, глаза ореховые, нос короткий, ноги длинные. Но вот смеялся Ион так, что это, по мнению его собственных родителей, точнее всего походило на «смех охрипшей кукушки» (хотя, как смеётся кукушка, да ещё охрипшая, никто не знал).
   Лет шесть назад один из ехидных дружков записал Ионов смех на магнитофон. А потом как-то, никого не предупредив, запустил ленту.
   Сначала, услышав какие-то странные звуки, Ион расхохотался. Но лента продолжала крутиться, и он начал замечать, насколько похож его смех на те звуки, которые издавал магнитофон. Тогда Ион перестал смеяться. Но магнитофон-то, к сожалению, не перестал.
   Ион слушал очень внимательно минуту, другую. Потом спокойно согласился:
   — Ужасные звуки, — и… улыбнулся.
   Но и после этого случая он так же охотно смеялся и радовался жизни. Согласитесь — разве это не говорит самым наилучшим образом о его характере?
   Итак, в то утро, как всегда, Робик объявил:
   — Семь тридцать. Добрый день, Ион!
   Ответ Иона звучал почти как считалка. Дело в том, что свой день он всегда начинал с короткой зарядки, как он говорил: «Для запуска на орбиту прекрасного настроения на сутки».
   — День должен — раз-два — быть добрый, — три-четыре — и хороший и весёлый, — три-четыре — потому что, — раз-два — мы хотим — вверх-вниз, — а поэтому — подскок, — постараемся — подскок — сделать так — раз-два, — как хотим, три-четыре.
   — Бессмыслица какая-то, — сказал Робик.
   — Ещё какая! — завопил Ион уже из душевой. — Ну и что?!
   — Ничего!
   — Ну и чудесно! — объявил Ион, растираясь с такой силой, словно вместе с водой хотел содрать с себя кожу.
   — Лови! — крикнул Робик, швыряя в Иона рубашку, шорты, ботинок, другой ботинок, куртку, носки.
   Ион «взял» рубашку, шорты, левый ботинок и куртку. Правый ботинок и носки он пропустил в ворота, то бишь в двери душевой.
   — Два ноль! — подытожил Робик.
   — Тоже, поддаться не можешь разок! — обиделся Ион.
   — Рад бы, но не могу, — ответил Робик.
   Один за другим они прыгнули через окно на газон, и, приземлившись, Ион крикнул:
   — Эгей! Близнецы!
   В соседнем окне появились две головы — одинаково черноволосые, одинаково голубоглазые.
   Эти удивлённые и симпатичные физиономии принадлежали Алику и Альке Рой. Близнецы прибыли сюда на каникулы, так же как Ион. Только Ион находился здесь уже две недели, а близнецы явились лишь вчера поздно вечером. Ничего удивительного, что их совершенно одинаковые лица в данный момент изображали высшее любопытство (в двух копиях).
   Увидев Иона и Робика, Алик дружески потряс сложенными над головой руками и крикнул:
   — Эгей!
   Его сестра, напротив, презрительно прищурила глаза и спросила необычайно вежливо:
   — Простите, пожалуйста, разве «эгей» заменяет здесь «доброе утро»?
   Ион не ответил. Он уставился на Альку. Правда, он уже видел её вчера, но как-то мельком. Вдобавок, вчера близнецы устали с дороги и вид у них был замученный и сонный. Алька, даже сонная, держалась страшно чопорно и всячески демонстрировала, какая она воспитанная, так что у Иона сразу сложилось о ней вполне определённое мнение: «Скучная она».
   Вот и сейчас выражение Алькиного лица было малоприятным, взгляд насмешлив, улыбка ехидная. И в то же время оказалось вдруг, что она красивая до умопомрачения и вообще совсем не такая, как показалось Иону вчера. Разве не понятно, почему Ион замолчал с довольно глупой улыбкой на лице?!
   К счастью, у Робика кровь была холоднее, чем у Иона.
   — Нет, — с достоинством объяснил он, — «эгей» — это, конечно, не «доброе утро». Но если ты поднатужишься и проявишь хоть каплю доброжелательства, то «эгей» вполне сойдёт за «доброе утро».
   — Покорно благодарю за разъяснения, — холодно улыбнулась в ответ Алька.
   — Доброе утро, — буркнул Ион.
   Алик, спрыгнув с подоконника, остановился перед Робиком и спросил, обращаясь к Иону:
   — Почему ты вчера не сказал, что вас двое? Это твой брат? Вы совсем не похожи. Старший или младший? Как его зовут?
   Алька последовала примеру брата. Она легко перепрыгнула через подоконник.
   Робик захихикал в стиле «охрипшей кукушки».
   — Восемь ноль-ноль, — сказал он. — Вас ждёт завтрак. Мы совсем не братья.
   Близнецы переглянулись и на секунду потеряли дар речи.
   — Не может быть! — закричал наконец Алик.
   — Абсолютно не может быть! — сказала Алька.
   Ион с гордостью смотрел на Робика. Так почти всегда получалось, стоило лишь людям посторонним, не знавшим обычаев его родины, начать догадываться о том, кто такой Робик.
   — Почему же? Вполне может быть, — снисходительно улыбнулся Робик. — Мы никак не можем быть братьями, потому что Ион такой же, как вы, он — человек, правда, родившийся на Сатурне.
   — Наш род Согго, — с кажущимся безразличием вставил Ион, — ведёт начало от первых колонистов на Сатурне…
   — А я, — продолжал Робик, — человекоподобный робот, новейшая по оформлению модель, сатурнийский робот-хранитель. Разве вы не слышали, что на Сатурне лучшие друзья людей — это мы, их роботы-хранители?
   За время этой тирады Робика Алик, проникаясь уважением, украдкой рассматривал улыбающуюся веснушчатую физиономию рыжеватого 15-летнего паренька. Алька, напротив, решительно и откровенно взглянула прямо в зеленоватые глаза Робика.
   — Не верю. Глупейшее надувательство.
   Ион приподнялся на носках: что ответит Робик? Он даже заволновался. Уже готов был сказать: «Только без фокусов», но Робик опередил его…
   Слегка согнув ноги в коленях, он вдруг взвился в воздух огромным, почти десятиметровым прыжком.
   — Что?! — ахнула изумлённая Алька, но Робик уже опускался.
   В его конструкции был автоматический регулятор тяготения, поэтому Робик сделал своё парение куда более медленным, чем прыжок.
   — Здорово! Великолепно! — смеясь, выкрикивал Алик. — Как на лекции о роботах!
   Робик приземлился перед Алькой и, склонив голову на левое плечо, внимательно посмотрел в Алькины глаза:
   — Теперь ты веришь?
   Алька задумалась. Потом лёгким, быстрым движением коснулась его щеки:
   — Не очень охотно, милый Робик, — сказала она, — но верю.
   Робик кивнул.
   — Ты воображала, милая Алька, и у тебя каша в голове, милая Алька, — заметил он изысканно вежливо.
   — Откуда ты знаешь? — восторженно завопил Алик.
   — Это сразу видно, — ответил Робик невозмутимо.
   Алька посмотрела на Робика, улыбнулась и повернулась к Иону.
   — К сожалению, Робик и тут прав, — сказала она уверенно, как чело-век, знающий толк в том, что говорит. — Когда я начинаю воображать и зазнаваться, это бывает совершенно несносно.
   Алик изобразил на лице весьма сомнительное сочувствие. Сделал он это так комично, что Ион расхохотался.
   Зная, как Ион смеётся, вы понимаете, наверно, почему близнецы испуганно уставились на него:
   — Что с тобой, Ион? — крикнула Алька.
   — Ион Согго изволят смеяться, — пояснил Робик.
   Тут уж Ион и рад был бы перестать, но стоило ему взглянуть на удивлённые лица близнецов, как он прямо-таки застонал от хохота.
   — Мои родители…
   — Видите ли, — помог ему Робик, — его родители характеризуют данные звуки, издаваемые Ионом Согго, как «смех охрипшей кукушки».
   — Здорово похоже! — восхитился Алик.
   Близнецы засмеялись. И вот тут-то Ион сразу замолчал и уставился на Альку, восторженно слушая, как она смеётся.
   — Ну вот, пожалуйста! — фыркнула Алька. — А кто теперь виноват, если не ты сам? Нечего всегда на меня сваливать!
   Ну как тут ответить — возразить или согласиться?
   Не успел ещё Ион решить этот вопрос, как Робик вдруг назидательно поднял палец:
   — Напоминаю, что сейчас самое время завтракать, если вы хотите ещё успеть в Стартовую башню.
   — Караул! — сорвался с места Ион. — Летим! — и первым прыгнул на подвижную дорожку, ведущую к обеденной террасе.
   Дорожка, словно красная змея, мчалась посреди зелени газона, огибая клумбы с цветами. Небольшая бабочка с голубыми, как Алькины глаза, крылышками затрепетала над Алькиной головой.
   — Голубянка красивая, — заметил Робик, — по каталогу — Licaena Bellargus.
   — Очень приятно с вами познакомиться, — поклонился голубянке Алик.
   Обеденная терраса ждала их неподалёку от ботанического сада. Четыре кресла, три тарелки. Алик, едва увидев тарелки, блаженно застонал. Правда, он ещё пытался оправдываться, заявив, что «тут, на Разведчике, у человека появляется какой-то трансгалактический аппетит», но слова эти звучали весьма неубедительно и невнятно, ибо рот у Алика спустя минуту уже был набит до отказа.
   Но когда Алик на мгновение оторвался от еды и взглянул вокруг, он даже жевать перестал от восторга.
   Обеденная терраса находилась в центре лужайки, а над ней с трёх сторон поднимались склоны Зелёного Взгорья. На склонах переливался всеми мыслимыми и немыслимыми красками ботанический сад: пальмы и берёзы, кипарисы и магнолии, сосны и тюльпаны, островки цветов среди континентов деревьев, и у каждого островка свой цвет и рисунок.
   Алик восхищённо вздохнул, а Ион благодарно улыбнулся ему. Но тут он увидел выражение лица Альки, и улыбка сползла с его губ. Алька не сидела, а восседала в кресле — совершенно деревянно, очень вежливо и абсолютно равнодушно.
   — Ну как? — безнадёжно спросил Ион.
   — Неплохой видик, — безразлично ответила она.
   — Неплохой видик? — переспросил он, делая ударение на слове «видик».
   — Неплохой, — подтвердила она.
   — Спокойно, Ион, — шепнул Робик и вежливо пожелал близнецам приятного аппетита.
   Гнев Иона испарился почти сразу. Ему теперь было только жаль Альку. С первого дня Ион был в восторге от Зелёного Взгорья. Ничего похожего не было на его родине. Насколько суровее, бесцветнее она выглядела! Правда, леса и сады на Сатурне были раз в сто больше, но там всегда было полно народу. И хоть глушители делали всё возможное, чтобы поддержать тишину и покой, но об одиночестве в лесах Сатурна нечего было и мечтать — слишком ощущалась перенаселённость городов и посёлков. Только тут, на Разведчике, Ион узнал радость одинокого восхищения необыкновенной красотой природы.
   Сегодня, увидев Альку, он постиг ещё одну истину: такое восхищение лишь тогда приобретает истинную цену, когда им можно поделиться с кем-то близким. Вот почему он решил во время завтрака показать близнецам (в глубине души он, конечно, думал только об Альке) своё любимое место. И вот именно Алька назвала всю эту красоту «неплохим видиком». Ион грустно опустил голову. Но ему не хотелось показать, что он огорчён. Робик правильно говорил:
   «Спокойнее!»
   — Слушайте, — как любезный хозяин, спросил Ион, — а может, нам что-нибудь посмотреть, пока мы завтракаем?
   — Вот это идея! — обрадовался Алик, и даже Алька на этот раз соизволила одобрительно кивнуть.
   Ион протянул руку к одному из маленьких микрофончиков, висевших, как серебряные пчелы, на спинке каждого кресла.
   — Внимание, — сказал он. — Обычная прогулочная трасса вдоль основных объектов.
   Микрофончик из белого стал зелёным. Это был сигнал, что приказ принят.
   — Мы готовы! — сказал Ион.
   Слово «готовы» означало конец приказа. И тотчас круглая тарелка террасы поднялась в воздух.
   Горизонт резко отодвинулся и посветлел. В тот же момент над террасой, словно цветок, раскрылась прозрачная чаша зонта. Они вошли в полосу искусственного дождя: он как раз начал накрапывать над ботаническим садом.
   Терраса поднялась ещё выше. Надо было пролететь над Зелёным Взгорьем и над венчающим его огромным средиземноморским кипарисом. Потом, по другую сторону Взгорья, терраса вновь снизилась. Под ними бежали назад деревья, лужайки, цветники. Дождь прекратился, налетела волна тёплого ветра.
   На Алькином лице впервые появилось искреннее любопытство. Она наклонилась вперёд и спросила:
   — Что это?
   — Слева… — начал объяснять Ион, — наша жилая колония.
   — А справа?
   — Основная группа лабораторий. Белые купола — стенды, где исследуются явления сверхскорости. Голубые — лаборатории космобиологии и космомедицины. Красные — лаборатории автоматики и роботики. Зелёный купол — Центральная станция связи и распоряжений.
   Ион взглянул на Альку и вдруг удивился. Её голубые глаза… как будто кто-то зажёг в их глубине яркие огни. На щеках выступил румянец.
   — Когда мы все это осмотрим?
   — Надо получить разрешение, — неохотно сказал Ион.
   — А ты там был?
   — Да.
   Она шевельнулась, словно хотела вскочить, но поручни кресла тут же обхватили её за талию. Ведь терраса летела на высоте десяти метров.
   — Осторожнее, — улыбнулся Робик.
   — Я должна там побывать, — резко сказала Алька.
   Алик вздохнул.
   — Сестричка, — казённо-слащавым голосом пропел он, — сестричка… Всем известно, что в точных науках ты фанат. Но, слушай, дай ты хоть нам-то повосторгаться вдоволь.
   Алька взглянула на брата весьма неодобрительно. Алик хладнокровно показал ей язык.
   — Вот, — сказала она, — таковы поэты.
   Слово «поэт» должно было прозвучать как оскорбление, и так оно и прозвучало. Но Алик засмеялся вполне добродушно.
   — Вот, — передразнил он, — таковы женщины.
   — Послушайте… — Это неизменно добродушный Робик вмешался в их разговор. — Не ссорьтесь. Это скучно.
   — Вот видишь, сестра, — сказал Алик, — с тобой даже роботу скучно становится.
   Аля не ответила. Терраса приближалась ко второму любимому местечку Иона — району, застроенному на манер оазиса в пустыне.
   Оазис в поясе жёлтых и серебристо-серых холмов был удивительно красив. Венок из пальм, камышей и цветущего кустарника охватывал небольшое бирюзовое озерко.
   — Проходим Оазис Веселья, — сказал Ион как будто бы совершенно равнодушно. В глубине души он ждал единодушных воплей восторга.
   — У воды довольно приятный цвет, — вежливо заметила Алька.
   Ион с такой злостью посмотрел на эту задаваку, что Робик положил ему на плечо руку. Увидев побледневшее лицо Иона, Алька даже вздрогнула.
   — Что случилось? — забеспокоилась она. — У тебя болит что-нибудь?
   — Нет! — ответил Ион.
   Но Алик понял и покачал головой.
   — Посмотрите налево, — продолжал Ион, — это Стартовая башня главной трассы!
   Терраса незаметно, но уверенно набирала скорость. Она поднялась уже на высоту пятидесяти метров.
   Ион безразличным голосом давал пояснения, солидно и предупредительно исполняя роль гида. Пролетели над вторым и третьим жилыми посёлками, спортивным парком, главными мастерскими и залом искусств.
   Внизу заискрился водой большой плавательный бассейн. Терраса снова вплыла в полосу дождя, потом долгое время летела над извилистой речкой, так резво перескакивающей скалистые пороги, словно она бежала по дну горной теснины.
   — Внимание, — сказал Робик. — Девять двадцать.
   В эту минуту поручни кресел замкнулись вокруг сидящих. Это означало, что терраса сейчас начнёт быстро набирать скорость.
   Горизонт вдруг наклонился, в ушах засвистел ветер, пейзаж затуманился и стал бежать под ними с захватывающей дыхание быстротой. Это длилось ровно пять минут.
   За эти пять минут Ион успел все продумать и понять. И так как он понял причину их равнодушия, то тут же и простил их. Однако решил немного отыграться.
   «Вы заслужили, — подумал он, глядя на профиль слегка улыбающейся Альки, — вы заслужили небольшой урок. Он вам здорово пригодится. Может быть, даже очень пригодится. Особенно тебе, красавица».
   Терраса начала постепенно опускаться.
   Из-за горизонта выступил стройный силуэт Главной Стартовой башни. С каждой секундой они все медленнее приближались к ней. Ещё двести метров, ещё сто… Наконец поручни кресел раскрылись.
   Терраса без малейшего толчка и шелеста опустилась у самых дверей башни.
   Двери уже были открыты. Робик сказал:
   — Девять двадцать пять.
   — Пошли! — крикнул Ион и первым вошёл в Главный Зал башни.
   За ним побежали близнецы, а замыкающим, с присущей каждому робо-ту скромностью, переступил порог зала Робик.
   — Пришли наконец? — сказала Елена Согго.
   — Пришли! — воскликнула Чандра Рой — мать Алика и Альки, самая прелестная из всех женщин, каких довелось видеть Иону.
   — Неужели вы забыли, что полагается говорить «до свидания» родителям, когда они отправляются на работу? — сурово спросил Орм Согго.
   Родители, конечно, шутили. Ведь Ион и близнецы прибыли точно за пять минут до отлёта.
   На платформе Главного Зала Стартовой башни стояло шестьдесят взрослых людей. Две группы по тридцать человек, весь состав исследовательской станции, известной под названием Первый Разведчик.
   Шестьдесят человек? Это очень немного. Но шестьдесят таких людей!
   — Пришли всё-таки? — улыбнулся главный пилот.
   Взрослые уже полностью приготовились к ежедневному полёту — все в серебристых комбинезонах и прозрачных шлемах, с портативными вычислителями в руках. Первая группа, которой руководил главный пилот, Марим, стояла по левую сторону зала. Вторая группа, которой командовал заместитель главного пилота, Орм Согго, собралась по правую сторону.
   — Экипаж на местах? — задал традиционный вопрос Марим.
   — Экипаж на местах, — ответил Орм Согго. Можно было прощаться. Ион подбежал к Елене и Орму, близнецы — к своим родителям, а через несколько секунд по обеим сторонам Главного Зала открылись боковые проходы, в которые первыми вошли оба пилота — Марим и Орм. Ещё несколько секунд… Елена и Чандра помахали руками, прощаясь с детьми, а потом уже никто не обращал внимания на ребят, стоящих в центре огромного зала. Через минуту люди скрылись в противоположных проходах, ведущих на стартовые площадки. Стены тихо сомкнулись за ними, словно поверхность воды.
   — Пошли быстрее, — сказал Ион. — Отец позволил нам выйти на поверхность.
   — Что? — изумлённо переспросили близнецы.
   — Быстрее, — поторапливал Ион и побежал, но не к дверям, а к голубому квадрату посреди пола — площадке скоростного лифта.
   — Если не опоздаем, — быстро объяснял Ион, — успеем увидеть их старт.
   — Наконец-то! — вздохнула Алька. — Наконец-то увидим что-то интересное.
   — Выходная камера, готовы! — приказал лифту Ион.
   Вокруг них с лёгким шелестом закрылись стенки лифта. На минуту воцарилась тишина. Лифты не самое приятное средство сообщения. На спуске и подъёме всегда ощущалось головокружение, тяжесть в затылке, слегка перехватывало дыхание.
   Но на сей раз это длилось совсем недолго, буквально несколько секунд. Опять прошелестели стенки подъёмника, и все четверо оказались в круглом зале, стены которого представляли собой мозаику узких и высоких встроенных шкафов. Над четырьмя из них уже горели зелёные надписи: «Алька», «Алик», «Ион», «Робик».
   — Вот, — показал Ион на надписи. — Забирайтесь каждый в свой шкаф. Автоматы наденут на вас комбинезоны и не выпустят без проверки.
   Алик и Алька бегом пустились к своим шкафам, Ион задержался. С потолка опустилась серебристая «пчела».
   Алька забеспокоилась.
   — А ты почему не спешишь, Ион? Что ты там делаешь? — спросила она.
   Ион улыбнулся.
   — Надо дать несколько распоряжений.
   Он тихо сказал «пчеле» ещё несколько слов.
   Серебряный микрофончик взвился вверх, а Ион бегом кинулся к своему шкафу, успев крикнуть на ходу:
   — Всё в порядке.
   Алик уже закрылся в своём гардеробе, и в тот момент, когда Ион кончил краткий разговор с микрофоном, Алька тоже переступила порог шкафа.
   Тут царил полумрак. Лёгкие прикосновения автоматических рук помогли принять нужную позу: ноги немного в стороны, руки вверх, голова прямо. Через секунду с потолка спустилась слабая тень: космический комбинезон, тонкий и лёгкий, кончающийся шаровым прозрачным шлемом.
   — Ну как там? — послышался около самого Алькиного уха голос Иона. — Слышите меня?
   — Да, — ответил голос Алика.
   — Да, — шепнула Алька.
   — Конечно, — сказал Робик.
   — Прекрасно, — сказал Ион. — Сейчас начнётся проверка…
   В Алькином гардеробе предостерегающе замигал белый огонёк. Комбинезон уже плотно облегал её тело, а на Алькины ноги автоматы надели большие ботинки с плоской, круговой подошвой.
   — Почему тут за меня всё делают автоматы? — послышался раздражённый голос Алика. — Я же не младенец.
   Кто-то рассмеялся чуть снисходительно, и в первый момент Алька не могла сообразить кто.
   — Дорогие близнецы, — сказал Робик, — примерка космических комбинезонов чересчур тонкая работа для человеческих рук.
   — Совершенно верно, — сказал Ион. — Вы впервые выходите на поверхность?
   — В таких условиях — впервые, — с лёгкой заминкой ответила Алька.
   — Что значит «в таких»? — удивлённо спросил Ион.
   — Ну… — начала она неохотно. Алик со смехом прервал её.
   — Моей гордой сестрице, — сказал он, — стыдно признаться, что до сих пор мы никогда не были на такой поверхности.
   — Понятно, — буркнул Ион.
   — Когда же наконец начнётся эта проверка? — зло спросила Алька.
   Словно в ответ, в кабинах загорелись зелёные надписи: «Конец проверки», и Алька услышала дружный взрыв смеха, тем более раздражающий, что Алик, который был чудесным подражателем, уже начал кудахтать и кашлять в стиле «охрипшей кукушки».
   Как бы вы сохранили достоинство в таком положении? Тут надо только промолчать. И Алька промолчала.
   На её счастье, мальчики вдруг перестали хихикать. Двери шкафов открылись, и все четверо снова вышли в переходный зал.
   — Сюда, — показал Ион.
   Вслед за ним близнецы и Робик опять встали на голубой квадрат скоростного лифта.
   — Уже? — шепнула Алька. Ион кивнул.
   — Готовы, — сказал он. — Наверх. Готовы. И наконец-то…
   — Ох! — вздохнула Алька.
   — Ну и ну, — сказал Алик.
   В их голосах слышались удивление, уважение, изумление, ошеломление и даже совершенно очевидный, хоть и тщательно скрываемый, страх. Впрочем, всё это было неудивительно.
   Перед ними раскинулась обширная, совершенно гладкая поверхность, в которой, словно в зеркале, отражались их очертания.
   А над их головами открылось бархатно-чёрное, полное белых искр и туманных пятнышек, необъятное и бесконечное пространство Большого Космоса.
   Подъёмник остановился. От него остался только след: более тёмный квадрат на опалесцирующей зеленоватой плоскости. Ребята стояли, держась за руки, и молчали. Даже сатурниец Ион, давно привыкший к подобным картинкам и ещё до приезда близнецов несколько раз выходивший на поверхность, каждый выход переживал как особо торжественную минуту.
   — Так вот какой он, Разведчик… — тихо прошептал Алик.
   — Да, — сказал Ион.
   — А это и есть орбита Десятой Тысячи?
   — Это и есть орбита Десятой Тысячи, — подтвердил Ион.
   Напряжённую тишину нарушил голос Робика:
   — Внимание! Через две минуты старт космолётов.
   — Куда смотреть? — спросила Алька.
   — Туда, — показал всеведущий Робик и принялся отсчитывать последние секунды: — … Пять, четыре, три, две, одна. Старт!
   Из-за круглого горизонта спокойно и медленно выплыли два стройных веретена — космолёты, несущие в себе те группы исследователей и учёных, с которыми ребята недавно прощались в Главном Зале Стартовой башни. Первый космолёт — Альфу — вёл Марим, второй — Бету — Орм Согго.
   Мгновение космолёты неподвижно висели над горизонтом на небольшом расстоянии друг от друга.
   — Десять ноль одна, — сказал Робик.
   Два светящихся тела начали подниматься вверх. Они поднимались медленно и спокойно, постепенно набирая скорость, и наконец уменьшающиеся в глубине необъятной ночи светящиеся чёрточки вдруг превратились в две огненные полосы, все более далёкие, все более бледные, все более незаметные.
   — Десять ноль пять. Полная скорость, — сказал Робик.
   Ион взглянул на близнецов. Прозрачные шлемы освещали лица даже среди самой глубокой тьмы космического пространства. Поэтому Ион мог видеть лица близнецов так, словно они сидели бок о бок на обеденной террасе в полном свете искусственного солнца.
   Алька и Алик все ещё смотрели вверх. Они, разумеется, старались казаться бравыми и безразличными. Но все это были жалкие попытки. Ион насмешливо улыбнулся, скорее себе в утешение. Потом слегка кашлянул.
   Они взглянули на него глазами, которые в зеленоватом сиянии поверхности Первого Разведчика и в свете шлемов стали почти серебряными.
   — Ну как? — спросил Ион вежливо и равнодушно. — Неплохой видик, правда?