Страница:
кивнул влево.
Побежденный Майлз вздохнул. - Ох, ладно. - Он снова сверился с
хронометром. Сейчас, в любое мгновение...
Дверь каюты, открывшись, скользнула в сторону; это была эскобарка,
точно вовремя. - Добрый день, бортинженер Висконти!.. - радостно начал
Майлз. Слова замерли у него на губах, когда она подняла игольник и, держа
его обеими руками, навела на цель. - Всем не двигаться! - закричала она.
Излишнее предупреждение; Майлз, по крайней мере, потрясенно застыл с
открытым ртом.
- Вот так, - произнесла она наконец. Ее голос дрожал от боли, ненависти
и усталости. - Это все-таки ты. Сперва я была не уверена. Ты... - Майлз
догадался, что она обращается к Ботари: игольник был нацелен прямо в грудь
сержанту. Ее руки дрожали, но точка прицела не колыхнулась.
Сержант выхватил свой плазмотрон в тот же момент, как открылась дверь.
Но теперь - невероятно! - его рука упала, оружие безвольно болталось. Он
выпрямился, привалившись к стене - ничего похожего на его обычную позу для
ведения огня, полу-пригнувшись.
Елена сидела, скрестив ноги, - попробуй прыгни из такого неудобного
положения. Ручной считыватель, забытый, упал на кровать; в тишине звучал
тонкий, едва слышный звук из аудио-канала, словно комариный писк.
Эскобарка на мгновение скользнула взглядом по Майлзу и опять перевела
его на свою цель. - Думаю, адмирал Нейсмит, вы должны узнать, кого наняли в
качестве своего телохранителя.
- Гм... Почему бы вам не отдать мне ваш игольник и не сесть - тогда мы
поговорим об этом... - он попробовал в порядке эксперимента приглашающе
протянуть ей открытую ладонь. Обжигающая вибрация, зародившаяся в животе,
распространилась по всему телу, и рука глупо дрожала. Нет, не такой он
мысленно репетировал эту встречу. Эскобарка зашипела, игольник качнулся в
сторону Майлза. Тот отшатнулся, и прицел вновь дернулся в направлении
Ботари.
- Вот этот... - кивнула она на сержанта, - бывший барраярский солдат.
Неудивительно: я так и думала, что он прибьется к какой-нибудь малоизвестной
наемной флотилии. Но когда барраярцы пытались вторгнуться на Эскобар, он был
главным палачом у адмирала Форратьера. Может, вы и знаете, что... - в это
мгновение ее глаза показались Майлзу двумя ножами, заживо сдирающими с него
кожу. Мгновение, так надолго растянувшееся в релятивистском замедлении
времени - ведь он сейчас падал с немыслимой скоростью...
- Я... Я... - принялся запинаться Майлз. Он кинул взгляд на Елену:
зрачки ее расширились, тело напряглось перед прыжком.
- Адмирал никогда не насиловал свои жертвы - он предпочитал смотреть.
Форратьер был любовником принца Серга; наверное, принц был ревнив. Хотя тот
применял пытки поизощренней. Принц предпочитал подождать, так как его особым
пунктиком были беременные женщины. Думаю, Форратьер и компания были обязаны
ему их поставлять...
В разуме у Майлза раздался беззвучный вопль, прорывающийся сквозь сотни
непрошеных ассоциаций - "нет, нет, нет..." Так вот что такое "скрытое
знание"! Как давно он знал, что не стоит задавать эти вопросы, потому что
ему не хочется слышать на них ответы? Лицо Елены выражало полнейшее неверие
и гнев. Дай бог ему сохранить эту ситуацию такой... Его парализатор лежит на
столе перед Ботари, на их общей линии огня; есть ли у него возможность
допрыгнуть?..
- Мне было восемнадцать, когда я попала к ним в руки. Вчерашняя
выпускница, я вовсе не жаждала повоевать - просто хотела служить своей
родине и защищать ее... но это оказалась не война, а просто некий
персональный ад, тем более отвратительный, что все было в неограниченной
власти барраярских командующих... - Она была близка к истерике, словно
старый, уже утративший силу, дремлющий ужас нахлынул на нее, потряся больше,
чем она могла себе представить. Я должен каким-то образом заставить ее
замолчать...
- А этот... - ее палец туго обхватил спусковой крючок игольника, - был
их инструментом, их домашним зверьком, лучшим постановщиком шоу... Барраяр
отказался выдать своих военных преступников, и мое правительство
пожертвовало правосудием, которым оно было мне обязано, ради заключения
мира. Так что он остался на свободе и превратился в мой кошмар - на все эти
двадцать лет. Но наемный флот может отправлять собственное правосудие.
Адмирал Нейсмит, я требую ареста этого человека!
- Я не... это не... - начал Майлз. Он обернулся к Ботари, взглядом моля
того об опровержении, о том, чтобы это не оказалось правдой: - Сержант?...
Этот поток слов поразил Ботари так, словно в него брызнули кислотой.
Его лицо сморщилось от боли, он наморщил лоб в усилии - вспоминая? Взгляд
его остановился сперва на дочери, потом на Майлзе, затем на эскобарке. Из
его груди вырвался вздох. Такое выражение могло быть на лице у человека,
который навсегда спустился в ад и вдруг оказался удостоен проблеска рая. -
Леди, - прошептал он, - вы все так же прекрасны.
"Не подстрекай ее, сержант!" - безмолвно закричал Майлз.
Лицо эскобарки исказилось от ярости и страха. И она решилась. Из
содрогающегося оружия вырвался как будто поток серебристых дождевых капелек.
Разрывы игл вспыхнули на стене вокруг Ботари, осыпая его воющим, крутящимся
ливнем острых, как бритва, осколков. Тут игольник заклинило. Женщина с
проклятиями принялась в нем копаться. Ботари, привалившись к стене,
пробормотал: - Теперь - покой...
Майлз прыгнул за парализатором, а Елена бросилась к эскобарке. Когда он
навел парализатор на цель, она уже выбила игольник, отлетевший в другой
конец каюты, и заломила эскобарке руки за спину, чуть не выворачивая ей их
из плеч со всей силой своего ужаса и ярости. Но обессиленная женщина не
сопротивлялась. Повернувшись снова к Ботари, Майлз понял, почему.
Ботари упал как подкошенный, словно у него были переломаны все суставы.
На его рубашке показалось лишь четыре-пять крошечных капелек крови - когда
кровь идет носом, и то бывает сильнее. Но внезапно их залил красный поток,
хлынувший у него изо рта; сержант, захлебываясь, забился в конвульсиях.
Корчась на полу, он изрыгнул еще одну алую струю, залившую Майлзу - который
на четвереньках подполз к своему телохранителю, - руки, колени и рубашку.
- Сержант...?
Ботари лежал недвижимо. Невидящие глаза остановились, глядя в потолок,
голова запрокинулась, вытекавшая из рта кровь пропитала ковер. Он выглядел,
словно мертвое животное, сбитое машиной. Майлз отчаянно принялся ощупывать
грудь Ботари, но не смог даже обнаружить входных проколов от ран. Пять
попаданий! Все внутренние органы Ботари в грудной клетке, в животе должны
быть искромсаны и перемешаны, словно гамбургер...
- Почему он не стрелял? - простонала Елена, встряхивая эскобарку. -
Что, оружие было не заряжено?
Майлз посмотрел на индикатор плазмотрона, зажатого в застывшей руке
сержанта. Только что перезаряжен, Ботари сам это сделал.
Елена бросила безнадежный взгляд на тело своего отца - и, обхватив
рукой шею эскобарки, вцепилась в ее китель. Ее рука напряглась, пережимая
женщине дыхательное горло. Майлз пулей вскочил на ноги, так что с его
рубашки, брюк и рук брызнули капельки крови. - Нет, Елена! Не убивай ее!
- А почему нет? Почему? - по ее опустошенному лицу градом текли слезы.
- Я думаю, что она - твоя мать. - О боже, я не должен был этого
говорить...
- Ты веришь во все эти ужасы?! - накинулась она на него. - В эту
невероятную ложь... - Но ее хватка ослабла. - Майлз... я даже не понимаю,
что значат некоторые из этих слов...
Эскобарка закашлялась и повернула голову, с ужасом и изумлением
всматриваясь через плечо в Елену. - Это его отродье? - спросила она Майлза.
- Его дочь.
Ее глаза изучали одну за другой черты лица Елены. Майлз делал то же;
похоже, он открыл тайну, откуда у Елены такие волосы, глаза, изящное
сложение - прообраз стоял прямо перед ним.
- Ты похожа на него, - Огромные карие глаза эскобарки, затуманенные
ужасом, покрыла пелена отвращения. - Я слышала, барраярцы использовали
зародыши в военных экспериментах, - Она принялась изучать Майлза, строя
догадки. - А вы не один из этих? Хотя нет, вы не можете быть...
Елена выпустила ее и отступила назад. Однажды в летней резиденции, в
Форкосиган-Сюрло, Майлз видел, как заживо сгорела лошадь, оказавшаяся
запертой в горящем сарае - из-за жара никто туда не мог приблизиться. Он
думал, что в жизни не услышит ничего более душераздирающего, чем ее
предсмертное ржание. Но молчание Елены было именно таким. Она больше не
плакала.
Майлз с достоинством выпрямился. - Нет, мэм. Уверен, адмирал Форкосиган
проследил, чтобы все дети были в безопасности доставлены в сиротский приют.
Все, кроме...
Губы Елены беззвучно произнесли слово "ложь", но уже без прежней
уверенности. Она пожирала эскобарку взглядом с жадностью, ужасавшей Майлза.
Дверь каюты снова открылась. Неторопливой походкой вошел Арди Мэйхью со
словами: - Милорд, если вы хотите, чтобы эти задания... Боже всемогущий! -
Арди остановился так резко, что чуть не споткнулся. - Держитесь, я приведу
медтехника! - Он бросился обратно.
Элена Висконти приблизилась к телу Ботари - осторожно, словно к только
что убитой ядовитой змее. Ее взгляд скрестился со взглядом Майлза, стоящего
по другую сторону тела. - Адмирал Нейсмит, я приношу извинения за то, что
доставила вам беспокойство. Но это не было убийством. Это просто казнь
военного преступника. Это было справедливо, - настаивала она срывающимся от
волнения голосом. - Справедливо. - Ее голос упал до шепота.
Не убийство это было, а самоубийство, подумал Майлз. Он в любую секунду
мог застрелить тебя на месте - такая быстрая была у него реакция. - Нет.
Она в отчаянии стиснула губы. - Вы тоже назовете меня лгуньей? Или
хотите сказать, что я получила от этого удовольствие?
- Нет... - Он взглянул на нее снизу вверх через безбрежную пропасть в
метр шириной. - Я не издеваюсь над вами. Но... до четырех лет - почти до
пяти - я не мог ходить, только ползал. Большую часть времени я видел перед
собой не лица людей, а их колени. Но каждый раз, когда проходил парад или
другое зрелище, мне было видно лучше всех, потому что я смотрел, сидя у
сержанта на плечах.
Вместо ответа она плюнула на тело Ботари. Приступ ярости затуманил взор
Майлза. От совершения какого-то, возможно, ужасного поступка его спасло лишь
возвращение Мэйхью вместе с медтехником.
- Адмирал! - медтехник бросилась к нему. - Куда вас ранило?
Какое-то мгновение он тупо на нее смотрел, потом опустил глаза и
обнаружил причину ее беспокойства - он сам был весь в крови. - Не меня.
Сержанта.
Она опустилась на колени возле Ботари. - Что произошло? Несчастный
случай?
Майлз поднял глаза на Елену, которая стояла, просто стояла, обхватив
себя руками, словно замерзла. Двигались только ее глаза - от скрюченного
тела сержанта к сурово выпрямившейся эскобарке и обратно. Туда и обратно, не
находя покоя.
У Майлза свело челюсти; усилием воли он заставил их шевельнуться и
произнести: - Несчастный случай. Он чистил оружие. Игольник стоял на
скорострельном автоматическом режиме. - Два истинных утверждения из трех.
На губах эскобарки возникла улыбка молчаливого триумфа и облегчения.
Она думает, что я одобряю ее правосудие, догадался Майлз. Прости меня,
сержант...
Медтехник покачала головой, проведя ручным сканером над грудью Ботари.
- Ого! Ну и месиво.
Внезапная надежда вспыхнула в душе Майлза. - Криокамеры! В каком они
состоянии?
- Все заполнены, сэр, после контратаки.
- Когда вы проводили сортировку, то как... как вы отбирали, кого
замораживать?
- Те, у кого органы меньше всего перемешаны, имеют самый лучший шанс
при оживлении. Их мы отбирали первыми. А вражеских солдат - в последнюю
очередь, если только Разведка не устраивала нам сцен.
- Как бы вы оценили это ранение?
- Хуже, чем у всех, кого я отправила на лед, - за исключением двоих.
- Кто эти двое?
- Пара людей капитана Танга. Хотите, чтобы я выбросила одного из них?
Майлз помолчал, разглядывая лицо Елены. Она пристально глядела на тело
Ботари, словно перед ней был какой-то незнакомец, носивший маску ее отца и
внезапно ее сбросивший. Ее темные глаза были словно два глубоких провала,
словно две могилы - одна для Ботари, другая - для него самого.
- Он ненавидел холод, - пробормотал он наконец. - Просто... принесите
контейнер для трупов.
- Слушаюсь, сэр, - медтехник вышла, уже неспешно.
Подошел Мэйхью, смущенно и растерянно глядя в лицо смерти. - Мне жаль,
милорд. А он мне уже начал нравиться, если можно так сказать.
- Да... Спасибо. Идите. - Майлз поднял взгляд на эскобарку. - Идите. -
прошептал он.
Елена оборачивалась то к мертвому, то к живой, словно зверек, впервые
посаженный в клетку и обнаруживший, что холодное железо обжигает живую
плоть.
- Мама?.. - произнесла она наконец тоненьким голоском, так не похожим
на ее обычный голос.
- Держись от меня подальше, - негромко огрызнулась на нее бледная
эскобарка. - Как можно дальше. - Она взглянула на Елену с отвращением,
презрительным, словно пощечина, и с надменным видом вышла.
- Э-э, Елена, - проговорил Арди, - может, пойдем куда-нибудь,
присядешь? Я тебе дам выпить, м-м, воды или еще чего-нибудь. - Он с опаской
потянул ее за руку. - Пойдем-ка прямо сейчас. Будь умницей.
Она позволила себя увести, лишь один раз оглянувшись через плечо. Ее
лицо напоминало сейчас Майлзу руины разбомбленного города.
Майлз остался ждать медтехника наедине с мертвым телом своего первого
вассала. Ему было страшно - и страх делался еще больше от того, что такое
было непривычно. Это сержант всегда боялся за него. Он коснулся лица Ботари;
гладко выбритый подбородок сержанта был шероховатым на ощупь.
- Что мне теперь делать, сержант?
Прошло три дня, прежде чем он заплакал, - а боялся, что и плакать не
сможет. Слезы пришли ночью, когда он лежал в одиночестве - нахлынули
неудержимым, пугающим его самого приступом и не прекращались несколько
часов. Майлз посчитал, что это был просто катарсис, но такое повторилось
несколько ночей подряд, и он теперь испугался, что это не прекратится.
Желудок болел не переставая, особенно после еды, так что теперь он едва
притрагивался к пище. Его резкие черты лица сделались еще резче, кожа
обтянула скулы.
Дни слились в один серый туман. Люди, знакомые или нет, назойливо
просили у него каких-то указаний, на что он отвечал неизменно лаконично:
"Поступайте как знаете". Елена с ним вовсе не разговаривала. Его охватил
страх, что она находит утешение в объятиях База, и он с тревогой принялся
втайне за ней следить. Но, похоже, она не находила покоя нигде.
После одного особо вялого и безрезультатного совещания дендарийцев Арди
Мэйхью поймал его наедине. Все совещание Майлз безмолвно просидел во главе
стола, похоже, изучая собственные ладони; голоса его бранящихся друг с
другом офицеров казались ему бессмысленными кваканьем.
- Бог свидетель, - тихо проговорил Арди, - я не очень-то понимаю в
военной офицерской службе... - Он рассерженно набрал воздуху в грудь. - Но
зато я понимаю, что нам не вытащить двести с лишним человек из этой беды,
когда вы вот такой, да еще то и дело впадаете в оцепенение!
- Ты прав, - огрызнулся Майлз в ответ, - ничего ты не понимаешь.
Он вышел, чеканя шаг и как мог выпрямив спину, - но в глубине души
содрогаясь от правоты сказанного Мэйхью. В свою каюту он успел ввалиться как
раз вовремя, чтобы скрыть ото всех тот факт, что его рвет: уже четвертый раз
за эту неделю и второй - со дня смерти Ботари. Затем, приняв непреклонное
решение взять дело в свои руки и не устраивать больше глупостей, он рухнул
поперек кровати и пролежал так без движения шесть часов подряд.
Потом он принялся одеваться. Все, кому случалось бывать на одиночном
дежурстве, сходились на одном: либо ты придерживаешься стандартов поведения,
либо все летит к чертям. Майлз уже три часа, как проснулся, и надел только
брюки. За следующий час он собирался или попробовать натянуть носки, или
побриться - смотря по тому, что окажется легче. Сравним-ка две вещи:
мазохистскую упрямую привычку барраярцев бриться ежедневно - и, например,
цивилизованный бетанский обычай надолго замораживать рост волосяных луковиц.
Наверное, он возьмется за носки...
Прозвучал дверной зуммер. Его Майлз проигнорировал. Тогда из интеркома
раздался голос Елены: - Майлз, впусти меня.
Он, пошатнувшись, сел, - чуть в обморок при этом не хлопнулся, - и
торопливо выкрикнул: "Войдите!" - слово, отпирающее голосовой замок.
Пробираясь по комнате между разбросанной одежды, оружия, деталей брони,
валяющихся отдельно зарядных устройств и оберток от пищевого рациона, Елена
огляделась вокруг и с отвращением наморщила нос. - Знаешь, - сказала она
наконец, - если ты не собираешься прибрать эту свалку самостоятельно, тебе
надо по крайней мере найти себе нового денщика.
Майлз тоже осмотрелся. - Мне это и в голову не приходило, - покорно
произнес он. - Я привык считать себя очень аккуратным человеком. Все вещи
просто сами оказывались на своих местах - во всяком случае, я так думал. А
ты не будешь против?
- Против чего?
- Если я возьму себе нового денщика.
- С чего меня это должно волновать?
Майлз обдумал эту мысль. - Может, Арди? Я должен буду рано или поздно
найти ему какое-нибудь занятие, ведь скачковым пилотом он теперь быть больше
не может.
- Арди? - переспросила она с сомнением.
- Он совсем не такой неряха, каким был раньше.
- Гм, - она подобрала с пола лежавший экраном вниз ручной считыватель и
поискала взглядом место, куда бы его положить. Но во всей каюте была лишь
одна ровная поверхность, не покрытая пылью и не заваленная всяким хламом. -
Майлз, долго ты собираешься держать здесь этот гроб?
- Он с тем же успехом может храниться здесь, как и в любом другом
месте. В морге холодно. А он не любил холода.
- Люди начинают думать, что ты со странностями.
- Пусть думают, что хотят. Однажды я дал ему слово, что отвезу его
домой и похороню на Барраяре, если... если с ним здесь что-нибудь случится.
Она гневно повела плечами. - Зачем столько хлопот? Это труп, и он
никогда не узнает, сдержал ты свое слово или нет.
- Я-то жив, - тихо произнес Майлз, - и я знаю.
Она заходила по каюте, плотно сжав губы. Напряжено лицо, напряжено все
тело. - Уже десять дней я веду занятия по рукопашному бою. А ты не был ни на
одном.
Интересно, должен ли он рассказать ей о том, что его рвет кровью? Нет,
она его непременно поволочет к медтехнику. Он не хочет встречи с
медтехником. При детальном медицинском осмотре слишком многое станет
очевидным: и его возраст, и скрываемая им хрупкость костей.
Она продолжила: - Баз работает в две смены, налаживая оборудование.
Танг, Торн и Осон с ног сбились, приводя в форму новобранцев, но все это
вот-вот развалится. Все проводят время в сплошных спорах друг с другом.
Майлз, если ты еще неделю будешь отсиживаться в своей каюте, то дендарийские
наемники и выглядеть будут точь-в-точь, как твоя каюта сейчас.
- Я знаю. Я был на совещаниях. То, что я ничего не говорю, не означает,
что я не слушаю.
- Тогда послушайся их - им нужно твое лидерство.
- Богом клянусь, Елена: не понимаю, зачем им это надо. - Он запустил
руки в волосы, затем вздернул подбородок. - Баз чинит технику, Арди на ней
летает; Торн, Танг и Осон и их люди сражаются, ты держишь всех в форме - а я
единственный, кто на самом деле ничего не делает. - Он помолчал. - Им нужно?
А ты сама что скажешь?
- Какое имеет значение, что я скажу?
- Ты же пришла...
- Они попросили меня прийти. Ты ведь больше никого к себе не пускаешь,
или забыл? Они мне этим докучали не один день. Вроде того, как древние
христиане просили Деву Марию вступиться за них перед богом.
По его губам скользнул призрак прежней улыбки. - Не богом, а сыном
божьим. Бог дома, на Барраяре.
Она прыснула и спрятала лицо в ладонях. - Черт возьми, не смеши меня! -
приглушенно пробормотала она, не отводя рук.
Майлз поднялся, взял ее за руку и усадил рядом с собой. - А почему бы
тебе не посмеяться? Ты это заслужила, и много другого хорошего - тоже.
Она не ответила, а окинула взглядом комнату - угол, где покоился
длинный серебристый ящик; блестящие царапины на дальней стене. - Ты совсем
не усомнился в ее обвинениях, - произнесла она наконец. - С самой первой
секунды.
- Я провел с ним гораздо больше времени, чем ты. Семнадцать лет он
фактически не отходил от меня ни на шаг.
- Да, - она опустила взгляд на свои руки, беспокойно лежащие на
коленях. - Думаю, я всегда видела его лишь мельком. Раз в месяц он приходил
в деревню в Форкосиган-Сюрло и отдавал мистрис Хиссопи деньги - и почти
никогда не задерживался больше часа. В этой вашей коричневой с серебром
ливрее он мне казался метров трех ростом. Я так волновалась, что в ночь
накануне и после его приезда не могла заснуть. Лето было раем - потому что
когда твоя мать приглашала меня с тобой поиграть в вашей летней резиденции
возле озера, то я могла видеть его целый день... - Ее голос сорвался, пальцы
сжались в кулак. - И все это была ложью. Фальшивое великолепие, под которым
все это время таилась... выгребная яма.
Майлз заговорил таким тихим, ласковым голосом, какого он сам от себя не
ожидал. - Не думаю, что он лгал, Елена. Скорее он пытался придумать себе
новую правду.
Она стиснула зубы и оскалилась. - Правда в том, что я ублюдок, плод
сумасшедшего насильника, а моя мать - убийца, которая ненавидит даже мою
тень. И я не верю, что унаследовала от них только форму носа и глаз...
Вот он, этот темный, самый потаенный ужас. Наконец-то Майлз ухватил это
понимание - и бросился за ним вслед, словно рыцарь, преследующий дракона в
его логове. - Нет! Они - это они, а ты - это ты. Ты сама по себе, ты
совершенно самостоятельна - на тебе нет вины...
- Когда я слышу такое от тебя, то думаю, что большего лицемерия я в
жизни не встречала !
- Что?
- Что ты, как не венец всех поколений твоих предков? Цветок на древе
форского рода...
- Что, я? - Он изумленно на нее уставился. - Венец вырождения, это
возможно. Чахлый сорняк, - он замолк, потому что на ее лице отразилось такое
же изумление. - Да уж, они множатся. Мой дед нес на спине груз девяти
поколений, отец - десяти. Я тащу одиннадцать - и клянусь, моя ноша тяжелее
всех остальных, вместе взятых. Удивительно, что меня совсем не расплющило. Я
себя так чувствую, словно стал сейчас на полметра короче. Скоро от меня
совсем ничего не останется.
Он нес чушь без удержу и понимал это. Его словно прорвало, словно
плотина рухнула. Он весь отдался во власть этого потока, открыв шлюзы...
- Елена, я люблю тебя, я всегда тебя любил... - Она вскочила, как
испуганный олень, но он раскрыл объятия и обхватил ее руками. - Нет, погоди!
Я люблю тебя; не знаю, кем был на самом деле сержант, но и его я любил, и
все, что в тебе есть от него, я чту всем сердцем... я не знаю, где правда, и
мне на все наплевать, мы заведем своего ребенка - как и он завел, у него
чертовски отлично получилось... я не могу жить, когда рядом нет кого-то по
фамилии Ботари, выходи за меня замуж! - С последними словами он выдохнул
остаток воздуха и был вынужден замолчать, чтобы глубоко вдохнуть.
- Я не могу за тебя выйти! Генетический риск...
- Но я же не мутант! Смотри, жабр у меня нет, - он засунул пальцы в
уголки рта и растянул его, - и рогов тоже... - тут он с обеих сторон
приставил к голове ладони, шевеля растопыренными пальцами.
- Риск не в твоих генах. А в моих. Его. Твой отец должен знать, кем он
был, и никогда не согласится...
- Знаешь, тот, кто способен проследить свое кровное родство с
императором Юрием Безумным по двум линиям сразу, вряд ли может критиковать
чью-то наследственность.
- Твой отец верен своему классу, Майлз, - как и дед, как и леди
Форпатрил. И они никогда не примут меня в качестве леди Форкосиган.
- Тогда я предложу им альтернативу. Скажу, что собираюсь жениться на
Беле Торне. Они так быстро сменят курс, что завалятся на повороте.
Елена беспомощно осела и зарылась лицом в подушку, плечи ее затряслись.
На какую-то секунду Майлз ужаснулся, что довел ее до слез. Не сломать он ее
хотел, а укрепить - больше, больше... Но тут она повторила: - Черт возьми,
не смеши меня! Черт...
Обнадеженный, он рванулся вперед: - И я не был бы так уж уверен в
преданности моего отца своему классу. В конце концов, он женился на
иностранке и простолюдинке. - Он сделался серьезным. - А насчет матери
можешь не сомневаться. Она всегда мечтала о дочери, - втайне, никогда не
выставляя этого напоказ, чтобы не причинить боли отцу... - и она станет тебе
настоящей матерью.
- Ох, - проговорила она, словно он нанес ей удар кинжалом.
- Вот увидишь, когда мы вернемся на Барраяр...
- Я молю бога, - страстно перебила она его, - чтобы ноги моей больше не
было на Барраяре.
Теперь настал его черед охнуть. После долгой паузы он произнес: - Мы
можем поселиться где-нибудь еще. На Колонии Бета. Там должно быть довольно
спокойно, особенно если валютный курс будет выгодным. Я найду работу,
займусь... ну, чем-нибудь займусь.
- А когда в один прекрасный день император призовет тебя занять твое
место в Совете Графов - представлять там твой Округ и все его скудные земли
- куда ты тогда денешься?
Он молча сглотнул ком в горле в ответ на этот удар. - Мой наследник -
Айвен Форпатрил, - предложил он наконец. - Пусть он и получает графство.
- Айвен - ничтожество!
- Ну, не так уж он и плох...
- Когда моего отца не было рядом, он обычно зажимал меня в угол и
Побежденный Майлз вздохнул. - Ох, ладно. - Он снова сверился с
хронометром. Сейчас, в любое мгновение...
Дверь каюты, открывшись, скользнула в сторону; это была эскобарка,
точно вовремя. - Добрый день, бортинженер Висконти!.. - радостно начал
Майлз. Слова замерли у него на губах, когда она подняла игольник и, держа
его обеими руками, навела на цель. - Всем не двигаться! - закричала она.
Излишнее предупреждение; Майлз, по крайней мере, потрясенно застыл с
открытым ртом.
- Вот так, - произнесла она наконец. Ее голос дрожал от боли, ненависти
и усталости. - Это все-таки ты. Сперва я была не уверена. Ты... - Майлз
догадался, что она обращается к Ботари: игольник был нацелен прямо в грудь
сержанту. Ее руки дрожали, но точка прицела не колыхнулась.
Сержант выхватил свой плазмотрон в тот же момент, как открылась дверь.
Но теперь - невероятно! - его рука упала, оружие безвольно болталось. Он
выпрямился, привалившись к стене - ничего похожего на его обычную позу для
ведения огня, полу-пригнувшись.
Елена сидела, скрестив ноги, - попробуй прыгни из такого неудобного
положения. Ручной считыватель, забытый, упал на кровать; в тишине звучал
тонкий, едва слышный звук из аудио-канала, словно комариный писк.
Эскобарка на мгновение скользнула взглядом по Майлзу и опять перевела
его на свою цель. - Думаю, адмирал Нейсмит, вы должны узнать, кого наняли в
качестве своего телохранителя.
- Гм... Почему бы вам не отдать мне ваш игольник и не сесть - тогда мы
поговорим об этом... - он попробовал в порядке эксперимента приглашающе
протянуть ей открытую ладонь. Обжигающая вибрация, зародившаяся в животе,
распространилась по всему телу, и рука глупо дрожала. Нет, не такой он
мысленно репетировал эту встречу. Эскобарка зашипела, игольник качнулся в
сторону Майлза. Тот отшатнулся, и прицел вновь дернулся в направлении
Ботари.
- Вот этот... - кивнула она на сержанта, - бывший барраярский солдат.
Неудивительно: я так и думала, что он прибьется к какой-нибудь малоизвестной
наемной флотилии. Но когда барраярцы пытались вторгнуться на Эскобар, он был
главным палачом у адмирала Форратьера. Может, вы и знаете, что... - в это
мгновение ее глаза показались Майлзу двумя ножами, заживо сдирающими с него
кожу. Мгновение, так надолго растянувшееся в релятивистском замедлении
времени - ведь он сейчас падал с немыслимой скоростью...
- Я... Я... - принялся запинаться Майлз. Он кинул взгляд на Елену:
зрачки ее расширились, тело напряглось перед прыжком.
- Адмирал никогда не насиловал свои жертвы - он предпочитал смотреть.
Форратьер был любовником принца Серга; наверное, принц был ревнив. Хотя тот
применял пытки поизощренней. Принц предпочитал подождать, так как его особым
пунктиком были беременные женщины. Думаю, Форратьер и компания были обязаны
ему их поставлять...
В разуме у Майлза раздался беззвучный вопль, прорывающийся сквозь сотни
непрошеных ассоциаций - "нет, нет, нет..." Так вот что такое "скрытое
знание"! Как давно он знал, что не стоит задавать эти вопросы, потому что
ему не хочется слышать на них ответы? Лицо Елены выражало полнейшее неверие
и гнев. Дай бог ему сохранить эту ситуацию такой... Его парализатор лежит на
столе перед Ботари, на их общей линии огня; есть ли у него возможность
допрыгнуть?..
- Мне было восемнадцать, когда я попала к ним в руки. Вчерашняя
выпускница, я вовсе не жаждала повоевать - просто хотела служить своей
родине и защищать ее... но это оказалась не война, а просто некий
персональный ад, тем более отвратительный, что все было в неограниченной
власти барраярских командующих... - Она была близка к истерике, словно
старый, уже утративший силу, дремлющий ужас нахлынул на нее, потряся больше,
чем она могла себе представить. Я должен каким-то образом заставить ее
замолчать...
- А этот... - ее палец туго обхватил спусковой крючок игольника, - был
их инструментом, их домашним зверьком, лучшим постановщиком шоу... Барраяр
отказался выдать своих военных преступников, и мое правительство
пожертвовало правосудием, которым оно было мне обязано, ради заключения
мира. Так что он остался на свободе и превратился в мой кошмар - на все эти
двадцать лет. Но наемный флот может отправлять собственное правосудие.
Адмирал Нейсмит, я требую ареста этого человека!
- Я не... это не... - начал Майлз. Он обернулся к Ботари, взглядом моля
того об опровержении, о том, чтобы это не оказалось правдой: - Сержант?...
Этот поток слов поразил Ботари так, словно в него брызнули кислотой.
Его лицо сморщилось от боли, он наморщил лоб в усилии - вспоминая? Взгляд
его остановился сперва на дочери, потом на Майлзе, затем на эскобарке. Из
его груди вырвался вздох. Такое выражение могло быть на лице у человека,
который навсегда спустился в ад и вдруг оказался удостоен проблеска рая. -
Леди, - прошептал он, - вы все так же прекрасны.
"Не подстрекай ее, сержант!" - безмолвно закричал Майлз.
Лицо эскобарки исказилось от ярости и страха. И она решилась. Из
содрогающегося оружия вырвался как будто поток серебристых дождевых капелек.
Разрывы игл вспыхнули на стене вокруг Ботари, осыпая его воющим, крутящимся
ливнем острых, как бритва, осколков. Тут игольник заклинило. Женщина с
проклятиями принялась в нем копаться. Ботари, привалившись к стене,
пробормотал: - Теперь - покой...
Майлз прыгнул за парализатором, а Елена бросилась к эскобарке. Когда он
навел парализатор на цель, она уже выбила игольник, отлетевший в другой
конец каюты, и заломила эскобарке руки за спину, чуть не выворачивая ей их
из плеч со всей силой своего ужаса и ярости. Но обессиленная женщина не
сопротивлялась. Повернувшись снова к Ботари, Майлз понял, почему.
Ботари упал как подкошенный, словно у него были переломаны все суставы.
На его рубашке показалось лишь четыре-пять крошечных капелек крови - когда
кровь идет носом, и то бывает сильнее. Но внезапно их залил красный поток,
хлынувший у него изо рта; сержант, захлебываясь, забился в конвульсиях.
Корчась на полу, он изрыгнул еще одну алую струю, залившую Майлзу - который
на четвереньках подполз к своему телохранителю, - руки, колени и рубашку.
- Сержант...?
Ботари лежал недвижимо. Невидящие глаза остановились, глядя в потолок,
голова запрокинулась, вытекавшая из рта кровь пропитала ковер. Он выглядел,
словно мертвое животное, сбитое машиной. Майлз отчаянно принялся ощупывать
грудь Ботари, но не смог даже обнаружить входных проколов от ран. Пять
попаданий! Все внутренние органы Ботари в грудной клетке, в животе должны
быть искромсаны и перемешаны, словно гамбургер...
- Почему он не стрелял? - простонала Елена, встряхивая эскобарку. -
Что, оружие было не заряжено?
Майлз посмотрел на индикатор плазмотрона, зажатого в застывшей руке
сержанта. Только что перезаряжен, Ботари сам это сделал.
Елена бросила безнадежный взгляд на тело своего отца - и, обхватив
рукой шею эскобарки, вцепилась в ее китель. Ее рука напряглась, пережимая
женщине дыхательное горло. Майлз пулей вскочил на ноги, так что с его
рубашки, брюк и рук брызнули капельки крови. - Нет, Елена! Не убивай ее!
- А почему нет? Почему? - по ее опустошенному лицу градом текли слезы.
- Я думаю, что она - твоя мать. - О боже, я не должен был этого
говорить...
- Ты веришь во все эти ужасы?! - накинулась она на него. - В эту
невероятную ложь... - Но ее хватка ослабла. - Майлз... я даже не понимаю,
что значат некоторые из этих слов...
Эскобарка закашлялась и повернула голову, с ужасом и изумлением
всматриваясь через плечо в Елену. - Это его отродье? - спросила она Майлза.
- Его дочь.
Ее глаза изучали одну за другой черты лица Елены. Майлз делал то же;
похоже, он открыл тайну, откуда у Елены такие волосы, глаза, изящное
сложение - прообраз стоял прямо перед ним.
- Ты похожа на него, - Огромные карие глаза эскобарки, затуманенные
ужасом, покрыла пелена отвращения. - Я слышала, барраярцы использовали
зародыши в военных экспериментах, - Она принялась изучать Майлза, строя
догадки. - А вы не один из этих? Хотя нет, вы не можете быть...
Елена выпустила ее и отступила назад. Однажды в летней резиденции, в
Форкосиган-Сюрло, Майлз видел, как заживо сгорела лошадь, оказавшаяся
запертой в горящем сарае - из-за жара никто туда не мог приблизиться. Он
думал, что в жизни не услышит ничего более душераздирающего, чем ее
предсмертное ржание. Но молчание Елены было именно таким. Она больше не
плакала.
Майлз с достоинством выпрямился. - Нет, мэм. Уверен, адмирал Форкосиган
проследил, чтобы все дети были в безопасности доставлены в сиротский приют.
Все, кроме...
Губы Елены беззвучно произнесли слово "ложь", но уже без прежней
уверенности. Она пожирала эскобарку взглядом с жадностью, ужасавшей Майлза.
Дверь каюты снова открылась. Неторопливой походкой вошел Арди Мэйхью со
словами: - Милорд, если вы хотите, чтобы эти задания... Боже всемогущий! -
Арди остановился так резко, что чуть не споткнулся. - Держитесь, я приведу
медтехника! - Он бросился обратно.
Элена Висконти приблизилась к телу Ботари - осторожно, словно к только
что убитой ядовитой змее. Ее взгляд скрестился со взглядом Майлза, стоящего
по другую сторону тела. - Адмирал Нейсмит, я приношу извинения за то, что
доставила вам беспокойство. Но это не было убийством. Это просто казнь
военного преступника. Это было справедливо, - настаивала она срывающимся от
волнения голосом. - Справедливо. - Ее голос упал до шепота.
Не убийство это было, а самоубийство, подумал Майлз. Он в любую секунду
мог застрелить тебя на месте - такая быстрая была у него реакция. - Нет.
Она в отчаянии стиснула губы. - Вы тоже назовете меня лгуньей? Или
хотите сказать, что я получила от этого удовольствие?
- Нет... - Он взглянул на нее снизу вверх через безбрежную пропасть в
метр шириной. - Я не издеваюсь над вами. Но... до четырех лет - почти до
пяти - я не мог ходить, только ползал. Большую часть времени я видел перед
собой не лица людей, а их колени. Но каждый раз, когда проходил парад или
другое зрелище, мне было видно лучше всех, потому что я смотрел, сидя у
сержанта на плечах.
Вместо ответа она плюнула на тело Ботари. Приступ ярости затуманил взор
Майлза. От совершения какого-то, возможно, ужасного поступка его спасло лишь
возвращение Мэйхью вместе с медтехником.
- Адмирал! - медтехник бросилась к нему. - Куда вас ранило?
Какое-то мгновение он тупо на нее смотрел, потом опустил глаза и
обнаружил причину ее беспокойства - он сам был весь в крови. - Не меня.
Сержанта.
Она опустилась на колени возле Ботари. - Что произошло? Несчастный
случай?
Майлз поднял глаза на Елену, которая стояла, просто стояла, обхватив
себя руками, словно замерзла. Двигались только ее глаза - от скрюченного
тела сержанта к сурово выпрямившейся эскобарке и обратно. Туда и обратно, не
находя покоя.
У Майлза свело челюсти; усилием воли он заставил их шевельнуться и
произнести: - Несчастный случай. Он чистил оружие. Игольник стоял на
скорострельном автоматическом режиме. - Два истинных утверждения из трех.
На губах эскобарки возникла улыбка молчаливого триумфа и облегчения.
Она думает, что я одобряю ее правосудие, догадался Майлз. Прости меня,
сержант...
Медтехник покачала головой, проведя ручным сканером над грудью Ботари.
- Ого! Ну и месиво.
Внезапная надежда вспыхнула в душе Майлза. - Криокамеры! В каком они
состоянии?
- Все заполнены, сэр, после контратаки.
- Когда вы проводили сортировку, то как... как вы отбирали, кого
замораживать?
- Те, у кого органы меньше всего перемешаны, имеют самый лучший шанс
при оживлении. Их мы отбирали первыми. А вражеских солдат - в последнюю
очередь, если только Разведка не устраивала нам сцен.
- Как бы вы оценили это ранение?
- Хуже, чем у всех, кого я отправила на лед, - за исключением двоих.
- Кто эти двое?
- Пара людей капитана Танга. Хотите, чтобы я выбросила одного из них?
Майлз помолчал, разглядывая лицо Елены. Она пристально глядела на тело
Ботари, словно перед ней был какой-то незнакомец, носивший маску ее отца и
внезапно ее сбросивший. Ее темные глаза были словно два глубоких провала,
словно две могилы - одна для Ботари, другая - для него самого.
- Он ненавидел холод, - пробормотал он наконец. - Просто... принесите
контейнер для трупов.
- Слушаюсь, сэр, - медтехник вышла, уже неспешно.
Подошел Мэйхью, смущенно и растерянно глядя в лицо смерти. - Мне жаль,
милорд. А он мне уже начал нравиться, если можно так сказать.
- Да... Спасибо. Идите. - Майлз поднял взгляд на эскобарку. - Идите. -
прошептал он.
Елена оборачивалась то к мертвому, то к живой, словно зверек, впервые
посаженный в клетку и обнаруживший, что холодное железо обжигает живую
плоть.
- Мама?.. - произнесла она наконец тоненьким голоском, так не похожим
на ее обычный голос.
- Держись от меня подальше, - негромко огрызнулась на нее бледная
эскобарка. - Как можно дальше. - Она взглянула на Елену с отвращением,
презрительным, словно пощечина, и с надменным видом вышла.
- Э-э, Елена, - проговорил Арди, - может, пойдем куда-нибудь,
присядешь? Я тебе дам выпить, м-м, воды или еще чего-нибудь. - Он с опаской
потянул ее за руку. - Пойдем-ка прямо сейчас. Будь умницей.
Она позволила себя увести, лишь один раз оглянувшись через плечо. Ее
лицо напоминало сейчас Майлзу руины разбомбленного города.
Майлз остался ждать медтехника наедине с мертвым телом своего первого
вассала. Ему было страшно - и страх делался еще больше от того, что такое
было непривычно. Это сержант всегда боялся за него. Он коснулся лица Ботари;
гладко выбритый подбородок сержанта был шероховатым на ощупь.
- Что мне теперь делать, сержант?
Прошло три дня, прежде чем он заплакал, - а боялся, что и плакать не
сможет. Слезы пришли ночью, когда он лежал в одиночестве - нахлынули
неудержимым, пугающим его самого приступом и не прекращались несколько
часов. Майлз посчитал, что это был просто катарсис, но такое повторилось
несколько ночей подряд, и он теперь испугался, что это не прекратится.
Желудок болел не переставая, особенно после еды, так что теперь он едва
притрагивался к пище. Его резкие черты лица сделались еще резче, кожа
обтянула скулы.
Дни слились в один серый туман. Люди, знакомые или нет, назойливо
просили у него каких-то указаний, на что он отвечал неизменно лаконично:
"Поступайте как знаете". Елена с ним вовсе не разговаривала. Его охватил
страх, что она находит утешение в объятиях База, и он с тревогой принялся
втайне за ней следить. Но, похоже, она не находила покоя нигде.
После одного особо вялого и безрезультатного совещания дендарийцев Арди
Мэйхью поймал его наедине. Все совещание Майлз безмолвно просидел во главе
стола, похоже, изучая собственные ладони; голоса его бранящихся друг с
другом офицеров казались ему бессмысленными кваканьем.
- Бог свидетель, - тихо проговорил Арди, - я не очень-то понимаю в
военной офицерской службе... - Он рассерженно набрал воздуху в грудь. - Но
зато я понимаю, что нам не вытащить двести с лишним человек из этой беды,
когда вы вот такой, да еще то и дело впадаете в оцепенение!
- Ты прав, - огрызнулся Майлз в ответ, - ничего ты не понимаешь.
Он вышел, чеканя шаг и как мог выпрямив спину, - но в глубине души
содрогаясь от правоты сказанного Мэйхью. В свою каюту он успел ввалиться как
раз вовремя, чтобы скрыть ото всех тот факт, что его рвет: уже четвертый раз
за эту неделю и второй - со дня смерти Ботари. Затем, приняв непреклонное
решение взять дело в свои руки и не устраивать больше глупостей, он рухнул
поперек кровати и пролежал так без движения шесть часов подряд.
Потом он принялся одеваться. Все, кому случалось бывать на одиночном
дежурстве, сходились на одном: либо ты придерживаешься стандартов поведения,
либо все летит к чертям. Майлз уже три часа, как проснулся, и надел только
брюки. За следующий час он собирался или попробовать натянуть носки, или
побриться - смотря по тому, что окажется легче. Сравним-ка две вещи:
мазохистскую упрямую привычку барраярцев бриться ежедневно - и, например,
цивилизованный бетанский обычай надолго замораживать рост волосяных луковиц.
Наверное, он возьмется за носки...
Прозвучал дверной зуммер. Его Майлз проигнорировал. Тогда из интеркома
раздался голос Елены: - Майлз, впусти меня.
Он, пошатнувшись, сел, - чуть в обморок при этом не хлопнулся, - и
торопливо выкрикнул: "Войдите!" - слово, отпирающее голосовой замок.
Пробираясь по комнате между разбросанной одежды, оружия, деталей брони,
валяющихся отдельно зарядных устройств и оберток от пищевого рациона, Елена
огляделась вокруг и с отвращением наморщила нос. - Знаешь, - сказала она
наконец, - если ты не собираешься прибрать эту свалку самостоятельно, тебе
надо по крайней мере найти себе нового денщика.
Майлз тоже осмотрелся. - Мне это и в голову не приходило, - покорно
произнес он. - Я привык считать себя очень аккуратным человеком. Все вещи
просто сами оказывались на своих местах - во всяком случае, я так думал. А
ты не будешь против?
- Против чего?
- Если я возьму себе нового денщика.
- С чего меня это должно волновать?
Майлз обдумал эту мысль. - Может, Арди? Я должен буду рано или поздно
найти ему какое-нибудь занятие, ведь скачковым пилотом он теперь быть больше
не может.
- Арди? - переспросила она с сомнением.
- Он совсем не такой неряха, каким был раньше.
- Гм, - она подобрала с пола лежавший экраном вниз ручной считыватель и
поискала взглядом место, куда бы его положить. Но во всей каюте была лишь
одна ровная поверхность, не покрытая пылью и не заваленная всяким хламом. -
Майлз, долго ты собираешься держать здесь этот гроб?
- Он с тем же успехом может храниться здесь, как и в любом другом
месте. В морге холодно. А он не любил холода.
- Люди начинают думать, что ты со странностями.
- Пусть думают, что хотят. Однажды я дал ему слово, что отвезу его
домой и похороню на Барраяре, если... если с ним здесь что-нибудь случится.
Она гневно повела плечами. - Зачем столько хлопот? Это труп, и он
никогда не узнает, сдержал ты свое слово или нет.
- Я-то жив, - тихо произнес Майлз, - и я знаю.
Она заходила по каюте, плотно сжав губы. Напряжено лицо, напряжено все
тело. - Уже десять дней я веду занятия по рукопашному бою. А ты не был ни на
одном.
Интересно, должен ли он рассказать ей о том, что его рвет кровью? Нет,
она его непременно поволочет к медтехнику. Он не хочет встречи с
медтехником. При детальном медицинском осмотре слишком многое станет
очевидным: и его возраст, и скрываемая им хрупкость костей.
Она продолжила: - Баз работает в две смены, налаживая оборудование.
Танг, Торн и Осон с ног сбились, приводя в форму новобранцев, но все это
вот-вот развалится. Все проводят время в сплошных спорах друг с другом.
Майлз, если ты еще неделю будешь отсиживаться в своей каюте, то дендарийские
наемники и выглядеть будут точь-в-точь, как твоя каюта сейчас.
- Я знаю. Я был на совещаниях. То, что я ничего не говорю, не означает,
что я не слушаю.
- Тогда послушайся их - им нужно твое лидерство.
- Богом клянусь, Елена: не понимаю, зачем им это надо. - Он запустил
руки в волосы, затем вздернул подбородок. - Баз чинит технику, Арди на ней
летает; Торн, Танг и Осон и их люди сражаются, ты держишь всех в форме - а я
единственный, кто на самом деле ничего не делает. - Он помолчал. - Им нужно?
А ты сама что скажешь?
- Какое имеет значение, что я скажу?
- Ты же пришла...
- Они попросили меня прийти. Ты ведь больше никого к себе не пускаешь,
или забыл? Они мне этим докучали не один день. Вроде того, как древние
христиане просили Деву Марию вступиться за них перед богом.
По его губам скользнул призрак прежней улыбки. - Не богом, а сыном
божьим. Бог дома, на Барраяре.
Она прыснула и спрятала лицо в ладонях. - Черт возьми, не смеши меня! -
приглушенно пробормотала она, не отводя рук.
Майлз поднялся, взял ее за руку и усадил рядом с собой. - А почему бы
тебе не посмеяться? Ты это заслужила, и много другого хорошего - тоже.
Она не ответила, а окинула взглядом комнату - угол, где покоился
длинный серебристый ящик; блестящие царапины на дальней стене. - Ты совсем
не усомнился в ее обвинениях, - произнесла она наконец. - С самой первой
секунды.
- Я провел с ним гораздо больше времени, чем ты. Семнадцать лет он
фактически не отходил от меня ни на шаг.
- Да, - она опустила взгляд на свои руки, беспокойно лежащие на
коленях. - Думаю, я всегда видела его лишь мельком. Раз в месяц он приходил
в деревню в Форкосиган-Сюрло и отдавал мистрис Хиссопи деньги - и почти
никогда не задерживался больше часа. В этой вашей коричневой с серебром
ливрее он мне казался метров трех ростом. Я так волновалась, что в ночь
накануне и после его приезда не могла заснуть. Лето было раем - потому что
когда твоя мать приглашала меня с тобой поиграть в вашей летней резиденции
возле озера, то я могла видеть его целый день... - Ее голос сорвался, пальцы
сжались в кулак. - И все это была ложью. Фальшивое великолепие, под которым
все это время таилась... выгребная яма.
Майлз заговорил таким тихим, ласковым голосом, какого он сам от себя не
ожидал. - Не думаю, что он лгал, Елена. Скорее он пытался придумать себе
новую правду.
Она стиснула зубы и оскалилась. - Правда в том, что я ублюдок, плод
сумасшедшего насильника, а моя мать - убийца, которая ненавидит даже мою
тень. И я не верю, что унаследовала от них только форму носа и глаз...
Вот он, этот темный, самый потаенный ужас. Наконец-то Майлз ухватил это
понимание - и бросился за ним вслед, словно рыцарь, преследующий дракона в
его логове. - Нет! Они - это они, а ты - это ты. Ты сама по себе, ты
совершенно самостоятельна - на тебе нет вины...
- Когда я слышу такое от тебя, то думаю, что большего лицемерия я в
жизни не встречала !
- Что?
- Что ты, как не венец всех поколений твоих предков? Цветок на древе
форского рода...
- Что, я? - Он изумленно на нее уставился. - Венец вырождения, это
возможно. Чахлый сорняк, - он замолк, потому что на ее лице отразилось такое
же изумление. - Да уж, они множатся. Мой дед нес на спине груз девяти
поколений, отец - десяти. Я тащу одиннадцать - и клянусь, моя ноша тяжелее
всех остальных, вместе взятых. Удивительно, что меня совсем не расплющило. Я
себя так чувствую, словно стал сейчас на полметра короче. Скоро от меня
совсем ничего не останется.
Он нес чушь без удержу и понимал это. Его словно прорвало, словно
плотина рухнула. Он весь отдался во власть этого потока, открыв шлюзы...
- Елена, я люблю тебя, я всегда тебя любил... - Она вскочила, как
испуганный олень, но он раскрыл объятия и обхватил ее руками. - Нет, погоди!
Я люблю тебя; не знаю, кем был на самом деле сержант, но и его я любил, и
все, что в тебе есть от него, я чту всем сердцем... я не знаю, где правда, и
мне на все наплевать, мы заведем своего ребенка - как и он завел, у него
чертовски отлично получилось... я не могу жить, когда рядом нет кого-то по
фамилии Ботари, выходи за меня замуж! - С последними словами он выдохнул
остаток воздуха и был вынужден замолчать, чтобы глубоко вдохнуть.
- Я не могу за тебя выйти! Генетический риск...
- Но я же не мутант! Смотри, жабр у меня нет, - он засунул пальцы в
уголки рта и растянул его, - и рогов тоже... - тут он с обеих сторон
приставил к голове ладони, шевеля растопыренными пальцами.
- Риск не в твоих генах. А в моих. Его. Твой отец должен знать, кем он
был, и никогда не согласится...
- Знаешь, тот, кто способен проследить свое кровное родство с
императором Юрием Безумным по двум линиям сразу, вряд ли может критиковать
чью-то наследственность.
- Твой отец верен своему классу, Майлз, - как и дед, как и леди
Форпатрил. И они никогда не примут меня в качестве леди Форкосиган.
- Тогда я предложу им альтернативу. Скажу, что собираюсь жениться на
Беле Торне. Они так быстро сменят курс, что завалятся на повороте.
Елена беспомощно осела и зарылась лицом в подушку, плечи ее затряслись.
На какую-то секунду Майлз ужаснулся, что довел ее до слез. Не сломать он ее
хотел, а укрепить - больше, больше... Но тут она повторила: - Черт возьми,
не смеши меня! Черт...
Обнадеженный, он рванулся вперед: - И я не был бы так уж уверен в
преданности моего отца своему классу. В конце концов, он женился на
иностранке и простолюдинке. - Он сделался серьезным. - А насчет матери
можешь не сомневаться. Она всегда мечтала о дочери, - втайне, никогда не
выставляя этого напоказ, чтобы не причинить боли отцу... - и она станет тебе
настоящей матерью.
- Ох, - проговорила она, словно он нанес ей удар кинжалом.
- Вот увидишь, когда мы вернемся на Барраяр...
- Я молю бога, - страстно перебила она его, - чтобы ноги моей больше не
было на Барраяре.
Теперь настал его черед охнуть. После долгой паузы он произнес: - Мы
можем поселиться где-нибудь еще. На Колонии Бета. Там должно быть довольно
спокойно, особенно если валютный курс будет выгодным. Я найду работу,
займусь... ну, чем-нибудь займусь.
- А когда в один прекрасный день император призовет тебя занять твое
место в Совете Графов - представлять там твой Округ и все его скудные земли
- куда ты тогда денешься?
Он молча сглотнул ком в горле в ответ на этот удар. - Мой наследник -
Айвен Форпатрил, - предложил он наконец. - Пусть он и получает графство.
- Айвен - ничтожество!
- Ну, не так уж он и плох...
- Когда моего отца не было рядом, он обычно зажимал меня в угол и