Страница:
— «Единственная цель конгресса в Базеле и вообще сионистов была и есть создание Еврейского национального дома в Палестине. Ни о какой мировой гегемонии не было и не могло быть речи на конгрессе».
— «Среди сионистов нет ни одного большевика».
Суд задает свидетелю вопрос: знал ли он Ахад Гаама и мог ли он быть автором «Протоколов», как это утверждают антисемиты?
— «Ахад Гаама я знал очень хорошо. Знаю его литературный произведения и его взгляды. Он не принадлежит ни к одной из политических партий. Утверждать, что он автор „Протоколов“ все равно, если бы сказать, что их автором мог быть Лев Толстой»…
— «С „Сионскими Протоколами“ я познакомился только в 1919 г., когда этот пасквиль мне показал английский генерал, получивший его от русского генерала» [106].
А. М. дю Шайла.
Свидетель дю Шайла, француз по происхождению, живший в России в 1909…20 гг.
В России он горячо увлекался русскими религиозными вопросами и в связи с их изучением близко сошелся в известном Оптином монастыре с одним из первых издателей «Протоколов» Нилусом. Нилус поделился с ним сведениями о себе и о своем отношении к «Протоколам». Он дал дю Шайла прочитать рукопись «Протоколов» на французском языке; Нилус, по его словам, ее получил от Рачковского.
Для дю Шайла подделка «Протоколов» — вне сомнения, — и он подробно познакомил суд со всеми своими разоблачениями, какие он делал в печати еще в 1920…21 гг.
— «Сам Нилус сомневался в подлинности „Сионских Протоколов“, но пользовался ими, чтобы побудить русское правительство усилить борьбу с евреями».
— «На все доводы, что „Сионские Протоколы“ подложны, Нилус отвечал: „Бог может раскрыть правду и через лжецов; ведь, и Валаамова ослица могла заговорить и даже пророчествовать“.
— «Нилус был ярый антисемит и мистик. Он страдал манией ожидания ближайшего пришествия Антихриста».
С. Г. Сватиков.
Проф. С. Г. Сватиков показал, что в 1917 г. он имел поручение от Временного Правительства ликвидировать тайную полицию царской эпохи заграницей с ее центром в Париже. Он устанавливает, что начальник этой организации, Петр Иванович Рачковский, во все время своей службы, с 1884 по 1902 год, занимался составлением фальшивых документов. Сперва это были прокламации, якобы выпущенным революционерами, затем брошюры и, наконец, — «Протоколы», которые были нужны ему для противодействия влияния на царя некоего Филиппа, магнитизера и масона. «Протоколы» должны были доказать связь между масонами и евреями.
В печатании (на гектографе) фальшивых революционных прокламации Рачковскому помогали его агенты: Милевский и Бинт. Для составления текста «Протоколов» Рачковский воспользовался русским литератором Головинским. Последний в основу своей работы положил книгу Жоли, один из экземпляров Национальной Библиотеки. Бинт был лишь техническим помощником в воспроизведении фальшивок. Он обожал Рачковского. Для него он готов был на действия уголовно наказуемые: так в 1886 г. он тайно разгромил типографию русских революционеров в Женеве.
Вообще, многие из действий Бинта были преступными с точки зрения уголовных законов французских и швейцарских. Но он исполнял все распоряжения Рачковского, веря, что этим он борется с врагами царя, т.е. с революционерами.
В одном из последующих заседаний проф. С. Г. Сватиков был допрошен еще раз в качестве эксперта по поводу документов, присланных по просьбе эксперта Лоосли в Бернский суд из центрального архива в Москве. Он признал присланные документы подлинными. Часть их он раньше видел лично в этом архиве в 1917 г., в том числе фальшивые прокламации, изданные Рачковским от имени, якобы, революционеров.
Особое внимание С. Г. Сватиков обратил на то, что Крушеван, редактор погромной газеты «Знамя» в Кишиневе, печатая в 1903 г. в первый раз «Протоколы», признал в своем введении, что он вовсе не ручается за их подлинность и допускает, что это апокриф и произведение какого-то одного автора.
Еще более значительным фактом он признал все связанное с прохождением текста «Протоколов», представленного в августе 1905 г. Нилусом, через Московский Цензурный Комитет.
Нилус написал в подзаголовке экземпляра рукописи «Протоколов», представленного в цензуру, что это были «заседания сионских мудрецов в 1902-04 гг.», — между тем как в своем предисловии он писал, что текст «Протоколов» был доставлен ему [107] в 1901 г. Получив свою рукопись из цензуры, Нилус заметил свою оплошность и, отдавая ее в печать, вычеркнул из заголовка уличавшие его слова о заседаниях в 1902-04 гг. [108]
По словам С. Г. Сватикова, Цензурный Комитет полагал запретить «Протоколы», как произведение, вызывающее сомнение в подлинности и возбуждающее одну часть населения против другой, и что опубликование «Протоколов» может повлечь за собою повсеместное истребление евреев, как было сказано в постановлении Комитета.
Но под давлением начальника Главного Управления по делам печати, Комитет все-таки разрешил печатание «Протоколов», исключив из них некоторые места, которые так и не попали в книгу Нилуса в 1905г., а затем не попали они и во все перепечатки ее текста — русские и иностранные.
В частности, были устранены утверждения, касающиеся отдельных лиц, например, о том, что главою русско-еврейского тайного агентства состоит еврей Эфрон и что «агенты Сиона (артистки) Отеро, Сахарет и Сарра Бернар помогают ему, как приманка для гоев».
На вопрос обвиняемых — не еврей ли он, Сватиков установил свое русское происхождение за пять поколений.
Далее, со стороны обвиняемых и их защитников задавались другие такие же вопросы:
— «А Керенский — еврей?» «А Ленин?» «Жена его?» «Его теща?». (И чё? — оказались все узбеки :)
В. Л. Бурцев.
Редактор «Общего Дела» рассказал о своем знакомстве с «Протоколами» с 1906 г. по день суда.
В настоящей книге изложено все то, что было им об этом сказано на процессе.
Свидетель в свое время имел возможность говорить о «Протоколах» с видными представителями русских властей и агентами Департамента полиции: с директором Департамента полиции Лопухиным, товарищем министра внутренних дел Белецким, товарищем министра внутренних дел Курловым, начальниками охранных отделений, а также с агентами Департамента полиции: Мануйловым-Манасевичем, Бакаем и др.
Свидетель сообщил, что если до революции 1917 г. он мало интересовался «Протоколами», то после 1918 г., когда ему стало ясно, какую роль они играют, он систематически устраивал анкеты о них.
У него всегда были тесные связи с выдающимися представителями различных еврейских организаций, к кому он имел право относиться с полнейшим доверием, но он ни от кого из них никогда не слышал о существовании сионских мудрецов и не встречал никого из защитников «Протоколов», кто бы пытался доказать их подлинность.
Все сведения, собранные за это время, бесспорно для него, устанавливают, что «Протоколы» подложны и никогда никаких сионских мудрецов не было.
Свидетель сообщил о полученных им от генерала Г., через его агента К., сведениях о «Протоколах».
Б. И. Николаевский.
Б. И. Николаевский, известный ученый и историк.
Подсудимый Фишер, вызывающе задает Б. И. Николаевскому свой обычный вопрос:
— Свидетель — еврей или нет?…
Прошу отвечать без уверток; да или нет?
— Мой отец и дед — православные священники, священники по отцовской линии в седьмом и восьмом поколении. Мать моя — вологодская крестьянка…
В зале оживление, Фишер не успокаивается.
— Ваше политическое мировоззрение?
— Социал-демократ.
Свидетель заявляет, что серьезно говорить о подлинности «Протоколов» не приходится. Можно говорить лишь о том, кто и когда их подделал. О связи «Сионских Протоколов» с сионизмом сторонники «Протоколов» заговорили лишь с 1917 г., до того — авторы и издатели не раз подчеркивали, что «Сионские Протоколы» отнюдь не являются протоколами сионистическими.
— «По новейшей версии антисемитов „Протоколы“ были выкрадены из архивов одной масонской ложи Франции неким Шапиро по поручению г-жи Глинки. Эта Глинка была разоблачена еще в 1882…83 гг. за ее связи с русской тайной полицией».
— «Сколь ни различны варианты происхождения и составления „Протоколов“, общее у них одно — все они упираются в русскую тайную полицию и ее агентов».
— На вопрос, каково отношение большевизма к социализму и является ли большевизм еврейским движением, свидетель ответил, что такие утверждения являются ложью и что еврейская социалистическая партия «Бунд» всегда энергично боролась с большевизмом.
— «Обыкновенно считают первым изданием „Сионских Протоколов“ (1905 г.) — Нилуса, но это не верно: впервые они были напечатаны в 1903 г. в газете „Знамя“ известного черносотенца Крушевана».
— «Особенно любопытно, что Нилус в своем издании не упоминает о более раннем опубликовании „Сионских Протоколов“ в газета „Знамя“.
— «Все переводы „Сионских Протоколов“ сделаны с русского языка, а их русский текст переведен с французской рукописи тех, кто их фабриковал.
Г. Б. Слиозберг.
Г. Б. Слиозберг — известный русский и еврейский деятель, русский адвокат, юрист, писатель, автор очень интересных воспоминаний, посвященных, главным образом, еврейскому вопросу в России. В России он был юрисконсультом при министерстве внутренних дел. Он считался авторитетнейшим человеком по еврейским вопросам. Я его хорошо знал лично многие годы, как человека искреннейшего, беспристрастного общественного деятеля, всегда горячо относившегося к русским вопросами.
Г. Б. Слиозберг подробно изложил суду положение еврейского вопроса в России за последние десятилетия. Он категорически заявил о подложности «Протоколов» и о том, что никаких сионских мудрецов никогда не было.
Его показания, как авторитетного лица по еврейскому вопросу, лица, пользовавшегося широкой известностью в России в еврейских кругах, подтверждали показания других свидетелей, говоривших против «Сионских Протоколов», и произвели сильное впечатление на суд.
— «Евреи, после всего пережитого в конце прошлого столетия, думали не о заговорах и не о порабощении себе мира. Вопрос о кошерном мясе был для них ближе».
— «Общественное мнение и правительство „Сионскими Протоколами“ не интересовалось, — ими не интересовалось даже „Новое Время“, не взирая на свой антисемитизм».
— «Протоколы» — фальшивка, сфабрикованная с целями антисемитизма и, вообще, общей реакционной политики. К созданию их, конечно, причастны русские охранники».
— Записка «Тайны еврейства», опубликованная им, Слиозбергом, два раза должна была быть, в 1890-х гг., подана царю, но подана, очевидно, не была. Рукой одного из министров на ней была сделана надпись: «Ответить, что докладывать его величеству не усматриваю необходимости, ввиду излишнего и неосновательного пессимизма».
В 1909 г. Столыпин на этой записке сделал две заметки: «Может быть, логично, но предвзято» и «Способ противодействия для правительства совершенно недопустимый».
Д-р Мейер-Ебнер.
Д-р Эбнер, румынский депутат, лидер сионистов, участвовавший на всех заседаниях 1-го конгресса в Базеле в 1897 г.
— «Единственным содержанием всех речей на конгрессе было создание национального очага в Палестине».
Свидетель торжественно заявляет, что заседания Конгресса были публичны, не было и не могло быть в Базеле никаких тайных собраний, о которых говорится в «Протоколах», и не было никаких других протоколов, кроме тех, которые представлены в суд, о базельском конгрессе.
П. Н. Милюков.
Проф. Милюков, известный русский публицист и историк, автор многих научных работ в России до революции и в настоящее время, на разных языках, редактор наиболее распространенного заграницей русского органа «Последние Новости». Голос этого общественного деятеля с европейским именем, несомненно, имел большое значение.
Судья. — Вы сами не еврей?
— «Нет, я старого дворянского происхождения. В моей генеалогии значится, что мой предок явился в 14-м веке из Пруссии»…
Судья. — Я задал Вам этот вопрос, чтобы предупредить постановку его другими.
В зале раздается смех, улыбаются даже и подсудимые.
Судья. — Каково было отношение царского правительства к евреям?
— «За немногими исключениями при Александр II, как правило, правительство [109] было настроено враждебно по отношение к евреям. Для моего поколения не существовало различия между евреем и неевреем».
Адвокат обвинения. — Считаете ли вы возможным добросовестно защищать достоверность «Протоколов»?
— «Не только историк по профессии, но и сколько-нибудь вообще серьезный и добросовестный человек не может, по моему мнению, допустить достоверность „Протоколов“, особенно после всего того, что стало известно об их происхождении. До 40 процентов „Протоколов“ прямо списано из французской книжки Жоли. Но характеристика „макиавеллизма“ Наполеона III у Жоли была слишком тонка для полицейских составителей „Протоколов“.
Когда говорят о «гениальности протоколов», имеют в виду именно то, что написал Жоли в своей сатире. Те, которые у него списывали, не всегда даже хорошо понимали смысл и особенно цель им сказанного. Авторами «Протоколов» не были ни Бутми, ни Нилус, ни Крушеван; они получили готовую компиляцию русских полицейских агентов и ею воспользовались».
— «Протоколы» предназначались для узких придворных кругов, как средство воздействия на царя. Только после революции их стали пробовать, хотя безуспешно, распространять в русских массах. Косвенное влияние «Протоколов», правда, несомненно в погромном движении. Но они распространялись не среди солдат, для которых были недоступны, а лишь среди офицеров и генералитета. В этом смысле настроение «Протоколов» могло содействовать погромам и деморализации армии Деникина, тем самым способствуя косвенно победе большевиков».
Д-р Эренпрейс.
Д-р Эренпрейс — главный раввин в Стокгольме — один из видных еврейских мыслителей и писателей. Он произвел глубокое впечатление на суд и своим волнением, и искренностью.
— «Протоколы» не соответствуют ни духу Герцля и Ахад Гаама, ни духу сионизма. Это — извращение еврейского духа и всей истории еврейского народа».
— «Пред свободным судом культурной страны идет спор о чести еврейства. Еврейский народ в целом и каждый еврей в отдельности оскорблены в своем достоинстве… Последующие поколения сочтут позором 20-го века, что явно мошенническая и идиотская выдумка могла подчинить своему влиянию миллионы людей»…
— «Наши протоколы, подлинные протоколы еврейства, это — Библия и „Пророки“, в частности Исайя и Миха, пророчествовавшие о социальном и конфессиональном равенстве и мире всего мира».
— «Герцль, которого антисемиты хотят выставить главой сионских мудрецов, был сторонником полной легальности в сионистском движении и всегда настаивал на том, чтобы в сионизме не было ничего тайного».
— «Ему приходилось получать аудиенцию и сочувствие сионизму от таких чуждых для евреев людей, как Абдул Гамид, Плеве, Вильгельм II».
— «Ахад Гаам был противником политического сионизма. На Палестину смотрел, как на духовный центр или как на еврейский Ватикан. Он — один из видных еврейских мыслителей и писателей, но формально не был сионистом».
— «Протоколы» не соответствуют ни духу Герцля, ни Ахад Гаама, ни духу сионизма. Это фальсификация еврейства, еврейского духа, всей еврейской истории».
Д-р Фарбштейн.
Д-р Фарбштейн — адвокат из Цюриха и член Национального Совета. Он тоже участник Базельского конгресса и утверждает, что «Протоколы» подложны и нет никакой связи между юдаизмом и фран-масонством.
М. Тоблер.
М. Тоблер — выдающийся член швейцарских масонов. Он заявляет, что не существует никаких отношений между юдаизмом и фран-масонством. Швейцарские ложи не являются антисемитскими, хотя в них очень мало евреев, а есть много немецких лож, закрытых для евреев.
Д-р М. Боденгеймер.
Д-р М. Боденгеймер — из старых сионистских деятелей, бывший председатель сионистских организаций в Германии. Он принимал участие на Базельском конгрессе. Но в первый раз прочитал «Протоколы» только за несколько дней пред процессом, а до тех пор про них только слышал.
Д-р Вельти.
Вельти — фран-масон. Подтверждает показания Тоблера.
Ф. Зильбер, д-р Г. Дитрихс и д-р Цоллер.
Зильбер и Дитрихс были стенографами на Базельском конгрессе, а Цоллер был там, как корреспондент.
Заявления всех этих трех сводилось к тому, что никаких секретных заседаний в Базеле не было.
Д-р Альфред Цандер.
Затем выступил единственный свидетель со стороны обвиняемых —д-р философии А. Цандер, редактор антисемитского органа «Железная Метла», один из самых видных пропагандистов идей Гитлера в Швейцарии по еврейскому вопросу.
Он огласил свою статью, помещенную им в «Железной Метле» в защиту подлинности «Протоколов». Говорил, как фанатик, с жаром, с ненавистью к тем свидетелям, кто выступал на суде.
— «Я — антисемит по убеждению и происхождению… Я убежден, что „Протоколы“ соответствуют подлинной истории еврейской мировой политики. Это — вековая линия от Ветхого Завета до Ратенау. Я не могу понять, как по поводу издания „Сионских Протоколов“, которые в течение 14 лет расходились в Германии и других странах в сотнях тысяч экземпляров, не было до сих пор возбуждено преследование против их издателей, если это издание подложное». [110]
— «Верующие никогда не допустят предположения, что Евангелие не подлинно, даже в том случае, если им докажут, что источниками его являются другие писания. Это можно сказать и о „Протоколах“.
Цандер только повторил о «Протоколах» то, что до тех пор распространяли антисемиты. Но он совершенно уклонился от ответа свидетелям, разоблачавшим перед ним их подлог.
После показания д-ра Цандера было заявлено, что со стороны обвиняемых больше других свидетелей нет. А между тем, было известно, что обвиняемые имели ввиду выставить ряд свидетелей. Недавно в книге Васа были приведены имена свидетелей, которых обвиняемые имели ввиду выставить и от некоторых уже были получены письменные заявления. Все это были хорошо известные русские и иностранные реакционеры и антисемиты, как Н. Марков, генерал Нечволодов, князь Горчаков, несколько начальников охранных отделений и чиновников Департамента полиции, сын Рачковского и т.д. Но по понятным причинам, обвиняемые не решились их выставить. Давая свои показания в присутствии представителей прессы, они на суде стояли бы как у позорного столба.
После того, как выяснилось, что больше свидетелей не будет и нужно было приступить к судебным дебатам, адвокат обвиняемых заявил, что они решили обратиться за экспертизой к известному немецкому полковнику Флейшауэру из Эрфурта, и на этом основании просили отложить дело.
Адвокат обвинителей, д-р Матти, указал, что обвиняемые имели целый год времени для выбора своего эксперта, и если это делают только теперь, то, конечно, только для того, чтобы по возможности оттянуть решение суда. Но тем не менее, ни он, ни другой адвокат обвинителей Бруншвиг, ни оба эксперта, Баумгартен и Лоосли, не протестовали против этого запоздалого заявления адвоката подсудимых и только выразили сожаление, что суд не может вынести приговор непосредственно после выслушанных показаний свидетелей.
Судья дал обвиняемым 4 дня, чтобы они категорически известили суд, принял ли д-р Флейшауэр их выбор и явится ли на суд, и при этом заявил, что в случае согласия Флейшауэра, ему будет дан месяц на подготовку экспертизы.
После полученного согласия Флейшауэра быть экспертом со стороны обвиняемых, дело о «Протоколах» было отложено, но не на месяц, а на пять, когда, наконец, в апреле 1935 г., состоялся новый, третий, суд.
«Укрыватели подлога»
— «Среди сионистов нет ни одного большевика».
Суд задает свидетелю вопрос: знал ли он Ахад Гаама и мог ли он быть автором «Протоколов», как это утверждают антисемиты?
— «Ахад Гаама я знал очень хорошо. Знаю его литературный произведения и его взгляды. Он не принадлежит ни к одной из политических партий. Утверждать, что он автор „Протоколов“ все равно, если бы сказать, что их автором мог быть Лев Толстой»…
— «С „Сионскими Протоколами“ я познакомился только в 1919 г., когда этот пасквиль мне показал английский генерал, получивший его от русского генерала» [106].
А. М. дю Шайла.
Свидетель дю Шайла, француз по происхождению, живший в России в 1909…20 гг.
В России он горячо увлекался русскими религиозными вопросами и в связи с их изучением близко сошелся в известном Оптином монастыре с одним из первых издателей «Протоколов» Нилусом. Нилус поделился с ним сведениями о себе и о своем отношении к «Протоколам». Он дал дю Шайла прочитать рукопись «Протоколов» на французском языке; Нилус, по его словам, ее получил от Рачковского.
Для дю Шайла подделка «Протоколов» — вне сомнения, — и он подробно познакомил суд со всеми своими разоблачениями, какие он делал в печати еще в 1920…21 гг.
— «Сам Нилус сомневался в подлинности „Сионских Протоколов“, но пользовался ими, чтобы побудить русское правительство усилить борьбу с евреями».
— «На все доводы, что „Сионские Протоколы“ подложны, Нилус отвечал: „Бог может раскрыть правду и через лжецов; ведь, и Валаамова ослица могла заговорить и даже пророчествовать“.
— «Нилус был ярый антисемит и мистик. Он страдал манией ожидания ближайшего пришествия Антихриста».
С. Г. Сватиков.
Проф. С. Г. Сватиков показал, что в 1917 г. он имел поручение от Временного Правительства ликвидировать тайную полицию царской эпохи заграницей с ее центром в Париже. Он устанавливает, что начальник этой организации, Петр Иванович Рачковский, во все время своей службы, с 1884 по 1902 год, занимался составлением фальшивых документов. Сперва это были прокламации, якобы выпущенным революционерами, затем брошюры и, наконец, — «Протоколы», которые были нужны ему для противодействия влияния на царя некоего Филиппа, магнитизера и масона. «Протоколы» должны были доказать связь между масонами и евреями.
В печатании (на гектографе) фальшивых революционных прокламации Рачковскому помогали его агенты: Милевский и Бинт. Для составления текста «Протоколов» Рачковский воспользовался русским литератором Головинским. Последний в основу своей работы положил книгу Жоли, один из экземпляров Национальной Библиотеки. Бинт был лишь техническим помощником в воспроизведении фальшивок. Он обожал Рачковского. Для него он готов был на действия уголовно наказуемые: так в 1886 г. он тайно разгромил типографию русских революционеров в Женеве.
Вообще, многие из действий Бинта были преступными с точки зрения уголовных законов французских и швейцарских. Но он исполнял все распоряжения Рачковского, веря, что этим он борется с врагами царя, т.е. с революционерами.
В одном из последующих заседаний проф. С. Г. Сватиков был допрошен еще раз в качестве эксперта по поводу документов, присланных по просьбе эксперта Лоосли в Бернский суд из центрального архива в Москве. Он признал присланные документы подлинными. Часть их он раньше видел лично в этом архиве в 1917 г., в том числе фальшивые прокламации, изданные Рачковским от имени, якобы, революционеров.
Особое внимание С. Г. Сватиков обратил на то, что Крушеван, редактор погромной газеты «Знамя» в Кишиневе, печатая в 1903 г. в первый раз «Протоколы», признал в своем введении, что он вовсе не ручается за их подлинность и допускает, что это апокриф и произведение какого-то одного автора.
Еще более значительным фактом он признал все связанное с прохождением текста «Протоколов», представленного в августе 1905 г. Нилусом, через Московский Цензурный Комитет.
Нилус написал в подзаголовке экземпляра рукописи «Протоколов», представленного в цензуру, что это были «заседания сионских мудрецов в 1902-04 гг.», — между тем как в своем предисловии он писал, что текст «Протоколов» был доставлен ему [107] в 1901 г. Получив свою рукопись из цензуры, Нилус заметил свою оплошность и, отдавая ее в печать, вычеркнул из заголовка уличавшие его слова о заседаниях в 1902-04 гг. [108]
По словам С. Г. Сватикова, Цензурный Комитет полагал запретить «Протоколы», как произведение, вызывающее сомнение в подлинности и возбуждающее одну часть населения против другой, и что опубликование «Протоколов» может повлечь за собою повсеместное истребление евреев, как было сказано в постановлении Комитета.
Но под давлением начальника Главного Управления по делам печати, Комитет все-таки разрешил печатание «Протоколов», исключив из них некоторые места, которые так и не попали в книгу Нилуса в 1905г., а затем не попали они и во все перепечатки ее текста — русские и иностранные.
В частности, были устранены утверждения, касающиеся отдельных лиц, например, о том, что главою русско-еврейского тайного агентства состоит еврей Эфрон и что «агенты Сиона (артистки) Отеро, Сахарет и Сарра Бернар помогают ему, как приманка для гоев».
На вопрос обвиняемых — не еврей ли он, Сватиков установил свое русское происхождение за пять поколений.
Далее, со стороны обвиняемых и их защитников задавались другие такие же вопросы:
— «А Керенский — еврей?» «А Ленин?» «Жена его?» «Его теща?». (И чё? — оказались все узбеки :)
В. Л. Бурцев.
Редактор «Общего Дела» рассказал о своем знакомстве с «Протоколами» с 1906 г. по день суда.
В настоящей книге изложено все то, что было им об этом сказано на процессе.
Свидетель в свое время имел возможность говорить о «Протоколах» с видными представителями русских властей и агентами Департамента полиции: с директором Департамента полиции Лопухиным, товарищем министра внутренних дел Белецким, товарищем министра внутренних дел Курловым, начальниками охранных отделений, а также с агентами Департамента полиции: Мануйловым-Манасевичем, Бакаем и др.
Свидетель сообщил, что если до революции 1917 г. он мало интересовался «Протоколами», то после 1918 г., когда ему стало ясно, какую роль они играют, он систематически устраивал анкеты о них.
У него всегда были тесные связи с выдающимися представителями различных еврейских организаций, к кому он имел право относиться с полнейшим доверием, но он ни от кого из них никогда не слышал о существовании сионских мудрецов и не встречал никого из защитников «Протоколов», кто бы пытался доказать их подлинность.
Все сведения, собранные за это время, бесспорно для него, устанавливают, что «Протоколы» подложны и никогда никаких сионских мудрецов не было.
Свидетель сообщил о полученных им от генерала Г., через его агента К., сведениях о «Протоколах».
Б. И. Николаевский.
Б. И. Николаевский, известный ученый и историк.
Подсудимый Фишер, вызывающе задает Б. И. Николаевскому свой обычный вопрос:
— Свидетель — еврей или нет?…
Прошу отвечать без уверток; да или нет?
— Мой отец и дед — православные священники, священники по отцовской линии в седьмом и восьмом поколении. Мать моя — вологодская крестьянка…
В зале оживление, Фишер не успокаивается.
— Ваше политическое мировоззрение?
— Социал-демократ.
Свидетель заявляет, что серьезно говорить о подлинности «Протоколов» не приходится. Можно говорить лишь о том, кто и когда их подделал. О связи «Сионских Протоколов» с сионизмом сторонники «Протоколов» заговорили лишь с 1917 г., до того — авторы и издатели не раз подчеркивали, что «Сионские Протоколы» отнюдь не являются протоколами сионистическими.
— «По новейшей версии антисемитов „Протоколы“ были выкрадены из архивов одной масонской ложи Франции неким Шапиро по поручению г-жи Глинки. Эта Глинка была разоблачена еще в 1882…83 гг. за ее связи с русской тайной полицией».
— «Сколь ни различны варианты происхождения и составления „Протоколов“, общее у них одно — все они упираются в русскую тайную полицию и ее агентов».
— На вопрос, каково отношение большевизма к социализму и является ли большевизм еврейским движением, свидетель ответил, что такие утверждения являются ложью и что еврейская социалистическая партия «Бунд» всегда энергично боролась с большевизмом.
— «Обыкновенно считают первым изданием „Сионских Протоколов“ (1905 г.) — Нилуса, но это не верно: впервые они были напечатаны в 1903 г. в газете „Знамя“ известного черносотенца Крушевана».
— «Особенно любопытно, что Нилус в своем издании не упоминает о более раннем опубликовании „Сионских Протоколов“ в газета „Знамя“.
— «Все переводы „Сионских Протоколов“ сделаны с русского языка, а их русский текст переведен с французской рукописи тех, кто их фабриковал.
Г. Б. Слиозберг.
Г. Б. Слиозберг — известный русский и еврейский деятель, русский адвокат, юрист, писатель, автор очень интересных воспоминаний, посвященных, главным образом, еврейскому вопросу в России. В России он был юрисконсультом при министерстве внутренних дел. Он считался авторитетнейшим человеком по еврейским вопросам. Я его хорошо знал лично многие годы, как человека искреннейшего, беспристрастного общественного деятеля, всегда горячо относившегося к русским вопросами.
Г. Б. Слиозберг подробно изложил суду положение еврейского вопроса в России за последние десятилетия. Он категорически заявил о подложности «Протоколов» и о том, что никаких сионских мудрецов никогда не было.
Его показания, как авторитетного лица по еврейскому вопросу, лица, пользовавшегося широкой известностью в России в еврейских кругах, подтверждали показания других свидетелей, говоривших против «Сионских Протоколов», и произвели сильное впечатление на суд.
— «Евреи, после всего пережитого в конце прошлого столетия, думали не о заговорах и не о порабощении себе мира. Вопрос о кошерном мясе был для них ближе».
— «Общественное мнение и правительство „Сионскими Протоколами“ не интересовалось, — ими не интересовалось даже „Новое Время“, не взирая на свой антисемитизм».
— «Протоколы» — фальшивка, сфабрикованная с целями антисемитизма и, вообще, общей реакционной политики. К созданию их, конечно, причастны русские охранники».
— Записка «Тайны еврейства», опубликованная им, Слиозбергом, два раза должна была быть, в 1890-х гг., подана царю, но подана, очевидно, не была. Рукой одного из министров на ней была сделана надпись: «Ответить, что докладывать его величеству не усматриваю необходимости, ввиду излишнего и неосновательного пессимизма».
В 1909 г. Столыпин на этой записке сделал две заметки: «Может быть, логично, но предвзято» и «Способ противодействия для правительства совершенно недопустимый».
Д-р Мейер-Ебнер.
Д-р Эбнер, румынский депутат, лидер сионистов, участвовавший на всех заседаниях 1-го конгресса в Базеле в 1897 г.
— «Единственным содержанием всех речей на конгрессе было создание национального очага в Палестине».
Свидетель торжественно заявляет, что заседания Конгресса были публичны, не было и не могло быть в Базеле никаких тайных собраний, о которых говорится в «Протоколах», и не было никаких других протоколов, кроме тех, которые представлены в суд, о базельском конгрессе.
П. Н. Милюков.
Проф. Милюков, известный русский публицист и историк, автор многих научных работ в России до революции и в настоящее время, на разных языках, редактор наиболее распространенного заграницей русского органа «Последние Новости». Голос этого общественного деятеля с европейским именем, несомненно, имел большое значение.
Судья. — Вы сами не еврей?
— «Нет, я старого дворянского происхождения. В моей генеалогии значится, что мой предок явился в 14-м веке из Пруссии»…
Судья. — Я задал Вам этот вопрос, чтобы предупредить постановку его другими.
В зале раздается смех, улыбаются даже и подсудимые.
Судья. — Каково было отношение царского правительства к евреям?
— «За немногими исключениями при Александр II, как правило, правительство [109] было настроено враждебно по отношение к евреям. Для моего поколения не существовало различия между евреем и неевреем».
Адвокат обвинения. — Считаете ли вы возможным добросовестно защищать достоверность «Протоколов»?
— «Не только историк по профессии, но и сколько-нибудь вообще серьезный и добросовестный человек не может, по моему мнению, допустить достоверность „Протоколов“, особенно после всего того, что стало известно об их происхождении. До 40 процентов „Протоколов“ прямо списано из французской книжки Жоли. Но характеристика „макиавеллизма“ Наполеона III у Жоли была слишком тонка для полицейских составителей „Протоколов“.
Когда говорят о «гениальности протоколов», имеют в виду именно то, что написал Жоли в своей сатире. Те, которые у него списывали, не всегда даже хорошо понимали смысл и особенно цель им сказанного. Авторами «Протоколов» не были ни Бутми, ни Нилус, ни Крушеван; они получили готовую компиляцию русских полицейских агентов и ею воспользовались».
— «Протоколы» предназначались для узких придворных кругов, как средство воздействия на царя. Только после революции их стали пробовать, хотя безуспешно, распространять в русских массах. Косвенное влияние «Протоколов», правда, несомненно в погромном движении. Но они распространялись не среди солдат, для которых были недоступны, а лишь среди офицеров и генералитета. В этом смысле настроение «Протоколов» могло содействовать погромам и деморализации армии Деникина, тем самым способствуя косвенно победе большевиков».
Д-р Эренпрейс.
Д-р Эренпрейс — главный раввин в Стокгольме — один из видных еврейских мыслителей и писателей. Он произвел глубокое впечатление на суд и своим волнением, и искренностью.
— «Протоколы» не соответствуют ни духу Герцля и Ахад Гаама, ни духу сионизма. Это — извращение еврейского духа и всей истории еврейского народа».
— «Пред свободным судом культурной страны идет спор о чести еврейства. Еврейский народ в целом и каждый еврей в отдельности оскорблены в своем достоинстве… Последующие поколения сочтут позором 20-го века, что явно мошенническая и идиотская выдумка могла подчинить своему влиянию миллионы людей»…
— «Наши протоколы, подлинные протоколы еврейства, это — Библия и „Пророки“, в частности Исайя и Миха, пророчествовавшие о социальном и конфессиональном равенстве и мире всего мира».
— «Герцль, которого антисемиты хотят выставить главой сионских мудрецов, был сторонником полной легальности в сионистском движении и всегда настаивал на том, чтобы в сионизме не было ничего тайного».
— «Ему приходилось получать аудиенцию и сочувствие сионизму от таких чуждых для евреев людей, как Абдул Гамид, Плеве, Вильгельм II».
— «Ахад Гаам был противником политического сионизма. На Палестину смотрел, как на духовный центр или как на еврейский Ватикан. Он — один из видных еврейских мыслителей и писателей, но формально не был сионистом».
— «Протоколы» не соответствуют ни духу Герцля, ни Ахад Гаама, ни духу сионизма. Это фальсификация еврейства, еврейского духа, всей еврейской истории».
Д-р Фарбштейн.
Д-р Фарбштейн — адвокат из Цюриха и член Национального Совета. Он тоже участник Базельского конгресса и утверждает, что «Протоколы» подложны и нет никакой связи между юдаизмом и фран-масонством.
М. Тоблер.
М. Тоблер — выдающийся член швейцарских масонов. Он заявляет, что не существует никаких отношений между юдаизмом и фран-масонством. Швейцарские ложи не являются антисемитскими, хотя в них очень мало евреев, а есть много немецких лож, закрытых для евреев.
Д-р М. Боденгеймер.
Д-р М. Боденгеймер — из старых сионистских деятелей, бывший председатель сионистских организаций в Германии. Он принимал участие на Базельском конгрессе. Но в первый раз прочитал «Протоколы» только за несколько дней пред процессом, а до тех пор про них только слышал.
Д-р Вельти.
Вельти — фран-масон. Подтверждает показания Тоблера.
Ф. Зильбер, д-р Г. Дитрихс и д-р Цоллер.
Зильбер и Дитрихс были стенографами на Базельском конгрессе, а Цоллер был там, как корреспондент.
Заявления всех этих трех сводилось к тому, что никаких секретных заседаний в Базеле не было.
Д-р Альфред Цандер.
Затем выступил единственный свидетель со стороны обвиняемых —д-р философии А. Цандер, редактор антисемитского органа «Железная Метла», один из самых видных пропагандистов идей Гитлера в Швейцарии по еврейскому вопросу.
Он огласил свою статью, помещенную им в «Железной Метле» в защиту подлинности «Протоколов». Говорил, как фанатик, с жаром, с ненавистью к тем свидетелям, кто выступал на суде.
— «Я — антисемит по убеждению и происхождению… Я убежден, что „Протоколы“ соответствуют подлинной истории еврейской мировой политики. Это — вековая линия от Ветхого Завета до Ратенау. Я не могу понять, как по поводу издания „Сионских Протоколов“, которые в течение 14 лет расходились в Германии и других странах в сотнях тысяч экземпляров, не было до сих пор возбуждено преследование против их издателей, если это издание подложное». [110]
— «Верующие никогда не допустят предположения, что Евангелие не подлинно, даже в том случае, если им докажут, что источниками его являются другие писания. Это можно сказать и о „Протоколах“.
Цандер только повторил о «Протоколах» то, что до тех пор распространяли антисемиты. Но он совершенно уклонился от ответа свидетелям, разоблачавшим перед ним их подлог.
После показания д-ра Цандера было заявлено, что со стороны обвиняемых больше других свидетелей нет. А между тем, было известно, что обвиняемые имели ввиду выставить ряд свидетелей. Недавно в книге Васа были приведены имена свидетелей, которых обвиняемые имели ввиду выставить и от некоторых уже были получены письменные заявления. Все это были хорошо известные русские и иностранные реакционеры и антисемиты, как Н. Марков, генерал Нечволодов, князь Горчаков, несколько начальников охранных отделений и чиновников Департамента полиции, сын Рачковского и т.д. Но по понятным причинам, обвиняемые не решились их выставить. Давая свои показания в присутствии представителей прессы, они на суде стояли бы как у позорного столба.
После того, как выяснилось, что больше свидетелей не будет и нужно было приступить к судебным дебатам, адвокат обвиняемых заявил, что они решили обратиться за экспертизой к известному немецкому полковнику Флейшауэру из Эрфурта, и на этом основании просили отложить дело.
Адвокат обвинителей, д-р Матти, указал, что обвиняемые имели целый год времени для выбора своего эксперта, и если это делают только теперь, то, конечно, только для того, чтобы по возможности оттянуть решение суда. Но тем не менее, ни он, ни другой адвокат обвинителей Бруншвиг, ни оба эксперта, Баумгартен и Лоосли, не протестовали против этого запоздалого заявления адвоката подсудимых и только выразили сожаление, что суд не может вынести приговор непосредственно после выслушанных показаний свидетелей.
Судья дал обвиняемым 4 дня, чтобы они категорически известили суд, принял ли д-р Флейшауэр их выбор и явится ли на суд, и при этом заявил, что в случае согласия Флейшауэра, ему будет дан месяц на подготовку экспертизы.
После полученного согласия Флейшауэра быть экспертом со стороны обвиняемых, дело о «Протоколах» было отложено, но не на месяц, а на пять, когда, наконец, в апреле 1935 г., состоялся новый, третий, суд.
«Укрыватели подлога»
Оглашенная мною на бернском суде, в ноябре 1934 г., и вскоре опубликованная в печати запись сведений ген. Г. об отношении Николая II к «Протоколам», очень взволновала защитников «Протоколов», принимавших участие в бернском суде.
Антисемиты до сих пор верят — или, точнее, только говорят, что верят — в подлинность «Протоколов», а оказывается, по категорическому утверждению такого свидетеля, как бывший начальник петербургского охранного отделения, защищаемые ими «Протоколы» еще в России, в самом начале 1900-х гг. были доказанным подлогом и для Николая II, вовсе не враждебно настроенного к антисемитам, и для всего тогдашнего правительства в его целом.
Разоблачения Г. были особенно неприятны для Берлина, откуда антисемиты гитлеровцы, главным образом, и руководили бернским процессом. Им приходилось признать, что их «Библия» — «Сионские Протоколы» — более тридцати лет тому назад были официально разоблачены в России русским правительством, враждебным евреям. В Берлине с этим не хотели примириться. Там решили попытаться, так или иначе, скомпрометировать мои показания, данные в Берне. Для этого они постановили обратиться сначала к Г., уехавшему в то время в Америку, а потом к К., находившемуся в то время в Париже. За эти переговоры взялся проживающей в Берлине брат Г. — тоже генерал, член немецких антисемитских организаций и ярый сторонник Гитлера. Благодаря разоблачениям своего брата, он оказался в трудном положении. Немцы от него стали требовать, чтобы он добился от своего брата опровержения моих разоблачений.
Берлинский Г. от имени гитлеровцев, подготовлявших экспертизу Флейшауэра для предполагавшегося нового — третьего — суда в Берне, стал убеждать своего брата опровергнуть показания К.
По поводу оглашения мной его сообщений, Г. в начале ноября 1934 г., не обратившись за разъяснениями ни к К., ни ко мне, послал письмо [111] в русскую газету «Возрождение», выходящую в Париже, в котором в уклончивых выражениях заявил, что никакому агенту не давал сведений об отношении Николая II к «Протоколам» и сам со мной о них никогда не говорил. Это заявление было послано, с знаменательным запозданием: — вместо начала ноября 1934 г. только в январе 1935 г.
После появления в печати этого письма Г., в феврале 1935 г., для переговоров с К., в Париже из Берлина приехали двое гитлеровцев. Они стали добиваться от К. отказа от его показаний, сделанных мне. Сначала они уговаривали его дать для бернского суда показания, что он не сообщал мне сведений, опубликованных мной, и взамен этого, зная его тогдашнее тяжелое положение, предлагали ему соблазнительные условия. Они ему говорили, что, если после этих его показаний ему придется покинуть Францию, то его хорошо устроят в Германии. Когда К. не согласился на их предложения, — ему стали грозить.
Но и из этого ничего не вышло. На все их предложения К. категорически подтвердил им, что все сказанное мною в Берне на суде со слов Г., было ему сообщено самим Г., — и вот почему на третьем суде в Берне гитлеровцы не смогли представить желательных для них показаний К. и о нем на этом суде не было и речи.
На третьем бернском процессе и после него в печати защитники обвиняемых постарались широко использовать письмо Г. Кроме того, они приписали мне, что я на бернском суде заявил, что опубликованные мною сведения он передал мне лично, — в то время, как на самом деле я вовсе и не виделся с ним. Таким образом, выходило, что я на суде будто бы дал ложные свидетельские показания. Одновременно со мной защитники обвиняемых по разным поводам привлекали к суду тоже, якобы, за ложные показания, и всех остальных свидетелей, выступавших в Берне против «Протоколов».
Узнав в Париже о таком обвинении, я тотчас же специально приехал в Берн, когда там еще происходил третий суд по делу о «Протоколах», и дал суду объяснения, как я получил сведения от Г.
На суде я повторил, что Г. свои сведения о «Протоколах» давал К., что К. расспрашивал его по моим указаниям и тогда же собственноручно записывал полученные от него сведения, и затем передавал их мне. Показал я и то, что в 1933…34 гг. я лично два раза виделся с Г. в Париже и во время этих свиданий задавал ему вопросы о том, доверяет ли он вполне К-ну и как он относится к еврейскому вопросу. Это мне тогда было нужно для подтверждения того, что мне о Г. говорил К.
Я предъявил суду собственноручное письмо Г., присланное мне в Париж по городской почте в промежуток между нашими свиданиями, где он с полным доверием говорит о К., как и во время нашего свидания. Из этого же письма было видно, что я лично с Г. виделся в Париже и у нас было назначено еще новое свидание.
Из других документов, переданных мною суду, видно было, что записи К-а за Г-м были мною переданы одному из экспертов еще задолго до самого суда и в препроводительной записке я определенно говорил, что эти сведения Г. получены мной не лично, а через К.
Антисемиты до сих пор верят — или, точнее, только говорят, что верят — в подлинность «Протоколов», а оказывается, по категорическому утверждению такого свидетеля, как бывший начальник петербургского охранного отделения, защищаемые ими «Протоколы» еще в России, в самом начале 1900-х гг. были доказанным подлогом и для Николая II, вовсе не враждебно настроенного к антисемитам, и для всего тогдашнего правительства в его целом.
Разоблачения Г. были особенно неприятны для Берлина, откуда антисемиты гитлеровцы, главным образом, и руководили бернским процессом. Им приходилось признать, что их «Библия» — «Сионские Протоколы» — более тридцати лет тому назад были официально разоблачены в России русским правительством, враждебным евреям. В Берлине с этим не хотели примириться. Там решили попытаться, так или иначе, скомпрометировать мои показания, данные в Берне. Для этого они постановили обратиться сначала к Г., уехавшему в то время в Америку, а потом к К., находившемуся в то время в Париже. За эти переговоры взялся проживающей в Берлине брат Г. — тоже генерал, член немецких антисемитских организаций и ярый сторонник Гитлера. Благодаря разоблачениям своего брата, он оказался в трудном положении. Немцы от него стали требовать, чтобы он добился от своего брата опровержения моих разоблачений.
Берлинский Г. от имени гитлеровцев, подготовлявших экспертизу Флейшауэра для предполагавшегося нового — третьего — суда в Берне, стал убеждать своего брата опровергнуть показания К.
По поводу оглашения мной его сообщений, Г. в начале ноября 1934 г., не обратившись за разъяснениями ни к К., ни ко мне, послал письмо [111] в русскую газету «Возрождение», выходящую в Париже, в котором в уклончивых выражениях заявил, что никакому агенту не давал сведений об отношении Николая II к «Протоколам» и сам со мной о них никогда не говорил. Это заявление было послано, с знаменательным запозданием: — вместо начала ноября 1934 г. только в январе 1935 г.
После появления в печати этого письма Г., в феврале 1935 г., для переговоров с К., в Париже из Берлина приехали двое гитлеровцев. Они стали добиваться от К. отказа от его показаний, сделанных мне. Сначала они уговаривали его дать для бернского суда показания, что он не сообщал мне сведений, опубликованных мной, и взамен этого, зная его тогдашнее тяжелое положение, предлагали ему соблазнительные условия. Они ему говорили, что, если после этих его показаний ему придется покинуть Францию, то его хорошо устроят в Германии. Когда К. не согласился на их предложения, — ему стали грозить.
Но и из этого ничего не вышло. На все их предложения К. категорически подтвердил им, что все сказанное мною в Берне на суде со слов Г., было ему сообщено самим Г., — и вот почему на третьем суде в Берне гитлеровцы не смогли представить желательных для них показаний К. и о нем на этом суде не было и речи.
На третьем бернском процессе и после него в печати защитники обвиняемых постарались широко использовать письмо Г. Кроме того, они приписали мне, что я на бернском суде заявил, что опубликованные мною сведения он передал мне лично, — в то время, как на самом деле я вовсе и не виделся с ним. Таким образом, выходило, что я на суде будто бы дал ложные свидетельские показания. Одновременно со мной защитники обвиняемых по разным поводам привлекали к суду тоже, якобы, за ложные показания, и всех остальных свидетелей, выступавших в Берне против «Протоколов».
Узнав в Париже о таком обвинении, я тотчас же специально приехал в Берн, когда там еще происходил третий суд по делу о «Протоколах», и дал суду объяснения, как я получил сведения от Г.
На суде я повторил, что Г. свои сведения о «Протоколах» давал К., что К. расспрашивал его по моим указаниям и тогда же собственноручно записывал полученные от него сведения, и затем передавал их мне. Показал я и то, что в 1933…34 гг. я лично два раза виделся с Г. в Париже и во время этих свиданий задавал ему вопросы о том, доверяет ли он вполне К-ну и как он относится к еврейскому вопросу. Это мне тогда было нужно для подтверждения того, что мне о Г. говорил К.
Я предъявил суду собственноручное письмо Г., присланное мне в Париж по городской почте в промежуток между нашими свиданиями, где он с полным доверием говорит о К., как и во время нашего свидания. Из этого же письма было видно, что я лично с Г. виделся в Париже и у нас было назначено еще новое свидание.
Из других документов, переданных мною суду, видно было, что записи К-а за Г-м были мною переданы одному из экспертов еще задолго до самого суда и в препроводительной записке я определенно говорил, что эти сведения Г. получены мной не лично, а через К.