Страница:
– Привет, Ростислав, – сказал Данил безмятежно. – Нервничаешь, что ли?
Он прошел в крохотный, но чертовски комфортабельный номер с тщательно задернутыми шторами, сел за стол и налил себе холодной газировки из откупоренной бутылочки.
Хозяин, совершенно спокойно принявший эту бесцеремонность, сел напротив, пожал плечами:
– Береженого бог бережет. Был когда-то самый тихий барак, а теперь – кто его знает…
– Резонно, – сказал Данил. – Ну, чем нас порадует «Кольчуга» за наши же трудовые денежки?
– Слушай, ты можешь хоть в самых общих чертах обрисовать, что у вас там творится во глубине сибирских руд? Никто никогда не отказывался от работы, но шеф убежден, что дельце воняет, и я с ним заодно…
– Так вы что, не работали наш заказ?
– Конечно, работали. Просто полезно бывает знать…
– Хочешь честно? – сказал Данил. – Ростик, мы и сами не знаем, что за кадриль… Ну, не томи!
– Сергей Ипполитович отыскался, хоть и побегали… Сергей Ипполитович Елагин и супружница его, Елагина ж, Анастасия Дмитриевна… Анкетные данные и все прочее прилагаются. Будешь смотреть?
– Потом, – отмахнулся Данил. – Что они такое, с чем стыкуются?
– В данный момент – с Ваганьковским кладбищем, – жестко усмехнулся Ростислав. – Со вчерашнего дня. Оба, знаешь ли, отравились газом, люди старые, одна недосмотрела, а второй вовремя не заметил… Или наоборот, он недосмотрел, а она не заметила. Может, все так и было, а может, охотнички за квартирами постарались. Наследников у старичков не было, так что квартира – а неплохая, кстати – отойдет черт-те кому…
– Кто они были?
– Сам – профессор на пенсии. Супруга выше кандидата не поднялась, правда, в другой области. Он занимался… – Ростислав заглянул в свои бумаги, – занимался языками и диалектами южнотохарской группы, лингвист, а старушка специализировалась на археологии. У обоих есть, как водится, печатные труды и даже совместная научно-популярная книжка, список трудов прилагается.
– Интересно… – медленно сказал Данил. – Спаровский?
– Спаровский Богдан Сергеевич, тридцати шести лет. Кандидат исторических наук, интересы – где-то на пересечении занятий покойных Елагиных, последние три года – преподаватель в частном лицее «Академиум». Два дня назад исчез. Просто взял и исчез, на работу не вышел, у знакомых и подруг не объявлялся, среди неопознанных трупов не значится, проверяли… Между прочим, запоями не страдал, у частников из «Академиума» на хорошем счету – из тех интеллигентов, что сумели отвоевать пятачок рынка, такие уж, если приживутся, вцепляются в кормушку всеми тридцатью тремя зубками…
– Юлия?
– В окружении Елагиных Юлий отыскалось две. Мокрецова Юлия Сергеевна, семидесяти одного года, на пенсии, бывший преподаватель точной науки математики в самой обычной триста сорок второй школе. Бабуля – божий одуванчик, наши у нее были – но о вашем Шантарске она знает лишь, что это – в Сибири, однако в координатах путается и помещает вас где-то на Чукотке. За Уралом была последний раз аж в шестьдесят первом, когда возила на Байкал победителей какой-то школьной олимпиады. Есть вторая Юлия, гораздо перспективнее… Юлия Владимировна Озеровская, тридцати одного года, родилась в Шантарске, закончила исторический факультет Томского университета. Студенткой принимала участие в археологических экспедициях под руководством… – Ростислав сделал многозначительную паузу, – Анастасии Дмитриевны Елагиной, каковая впоследствии стала ее научным руководителем, взяв в Институт истории Центральной Азии, где до девяносто второго года занимала кафедру. Кандидатская диссертация, тут все записано… В девяносто первом году Озеровская вышла замуж за вышеупомянутого Богдана Сергеевича Спаровского, с коим развелась в декабре девяносто четвертого. Детей не было. Вплоть до последнего времени готовила докторскую, в связи с чем часто посещала Сибирь, ваш Шантарск в частности, работала в вашем музее. Здесь три фамилии ее шантарских близких знакомых – тех, кого удалось пока что установить. Говорит что-нибудь?
– Нет, – мотнул головой Данил, заглянув в поданную бумажку. – Где она сейчас?
– Пропала, друг мой милый. Неделю назад форменным образом растворилась в воздухе. Отпуска не брала, никто ничего не знает, никто ничего не подозревает и не выдвигает версий… Фотографии всех четырех, какие удалось раздобыть… Все остальное касается лишь мелких деталей, углубляющих разработку. Изучишь сам. Скажу тебе как профессионал – история вонючая. Четверо, объединенные связками «учитель-ученик», «коллеги по работе» – Спаровский, кстати, тоже работал в Институте Центральной Азии – и «муж-жена». Да еще вдобавок «любовники»: по некоторым данным, эти два голубка и после развода иногда приземлялись в одну постель – ну, пути секса неисповедимы… Старики покинули этот мир, молодые исчезли. Каждый факт по отдельности подозрений еще не вызывает, но собранные вместе начинают явственно припахивать. Особенно если соединить их с вашим интересом к этой четверке и с тем, что у наших ребят постоянно оставалось впечатление, будто кто-то неизвестный, однако крайне активный, уже прошел этими дорожками незадолго до них… – Он сложил все бумаги в синюю пластиковую папку и положил на угол стола перед Данилом. – Вот так. Дальнейшие пожелания клиента?
– Искать обоих, – сказал Данил. – Неустанно. Неутомимо. Оплатим все. Тебе нужно новое гарантийное письмо? Или хватит старого?
– Обойдемся старым… Во что это вы там влипли? Какие-то киношные трагедии с наркотой… Твой Лалетин случайно не собрался на президентские выборы?
– Что-то не замечал я за ним…
– А топят, будто перспективного кандидата в президенты, – сказал Ростислав задумчиво. – Такое впечатление.
– В столице что-нибудь болтают?
– В столице всегда болтают, ты разве забыл? Столица – это ж самая большая лавочка. Не та, где торгуют, а та, где треплются бабушки под лузганье подсолнухов. Вполне возможно, что через вас кто-то хочет задеть рикошетом Гильдию товаропроизводителей и персонально Георгия-победоносца, очень уж хорошие у него в последнее время обозначились шансы…
– А что Ликутов?
– Ликутов, можно сказать со всей определенностью, самостоятельной фигурой никогда не был и никогда не будет. Вечный «номер второй». Он это, между прочим, знает и поперек батьки не скачет, а потому еще долго будет иметь кусок хлеба с маслом. Дельные адъютанты без амбиций всегда в цене. А поскольку мозги у него есть, давно приготовил запасной спасательный круг на случай, если придет новая фигура и начнет менять дьяков с подьячими сверху донизу…
– И кто у него теперь спасательный круг?
Ростислав с милой улыбкой окинул взглядом стены, потолок. Вынул черную коробочку «глушилки», включил, положил меж ними на стол:
– Группа «Новый путь России», что уже не секрет. Расклад пошел недвусмысленный – банкиры и экспортеры против производителей и близких к ним банкиров. Для демократической общественности, понятно, все выглядит чуть плакатнее – героические строители капитализма против перекрасившейся партноменклатуры и засевших коммунистов.
– А у нас что, еще осталась демократическая общественность? – хмыкнул Данил.
– Какая разница? Штампы – вещь долгоживущая. И по мозгам бьют хорошо… В общем, прямых доказательств нет, но шеф убежден: все напрямую повязано с грядущими выборами. Главная свистопляска разгорится еще не скоро, да и на думские выборы следует поберечь силушки, но все равно, хороший хозяин готовит сани летом.
– У вас есть что-то конкретное?
– Ничего. Но, как говаривал Меченый, нет другой альтернативы. Разве что вы в самом деле переключились вдруг на героин. Нет? Вот видишь…
– Ох, мать твою… – вздохнул Данил. – Я-то прижился за полтора года, думал, с политикой покончено напрочь…
– У нас – и без политики?! Майор, начинаешь сдавать… Копайте хорошенько. Если удастся перейти в контратаку и самим нарыть что-то первыми, памятник нерукотворный вам никто не воздвигнет, но получите поддержку на самом высоком уровне плюс всю мощь агитпропа… Так и передай Лалетину. Шефу это поведали на том самом высоком уровне. Ухватите за хвост икряную рыбку – за вами Гильдия с союзниками. Оплошаете и дадите запихнуть в а ш и яйца в мясорубку – вас, может, и вытащат, чтобы ТЕ не подумали, будто они могут кого-то слопать, но вот звездных высот у вас впереди не будет, придется доживать век провинциальными лавочниками… Нас обоих это касается, старина. Ерунда, будто профессионалы могут с легкостью кокотки менять хозяев. Может, на Западе так и обстоит, но не у нас. Здесь мы все как-то незаметно оказываемся повязаны с лагерями хозяев, и список будущих вакансий ох как короток… Вот что ты заруби в памяти намертво…
…Первым забеспокоился Степаша, а за ним и Данил стал поглядывать на часы – по времени самолет давно должен был начать снижение с десяти километров, но он все так же летел, держа горизонталь, над сплошным ковром чуточку сероватых облаков, казавшихся отсюда твердыми, жесткими. Кое-кто из их соседей по салону первого класса тоже начал проявлять недоумение. Однако вскоре нудившая в динамиках «Юбочка из плюша» резко оборвалась, и на смену ей пришел искаженный отечественными микрофонами, едва узнаваемый голосок белокурой стюардессы, чей стан Степаша ласкал умильными взорами всю дорогу:
– Уважаемые пассажиры, наш самолет совершит посадку в аэропорту Кедровый города Байкальска. Шантарск не принимает по метеоусловиям…
Они переглянулись, и Данил пожал плечами. Сколько бы гнуси ни было связано с Байкальском, усматривать в происходящем козни – уже паранойя… Сезон летних гроз для Шантарска начался, порой неведомо откуда приволакивает такие тучи, что у ребят, пилотирующих изношенное советское наследие, чуточку сдают нервишки…
Степаша, смирясь с неизбежным, нажал кнопку вызова.
– Опять пепси? – ехидно спросил Данил. – Ведь описяешься…
– А иначе лялька не подходит… Экипаж-то наш, в Шантарске, глядишь, и подклею…
Подошла белокурая лялька, сделала едва заметную устало-философскую гримаску, но забота о пассажирах в этом салоне стояла на высоте, и она покорно принесла Степаше очередную баночку пепси. И грациозно ускользнула, пресекая всякие поползновения. Самолет клюнул носом, явно намереваясь снижаться.
Данил усмехнулся чуть садистски – Степаша заерзал-таки в кресле, но оба туалета оказались занятыми, да и очередь перед посадкой к ним наметилась человек из четырех.
– Дуй в хвост, пока не приказали застегивать ремешки, – сказал он, лениво листая старый номер «Совершенно секретно».
Степаша вернулся минут через пять – самолет уже шел вниз по отлогой – и сразу же наклонился к его уху:
– Там минский хвост. Ихний главный.
– А ты не ошибся? – спросил Данил, мгновенно напрягшись.
– Я его, козла, срисовал твердо… Похоже, один, никого из тех двоих…
«Жизнь вновь становится загадочной, – подумал Данил. – Ничего удивительного, что „пожилого“ они не засекли в Минске – первый салон, как исстари заведено, и загружается первым, он мог подъехать в последнюю минуту… Но где „пожилой“ отсиживался при посадках в Самаре и Омске? Оставался в салоне, что ли? В принципе, так нетрудно отсидеться, разжалобить бортпроводниц жалостным рассказом о едва зажившей сломанной ноге… или показать некое удостоверение? Что же, это таки Логун? Шантарский „Икс“? Кто бы он ни был, в Байкальске у него должны быть хорошие заточки, его район, до родимого Шантарска – семьсот километров, а в город к Хоменко еще нужно добраться… Отсиживаться в самолете? Черт его знает, сколько он тут простоит, в аэропорту могут и сгрести, если твердо задумали сцапать…»
– Сколько стоять будем? – спросил он беленькую симпатяшку, когда самолет замер на полосе в ожидании трапа.
– Неизвестно… Но похоже, долго.
– Ну что ж, тогда возвращайте наши игрушки… – тихо сказал Данил.
– Сходите?
– Ага, – сказал он с наигранной беззаботностью. – Мы ж байкальские, если так обернулось, проще будет ехать домой, а дела не убегут…
Он и в самом деле не собирался возвращаться: очень уж чревато – сидеть, прикованными к аэропорту, к неизвестно когда взлетающему самолету, шантарские грозы порой затягиваются, и на всякий случай лучше не убаюкивать себя колыбельной о совпадениях, по воле слепого рока занесших «пожилого» на тот же борт…
Стюардесса принесла их пушки, стыдливо упрятанные в бумажные пакеты. Из багажа у Данила был один «дипломат» с полученной от Ростислава папкой, а у Степаши не было и того, тем лучше…
Подкатили трап – и тут же объявилась белая «Тойота». Кое-кто нетерпеливо привстал, и стюардесса вновь попросила подождать. Данил прижался лбом к иллюминатору, вывернув голову – в гордом одиночестве «пожилой» сбежал по трапу, нырнул в машину, и она резко взяла с места. Хреново… Степаша понятливо кивнул в ответ на его многозначительный взгляд:
– Приплыли, шеф?
– Не суетись, – сказал Данил сквозь зубы, наклонился к верному ландскнехту. – Так… Вряд ли у него здесь рота, он, как и мы, до последнего момента не должен был знать про метеоусловия… Тачка-другая, не больше. До города – сорок верст, пока свяжутся, пока нагрянут… Если они запечатали выход, разделяемся. Ты звони Хоменко, поднимай, кого сможешь, место встречи – возле того завода, ну, этот, красивый, импортные люди строили… Не могли же тут перехватать всех наших, кто-то должен сидеть на связи в час дня… Если удастся созвониться, ко мне не подходи, мигни издали. Окрестности здешние знаешь?
– Более-менее.
– Возьмешь тачку, кинешь водиле достаточно, чтобы не дергался, и сиди в отдалении, жди, когда меня отсюда повезут на «скорой помощи»…
– На чем?
– На «скорой помощи», – сказал Данил. – Машина такая. С красным крестиком. Поедешь следом, в игру вступаешь, смотря по раскладу. Конечно, если все проскочит…
– А сцапают?
– Старайся, чтобы не сцапали. Я тоже буду стараться…
Из автобуса они вышли, словно не знали друг друга отроду. Держась так, чтобы их разделяли человек несколько, вошли в здание аэропорта. Данил, подобно спутникам по рейсу, не кинувшимся к выходу, а лениво разбредавшимся по залу, остановился у расписания, присобаченного к четырехугольной колонне.
Степаша, обогнав его, поднялся на второй этаж – и никто вроде бы за ним не метнулся. Зато Данил совершенно четко зафиксировал троих плечистых парней, занявших позиции в тамбуре, меж стеклянными дверями – они курили, лениво болтали в обществе румяного сержанта из транспортного, позы самые раскованные, вот только глазенки так и щупают каждого, кто собрался выйти… Вот уже и докурили все, вот один из них лениво огрызнулся, когда его толкнула чемоданом дебелая тетка в коже, но с места никто не стронулся. Опаньки! Срисовали…
Данил тем не менее торчал на том же месте, как человек, которому совершенно некуда спешить. Лишь бы только медпункт оказался открытым, лишь бы его за тот месяц, что Данил здесь не был, не переделали под киоск с парфюмерией… При Кедровом есть поселок городского типа с одноименным названием, оттуда «скорая», вероятнее всего, и придет, иные инструкции не меняются, как ни оборачивается жизнь…
Так. К троице присоединился «пожилой» – этот не глядит в его сторону. Ждать до скончания века они не станут, быстренько что-то решат, пора поторапливаться… Где ж Степка?
Вот он, не запылился… Подмигнул и слегка кивнул, равнодушно проходя мимо, к прилавку с бижутерией. «Комитет по встрече» его тоже срисовал, сразу видно, но никаких действий не последовало. Ну, начали…
Данил стал не спеша подниматься на второй этаж, в зал ожидания. Чуть ли не все сибирские аэропорты строились по одному, неведомо кем сляпанному образцу. На втором этаже – огромный квадрат кресел посередине, слева – перила, справа – шеренга киосков, тут же – отделение связи и желанный медпункт… На ходу он взлохматил всей пятерней волосы, пустил струю слюны на воротничок рубашки, так, чтобы и подбородок уделало… Есть Бог на свете! За пять шагов видно, что дверь не заперта, самую чуточку приотворена!
Никто за ним не шел снизу. Он вошел, плотно прикрыл за собой дверь, окинул взглядом большую белую комнату. Вот и медикус – девчонка лет двадцати пяти, смазливенькая, но откровенно скучает и зла на весь белый свет. Зуб дать, фельдшер, станет на такой ставке тут дипломированный доктор горбатиться…
– Да? – неприветливо спросила Скучающая Царевна в белом халате.
Данил подошел к столу, сел и, то и дело оглядываясь через плечо на дверь, стараясь, чтобы из угла рта капали слюни, погнал тюльку:
– Сестренка, они там, сейчас придут…
– Кто? – она еще не врубалась.
– Душманы, – доверительно сообщил Данил, наклоняясь к ней еще ближе. – Они меня убить хотят второй день, вы что, не слышите? Да вон же они говорят – «сейчас кишки вспорем…». Не слышите? А тот, второй, ему про автомат, они ж громко говорят-то, что же вы не слышите? – он подпустил в голос трагического надрыва. – Еще в самолете они договаривались, хотели сначала из автомата расстрелять, а потом завели про ножи… ну прислушайтесь!
Вот теперь девочка осознала и ситуацию, и свои в ней функции, по глазам видно…
– Успокойтесь, гражданин, – сказала она профессиональным, брезгливо-участливым тоном. – Они за вами из города ехали, да?
– Нет, я с минского рейса, я ж вам говорю, они еще в самолете хотели меня зарезать…
– Вы успокойтесь, – она чуточку отодвинулась. – Никто вас не режет, у нас тут милиция… Вы не пили, случайно?
– Да я ж не пьяный, вы что! – Данил прижал руки к груди. – Вот в Минске мы, точно, бухали пять дней. Да я уж сутки в рот не брал, не спал сутки, понимаете, никак сон не шел, лететь нужно было, а в самолете эти…
– Душманы?
– Душманы! – радостно подтвердил Данил. – Бородатые, шапки такие… слышите? Опять про ножи завели…
Она сняла трубку, накрутила короткий внутренний номер:
– Кто это? Коля? Анжела. Иди сюда, тут у товарища неприятности, к нему душманы с автоматами привязались, нужно срочно помочь… – Положила трубку и обаятельно улыбнулась Данилу: – Вы у нас на двери красный крест видели? Отлично. Душманы – они ведь мусульмане, креста боятся, нипочем сюда не зайдут.
– Правда? – с надеждой спросил Данил. – Но вот они опять про ножи, у них ножи с зазубринами…
– Не зайдут, успокойтесь. Может, нам милицию привлечь?
– Ох, доктор, хорошо бы! Только вы их предупредите про автоматы и про ножи тоже…
– Милиция и так догадается, она у нас опытная…
«Да и ты не дура, – подумал Данил, – четко работаешь, ментам-то уже звякнула…»
Два недуга до сих пор не поддаются самым современным методам и средствам диагностики – сотрясение мозга и белая горячка. А в аэропортах и на вокзалах при малейшем подозрении на «белку» с клиентом не церемонятся, тем более в его случае, когда все симптомчики налицо и не нужно ломать голову. Убойных нейролептиков у нее нет, да и не станет сшибать с ног, нужно же, чтобы в больничку он доехал в целости и сохранности и смог там вдосыт поговорить с дежурным врачом. Вколет какую-нибудь херню, валерьянку с димедролом, малость оглоушит и только. Лишь бы в Кедрове на ходу была «скорая», лишь бы согласились приехать, а то, пока дотащится сюда «психушка» из города, «комитет по встрече», того гляди, и занервничает…
Явился Коля – луноликий сержант под два метра, старательно соображавший на ходу, как ему держаться в столь несвойственной роли няньки при захворавшем головушкой.
– Там душманы! – предупредил Данил. – В коридоре!
Лишь бы только ему не навязали мента в сопровождающие до города, будет гораздо труднее… да нет, не поедут, механизм и без них отработан…
– Нету душманов, нету! – Коля успокаивающе поднял широченные ладони. – Все нормалек. Толкались какие-то, – торопливо добавил он, подстегнутый зверской гримасой фельдшерицы, состроенной сержанту украдкой от Данила. – Ну да, толкались, только смылись уже… Хотите, мы вам машину найдем, довезем до города? «Скорую помощь», чтобы они не догадались?
– Хорошо бы… – сказал Данил. – А можно «скорую»? Я заплачу, деньги есть…
– Да ну что вы! – запротестовал сержант. – Какие деньги, мы вас совершенно бесплатно довезем… Я знакомым ребятам уже позвонил, как услышал про душманов, будет сейчас для вас машина… До города мигом довезут… Сами-то местный?
– Ага, – сказал Данил.
Девчонка, ободренная явным сотрудничеством пациента и с нею, и с властями, заторопилась:
– Может, мы вам пока укольчик сделаем? Вы же говорили, сутки не спали, пять дней пили…
– А я не засну?
– Ну что вы, вам же еще в машине ехать, и в городе потом устраиваться… Легонький такой укольчик, чтобы вам стало чуточку спокойнее.
– Давайте, – сказал Данил. – В руку?
– Ну, давайте в руку…
– Доктор, они там опять про ножи… Вернулись!
– Ничего, не войдут, я же сказала, они креста боятся… Курточку снимите. И закатайте рукав.
Пистолет у него был в кармане джинсов, по нынешней моде мешковатых, как запорожские портки, – хоть краденого гуся прячь… Все же он отошел к белой кушетке, положил на нее куртку.
– Коммерсант, наверно? – дружелюбно спросил сержант.
– Ага, – сказал Данил. – А как вы догадались?
– Опыт, – веско ответил мильтон. И шепотом пожаловался фельдшерице: – Третий на неделе, бабок навалом, жрут как слоны…
Фельдшерица тихонько на него цыкнула. Ласково улыбаясь, подошла к Данилу и всадила ему иголку повыше локтя. Он встал так, чтобы девчонка заслоняла его от сержанта – еще усмотрит в кармане пушку, глазастенький, отберет и на разрешение не посмотрит, совершенно справедливо решив, что в дурдоме такие игрушки не нужны, там и без них весело…
Минут через семь заявилась приятная компания – молодой в халате, с железным чемоданчиком, шкаф в халате погрязнее, с мордой не обремененного дипломами санитара, и еще один, в кожанке, водила, должно быть. Шкаф и водила тут же встали над ним с непреклонным видом, а молодой пошептался с хозяйкой медпункта и предложил Данилу:
– Ну что, поедемте в город?
– С удовольствием! – Данил подхватил «дипломат» и встал.
Сержант сопровождал их неотступно. «Лопушок, – подумал Данил почти весело, – нужно же протокол написать, а ты поленился. Тем лучше, а то объясняйся потом, майор Черский, как твои анкетные данные в такую бумажку залетели…»
На первом этаже их мгновенно усмотрел «комитет по встрече», в чьих рядах явственно вспыхнула незаметная постороннему глазу секундная растерянность. Сержант первым вышел на открытый воздух, следом, деловито отпихнув не успевшего убраться с дороги верзилу, прошествовал санитар. Позади, в зале, мелькнул Степаша. Данил прошел рядом с «пожилым», на миг их взгляды скрестились – положительно, перед Данилом был волк…
Они, конечно, ничего не решились предпринимать, стояли, глядя, как Данила галантно подсаживают в «уазик»-фургон защитного цвета, старой модели. И всей кодлой направились куда-то в сторону – к своей машине, куда ж еще? Значит, Степаша их ничуть не интересует, свободно выйдет…
К сожалению, задние окна фургончика оказались матовыми – но Данил не сомневался, что белая «Тойота» пустится следом. Даже лучше, что такие окна – сзади ничего и не увидят из того, что вскоре начнется внутри…
Оба, и санитар, и молодой, сели рядом, место около шофера осталось пустым. Данил, не дымивший сто лет, нахально вытащил сигареты. Они не стали перечить больному, задымили за компанию. Судя по жизнерадостной физиономии шофера, выдававшей откровенного эпикурейца из низших слоев общества, он никак не собирался тащиться сорок верст без доброй беседы. И точно, начал почти сразу же:
– Душманы, говоришь, мужик?
– Они, – сказал Данил лаконично. Главная игра была сыграна, и кривляться дальше не хотелось.
– Че, гонялись?
– Ну, – сказал Данил.
– Чего-то ты неразговорчивый, земеля. Вон позавчера одного везли, так он все порывался к зеркальцам, очень ему глянуть хотелось, не едут ли следом гэбэшники…
– Володя! – укоризненно бросил молодой.
– Да я что? Интересно просто, как душманы за людьми гоняются. Познавательно. Ты сколько дней-то, мужик, водочку понужал?
– Восемнадцать, – сказал Данил.
– Тады ой. Тогда, конечно… Кто ж так резко бросает, земеля? Медленней надо, пивком-пивком, а главное – заспать. Вот ты вбей себе в голову – как проснешься, спи дальше, и спи, и спи…
– Слушай, а можно я в зеркальце гляну? – спросил Данил.
– Сиди! – положил ему на плечо широкую грабку санитар.
– Да чего, пусть глянет, – шофер заржал. – Может, там душманы. У меня ж в правой двери ручки нет, а мужику, глядишь, и полегчает…
Данил, сопровождаемый бдительными взглядами тех двоих, перегнулся через округлый кожух мотора, глянул в боковое зеркальце. Сзади маячил плавно скошенный лобешник белой «Тойоты». Он прикинул расстояние – «скорая» прет быстро, им самим интересно побыстрее сбыть психа с рук и вернуться домой, почти полпути проделали… Скоро и завод…
Он показался минут через пять – красивый корпус, изящно обвитый снежно-белыми трубопроводами, сразу видно, не нашими умельцами возведенный, по ненашенским чертежам. Вот только умная голова, додумавшаяся окружить здание унылым бетонным забором, была определенно отечественная… Вот они, две машины на обочине, синяя и вишневая! Кому ж другому тут быть?
Он прошел в крохотный, но чертовски комфортабельный номер с тщательно задернутыми шторами, сел за стол и налил себе холодной газировки из откупоренной бутылочки.
Хозяин, совершенно спокойно принявший эту бесцеремонность, сел напротив, пожал плечами:
– Береженого бог бережет. Был когда-то самый тихий барак, а теперь – кто его знает…
– Резонно, – сказал Данил. – Ну, чем нас порадует «Кольчуга» за наши же трудовые денежки?
– Слушай, ты можешь хоть в самых общих чертах обрисовать, что у вас там творится во глубине сибирских руд? Никто никогда не отказывался от работы, но шеф убежден, что дельце воняет, и я с ним заодно…
– Так вы что, не работали наш заказ?
– Конечно, работали. Просто полезно бывает знать…
– Хочешь честно? – сказал Данил. – Ростик, мы и сами не знаем, что за кадриль… Ну, не томи!
– Сергей Ипполитович отыскался, хоть и побегали… Сергей Ипполитович Елагин и супружница его, Елагина ж, Анастасия Дмитриевна… Анкетные данные и все прочее прилагаются. Будешь смотреть?
– Потом, – отмахнулся Данил. – Что они такое, с чем стыкуются?
– В данный момент – с Ваганьковским кладбищем, – жестко усмехнулся Ростислав. – Со вчерашнего дня. Оба, знаешь ли, отравились газом, люди старые, одна недосмотрела, а второй вовремя не заметил… Или наоборот, он недосмотрел, а она не заметила. Может, все так и было, а может, охотнички за квартирами постарались. Наследников у старичков не было, так что квартира – а неплохая, кстати – отойдет черт-те кому…
– Кто они были?
– Сам – профессор на пенсии. Супруга выше кандидата не поднялась, правда, в другой области. Он занимался… – Ростислав заглянул в свои бумаги, – занимался языками и диалектами южнотохарской группы, лингвист, а старушка специализировалась на археологии. У обоих есть, как водится, печатные труды и даже совместная научно-популярная книжка, список трудов прилагается.
– Интересно… – медленно сказал Данил. – Спаровский?
– Спаровский Богдан Сергеевич, тридцати шести лет. Кандидат исторических наук, интересы – где-то на пересечении занятий покойных Елагиных, последние три года – преподаватель в частном лицее «Академиум». Два дня назад исчез. Просто взял и исчез, на работу не вышел, у знакомых и подруг не объявлялся, среди неопознанных трупов не значится, проверяли… Между прочим, запоями не страдал, у частников из «Академиума» на хорошем счету – из тех интеллигентов, что сумели отвоевать пятачок рынка, такие уж, если приживутся, вцепляются в кормушку всеми тридцатью тремя зубками…
– Юлия?
– В окружении Елагиных Юлий отыскалось две. Мокрецова Юлия Сергеевна, семидесяти одного года, на пенсии, бывший преподаватель точной науки математики в самой обычной триста сорок второй школе. Бабуля – божий одуванчик, наши у нее были – но о вашем Шантарске она знает лишь, что это – в Сибири, однако в координатах путается и помещает вас где-то на Чукотке. За Уралом была последний раз аж в шестьдесят первом, когда возила на Байкал победителей какой-то школьной олимпиады. Есть вторая Юлия, гораздо перспективнее… Юлия Владимировна Озеровская, тридцати одного года, родилась в Шантарске, закончила исторический факультет Томского университета. Студенткой принимала участие в археологических экспедициях под руководством… – Ростислав сделал многозначительную паузу, – Анастасии Дмитриевны Елагиной, каковая впоследствии стала ее научным руководителем, взяв в Институт истории Центральной Азии, где до девяносто второго года занимала кафедру. Кандидатская диссертация, тут все записано… В девяносто первом году Озеровская вышла замуж за вышеупомянутого Богдана Сергеевича Спаровского, с коим развелась в декабре девяносто четвертого. Детей не было. Вплоть до последнего времени готовила докторскую, в связи с чем часто посещала Сибирь, ваш Шантарск в частности, работала в вашем музее. Здесь три фамилии ее шантарских близких знакомых – тех, кого удалось пока что установить. Говорит что-нибудь?
– Нет, – мотнул головой Данил, заглянув в поданную бумажку. – Где она сейчас?
– Пропала, друг мой милый. Неделю назад форменным образом растворилась в воздухе. Отпуска не брала, никто ничего не знает, никто ничего не подозревает и не выдвигает версий… Фотографии всех четырех, какие удалось раздобыть… Все остальное касается лишь мелких деталей, углубляющих разработку. Изучишь сам. Скажу тебе как профессионал – история вонючая. Четверо, объединенные связками «учитель-ученик», «коллеги по работе» – Спаровский, кстати, тоже работал в Институте Центральной Азии – и «муж-жена». Да еще вдобавок «любовники»: по некоторым данным, эти два голубка и после развода иногда приземлялись в одну постель – ну, пути секса неисповедимы… Старики покинули этот мир, молодые исчезли. Каждый факт по отдельности подозрений еще не вызывает, но собранные вместе начинают явственно припахивать. Особенно если соединить их с вашим интересом к этой четверке и с тем, что у наших ребят постоянно оставалось впечатление, будто кто-то неизвестный, однако крайне активный, уже прошел этими дорожками незадолго до них… – Он сложил все бумаги в синюю пластиковую папку и положил на угол стола перед Данилом. – Вот так. Дальнейшие пожелания клиента?
– Искать обоих, – сказал Данил. – Неустанно. Неутомимо. Оплатим все. Тебе нужно новое гарантийное письмо? Или хватит старого?
– Обойдемся старым… Во что это вы там влипли? Какие-то киношные трагедии с наркотой… Твой Лалетин случайно не собрался на президентские выборы?
– Что-то не замечал я за ним…
– А топят, будто перспективного кандидата в президенты, – сказал Ростислав задумчиво. – Такое впечатление.
– В столице что-нибудь болтают?
– В столице всегда болтают, ты разве забыл? Столица – это ж самая большая лавочка. Не та, где торгуют, а та, где треплются бабушки под лузганье подсолнухов. Вполне возможно, что через вас кто-то хочет задеть рикошетом Гильдию товаропроизводителей и персонально Георгия-победоносца, очень уж хорошие у него в последнее время обозначились шансы…
– А что Ликутов?
– Ликутов, можно сказать со всей определенностью, самостоятельной фигурой никогда не был и никогда не будет. Вечный «номер второй». Он это, между прочим, знает и поперек батьки не скачет, а потому еще долго будет иметь кусок хлеба с маслом. Дельные адъютанты без амбиций всегда в цене. А поскольку мозги у него есть, давно приготовил запасной спасательный круг на случай, если придет новая фигура и начнет менять дьяков с подьячими сверху донизу…
– И кто у него теперь спасательный круг?
Ростислав с милой улыбкой окинул взглядом стены, потолок. Вынул черную коробочку «глушилки», включил, положил меж ними на стол:
– Группа «Новый путь России», что уже не секрет. Расклад пошел недвусмысленный – банкиры и экспортеры против производителей и близких к ним банкиров. Для демократической общественности, понятно, все выглядит чуть плакатнее – героические строители капитализма против перекрасившейся партноменклатуры и засевших коммунистов.
– А у нас что, еще осталась демократическая общественность? – хмыкнул Данил.
– Какая разница? Штампы – вещь долгоживущая. И по мозгам бьют хорошо… В общем, прямых доказательств нет, но шеф убежден: все напрямую повязано с грядущими выборами. Главная свистопляска разгорится еще не скоро, да и на думские выборы следует поберечь силушки, но все равно, хороший хозяин готовит сани летом.
– У вас есть что-то конкретное?
– Ничего. Но, как говаривал Меченый, нет другой альтернативы. Разве что вы в самом деле переключились вдруг на героин. Нет? Вот видишь…
– Ох, мать твою… – вздохнул Данил. – Я-то прижился за полтора года, думал, с политикой покончено напрочь…
– У нас – и без политики?! Майор, начинаешь сдавать… Копайте хорошенько. Если удастся перейти в контратаку и самим нарыть что-то первыми, памятник нерукотворный вам никто не воздвигнет, но получите поддержку на самом высоком уровне плюс всю мощь агитпропа… Так и передай Лалетину. Шефу это поведали на том самом высоком уровне. Ухватите за хвост икряную рыбку – за вами Гильдия с союзниками. Оплошаете и дадите запихнуть в а ш и яйца в мясорубку – вас, может, и вытащат, чтобы ТЕ не подумали, будто они могут кого-то слопать, но вот звездных высот у вас впереди не будет, придется доживать век провинциальными лавочниками… Нас обоих это касается, старина. Ерунда, будто профессионалы могут с легкостью кокотки менять хозяев. Может, на Западе так и обстоит, но не у нас. Здесь мы все как-то незаметно оказываемся повязаны с лагерями хозяев, и список будущих вакансий ох как короток… Вот что ты заруби в памяти намертво…
…Первым забеспокоился Степаша, а за ним и Данил стал поглядывать на часы – по времени самолет давно должен был начать снижение с десяти километров, но он все так же летел, держа горизонталь, над сплошным ковром чуточку сероватых облаков, казавшихся отсюда твердыми, жесткими. Кое-кто из их соседей по салону первого класса тоже начал проявлять недоумение. Однако вскоре нудившая в динамиках «Юбочка из плюша» резко оборвалась, и на смену ей пришел искаженный отечественными микрофонами, едва узнаваемый голосок белокурой стюардессы, чей стан Степаша ласкал умильными взорами всю дорогу:
– Уважаемые пассажиры, наш самолет совершит посадку в аэропорту Кедровый города Байкальска. Шантарск не принимает по метеоусловиям…
Они переглянулись, и Данил пожал плечами. Сколько бы гнуси ни было связано с Байкальском, усматривать в происходящем козни – уже паранойя… Сезон летних гроз для Шантарска начался, порой неведомо откуда приволакивает такие тучи, что у ребят, пилотирующих изношенное советское наследие, чуточку сдают нервишки…
Степаша, смирясь с неизбежным, нажал кнопку вызова.
– Опять пепси? – ехидно спросил Данил. – Ведь описяешься…
– А иначе лялька не подходит… Экипаж-то наш, в Шантарске, глядишь, и подклею…
Подошла белокурая лялька, сделала едва заметную устало-философскую гримаску, но забота о пассажирах в этом салоне стояла на высоте, и она покорно принесла Степаше очередную баночку пепси. И грациозно ускользнула, пресекая всякие поползновения. Самолет клюнул носом, явно намереваясь снижаться.
Данил усмехнулся чуть садистски – Степаша заерзал-таки в кресле, но оба туалета оказались занятыми, да и очередь перед посадкой к ним наметилась человек из четырех.
– Дуй в хвост, пока не приказали застегивать ремешки, – сказал он, лениво листая старый номер «Совершенно секретно».
Степаша вернулся минут через пять – самолет уже шел вниз по отлогой – и сразу же наклонился к его уху:
– Там минский хвост. Ихний главный.
– А ты не ошибся? – спросил Данил, мгновенно напрягшись.
– Я его, козла, срисовал твердо… Похоже, один, никого из тех двоих…
«Жизнь вновь становится загадочной, – подумал Данил. – Ничего удивительного, что „пожилого“ они не засекли в Минске – первый салон, как исстари заведено, и загружается первым, он мог подъехать в последнюю минуту… Но где „пожилой“ отсиживался при посадках в Самаре и Омске? Оставался в салоне, что ли? В принципе, так нетрудно отсидеться, разжалобить бортпроводниц жалостным рассказом о едва зажившей сломанной ноге… или показать некое удостоверение? Что же, это таки Логун? Шантарский „Икс“? Кто бы он ни был, в Байкальске у него должны быть хорошие заточки, его район, до родимого Шантарска – семьсот километров, а в город к Хоменко еще нужно добраться… Отсиживаться в самолете? Черт его знает, сколько он тут простоит, в аэропорту могут и сгрести, если твердо задумали сцапать…»
– Сколько стоять будем? – спросил он беленькую симпатяшку, когда самолет замер на полосе в ожидании трапа.
– Неизвестно… Но похоже, долго.
– Ну что ж, тогда возвращайте наши игрушки… – тихо сказал Данил.
– Сходите?
– Ага, – сказал он с наигранной беззаботностью. – Мы ж байкальские, если так обернулось, проще будет ехать домой, а дела не убегут…
Он и в самом деле не собирался возвращаться: очень уж чревато – сидеть, прикованными к аэропорту, к неизвестно когда взлетающему самолету, шантарские грозы порой затягиваются, и на всякий случай лучше не убаюкивать себя колыбельной о совпадениях, по воле слепого рока занесших «пожилого» на тот же борт…
Стюардесса принесла их пушки, стыдливо упрятанные в бумажные пакеты. Из багажа у Данила был один «дипломат» с полученной от Ростислава папкой, а у Степаши не было и того, тем лучше…
Подкатили трап – и тут же объявилась белая «Тойота». Кое-кто нетерпеливо привстал, и стюардесса вновь попросила подождать. Данил прижался лбом к иллюминатору, вывернув голову – в гордом одиночестве «пожилой» сбежал по трапу, нырнул в машину, и она резко взяла с места. Хреново… Степаша понятливо кивнул в ответ на его многозначительный взгляд:
– Приплыли, шеф?
– Не суетись, – сказал Данил сквозь зубы, наклонился к верному ландскнехту. – Так… Вряд ли у него здесь рота, он, как и мы, до последнего момента не должен был знать про метеоусловия… Тачка-другая, не больше. До города – сорок верст, пока свяжутся, пока нагрянут… Если они запечатали выход, разделяемся. Ты звони Хоменко, поднимай, кого сможешь, место встречи – возле того завода, ну, этот, красивый, импортные люди строили… Не могли же тут перехватать всех наших, кто-то должен сидеть на связи в час дня… Если удастся созвониться, ко мне не подходи, мигни издали. Окрестности здешние знаешь?
– Более-менее.
– Возьмешь тачку, кинешь водиле достаточно, чтобы не дергался, и сиди в отдалении, жди, когда меня отсюда повезут на «скорой помощи»…
– На чем?
– На «скорой помощи», – сказал Данил. – Машина такая. С красным крестиком. Поедешь следом, в игру вступаешь, смотря по раскладу. Конечно, если все проскочит…
– А сцапают?
– Старайся, чтобы не сцапали. Я тоже буду стараться…
Из автобуса они вышли, словно не знали друг друга отроду. Держась так, чтобы их разделяли человек несколько, вошли в здание аэропорта. Данил, подобно спутникам по рейсу, не кинувшимся к выходу, а лениво разбредавшимся по залу, остановился у расписания, присобаченного к четырехугольной колонне.
Степаша, обогнав его, поднялся на второй этаж – и никто вроде бы за ним не метнулся. Зато Данил совершенно четко зафиксировал троих плечистых парней, занявших позиции в тамбуре, меж стеклянными дверями – они курили, лениво болтали в обществе румяного сержанта из транспортного, позы самые раскованные, вот только глазенки так и щупают каждого, кто собрался выйти… Вот уже и докурили все, вот один из них лениво огрызнулся, когда его толкнула чемоданом дебелая тетка в коже, но с места никто не стронулся. Опаньки! Срисовали…
Данил тем не менее торчал на том же месте, как человек, которому совершенно некуда спешить. Лишь бы только медпункт оказался открытым, лишь бы его за тот месяц, что Данил здесь не был, не переделали под киоск с парфюмерией… При Кедровом есть поселок городского типа с одноименным названием, оттуда «скорая», вероятнее всего, и придет, иные инструкции не меняются, как ни оборачивается жизнь…
Так. К троице присоединился «пожилой» – этот не глядит в его сторону. Ждать до скончания века они не станут, быстренько что-то решат, пора поторапливаться… Где ж Степка?
Вот он, не запылился… Подмигнул и слегка кивнул, равнодушно проходя мимо, к прилавку с бижутерией. «Комитет по встрече» его тоже срисовал, сразу видно, но никаких действий не последовало. Ну, начали…
Данил стал не спеша подниматься на второй этаж, в зал ожидания. Чуть ли не все сибирские аэропорты строились по одному, неведомо кем сляпанному образцу. На втором этаже – огромный квадрат кресел посередине, слева – перила, справа – шеренга киосков, тут же – отделение связи и желанный медпункт… На ходу он взлохматил всей пятерней волосы, пустил струю слюны на воротничок рубашки, так, чтобы и подбородок уделало… Есть Бог на свете! За пять шагов видно, что дверь не заперта, самую чуточку приотворена!
Никто за ним не шел снизу. Он вошел, плотно прикрыл за собой дверь, окинул взглядом большую белую комнату. Вот и медикус – девчонка лет двадцати пяти, смазливенькая, но откровенно скучает и зла на весь белый свет. Зуб дать, фельдшер, станет на такой ставке тут дипломированный доктор горбатиться…
– Да? – неприветливо спросила Скучающая Царевна в белом халате.
Данил подошел к столу, сел и, то и дело оглядываясь через плечо на дверь, стараясь, чтобы из угла рта капали слюни, погнал тюльку:
– Сестренка, они там, сейчас придут…
– Кто? – она еще не врубалась.
– Душманы, – доверительно сообщил Данил, наклоняясь к ней еще ближе. – Они меня убить хотят второй день, вы что, не слышите? Да вон же они говорят – «сейчас кишки вспорем…». Не слышите? А тот, второй, ему про автомат, они ж громко говорят-то, что же вы не слышите? – он подпустил в голос трагического надрыва. – Еще в самолете они договаривались, хотели сначала из автомата расстрелять, а потом завели про ножи… ну прислушайтесь!
Вот теперь девочка осознала и ситуацию, и свои в ней функции, по глазам видно…
– Успокойтесь, гражданин, – сказала она профессиональным, брезгливо-участливым тоном. – Они за вами из города ехали, да?
– Нет, я с минского рейса, я ж вам говорю, они еще в самолете хотели меня зарезать…
– Вы успокойтесь, – она чуточку отодвинулась. – Никто вас не режет, у нас тут милиция… Вы не пили, случайно?
– Да я ж не пьяный, вы что! – Данил прижал руки к груди. – Вот в Минске мы, точно, бухали пять дней. Да я уж сутки в рот не брал, не спал сутки, понимаете, никак сон не шел, лететь нужно было, а в самолете эти…
– Душманы?
– Душманы! – радостно подтвердил Данил. – Бородатые, шапки такие… слышите? Опять про ножи завели…
Она сняла трубку, накрутила короткий внутренний номер:
– Кто это? Коля? Анжела. Иди сюда, тут у товарища неприятности, к нему душманы с автоматами привязались, нужно срочно помочь… – Положила трубку и обаятельно улыбнулась Данилу: – Вы у нас на двери красный крест видели? Отлично. Душманы – они ведь мусульмане, креста боятся, нипочем сюда не зайдут.
– Правда? – с надеждой спросил Данил. – Но вот они опять про ножи, у них ножи с зазубринами…
– Не зайдут, успокойтесь. Может, нам милицию привлечь?
– Ох, доктор, хорошо бы! Только вы их предупредите про автоматы и про ножи тоже…
– Милиция и так догадается, она у нас опытная…
«Да и ты не дура, – подумал Данил, – четко работаешь, ментам-то уже звякнула…»
Два недуга до сих пор не поддаются самым современным методам и средствам диагностики – сотрясение мозга и белая горячка. А в аэропортах и на вокзалах при малейшем подозрении на «белку» с клиентом не церемонятся, тем более в его случае, когда все симптомчики налицо и не нужно ломать голову. Убойных нейролептиков у нее нет, да и не станет сшибать с ног, нужно же, чтобы в больничку он доехал в целости и сохранности и смог там вдосыт поговорить с дежурным врачом. Вколет какую-нибудь херню, валерьянку с димедролом, малость оглоушит и только. Лишь бы в Кедрове на ходу была «скорая», лишь бы согласились приехать, а то, пока дотащится сюда «психушка» из города, «комитет по встрече», того гляди, и занервничает…
Явился Коля – луноликий сержант под два метра, старательно соображавший на ходу, как ему держаться в столь несвойственной роли няньки при захворавшем головушкой.
– Там душманы! – предупредил Данил. – В коридоре!
Лишь бы только ему не навязали мента в сопровождающие до города, будет гораздо труднее… да нет, не поедут, механизм и без них отработан…
– Нету душманов, нету! – Коля успокаивающе поднял широченные ладони. – Все нормалек. Толкались какие-то, – торопливо добавил он, подстегнутый зверской гримасой фельдшерицы, состроенной сержанту украдкой от Данила. – Ну да, толкались, только смылись уже… Хотите, мы вам машину найдем, довезем до города? «Скорую помощь», чтобы они не догадались?
– Хорошо бы… – сказал Данил. – А можно «скорую»? Я заплачу, деньги есть…
– Да ну что вы! – запротестовал сержант. – Какие деньги, мы вас совершенно бесплатно довезем… Я знакомым ребятам уже позвонил, как услышал про душманов, будет сейчас для вас машина… До города мигом довезут… Сами-то местный?
– Ага, – сказал Данил.
Девчонка, ободренная явным сотрудничеством пациента и с нею, и с властями, заторопилась:
– Может, мы вам пока укольчик сделаем? Вы же говорили, сутки не спали, пять дней пили…
– А я не засну?
– Ну что вы, вам же еще в машине ехать, и в городе потом устраиваться… Легонький такой укольчик, чтобы вам стало чуточку спокойнее.
– Давайте, – сказал Данил. – В руку?
– Ну, давайте в руку…
– Доктор, они там опять про ножи… Вернулись!
– Ничего, не войдут, я же сказала, они креста боятся… Курточку снимите. И закатайте рукав.
Пистолет у него был в кармане джинсов, по нынешней моде мешковатых, как запорожские портки, – хоть краденого гуся прячь… Все же он отошел к белой кушетке, положил на нее куртку.
– Коммерсант, наверно? – дружелюбно спросил сержант.
– Ага, – сказал Данил. – А как вы догадались?
– Опыт, – веско ответил мильтон. И шепотом пожаловался фельдшерице: – Третий на неделе, бабок навалом, жрут как слоны…
Фельдшерица тихонько на него цыкнула. Ласково улыбаясь, подошла к Данилу и всадила ему иголку повыше локтя. Он встал так, чтобы девчонка заслоняла его от сержанта – еще усмотрит в кармане пушку, глазастенький, отберет и на разрешение не посмотрит, совершенно справедливо решив, что в дурдоме такие игрушки не нужны, там и без них весело…
Минут через семь заявилась приятная компания – молодой в халате, с железным чемоданчиком, шкаф в халате погрязнее, с мордой не обремененного дипломами санитара, и еще один, в кожанке, водила, должно быть. Шкаф и водила тут же встали над ним с непреклонным видом, а молодой пошептался с хозяйкой медпункта и предложил Данилу:
– Ну что, поедемте в город?
– С удовольствием! – Данил подхватил «дипломат» и встал.
Сержант сопровождал их неотступно. «Лопушок, – подумал Данил почти весело, – нужно же протокол написать, а ты поленился. Тем лучше, а то объясняйся потом, майор Черский, как твои анкетные данные в такую бумажку залетели…»
На первом этаже их мгновенно усмотрел «комитет по встрече», в чьих рядах явственно вспыхнула незаметная постороннему глазу секундная растерянность. Сержант первым вышел на открытый воздух, следом, деловито отпихнув не успевшего убраться с дороги верзилу, прошествовал санитар. Позади, в зале, мелькнул Степаша. Данил прошел рядом с «пожилым», на миг их взгляды скрестились – положительно, перед Данилом был волк…
Они, конечно, ничего не решились предпринимать, стояли, глядя, как Данила галантно подсаживают в «уазик»-фургон защитного цвета, старой модели. И всей кодлой направились куда-то в сторону – к своей машине, куда ж еще? Значит, Степаша их ничуть не интересует, свободно выйдет…
К сожалению, задние окна фургончика оказались матовыми – но Данил не сомневался, что белая «Тойота» пустится следом. Даже лучше, что такие окна – сзади ничего и не увидят из того, что вскоре начнется внутри…
Оба, и санитар, и молодой, сели рядом, место около шофера осталось пустым. Данил, не дымивший сто лет, нахально вытащил сигареты. Они не стали перечить больному, задымили за компанию. Судя по жизнерадостной физиономии шофера, выдававшей откровенного эпикурейца из низших слоев общества, он никак не собирался тащиться сорок верст без доброй беседы. И точно, начал почти сразу же:
– Душманы, говоришь, мужик?
– Они, – сказал Данил лаконично. Главная игра была сыграна, и кривляться дальше не хотелось.
– Че, гонялись?
– Ну, – сказал Данил.
– Чего-то ты неразговорчивый, земеля. Вон позавчера одного везли, так он все порывался к зеркальцам, очень ему глянуть хотелось, не едут ли следом гэбэшники…
– Володя! – укоризненно бросил молодой.
– Да я что? Интересно просто, как душманы за людьми гоняются. Познавательно. Ты сколько дней-то, мужик, водочку понужал?
– Восемнадцать, – сказал Данил.
– Тады ой. Тогда, конечно… Кто ж так резко бросает, земеля? Медленней надо, пивком-пивком, а главное – заспать. Вот ты вбей себе в голову – как проснешься, спи дальше, и спи, и спи…
– Слушай, а можно я в зеркальце гляну? – спросил Данил.
– Сиди! – положил ему на плечо широкую грабку санитар.
– Да чего, пусть глянет, – шофер заржал. – Может, там душманы. У меня ж в правой двери ручки нет, а мужику, глядишь, и полегчает…
Данил, сопровождаемый бдительными взглядами тех двоих, перегнулся через округлый кожух мотора, глянул в боковое зеркальце. Сзади маячил плавно скошенный лобешник белой «Тойоты». Он прикинул расстояние – «скорая» прет быстро, им самим интересно побыстрее сбыть психа с рук и вернуться домой, почти полпути проделали… Скоро и завод…
Он показался минут через пять – красивый корпус, изящно обвитый снежно-белыми трубопроводами, сразу видно, не нашими умельцами возведенный, по ненашенским чертежам. Вот только умная голова, додумавшаяся окружить здание унылым бетонным забором, была определенно отечественная… Вот они, две машины на обочине, синяя и вишневая! Кому ж другому тут быть?