Маячок прилежно мигал. Мазур взял его за конец антенны, словно дохлую мышь, размахнулся и грохнул об стену. Коробочка выдержала. Тогда Мазур положил ее на пол и в два счета раздолбал прикладом тевтонского автомата. Кранты пришли маячку.
– А смысл? – спросила Анка.
– А пусть голову поломают, что означает полное разрушение маячка после его долгой неподвижности, – сказал Мазур. – Чем больше подбросим им загадок, тем лучше. Черт их знает, как они будут реагировать. Я на их месте выслал бы к месту падения – или посадки – ребяток порасторопнее. Точно так и они могут поступить – все-таки два кило алмазов, знаешь ли. Взвыл купец Бабкин, жалко ему, видите ли, шубы... Эх, ты...
– А что?
– Я-то полагал, что ты бросишься в хвост, на лейтенанта.
– А я почему-то решила по твоему поведению, что это ты на него кинешься, а мне оставляешь капитана... Нотацию намерен читать или как?
– Или как, – сказал Мазур. – Совершенно некого тут винить. Когда импровизируешь, вечно получаются накладки... Ладно. Определяться пора.
Он достал свой прибор, благодаря прочному корпусу уцелевший посреди всех кувырканий (и именно он, такое подозрение, и оставил на ребрах у Мазура синяк, оказавшись меж ними и чем-то твердым), принялся привычно нажимать кнопки, перемещая участки карты. Анка заглядывала ему через плечо.
– А вообще, не так уж и плохо, – сказала она, пожимая плечами.
Мазур задумчиво кивнул. В самом деле, из-за всех махаловок и посадки наобум самолет не так уж и уклонился от расчетной точки – слишком быстро все произошло. Не полсотни километров топать до п е р с п е к т и в н о г о городка, а чуть более сотни. Только и всего. Оружия, патронов и прочего снаряжения у них полно. Вокруг – не пустыня Калахари и не зеленый ад джунглей. Места дикие и не лишенные многочисленных опасностей, но бывало и хуже...
Глядя на черную точку с надписью Инкомати, он весьма даже меланхолично покачал головой. Городок Инкомати для здешней глуши – светоч цивилизации: тысяч двадцать жителей, рудники, туристические конторы, и, что главное, железнодорожное сообщение с конечным пунктом их маршрута. Вот только условия игры чуточку изменились. Искать теперь будут не троих, а пятерых, в том числе двух бравых офицеров. В подобных случаях любая серьезная, уважающая себя контора землю роет на три аршина вглубь, чтобы отыскать своих ребят или, по крайней мере, как следует за них отплатить. А «алмазный спецназ» – шарага внушительная. И неизвестно, какие у них разработаны планы на такой вот случай – не было времени изучать еще и это...
– Ладно, – сказал он решительно. – Переодеваемся в темпе и делаем отсюда ноги. Мало ли что. Какие-нибудь черти типа партизан могли видеть, как падал самолет, еще припрутся из любопытства или промышлять насчет трофеев...
Они принялись за дело. Через несколько минут это были совсем другие люди – одежда цвета хаки полувоенного фасона, высокие ботинки с толстой подошвой, надежно предохраняющей от печальной участи вещего Олега, два компактных рюкзака, итальянские автоматы, ножи, даже парочка гранат, и, главное, закатанные в пластик карточки, весьма убедительные документы на чужие имена. Сотрудники Лесного корпуса – нечто вроде военизированных лесничих, боровшихся с браконьерами в трех заповедниках Ньянгаталы. Заповедники, правда, расположены далековато отсюда, но объяснение заготовлено: служебная командировка, о сути которой ввиду специфики корпуса не следует особенно распространяться. Документы надежные, в случае чего в столице найдется ответственное лицо, готовое подтвердить, что данные субъекты – те, за кого себя выдают, и находятся вне всяких подозрений...
В общем, абсолютно все вещи и документы из п р о ш л о й жизни (кроме алмазов, разумеется, и коробочки-навигатора) остались в самолете, где им и предстояло вскоре превратиться в пепел.
Мазур оглянулся в последний раз – чтобы убедиться, что ничего не забыли и нечего больше с собой прихватить, – мотнул головой:
– Сматываемся!
Вслед за выскочившей Анкой спустился по трапу, обернулся, достал толстый цилиндрик наподобие тех, с какими хулиганил на «Орионе», сдвинул вниз единственную кнопку и швырнул его внутрь. И, не теряя времени, кинулся подальше, хотя в запасе и было полминуты.
Метрах в ста они остановились, обернулись, как раз вовремя – полыхнула белая вспышка, и сразу же из дверного проема, из дырявого лобового стекла, из каких-то щелей брызнули языки пламени. Парой мгновений позже взлетело жуткое пламя – сначала желтое, потом чадное. Вспыхнул разлитый бензин – а там и оглушительно рванул почти пустой бензобак. Дым потянулся к небу.
– Интересно, пожар будет? – спокойно спросила Анка, оглядываясь на деревья.
– Вряд ли, – сказал Мазур. – Сезон дождей, все сырое да и прогалина большая. Наверняка…
Он замолчал, задрал голову. Неба он не видел сквозь густые кроны, только редкие прорехи голубизны – но отчетливо слышал приближавшийся на приличной высоте свистящий гул. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы опознать реактивный самолет... нет, пожалуй что, не истребитель.
Анка инстинктивно пригнулась. Переглянувшись, они отодвинулись к толстому морщинистому стволу. Гул пронесся над головой, вернулся... Как легко было догадаться по звукам, самолет принялся кружить над самыми кронами, на минимальной скорости.
– Как думаешь, садиться будут? – спросила Анка, невольно понизив голос.
– Вряд ли, – сказал Мазур. – После наших развлечений места осталось слишком мало, они бы прямо в пожарище уперлись. Реактивному места для посадки нужно гораздо больше, чем нашей птичке...
И тут же подумал: на свете есть еще и вертолеты. Чересчур уж в о в р е м я объявился тут этот летун, какие, к черту, совпадения. По времени вполне достаточно, чтобы долететь отсюда от приисков. Они видели только один аэродром, а там их два, черт знает, чем располагает спецназ...
Пора рвать когти. Самолет кружил и кружил над самыми их головами. Мазур быстренько попытался представить себя на месте противника – самый лучший метод. Что бы сделал он в подобной ситуации? Когда начались непонятки с сигналом маячка, выслал бы самый быстроходный аэроплан изучить обстановку, а следом отправил бы вертолеты с поисковой группой. Чего-то в этом роде и следует ожидать...
Он достал баллончик с «антисобакином», щедро обрызгал землю вокруг дерева, распорядился:
– Ходу!
И прыскал на их следы, пока в баллончике оставалось содержимое. Когда тара опустела, хозяйственно сунул ее в карман. Наверняка будет поисковая группа. Когда самолет догорит, на месте, с ходу ни за что не установишь ни пол, ни расу обугленных останков – только то, что их всего трое, а двое, соответственно, куда-то подевались, на месте не обнаружены. Вот тут-то и начнется самое веселое. Никто, конечно, с ходу не станет обвинять двух исчезнувших в похищении алмазов – но, как минимум, будут считать, что их, например, увели нападавшие, что было нападение. А это, по любому, подразумевает масштабные поиски. Как-никак два кило алмазов. Вот и получается, что хрен редьки не слаще, похитителями их сочтут или невинными жертвами какой-нибудь злодейски сбившей самолет банды – в окрестностях скоро будет не протолкнуться от солдат и вертолетов, а это уже попахивает скверно...
– Так, – сказал Мазур. – Сейчас последует марш-бросок, он же – чемпионат по бегу. Нужно отмахать немаленький кусок, чтобы оказаться подальше. Готова?
– Всегда готова, – независимо вздернула подбородок Анка.
– Тогда – вперед, – приказал Мазур.
И они припустили бегом – размеренно, экономя дыхание, тщательно выбирая путь меж толстых корявых стволов.
Глава одиннадцатая
– А смысл? – спросила Анка.
– А пусть голову поломают, что означает полное разрушение маячка после его долгой неподвижности, – сказал Мазур. – Чем больше подбросим им загадок, тем лучше. Черт их знает, как они будут реагировать. Я на их месте выслал бы к месту падения – или посадки – ребяток порасторопнее. Точно так и они могут поступить – все-таки два кило алмазов, знаешь ли. Взвыл купец Бабкин, жалко ему, видите ли, шубы... Эх, ты...
– А что?
– Я-то полагал, что ты бросишься в хвост, на лейтенанта.
– А я почему-то решила по твоему поведению, что это ты на него кинешься, а мне оставляешь капитана... Нотацию намерен читать или как?
– Или как, – сказал Мазур. – Совершенно некого тут винить. Когда импровизируешь, вечно получаются накладки... Ладно. Определяться пора.
Он достал свой прибор, благодаря прочному корпусу уцелевший посреди всех кувырканий (и именно он, такое подозрение, и оставил на ребрах у Мазура синяк, оказавшись меж ними и чем-то твердым), принялся привычно нажимать кнопки, перемещая участки карты. Анка заглядывала ему через плечо.
– А вообще, не так уж и плохо, – сказала она, пожимая плечами.
Мазур задумчиво кивнул. В самом деле, из-за всех махаловок и посадки наобум самолет не так уж и уклонился от расчетной точки – слишком быстро все произошло. Не полсотни километров топать до п е р с п е к т и в н о г о городка, а чуть более сотни. Только и всего. Оружия, патронов и прочего снаряжения у них полно. Вокруг – не пустыня Калахари и не зеленый ад джунглей. Места дикие и не лишенные многочисленных опасностей, но бывало и хуже...
Глядя на черную точку с надписью Инкомати, он весьма даже меланхолично покачал головой. Городок Инкомати для здешней глуши – светоч цивилизации: тысяч двадцать жителей, рудники, туристические конторы, и, что главное, железнодорожное сообщение с конечным пунктом их маршрута. Вот только условия игры чуточку изменились. Искать теперь будут не троих, а пятерых, в том числе двух бравых офицеров. В подобных случаях любая серьезная, уважающая себя контора землю роет на три аршина вглубь, чтобы отыскать своих ребят или, по крайней мере, как следует за них отплатить. А «алмазный спецназ» – шарага внушительная. И неизвестно, какие у них разработаны планы на такой вот случай – не было времени изучать еще и это...
– Ладно, – сказал он решительно. – Переодеваемся в темпе и делаем отсюда ноги. Мало ли что. Какие-нибудь черти типа партизан могли видеть, как падал самолет, еще припрутся из любопытства или промышлять насчет трофеев...
Они принялись за дело. Через несколько минут это были совсем другие люди – одежда цвета хаки полувоенного фасона, высокие ботинки с толстой подошвой, надежно предохраняющей от печальной участи вещего Олега, два компактных рюкзака, итальянские автоматы, ножи, даже парочка гранат, и, главное, закатанные в пластик карточки, весьма убедительные документы на чужие имена. Сотрудники Лесного корпуса – нечто вроде военизированных лесничих, боровшихся с браконьерами в трех заповедниках Ньянгаталы. Заповедники, правда, расположены далековато отсюда, но объяснение заготовлено: служебная командировка, о сути которой ввиду специфики корпуса не следует особенно распространяться. Документы надежные, в случае чего в столице найдется ответственное лицо, готовое подтвердить, что данные субъекты – те, за кого себя выдают, и находятся вне всяких подозрений...
В общем, абсолютно все вещи и документы из п р о ш л о й жизни (кроме алмазов, разумеется, и коробочки-навигатора) остались в самолете, где им и предстояло вскоре превратиться в пепел.
Мазур оглянулся в последний раз – чтобы убедиться, что ничего не забыли и нечего больше с собой прихватить, – мотнул головой:
– Сматываемся!
Вслед за выскочившей Анкой спустился по трапу, обернулся, достал толстый цилиндрик наподобие тех, с какими хулиганил на «Орионе», сдвинул вниз единственную кнопку и швырнул его внутрь. И, не теряя времени, кинулся подальше, хотя в запасе и было полминуты.
Метрах в ста они остановились, обернулись, как раз вовремя – полыхнула белая вспышка, и сразу же из дверного проема, из дырявого лобового стекла, из каких-то щелей брызнули языки пламени. Парой мгновений позже взлетело жуткое пламя – сначала желтое, потом чадное. Вспыхнул разлитый бензин – а там и оглушительно рванул почти пустой бензобак. Дым потянулся к небу.
– Интересно, пожар будет? – спокойно спросила Анка, оглядываясь на деревья.
– Вряд ли, – сказал Мазур. – Сезон дождей, все сырое да и прогалина большая. Наверняка…
Он замолчал, задрал голову. Неба он не видел сквозь густые кроны, только редкие прорехи голубизны – но отчетливо слышал приближавшийся на приличной высоте свистящий гул. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы опознать реактивный самолет... нет, пожалуй что, не истребитель.
Анка инстинктивно пригнулась. Переглянувшись, они отодвинулись к толстому морщинистому стволу. Гул пронесся над головой, вернулся... Как легко было догадаться по звукам, самолет принялся кружить над самыми кронами, на минимальной скорости.
– Как думаешь, садиться будут? – спросила Анка, невольно понизив голос.
– Вряд ли, – сказал Мазур. – После наших развлечений места осталось слишком мало, они бы прямо в пожарище уперлись. Реактивному места для посадки нужно гораздо больше, чем нашей птичке...
И тут же подумал: на свете есть еще и вертолеты. Чересчур уж в о в р е м я объявился тут этот летун, какие, к черту, совпадения. По времени вполне достаточно, чтобы долететь отсюда от приисков. Они видели только один аэродром, а там их два, черт знает, чем располагает спецназ...
Пора рвать когти. Самолет кружил и кружил над самыми их головами. Мазур быстренько попытался представить себя на месте противника – самый лучший метод. Что бы сделал он в подобной ситуации? Когда начались непонятки с сигналом маячка, выслал бы самый быстроходный аэроплан изучить обстановку, а следом отправил бы вертолеты с поисковой группой. Чего-то в этом роде и следует ожидать...
Он достал баллончик с «антисобакином», щедро обрызгал землю вокруг дерева, распорядился:
– Ходу!
И прыскал на их следы, пока в баллончике оставалось содержимое. Когда тара опустела, хозяйственно сунул ее в карман. Наверняка будет поисковая группа. Когда самолет догорит, на месте, с ходу ни за что не установишь ни пол, ни расу обугленных останков – только то, что их всего трое, а двое, соответственно, куда-то подевались, на месте не обнаружены. Вот тут-то и начнется самое веселое. Никто, конечно, с ходу не станет обвинять двух исчезнувших в похищении алмазов – но, как минимум, будут считать, что их, например, увели нападавшие, что было нападение. А это, по любому, подразумевает масштабные поиски. Как-никак два кило алмазов. Вот и получается, что хрен редьки не слаще, похитителями их сочтут или невинными жертвами какой-нибудь злодейски сбившей самолет банды – в окрестностях скоро будет не протолкнуться от солдат и вертолетов, а это уже попахивает скверно...
– Так, – сказал Мазур. – Сейчас последует марш-бросок, он же – чемпионат по бегу. Нужно отмахать немаленький кусок, чтобы оказаться подальше. Готова?
– Всегда готова, – независимо вздернула подбородок Анка.
– Тогда – вперед, – приказал Мазур.
И они припустили бегом – размеренно, экономя дыхание, тщательно выбирая путь меж толстых корявых стволов.
Глава одиннадцатая
Ночная экзотика
– Экзотика, блядь... – произнесла Анка с неподдельным чувством. – Чтоб ей провалиться...
Мазур промолчал, чтобы не размениваться на лишние эмоции. Они сидели на краешке обрыва, среди серых и черных громадных камней, и оттуда открывался вид на обширнейшую равнину, поросшую тускло-желтой травой, с редкими кучками низких деревьев, едва-едва превосходивших человеческий рост. Там и сям разгуливали антилопы, кучками и поодиночке, над равниной пролетали какие-то крупные птицы, а однажды, на пределе видимости, величаво прошествовало нечто крупное, то ли носорог, то ли слон, Мазур не стал лезть за биноклем, чтобы убедиться в точности, – какая разница? Главное, что не видно людей: ни тех, кого им сейчас следовало больше всего опасаться, ни каких-либо других.
Анка не унималась:
– Как подумаю, что отдельные идиоты бешеные деньги платят, чтобы сюда приехать – злость берет...
Как к напарнице в путешествии к ней претензий не было – с темпа не сбивалась, приказы выполняла исправно. Вот только в свободную минутку любила поворчать. Как привал – так и ворчит. Наверняка аналог извечного женского нытья...
– Да ладно тебе, – сказал Мазур вполне мирно, – думай лучше о деле.
– А конкретно?
Он тщательно завинтил флягу, спрятал ее в карман рюкзака, столь же педантично его застегнул. Показал вниз:
– Изрядный крюк придется делать. Напрямик не попрешься – если нагрянут вертолеты, на голом месте ловить нечего.
– А накидки?
– Накидки – это все ж не шапка-невидимка, – сказал Мазур. – Они у нас больше зеленые, чем желтые, под з д е ш н ю ю траву не особенно и подходят. И потом, у них могут оказаться датчики. Засекут с маху и для вящей надежности шарахнут из пулемета... В общем, придется делать крюк. Во-о-н по тем местам, под прикрытием леса. Через часок стемнеет, резко и качественно, нужно еще насчет ночлега вдумчиво прикинуть. В такой глуши ночная жизнь чертовски оживленная – и ночами, что характерно, разгуливают не хомячки и мартышки, а зверье поопаснее...
Он замолчал, прислушался. Вроде бы показалось. Однажды он то ли слышал уже далеко справа шум вертолета, то ли послышалось от нервного напряжения. Как бы там ни было, угрозу с неба требовалось учитывать постоянно, держать ее на первом месте в списке. Сомнительно что-то, чтобы погоня отказалась от поисков – с их-то упертостью и скрупулезными правилами...
– Да ладно, шеф, – сказала Анка угрюмо. – Я ж не прекословлю и не жалуюсь. Просто достала меня до печенок эта дурная экзотика.
– А уж меня-то за все эти годы... – проворчал Мазур. – Ладно, пошли. До темноты привалов не будет. Перетерпишь?
– Да поди ты! Я ж тебе не кисейная барышня...
Она одним упругим рывком взмыла на ноги, подхватила рюкзак, влезла в лямки, повесила на плечо автомат – чуточку быстрее, чем требовалось, демонстративно подчеркивая, что она моложе и проворнее. Хмыкнув, Мазур подхватил свои пожитки и первым направился вниз, старательно выбирая местечко, куда поставить ногу, спускаясь по косой линии, пролегавшей под углом градусов сорок пять к откосу. Анка двигалась следом, все еще ворча под нос что-то насчет идиотской экзотики, сраных бабуинов и долбаных жирафов. Въедливости ради Мазур мог бы уточнить, что им до сих пор не встретилось ни единого бабуина или жирафа, но не видел необходимости. Пусть себе развлекается... Черт!
Не ходите, дети, в Африку гулять... Метрах в ста левее из высокой травы поднялась огромная башка, обрамленная густой раскосмаченной гривой, а там лев встал на ноги и неодобрительно вытаращился на Мазура, чуть поводя толстым хвостом с черным помпоном на конце.
Они мгновенно остановились. Сняв автомат с предохранителя, Мазур шепотом распорядился:
– По сторонам, по сторонам поглядывай, они ж стаями живут, тут где-нибудь могут болтаться чада и домочадцы...
Лев стоял под прицелом Мазуровой «Беретты» – почти в профиль, не отводя глаз, присмотревшись, Мазур увидел неподалеку от него кучку свежих, небрежно обглоданных костей – нажрался только что, уже легче...
– Давай я его грохну, – напряженным шепотом предложила Анка. – Очередь по башке – и ему хватит...
– Не дури, – ответил он так же тихо. – Что за дурацкая привычка – палить без необходимости...
– А чего он таращится как таможенник?
– Живет он тут, – сказал Мазур.
Царь зверей издал короткое мощное рычание, идущее из самого нутра, – словно большегрузный грузовик рокотнул на трудном подъеме. Ни капли страха Мазур не испытывал – с двумя автоматами и прочим снаряжением бояться было глупо, даже со стаей справились бы. Тут другое. Чуточку досадно было от того, что эта неразумная скотина мешает пройти двум сапиенсам, представления не имея о сложностях жизни в отдельных уголках планеты...
В общем, не походило, что зверь намерен лезть в драку, – с нешуточным достоинством ждал, чем обернется дело. Мазур, сделав Анке знак следовать его примеру, сдвинулся с места, аккуратными шажками, двигаясь плавненько, несуетливо преодолев метров десять, увеличивая расстояние меж ними и песочно-желтым созданием, пялившимся все так же недовольно, словно новый русский, обнаруживший у себя в гостиной парочку бомжей.
Лев рыкнул. Они остановились, держа автоматы на изготовку. Мазур зачем-то старательно сосчитал про себя до двадцати – медленно выговаривая в уме цифры. И вновь двинулся в сторону леса. На часы он не смотрел, но этот медленный марш черепашьим темпом продолжался не менее четверти часа, приходилось еще то и дело оглядываться, чтобы не напороться на семейство, которое обязательно должно болтаться где-то поблизости: несколько самок, молодняк...
Вот наконец и чащоба, в которой львы вроде бы не имеют обыкновения шляться и устраивать засады... Переведя дух, но не переставая сторожко оглядываться, Мазур двинулся в прежнем направлении, на юго-запад, почти не сверяясь с компасом. А вот на часы стал посматривать чаще, чем следовало бы, – темнота близится...
Остановился. Приложил палец к губам. Анка понятливо замерла рядом, глядя вверх, как и он.
Пара минут проползли, как улитки.
– Слышишь? – спросил Мазур.
Она кивнула с омрачившимся лицом:
– А ведь точно...
Примерно в той стороне, откуда они двигались, доносился механический стрекот – на пределе слышимости, но на сей раз ни о каком «послышалось» не могло быть и речи. На изрядном расстоянии от того места, где они стояли, кружили вертолеты – именно во множественном числе, безусловно более одного.
Без единого слова Мазур пошел дальше. Анка двинулась следом, уже не ворча по поводу экзотики.
– У нас еще два флакона «антисобакина», – сказала она нейтральным тоном.
Мазур вздохнул:
– Не в том дело...
– А в чем?
Он помолчал, но все же решился:
– Я не собак опасаюсь в первую очередь...
– А кого?
– «Черных следопытов», – сказал Мазур. – Не доводилось слышать? Жаль. А я в Африке с ними сталкивался пару раз... Как они идут по самому безнадежному следу – это, скажу тебе, песня. Иногда начинаешь всерьез верить в сверхъестественные способности.
– Тьфу ты, – сказала Анка, – ты что, в мистику веришь?
– Тут другое, – сказал Мазур, подумав. – Слишком уж давно болтаюсь по разным экзотическим уголкам. И, честное слово, не раз сталкивался с вещами, которые о б ы ч н о м у объяснению не поддаются. Тебе не приходилось?
– Бог миловал. Вообще-то, врать не буду, я первый раз в... экзотических местах. Но все равно, на дворе двадцать первый век, и верить во всякую... Мать твою! – выругалась она и тут же саркастически ухмыльнулась. – Это, по-твоему, тоже мистика?
– Да нет, конечно, – сказал Мазур. – Это, просто-напросто, может оказаться похуже льва...
– Э т и? – фыркнула Анка.
– Вот именно, что эти...
Метрах в сорока от них, меж деревьями, стояло с полдюжины крупных шимпанзе – опираясь на передние лапы, что-то лопотали и гугукали, переглядываясь. Один обезьян, покрупнее и поосанистее – чутьем старого военного человека Мазур опознал в нем к о м а н д и р а, коллегу, можно сказать, – обернулся и испустил пронзительный хриплый вопль, которому позавидовал бы иной ретивый старшина.
Меж деревьев замелькали новые «родственнички», приближались, выстраиваясь в полукольцо, останавливались на том же расстоянии, словно четко наметили себе дистанцию, таращились и гугукали, временами перемежая лопотанье пронзительными вскриками.
Анка цыкнула на них, как на разлегшуюся посреди дороги бродячую собаку. В ответ раздался хор самых что ни на есть неприязненных воплей: у Мазура сложилось впечатление, что они прекрасно поняли смысл и ответили соответственно.
– Не задирайся, не задирайся... – распорядился он, глядя по сторонам.
Обезьян прибывало и собралось уже штук тридцать – а из леса подтягивались новые и новые, фланги растягивались, походило на то, что их собираются взять в кольцо.
– За мной, – приказал Мазур, отступая вправо, еще более осторожно и плавно, чем перед львом.
Анка двинулась следом, вновь недовольно ворча насчет того, что с такими тварями можно, вообще-то, и беззастенчивее...
Вожак что-то заорал, колотя кулаком по земле, – и, словно получив очередную четкую команду (а наверняка так оно и было), вся банда заорала вовсе уж враждебно, скаля клыки. Любая обезьяна выглядит мирно и где-то даже умилительно, пока не оскалится по полной, – а уж тогда обнаружится набор клыков, какому иной волкодав позавидует...
Анка моментально примолкла – до нее стало доходить, что существует некоторая разница меж уморительным обезьяном в зоопарке и полусотней таковых в дикой природе, на их собственной территории...
Новый вопль – и в Мазура со спутницей полетели обломки сухих толстых сучьев, камни, всякий хлам, валявшийся под ногами. Большая часть метательных снарядов не долетела или пролетела мимо, но один обломок чувствительно приложил Мазуру по колену. Рядом матернулась Анка – ее зацепило по ребрам увесистой сухой веткой.
Вся орда стала надвигаться, вопя и скалясь, швыряя всем, что под лапу попало. Мазур вспомнил, что таким манером обезьяны нападают даже на леопарда. Сам никогда не видел, но знал из достоверных источников.
Несколько индивидуумов так и надвигалось с увесистыми сучьями в лапах, не швыряя, а вращая, словно дубинки. Человеческого проворства в обращении с орудиями нападения им, разумеется, не хватало, но все равно, это выглядело достаточно серьезно: какая разница, умело или неуклюже тебе приложат дрыном по хребту?
– На равнину, – распорядился Мазур, видя, как меж деревьев мелькают все новые и новые проворные фигуры, перекрикиваясь, визжа, скаля зубищи.
– Справа!
Мазур проворно развернулся в ту сторону. Их, точно, окружали, твердо намереваясь взять в кольцо. Вожак, наполеон этакий, с места не сдвинулся, торчал под тем же деревом, азартно прыгая и вопя, – но в том-то и дело, что его вроде бы дурацкие вопли крайне напоминали военные команды. После каждого очень уж слаженно и решительно кидались в атаку завывающие рядовые, смыкая кольцо, швыряясь чем придется, делая угрожающие выпады...
– Не прорвемся! – крикнула Анка, пытаясь переорать наступающую ораву.
Сучья падали в опасной близости, один зацепил Мазура по уже ушибленной ноге. Вопящая и воняющая орда надвигалась крайне решительно, окружение практически полное, классический «котел». Мазуру пришло в голову, что причина тут кроется не только в защите территории или спеси местного вождя. Вполне возможно, двуногие успели обезьянам чертовски насолить и однозначно воспринимались как противник, с которым следует обращаться решительно...
– Видит бог, я этого не хотел... – процедил Мазур сквозь зубы.
И шарахнул короткой очередью под ноги наступающим – тем, что отрезали от близкой равнины. В первый момент они сбились с темпа, остановились, рассыпались в стороны, вереща, плюясь и ожесточенно прыгая на месте. Потом, словно поборов первое замешательство, вновь двинулись вперед – вожак орал как резаный, бросая в атаку новые подразделения. Их уже не меньше сотни, вся кодла сбежалась, надо полагать, – мамаши с младенцами на пузе, здоровенные самцы, визгливый молодняк...
Ничего тут не поделаешь, миром, увы, не разойдешься… Подняв автомат повыше, Мазур застрочил уже на поражение – по мохнатому военачальнику и его штабу.
Полководец моментально пал смертью храбрых, как и часть его штабистов. Дико орали раненые. Досадливо морщась без особого сожаления, Мазур закрепил успех второй очередью. Рядом загромыхал Анкин автомат – она лупила по усмотренному ею слабому звену в кольце осаждающих.
Кольцо разомкнулось, а само наступление моментально захлебнулось – шимпанзе, дико вопя, кинулись врассыпную. Не подлежало сомнению, что они прекрасно знакомы уже с огнестрельным оружием. Да и командования больше не было.
Они вырвались. Бегом кинулись на равнину, время от времени разворачиваясь и короткими очередями укладывая вырвавшихся вперед атакующих (которых, впрочем, было совсем немного). Визга и яростных воплей хватало, вслед летели сучья и целые коряги, но на организованную атаку это уже нисколечко не походило – лишь самые настырные, азартные и по-дурацки храбрые обезьяньи бойцы отваживались на преследование...
На открытое место уже никто за ними не сунулся. Торчали у крайних деревьев, осыпая оскорблениями на своем языке.
– Ну как? – спросил Мазур, продвигаясь вдоль леса под неотступные вопли разгромленного противника. – Похуже льва, а?
– Да уж, мать их в жопу, – отозвалась Анка, настороженно поводя автоматом, – что-то мне нисколечко не верится, что эти козлы – наши родственники... А тебе?
– Сомневаюсь я что-то, – серьезно кивнул Мазур. – Мало ли что натрепал дедушка Дарвин... – он покосился через плечо на орущую толпу сомнительных родственников, показал вперед: – Вот туда нам нужно, кровь из носу, добраться до темноты. Во-он, где скалы чернеются…
– А основание?
– Там горы, – сказал Мазур, – голый камень. В таких местах хищники по ночам практически не шляются, нечего им там делать, – поскольку и добыча таких мест избегает... Да и от людей оборону занять удобно, ежели что. Так что – поднажмем.
– Есть, шеф... – с мрачным видом откликнулась Анка.
До горной гряды добрались, когда солнце еще не зашло. Собственно, высокого звания гор это нагромождение камня все же не заслуживало – поднявшись на вершину самой высокой скалы, они отметили, что она вздымается на сотню метров, не более. Но все же по сравнению с обширными равнинами это была натуральная горная страна, площадью не менее квадратного километра, – а далее тянулись те же леса. Что особенно приятно – тянулись в том направлении, куда им предстояло двигаться...
Хорошенько изучив с высоты все извилистые проходы в скальном лабиринте, какие удалось разглядеть, они спустились вниз. Двинулись меж нагромождений дикого камня.
Темнота обрушилась внезапно, как в этих местах всегда и бывает, – ну, предположим, никто не поворачивал невидимый выключатель, мгновенно сменив свет тьмой, но потемнело гораздо быстрее, чем в родных широтах. Оглянуться не успели, как вокруг сгустился таинственный полумрак, на северо-западе насыщенный бледным сиянием поднимающейся Луны.
– Здесь? – спросила Анка, не высказывая прямо своего мнения, но показывавшая тоном, что она-то непременно устроилась бы на ночлег именно тут.
Мазур огляделся. Обширное пустое пространство с тремя подходами-расщелинами, на краю – нечто вроде низкого шалаша из причудливо нагроможденных глыб. Обойдя его кругом, Мазур убедился, что у «шалаша» имеется еще и «черный ход», сквозь который человек быстро протиснется при необходимости.
– Подойдет, – сказал он, практически не раздумывая. – Если что – и защищаться проще, и отбиться можно...
И замолчал, невольно пригнувшись. Не так уж и далеко, на равнине, послышался ясно различимый то ли вой, то ли хохот – возникший сразу в нескольких местах, кажется, удалявшийся.
– Тьфу ты, – сказал он, крутя головой, – давненько не слыхивал... Гиены на охоту вышли. Гонят кого-то.
– Они же падаль жрут.
– Распространенное заблуждение, – устало сказал Мазур, сбрасывая рюкзак. – На самом деле – охотятся вовсю и отнюдь не за падалью. Пошли?
Он первым, пригнувшись, вошел под каменный свод. Метрах в трех от входа примостил у стены рюкзаки, поставил рядом автомат, отстегнул карман и стал доставать банки с саморазогревающимся содержимым.
– Пи2сать хочу, – сообщила Анка.
– Только не у парадного входа, – сказал Мазур. – К черному ходу сходи.
– Ну разумеется...
Она направилась в ту сторону, подсвечивая фонариком. И вдруг громко охнула. Вскрикнула удивленно:
– Мать твою...
Мазур, на ходу выхватывая из кармана фонарик, кинулся туда. В первую очередь он подумал про змею, забравшуюся сюда на ночлег, – но на вскрик боли не походило…
Анка стояла неподвижно, светя себе под ноги. На кружок света наложился луч фонарика Мазура, стало еще светлее, и Мазур присвистнул.
У стены стояли человеческие черепа – не валялись в беспорядке, а именно что аккуратно стояли, кто-то озаботился установить их аккуратным рядочком, почти вплотную друг к другу, затылками к стене, пустыми глазницами к зрителям – и у каждого черепа в глазницах торчали пучки сухих корешков, а на лбу чем-то черным – углем, быть может? – намалеваны каракули. И ни косточки рядом, только девять черепов...
– Это не звери, – после короткого молчания прошептала Анка. – Звери бы так ни за что...
– Вот именно, – сказал Мазур мрачно.
Без малейшей брезгливости и уж тем более страха присел на корточки, протянул руку. Потрогал корешки. У крайнего справа черепа они были гораздо свежее – у других совсем высохли, а у этого, такое впечатление, всего несколько дней назад напиханы.
Мазур промолчал, чтобы не размениваться на лишние эмоции. Они сидели на краешке обрыва, среди серых и черных громадных камней, и оттуда открывался вид на обширнейшую равнину, поросшую тускло-желтой травой, с редкими кучками низких деревьев, едва-едва превосходивших человеческий рост. Там и сям разгуливали антилопы, кучками и поодиночке, над равниной пролетали какие-то крупные птицы, а однажды, на пределе видимости, величаво прошествовало нечто крупное, то ли носорог, то ли слон, Мазур не стал лезть за биноклем, чтобы убедиться в точности, – какая разница? Главное, что не видно людей: ни тех, кого им сейчас следовало больше всего опасаться, ни каких-либо других.
Анка не унималась:
– Как подумаю, что отдельные идиоты бешеные деньги платят, чтобы сюда приехать – злость берет...
Как к напарнице в путешествии к ней претензий не было – с темпа не сбивалась, приказы выполняла исправно. Вот только в свободную минутку любила поворчать. Как привал – так и ворчит. Наверняка аналог извечного женского нытья...
– Да ладно тебе, – сказал Мазур вполне мирно, – думай лучше о деле.
– А конкретно?
Он тщательно завинтил флягу, спрятал ее в карман рюкзака, столь же педантично его застегнул. Показал вниз:
– Изрядный крюк придется делать. Напрямик не попрешься – если нагрянут вертолеты, на голом месте ловить нечего.
– А накидки?
– Накидки – это все ж не шапка-невидимка, – сказал Мазур. – Они у нас больше зеленые, чем желтые, под з д е ш н ю ю траву не особенно и подходят. И потом, у них могут оказаться датчики. Засекут с маху и для вящей надежности шарахнут из пулемета... В общем, придется делать крюк. Во-о-н по тем местам, под прикрытием леса. Через часок стемнеет, резко и качественно, нужно еще насчет ночлега вдумчиво прикинуть. В такой глуши ночная жизнь чертовски оживленная – и ночами, что характерно, разгуливают не хомячки и мартышки, а зверье поопаснее...
Он замолчал, прислушался. Вроде бы показалось. Однажды он то ли слышал уже далеко справа шум вертолета, то ли послышалось от нервного напряжения. Как бы там ни было, угрозу с неба требовалось учитывать постоянно, держать ее на первом месте в списке. Сомнительно что-то, чтобы погоня отказалась от поисков – с их-то упертостью и скрупулезными правилами...
– Да ладно, шеф, – сказала Анка угрюмо. – Я ж не прекословлю и не жалуюсь. Просто достала меня до печенок эта дурная экзотика.
– А уж меня-то за все эти годы... – проворчал Мазур. – Ладно, пошли. До темноты привалов не будет. Перетерпишь?
– Да поди ты! Я ж тебе не кисейная барышня...
Она одним упругим рывком взмыла на ноги, подхватила рюкзак, влезла в лямки, повесила на плечо автомат – чуточку быстрее, чем требовалось, демонстративно подчеркивая, что она моложе и проворнее. Хмыкнув, Мазур подхватил свои пожитки и первым направился вниз, старательно выбирая местечко, куда поставить ногу, спускаясь по косой линии, пролегавшей под углом градусов сорок пять к откосу. Анка двигалась следом, все еще ворча под нос что-то насчет идиотской экзотики, сраных бабуинов и долбаных жирафов. Въедливости ради Мазур мог бы уточнить, что им до сих пор не встретилось ни единого бабуина или жирафа, но не видел необходимости. Пусть себе развлекается... Черт!
Не ходите, дети, в Африку гулять... Метрах в ста левее из высокой травы поднялась огромная башка, обрамленная густой раскосмаченной гривой, а там лев встал на ноги и неодобрительно вытаращился на Мазура, чуть поводя толстым хвостом с черным помпоном на конце.
Они мгновенно остановились. Сняв автомат с предохранителя, Мазур шепотом распорядился:
– По сторонам, по сторонам поглядывай, они ж стаями живут, тут где-нибудь могут болтаться чада и домочадцы...
Лев стоял под прицелом Мазуровой «Беретты» – почти в профиль, не отводя глаз, присмотревшись, Мазур увидел неподалеку от него кучку свежих, небрежно обглоданных костей – нажрался только что, уже легче...
– Давай я его грохну, – напряженным шепотом предложила Анка. – Очередь по башке – и ему хватит...
– Не дури, – ответил он так же тихо. – Что за дурацкая привычка – палить без необходимости...
– А чего он таращится как таможенник?
– Живет он тут, – сказал Мазур.
Царь зверей издал короткое мощное рычание, идущее из самого нутра, – словно большегрузный грузовик рокотнул на трудном подъеме. Ни капли страха Мазур не испытывал – с двумя автоматами и прочим снаряжением бояться было глупо, даже со стаей справились бы. Тут другое. Чуточку досадно было от того, что эта неразумная скотина мешает пройти двум сапиенсам, представления не имея о сложностях жизни в отдельных уголках планеты...
В общем, не походило, что зверь намерен лезть в драку, – с нешуточным достоинством ждал, чем обернется дело. Мазур, сделав Анке знак следовать его примеру, сдвинулся с места, аккуратными шажками, двигаясь плавненько, несуетливо преодолев метров десять, увеличивая расстояние меж ними и песочно-желтым созданием, пялившимся все так же недовольно, словно новый русский, обнаруживший у себя в гостиной парочку бомжей.
Лев рыкнул. Они остановились, держа автоматы на изготовку. Мазур зачем-то старательно сосчитал про себя до двадцати – медленно выговаривая в уме цифры. И вновь двинулся в сторону леса. На часы он не смотрел, но этот медленный марш черепашьим темпом продолжался не менее четверти часа, приходилось еще то и дело оглядываться, чтобы не напороться на семейство, которое обязательно должно болтаться где-то поблизости: несколько самок, молодняк...
Вот наконец и чащоба, в которой львы вроде бы не имеют обыкновения шляться и устраивать засады... Переведя дух, но не переставая сторожко оглядываться, Мазур двинулся в прежнем направлении, на юго-запад, почти не сверяясь с компасом. А вот на часы стал посматривать чаще, чем следовало бы, – темнота близится...
Остановился. Приложил палец к губам. Анка понятливо замерла рядом, глядя вверх, как и он.
Пара минут проползли, как улитки.
– Слышишь? – спросил Мазур.
Она кивнула с омрачившимся лицом:
– А ведь точно...
Примерно в той стороне, откуда они двигались, доносился механический стрекот – на пределе слышимости, но на сей раз ни о каком «послышалось» не могло быть и речи. На изрядном расстоянии от того места, где они стояли, кружили вертолеты – именно во множественном числе, безусловно более одного.
Без единого слова Мазур пошел дальше. Анка двинулась следом, уже не ворча по поводу экзотики.
– У нас еще два флакона «антисобакина», – сказала она нейтральным тоном.
Мазур вздохнул:
– Не в том дело...
– А в чем?
Он помолчал, но все же решился:
– Я не собак опасаюсь в первую очередь...
– А кого?
– «Черных следопытов», – сказал Мазур. – Не доводилось слышать? Жаль. А я в Африке с ними сталкивался пару раз... Как они идут по самому безнадежному следу – это, скажу тебе, песня. Иногда начинаешь всерьез верить в сверхъестественные способности.
– Тьфу ты, – сказала Анка, – ты что, в мистику веришь?
– Тут другое, – сказал Мазур, подумав. – Слишком уж давно болтаюсь по разным экзотическим уголкам. И, честное слово, не раз сталкивался с вещами, которые о б ы ч н о м у объяснению не поддаются. Тебе не приходилось?
– Бог миловал. Вообще-то, врать не буду, я первый раз в... экзотических местах. Но все равно, на дворе двадцать первый век, и верить во всякую... Мать твою! – выругалась она и тут же саркастически ухмыльнулась. – Это, по-твоему, тоже мистика?
– Да нет, конечно, – сказал Мазур. – Это, просто-напросто, может оказаться похуже льва...
– Э т и? – фыркнула Анка.
– Вот именно, что эти...
Метрах в сорока от них, меж деревьями, стояло с полдюжины крупных шимпанзе – опираясь на передние лапы, что-то лопотали и гугукали, переглядываясь. Один обезьян, покрупнее и поосанистее – чутьем старого военного человека Мазур опознал в нем к о м а н д и р а, коллегу, можно сказать, – обернулся и испустил пронзительный хриплый вопль, которому позавидовал бы иной ретивый старшина.
Меж деревьев замелькали новые «родственнички», приближались, выстраиваясь в полукольцо, останавливались на том же расстоянии, словно четко наметили себе дистанцию, таращились и гугукали, временами перемежая лопотанье пронзительными вскриками.
Анка цыкнула на них, как на разлегшуюся посреди дороги бродячую собаку. В ответ раздался хор самых что ни на есть неприязненных воплей: у Мазура сложилось впечатление, что они прекрасно поняли смысл и ответили соответственно.
– Не задирайся, не задирайся... – распорядился он, глядя по сторонам.
Обезьян прибывало и собралось уже штук тридцать – а из леса подтягивались новые и новые, фланги растягивались, походило на то, что их собираются взять в кольцо.
– За мной, – приказал Мазур, отступая вправо, еще более осторожно и плавно, чем перед львом.
Анка двинулась следом, вновь недовольно ворча насчет того, что с такими тварями можно, вообще-то, и беззастенчивее...
Вожак что-то заорал, колотя кулаком по земле, – и, словно получив очередную четкую команду (а наверняка так оно и было), вся банда заорала вовсе уж враждебно, скаля клыки. Любая обезьяна выглядит мирно и где-то даже умилительно, пока не оскалится по полной, – а уж тогда обнаружится набор клыков, какому иной волкодав позавидует...
Анка моментально примолкла – до нее стало доходить, что существует некоторая разница меж уморительным обезьяном в зоопарке и полусотней таковых в дикой природе, на их собственной территории...
Новый вопль – и в Мазура со спутницей полетели обломки сухих толстых сучьев, камни, всякий хлам, валявшийся под ногами. Большая часть метательных снарядов не долетела или пролетела мимо, но один обломок чувствительно приложил Мазуру по колену. Рядом матернулась Анка – ее зацепило по ребрам увесистой сухой веткой.
Вся орда стала надвигаться, вопя и скалясь, швыряя всем, что под лапу попало. Мазур вспомнил, что таким манером обезьяны нападают даже на леопарда. Сам никогда не видел, но знал из достоверных источников.
Несколько индивидуумов так и надвигалось с увесистыми сучьями в лапах, не швыряя, а вращая, словно дубинки. Человеческого проворства в обращении с орудиями нападения им, разумеется, не хватало, но все равно, это выглядело достаточно серьезно: какая разница, умело или неуклюже тебе приложат дрыном по хребту?
– На равнину, – распорядился Мазур, видя, как меж деревьев мелькают все новые и новые проворные фигуры, перекрикиваясь, визжа, скаля зубищи.
– Справа!
Мазур проворно развернулся в ту сторону. Их, точно, окружали, твердо намереваясь взять в кольцо. Вожак, наполеон этакий, с места не сдвинулся, торчал под тем же деревом, азартно прыгая и вопя, – но в том-то и дело, что его вроде бы дурацкие вопли крайне напоминали военные команды. После каждого очень уж слаженно и решительно кидались в атаку завывающие рядовые, смыкая кольцо, швыряясь чем придется, делая угрожающие выпады...
– Не прорвемся! – крикнула Анка, пытаясь переорать наступающую ораву.
Сучья падали в опасной близости, один зацепил Мазура по уже ушибленной ноге. Вопящая и воняющая орда надвигалась крайне решительно, окружение практически полное, классический «котел». Мазуру пришло в голову, что причина тут кроется не только в защите территории или спеси местного вождя. Вполне возможно, двуногие успели обезьянам чертовски насолить и однозначно воспринимались как противник, с которым следует обращаться решительно...
– Видит бог, я этого не хотел... – процедил Мазур сквозь зубы.
И шарахнул короткой очередью под ноги наступающим – тем, что отрезали от близкой равнины. В первый момент они сбились с темпа, остановились, рассыпались в стороны, вереща, плюясь и ожесточенно прыгая на месте. Потом, словно поборов первое замешательство, вновь двинулись вперед – вожак орал как резаный, бросая в атаку новые подразделения. Их уже не меньше сотни, вся кодла сбежалась, надо полагать, – мамаши с младенцами на пузе, здоровенные самцы, визгливый молодняк...
Ничего тут не поделаешь, миром, увы, не разойдешься… Подняв автомат повыше, Мазур застрочил уже на поражение – по мохнатому военачальнику и его штабу.
Полководец моментально пал смертью храбрых, как и часть его штабистов. Дико орали раненые. Досадливо морщась без особого сожаления, Мазур закрепил успех второй очередью. Рядом загромыхал Анкин автомат – она лупила по усмотренному ею слабому звену в кольце осаждающих.
Кольцо разомкнулось, а само наступление моментально захлебнулось – шимпанзе, дико вопя, кинулись врассыпную. Не подлежало сомнению, что они прекрасно знакомы уже с огнестрельным оружием. Да и командования больше не было.
Они вырвались. Бегом кинулись на равнину, время от времени разворачиваясь и короткими очередями укладывая вырвавшихся вперед атакующих (которых, впрочем, было совсем немного). Визга и яростных воплей хватало, вслед летели сучья и целые коряги, но на организованную атаку это уже нисколечко не походило – лишь самые настырные, азартные и по-дурацки храбрые обезьяньи бойцы отваживались на преследование...
На открытое место уже никто за ними не сунулся. Торчали у крайних деревьев, осыпая оскорблениями на своем языке.
– Ну как? – спросил Мазур, продвигаясь вдоль леса под неотступные вопли разгромленного противника. – Похуже льва, а?
– Да уж, мать их в жопу, – отозвалась Анка, настороженно поводя автоматом, – что-то мне нисколечко не верится, что эти козлы – наши родственники... А тебе?
– Сомневаюсь я что-то, – серьезно кивнул Мазур. – Мало ли что натрепал дедушка Дарвин... – он покосился через плечо на орущую толпу сомнительных родственников, показал вперед: – Вот туда нам нужно, кровь из носу, добраться до темноты. Во-он, где скалы чернеются…
– А основание?
– Там горы, – сказал Мазур, – голый камень. В таких местах хищники по ночам практически не шляются, нечего им там делать, – поскольку и добыча таких мест избегает... Да и от людей оборону занять удобно, ежели что. Так что – поднажмем.
– Есть, шеф... – с мрачным видом откликнулась Анка.
До горной гряды добрались, когда солнце еще не зашло. Собственно, высокого звания гор это нагромождение камня все же не заслуживало – поднявшись на вершину самой высокой скалы, они отметили, что она вздымается на сотню метров, не более. Но все же по сравнению с обширными равнинами это была натуральная горная страна, площадью не менее квадратного километра, – а далее тянулись те же леса. Что особенно приятно – тянулись в том направлении, куда им предстояло двигаться...
Хорошенько изучив с высоты все извилистые проходы в скальном лабиринте, какие удалось разглядеть, они спустились вниз. Двинулись меж нагромождений дикого камня.
Темнота обрушилась внезапно, как в этих местах всегда и бывает, – ну, предположим, никто не поворачивал невидимый выключатель, мгновенно сменив свет тьмой, но потемнело гораздо быстрее, чем в родных широтах. Оглянуться не успели, как вокруг сгустился таинственный полумрак, на северо-западе насыщенный бледным сиянием поднимающейся Луны.
– Здесь? – спросила Анка, не высказывая прямо своего мнения, но показывавшая тоном, что она-то непременно устроилась бы на ночлег именно тут.
Мазур огляделся. Обширное пустое пространство с тремя подходами-расщелинами, на краю – нечто вроде низкого шалаша из причудливо нагроможденных глыб. Обойдя его кругом, Мазур убедился, что у «шалаша» имеется еще и «черный ход», сквозь который человек быстро протиснется при необходимости.
– Подойдет, – сказал он, практически не раздумывая. – Если что – и защищаться проще, и отбиться можно...
И замолчал, невольно пригнувшись. Не так уж и далеко, на равнине, послышался ясно различимый то ли вой, то ли хохот – возникший сразу в нескольких местах, кажется, удалявшийся.
– Тьфу ты, – сказал он, крутя головой, – давненько не слыхивал... Гиены на охоту вышли. Гонят кого-то.
– Они же падаль жрут.
– Распространенное заблуждение, – устало сказал Мазур, сбрасывая рюкзак. – На самом деле – охотятся вовсю и отнюдь не за падалью. Пошли?
Он первым, пригнувшись, вошел под каменный свод. Метрах в трех от входа примостил у стены рюкзаки, поставил рядом автомат, отстегнул карман и стал доставать банки с саморазогревающимся содержимым.
– Пи2сать хочу, – сообщила Анка.
– Только не у парадного входа, – сказал Мазур. – К черному ходу сходи.
– Ну разумеется...
Она направилась в ту сторону, подсвечивая фонариком. И вдруг громко охнула. Вскрикнула удивленно:
– Мать твою...
Мазур, на ходу выхватывая из кармана фонарик, кинулся туда. В первую очередь он подумал про змею, забравшуюся сюда на ночлег, – но на вскрик боли не походило…
Анка стояла неподвижно, светя себе под ноги. На кружок света наложился луч фонарика Мазура, стало еще светлее, и Мазур присвистнул.
У стены стояли человеческие черепа – не валялись в беспорядке, а именно что аккуратно стояли, кто-то озаботился установить их аккуратным рядочком, почти вплотную друг к другу, затылками к стене, пустыми глазницами к зрителям – и у каждого черепа в глазницах торчали пучки сухих корешков, а на лбу чем-то черным – углем, быть может? – намалеваны каракули. И ни косточки рядом, только девять черепов...
– Это не звери, – после короткого молчания прошептала Анка. – Звери бы так ни за что...
– Вот именно, – сказал Мазур мрачно.
Без малейшей брезгливости и уж тем более страха присел на корточки, протянул руку. Потрогал корешки. У крайнего справа черепа они были гораздо свежее – у других совсем высохли, а у этого, такое впечатление, всего несколько дней назад напиханы.