Страница:
Вернулся четвертый, поигрывая ключами от машины, а эта дура и в самом деле вставала из-за стола вслед за новыми друзьями, по ухмылочкам которых ее ближайшее будущее ясно читалось всеми, кроме нее самой, и мордашка у нее была столь наивная, полная неоскверненной веры в человечество, что Мазур поморщился от бессильного сочувствия.
И остался на месте, конечно. Что бы там ни происходило вокруг, не следовало ввязываться согласно тем же правилам игры…
Ага! Старикан, шустро просунувшись наперерез, попытался-таки что-то втолковать четверке – но тот, широкоплечий, сграбастав его за лацкан, притиснул в уголок, явно собираясь задержать, пока остальные скроются на улице с девицей. Проделано это было ловко, незаметно для окружающих, со стороны казалось, что оба увлечены мирной беседой.
– Черт знает что, – сказал Донни. – Вообще-то тут есть вышибала, который таких вот штучек ради репутации заведения не допускает, но что-то я его не вижу на рабочем месте… Жалко дуреху, у меня сестренка почти такая же… На хрена милой девочке подобные разочарования в жизни, да еще в медовый месяц?
И он внезапно вскочил из-за стола со злым, напряженным лицом в три прыжка догнал уходящих, сграбастал кого-то за рукав, рявкнул нечто по-испански…
Мазур остался сидеть, чуточку презирая себя за это, но подчиняясь неизбежному. Хотя… Кто сказал что австралийский бродяга не может настучать в борделе по ушам местной шпане? Полиция… риск… но, с другой стороны…
Он все еще колебался меж служебным долгом и естественными человеческими чувствами, когда все завертелось по полной. Получив от Донни великолепный прямой в челюсть, один из четверки отлетел в угол, распластался на истертом паркете. Второй, пропустив плюху, удержался на ногах, а вот третий ловко двинул канадца в пах, добавил левой по затылку, и к ним уже бежал четвертый, запустив руку во внутренний карман с пушкой, и завизжали девки, и началась наконец суматоха, и в свете ярких электрических ламп сверкнуло лезвие ножа…
Мазур, сбросив с колен девицу, уже был в прыжке. Поздно, мать твою, поздно! Нож возвращался после широкого режущего замаха, уже запачканный красным…
Удар ногой по запястью – и никелированный револьвер улетел далеко вглубь зала, под чей-то столик, а его обладатель, пойманный Мазуром не на самый сложный и коварный прием, отправился в противоположную сторону, получив по организму пару молниеносных ударов без всякой жалости.
Прочно утвердившись на ногах, Мазур быстрым взглядом определил обстановку. Старикашка в смокинге как раз выскочил наружу, исчезнув с глаз, Донни скорчился на полу, зажав бок, публика и дежурные девки отхлынули к стенам, стало очень тихо, и в этой тишине, в ярком свете на Мазура сплоченным строем надвигались оставшиеся трое, один с ножом, второй с прихваченной со стола бутылкой, третий – с голыми руками и гнусным оскалом…
Мазур встретил их по всем правилам, не размениваясь на красивые пируэты и картинные позы экранных каратистов. Раз-два-три…
Словно кегельный шар ударил со всего маху по пустым бутылкам. Мазур не миндальничал и не терял ни секунды. Полное впечатление, эти трое и не успели понять, что же, собственно, произошло. Зрители наверняка тоже. Только что троица на своих ногах рвалась в драку – а в следующий миг на паркете приземлились кто ничком, кто навзничь, три безжалостно сломанных манекена, причем только один слабо дергался, воя от боли в вывихнутой руке, а другие двое даже не копошились…
– Пара, пара! Фуера лас манос! Манос арриба!
«Вот и влип, – уныло подумал Мазур, когда на него дружелюбно уставились два револьверных дула. – Мало нам было неприятностей… »
Он не понимал ни слова, но в данной ситуации этого и не требовалось – судя по форме и фуражкам, двое взявших его на прицел индивидуумов принадлежали к местной полиции. Чересчур опрометчиво было бы глушить их на глазах всего честного народа и убегать в темноту и неизвестность, по улицам совершенно незнакомого города. Но должна же тут существовать некая справедливость?
Как ни удивительно, но справедливость восторжествовала практически моментально: старикашка, вынырнув из-за спин полицейских, ухватил одного за рукав и что-то выразительно зашептал. После чего стражи закона моментально изменили отношение к Мазуру – отвели пушки, один даже потрепал по плечу, осклабясь и прокаркав что-то вполне дружелюбным тоном. Все внимание полицаев было уделено четверке блатарей – ввалились еще несколько в форме, подбадривая друг друга грозными воплями и орлиными взорами окрест, сверкнули, защелкали наручники…
Как это частенько случается в любых широтах, побоявшиеся вмешаться зрители теперь развили самую бурную деятельность: толпились вокруг толстяка с сержантскими нашивками, наперебой тыча пальцами в арестовываемую четверку, наспех отягощая ее доподлинными свидетельскими показаниями, и кто-то, суетясь вокруг Донни, поднимал его на ноги, кто-то орал благим матом, указывая сержанту на блестящий револьвер в углу… Словом, все моментально преисполнились негодования к уголовным элементам, клеймили их позором и наперебой рвались в свидетели. Дуреха, из-за которой разгорелся весь сыр-бор, так и стояла возле двери, насмерть перепуганная.
– Ты как, дружище? – спросил Мазур, протолкавшись поближе.
– Да ерунда, – прохрипел Донни, прижимая обе ладони к боку. – Похуже бывало, бочину распорол, сука, и только… За машиной присмотри.
В следующий миг Мазура оттеснили от него два решительных мужика в светло-зеленых халатах, брякнувшие на пол носилки – ага, медицина явилась, глядишь, и обойдется…
Мазур обернулся, как ужаленный – во всей этой суматохе начисто запамятовал о своем сокровище. Слава богу, его драгоценная сумка по-прежнему висела нетронутой на спинке стула. И он побыстрее вернулся за столик, плеснул себе в стакан изрядную дозу успокоения ради. Вернулась «его» девица – а вот той, что предназначалась для канадца, что-то не видно: должно быть, здраво рассудила, что пострадавший в клиенты более не годится, и пора вновь заступать на дежурство…
Все пришло в норму с поразительной быстротой: санитары унесли носилки с канадцем, полицейские увели едва державшихся на ногах блатарей – и посетители расселись за столиками так, словно ничегошеньки и не произошло. О заварухе напоминали только два парнишки в белых куртках, проворно сметавшие в совки осколки посуды…
Только тут Мазур во всей полноте осознал свое незавидное положение. Полиция оставила его в покое, но легче от этого не стало: он сидел за столиком в борделе, в незнакомом городе, без гроша в кармане, а ведь предстояло не только как-то здесь устраиваться, но и расплатиться за все, что заказано. Ситуация…
ГЛАВА ПЯТАЯ
И остался на месте, конечно. Что бы там ни происходило вокруг, не следовало ввязываться согласно тем же правилам игры…
Ага! Старикан, шустро просунувшись наперерез, попытался-таки что-то втолковать четверке – но тот, широкоплечий, сграбастав его за лацкан, притиснул в уголок, явно собираясь задержать, пока остальные скроются на улице с девицей. Проделано это было ловко, незаметно для окружающих, со стороны казалось, что оба увлечены мирной беседой.
– Черт знает что, – сказал Донни. – Вообще-то тут есть вышибала, который таких вот штучек ради репутации заведения не допускает, но что-то я его не вижу на рабочем месте… Жалко дуреху, у меня сестренка почти такая же… На хрена милой девочке подобные разочарования в жизни, да еще в медовый месяц?
И он внезапно вскочил из-за стола со злым, напряженным лицом в три прыжка догнал уходящих, сграбастал кого-то за рукав, рявкнул нечто по-испански…
Мазур остался сидеть, чуточку презирая себя за это, но подчиняясь неизбежному. Хотя… Кто сказал что австралийский бродяга не может настучать в борделе по ушам местной шпане? Полиция… риск… но, с другой стороны…
Он все еще колебался меж служебным долгом и естественными человеческими чувствами, когда все завертелось по полной. Получив от Донни великолепный прямой в челюсть, один из четверки отлетел в угол, распластался на истертом паркете. Второй, пропустив плюху, удержался на ногах, а вот третий ловко двинул канадца в пах, добавил левой по затылку, и к ним уже бежал четвертый, запустив руку во внутренний карман с пушкой, и завизжали девки, и началась наконец суматоха, и в свете ярких электрических ламп сверкнуло лезвие ножа…
Мазур, сбросив с колен девицу, уже был в прыжке. Поздно, мать твою, поздно! Нож возвращался после широкого режущего замаха, уже запачканный красным…
Удар ногой по запястью – и никелированный револьвер улетел далеко вглубь зала, под чей-то столик, а его обладатель, пойманный Мазуром не на самый сложный и коварный прием, отправился в противоположную сторону, получив по организму пару молниеносных ударов без всякой жалости.
Прочно утвердившись на ногах, Мазур быстрым взглядом определил обстановку. Старикашка в смокинге как раз выскочил наружу, исчезнув с глаз, Донни скорчился на полу, зажав бок, публика и дежурные девки отхлынули к стенам, стало очень тихо, и в этой тишине, в ярком свете на Мазура сплоченным строем надвигались оставшиеся трое, один с ножом, второй с прихваченной со стола бутылкой, третий – с голыми руками и гнусным оскалом…
Мазур встретил их по всем правилам, не размениваясь на красивые пируэты и картинные позы экранных каратистов. Раз-два-три…
Словно кегельный шар ударил со всего маху по пустым бутылкам. Мазур не миндальничал и не терял ни секунды. Полное впечатление, эти трое и не успели понять, что же, собственно, произошло. Зрители наверняка тоже. Только что троица на своих ногах рвалась в драку – а в следующий миг на паркете приземлились кто ничком, кто навзничь, три безжалостно сломанных манекена, причем только один слабо дергался, воя от боли в вывихнутой руке, а другие двое даже не копошились…
– Пара, пара! Фуера лас манос! Манос арриба!
«Вот и влип, – уныло подумал Мазур, когда на него дружелюбно уставились два револьверных дула. – Мало нам было неприятностей… »
Он не понимал ни слова, но в данной ситуации этого и не требовалось – судя по форме и фуражкам, двое взявших его на прицел индивидуумов принадлежали к местной полиции. Чересчур опрометчиво было бы глушить их на глазах всего честного народа и убегать в темноту и неизвестность, по улицам совершенно незнакомого города. Но должна же тут существовать некая справедливость?
Как ни удивительно, но справедливость восторжествовала практически моментально: старикашка, вынырнув из-за спин полицейских, ухватил одного за рукав и что-то выразительно зашептал. После чего стражи закона моментально изменили отношение к Мазуру – отвели пушки, один даже потрепал по плечу, осклабясь и прокаркав что-то вполне дружелюбным тоном. Все внимание полицаев было уделено четверке блатарей – ввалились еще несколько в форме, подбадривая друг друга грозными воплями и орлиными взорами окрест, сверкнули, защелкали наручники…
Как это частенько случается в любых широтах, побоявшиеся вмешаться зрители теперь развили самую бурную деятельность: толпились вокруг толстяка с сержантскими нашивками, наперебой тыча пальцами в арестовываемую четверку, наспех отягощая ее доподлинными свидетельскими показаниями, и кто-то, суетясь вокруг Донни, поднимал его на ноги, кто-то орал благим матом, указывая сержанту на блестящий револьвер в углу… Словом, все моментально преисполнились негодования к уголовным элементам, клеймили их позором и наперебой рвались в свидетели. Дуреха, из-за которой разгорелся весь сыр-бор, так и стояла возле двери, насмерть перепуганная.
– Ты как, дружище? – спросил Мазур, протолкавшись поближе.
– Да ерунда, – прохрипел Донни, прижимая обе ладони к боку. – Похуже бывало, бочину распорол, сука, и только… За машиной присмотри.
В следующий миг Мазура оттеснили от него два решительных мужика в светло-зеленых халатах, брякнувшие на пол носилки – ага, медицина явилась, глядишь, и обойдется…
Мазур обернулся, как ужаленный – во всей этой суматохе начисто запамятовал о своем сокровище. Слава богу, его драгоценная сумка по-прежнему висела нетронутой на спинке стула. И он побыстрее вернулся за столик, плеснул себе в стакан изрядную дозу успокоения ради. Вернулась «его» девица – а вот той, что предназначалась для канадца, что-то не видно: должно быть, здраво рассудила, что пострадавший в клиенты более не годится, и пора вновь заступать на дежурство…
Все пришло в норму с поразительной быстротой: санитары унесли носилки с канадцем, полицейские увели едва державшихся на ногах блатарей – и посетители расселись за столиками так, словно ничегошеньки и не произошло. О заварухе напоминали только два парнишки в белых куртках, проворно сметавшие в совки осколки посуды…
Только тут Мазур во всей полноте осознал свое незавидное положение. Полиция оставила его в покое, но легче от этого не стало: он сидел за столиком в борделе, в незнакомом городе, без гроша в кармане, а ведь предстояло не только как-то здесь устраиваться, но и расплатиться за все, что заказано. Ситуация…
ГЛАВА ПЯТАЯ
ЭКСПЛУАТАЦИЯ ПРОДОЛЖАЕТСЯ
– Простите, сеньор, можно вас на минуту? – послышался предупредительный голосок, довольно прилично выговаривавший английские слова.
Мазур поднял глаза и увидел давешнего старикашку, склонившегося над ним с выжидательно подобострастным видом.
Девица сидела как ни в чем не бывало, и Мазур встал, отошел вслед за почтенным метрдотелем на несколько шагов.
– Прежде всего, позвольте вас поблагодарить, сеньор… – начал старикан, когда они оказались в тихом уголке зала, возле той самой темно-алой пыльной портьеры, из-за которой с регулярностью часового механизма появлялись дежурные шлюхи.
– Пустяки, – махнул рукой Мазур, кося одним глазом на свою сумку.
– Позволительно ли будет мне спросить… Вы – напарник сеньора Донни?
– Не совсем, – сказал Мазур. – Он любезно согласился меня подвезти до Чакона, вот и все…
– Сеньор путешествует для собственного удовольствия?
Мазур встретился с ним взглядом. Глаза у старикашки были нисколечко не наивными, в них читалось неплохое знание человеческой природы и людей – ну, понятно, работая в таком вот заведении, обретешь нешуточный жизненный опыт…
– Сеньор путешествует в поисках работы, – сказал Мазур, помнивший, что рассчитываться ему нечем. Быть может, удастся как-то договориться и списать все на счет заведения?
Ему показалось, что старикан просиял:
– Вот как? Сеньор спешит в какое-то конкретное место?
Мазур пожал плечами:
– Да как вам сказать, сеньор… Не особенно.
– Быть может, в таком случае вы не откажетесь побеседовать с сеньорой Розой?
– А кто это?
– Владелица заведения, сеньор… всех заведений, всего этого дома. Она хотела бы с вами побеседовать по делу, которое может оказаться для вас крайне выгодным…
Мазуру пришло в голову, что бродяги вроде него от таких предложений отказываться просто не имеют права. Не убудет, в конце концов… Почему бы и не пообщаться с хозяйкой? Чутье вещает, что по здешним меркам владелица столь крупного предприятия в самом центре города определенно входит в местный истеблишмент, так что знакомство небесполезное. Опять же, счет не оплачен…
Старикашка проводил его за портьеру. Там оказалась обширная комната, где за длинным столиком сидели с полдюжины дожидавшихся своего выхода стахановок постельного фронта. Девицы покуривали, попивали пиво из маленьких бутылочек и о чем-то беззаботно сплетничали. Пройдя мимо них, старик свернул к лестнице с широкими деревянными перилами.
Мазур шагал следом. В уме у него уже сложился соответствующий образ здешней хозяйки: сухопарая старуха с пронзительным взглядом, в черном глухом платье с огромной бриллиантовой брошью под морщинистой, как у черепахи, шеей. Он и сам не знал, откуда вдруг явился именно такой образ.
Между прочим, как оказалось парой минут спустя, не имевший ничего общего с реальностью. Деликатно постучавшись в высокую дубовую дверь, старикашка распахнул ее перед Мазуром, и они оказались в самой обычной комнате, ничуть не похожей ни на будуар борделя, ни на аскетичную контору. Два кресла, обтянутых веселеньким ситчиком в цветочек, старинный стол с букетом неизвестных ярких цветов в хрустальной вазе, католическое распятие на стене, а другая стена затянута такой же темно-алой портьерой.
В одном из кресел, закинув ногу на ногу, сидела довольно приятная дама лет сорока с небольшим, чуть полноватая и определенно красивая, этакая пышноволосая брюнетка в желто-палевом платье, легком, но строгом. Более всего она походила на холеную и беззаботную супругу преуспевающего дельца из какого-нибудь фильма о высшем свете.
Небрежный жест указательного пальца, унизанного кольцом с крупным бриллиантом – и старикашка улетучился, словно его и не было никогда. Судя по всему, это и была хозяйка, поскольку никого больше в комнате так и не появилось. Мазур вежливо поклонился и остался стоять у порога, как и подобало знавшему свое место бродяге из низов общества.
– Садитесь, – сказала хозяйка. – Меня зовут Роза, и мне выпало несчастье быть хозяйкой всего этого заведения…
– Почему же несчастье? – светски спросил Мазур, усаживаясь и ставя рядом с креслом сумку. – По-моему, заведение весьма даже респектабельное и довольно процветающее…
– Вашими молитвами, сеньор…
– Джонни, – сказал Мазур. – Зовите меня просто Джонни. Увы, фамилия у меня хоть и ничем не запятнанная, но такая заковыристая с точки зрения испанской грамматики, что ее мало кто может произнести. Если это не чересчур фамильярно и не погрешит против правил хорошего тона, зовите меня просто Джонни…
– С удовольствием, – сказала хозяйка, улыбнувшись Мазуру довольно обольстительно. – Джонни, вы изъясняетесь определенно как человек из общества…
– Как пишут в романах, я знавал лучшие дни, – сказал Мазур с непроницаемым лицом. – Превратности судьбы, знаете ли.
– Откуда вы?
– Из Австралии. Учился в колледже, но потом пришлось стать моряком, побродить по свету…
– Надеюсь, ничего… предосудительного за столь резким поворотом судьбы не стояло?
– О, что вы, сеньора Роза, – светски улыбнулся Мазур. – Просто-напросто юношеское легкомыслие… Я, знаете ли, всегда был парнем свободолюбивым и неуемным. Тошно делалось при мысли, что предстоит после колледжа каждый день тащиться на работу в костюме и галстуке, просиживать дни напролет в каком-нибудь пыльном офисе под бдительным взором надутого босса… Если начинать с нуля, с самой низкой ступеньки, долгие годы пройдут, прежде чем хоть немного приподнимешься… Наша Австралия в некоторых отношениях безмерно скучна – этакое сонное захолустье…
«Эк я чешу! Словно по писаному! – подумал он с законной гордостью. – А она, в общем, взирает довольно благосклонно, вроде бы игриво даже. Донна Роза де Альвадорес, тоже мне… »
И далее он именовал собеседницу в мыслях не иначе как «донна Роза».
– Вы мне напоминаете моего мужа, – доверительно призналась донна Роза, томно взирая на Мазура темными глазами.. – Он решительно не мог усидеть на месте, выдерживал пару-тройку месяцев, не более, а потом без всякого предупреждения исчезал – то искать индейское золото в Кордильерах, то присоединялся к экспедиции какого-то чокнутого миллионера, ловившей на Амазонке исполинскую анаконду…
– Подозреваю, он и сейчас занимается чем то подобным? – вежливо предположил Мазур.
– Быть может, – печально сказала донна Роза. – К сожалению, уже года три, как я не имею о нем никаких известий. Вроде бы прошлым летом его видели в Каракасе в компании охотников за разбившимся НЛО, но я не уверена, что речь шла о нем… Неужели вы такой же легкомысленный, Джонни?
– Ну, не думаю, – сказал Мазур, накрепко помнивший о неоплаченном счете, а также о том, что чересчур уж ветреным шалопаям долги не прощают. – Откровенно говоря, мне давно уже хотелось осесть где-нибудь на приличном месте, но это, оказалось, дело непростое. Мне обещали работу в одной научной экспедиции, но очень быстро оказалось, что люди там не серьезные… вроде ваших охотников за разбившимся НЛО. Пришлось возвращаться без гроша в кармане. – Он печально и со значением повторил: – Без гроша в кармане…
– Бедный мальчик! И куда же вы теперь?
– В Чакон, я полагаю, – сказал Мазур. – Туда приходит много кораблей, попробую наняться на какой-нибудь, документы у меня в порядке, сложностей не предвидится…
– Но ведь это, должно быть, очень тяжелая и малооплачиваемая работа – плавать простым моряком?
– Пожалуй, – согласился Мазур.
– А где вы научились так великолепно драться? Мне подробно рассказал Хорхе… Он уверяет, что вы расшвыряли этих скотов, как котят…
– Ничего удивительного, – сказал Мазур, вновь импровизируя с ходу над своей запутанной биографией. – Я служил в армии, был парашютистом, дослужился до мастер-сержанта… Нас хорошо учили драться, знаете ли…
– Если бы вы знали, Джонни, как меня выручили… Вообще-то там есть специальный человек, который следит за порядком и безопасностью, как и полагается в приличных заведениях. Вот только так уж вышло, что он, с прискорбием скажу, запил. Это с ним не впервые, и продолжается обычно долго… Раньше как-то обходилось, но теперь терпение мое лопнуло. Рассчитаю без всякой жалости. Хорошо еще, что полиция явилась вовремя. У меня прекрасные отношения с полицией, – самодовольно заверила донна Роза. – Но все равно, если бы не вы, для той глупышки могло кончиться скверно. А это ударило бы по репутации заведения, сами понимаете. Эта пара к тому же из Эстадос Юнидос, мог получиться грандиозный скандал… – призналась она с непритворной досадой. – Репортеры целыми днями шныряют по городу, как шакалы, попади эта история в бульварные газеты, особенно в столь непростой политической ситуации… Все из-за выборов…
– Как это? – с искренним любопытством спросил Мазур.
– Эти субъекты, которых вы урезонили – люди дона Рамиреса, полностью скомпрометировавшего себя прохвоста… Вы в курсе, что у нас состоятся послезавтра выборы алькальда?
– Да, я видел афиши, – сказал Мазур. – По-испански я не понимаю, но тут дело совершенно ясное.
– Вот именно, – сказала донна Роза решительно. – Совершенно ясное. Дон Рамирес, наш алькальд, на протяжении последних восьми лет – субъект, совершенно разложившийся, недостойный не только столь высокого поста, но и места смотрителя общественного туалета. К счастью, его соперником является столь порядочный и дельный человек, как дон Себастьян Санчес, с которым мы в прекрасных отношениях… Могу вас заверить, кристальной честности человек! А Рамирес, надо вам знать, в тщетных попытках удержать власть привез целую банду головорезов, которые тем и занимаются, что пугают и шантажируют честных избирателей, твердо намеренных покончить с владычеством коррумпированного, разложившегося, полностью дискредитировавшего себя дона Рамиреса…
«Хорошо чешет, – подумал Мазур восхищенно. – Красиво чешет. Любой замполит позавидует».
– Теперь понимаете? Этот скандал мог и получить совершенно неожиданное продолжение. Иные беззастенчивые элементы могли бы им воспользоваться для дискредитации дона Себастьяна Санчеса, приписав ему вовсе уж шокирующие поступки… Все знают, что я его преданная и бескорыстная сторонница…
«Эге-ге! – подумал Мазур, не лишенный здорового цинизма. – Интересно, дона Роза, этот ваш дон Себастьян, часом, не пайщик ли вашего процветающего заведения? Или попросту завсегдатай той его половины, что отведена для благородной публики с тугой мошной? Очень уж горячо вы его защищаете, сие неспроста… »
Интересные дела. Получалось, что он нежданно-негаданно оказался в самой что ни есть гуще местной политической борьбы. Вот она, порочная изнанка ихней буржуазной демократии, звериный оскал капитализма, о котором ему с детства талдычили то пионервожатые, то комсомольские вожаки, то флотские замполиты…
– Но вы, хвала Пресвятой Деве, сорвали эти злодейские замыслы!
– Честное слово, у меня и в мыслях не было… – сказал Мазур искренне. – Я просто увидел, что девушка оказалась в нешуточной опасности. Собственно говоря, первым вмешался шофер, который меня привез в ваш город…
– О, не беспокойтесь! – заверила дона Роза. – Могу вам твердо пообещать, что я возьму на себя все расходы в больнице… Бедный парень, это ужасно… К счастью, его порезали не очень сильно, Хорхе говорил мне, что вы подоспели вовремя и буквально расшвыряли их по углам.
– Нас, австралийцев, только разозли… – сказал Мазур с нешуточной, видимой всякому гордостью за свой зеленый континент, родину кенгуру и бумерангов. – И несправедливости мы не любим.
– Вы поступили, как настоящий кабальеро…
– О, что вы, сеньора Роза… – скромно потупился Мазур. – Я простой бродяга без гроша в кармане…
– Зато сердце у вас золотое.
«Благородная сеньора, донна Роза! – мысленно воззвал Мазур, надеясь передать ей свои пожелания телепатическим путем. – Раз так, самое время вытащить кошелек и подкинуть бедному страннику пару монет, чего кота за хвост тянуть? Не пешком же мне топать в Чакон?».
– Быть может, хотите выпить? – радушно предложила донна Роза.
– Благодарствуйте! – поклонился Мазур. —Охотно.
Она встала, прошла к изящному секретеру в глубине комнаты, вынула оттуда начищенный поднос с бутылкой хорошего виски и парой высоких стаканов. Провожавший ее взглядом Мазур невольно отметил, что, хотя дамочка и постарше его лет как минимум на десять, выглядит она весьма даже неплохо, что спереди, что со спины. Приятная женщина, хоть и полновата чуточку…
– Вы, конечно, пьете безо льда? – усмехнулась донна Роза. – Знаю я молодых шалопаев…
Впрочем, свою порцию она тоже не собиралась паскудить излишними дополнениями вроде льда или содовой. Дозы плеснула приличные, и со своей разделалась лихо.
– Еще?
– С удовольствием, – кивнул Мазур, посылая очередной мысленный приказ: «Ну дай ты денег, мадам! Карман пустехонек, а до Чакона путь неблизкий… »
– Джонни, – вкрадчиво сказала донна Роза. —Бога ради, не обижайтесь, но нельзя ли взглянуть на ваши документы?
– Охотно, – сказал Мазур, не моргнув глазом. – Документы в порядке, так что их и показывать не стыдно…
Он отметил, что хозяйка, несмотря на весь свой шарм и мнимое простодушие, перелистала оба его аусвайса тщательно, окидывая страницы цепким взором полицейского сержанта. Ну что же, избранный ею род занятий, надо полагать, не терпит благодушия и легковерия.
– В самом деле, Джонни, – сказала донна Роза. – Документы у вас в полном порядке, и это радует… Давайте-ка я налью вам еще? И себе тоже… И отбросим дипломатию, хорошо? Как вы смотрите на то, чтобы поработать какое-то время в моем заведении?
– Надеюсь, не в качестве… – ухмыльнулся Мазур и состроил многозначительную гримасу.
– Ах вы, шалунишка! – игриво замахала на него донна Роза, после парочки хороших доз виски раскрасневшаяся и повеселевшая. – Да как у вас язык повернулся? Эти мне моряки… Успокойтесь, Джонни, подобная участь вам не грозит. У нас, в Латинской Америке, такие штучки не в большом ходу, тут вам не Штаты. У нас ценят традиции, а что может быть традиционнее и изначальнее, чем кабальеро, отправившийся скоротать время с сеньоритой? – она слегка посерьезнела. – Джонни, вы, готова спорить, много времени провели в подобных заведениях, и не перечьте, знаю я моряков… Но вы, как всякий гость, видели только один кусочек дела. Вот именно, это самое обычное предприятие, вроде булочной или магазина готового платья. Кроме девочек, в нем работает еще уйма разного народа, с самыми разными функциями. Это вроде часового механизма, Джонни, и, если сломается одна шестеренка, весь механизм встанет. Увы, как показали недавние события, я не уделяла должного внимания системе безопасности. Один запивает, другому недостает проворства, третьему – смелости, четвертый трусоват… Короче говоря, мне нужен решительный и умный парень вроде вас.
– Вышибалой? – понятливо спросил Мазур.
– «Вышибала» – это звучит вульгарно, – поморщилась дона Роза. – А вернее говоря, является неточным определением. «Начальник службы безопасности» и звучит гораздо благозвучнее, и точнее отвечает сути. Вы возьмете на себя безопасность. Я собираюсь расширять дело, кроме того, попробовать себя и в других областях бизнеса. Человек вроде вас не помешает.
– Но я же не специалист… – осторожно сказал Мазур.
– Парень, который умеет так драться – уже специалист. Коли уж вы умеете хорошо драться, сумеете подобрать себе подчиненных, которые отличаются теми же достоинствами. Сумеете отличить хорошего драчуна от притворщика, а смельчака – от фанфарона?
– Да, пожалуй что…
– Вот видите! – воскликнула донна Роза. – Считать деньги и подбирать персонал я и сама умею. А для безопасности мне нужен кто-то вроде вас… Как насчет пятидесяти долларов в неделю? Поначалу. Потом, если все пойдет хорошо, можно будет говорить о проценте с прибылей…
Мазур не притворялся, будто раздумывает – он и в самом деле всерьез взвешивал неожиданное предложение. И очень быстро пришел к выводу, что отказываться не стоит. Те, на другом конце провода, сами сказали, что корабль появится в Чаконе самое раннее через неделю, а то и дней через десять. На что же прикажете жить? Милостыню просить на улицах или в грузчики наниматься? А здесь, по крайней мере, можно отсидеться какое-то время. Кому придет в голову искать по борделям, среди персонала? Он и сам еще час назад в жизни бы не подумал…
Пожалуй, решено. А потихоньку уйти, не прощаясь, можно в любую минуту…
– Шестьдесят в неделю меня бы устроили гораздо больше, – сказал он ради приличия, поскольку в мире чистогана необходимо торговаться и пылать алчностью.
– Сначала посмотрим, как вы себя проявите, – непререкаемым тоном отрезала донна Роза. – Нельзя же начинать с самого верха, во всяком приличном бизнесе стоит пройти все ступеньки, начиная с нижней… Итак?
– Я согласен, – сказал Мазур и, решив, что кашу маслом не испортишь, добавил: – Столь деловая и очаровательная дама без труда уговорит любого…
Донна Роза вздохнула с трагическим видом:
– Вы так хорошо это сказали, Джонни… Увы, самая деловая и очаровательная дама всегда остается слабой и беззащитной женщиной, нуждающейся в крепком мужском плече… – она наполнила стаканы еще более щедро. – Мой последний муж, этот заядлый путешественник, был, при всех своих недостатках, все же опорой – во время своего краткого присутствия. Но его так давно нет рядом… Честно вам признаюсь, я чувствую себя беззащитной и потерянной в нашем жестоком мире…
Кое-какие интонации в ее бархатном голоске Мазура насторожили не на шутку, и он присмотрелся внимательнее. Новоявленная эксплуататорша сидела в грациозной, но довольно раскованной позе, вполоборота к нему, расположившись так, что платье высоко открывало стройные ноги, а плавные изгибы фигуры открывались для обозрения в самом выигрышном ракурсе. Перехватив ее чуточку хмельной взгляд, Мазур стал все больше укрепляться в своих подозрениях, и подумал, что он, кажется, угодил из огня да в полымя. Как справедливо подмечено классиком, тут разговорами не отделаешься…
– Вы знаете, Джонни, моряки всегда оказывали на меня своего рода магнетическое действие, – опустив ресницы, воркующим голосом заявила донна Роза. – Еще с тех пор, когда я была сущей девчонкой и жила в Чаконе. Что в вас так привлекает женщин, коварные вы обольстители?
Мазур поднял глаза и увидел давешнего старикашку, склонившегося над ним с выжидательно подобострастным видом.
Девица сидела как ни в чем не бывало, и Мазур встал, отошел вслед за почтенным метрдотелем на несколько шагов.
– Прежде всего, позвольте вас поблагодарить, сеньор… – начал старикан, когда они оказались в тихом уголке зала, возле той самой темно-алой пыльной портьеры, из-за которой с регулярностью часового механизма появлялись дежурные шлюхи.
– Пустяки, – махнул рукой Мазур, кося одним глазом на свою сумку.
– Позволительно ли будет мне спросить… Вы – напарник сеньора Донни?
– Не совсем, – сказал Мазур. – Он любезно согласился меня подвезти до Чакона, вот и все…
– Сеньор путешествует для собственного удовольствия?
Мазур встретился с ним взглядом. Глаза у старикашки были нисколечко не наивными, в них читалось неплохое знание человеческой природы и людей – ну, понятно, работая в таком вот заведении, обретешь нешуточный жизненный опыт…
– Сеньор путешествует в поисках работы, – сказал Мазур, помнивший, что рассчитываться ему нечем. Быть может, удастся как-то договориться и списать все на счет заведения?
Ему показалось, что старикан просиял:
– Вот как? Сеньор спешит в какое-то конкретное место?
Мазур пожал плечами:
– Да как вам сказать, сеньор… Не особенно.
– Быть может, в таком случае вы не откажетесь побеседовать с сеньорой Розой?
– А кто это?
– Владелица заведения, сеньор… всех заведений, всего этого дома. Она хотела бы с вами побеседовать по делу, которое может оказаться для вас крайне выгодным…
Мазуру пришло в голову, что бродяги вроде него от таких предложений отказываться просто не имеют права. Не убудет, в конце концов… Почему бы и не пообщаться с хозяйкой? Чутье вещает, что по здешним меркам владелица столь крупного предприятия в самом центре города определенно входит в местный истеблишмент, так что знакомство небесполезное. Опять же, счет не оплачен…
Старикашка проводил его за портьеру. Там оказалась обширная комната, где за длинным столиком сидели с полдюжины дожидавшихся своего выхода стахановок постельного фронта. Девицы покуривали, попивали пиво из маленьких бутылочек и о чем-то беззаботно сплетничали. Пройдя мимо них, старик свернул к лестнице с широкими деревянными перилами.
Мазур шагал следом. В уме у него уже сложился соответствующий образ здешней хозяйки: сухопарая старуха с пронзительным взглядом, в черном глухом платье с огромной бриллиантовой брошью под морщинистой, как у черепахи, шеей. Он и сам не знал, откуда вдруг явился именно такой образ.
Между прочим, как оказалось парой минут спустя, не имевший ничего общего с реальностью. Деликатно постучавшись в высокую дубовую дверь, старикашка распахнул ее перед Мазуром, и они оказались в самой обычной комнате, ничуть не похожей ни на будуар борделя, ни на аскетичную контору. Два кресла, обтянутых веселеньким ситчиком в цветочек, старинный стол с букетом неизвестных ярких цветов в хрустальной вазе, католическое распятие на стене, а другая стена затянута такой же темно-алой портьерой.
В одном из кресел, закинув ногу на ногу, сидела довольно приятная дама лет сорока с небольшим, чуть полноватая и определенно красивая, этакая пышноволосая брюнетка в желто-палевом платье, легком, но строгом. Более всего она походила на холеную и беззаботную супругу преуспевающего дельца из какого-нибудь фильма о высшем свете.
Небрежный жест указательного пальца, унизанного кольцом с крупным бриллиантом – и старикашка улетучился, словно его и не было никогда. Судя по всему, это и была хозяйка, поскольку никого больше в комнате так и не появилось. Мазур вежливо поклонился и остался стоять у порога, как и подобало знавшему свое место бродяге из низов общества.
– Садитесь, – сказала хозяйка. – Меня зовут Роза, и мне выпало несчастье быть хозяйкой всего этого заведения…
– Почему же несчастье? – светски спросил Мазур, усаживаясь и ставя рядом с креслом сумку. – По-моему, заведение весьма даже респектабельное и довольно процветающее…
– Вашими молитвами, сеньор…
– Джонни, – сказал Мазур. – Зовите меня просто Джонни. Увы, фамилия у меня хоть и ничем не запятнанная, но такая заковыристая с точки зрения испанской грамматики, что ее мало кто может произнести. Если это не чересчур фамильярно и не погрешит против правил хорошего тона, зовите меня просто Джонни…
– С удовольствием, – сказала хозяйка, улыбнувшись Мазуру довольно обольстительно. – Джонни, вы изъясняетесь определенно как человек из общества…
– Как пишут в романах, я знавал лучшие дни, – сказал Мазур с непроницаемым лицом. – Превратности судьбы, знаете ли.
– Откуда вы?
– Из Австралии. Учился в колледже, но потом пришлось стать моряком, побродить по свету…
– Надеюсь, ничего… предосудительного за столь резким поворотом судьбы не стояло?
– О, что вы, сеньора Роза, – светски улыбнулся Мазур. – Просто-напросто юношеское легкомыслие… Я, знаете ли, всегда был парнем свободолюбивым и неуемным. Тошно делалось при мысли, что предстоит после колледжа каждый день тащиться на работу в костюме и галстуке, просиживать дни напролет в каком-нибудь пыльном офисе под бдительным взором надутого босса… Если начинать с нуля, с самой низкой ступеньки, долгие годы пройдут, прежде чем хоть немного приподнимешься… Наша Австралия в некоторых отношениях безмерно скучна – этакое сонное захолустье…
«Эк я чешу! Словно по писаному! – подумал он с законной гордостью. – А она, в общем, взирает довольно благосклонно, вроде бы игриво даже. Донна Роза де Альвадорес, тоже мне… »
И далее он именовал собеседницу в мыслях не иначе как «донна Роза».
– Вы мне напоминаете моего мужа, – доверительно призналась донна Роза, томно взирая на Мазура темными глазами.. – Он решительно не мог усидеть на месте, выдерживал пару-тройку месяцев, не более, а потом без всякого предупреждения исчезал – то искать индейское золото в Кордильерах, то присоединялся к экспедиции какого-то чокнутого миллионера, ловившей на Амазонке исполинскую анаконду…
– Подозреваю, он и сейчас занимается чем то подобным? – вежливо предположил Мазур.
– Быть может, – печально сказала донна Роза. – К сожалению, уже года три, как я не имею о нем никаких известий. Вроде бы прошлым летом его видели в Каракасе в компании охотников за разбившимся НЛО, но я не уверена, что речь шла о нем… Неужели вы такой же легкомысленный, Джонни?
– Ну, не думаю, – сказал Мазур, накрепко помнивший о неоплаченном счете, а также о том, что чересчур уж ветреным шалопаям долги не прощают. – Откровенно говоря, мне давно уже хотелось осесть где-нибудь на приличном месте, но это, оказалось, дело непростое. Мне обещали работу в одной научной экспедиции, но очень быстро оказалось, что люди там не серьезные… вроде ваших охотников за разбившимся НЛО. Пришлось возвращаться без гроша в кармане. – Он печально и со значением повторил: – Без гроша в кармане…
– Бедный мальчик! И куда же вы теперь?
– В Чакон, я полагаю, – сказал Мазур. – Туда приходит много кораблей, попробую наняться на какой-нибудь, документы у меня в порядке, сложностей не предвидится…
– Но ведь это, должно быть, очень тяжелая и малооплачиваемая работа – плавать простым моряком?
– Пожалуй, – согласился Мазур.
– А где вы научились так великолепно драться? Мне подробно рассказал Хорхе… Он уверяет, что вы расшвыряли этих скотов, как котят…
– Ничего удивительного, – сказал Мазур, вновь импровизируя с ходу над своей запутанной биографией. – Я служил в армии, был парашютистом, дослужился до мастер-сержанта… Нас хорошо учили драться, знаете ли…
– Если бы вы знали, Джонни, как меня выручили… Вообще-то там есть специальный человек, который следит за порядком и безопасностью, как и полагается в приличных заведениях. Вот только так уж вышло, что он, с прискорбием скажу, запил. Это с ним не впервые, и продолжается обычно долго… Раньше как-то обходилось, но теперь терпение мое лопнуло. Рассчитаю без всякой жалости. Хорошо еще, что полиция явилась вовремя. У меня прекрасные отношения с полицией, – самодовольно заверила донна Роза. – Но все равно, если бы не вы, для той глупышки могло кончиться скверно. А это ударило бы по репутации заведения, сами понимаете. Эта пара к тому же из Эстадос Юнидос, мог получиться грандиозный скандал… – призналась она с непритворной досадой. – Репортеры целыми днями шныряют по городу, как шакалы, попади эта история в бульварные газеты, особенно в столь непростой политической ситуации… Все из-за выборов…
– Как это? – с искренним любопытством спросил Мазур.
– Эти субъекты, которых вы урезонили – люди дона Рамиреса, полностью скомпрометировавшего себя прохвоста… Вы в курсе, что у нас состоятся послезавтра выборы алькальда?
– Да, я видел афиши, – сказал Мазур. – По-испански я не понимаю, но тут дело совершенно ясное.
– Вот именно, – сказала донна Роза решительно. – Совершенно ясное. Дон Рамирес, наш алькальд, на протяжении последних восьми лет – субъект, совершенно разложившийся, недостойный не только столь высокого поста, но и места смотрителя общественного туалета. К счастью, его соперником является столь порядочный и дельный человек, как дон Себастьян Санчес, с которым мы в прекрасных отношениях… Могу вас заверить, кристальной честности человек! А Рамирес, надо вам знать, в тщетных попытках удержать власть привез целую банду головорезов, которые тем и занимаются, что пугают и шантажируют честных избирателей, твердо намеренных покончить с владычеством коррумпированного, разложившегося, полностью дискредитировавшего себя дона Рамиреса…
«Хорошо чешет, – подумал Мазур восхищенно. – Красиво чешет. Любой замполит позавидует».
– Теперь понимаете? Этот скандал мог и получить совершенно неожиданное продолжение. Иные беззастенчивые элементы могли бы им воспользоваться для дискредитации дона Себастьяна Санчеса, приписав ему вовсе уж шокирующие поступки… Все знают, что я его преданная и бескорыстная сторонница…
«Эге-ге! – подумал Мазур, не лишенный здорового цинизма. – Интересно, дона Роза, этот ваш дон Себастьян, часом, не пайщик ли вашего процветающего заведения? Или попросту завсегдатай той его половины, что отведена для благородной публики с тугой мошной? Очень уж горячо вы его защищаете, сие неспроста… »
Интересные дела. Получалось, что он нежданно-негаданно оказался в самой что ни есть гуще местной политической борьбы. Вот она, порочная изнанка ихней буржуазной демократии, звериный оскал капитализма, о котором ему с детства талдычили то пионервожатые, то комсомольские вожаки, то флотские замполиты…
– Но вы, хвала Пресвятой Деве, сорвали эти злодейские замыслы!
– Честное слово, у меня и в мыслях не было… – сказал Мазур искренне. – Я просто увидел, что девушка оказалась в нешуточной опасности. Собственно говоря, первым вмешался шофер, который меня привез в ваш город…
– О, не беспокойтесь! – заверила дона Роза. – Могу вам твердо пообещать, что я возьму на себя все расходы в больнице… Бедный парень, это ужасно… К счастью, его порезали не очень сильно, Хорхе говорил мне, что вы подоспели вовремя и буквально расшвыряли их по углам.
– Нас, австралийцев, только разозли… – сказал Мазур с нешуточной, видимой всякому гордостью за свой зеленый континент, родину кенгуру и бумерангов. – И несправедливости мы не любим.
– Вы поступили, как настоящий кабальеро…
– О, что вы, сеньора Роза… – скромно потупился Мазур. – Я простой бродяга без гроша в кармане…
– Зато сердце у вас золотое.
«Благородная сеньора, донна Роза! – мысленно воззвал Мазур, надеясь передать ей свои пожелания телепатическим путем. – Раз так, самое время вытащить кошелек и подкинуть бедному страннику пару монет, чего кота за хвост тянуть? Не пешком же мне топать в Чакон?».
– Быть может, хотите выпить? – радушно предложила донна Роза.
– Благодарствуйте! – поклонился Мазур. —Охотно.
Она встала, прошла к изящному секретеру в глубине комнаты, вынула оттуда начищенный поднос с бутылкой хорошего виски и парой высоких стаканов. Провожавший ее взглядом Мазур невольно отметил, что, хотя дамочка и постарше его лет как минимум на десять, выглядит она весьма даже неплохо, что спереди, что со спины. Приятная женщина, хоть и полновата чуточку…
– Вы, конечно, пьете безо льда? – усмехнулась донна Роза. – Знаю я молодых шалопаев…
Впрочем, свою порцию она тоже не собиралась паскудить излишними дополнениями вроде льда или содовой. Дозы плеснула приличные, и со своей разделалась лихо.
– Еще?
– С удовольствием, – кивнул Мазур, посылая очередной мысленный приказ: «Ну дай ты денег, мадам! Карман пустехонек, а до Чакона путь неблизкий… »
– Джонни, – вкрадчиво сказала донна Роза. —Бога ради, не обижайтесь, но нельзя ли взглянуть на ваши документы?
– Охотно, – сказал Мазур, не моргнув глазом. – Документы в порядке, так что их и показывать не стыдно…
Он отметил, что хозяйка, несмотря на весь свой шарм и мнимое простодушие, перелистала оба его аусвайса тщательно, окидывая страницы цепким взором полицейского сержанта. Ну что же, избранный ею род занятий, надо полагать, не терпит благодушия и легковерия.
– В самом деле, Джонни, – сказала донна Роза. – Документы у вас в полном порядке, и это радует… Давайте-ка я налью вам еще? И себе тоже… И отбросим дипломатию, хорошо? Как вы смотрите на то, чтобы поработать какое-то время в моем заведении?
– Надеюсь, не в качестве… – ухмыльнулся Мазур и состроил многозначительную гримасу.
– Ах вы, шалунишка! – игриво замахала на него донна Роза, после парочки хороших доз виски раскрасневшаяся и повеселевшая. – Да как у вас язык повернулся? Эти мне моряки… Успокойтесь, Джонни, подобная участь вам не грозит. У нас, в Латинской Америке, такие штучки не в большом ходу, тут вам не Штаты. У нас ценят традиции, а что может быть традиционнее и изначальнее, чем кабальеро, отправившийся скоротать время с сеньоритой? – она слегка посерьезнела. – Джонни, вы, готова спорить, много времени провели в подобных заведениях, и не перечьте, знаю я моряков… Но вы, как всякий гость, видели только один кусочек дела. Вот именно, это самое обычное предприятие, вроде булочной или магазина готового платья. Кроме девочек, в нем работает еще уйма разного народа, с самыми разными функциями. Это вроде часового механизма, Джонни, и, если сломается одна шестеренка, весь механизм встанет. Увы, как показали недавние события, я не уделяла должного внимания системе безопасности. Один запивает, другому недостает проворства, третьему – смелости, четвертый трусоват… Короче говоря, мне нужен решительный и умный парень вроде вас.
– Вышибалой? – понятливо спросил Мазур.
– «Вышибала» – это звучит вульгарно, – поморщилась дона Роза. – А вернее говоря, является неточным определением. «Начальник службы безопасности» и звучит гораздо благозвучнее, и точнее отвечает сути. Вы возьмете на себя безопасность. Я собираюсь расширять дело, кроме того, попробовать себя и в других областях бизнеса. Человек вроде вас не помешает.
– Но я же не специалист… – осторожно сказал Мазур.
– Парень, который умеет так драться – уже специалист. Коли уж вы умеете хорошо драться, сумеете подобрать себе подчиненных, которые отличаются теми же достоинствами. Сумеете отличить хорошего драчуна от притворщика, а смельчака – от фанфарона?
– Да, пожалуй что…
– Вот видите! – воскликнула донна Роза. – Считать деньги и подбирать персонал я и сама умею. А для безопасности мне нужен кто-то вроде вас… Как насчет пятидесяти долларов в неделю? Поначалу. Потом, если все пойдет хорошо, можно будет говорить о проценте с прибылей…
Мазур не притворялся, будто раздумывает – он и в самом деле всерьез взвешивал неожиданное предложение. И очень быстро пришел к выводу, что отказываться не стоит. Те, на другом конце провода, сами сказали, что корабль появится в Чаконе самое раннее через неделю, а то и дней через десять. На что же прикажете жить? Милостыню просить на улицах или в грузчики наниматься? А здесь, по крайней мере, можно отсидеться какое-то время. Кому придет в голову искать по борделям, среди персонала? Он и сам еще час назад в жизни бы не подумал…
Пожалуй, решено. А потихоньку уйти, не прощаясь, можно в любую минуту…
– Шестьдесят в неделю меня бы устроили гораздо больше, – сказал он ради приличия, поскольку в мире чистогана необходимо торговаться и пылать алчностью.
– Сначала посмотрим, как вы себя проявите, – непререкаемым тоном отрезала донна Роза. – Нельзя же начинать с самого верха, во всяком приличном бизнесе стоит пройти все ступеньки, начиная с нижней… Итак?
– Я согласен, – сказал Мазур и, решив, что кашу маслом не испортишь, добавил: – Столь деловая и очаровательная дама без труда уговорит любого…
Донна Роза вздохнула с трагическим видом:
– Вы так хорошо это сказали, Джонни… Увы, самая деловая и очаровательная дама всегда остается слабой и беззащитной женщиной, нуждающейся в крепком мужском плече… – она наполнила стаканы еще более щедро. – Мой последний муж, этот заядлый путешественник, был, при всех своих недостатках, все же опорой – во время своего краткого присутствия. Но его так давно нет рядом… Честно вам признаюсь, я чувствую себя беззащитной и потерянной в нашем жестоком мире…
Кое-какие интонации в ее бархатном голоске Мазура насторожили не на шутку, и он присмотрелся внимательнее. Новоявленная эксплуататорша сидела в грациозной, но довольно раскованной позе, вполоборота к нему, расположившись так, что платье высоко открывало стройные ноги, а плавные изгибы фигуры открывались для обозрения в самом выигрышном ракурсе. Перехватив ее чуточку хмельной взгляд, Мазур стал все больше укрепляться в своих подозрениях, и подумал, что он, кажется, угодил из огня да в полымя. Как справедливо подмечено классиком, тут разговорами не отделаешься…
– Вы знаете, Джонни, моряки всегда оказывали на меня своего рода магнетическое действие, – опустив ресницы, воркующим голосом заявила донна Роза. – Еще с тех пор, когда я была сущей девчонкой и жила в Чаконе. Что в вас так привлекает женщин, коварные вы обольстители?