Страница:
– В чем дело? – насторожился Мазур.
– Не беспокойтесь. В итоге, совершеннейшие пустяки… – алькальд вновь выдвинул ящик стола и с несколько удрученным видом положил перед Мазуром какую-то печатную бумажку, пересеченную наискось широкой красной линией.
Мазур присмотрелся, и сердце у него упало. Он не понимал ни слова, однако, не требовалось быть лингвистом, чтобы догадаться о смысле сочетания «полисия секрета», крупно обозначенного в левом верхнем углу. Нетрудно было также прочитать «собственную» фамилию, написанную довольно близко к исходному варианту, стоявшему в австралийском паспорте и мореходной книжке. И, наконец, рисованная рожа, фоторобот хренов был, несомненно, составлен согласно показаниям кого-то, кто видел мнимого австралийца вживую.
– Это еще что? – хмуро спросил Мазур.
– Пустяки, – с беззаботной улыбкой ответил алькальд. – Обычный розыскной лист, который рассылают по всем провинциальным полицейским управлениям, в любом участке их на стене налеплено множество… Ничего такого, из-за чего стоило бы принимать экстраординарные меры. Рутина…
«Хорошо тебе говорить», – уныло подумал Мазур. И пожал плечами:
– Представления не имею, чем я насолил тайной полиции…
– Успокойтесь, Джонни, дела обстоят все же не настолько плачевно… Все оттого, что вы не знаете испанского. Тайная полиция у нас именуется «политическим департаментом», «департаменте де политике», а «полисия секрета», запомните на будущее, означает всего лишь «сыскная», то есть уголовная. Существенная разница…
– Для кого как, – угрюмо отозвался Мазур.
– Господи, Джонни! – с отеческой укоризной покачал головой сеньор алькальд. – Ну, стоит ли печалиться из-за таких пустяков? Не принимайте эту бумажку всерьез. Разве у вас нет искренних друзей и надежных покровителей? Розыскной лист, какие мелочи… Тут значится, что вас разыскивают за убийство… Ну и что? Мы не в Соединенных Штатах, Джонни, где законы исполняют с тупостью мясорубки. Здесь, в Латинской Америке, кроме писаных законов, существуют еще и многовековые традиции, основанные не на слепой букве писаного кодекса, а на справедливости, учитывающей сложности жизни… Знаете, когда я был молод, лет срок назад, порой достаточно было свидетельства под присягой двух почтенных граждан, чтобы вас отпустили и даже вернули оружие, если вы кого-то застрелили средь бела дня на главной улице. Разумеется, в том случае, если вы его убили не ради вульгарного грабежа, а, скажем, защищая свою честь после смертельного оскорбления. Предположим, с тех времен много воды утекло, но принцип остался прежним. Я уже успел к вам присмотреться, Джонни. Вы – вполне приличный и порядочный молодой человек. Даже если у вас и вышла с кем-то… досадная неприятность, я уверен, пусть и не зная всех обстоятельств, что вы были вынуждены так поступить, и тот, кого постигла… неприятность, был не самым порядочным человеком, и вы имели веские причины… Так что не сидите со столь похоронным видом. Человек силен друзьями и покровителями, а у вас хватает и тех и других. Конечно, следует предпринять кое-какие немедленные меры… – он требовательно протянул руку. – Давайте сюда все ваши бумаги. – И придвинул к себе большую глубокую хрустальную пепельницу, положил рядом длинную коробку толстых спичек для разжигания сигар. – Ну?
Мазур какое-то время колебался. Нельзя было исключать, что дон Санчес попросту берет его на пушку, блефует согласно каким-то потаенным, далеко идущим планам. С другой стороны, бумажка могла оказаться и настоящей, пущенной в коловращение полицейского механизма то ли после безвременно смерти капитана Агирре, то ли после печальной истории с супругами Ройс. В любом случае, выбора нет. Ссориться сейчас с алькальдом – себе дороже…
Мазур протянул оба документа через стол. Алькальд проворно выдрал листики из обложек, тщательно порвал на кусочки, сложил их в пепельницу и поднес спичку. Вспыхнул крохотный костерок, в котором быстро сгорала насквозь придуманная жизнь…
– Вот так, – энергично сказал алькальд, вороша пепел полусгоревшей спичкой. – Нет больше никакого австралийца с непроизносимой фамилией. Пусть ищут хоть до Страшного Суда…
– А как же…
– Дайте только срок, мы все уладим. Здесь, в этой провинции, вам нет нужды опасаться каких бы то ни было неприятностей, пока вы имеете право называть себя моим другом и соратником. А тем временем я использую кое-какие в связи в столице, в департаменте иммиграции. У меня там старые друзья. Через месяц-другой у вас будет нормальный здешний паспорт, сделаем вас иммигрантом, натурализовавшимся и получившим гражданство по всем правилам. Комар носа не подточит. Между прочим, никто вам не мешает оставаться австралийцем – разумеется, фамилию подберем другую… и тут же переиначим на испанский лад. Можете мне поверить, я не даю пустых обещаний… А об этом, – он брезгливо смял розыскную афишку, – право же, забудьте. Хотя… вам не мешало бы раз и навсегда решительно изменить внешность, избавиться и от бородки и от усов, поменять прическу. Так надежнее. Согласны со мной?
– Согласен, – сказал Мазур с непритворным вздохом.
Оказавшись на улице, он нахлобучил шляпу на глаза, чувствуя себя довольно неуютно. Не теряя времени, направился в сторону заведения донны Розы – среди прочего, на первом этаже имелась и парикмахерская, где с него, доверенного сотрудника, денег не должны были требовать.
Как он ни напрягал мозги, в конце концов, пришел к выводу, что истину в данной ситуации установить попросту невозможно. Быть может, розыскной лист фальшивый, а может, и настоящий. Гораздо интереснее другие расклады, вытекающие из создавшейся коллизии.
Предположим, бумажка настоящая. Тогда возникает вопрос: отчего же алькальд не выдает согласно своему служебному положению и гражданскому долгу беглого преступника, находящегося в розыске за убийство, а наоборот, снабдив его оружием, нанимает на некую работу? Что же это за работенка такая предстоит?
Предположим, эта история – чистый блеф. Опять-таки: какие такие планы у алькальда, что ему потребовались решительные парни с пушками?
Туман и неизвестность. Одно ясно: будь Мазур настоящим австралийским бродягой, он попал бы в полную зависимость от дона Санчеса и обязан был бы выполнять все, что ни прикажут. Нет уж, здешние места, быть может, и считаются глухоманью, но тут определенно не продохнуть от попахивающих тайн. Смываться нужно побыстрее, вот что…
– Джонни!
Он поднял глаза и увидел хозяйку и повелительницу. Донна Роза восседала за рулем небольшой японской машинки и нетерпеливо ему махала. Не раздумывая, Мазур быстренько залез внутрь, в кондиционированную прохладу.
– Ну, вы с ним договорились? – нетерпеливо спросила донна Роза, умело трогаясь с места.
– Пожалуй…
– Джонни, ты просто-таки обязан его держаться…
– Не волнуйся, милая, – сказала Мазур. – Отныне я – его верный друг и надежный сподвижник. Хотя представления не имею, что у него за планы…
– Джонни, – убедительно сказала донна Роза. – Не стоит сразу стремиться узнать все на свете. Понемногу вольешься… Не спеша, шаг, за шагом… Будь уверен в одном: если поведешь себя как верный и толковый парень, будущее твое будет обеспечено.
– Я, кажется, поклялся в верности, – побурчал Мазур. – Что, еще следует вену вскрывать и кровью расписаться?
Донна Роза, на миг оторвав руку от руля, потрепала его по щеке:
– Ах, какие вы все, моряки своенравные… Ты прелесть, Джонни. Вены вскрывать, конечно, не следует, это некрасиво, да и зараза какая-нибудь может прицепиться в здешнем климате… Куда ты сейчас собрался?
– В парикмахерскую. Подстричься. Между прочим, следуя инструкциям дона Санчеса.
– Я думаю, это не так уж срочно, – сказала донна Роза. – Есть парочка дел, которыми следует заняться немедленно. Я сейчас выйду, у меня дела в этой части города, а ты поезжай в заведение и прихвати там девицу по имени Изабелла. У нее закончился контракт, а продлевать его она не хочет, так что покинет нас уже сегодня, а жаль, девочка неплохо работала…
– Понятно, – сказал Мазур. – Я должен ее завезти в дикие джунгли и, угрожая мачете, заставить продлить контракт?
– Ну, Джонни! – укоризненно протянула дона Роза. – Что за глупые шутки? В любом приличном бизнесе насилие попросту недопустимо – потому что работающий под принуждением человек и ненадежен, и нерадив… У тебя задача гораздо проще – отвезти ее на вокзал и убедиться, что она действительно уехала туда, куда направлялась. В общем, присмотри для порядка. Не люблю, когда мои бывшие работницы оседают здесь, в городе – ничего страшного в этом нет, но лишние сплетни еще никому не шли на пользу… Убедись, что она уехала и возвращайся. Есть деликатное поручение
… Девица по имени Изабелла оказалась довольно смазливым и не особенно вульгарным созданием самого пристойного облика. За кого угодно ее можно принять, только не за представительницу древнейшей профессии. А впрочем, ничего удивительного, она уже не на работе, и вряд ли хочет выглядеть в дороге этакой…
Она уселась рядом с Мазуром, скромно сдвинув ножки, как школьница в классе, порылась в сумочке, достала плоскую фляжку и, свинтив пробку, сделала добрый глоток. В салоне распространился запах не самого дешевого виски.
– И в честь чего еще до полудня? – спросил Мазур лениво.
– В честь благополучного завершения контракта, – сказала Изабелла, довольно приятная смугляночка. – Надеюсь, тебе не поручили меня завезти в джунгли и прирезать потихоньку?
– Хорошего же вы обо мне мнения, сеньорита… – обиделся Мазур.
– Шучу, – безмятежно сощурилась Изабелла. – Вообще-то Роза играет честно, надо отдать ей должное, видывала я хозяек и похуже… А правда девочки говорят, что она тебя назначила в будущие мужья?
– Врут, – сказал Мазур.
– Ну да! Знаю я ее! Респектабельная дама, ха… Знаешь, как она начинала? В Чаконе, в каком-то портовом кабаке, девочкой за пять песо, а если с причудами, то за семь… Вот только мозгов и хватки у нее больше, чем у нас всех, вместе взятых, вон как поднялась…
– Злая ты девушка, – сказал Мазур. – А если я в нее безумно влюблен и прирежу тебя сейчас за столь непочтительное отношение к предмету моей неземной страсти?
– Скажешь тоже! – фыркнула шустрая Изабелла. – Уж в людях-то я разбираюсь. Поработай с мое в трех заведениях, такие коттеджи пройдешь… Дипломированный позавидует… этот, как его… психолог. Я и тебя насквозь вижу.
– Да-а? – с любопытством спросил Мазур. —И что же ты во мне такого углядела? Скажу тебе по секрету, я неповторим и загадочен…
– Да ну, ерунда какая, – сказала Изабелла, сделав еще один добрый глоток. – Загадка, как же… Оказался на мели, схватился за первое, что подвернулось… Не видывала я промотавшихся морячков? Девчонки про тебя говорили, и пришли к выводу, что парень ты ничего, не поганый. Верно тебе говорю, долго с ней не выдержишь. У тебя на лице написано, что не сможешь долго ходить в жиголо. Хочешь хороший совет? Когда тебе осточертеют и эта старая шлюха и наше заведение, и ты нацелишься сорваться дальше, обязательно напоследок поройся у нее в сейфе. Там у нее обычно лежат неплохие бабки и кое-какие драгоценности. Сказать код? Три-девять-семь-три, и два полных оборота против часовой стрелки. Мне верный человек проболтался. Недурно было бы облегчить ее напоследок, пусть потом по потолку побегает, она ж жадная, как сто чертей, скопидомка чертова…
– Что ж ты сама не воспользовалась такой завлекательной оказией? – спросил Мазур.
– Зачем мне лишние хлопоты? – с видом умудренной жизнью особы пожала плечиками Изабелла. – Я ведь собираюсь вернуться домой, открыть там приличный ресторанчик или швейную мастерскую… в общем, какое-нибудь нормальное заведение. Денег поднакоплено. К чему мне полиция на хвосте? А ты – другое дело. Ты ведь нездешний, да? Канадец?
– Австралиец.
– Ну вот, тебе и карты в руки. Только надо грамотно все рассчитать, чтобы смыться из страны раньше, чем она до тебя доберется. Запомнил код? Потряси старую ведьму – не грех…
– Любишь ты ее, а? – фыркнул Мазур.
– Да ну ее к черту, стерву! Спору нет, зарабатывала я неплохо, только, я тебе откровенно скажу, Роза мне всегда стояла поперек души…
– За то, что поднялась, а? – усмехнулся Мазур.
– А хотя бы. Ничего, я тоже поднимусь. Ты не думай, я пью мало, сегодня просто обязана ради благополучного завершения… Она ведь послала присмотреть, как я уеду? Иначе с чего бы такая любезность – машина с шофером до вокзала… А?
– Ну, в общем…
– Дура старая, – убежденно сказала Изабелла. – Как будто мне доставит удовольствие остаться тут и видеть ее рожу… Нет уж, можешь быть уверен: вернусь домой, открою свое дело, мужа присмотрю… Ты не забудь про сейф. А вообще, Джонни, лучше бы тебе тоже отсюда сдернуть, пока не влип…
– Это во что? – безразличным тоном спросил Мазур.
– Да уж не в благотворительную раздачу супа нищим… Девчонки трепались, тебя взял на работу дон Себастьян?
– Ну, предположим.
– То-то и оно… – загадочно сказала Изабелла, в очередной раз приложившись к бутылочке.
– То есть?
– Влипнешь, Джонни… А жалко. У меня брат вроде тебя, весь такой. Морячок на сухогрузах. Вкалывает, как швейная машинка, зарабатывает гроши, да вдобавок по телячьему простодушию то и дело влипает во всякие неприятности, едва выцарапывается… – она смотрела на Мазура с пьяным благодушием и чуть ли не материнской заботой. – Смотрю на тебя, и его вижу, растяпу… Чесать тебе надо от дона Себастьяна.
Мазур решился. Остановил машину на обочине, наклонился к пассажирке и насколько мог убедительно сказал:
– Слушай, подруга, или говори по делу, или сиди молчком до самого вокзала… Терпеть не могу, когда меня достают недомолвками, за дурака держат…
– Тебя как раз за дурака и держат, дубина австралийская! – огрызнулась Изабелла.
– Ну-ка?
Она огляделась, несмотря на пустынную дорогу и полное отсутствие нежелательных свидетелей, понизила голос чуть ли не до шепота, заставив Мазура склониться к ней:
– Ты, кенгура австралийская, неужели не понял, с кем связался? Дон Себастьян сел на «подземку»…
– На куда? – искренне не понял Мазур. Изабелла состроила неописуемую гримасу:
– Ой, ну ты деревня… «Подземка», «трасса», «белая дорога»… У вас в Австралии все такие? Или там у вас порошка нету? Да нет, не верю, он везде есть…
– Порошок? – многозначительно переспросил Мазур.
– Ага, дошло? Кокаин, – прошептала она. – Подземка ведет из джунглей на северо-западе в Чакон. Доставка груза, ясно? А тут у нас – перевалочный пункт. Станция, как кое-кто выражается. Таких станций несколько по всей стране. Это важное место, балда ты кенгуриная. На станции договариваются, покупают и продают партии, направляют караваны, решают всякие другие дела. Раньше «начальником станции» был дон Рамирес, но он где-то что-то намудрил, замутил не то, вот и выпал из доверия у больших боссов. Они взяли да и назначили Санчеса новым начальником. Потому он с таким перевесом и выиграл – денег было вброшено, трудов вбухано. Рамирес, дурак, поначалу не понял ни черта, дергаться пытался, головорезов своих присылал, они с пушками баловали… ну да ты сам знаешь. Только в день голосования прикатили элегантные кабальеро из самой из столицы и объяснили ему, что к чему. Собрал дон Рамирес свои пожитки и дернул подальше отсюда, пока ноги целы, глаза смотрят и все потроха при нем… Ну, ты понял? Дон Себастьян теперь сидит на «подземке». А Пепе Золотозубый, между прочим, сейчас гниет где-нибудь в чащобе – потому что работал еще и на Рамиреса, а в этом бизнесе такое не приветствуется…
Мазур виртуозно выругался про себя. Все сходилось, до единой деталюшечки. Надежные парни, не боящиеся мордобоя и крови, наполеоновские замыслы, связи и стволы… Действительно, чесать отсюда пора во все лопатки…
Изабелла значительно подняла указательный палец и протянула с нескрываемым превосходством:
– Ну, понял полный расклад, дубина? Тебе это нужно? Нет, я не говорю, что алькальд или Роза собираются тебя обманывать… Они и в самом деле тебя готовы взять в полноправные сообщники… вот только, Джонни, ты при этом будешь на десятых ролях, вроде девок из борделя. Порошок – тяжелый бизнес, если ты не знал. Подняться удается одному из тысячи. А остальные так и будут шестерками, которые в любой момент могут словить крупные неприятности, а то и пулю. Или ты всерьез рассчитываешь вылезти в большие боссы? Не смеши! Годик-другой проболтаешься в шелковой рубашке, с золотой цепью на шее и блескучками на всех пальцах – а потом непременно во что-то такое вляпаешься. Знаю, насмотрелась. Была у меня парочка таких вот, постоянных клиентов. Рассказать, как они кончили? Одного запечатали лет на двадцать в тюрьму Санта-Консуэло, а второго свои же заподозрили, черт его знает, обосновано или нет, но только парень исчез, как мыльный пузырь: хлоп – и нету… Шестерок режут без жалости, а то в полицию сдают, когда той нужно создать видимость, что с «подземкой» она все же борется… Что помрачнел? Начало помаленьку доходить? Ну и, слава богу, значит, в башке у тебя есть кое-что, помимо сена… Парень, чеши ты отсюда, бери с меня пример!
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
– Не беспокойтесь. В итоге, совершеннейшие пустяки… – алькальд вновь выдвинул ящик стола и с несколько удрученным видом положил перед Мазуром какую-то печатную бумажку, пересеченную наискось широкой красной линией.
Мазур присмотрелся, и сердце у него упало. Он не понимал ни слова, однако, не требовалось быть лингвистом, чтобы догадаться о смысле сочетания «полисия секрета», крупно обозначенного в левом верхнем углу. Нетрудно было также прочитать «собственную» фамилию, написанную довольно близко к исходному варианту, стоявшему в австралийском паспорте и мореходной книжке. И, наконец, рисованная рожа, фоторобот хренов был, несомненно, составлен согласно показаниям кого-то, кто видел мнимого австралийца вживую.
– Это еще что? – хмуро спросил Мазур.
– Пустяки, – с беззаботной улыбкой ответил алькальд. – Обычный розыскной лист, который рассылают по всем провинциальным полицейским управлениям, в любом участке их на стене налеплено множество… Ничего такого, из-за чего стоило бы принимать экстраординарные меры. Рутина…
«Хорошо тебе говорить», – уныло подумал Мазур. И пожал плечами:
– Представления не имею, чем я насолил тайной полиции…
– Успокойтесь, Джонни, дела обстоят все же не настолько плачевно… Все оттого, что вы не знаете испанского. Тайная полиция у нас именуется «политическим департаментом», «департаменте де политике», а «полисия секрета», запомните на будущее, означает всего лишь «сыскная», то есть уголовная. Существенная разница…
– Для кого как, – угрюмо отозвался Мазур.
– Господи, Джонни! – с отеческой укоризной покачал головой сеньор алькальд. – Ну, стоит ли печалиться из-за таких пустяков? Не принимайте эту бумажку всерьез. Разве у вас нет искренних друзей и надежных покровителей? Розыскной лист, какие мелочи… Тут значится, что вас разыскивают за убийство… Ну и что? Мы не в Соединенных Штатах, Джонни, где законы исполняют с тупостью мясорубки. Здесь, в Латинской Америке, кроме писаных законов, существуют еще и многовековые традиции, основанные не на слепой букве писаного кодекса, а на справедливости, учитывающей сложности жизни… Знаете, когда я был молод, лет срок назад, порой достаточно было свидетельства под присягой двух почтенных граждан, чтобы вас отпустили и даже вернули оружие, если вы кого-то застрелили средь бела дня на главной улице. Разумеется, в том случае, если вы его убили не ради вульгарного грабежа, а, скажем, защищая свою честь после смертельного оскорбления. Предположим, с тех времен много воды утекло, но принцип остался прежним. Я уже успел к вам присмотреться, Джонни. Вы – вполне приличный и порядочный молодой человек. Даже если у вас и вышла с кем-то… досадная неприятность, я уверен, пусть и не зная всех обстоятельств, что вы были вынуждены так поступить, и тот, кого постигла… неприятность, был не самым порядочным человеком, и вы имели веские причины… Так что не сидите со столь похоронным видом. Человек силен друзьями и покровителями, а у вас хватает и тех и других. Конечно, следует предпринять кое-какие немедленные меры… – он требовательно протянул руку. – Давайте сюда все ваши бумаги. – И придвинул к себе большую глубокую хрустальную пепельницу, положил рядом длинную коробку толстых спичек для разжигания сигар. – Ну?
Мазур какое-то время колебался. Нельзя было исключать, что дон Санчес попросту берет его на пушку, блефует согласно каким-то потаенным, далеко идущим планам. С другой стороны, бумажка могла оказаться и настоящей, пущенной в коловращение полицейского механизма то ли после безвременно смерти капитана Агирре, то ли после печальной истории с супругами Ройс. В любом случае, выбора нет. Ссориться сейчас с алькальдом – себе дороже…
Мазур протянул оба документа через стол. Алькальд проворно выдрал листики из обложек, тщательно порвал на кусочки, сложил их в пепельницу и поднес спичку. Вспыхнул крохотный костерок, в котором быстро сгорала насквозь придуманная жизнь…
– Вот так, – энергично сказал алькальд, вороша пепел полусгоревшей спичкой. – Нет больше никакого австралийца с непроизносимой фамилией. Пусть ищут хоть до Страшного Суда…
– А как же…
– Дайте только срок, мы все уладим. Здесь, в этой провинции, вам нет нужды опасаться каких бы то ни было неприятностей, пока вы имеете право называть себя моим другом и соратником. А тем временем я использую кое-какие в связи в столице, в департаменте иммиграции. У меня там старые друзья. Через месяц-другой у вас будет нормальный здешний паспорт, сделаем вас иммигрантом, натурализовавшимся и получившим гражданство по всем правилам. Комар носа не подточит. Между прочим, никто вам не мешает оставаться австралийцем – разумеется, фамилию подберем другую… и тут же переиначим на испанский лад. Можете мне поверить, я не даю пустых обещаний… А об этом, – он брезгливо смял розыскную афишку, – право же, забудьте. Хотя… вам не мешало бы раз и навсегда решительно изменить внешность, избавиться и от бородки и от усов, поменять прическу. Так надежнее. Согласны со мной?
– Согласен, – сказал Мазур с непритворным вздохом.
Оказавшись на улице, он нахлобучил шляпу на глаза, чувствуя себя довольно неуютно. Не теряя времени, направился в сторону заведения донны Розы – среди прочего, на первом этаже имелась и парикмахерская, где с него, доверенного сотрудника, денег не должны были требовать.
Как он ни напрягал мозги, в конце концов, пришел к выводу, что истину в данной ситуации установить попросту невозможно. Быть может, розыскной лист фальшивый, а может, и настоящий. Гораздо интереснее другие расклады, вытекающие из создавшейся коллизии.
Предположим, бумажка настоящая. Тогда возникает вопрос: отчего же алькальд не выдает согласно своему служебному положению и гражданскому долгу беглого преступника, находящегося в розыске за убийство, а наоборот, снабдив его оружием, нанимает на некую работу? Что же это за работенка такая предстоит?
Предположим, эта история – чистый блеф. Опять-таки: какие такие планы у алькальда, что ему потребовались решительные парни с пушками?
Туман и неизвестность. Одно ясно: будь Мазур настоящим австралийским бродягой, он попал бы в полную зависимость от дона Санчеса и обязан был бы выполнять все, что ни прикажут. Нет уж, здешние места, быть может, и считаются глухоманью, но тут определенно не продохнуть от попахивающих тайн. Смываться нужно побыстрее, вот что…
– Джонни!
Он поднял глаза и увидел хозяйку и повелительницу. Донна Роза восседала за рулем небольшой японской машинки и нетерпеливо ему махала. Не раздумывая, Мазур быстренько залез внутрь, в кондиционированную прохладу.
– Ну, вы с ним договорились? – нетерпеливо спросила донна Роза, умело трогаясь с места.
– Пожалуй…
– Джонни, ты просто-таки обязан его держаться…
– Не волнуйся, милая, – сказала Мазур. – Отныне я – его верный друг и надежный сподвижник. Хотя представления не имею, что у него за планы…
– Джонни, – убедительно сказала донна Роза. – Не стоит сразу стремиться узнать все на свете. Понемногу вольешься… Не спеша, шаг, за шагом… Будь уверен в одном: если поведешь себя как верный и толковый парень, будущее твое будет обеспечено.
– Я, кажется, поклялся в верности, – побурчал Мазур. – Что, еще следует вену вскрывать и кровью расписаться?
Донна Роза, на миг оторвав руку от руля, потрепала его по щеке:
– Ах, какие вы все, моряки своенравные… Ты прелесть, Джонни. Вены вскрывать, конечно, не следует, это некрасиво, да и зараза какая-нибудь может прицепиться в здешнем климате… Куда ты сейчас собрался?
– В парикмахерскую. Подстричься. Между прочим, следуя инструкциям дона Санчеса.
– Я думаю, это не так уж срочно, – сказала донна Роза. – Есть парочка дел, которыми следует заняться немедленно. Я сейчас выйду, у меня дела в этой части города, а ты поезжай в заведение и прихвати там девицу по имени Изабелла. У нее закончился контракт, а продлевать его она не хочет, так что покинет нас уже сегодня, а жаль, девочка неплохо работала…
– Понятно, – сказал Мазур. – Я должен ее завезти в дикие джунгли и, угрожая мачете, заставить продлить контракт?
– Ну, Джонни! – укоризненно протянула дона Роза. – Что за глупые шутки? В любом приличном бизнесе насилие попросту недопустимо – потому что работающий под принуждением человек и ненадежен, и нерадив… У тебя задача гораздо проще – отвезти ее на вокзал и убедиться, что она действительно уехала туда, куда направлялась. В общем, присмотри для порядка. Не люблю, когда мои бывшие работницы оседают здесь, в городе – ничего страшного в этом нет, но лишние сплетни еще никому не шли на пользу… Убедись, что она уехала и возвращайся. Есть деликатное поручение
… Девица по имени Изабелла оказалась довольно смазливым и не особенно вульгарным созданием самого пристойного облика. За кого угодно ее можно принять, только не за представительницу древнейшей профессии. А впрочем, ничего удивительного, она уже не на работе, и вряд ли хочет выглядеть в дороге этакой…
Она уселась рядом с Мазуром, скромно сдвинув ножки, как школьница в классе, порылась в сумочке, достала плоскую фляжку и, свинтив пробку, сделала добрый глоток. В салоне распространился запах не самого дешевого виски.
– И в честь чего еще до полудня? – спросил Мазур лениво.
– В честь благополучного завершения контракта, – сказала Изабелла, довольно приятная смугляночка. – Надеюсь, тебе не поручили меня завезти в джунгли и прирезать потихоньку?
– Хорошего же вы обо мне мнения, сеньорита… – обиделся Мазур.
– Шучу, – безмятежно сощурилась Изабелла. – Вообще-то Роза играет честно, надо отдать ей должное, видывала я хозяек и похуже… А правда девочки говорят, что она тебя назначила в будущие мужья?
– Врут, – сказал Мазур.
– Ну да! Знаю я ее! Респектабельная дама, ха… Знаешь, как она начинала? В Чаконе, в каком-то портовом кабаке, девочкой за пять песо, а если с причудами, то за семь… Вот только мозгов и хватки у нее больше, чем у нас всех, вместе взятых, вон как поднялась…
– Злая ты девушка, – сказал Мазур. – А если я в нее безумно влюблен и прирежу тебя сейчас за столь непочтительное отношение к предмету моей неземной страсти?
– Скажешь тоже! – фыркнула шустрая Изабелла. – Уж в людях-то я разбираюсь. Поработай с мое в трех заведениях, такие коттеджи пройдешь… Дипломированный позавидует… этот, как его… психолог. Я и тебя насквозь вижу.
– Да-а? – с любопытством спросил Мазур. —И что же ты во мне такого углядела? Скажу тебе по секрету, я неповторим и загадочен…
– Да ну, ерунда какая, – сказала Изабелла, сделав еще один добрый глоток. – Загадка, как же… Оказался на мели, схватился за первое, что подвернулось… Не видывала я промотавшихся морячков? Девчонки про тебя говорили, и пришли к выводу, что парень ты ничего, не поганый. Верно тебе говорю, долго с ней не выдержишь. У тебя на лице написано, что не сможешь долго ходить в жиголо. Хочешь хороший совет? Когда тебе осточертеют и эта старая шлюха и наше заведение, и ты нацелишься сорваться дальше, обязательно напоследок поройся у нее в сейфе. Там у нее обычно лежат неплохие бабки и кое-какие драгоценности. Сказать код? Три-девять-семь-три, и два полных оборота против часовой стрелки. Мне верный человек проболтался. Недурно было бы облегчить ее напоследок, пусть потом по потолку побегает, она ж жадная, как сто чертей, скопидомка чертова…
– Что ж ты сама не воспользовалась такой завлекательной оказией? – спросил Мазур.
– Зачем мне лишние хлопоты? – с видом умудренной жизнью особы пожала плечиками Изабелла. – Я ведь собираюсь вернуться домой, открыть там приличный ресторанчик или швейную мастерскую… в общем, какое-нибудь нормальное заведение. Денег поднакоплено. К чему мне полиция на хвосте? А ты – другое дело. Ты ведь нездешний, да? Канадец?
– Австралиец.
– Ну вот, тебе и карты в руки. Только надо грамотно все рассчитать, чтобы смыться из страны раньше, чем она до тебя доберется. Запомнил код? Потряси старую ведьму – не грех…
– Любишь ты ее, а? – фыркнул Мазур.
– Да ну ее к черту, стерву! Спору нет, зарабатывала я неплохо, только, я тебе откровенно скажу, Роза мне всегда стояла поперек души…
– За то, что поднялась, а? – усмехнулся Мазур.
– А хотя бы. Ничего, я тоже поднимусь. Ты не думай, я пью мало, сегодня просто обязана ради благополучного завершения… Она ведь послала присмотреть, как я уеду? Иначе с чего бы такая любезность – машина с шофером до вокзала… А?
– Ну, в общем…
– Дура старая, – убежденно сказала Изабелла. – Как будто мне доставит удовольствие остаться тут и видеть ее рожу… Нет уж, можешь быть уверен: вернусь домой, открою свое дело, мужа присмотрю… Ты не забудь про сейф. А вообще, Джонни, лучше бы тебе тоже отсюда сдернуть, пока не влип…
– Это во что? – безразличным тоном спросил Мазур.
– Да уж не в благотворительную раздачу супа нищим… Девчонки трепались, тебя взял на работу дон Себастьян?
– Ну, предположим.
– То-то и оно… – загадочно сказала Изабелла, в очередной раз приложившись к бутылочке.
– То есть?
– Влипнешь, Джонни… А жалко. У меня брат вроде тебя, весь такой. Морячок на сухогрузах. Вкалывает, как швейная машинка, зарабатывает гроши, да вдобавок по телячьему простодушию то и дело влипает во всякие неприятности, едва выцарапывается… – она смотрела на Мазура с пьяным благодушием и чуть ли не материнской заботой. – Смотрю на тебя, и его вижу, растяпу… Чесать тебе надо от дона Себастьяна.
Мазур решился. Остановил машину на обочине, наклонился к пассажирке и насколько мог убедительно сказал:
– Слушай, подруга, или говори по делу, или сиди молчком до самого вокзала… Терпеть не могу, когда меня достают недомолвками, за дурака держат…
– Тебя как раз за дурака и держат, дубина австралийская! – огрызнулась Изабелла.
– Ну-ка?
Она огляделась, несмотря на пустынную дорогу и полное отсутствие нежелательных свидетелей, понизила голос чуть ли не до шепота, заставив Мазура склониться к ней:
– Ты, кенгура австралийская, неужели не понял, с кем связался? Дон Себастьян сел на «подземку»…
– На куда? – искренне не понял Мазур. Изабелла состроила неописуемую гримасу:
– Ой, ну ты деревня… «Подземка», «трасса», «белая дорога»… У вас в Австралии все такие? Или там у вас порошка нету? Да нет, не верю, он везде есть…
– Порошок? – многозначительно переспросил Мазур.
– Ага, дошло? Кокаин, – прошептала она. – Подземка ведет из джунглей на северо-западе в Чакон. Доставка груза, ясно? А тут у нас – перевалочный пункт. Станция, как кое-кто выражается. Таких станций несколько по всей стране. Это важное место, балда ты кенгуриная. На станции договариваются, покупают и продают партии, направляют караваны, решают всякие другие дела. Раньше «начальником станции» был дон Рамирес, но он где-то что-то намудрил, замутил не то, вот и выпал из доверия у больших боссов. Они взяли да и назначили Санчеса новым начальником. Потому он с таким перевесом и выиграл – денег было вброшено, трудов вбухано. Рамирес, дурак, поначалу не понял ни черта, дергаться пытался, головорезов своих присылал, они с пушками баловали… ну да ты сам знаешь. Только в день голосования прикатили элегантные кабальеро из самой из столицы и объяснили ему, что к чему. Собрал дон Рамирес свои пожитки и дернул подальше отсюда, пока ноги целы, глаза смотрят и все потроха при нем… Ну, ты понял? Дон Себастьян теперь сидит на «подземке». А Пепе Золотозубый, между прочим, сейчас гниет где-нибудь в чащобе – потому что работал еще и на Рамиреса, а в этом бизнесе такое не приветствуется…
Мазур виртуозно выругался про себя. Все сходилось, до единой деталюшечки. Надежные парни, не боящиеся мордобоя и крови, наполеоновские замыслы, связи и стволы… Действительно, чесать отсюда пора во все лопатки…
Изабелла значительно подняла указательный палец и протянула с нескрываемым превосходством:
– Ну, понял полный расклад, дубина? Тебе это нужно? Нет, я не говорю, что алькальд или Роза собираются тебя обманывать… Они и в самом деле тебя готовы взять в полноправные сообщники… вот только, Джонни, ты при этом будешь на десятых ролях, вроде девок из борделя. Порошок – тяжелый бизнес, если ты не знал. Подняться удается одному из тысячи. А остальные так и будут шестерками, которые в любой момент могут словить крупные неприятности, а то и пулю. Или ты всерьез рассчитываешь вылезти в большие боссы? Не смеши! Годик-другой проболтаешься в шелковой рубашке, с золотой цепью на шее и блескучками на всех пальцах – а потом непременно во что-то такое вляпаешься. Знаю, насмотрелась. Была у меня парочка таких вот, постоянных клиентов. Рассказать, как они кончили? Одного запечатали лет на двадцать в тюрьму Санта-Консуэло, а второго свои же заподозрили, черт его знает, обосновано или нет, но только парень исчез, как мыльный пузырь: хлоп – и нету… Шестерок режут без жалости, а то в полицию сдают, когда той нужно создать видимость, что с «подземкой» она все же борется… Что помрачнел? Начало помаленьку доходить? Ну и, слава богу, значит, в башке у тебя есть кое-что, помимо сена… Парень, чеши ты отсюда, бери с меня пример!
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
АГЕНТ ДЛЯ ОСОБЫХ ПОРУЧЕНИЙ
– Ну? – без особой тревоги или нетерпения спросила донна Роза, когда Мазур вошел и положил на столик ключи от машины.
– Все в порядке, – сказал он, взяв протянутый стакан. – Посадил ее в поезд и даже помахал вслед носовым платочком, как истому кабальеро и полагается…
– А о чем болтали по дороге?
– Да так, пустяки, – сказал Мазур, стойко выдержав ее взгляд. – Она прихлебывала виски и хвасталась, что теперь-то непременно выйдет замуж и откроет швейную мастерскую…
– И все? – недоверчиво спросила хозяйка.
Мазур пожал плечами:
– Ну, точности ради стоит упомянуть, что ругала она тебя долго и изощренно…
Донна Роза грустно вздохнула:
– Ну да, конечно, как обычно. Все эти стервочки, как одна, не умеют быть благодарными. Извлекаешь их из грязи, пристраиваешь в приличное место, даешь возможность подкопить денег… За все твои старания всякий раз тебя же с грязью и смешают… А больше она ничего не говорила?
– Да нет, – сказал Мазур. – Две темы присутствовали: непристойные, прости, словечки в твой адрес, да похвальба будущей швейной мастерской…
Донна Роза сощурилась рассерженной котиком:
– Держи карман шире! Думаешь, она и в самом деле откроет прачечную или табачную лавку? Ничего подобного, поверь моему опыту. Все они очень быстро приходят к выводу, что проще и денежнее будет самим открыть бордельчик. И прогорают большей частью, – добавила она мстительно. – Потому что гораздо проще лежать, раздвинув ножки. Организовать бизнес немного труднее, тут нужна голова, а не только… – она спохватилась и вновь приняла вид дамы из общества. – В общем, быть толковой хозяйкой гораздо труднее, чем простой девкой, хотя кое-кто полагает наоборот…
«Ну, тебе виднее» – философски подумал Мазур, благоразумно держа все мысли при себе. Вообще, он дал себе клятву стать отныне образцом осторожности… и вновь захворать манией преследования в самой тяжелой форме. После пьяных откровений Изабеллы ухо следовало держать востро. Ну, предположим, пройдет достаточно времени, прежде чем его начнут впутывать, глядишь, и успеешь до этого благополучно смыться. И все же, следует быть начеку. Никакая это не сонная провинция, как выяснилось Оплошаешь – схавают и тапочек не выплюнут…
– Джонни, садись поближе, – сказала дона Роза словно бы в некоторой задумчивости. – Нужно поговорить…
Мазур повиновался – с первого взгляда было видно, что речь сейчас пойдет не о трудах постельных.
– Я тебе хочу поручить одно деликатное дело… – начала донна Роза медленно. – Только уясни как следует, Джонни: это мое дело, понимаешь? Исключительно мое. Конечно, дон Себастьян – мой друг и благодетель, но, как выражаются неотесанные элементы, дружба дружбой, а монета врозь… Понимаешь?
– А что тут непонятного? – пожал он плечами. – В конце концов, дон Себастьян мне не отец родной, и никаких клятв я кровью пока что не подписывал. Как-никак подобрала меня, голого и босого, ты, милая, а никакой не дон Себастьян, а мы, австралийцы, умеем быть благодарными… Значит, как я понимаю своим острым умом, речь пойдет о деньгах?
При упоминании об остроте ума на лице у нее, как и следовало ожидать, появилась гримаска легкого превосходства – которую недалекий австралиец, конечно же, не заметил, как ему по роли и полагалось. Нахмурив лоб в некотором раздумье, она сказала:
– Знаешь, что самое смешное, Джонни? Я толком не уверена. Но чутье у меня тонкое, особенно на презренный металл, и я нутром чувствую за всем этим что-то такое…
– Ну, чего тут непонятного, – сказал Мазур. – Когда я ходил на панамском танкере, у нас был боцман. Так этот обормот, представь себе, не только чуял нутром за километр кабаки и полицейские патрули, но и…
– Джонни, давай посерьезнее! – резко прервала она все с тем же тягостным раздумьем на лице. – К черту каких-то там боцманов… Совершенно дурацкое сравнение. Можешь ты всерьез проникнуться делом?
– Конечно, – сказал Мазур. – В особенности если и мне в карман упадет пара монеток, а лучше бы дюжина-другая…
– Вот так гораздо лучше, – серьезно сказала донна Роза. – Понимаешь, у меня есть родственница… Довольно дальняя. Племянница крестной моего дяди. По нашим меркам это все же родня, а к родственникам у нас принято относится заботливо и помогать им при необходимости… в особенности, если для этого не нужно развязывать кошелек. Она живет в городишке неподалеку от Чакона. Знаешь, этакий чертовски древний и славный род, ведущий начало чуть ли не от первых конкистадоров… Куча ничего теперь не значащих титулов, имена дедушек и прадедушек то и дело попадаются на страницах учебников по истории – но от былого великолепия остались только драные грамоты, подписанные давным-давно забытыми королями, пара фамильных безделушек да полуразвалившееся родовое гнездо. А карман-то совершенно пуст…
– Примерно представляю, о чем ты, – сказал Мазур. – Я ведь австралиец, а значит, имею кое-какое отношение к рассыпавшейся прахом Британской империи. Попадались и мне такие, насмотрелся. У нас служил третьим помощником самый натуральный британский герцог – вот только за душой у него не было ничего, кроме жалованья и золотых дедушкиных часов, которые тот получил в подарок от какого-то короля…
На сей раз она не назвала его сравнение дурацким. Кивнула с понимающим видом:
– Вот именно, что-то похожее я и имею в виду… У отца еще хватило денег, чтобы выучить ее в Штатах, но дальше дела пошли совсем скверно, пришлось продать последние земли, остался только дом. Она сама, правда, не нищенствует, работает на какой-то там университет…
– А профессия?
– Историк.
– Ага, – со знанием дела сказал Мазур. —Старая грымза в золотых очках… Я таких в кино видел.
– Значит, ты смотрел не те фильмы, – отрезала донна Роза. – Ей лет двадцать пять, и я бы ее с удовольствием взяла на работу, но она, конечно же, отказалась бы с негодованием – мы из приличных, ха! В общем, она появилась у меня с неделю назад. Мы до того встречались раза два, не более… Очень интересный получился разговор, во всех смыслах. С одной стороны, она меня чуточку презирает с высоты своей родословной, с другой – без меня у нее не получится. Видел бы ты, как она вихлялась, пытаясь и меня не обидеть ненароком и слова нужные подобрать…
– Что ей нужно?
– А вот тут-то, Джонни, начинается самое интересное… Деньги ей вроде бы не нужны, а нужен ей крепкий, нетрусливый и решительный парень, который мог бы несколько дней поработать телохранителем…
– Она чего-то боится?
– Да кто бы знал! – в сердцах сказала донна Роза. – Кто бы понял! У меня терпение, не хвастаясь, ангельское, профессия требует, но она меня пару раз чуть не вывела-таки из себя, едва удержалась… Крутит и виляет, причем неумело, как все эти благородные дамы и господа с их погаными университетскими дипломами и длинными родословными. Пока не приперло, не научились толком вилять и крутить… Но все равно, ни черта я толком не поняла. Какие-то у нее неприятности с соседом, но суть совершенно темная. Какое-то у нее «перспективное предприятие», о котором лучше пока не рассказывать подробно. Но! – она подняла палец. – Если все, мол, удастся, этот самый телохранитель получит за труды кое-какие денежки, да и тетушке Розе в благодарность за помощь кое-что перепадет… Вот и все, что из нее удалось выудить сквозь все недомолвки, словоблудие и таинственные умолчания…
– Негусто что-то.
– Все в порядке, – сказал он, взяв протянутый стакан. – Посадил ее в поезд и даже помахал вслед носовым платочком, как истому кабальеро и полагается…
– А о чем болтали по дороге?
– Да так, пустяки, – сказал Мазур, стойко выдержав ее взгляд. – Она прихлебывала виски и хвасталась, что теперь-то непременно выйдет замуж и откроет швейную мастерскую…
– И все? – недоверчиво спросила хозяйка.
Мазур пожал плечами:
– Ну, точности ради стоит упомянуть, что ругала она тебя долго и изощренно…
Донна Роза грустно вздохнула:
– Ну да, конечно, как обычно. Все эти стервочки, как одна, не умеют быть благодарными. Извлекаешь их из грязи, пристраиваешь в приличное место, даешь возможность подкопить денег… За все твои старания всякий раз тебя же с грязью и смешают… А больше она ничего не говорила?
– Да нет, – сказал Мазур. – Две темы присутствовали: непристойные, прости, словечки в твой адрес, да похвальба будущей швейной мастерской…
Донна Роза сощурилась рассерженной котиком:
– Держи карман шире! Думаешь, она и в самом деле откроет прачечную или табачную лавку? Ничего подобного, поверь моему опыту. Все они очень быстро приходят к выводу, что проще и денежнее будет самим открыть бордельчик. И прогорают большей частью, – добавила она мстительно. – Потому что гораздо проще лежать, раздвинув ножки. Организовать бизнес немного труднее, тут нужна голова, а не только… – она спохватилась и вновь приняла вид дамы из общества. – В общем, быть толковой хозяйкой гораздо труднее, чем простой девкой, хотя кое-кто полагает наоборот…
«Ну, тебе виднее» – философски подумал Мазур, благоразумно держа все мысли при себе. Вообще, он дал себе клятву стать отныне образцом осторожности… и вновь захворать манией преследования в самой тяжелой форме. После пьяных откровений Изабеллы ухо следовало держать востро. Ну, предположим, пройдет достаточно времени, прежде чем его начнут впутывать, глядишь, и успеешь до этого благополучно смыться. И все же, следует быть начеку. Никакая это не сонная провинция, как выяснилось Оплошаешь – схавают и тапочек не выплюнут…
– Джонни, садись поближе, – сказала дона Роза словно бы в некоторой задумчивости. – Нужно поговорить…
Мазур повиновался – с первого взгляда было видно, что речь сейчас пойдет не о трудах постельных.
– Я тебе хочу поручить одно деликатное дело… – начала донна Роза медленно. – Только уясни как следует, Джонни: это мое дело, понимаешь? Исключительно мое. Конечно, дон Себастьян – мой друг и благодетель, но, как выражаются неотесанные элементы, дружба дружбой, а монета врозь… Понимаешь?
– А что тут непонятного? – пожал он плечами. – В конце концов, дон Себастьян мне не отец родной, и никаких клятв я кровью пока что не подписывал. Как-никак подобрала меня, голого и босого, ты, милая, а никакой не дон Себастьян, а мы, австралийцы, умеем быть благодарными… Значит, как я понимаю своим острым умом, речь пойдет о деньгах?
При упоминании об остроте ума на лице у нее, как и следовало ожидать, появилась гримаска легкого превосходства – которую недалекий австралиец, конечно же, не заметил, как ему по роли и полагалось. Нахмурив лоб в некотором раздумье, она сказала:
– Знаешь, что самое смешное, Джонни? Я толком не уверена. Но чутье у меня тонкое, особенно на презренный металл, и я нутром чувствую за всем этим что-то такое…
– Ну, чего тут непонятного, – сказал Мазур. – Когда я ходил на панамском танкере, у нас был боцман. Так этот обормот, представь себе, не только чуял нутром за километр кабаки и полицейские патрули, но и…
– Джонни, давай посерьезнее! – резко прервала она все с тем же тягостным раздумьем на лице. – К черту каких-то там боцманов… Совершенно дурацкое сравнение. Можешь ты всерьез проникнуться делом?
– Конечно, – сказал Мазур. – В особенности если и мне в карман упадет пара монеток, а лучше бы дюжина-другая…
– Вот так гораздо лучше, – серьезно сказала донна Роза. – Понимаешь, у меня есть родственница… Довольно дальняя. Племянница крестной моего дяди. По нашим меркам это все же родня, а к родственникам у нас принято относится заботливо и помогать им при необходимости… в особенности, если для этого не нужно развязывать кошелек. Она живет в городишке неподалеку от Чакона. Знаешь, этакий чертовски древний и славный род, ведущий начало чуть ли не от первых конкистадоров… Куча ничего теперь не значащих титулов, имена дедушек и прадедушек то и дело попадаются на страницах учебников по истории – но от былого великолепия остались только драные грамоты, подписанные давным-давно забытыми королями, пара фамильных безделушек да полуразвалившееся родовое гнездо. А карман-то совершенно пуст…
– Примерно представляю, о чем ты, – сказал Мазур. – Я ведь австралиец, а значит, имею кое-какое отношение к рассыпавшейся прахом Британской империи. Попадались и мне такие, насмотрелся. У нас служил третьим помощником самый натуральный британский герцог – вот только за душой у него не было ничего, кроме жалованья и золотых дедушкиных часов, которые тот получил в подарок от какого-то короля…
На сей раз она не назвала его сравнение дурацким. Кивнула с понимающим видом:
– Вот именно, что-то похожее я и имею в виду… У отца еще хватило денег, чтобы выучить ее в Штатах, но дальше дела пошли совсем скверно, пришлось продать последние земли, остался только дом. Она сама, правда, не нищенствует, работает на какой-то там университет…
– А профессия?
– Историк.
– Ага, – со знанием дела сказал Мазур. —Старая грымза в золотых очках… Я таких в кино видел.
– Значит, ты смотрел не те фильмы, – отрезала донна Роза. – Ей лет двадцать пять, и я бы ее с удовольствием взяла на работу, но она, конечно же, отказалась бы с негодованием – мы из приличных, ха! В общем, она появилась у меня с неделю назад. Мы до того встречались раза два, не более… Очень интересный получился разговор, во всех смыслах. С одной стороны, она меня чуточку презирает с высоты своей родословной, с другой – без меня у нее не получится. Видел бы ты, как она вихлялась, пытаясь и меня не обидеть ненароком и слова нужные подобрать…
– Что ей нужно?
– А вот тут-то, Джонни, начинается самое интересное… Деньги ей вроде бы не нужны, а нужен ей крепкий, нетрусливый и решительный парень, который мог бы несколько дней поработать телохранителем…
– Она чего-то боится?
– Да кто бы знал! – в сердцах сказала донна Роза. – Кто бы понял! У меня терпение, не хвастаясь, ангельское, профессия требует, но она меня пару раз чуть не вывела-таки из себя, едва удержалась… Крутит и виляет, причем неумело, как все эти благородные дамы и господа с их погаными университетскими дипломами и длинными родословными. Пока не приперло, не научились толком вилять и крутить… Но все равно, ни черта я толком не поняла. Какие-то у нее неприятности с соседом, но суть совершенно темная. Какое-то у нее «перспективное предприятие», о котором лучше пока не рассказывать подробно. Но! – она подняла палец. – Если все, мол, удастся, этот самый телохранитель получит за труды кое-какие денежки, да и тетушке Розе в благодарность за помощь кое-что перепадет… Вот и все, что из нее удалось выудить сквозь все недомолвки, словоблудие и таинственные умолчания…
– Негусто что-то.