Бушков Александр Александрович. Жизнь длиннее смерти

   С величайшим терпением, почтительно посол пояснил:
   - Конечно. Кирилл Степанович будет командовать поездкой...
   - Тогда я спокоен! - взмахнул рукой высокий гость. - Значит, вмажем по дороге как следует! И похрену нам басмачи, нас мало, но мы в тельняшках! Ага! - у него был вид человека, осененного гениальной идеей. - Только я в этой шкуре не поеду, как-никак прибыл на передний край... Живо мне вот такую форму! - он подергал рукав Мазурова кителя. - И тельняшку под низ! Выполняй на полусогнутых!
   * * *
   ...Вопреки опасениям Мазура колонна вышла в путь уже через полчаса. Эль-бахлакскую военную форму и тельняшку для товарища Хоменко разыскали с поразительной быстротой - в каковой наряд он тут же облачился прямо в кабинете посла, ухая, выкрикивая бодрые лозунги и расшвыривая вокруг цивильную одежду (ее почтительно подбирали присутствующие). Потом потребовал автомат, каковой ему и принесли после короткого замешательства правда, с пустым рожком. И правильно сделали - едва заполучив оружие, товарищ Хоменко передернул затвор, наставил дуло в потолок и принялся энергично давить на спуск. Не произведя выстрелов, он крайне огорчился, начал требовать боезапаса. Спасать положение пришлось Мазуру, браво разъяснившему, что в посольстве никаких патронов нет, зато в машине их навалом. Услышав это, товарищ Хоменко повелел выехать в путь немедленно, повесил автомат на плечо и парадным шагом двинулся к выходу, отбивая на всю ступню с превеликим грохотом.
   Двинулись - товарищ Хоменко со свитой в черном "Зиле" посла, Мазур со своими ребятами, Лейла с двумя подчиненными и майор Ганим с полудюжиной "львов революции" - в трех бронетранспортерах старинного образца, открытых "сто пятьдесят вторых", давно снятых с вооружения в Союзе, но все еще работавших по таким вот окраинам.
   При проезде по городу товарищ Хоменко особых неудобств не причинял разве что время от времени высовывался в открытое окно, выкрикивая политически грамотные лозунги, отдавая честь постовым на перекрестках, окликая женщин. То еще позорище, если честно - но Мазур, усевшись так, чтобы его не было видно из-за борта, стоически терпел, стараясь не встречаться взглядом со своими ребятами. Пару раз длинный черный лимузин резко тормозил, явно по команде высокого гостя, и тот, высунувшись наружу, принимался во всю глотку кликать "Кирюшу" - и всякий раз тем, в посольской машине, удавалось утихомирить персону и втянуть ее назад. Потом окно подняли - должно быть, винцо все же побороло добра молодца, и он улегся почивать.
   Следующие часа полтора прошли спокойно во всех смыслах: колонна катила то по асфальтированным дорогам, то по пыльным колеям, и никто ее ни разу не потревожил огнем, чего, впрочем, и следовало ожидать - места относительно спокойные, вплотную примыкающие к территориям Джараба, а у Джараба, как уже говорилось, было одно ценное качество: он не дружил с властью, но и не пакостил, так что приходившие из-за кордона диверсанты обходили его земли десятой дорогой.
   Мазур временами сверялся с картой - но в маршрут не вмешивался, полностью положившись на сидевшего в головной "коробке" Ганима, который эти места прекрасно знал.
   Лимузин вдруг затормозил, качнувшись на рессорах. Стряхнув оцепенение, Мазур быстренько выпрыгнул, махнул своим, и они посыпались из кузова, оцепляя остановившуюся колонну.
   Причина выяснилась тут же: товарищ Хоменко, пошатываясь, выбрался из машины, оперся на заднее крыло и непринужденно принялся справлять на колесо малую нужду. Посол стоял рядом, на случай, если вдруг зачем-то понадобится. Из переднего бронетранспортера смотрели черноберетники - с каменными физиономиями восточных людей, привыкших, что гостю позволяется все. Мазур уставился себе под ноги, ежась от стыда. Хорошо еще, Лейла не покидала своего броника - но не слепая же она, и не глухая, в самом-то деле...
   В городок, где планировали остановиться на ночлег, въехали на закате, когда зной спал и повсюду протянулись длинные тени. Кривые улочки были совершенно безлюдны, Мазур представления не имел, в порядке вещей это, или наоборот - и по-прежнему равнялся на Ганима, майор стоял, держась за борт, возле спаренного пулемета, не проявляя пока что никаких признаков тревоги.
   Улочки стали пошире, дома - побольше и побогаче, впереди показалась площадь, завершавшаяся зданием официального вида, трехэтажным кирпичным зданием определенно британской постройки, и над входом лениво повис в безветрии флаг республики...
   А на балконе второго этажа, совсем рядом с флагштоком, смирнехонько висел человек со связанными за спиной руками и головой набок.
   Мазур плавным движением взял с металлического сиденья автомат. Он ничего еще не понимал толком, но знал одно: это чересчур даже для революционного захолустья, где борьба с контрреволюцией иногда предстает в вовсе уж неприкрытой прямоте. Как-никак присутственное место, по советским меркам - то ли горсовет, то ли горком...
   Потом он услышал резкую команду Ганима - и черноберетники высыпали из кузова, укрылись за броней, направив стволы в сторону площади. И, уже не колеблясь, отдал приказ своим ребятам. Они в секунду соскочили с брони, прикрыли лимузин.
   Мазур задрал голову. Висельник был в форме, с шевроном "львов революции" на рукаве. Физиономия у него... Ну да что тут говорить, одно слово - висельник...
   Только теперь он обратил внимание, что флаг над входом - вовсе не эль-бахлакский. Зелено-красный штандарт с золотым, раздвоенным на конце клинком и арабской надписью. "Зульфикар, меч пророка, - пронеслось у него в голове. - Знамя Джараб-паши... Что такое? Война началась, пока мы ехали? Хреново..."
   Рядом оказалась Лейла с браунингом наголо. Вид у нее был до ужаса воинственный.
   - Что-то неладно, - тихонько сказала она.
   - Ценное наблюдение, - поморщился Мазур. - Паша, Бульдозер! Посмотрите там, осторожненько!
   Он кивнул в сторону входа, и оба поименованных, пригибаясь, прикрывая друг друга, кинулись внутрь.
   - Ух ты! - рявкнул товарищ Хоменко, выбираясь из лимузина с автоматом наперевес. - Определенно, Кирюша, контрреволюция! Счас мы ее разъясним... Р-рота, стройся!
   Он благоухал свежайшим алкоголем - очевидно, дреманув чуток в машине, принялся, проснувшись, в темпе наверстывать. У Мазура даже не было времени сердиться. Он просто сделал шаг вперед и сказал бледному послу:
   - Убери этого мудака на хер! Кому сказал, мать твою?
   Посол, на котором лица не было, с помощью державшегося уже не так буйно партийного журналиста принялся запихивать высокого гостя в машину, а тот старательно выдирался, выкрикивая команды, грозно потрясая автоматом и явно намереваясь поразить в одиночку всю местную контрреволюцию. Уже не обращая на него внимания, Мазур подбежал к Ганиму.
   Майор, опустив автомат, напряженно смотрел в сторону площади. Проследив за его взглядом, Мазур увидел, что на всех трех ведущих к площади улочках появились вооруженные люди, и их было, пожалуй что, многовато. Всадники и пешие. Двигаясь ничуть не суетливо, спокойно, с видом хозяев положения, они достигли площади и остановились, не делая попыток на нее выйти. Стояли, держа наизготовку автоматы и длинные британские винтовки. Для автомата пока что далековато, а вот чертовы "ли-энфилды", хотя и старомодные, прицельно бьют на пару километров.
   - Командир! - сказал сзади Бульдозер. - Внутри полный бардак. Все разбросано, как после махновцев... Но жмуриков нет. Похоже, оттуда попросту драпанули. Пулевых отметин нигде нет, там, внутри, не хлестались...
   Пришла пора командовать - не такая уж почетная функция, как может показаться... Мазур набрал побольше воздуха в грудь и рявкнул:
   - Внимание! Отступить в здание в полном порядке! Пулемет прикрывает!
   Мимо него протащили внутрь вырывавшегося товарища Хоменко.
   - Майор! - крикнул Мазур непререкаемым тоном. - В здание!
   Ганим повиновался. Они заняли позицию на первом этаже, примостили оружие на подоконнике. Мышеловка захлопнулась, поздравил себя Мазур с констатацией этого нехитрого факта. Хрен отсюда прорвешься, располагая столь убогими силами - а на подступах к площади скопилось уже не менее полусотни вооруженных людей, державшихся пока что индифферентно...
   Мазур оглянулся в ту сторону, где радист Ганима, присев на корточки, с безнадежным видом кричал что-то в микрофон. Обменявшись с ним парой фраз, Ганим шепнул Мазуру:
   - Бесполезно. Сплошные помехи. Глушилка направленного действия.
   - У Джараба что, такие есть?
   - У него много чего есть, - сказал Ганим с видом удрученным, но не сломленным. - Будем драться, товарищ Мазур?
   - С кем?
   - Как это? А эти?
   - Они пока что в драку не лезут... - сказал Мазур.
   - Чесануть...
   - Я тебе чесану, сопляк долбаный, - сказал Мазур, не выбирая выражений. - Кто здесь командует?
   - Вы, товарищ Мазур...
   - Вот и сиди смирнехонько. Не слышу?
   - Есть...
   - То-то.
   Лейла стояла рядом с напряженным лицом, азартно закусив губу. Покосившись на браунинг в ее руке, Мазур поторопился уточнить:
   - Тебя это тоже касается. Внимание!
   Из одной улочки вышел на площадь человек - и быстрой походкой направился прямо к зданию, помахивая белым большим платком, довольно чистым. Оружия при нем вроде бы не имелось - во всяком случае, на виду оружия он не держал.
   Когда до крыльца ему оставалось метров десять, он остановился, широко расставив ноги - абориген в военной форме без знаков различия, нестарый, невозмутимый. Мазур высунулся в окно, свистнули состроил вопросительную рожу.
   - Кто ваш командир? - крикнул человек.
   - Я, - незамедлительно ответил Мазур.
   - Советский? - произнес парламентер на том же неплохом английском.
   - Именно, - сказал Мазур.
   - Джараб-паша приглашает вас на беседу. Он клянется честью, что вам не причинят ни малейшего вреда. Джараб-паша с вами не воюет. Он просто хочет поговорить. Прошу вас!
   Мазур помедлил какое-то время.
   - Я бы пошел... - предложил случившийся рядом Лаврик. - По-моему, это больше по моей части...
   - Стой себе, - сказал Мазур. Кивком подозвал Бульдозера. - Остаешься за старшего. Если что - так вы уж... Как следует.
   Он положил автомат на подоконник, примостил рядом вынутый из кобуры пистолет - а вот гранату на всякий пожарный положил во внутренний карман, расстегнув китель почти донизу.
   - Товарищ капитан-лейтенант... - прошептал рядом бледный посол. Скажите им там, что в случае чего вся мощь Советского государства будет обращена...
   Мазур посмотрел на него, пожал плечами и спокойно сказал:
   - А пошел ты...
   И вышел на крыльцо в вечерний сумрак. Человек с платком посторонился с таким видом, словно они стояли не на огромной площади, а в тесном коридоре, где двоим ни за что не разойтись. Мазур строевым шагом прошел мимо него. Парламентер наддал, догнал, зашагал рядом.
   В окружающей тишине звук шагов разносился далеко. Люди, к которым Мазур все более приближался, стояли неподвижно. Никто в него специально не целился. На буйную ватагу это никак не походило - скорее уж на спаянную железной дисциплиной воинскую часть. Едва Мазур приблизился, перед ним расступились - без всякой спешки, с достоинством хозяев. И никто не пошел за ним следом.
   - Сюда, прошу вас, - показал провожатый на боковую улочку.
   Мазур сговорчиво свернул. За углом стоял небольшой броневичок с пушкой - английский, времен второй мировой. На борту у него была та же эмблема Зульфикар на зелено-красном фоне. Точно, Джараб, подумал Мазур. Не позволил бы чертов владетельный герцог использовать свою символику кому ни попадя...
   Парламентер распахнул перед ним дверь, и Мазур вошел в большую прохладную комнату, ярко освещенную электрическим светом, с крутившимся под потолком вентилятором. Прямо перед ним оказалось высокое резное кресло, сущий трон, в котором восседал опиравшийся на высокую саблю человек, а сзади полукругом стояли еще несколько. Мазур остановился, не доходя, подумав, козырнул - не почтительно, но и не небрежно. Просто вежливо.
   Человеку в кресле было лет пятьдесят. Спокойное лицо с резкими чертами, аккуратная борода, пронизанная серебряными нитями. Отглаженный френч английского образца, белоснежная рубашка, черный галстук с золотой заколкой в виде Зульфикара. Руки опираются на саблю дивной красоты, покрытую разноцветной эмалью, самоцветами, золотыми узорами. Фельдмаршальская сабля, право слово, даже не генеральская... Точно, Джараб. Мазур видел фотографии у особистов, так что ошибки быть не может.
   Свита за спиной ворона здешних мест выглядела довольно пестро - трое в форме с новехонькими автоматами Калашникова, блондинка европейского вида в белых шортах и синей блузке, с глупеньким кукольным личиком мелкой шлюшки. Двое пожилых типов в гражданском, при галстуках и в золотых очках, толстяк в национальной джаббе, широком белом бурнусе.
   - С кем имею честь? - спросил Джараб-паша на безукоризненном английском.
   - Капитан-лейтенант Мазур, - сказал Мазур. - Советский военно-морской спецназ. Выполняю задание командования.
   - А конкретнее? Так, чтобы это не затрагивало военную тайну...
   Мазур сказал без выражения:
   - Сопровождаю советского представителя на открытие школы в Эль-Зурейду.
   - Там есть необходимость в школе?
   Мазур пожал плечами:
   - Если есть город, почему бы не быть и школе?
   - Логично... - сказал Джараб-паша. - Гранату вы в кармане забыли или специально прихватили?
   - У меня такая привычка, - сказал Мазур. - Когда иду в незнакомое место, всегда гранату с собой беру...
   - Не верите моему слову?
   - А откуда я знал, что здесь именно вы, а не кто-то, прикрывшийся вашим именем?
   - Моим именем уже давно никто не пробует прикрываться, - сказал Джараб. - Чревато...
   - Я здесь недавно и не знаю многих тонкостей, - сказал Мазур.
   Джараб поиграл густыми бровями. Руки на эфесе драгоценной сабли лежали спокойно. Он произнес фразу на арабском и тут же вновь перешел на английский:
   - Я попросил принести кресло уважаемому гостю, а посторонних удалиться...
   Кто-то подошел сзади на цыпочках, чуть стукнув, опустилось на пол кресло. Мазур сел. Тут же в руках у него оказалась чашечка кофе. Свита, не поворачиваясь к хозяину спиной, начала покидать комнату.
   - Внушительно... - сказал Джараб, прикоснувшись губами к краю своей чашечки. - Спецназ - это внушительно... Честно признаться, я не ожидал здесь встретиться с советскими...
   - Что здесь произошло? - спросил Мазур. На лице Джараба появилась та усмешка, которую принято называть "тонкой":
   - Ничего особенного. Здесь просто установили советскую власть.
   - Как это? - спросил Мазур, чуточку оторопев от таких новостей.
   - Очень просто. Когда мои люди сюда вошли, я, как и повсюду в моих землях, велел создать совет из уважаемых горожан. Арабское слово "шура" полностью соответствует тому понятию, что англичане вкладывают в слово "совьет" применительно к Советскому Союзу. Вот и получается, что я установил здесь советскую власть...
   - Интересно, - сказал Мазур. - А кто это там висит на балконе?
   - Начальник местного отделения Шахро Мухорбаррот, - сразу же ответил Джараб. - Это вовсе не мой произвол. Вы обратили внимание, что он висит там в одиночестве? Люди собрались на суд и решили, что его следует повесить. А прочие функционеры разбежались беспрепятственно, к ним не было таких претензий...
   - Интересно, - повторил Мазур. - А какое, собственно...
   - У меня было право? - понятливо подхватил Джараб. - Да в точности то самое, каким в свое время руководствовались Касем и его друзья. Они увидели несправедливость, пришли и свергли султана. Я увидел несправедливость, пришел и покарал... сам по себе я человек скромный, собственно, не я их карал, я выполнял требования здешних жителей...
   - Вот, кстати, о скромности... - сказал Мазур, покосившись в ту сторону, где скрылась свита.
   - Ах, вот вы о чем... Что поделать, это Восток. Традиции. Человек моего положения просто обязан появляться в сопровождении телохранителей, наложниц, секретарей, советников, казначеев... Это все - дань традиции. Давайте вернемся к менее отвлеченным вопросам, поговорим о вас. Ваше неожиданное появление не то чтобы спутало мне карты, но оказалось непредвиденным... А впрочем, с вами я не ссорился. Честное слово, я человек не амбициозный - и вовсе не собираюсь вступать в конфликт с целыми странами. Вы можете спокойно уехать... только сначала отдайте мне местных. Очаровательную Лейлу в том числе.
   - Зачем она вам?
   - Не думайте, не в наложницы... Станцует голой при стечении народа - и может убираться на все четыре стороны.
   - Насколько я знаю, от нее этого не дождаться.
   - Посмотрим. Любого можно убедить. Нужно только знать, как.
   - Что она вам сделала?
   Джараб нахмурился:
   - Дети должны играть в куклы, а не в человеческие жизни. Вся эта столичная компания - просто дети. И оттого они еще хуже султана. Покойный султан, по крайней мере, не тешился игрой в идеалы. Он пытал и убивал не ради каких-то вслух декларируемых идеалов, а по своей гнусной природе средневекового сатрапа. Он был омерзителен, но напрочь лишен идеалов. А эти... Они за два года нацедили столько крови, сколько султан лил двадцать лет. И конца не видно...
   - А вы-то сами какие идеалы защищаете, можно спросить?
   - Никаких, - ответил Джараб. - Я просто хочу, чтобы люди спокойно занимались своим делом и не обижали друг друга. Именно такой порядок и устанавливаю на своих землях. Никаких "измов", никаких идей, ни духовных, ни светских. Знаете, у меня были люди от эмигрантов, от двоюродного брата султана. Сначала я хотел их просто отправить восвояси, но они стали угрожать, и я велел отрубить им головы. Приходили люди от американцев, звенели передо мной золотом. Я велел их выпороть и отпустил. Приходили люди аятоллы. Они тоже пугали, и потому лишились голов... У меня один идеал пусть люди живут спокойно и не обижают друг друга... Вас это не устраивает?
   - Я вам не судья. - сказал Мазур. - А что до моего личного мнения... Вас когда-нибудь обязательно убьют. Люди еще склонны терпеть чужую идеологию и ее распространителей, но вот то, что вы декларируете... Так уж на этом свете заведено - если вы ни с кем, то это все равно что против всех. Вас попытаются убить...
   - Я постараюсь выжить... Простите, мы, кажется, отвлеклись. Хорошо. Я у вас не требую всех - в конце концов, те местные солдаты, что с вами приехали, здешним горожанам ничем не насолили. А вот Лейлу и ее агитаторов вам придется отдать...
   - Не выйдет, - сказал Мазур. - Делайте со мной...
   - С вами я ничего не могу сделать, - сухо сказал Джараб. - Я дал слово, что отсюда вы уйдете без всякого вреда. Но я не давал обещаний оставить вас в покое потом... У меня здесь человек восемьдесят. Вашу рацию мы глушим направленными помехами. Вас слишком мало, чтобы выстоять...
   - Пожалуй, - сказал Мазур. - Но мы - спецназ. Прежде чем до нас доберутся, мы ваше воинство отполовиним... Мы это хорошо умеем. Я никоим образом не пытаюсь вас пугать будущими неприятностями - вы их вряд ли боитесь, а мне будет уже все равно... Я просто предупреждаю, что, коли уж нам нечего терять, мы постараемся показать все, что умеем...
   Джараб с любопытством спросил:
   - Интересно, а почему вы не пугаете меня вашей гранатой? В конце концов, охрана может и опоздать... Почему вы не грозите взорвать себя вместе со мной, коли уж не боитесь смерти?
   - Потому что это будет жуткая глупость, - сказал Мазур. - В этом случае ваши люди пойдут на штурм, и кончится опять же резней... Гораздо предпочтительнее для меня вернуться к своим и умело покомандовать. А смерть... вы ее все равно не боитесь так же, как и я.
   - Вы мне нравитесь.
   - Вы мне тоже, - сказал Мазур. - Но это ведь ничего не меняет, правда?
   - Лейла - ваша женщина?
   - С чего вы взяли?
   - Бросьте, - сказал Джараб. - Когда зашел разговор о ее участи, у вас характерным образом изменилось лицо...
   - Ну хорошо. - сказал Мазур. - Это моя женщина. Я похож на человека, который в подобной ситуации отдаст свою женщину?
   - И это, конечно, большая и возвышенная любовь?
   - Не иронизируйте, - сказал Мазур. - Такие люди, как мы с вами, вряд ли когда-нибудь будут способны испытывать возвышенную любовь. Просто она моя женщина. Остальное договаривайте сами. Додумывайте за меня. Выбор за вами, у меня-то выбора нет...
   После короткого молчания Джараб-паша сказал ровным тоном:
   - Вы - очень везучий человек. Точнее говоря, время такое - не вполне удачное для меня и как нельзя более подходящее для вас. Мне попросту еще рано обострять отношения с кем бы то ни было. И это вас всех спасло.
   - Я понимаю, - сказал Мазур серьезно.
   - Верю. Когда-нибудь я все равно пойду на столицу, и это будет уже совершенно другая ситуация... Постарайтесь там в это время не оказаться. Собственно, вам вообще не следует здесь быть... Рано или поздно этих, в столице, зарежут - или они сами перережут друг друга ради идеалов, не дожидаясь агрессора. Плохо только, что до этого они успеют пролить еще много крови... А вы со своей братской помощью окажетесь меж двух жерновов...
   - Посмотрим, - сказал Мазур.
   - Попомните мои слова. Сильные люди не должны впутываться в безнадежные предприятия так, как это делаете вы... Я не буду вас больше задерживать. Сейчас придет человек и проводит вас всех в местную гостиницу, где вы сможете спокойно переночевать, а утром уехать, куда заблагорассудится. Что поделать, если на вашей стороне - время... И вот что. Если она - ваша женщина, постарайтесь ее поберечь. На прошлой неделе ее почтенный отец еще более повысил награду тому, кто ее убьет. Я с ним знаком. Этот человек не умеет ни прощать, ни останавливаться на полпути... Да, интересно было с вами поговорить. С такими советскими я до сих пор не общался. Вы - деловитый убийца, а это меня в людях всегда подкупало.
   Он хлопнул в ладоши, едва слышно - но дверь моментально распахнулась, и вбежал тот, что привел Мазура сюда. Ясно было, что аудиенция окончена. Мазур встал, отдал честь и направился к двери.
   ...Минут через десять они, следуя указаниям провожатого, отыскали гостиницу, где оказались единственными постояльцами - Мазур крепко подозревал, не без наводящих указаний Джараба. Бронетранспортеры и лимузин загнали во двор. Хозяин суетился, как наскипидаренный, слуги так и вились вокруг, стремясь исполнить даже невысказанные желания.
   Посол заселение в довольно убогий отельчик принял страдальчески - зато товарищ Хоменко веселился от души, пьяно орал за троих, а воспрянувший журналист ему вторил. Похоже, обоих это нежданное приключение ужасно забавляло. Они, прихватив позванивавшие объемистые сумки, без нытья и возражений отправились в отведенные им апартаменты, утащив с собой беднягу посла. Пытались увлечь и Мазура, но он отговорился занятостью.
   Им с Лавриком и в самом деле предстояло бдить. Как ни полагайся на ненарушимое слово Джараб-паши, а служба требует своего... Мазур, обсудив расклад с Ганимом, распределил дежурства, расставил караулы, обошел двор. И поднялся к себе в комнатку на второй этаж, блаженно вытянулся на заправленной постели.
   За окном стояла спокойная тишина, в городке не наблюдалось ни тени беспорядка. Если рассудить, Джараб вряд ли врал или преувеличивал городишко вмиг пришел в повиновение...
   "Его обязательно прихлопнут, - думал Мазур. - Рано или поздно. Скорее рано, чем поздно. Самое опасное, что только можно в этом мире сотворить это пытаться прожить на особицу по своим собственным законам, не встраиваясь в сложившиеся системы. Таким не выжить, ни за что не выжить. Жалко, неплохой мужик..."
   Дверь тихонько приоткрылась. Мазур преспокойно положил руку на автомат, примостившийся тут же, под боком.
   - Это я, - тихонько сказала Лейла, подошла к постели и присела в ногах.
   - Слушай... - сказал Мазур растерянно. - Тебе тут никак нельзя быть...
   - Заботишься о моей репутации? Никто все равно не узнает. Кто спит, кто в карауле... Только эти двое пьют и орут песни... Я от них еле вырвалась, кстати. Пытались затащить в номер...
   - Понимаешь... - пристыженно протянул Мазур.
   - Успокойся, - засмеялась она. - Не надо мне ничего объяснять. Мужчины есть мужчины, и точка. Хозяин, кстати, нашел им... девиц, так что и с этой стороны все в порядке.
   "Ай да товарищи из Москвы, - подумал Мазур весело. - И в этой дыре девок раздобыли. А если черкануть потом анонимку - мол, так и так... Моральное разложение, ущерб престижу СССР на международной арене... А, ладно. Что они мне-то плохого сделали? Хай себе развлекаются..."
   - Как тебе Джараб?
   - Серьезный человек, - сказал Мазур.
   - Своими руками пристрелила бы. Такие еще хуже прямых контрреволюционеров, потому что сбивают людей с толку...
   "Плясать бы тебе голой, золотко, кабы не я... - подумал Мазур с вялым раздражением. - Заставил бы, можешь не сомневаться. Он такой. Жалко, что доканает его рано или поздно кто-то с той или другой стороны, может, наши, а может, и янки..."
   Что-то зашуршало, в темноте забелела форменная рубашка - Лейла безмятежно стягивала китель. Аккуратно повесив его на спинку ветхого старомодного стула, прилегла рядом с Мазуром, коснулась ладонью его щеки:
   - Ладно, ну его, этого Джараба...
   От нее веяло противоречащими революционному аскетизму французскими ароматами, стояла совершеннейшая тишина, не сулившая опасных неожиданностей - и Мазур, не сдержавшись, принялся ее раздевать. Сейчас он не чувствовал себя ни опозоренным мужем, ни грозным командиром невеликого отряда попросту мимолетным хозяином покорной красавицы, в первый миг замершей под его бесцеремонным напором, а потом с тихим стоном поддавшейся навстречу...