Страница:
— А может быть, мы считаем себя умнее вас, — не отступал Стивесант. — И внутреннее расследование, которое оставит нас вне подозрения, было бы наилучшим прикрытием.
Но Ричер снова отрицательно покачал головой:
— Вы оба не настолько глупы.
— Хорошо, — удовлетворенно произнес босс. — Тогда давайте согласимся с тем, что тут действует какой-то завистливый господин, находящийся внутри нашей организации. Можно также предположить, что у него имелся сговор с бригадой уборщиков.
— Это может оказаться и женщина, — заметила Фролих.
— А где сейчас находятся эти уборщики? — спросил Ричер.
— Временно отстранены от работы, — пояснил Стивесант. — Они пока что сидят дома, но зарплата им идет полностью. Они живут вместе. Одна из женщин является женой мужчины, а вторая — ее сестрой. Пока что вторая бригада работает в две смены, и это обходится мне в целое состояние.
— Что же говорят они сами?
— Они ничего не знают и не понимают. Никакого листка они в кабинет не вносили, никогда его не видели, и когда они убирали кабинет, на столе его якобы не было.
— Но вы им не поверили.
Стивесант долго молчал. Некоторое время он теребил пальцами манжеты рубашки, затем снова спокойно положил обе ладони на стол.
— Это надежные работники, — наконец, заговорил он. — Они очень нервничают оттого, что попали под подозрение. И весьма расстроены. Я бы даже сказал, перепуганы. Но в то же время им удается сохранять спокойствие. Как будто они уверены в том, что нам все равно не удастся ничего доказать, словно они и в самом деле ничего криминального не совершали. Они немного озадачены, но все трое при этом успешно прошли тест на детекторе лжи.
— Значит, вы им верите.
Стивесант отрицательно покачал головой:
— Я не могу им поверить. Как же можно? Вы же сами видели пленки. Кто же тогда, по-вашему, мог положить эту проклятую бумагу на мой стол? Привидение?
— И каково же ваше мнение?
— Я полагаю, что кто-то из тех людей в нашей системе, кого они хорошо знали, попросил их положить этот лист, и пояснил, что это обычное дело, некий тест, проверка, что-то вроде военной игры с секретными миссиями. Он убедил их, что тут нет никакого вреда, и рассказал о том, что может ожидать их впоследствии в смысле допросов и проверки при помощи детектора лжи. По-моему, этого достаточно, чтобы нормальный человек мог спокойно пройти подобный тест. Ведь они были уверены в том, что не совершили ничего незаконного, и их поступок никак не мог привести к нежелательным последствиям. Напротив, они, наверное, убеждены, что даже помогли нам.
— Это они вам сами говорили? Вы успели их допросить с пристрастием?
Но Стивесант только покачал головой:
— Нет, это я предоставляю вам. Я не слишком хорошо умею допрашивать людей.
Ричер промолчал.
— Вас не слишком будут здесь жаловать, — предупредила Фролих. — К тем, кто проводит внутреннее расследование, обычно относятся не очень благосклонно.
— Меня вовсе не интересует благосклонность ваших сотрудников, — заметил Ричер.
— Но у меня есть своя работа, — напомнила Нигли.
— Возьми отпуск, — посоветовал Ричер. — Побудь здесь со мной среди неблагосклонных людей.
— А мне за это заплатят?
— Я в этом уверена, — кивнула Фролих.
Нигли неопределенно пожала плечами:
— Хорошо. Моим партнерам, наверное, это предложение даже покажется престижным. Вы же сами понимаете, как это звучит: работа на правительство! В таком случае, мне сейчас лучше вернуться в гостиницу и сделать несколько звонков, чтобы убедиться, смогут ли они там просуществовать без меня неопределенное время или нет.
— А ты не хочешь сначала пообедать? — предложила Фролих.
Нигли отрицательно покачала головой:
— Нет, я перекушу у себя в номере. А вы вдвоем пойдите пообедайте.
Они втроем двинулись по извилистым коридорам в офис Фролих, откуда та вызвала шофера для Нигли. Затем Фролих проводила ее до гаража, а когда снова поднялась наверх, то увидела, что Ричер спокойно сидит за ее столом, о чем-то размышляя.
— У вас с ней что-то вроде любовных отношений? — поинтересовалась Фролих.
— У кого?
— У тебя с Нигли.
— А почему ты спрашиваешь?
— По-моему, она расстроилась оттого, что мы с тобой будем обедать вдвоем.
Но он лишь покачал головой:
— Нет, ничего такого между нами нет.
— И никогда не было? Мне показалось, что вы очень близки.
— Неужели?
— По-моему, ты ей нравишься, а она нравится тебе. Кроме того, она очень умна.
Джек кивнул:
— Да, она мне нравится, и она действительно умная женщина. Но между нами никогда не было любовных отношений.
— Почему нет?
— Почему? Потому что не было, и все. Ты меня понимаешь?
— Наверное.
— Правда, я не понимаю, почему тебя это так заинтересовало. Ты ведь бывшая подруга моего брата, а не моя. Я даже не знаю, как тебя зовут.
— Эм-И, — напомнила Фролих.
— И что значит, например, это «Эм»? Марта? Или Милдред? А "И"? Если учитывать, как различается произношение и написание некоторых имен, это может быть и Энеида, и даже Элизабет.
— Пошли, — предложила Фролих. — Пообедаем у меня дома.
— У тебя?
— В воскресенье вечером в ресторан очень трудно попасть. Да они мне и не по карману. Кроме того, у меня дома остались кое-какие вещи Джо. Наверное, мне нужно будет передать их тебе.
— Мне очень не хочется удостовериться в том, что это человек из нашей системы, — призналась Фролих.
— И все же это будет лучше, чем реальная угроза извне.
Она кивнула и направилась в дальнюю часть комнаты, туда, где за аркой начиналась кухня. Здесь она как-то неуверенно осмотрелась, словно не понимая, для чего предназначаются все эти полки и кухонная утварь.
— Можно позвонить и заказать китайскую еду, — предложил Ричер.
Фролих сняла куртку и аккуратно положила на табурет.
— Наверное, так будет лучше всего, — согласилась она.
На Фролих была белая блузка, и без куртки она стала выглядеть более женственной. На кухне горели обычные лампочки, но включены они были в полнакала, что выгодно оттеняло ее кожу в отличие от яркого люминесцентного освещения служебных помещений. Ричер взглянул на женщину и увидел то, что, наверное, сумел разглядеть Джо еще восемь лет назад. В одном из ящиков она отыскала брошюру фирмы, развозящей обеды по домам, и их меню. Она тут же позвонила им и заказала две порции кислого супа и жареных цыплят по рецепту генерала Цо.
— Нам этого хватит? — спросила она Джека.
— Конечно. К тому же ты выбрала именно те блюда, которые обожал Джо.
— У меня остались кое-какие его вещи. Я хочу показать тебе их.
Она провела его назад в вестибюль, откуда они поднялись наверх, в гостевую комнату. Здесь стоял большой одностворчатый шкаф. Фролих открыла дверцу, и внутри автоматически зажглась лампочка. В шкафу был собран, в основном, всякий хлам, но на вешалках красовались мужские костюмы и рубашки, большинство из которых были до сих пор упакованы в полиэтиленовые мешки из химчистки. От времени полиэтилен даже успел пожелтеть.
— Это все принадлежало ему, — пояснила Фролих.
— И он решил оставить их здесь? — удивился Ричер.
Она дотронулась до плеча одного из пиджаков через полиэтилен.
— Я посчитала, что он вернется за ними, — сказала Фролих. — Но он не приходил целый год. Наверное, они просто были ему не нужны.
— Скорее всего, у него было очень много костюмов.
— Две дюжины, не меньше, — кивнула Фролих.
— Как может человек иметь двадцать четыре костюма? — удивился Джек.
— Он был франтом, любил одеваться со вкусом, — пояснила она. — Ты должен был это помнить.
Джек застыл на месте. Насколько он знал и помнил своего брата, Джо умудрялся обходиться одной парой шортов и единственной футболкой. Зимой он переодевался в форму цвета хаки. Ну а если становилось очень холодно, добавлял к своему костюму старую потертую летную куртку. Вот и весь его гардероб. На похоронах матери он был одет в официальный черный костюм, который, как предположил Джек, он взял напрокат. Возможно, он ошибался. Не исключено, что работа на правительство изменила Джо отношение к одежде.
— Ты должен забрать все это себе, — предложила Фролих. — В любом случае, они по наследству должны принадлежать тебе. Если не ошибаюсь, ты единственный его родственник, оставшийся в живых.
— Не ошибаешься.
— Еще коробка с разными вещами, — добавила Фролих. — Там сложено то, что он оставил здесь, в этом доме.
Он проследил за ее взглядом и увидел на дне шкафа закрытую картонную коробку.
— Расскажи мне о Молли Бет Гордон, — попросил Джек.
— Что именно?
— Они ведь погибли вместе, я подумал, что между ними что-то было.
Она покачала головой:
— Они были близки, это понятно. Но они работали вместе, она была его помощницей, а Джо никогда не стал бы встречаться с женщиной со своей работы.
— А почему вы с ним разошлись?
В этот момент внизу кто-то позвонил в дверь. Звонок показался особенно громким в тишине воскресного вечера.
— Привезли еду, — кивнула Фролих.
Они спустились на первый этаж и поужинали на кухне в полной тишине. При этом каждый из них чувствовал себя одновременно и близким другому и очень далеким. Так ощущают себя пассажиры самолета во время длительного рейса, словно ты чем-то связан с остальными, но если задуматься, то понимаешь, что между вами, собственно, нет ничего общего.
— Ты можешь оставаться здесь на ночь, если хочешь, — разрешила Фролих.
— Я еще не выписался из гостиницы.
Она кивнула:
— Тогда выпишешься завтра и можешь устраиваться у меня.
— А как насчет Нигли?
Фролих помолчала секунду и предложила:
— Если захочет, пусть тоже гостит у меня. Там, на третьем этаже, есть еще одна свободная спальня.
— Договорились.
Они закончили ужин, и Джек сам выбросил контейнеры, а тарелки сполоснул. Фролих включила посудомоечную машину. Затем зазвонил ее телефон. Она долго разговаривала с кем-то из гостиной, затем вернулась на кухню.
— Это Стивесант, — пояснила она. — Он формально разрешает вам начинать действовать.
Джек кивнул:
— Тогда звони Нигли и говори ей, чтобы она одевалась и была готова на выезд.
— Прямо сейчас?
— Конечно. Если проблема ясна, ее надо решать. Именно так я привык работать. Пусть Нигли ждет нас через полчаса у входа в гостиницу.
— С чего ты собираешься начать?
— С видеокассет, — ответил Джек. — Мне надо просмотреть их еще раз. Кроме того, хочу познакомиться с сотрудником, который занимается этими пленками.
Тут и там мигали зеленые светодиоды, указывающие время видеозаписи.
— Собственно, система следит за собой сама, — пояснил молодой человек. — К каждой камере подсоединены четыре видеомагнитофона, запись на пленку длится четыре часа, поэтому пленки мы меняем раз в сутки. Эти записи хранятся в течение трех месяцев, после чего их можно снова использовать.
— Скажите, а где сейчас находятся оригиналы с записями, о которых идет речь? — поинтересовался Ричер.
— Вот здесь, — ответил молодой человек. Он порылся в кармане и отыскал связку маленьких медных ключиков на кольце. Затем сел на корточки и открыл один из шкафов, откуда сразу же извлек три кассеты.
— Вот эти три я переписывал для Фролих, — пояснил он, не вставая.
— Мы сможем где-нибудь просмотреть их?
— Но они ничем не отличаются от копий.
— При копировании теряется множество мелочей, — ответил Ричер. — И мое первое правило гласит: иметь дело лишь с оригиналами.
— Ну хорошо, — кивнул молодой человек. — Вы можете просмотреть их прямо здесь.
Он неуклюже поднялся на ноги, затем придвинул к Ричеру и Нигли свободную скамейку, на которую поставил какое-то оборудование, после чего повернул к ним монитор и включил плейер, стоявший неподалеку. На экране высветился серый прямоугольник.
— На этих штуках не предусмотрены пульты управления, — пожал плечами юноша. — Вам придется пользоваться кнопками.
И он передал Ричеру три футляра с кассетами в том порядке, в котором они были записаны.
— У вас тут стулья есть? — осведомился Джек.
Парень в один прыжок скрылся куда-то за дверь, и через некоторое время вернулся, волоча за собой два стула, таких, которыми пользуются машинистки. Ему было нелегко установить их перед скамейкой, но когда он справился с этой задачей, то печально осмотрел свой кабинет, словно ему очень не хотелось оставлять в своих владениях двух незнакомцев.
— Я, наверное, подожду в фойе, — неуверенно произнес он. — Когда закончите, позовите меня.
— А как вас зовут? — поинтересовалась Нигли.
— Нендик, — чуть слышно отозвался юноша.
— Хорошо, Нендик. Мы обязательно вас позовем.
Когда он вышел из кабинета, Ричер вставил в аппарат третью кассету.
— Знаешь что? — неожиданно обратилась Нигли к Джеку. — Этот тип даже глазом не моргнул, когда увидел мою задницу.
— Неужели?
— Как правило, когда я в этих брюках, на меня все парни глазеют.
— Правда?
— Практически все.
Ричер не сводил взгляда с пока еще пустого экрана.
— Может быть, он голубой? — высказал он свое предположение.
— Но у него на пальце обручальное кольцо.
— Значит, он старается вести себя прилично и не поддаваться распутным чувствам. Или устал от работы.
— Или это я старею, — вздохнула Нигли.
Ричер нажал на кнопку перемотки, и мотор зажужжал.
— Это третья пленка, — пояснил он. — Утро четверга. Теперь мы будем просматривать записи с конца.
Плейер начал перематывать пленку на большой скорости. Ричер устроился рядом с ним, чтобы нажимать на нужные кнопки. На экране возник пустой офис, и цифры мелькали до тех пор, пока не дошли до времени 7:55. Здесь Ричер запустил плеер на обычную скорость и остановил кадр на «паузу», когда таймер показывал ровно восемь утра, и в офис вошла секретарь. Ричер нажал на кнопку обычного хода, и секретарь, сняв пальто, повесила его на вешалку. Затем, не доходя трех футов до двери Стивесанта, нагнулась над своим столом.
— Она устраивает свою сумочку на нижнюю полку-подставку, — пояснила Нигли.
Секретарь, женщина лет шестидесяти, на секунду повернулась лицом к камере. У нее было добродушное и одновременно строгое лицо, как и подобает почтенной женщине. Она тяжело опустилась на стул, уселась поудобней и открыла какую-то книгу, лежавшую на столе.
— Проверяет расписание на день, — предположила Нигли.
Секретарь некоторое время изучала дневник, затем переключила свое внимание на пачку записок. Некоторые она переложила в ящик, другие проштамповала и переместила с правой стороны стола на левую.
— Ты когда-нибудь видела такое количество бумажной работы? — поразился Ричер. — Еще больше, чем в армии.
Дважды секретарь была вынуждена прерывать оформление записок, поскольку отвечала на телефонные звонки. Но она не поднималась со своего стула ни разу. Ричер промотал пленку вперед, до того самого момента, когда в офисе появился Стивесант. Восемь часов десять минут утра. Босс был одет в темный плащ, черный или темно-серый. В руке он держал тонкий дипломат. Снял плащ и повесил его на вешалку. После этого подошел к секретарю, и она повернула голову к боссу, словно что-то говорила ему. Он положил свой дипломат на ее стол, точно на угол, чуть подровнял его по обрезу стола, затем нагнулся поближе к женщине, будто теперь что-то отвечая ей, кивнул, прошел к двери своего кабинета уже без дипломата и исчез внутри. Таймер отсчитал четыре секунды. Босс уже стоял в дверях и подзывал к себе секретаря.
— Вот сейчас он обнаружил эту бумагу, — сказал Ричер.
— Весь этот эпизод с дипломатом кажется мне странным и непонятным, — вмешалась Нигли. — Почему он оставил его на столе секретаря?
— Наверное, у него была назначена встреча на утро, — предположил Ричер. — Он его и оставил у секретаря, потому что знал, что ему очень скоро все равно придется уехать.
Он промотал пленку еще на час вперед. Люди входили и выходили из офиса. Дважды здесь успела побывать Фролих. Потом прибыла команда криминалистов. Уходя, они прихватили с собой письмо в пластиковом пакете для вещественных доказательств. Ричер запустил пленку задом наперед, и утро в офисе закрутилось в обратном направлении. Сначала уехали специалисты из лаборатории ФБР, потом они появились в кабинете. Фролих выходила из офиса и заходила в него два раза, появился и ушел Стивесант, и наконец из кабинета окончательно удалилась секретарь.
— Ну, а теперь начинается самая скучная часть, — предупредил Ричер. — Несколько часов абсолютного бездействия.
На экране остался пустой офис, и только цифры бешено поскакали назад. В комнате ничего не происходило. Все подробности обстановки просматривались на этой пленке лучше, чем на копии, хотя это ничем не помогало. В общем, изображение оставалось серым и слегка размытым. Для камеры наблюдения качество, в общем, было терпимым, но премию за техническое совершенство эта лента, конечно, не получила бы никогда.
— Знаешь что? — вдруг вспомнил Ричер. — Я был полицейским тринадцать лет, и никогда ничего полезного для себя не обнаруживал на таких вот пленках видеонаблюдения. Ни разу.
— И я тоже, — призналась Нигли. — А сколько часов приходилось проводить вот так, как мы с тобой сейчас!
На пленке появилось время 6 часов утра, и кассета остановилась. Ричер вставил в плеер вторую кассету, быстро перемотал ее и продолжил тщательный поиск улик, снова просматривая запись задом наперед. Таймер прокрутил ему время сначала до пяти утра, потом перешел на четыре часа. В офисе царили полное спокойствие и тишина. Все оставалось на своих местах и было таким же серым и унылым.
— А почему мы занимаемся этим сегодня? — поинтересовалась Нигли.
— Потому что я очень нетерпеливый парень, — ответил Ричер.
— Ты хочешь отвоевать одно очко у этих штатских, да? Показать им, как работают настоящие профессионалы?
— Ничего доказывать мне не придется, — отмахнулся Ричер. — Мы уже ведем у них со счетом три с половиной — ноль.
Он нагнулся поближе к экрану, пытаясь сконцентрироваться на утомительной картинке. Итак, таймер показывал четыре часа утра. Ничего не происходило. Никто и не думал проносить письмо в офис.
— А может быть, есть другая причина, по которой ты решил заняться просмотром кассет именно сегодня, — не унималась Нигли. — Наверное, ты просто решил победить по очкам своего брата.
— И в этом тоже нет необходимости. Я отлично знаю, чего каждый из нас стоит в сравнении друг с другом. И мне совершенно неважно, что по этому поводу думают остальные.
— А что с ним произошло?
— Он погиб.
— Я, хоть и с опозданием, но все же успела об этом догадаться.
— Его убили при исполнении служебных обязанностей. Это случилось сразу после того, как я ушел из армии. В Джорджии, чуть к югу от Атланты. У него была тайная встреча с информатором, который должен был передать кое-какие сведения о фальшивомонетчиках. Это было нужно для проведения важной операции. Но на месте встречи его ждала засада. Ему дважды выстрелили в голову.
— Убийц поймали?
— Нет.
— Это кошмарно.
— Не совсем так. Я сам лично с ними разделался.
— Как?
— А что ты сама думаешь?
— Ну, не знаю... Расскажи.
— Это была команда «отец и сын». Сына я утопил в бассейне, а отца сжег на костре, предварительно выстрелив ему в грудь.
— Тогда все в порядке.
— Мораль проста: не связывайся ни со мной, ни с теми, кто мне близок. Очень жаль, что они не знали этого с самого начала.
— Тебе не пытались отомстить?
— Я очень быстро исчез и необходимое время оставался в тени. Ради этого я даже не присутствовал на похоронах.
— Все это ужасно.
— Тот парень, с которым он должен был встретиться, тоже свое получил. Он умер от потери крови у эстакады, прямо рядом с шоссе. Там еще присутствовала женщина. Она была помощницей Джо, из его офиса, Молли Бет Гордон. Они ударили ее ножом уже в аэропорту Атланты.
— Я обратила внимание на ее имя в списках погибших.
Ричер молчал, а пленка продолжала крутиться в обратную сторону. Три часа утра, потом два пятьдесят. Затем два сорок. И ничего не происходит.
— В общем, там с самого начала дело было гнилое. И в том, что произошло, была и его вина.
— Это жестоко.
— То есть для него это оказалось не простой прогулкой. Я хочу сказать, что, если ты отправляешься на заранее спланированную и обговоренную встречу, разве там может быть засада?
— Нет.
— Вот именно.
— Я бы повела себя так, как привыкла в подобных случаях, — принялась объяснять Нигли. — Ну, прибыла бы на место часа за три до свидания, все бы там пронюхала, заблокировала все подъезды...
— А Джо не побеспокоился об этом. Он словно находился внутри себя самого. Так с ним было всегда. Он казался крутым парнем. Представь себе рост и вес настоящего великана-богатыря: он выглядел как надежный кирпичный дом. Руки как лопаты, а лицо даже чем-то напоминало боксерскую перчатку. Мы с ним внешне чем-то похожи, но мыслили по-разному. В глубине души он действительно ставил голову на первое место и казался мне каким-то неестественно чистым. Даже наивным. Он никогда не думал о людях плохо. И вся жизнь для него была чем-то вроде шахматной партии. Вот ему звонят, он договаривается о встрече и выезжает на место. Как будто передвигает на доске своего офицера или ладью. Он просто не ожидал, что кто-то мог его опередить, приехать туда раньше и взорвать к чертовой матери всю его шахматную доску вместе с фигурами.
Нигли промолчала. Пленка продолжала показывать пустой офис, в котором ровным счетом ничего не происходило. Все предметы обстановки по-прежнему оставались на своих местах.
— Я очень сердился из-за того, что он проявил такую неосторожность, — вздохнул Ричер. — А потом понял, что не имею права обвинять его в этом. Чтобы быть беспечным, сначала надо знать, о чем нужно побеспокоиться. А он этого не знал. Он не видел опасности. Не думал о ней.
— И что же?
— Получается, я сердился на себя самого за то, что сам не выполнил за него эту миссию.
— А разве ты мог бы?
Ричер покачал головой.
— Я не видел его семь лет и понятия не имел, где он находится. Аон ничего не знал обо мне. Но все равно, кто-то такой же, как я, должен был это сделать за него. А Джо должен был попросить помощи.
— Он был настолько гордым?
— Нет, настолько наивным. И это его погубило.
— А он мог что-то сделать уже на месте?
Ричер поморщился.
— Эти типы оказались почти профессионалами по нашим меркам. Наверное, у него все же оставался какой-то шанс, но действовать надо было инстинктивно и очень быстро, все решали доли секунды. Что касается инстинктов, то у Джо они были похоронены где-то очень глубоко. Очевидно, в тот момент он просто перестал думать. Так с ним случалось. К тому же, он отличался скромностью.
— Наивный и скромный, — подытожила Нигли. — Ну, здесь о нем совсем другого мнения.
— Здесь он действительно казался крутым и неповторимым парнем. Все относительно.
Но Ричер снова отрицательно покачал головой:
— Вы оба не настолько глупы.
— Хорошо, — удовлетворенно произнес босс. — Тогда давайте согласимся с тем, что тут действует какой-то завистливый господин, находящийся внутри нашей организации. Можно также предположить, что у него имелся сговор с бригадой уборщиков.
— Это может оказаться и женщина, — заметила Фролих.
— А где сейчас находятся эти уборщики? — спросил Ричер.
— Временно отстранены от работы, — пояснил Стивесант. — Они пока что сидят дома, но зарплата им идет полностью. Они живут вместе. Одна из женщин является женой мужчины, а вторая — ее сестрой. Пока что вторая бригада работает в две смены, и это обходится мне в целое состояние.
— Что же говорят они сами?
— Они ничего не знают и не понимают. Никакого листка они в кабинет не вносили, никогда его не видели, и когда они убирали кабинет, на столе его якобы не было.
— Но вы им не поверили.
Стивесант долго молчал. Некоторое время он теребил пальцами манжеты рубашки, затем снова спокойно положил обе ладони на стол.
— Это надежные работники, — наконец, заговорил он. — Они очень нервничают оттого, что попали под подозрение. И весьма расстроены. Я бы даже сказал, перепуганы. Но в то же время им удается сохранять спокойствие. Как будто они уверены в том, что нам все равно не удастся ничего доказать, словно они и в самом деле ничего криминального не совершали. Они немного озадачены, но все трое при этом успешно прошли тест на детекторе лжи.
— Значит, вы им верите.
Стивесант отрицательно покачал головой:
— Я не могу им поверить. Как же можно? Вы же сами видели пленки. Кто же тогда, по-вашему, мог положить эту проклятую бумагу на мой стол? Привидение?
— И каково же ваше мнение?
— Я полагаю, что кто-то из тех людей в нашей системе, кого они хорошо знали, попросил их положить этот лист, и пояснил, что это обычное дело, некий тест, проверка, что-то вроде военной игры с секретными миссиями. Он убедил их, что тут нет никакого вреда, и рассказал о том, что может ожидать их впоследствии в смысле допросов и проверки при помощи детектора лжи. По-моему, этого достаточно, чтобы нормальный человек мог спокойно пройти подобный тест. Ведь они были уверены в том, что не совершили ничего незаконного, и их поступок никак не мог привести к нежелательным последствиям. Напротив, они, наверное, убеждены, что даже помогли нам.
— Это они вам сами говорили? Вы успели их допросить с пристрастием?
Но Стивесант только покачал головой:
— Нет, это я предоставляю вам. Я не слишком хорошо умею допрашивать людей.
Ричер промолчал.
* * *
Он удалился так же внезапно, как и возник. Просто поднялся, вышел из комнаты и исчез за дверью. Ричер, Нигли и Фролих остались за столом одни, при полном свете и в тишине.— Вас не слишком будут здесь жаловать, — предупредила Фролих. — К тем, кто проводит внутреннее расследование, обычно относятся не очень благосклонно.
— Меня вовсе не интересует благосклонность ваших сотрудников, — заметил Ричер.
— Но у меня есть своя работа, — напомнила Нигли.
— Возьми отпуск, — посоветовал Ричер. — Побудь здесь со мной среди неблагосклонных людей.
— А мне за это заплатят?
— Я в этом уверена, — кивнула Фролих.
Нигли неопределенно пожала плечами:
— Хорошо. Моим партнерам, наверное, это предложение даже покажется престижным. Вы же сами понимаете, как это звучит: работа на правительство! В таком случае, мне сейчас лучше вернуться в гостиницу и сделать несколько звонков, чтобы убедиться, смогут ли они там просуществовать без меня неопределенное время или нет.
— А ты не хочешь сначала пообедать? — предложила Фролих.
Нигли отрицательно покачала головой:
— Нет, я перекушу у себя в номере. А вы вдвоем пойдите пообедайте.
Они втроем двинулись по извилистым коридорам в офис Фролих, откуда та вызвала шофера для Нигли. Затем Фролих проводила ее до гаража, а когда снова поднялась наверх, то увидела, что Ричер спокойно сидит за ее столом, о чем-то размышляя.
— У вас с ней что-то вроде любовных отношений? — поинтересовалась Фролих.
— У кого?
— У тебя с Нигли.
— А почему ты спрашиваешь?
— По-моему, она расстроилась оттого, что мы с тобой будем обедать вдвоем.
Но он лишь покачал головой:
— Нет, ничего такого между нами нет.
— И никогда не было? Мне показалось, что вы очень близки.
— Неужели?
— По-моему, ты ей нравишься, а она нравится тебе. Кроме того, она очень умна.
Джек кивнул:
— Да, она мне нравится, и она действительно умная женщина. Но между нами никогда не было любовных отношений.
— Почему нет?
— Почему? Потому что не было, и все. Ты меня понимаешь?
— Наверное.
— Правда, я не понимаю, почему тебя это так заинтересовало. Ты ведь бывшая подруга моего брата, а не моя. Я даже не знаю, как тебя зовут.
— Эм-И, — напомнила Фролих.
— И что значит, например, это «Эм»? Марта? Или Милдред? А "И"? Если учитывать, как различается произношение и написание некоторых имен, это может быть и Энеида, и даже Элизабет.
— Пошли, — предложила Фролих. — Пообедаем у меня дома.
— У тебя?
— В воскресенье вечером в ресторан очень трудно попасть. Да они мне и не по карману. Кроме того, у меня дома остались кое-какие вещи Джо. Наверное, мне нужно будет передать их тебе.
* * *
Фролих жила в опрятном домике с террасой в скучном районе по другую сторону Анакостии, рядом с авиабазой Боллинг. Это был один из тех городских домов, в котором хочется закрыть шторами окна и сосредоточиться на интерьере. С улицы к дому вела дорожка через небольшую автостоянку. Деревянная дверь открывалась в симпатичный вестибюль, переходящий в гостиную. Все здесь дышало уютом: деревянные полы, пушистый ковер, старомодная мебель. Портативный телевизор с подключенным к нему стабилизатором. Книги на полках, небольшой музыкальный центр и множество дисков. Обогреватели работали на полную мощь, и Ричер сразу снял куртку и повесил ее на спинку стула.— Мне очень не хочется удостовериться в том, что это человек из нашей системы, — призналась Фролих.
— И все же это будет лучше, чем реальная угроза извне.
Она кивнула и направилась в дальнюю часть комнаты, туда, где за аркой начиналась кухня. Здесь она как-то неуверенно осмотрелась, словно не понимая, для чего предназначаются все эти полки и кухонная утварь.
— Можно позвонить и заказать китайскую еду, — предложил Ричер.
Фролих сняла куртку и аккуратно положила на табурет.
— Наверное, так будет лучше всего, — согласилась она.
На Фролих была белая блузка, и без куртки она стала выглядеть более женственной. На кухне горели обычные лампочки, но включены они были в полнакала, что выгодно оттеняло ее кожу в отличие от яркого люминесцентного освещения служебных помещений. Ричер взглянул на женщину и увидел то, что, наверное, сумел разглядеть Джо еще восемь лет назад. В одном из ящиков она отыскала брошюру фирмы, развозящей обеды по домам, и их меню. Она тут же позвонила им и заказала две порции кислого супа и жареных цыплят по рецепту генерала Цо.
— Нам этого хватит? — спросила она Джека.
— Конечно. К тому же ты выбрала именно те блюда, которые обожал Джо.
— У меня остались кое-какие его вещи. Я хочу показать тебе их.
Она провела его назад в вестибюль, откуда они поднялись наверх, в гостевую комнату. Здесь стоял большой одностворчатый шкаф. Фролих открыла дверцу, и внутри автоматически зажглась лампочка. В шкафу был собран, в основном, всякий хлам, но на вешалках красовались мужские костюмы и рубашки, большинство из которых были до сих пор упакованы в полиэтиленовые мешки из химчистки. От времени полиэтилен даже успел пожелтеть.
— Это все принадлежало ему, — пояснила Фролих.
— И он решил оставить их здесь? — удивился Ричер.
Она дотронулась до плеча одного из пиджаков через полиэтилен.
— Я посчитала, что он вернется за ними, — сказала Фролих. — Но он не приходил целый год. Наверное, они просто были ему не нужны.
— Скорее всего, у него было очень много костюмов.
— Две дюжины, не меньше, — кивнула Фролих.
— Как может человек иметь двадцать четыре костюма? — удивился Джек.
— Он был франтом, любил одеваться со вкусом, — пояснила она. — Ты должен был это помнить.
Джек застыл на месте. Насколько он знал и помнил своего брата, Джо умудрялся обходиться одной парой шортов и единственной футболкой. Зимой он переодевался в форму цвета хаки. Ну а если становилось очень холодно, добавлял к своему костюму старую потертую летную куртку. Вот и весь его гардероб. На похоронах матери он был одет в официальный черный костюм, который, как предположил Джек, он взял напрокат. Возможно, он ошибался. Не исключено, что работа на правительство изменила Джо отношение к одежде.
— Ты должен забрать все это себе, — предложила Фролих. — В любом случае, они по наследству должны принадлежать тебе. Если не ошибаюсь, ты единственный его родственник, оставшийся в живых.
— Не ошибаешься.
— Еще коробка с разными вещами, — добавила Фролих. — Там сложено то, что он оставил здесь, в этом доме.
Он проследил за ее взглядом и увидел на дне шкафа закрытую картонную коробку.
— Расскажи мне о Молли Бет Гордон, — попросил Джек.
— Что именно?
— Они ведь погибли вместе, я подумал, что между ними что-то было.
Она покачала головой:
— Они были близки, это понятно. Но они работали вместе, она была его помощницей, а Джо никогда не стал бы встречаться с женщиной со своей работы.
— А почему вы с ним разошлись?
В этот момент внизу кто-то позвонил в дверь. Звонок показался особенно громким в тишине воскресного вечера.
— Привезли еду, — кивнула Фролих.
Они спустились на первый этаж и поужинали на кухне в полной тишине. При этом каждый из них чувствовал себя одновременно и близким другому и очень далеким. Так ощущают себя пассажиры самолета во время длительного рейса, словно ты чем-то связан с остальными, но если задуматься, то понимаешь, что между вами, собственно, нет ничего общего.
— Ты можешь оставаться здесь на ночь, если хочешь, — разрешила Фролих.
— Я еще не выписался из гостиницы.
Она кивнула:
— Тогда выпишешься завтра и можешь устраиваться у меня.
— А как насчет Нигли?
Фролих помолчала секунду и предложила:
— Если захочет, пусть тоже гостит у меня. Там, на третьем этаже, есть еще одна свободная спальня.
— Договорились.
Они закончили ужин, и Джек сам выбросил контейнеры, а тарелки сполоснул. Фролих включила посудомоечную машину. Затем зазвонил ее телефон. Она долго разговаривала с кем-то из гостиной, затем вернулась на кухню.
— Это Стивесант, — пояснила она. — Он формально разрешает вам начинать действовать.
Джек кивнул:
— Тогда звони Нигли и говори ей, чтобы она одевалась и была готова на выезд.
— Прямо сейчас?
— Конечно. Если проблема ясна, ее надо решать. Именно так я привык работать. Пусть Нигли ждет нас через полчаса у входа в гостиницу.
— С чего ты собираешься начать?
— С видеокассет, — ответил Джек. — Мне надо просмотреть их еще раз. Кроме того, хочу познакомиться с сотрудником, который занимается этими пленками.
* * *
Через полчаса они подхватили Нигли, которая уже ждала на тротуаре у гостиницы. Она переоделась в черный костюм — короткий пиджак и узкие брюки, плотно обтягивающих ее ноги. Особенно привлекательно она смотрелась сзади, как посчитал Ричер. Более того, ему даже показалось, что Фролих тоже сумела оценить фигуру Нигли. Однако Фролих предпочла держать свое мнение при себе. Она молча вела машину, и уже через пять минут они снова очутились в офисах Секретной службы. Фролих отправилась к себе, оставив Ричера и Нигли с сотрудником, который отвечал за видеонаблюдение и кассеты. Это был худощавый нервный молодой человек, вырядившийся по случаю воскресенья и сразу же явившийся по вызову, узнав, с кем ему предстоит познакомиться. Поначалу казалось, что он не совсем понимает, что от него требуется. Затем он подвел Ричера и Нигли к стойке с полками, размером со шкаф, на которой стояло множество видеомагнитофонов. Одна из стен его кабинета с пола до потолка была забита сотнями видеокассет в одинаковых черных футлярах, стоявших рядами. Сами магнитофоны все как один были серыми и невзрачными рабочими инструментами. Кабинет опутывали бесконечные провода, на свободных стенах повсюду виднелись приклеенные листочки с записками, слышалось урчание моторов работающих магнитофонов, и в воздухе чувствовался запах разогретых монтажных плат.Тут и там мигали зеленые светодиоды, указывающие время видеозаписи.
— Собственно, система следит за собой сама, — пояснил молодой человек. — К каждой камере подсоединены четыре видеомагнитофона, запись на пленку длится четыре часа, поэтому пленки мы меняем раз в сутки. Эти записи хранятся в течение трех месяцев, после чего их можно снова использовать.
— Скажите, а где сейчас находятся оригиналы с записями, о которых идет речь? — поинтересовался Ричер.
— Вот здесь, — ответил молодой человек. Он порылся в кармане и отыскал связку маленьких медных ключиков на кольце. Затем сел на корточки и открыл один из шкафов, откуда сразу же извлек три кассеты.
— Вот эти три я переписывал для Фролих, — пояснил он, не вставая.
— Мы сможем где-нибудь просмотреть их?
— Но они ничем не отличаются от копий.
— При копировании теряется множество мелочей, — ответил Ричер. — И мое первое правило гласит: иметь дело лишь с оригиналами.
— Ну хорошо, — кивнул молодой человек. — Вы можете просмотреть их прямо здесь.
Он неуклюже поднялся на ноги, затем придвинул к Ричеру и Нигли свободную скамейку, на которую поставил какое-то оборудование, после чего повернул к ним монитор и включил плейер, стоявший неподалеку. На экране высветился серый прямоугольник.
— На этих штуках не предусмотрены пульты управления, — пожал плечами юноша. — Вам придется пользоваться кнопками.
И он передал Ричеру три футляра с кассетами в том порядке, в котором они были записаны.
— У вас тут стулья есть? — осведомился Джек.
Парень в один прыжок скрылся куда-то за дверь, и через некоторое время вернулся, волоча за собой два стула, таких, которыми пользуются машинистки. Ему было нелегко установить их перед скамейкой, но когда он справился с этой задачей, то печально осмотрел свой кабинет, словно ему очень не хотелось оставлять в своих владениях двух незнакомцев.
— Я, наверное, подожду в фойе, — неуверенно произнес он. — Когда закончите, позовите меня.
— А как вас зовут? — поинтересовалась Нигли.
— Нендик, — чуть слышно отозвался юноша.
— Хорошо, Нендик. Мы обязательно вас позовем.
Когда он вышел из кабинета, Ричер вставил в аппарат третью кассету.
— Знаешь что? — неожиданно обратилась Нигли к Джеку. — Этот тип даже глазом не моргнул, когда увидел мою задницу.
— Неужели?
— Как правило, когда я в этих брюках, на меня все парни глазеют.
— Правда?
— Практически все.
Ричер не сводил взгляда с пока еще пустого экрана.
— Может быть, он голубой? — высказал он свое предположение.
— Но у него на пальце обручальное кольцо.
— Значит, он старается вести себя прилично и не поддаваться распутным чувствам. Или устал от работы.
— Или это я старею, — вздохнула Нигли.
Ричер нажал на кнопку перемотки, и мотор зажужжал.
— Это третья пленка, — пояснил он. — Утро четверга. Теперь мы будем просматривать записи с конца.
Плейер начал перематывать пленку на большой скорости. Ричер устроился рядом с ним, чтобы нажимать на нужные кнопки. На экране возник пустой офис, и цифры мелькали до тех пор, пока не дошли до времени 7:55. Здесь Ричер запустил плеер на обычную скорость и остановил кадр на «паузу», когда таймер показывал ровно восемь утра, и в офис вошла секретарь. Ричер нажал на кнопку обычного хода, и секретарь, сняв пальто, повесила его на вешалку. Затем, не доходя трех футов до двери Стивесанта, нагнулась над своим столом.
— Она устраивает свою сумочку на нижнюю полку-подставку, — пояснила Нигли.
Секретарь, женщина лет шестидесяти, на секунду повернулась лицом к камере. У нее было добродушное и одновременно строгое лицо, как и подобает почтенной женщине. Она тяжело опустилась на стул, уселась поудобней и открыла какую-то книгу, лежавшую на столе.
— Проверяет расписание на день, — предположила Нигли.
Секретарь некоторое время изучала дневник, затем переключила свое внимание на пачку записок. Некоторые она переложила в ящик, другие проштамповала и переместила с правой стороны стола на левую.
— Ты когда-нибудь видела такое количество бумажной работы? — поразился Ричер. — Еще больше, чем в армии.
Дважды секретарь была вынуждена прерывать оформление записок, поскольку отвечала на телефонные звонки. Но она не поднималась со своего стула ни разу. Ричер промотал пленку вперед, до того самого момента, когда в офисе появился Стивесант. Восемь часов десять минут утра. Босс был одет в темный плащ, черный или темно-серый. В руке он держал тонкий дипломат. Снял плащ и повесил его на вешалку. После этого подошел к секретарю, и она повернула голову к боссу, словно что-то говорила ему. Он положил свой дипломат на ее стол, точно на угол, чуть подровнял его по обрезу стола, затем нагнулся поближе к женщине, будто теперь что-то отвечая ей, кивнул, прошел к двери своего кабинета уже без дипломата и исчез внутри. Таймер отсчитал четыре секунды. Босс уже стоял в дверях и подзывал к себе секретаря.
— Вот сейчас он обнаружил эту бумагу, — сказал Ричер.
— Весь этот эпизод с дипломатом кажется мне странным и непонятным, — вмешалась Нигли. — Почему он оставил его на столе секретаря?
— Наверное, у него была назначена встреча на утро, — предположил Ричер. — Он его и оставил у секретаря, потому что знал, что ему очень скоро все равно придется уехать.
Он промотал пленку еще на час вперед. Люди входили и выходили из офиса. Дважды здесь успела побывать Фролих. Потом прибыла команда криминалистов. Уходя, они прихватили с собой письмо в пластиковом пакете для вещественных доказательств. Ричер запустил пленку задом наперед, и утро в офисе закрутилось в обратном направлении. Сначала уехали специалисты из лаборатории ФБР, потом они появились в кабинете. Фролих выходила из офиса и заходила в него два раза, появился и ушел Стивесант, и наконец из кабинета окончательно удалилась секретарь.
— Ну, а теперь начинается самая скучная часть, — предупредил Ричер. — Несколько часов абсолютного бездействия.
На экране остался пустой офис, и только цифры бешено поскакали назад. В комнате ничего не происходило. Все подробности обстановки просматривались на этой пленке лучше, чем на копии, хотя это ничем не помогало. В общем, изображение оставалось серым и слегка размытым. Для камеры наблюдения качество, в общем, было терпимым, но премию за техническое совершенство эта лента, конечно, не получила бы никогда.
— Знаешь что? — вдруг вспомнил Ричер. — Я был полицейским тринадцать лет, и никогда ничего полезного для себя не обнаруживал на таких вот пленках видеонаблюдения. Ни разу.
— И я тоже, — призналась Нигли. — А сколько часов приходилось проводить вот так, как мы с тобой сейчас!
На пленке появилось время 6 часов утра, и кассета остановилась. Ричер вставил в плеер вторую кассету, быстро перемотал ее и продолжил тщательный поиск улик, снова просматривая запись задом наперед. Таймер прокрутил ему время сначала до пяти утра, потом перешел на четыре часа. В офисе царили полное спокойствие и тишина. Все оставалось на своих местах и было таким же серым и унылым.
— А почему мы занимаемся этим сегодня? — поинтересовалась Нигли.
— Потому что я очень нетерпеливый парень, — ответил Ричер.
— Ты хочешь отвоевать одно очко у этих штатских, да? Показать им, как работают настоящие профессионалы?
— Ничего доказывать мне не придется, — отмахнулся Ричер. — Мы уже ведем у них со счетом три с половиной — ноль.
Он нагнулся поближе к экрану, пытаясь сконцентрироваться на утомительной картинке. Итак, таймер показывал четыре часа утра. Ничего не происходило. Никто и не думал проносить письмо в офис.
— А может быть, есть другая причина, по которой ты решил заняться просмотром кассет именно сегодня, — не унималась Нигли. — Наверное, ты просто решил победить по очкам своего брата.
— И в этом тоже нет необходимости. Я отлично знаю, чего каждый из нас стоит в сравнении друг с другом. И мне совершенно неважно, что по этому поводу думают остальные.
— А что с ним произошло?
— Он погиб.
— Я, хоть и с опозданием, но все же успела об этом догадаться.
— Его убили при исполнении служебных обязанностей. Это случилось сразу после того, как я ушел из армии. В Джорджии, чуть к югу от Атланты. У него была тайная встреча с информатором, который должен был передать кое-какие сведения о фальшивомонетчиках. Это было нужно для проведения важной операции. Но на месте встречи его ждала засада. Ему дважды выстрелили в голову.
— Убийц поймали?
— Нет.
— Это кошмарно.
— Не совсем так. Я сам лично с ними разделался.
— Как?
— А что ты сама думаешь?
— Ну, не знаю... Расскажи.
— Это была команда «отец и сын». Сына я утопил в бассейне, а отца сжег на костре, предварительно выстрелив ему в грудь.
— Тогда все в порядке.
— Мораль проста: не связывайся ни со мной, ни с теми, кто мне близок. Очень жаль, что они не знали этого с самого начала.
— Тебе не пытались отомстить?
— Я очень быстро исчез и необходимое время оставался в тени. Ради этого я даже не присутствовал на похоронах.
— Все это ужасно.
— Тот парень, с которым он должен был встретиться, тоже свое получил. Он умер от потери крови у эстакады, прямо рядом с шоссе. Там еще присутствовала женщина. Она была помощницей Джо, из его офиса, Молли Бет Гордон. Они ударили ее ножом уже в аэропорту Атланты.
— Я обратила внимание на ее имя в списках погибших.
Ричер молчал, а пленка продолжала крутиться в обратную сторону. Три часа утра, потом два пятьдесят. Затем два сорок. И ничего не происходит.
— В общем, там с самого начала дело было гнилое. И в том, что произошло, была и его вина.
— Это жестоко.
— То есть для него это оказалось не простой прогулкой. Я хочу сказать, что, если ты отправляешься на заранее спланированную и обговоренную встречу, разве там может быть засада?
— Нет.
— Вот именно.
— Я бы повела себя так, как привыкла в подобных случаях, — принялась объяснять Нигли. — Ну, прибыла бы на место часа за три до свидания, все бы там пронюхала, заблокировала все подъезды...
— А Джо не побеспокоился об этом. Он словно находился внутри себя самого. Так с ним было всегда. Он казался крутым парнем. Представь себе рост и вес настоящего великана-богатыря: он выглядел как надежный кирпичный дом. Руки как лопаты, а лицо даже чем-то напоминало боксерскую перчатку. Мы с ним внешне чем-то похожи, но мыслили по-разному. В глубине души он действительно ставил голову на первое место и казался мне каким-то неестественно чистым. Даже наивным. Он никогда не думал о людях плохо. И вся жизнь для него была чем-то вроде шахматной партии. Вот ему звонят, он договаривается о встрече и выезжает на место. Как будто передвигает на доске своего офицера или ладью. Он просто не ожидал, что кто-то мог его опередить, приехать туда раньше и взорвать к чертовой матери всю его шахматную доску вместе с фигурами.
Нигли промолчала. Пленка продолжала показывать пустой офис, в котором ровным счетом ничего не происходило. Все предметы обстановки по-прежнему оставались на своих местах.
— Я очень сердился из-за того, что он проявил такую неосторожность, — вздохнул Ричер. — А потом понял, что не имею права обвинять его в этом. Чтобы быть беспечным, сначала надо знать, о чем нужно побеспокоиться. А он этого не знал. Он не видел опасности. Не думал о ней.
— И что же?
— Получается, я сердился на себя самого за то, что сам не выполнил за него эту миссию.
— А разве ты мог бы?
Ричер покачал головой.
— Я не видел его семь лет и понятия не имел, где он находится. Аон ничего не знал обо мне. Но все равно, кто-то такой же, как я, должен был это сделать за него. А Джо должен был попросить помощи.
— Он был настолько гордым?
— Нет, настолько наивным. И это его погубило.
— А он мог что-то сделать уже на месте?
Ричер поморщился.
— Эти типы оказались почти профессионалами по нашим меркам. Наверное, у него все же оставался какой-то шанс, но действовать надо было инстинктивно и очень быстро, все решали доли секунды. Что касается инстинктов, то у Джо они были похоронены где-то очень глубоко. Очевидно, в тот момент он просто перестал думать. Так с ним случалось. К тому же, он отличался скромностью.
— Наивный и скромный, — подытожила Нигли. — Ну, здесь о нем совсем другого мнения.
— Здесь он действительно казался крутым и неповторимым парнем. Все относительно.