Оставленные без поддержки, унсовцы начали нести потери. Осколками мины был убит роевой Багряный и ранено 8 человек, в том числе и командир отряда поручник Завирюха.
Командование сотней принял на себя Славко. В экстремальной ситуации неравного боя он сумел поднять людей в новую атаку. С автоматом в руке он бежал, увлекая за собой стрельцов.
Но вскоре совершенно очевидным стал факт бесполезности прождвижения вперед. Втянувшись в Шрому без поддержки грузинских частей, украинские добровольцы наверняка попали бы в «котел», из которого, учитывая многократное превосходство российских войск, вырваться было просто невозможно.
В этих условиях Лупиннос сделал все, чтобы осуществить планомерное возвращение отряда на исходные позиции. С поля боя были вынесены убитый и раненые, их оружие.
ГЛАВА 10
БЕЗ ПЛАЩА, НО С КИНЖАЛОМ
ГЛАВА 1
ГЛАВА 2
Командование сотней принял на себя Славко. В экстремальной ситуации неравного боя он сумел поднять людей в новую атаку. С автоматом в руке он бежал, увлекая за собой стрельцов.
Но вскоре совершенно очевидным стал факт бесполезности прождвижения вперед. Втянувшись в Шрому без поддержки грузинских частей, украинские добровольцы наверняка попали бы в «котел», из которого, учитывая многократное превосходство российских войск, вырваться было просто невозможно.
В этих условиях Лупиннос сделал все, чтобы осуществить планомерное возвращение отряда на исходные позиции. С поля боя были вынесены убитый и раненые, их оружие.
ГЛАВА 10
После контузии и тяжелого ранения в руку, для сотника Устима война в Абхазии закончилась. Вместе с остальными ранеными, требовавшими серьезной медицинской помощи, он был отправлен в Киев.
На прощание грузины имели еще одну возможность показать, как высоко они ценят помощь украинских добровольцев, насколько искренне их чувство благодарности.
Раненых занесли на носилках в салон самолета и, опустив кресла, постарались устроить их как можно удобнее. Однако перед самым отлетом выяснилось, что этот самолет, совершающий коммерческий рейс, должен по пути в Киев совершить дополнительную посадку для дозаправки в Ставрополье. Но как поведут себя российские власти, когда унсовцы окажутся на их территории?
Когда об этой проблеме сообщили начальнику аэропорта, он только руками развел:
– Куда же денешься? Не полетишь же без горючего.
И все же выход нашелся. Узнав о возникшей проблеме, представители грузинских деловых кругов за свой счет купили для этого рейса дополнительное горючее. К самолету подошел бензовоз и заправил его под завязку.
В салон вошел командир экипажа и объявил:
– Так, кто летит в Ставрополь – выходи. Там посадки не будет. Мы наших раненных украинских братьев повезем прямо в Киев.
С часовой задержкой самолет стартовал в направлении Украины.
Пройдя три войны, получив тяжелое ранение и две контузии, Устим не только ни о чем не жалел, но и скучал по всему, что осталось там, под крылом самолета. Он завидовал тем, кто остался на передовой, где все ясно и просто, где человеческие взаимоотношения лишены налета условности. Все, что в обычной жизни скрыто глубоко в душе, на войне проявлятся с поразительной отчетливостью.
Сотник никогда не мог согласиться с утверждением, что война портит человека, делает его жестоким. Нет, она скорее более выпукло проявляет те качества, которые в повседневной жизни трудно заметить. Ведь на передовой нет милиции, не действуют законы. Солдата уже не сдерживают правила человеческого общежития. И если он в душе негодяй, то на войне становится первостатейной сволочью. А если хороший человек, то он вынесет с поля боя даже противника.
Устим невольно вспомнил врезавшийся в память случай, происшедший в ходе боев под Сухуми.
Передав командование отрядом своему помощнику, Устим побежал к берегу моря, где еще утром заметил стоявшую «Шилку». В ответ на стук по броне из люка показалось покрытое копотью лицо грузина.
– Слушай, кацо, помоги нам снести ко всем чертям вон тот домик.
– Не могу. Я поставлен охранять этот участок неба. А вдруг самолеты появятся?
Устим уже начинал терять терпение. Он отчетливо слышал огонь пулеметов, под которым сейчас лежали его хлопцы.
– Если ты сейчас же не поможешь моим стрельцам, – процедил сквозь сжатые зубы сотник, – то будем считать, что самолет тебя подбил.
– Это как? – не понял грузин.
– Сейчас влуплю по твоей «Шилке» с гранатомета, так только колеса в воздух полетят.
У парня округлились глаза.
– Ну так бы и сказал, – оживился он. – Что мы, не мужчины? Не можем договориться? Поехали.
Зенитная самоходная установка подкатила к дому, неторопливо повела всеми четырьмя скорострельными пушками и изрыгнула убийственный сноп огня. В одно мгновение крепкий дом был превращен в груду камней.
Дот перестал существовать, его пулеметы молчали. Из развалин выполз чудом оставшийся в живых боец. Это был чеченец. Из пробитой насквозь ноги хлестала кровь.
К раненому с автоматом на перевес подскочил грузин. Сотник был уверен, что он пристрелит врага. Такие сцены он наблюдал уже не раз.
– Брат, не убивай меня, – в глазах быстро истекающего кровью чеченца были боль и тоска.
– Вот видишь, – печально покачал головой грузин, – понадобилась война, чтобы ты наконец понял, что мы с тобой братья.
Он закинул автомат за спину, помог подняться чеченцу и под пулями потащил его в тыл.
Нет, на войне человек продолжает оставаться самим собой. И все же из Абхазии унсовцы вернутся уже другими. В этом сотник Устим был твердо уверен. Теперь его стрельцы твердо знают, что в случае необходимости, они найдут в себе мужество подняться и шагнуть из окопа вперед, на встречу шквалу свинца. Их любовь к Украине не ограничится размахиванием флагами на убогих митингах. Они уже доказали готовность отдать свои жизни на алтарь родины.
Перед стоявшими за стойкой пропускного пункта аэропорта «Борисполь» таможенником и двумя пограничниками появилась колоритная процессия. На носилках занесли стрельца Явора, за ним шли роевой Рута и сотник Устим с рукой в бинтах, сквозь которые обильно проступала кровь. Все они были одеты в камуфляж с унсовскими знаками различия и мазепинки.
– Вы кто? – опасливо рассматривая паспорт Устима, словно самодельное взрывное устройство, спросил сотрудник таможни.
– Мастер по ремонту чаеуборочных комбайнов, – устало ответил сотник.
– А что с рукою? – хитро улыбнулся пограничник, косясь на стоявшего в стороне опера из СБУ.
– Упал с комбайна.
– А вы с ним? – обратился офицер к Руте и Явору.
– Нет, мы археологи, – с достоинством ответил роевой.
– И где ж вы копали?
– В Сухуми копали, – Рута задумчиво принялся загибать пальцы, – в Мтисубане копали, в Старушкино тоже. Но больше всего пришлось покопать в Шроме.
– Вот как раз там я и упал в одну из выкопанных им ям и сломал ногу, – добавил Ярый.
Пограничник помолчал, крутя в руках паспорта «археологов».
– А почему же вы все в форме УНСО?
– Так разве вы не слышали, – ехидно улыбнулся сотник, – что на Кавказе сейчас это национальная одежда?
Навстречу им вышел начальник госпиталя. Краснея и потея, он стал запинаясь объяснять, что к нему приходили сотрудники СБУ и сказали, что любой военный медик, который окажет помощь унсовцам, будет немедленно уволен.
– Они ведь все равно не позволят нам держать вас у себя. А у меня семья, дети.
«Хоть краснеть не разучился», – усмехнулся про себя Бобрович.
Но руку не перевязывали уже третьи сутки, мягкие ткани загнили и начали дурно пахнуть. Необходимо было срочное медицинское вмешательство.
– Хорошо, мы будем искать другое место, – преодолевая головокружение, устало согласился сотник. – Но сделайте мне хотя бы перевязку.
– Не могу, – повторил военный медик. – У меня же дети.
И все же один подполковник медслужбы нашел в себе мужество и перевязал раненного земляка, проливавшего свою кровь за Украину в далеких предгорьях Кавказа.
Вернувшись опять в Киев, Бобрович пошел на прием в Институт травматологии.
Хирург долго рассматривал ренгеновский снимок руки, на котором, словно Млечный путь, были разбросаны более 20 осколков костей.
– Учитывая тяжесть ранения и запущенность раны, – объявил врач свое решение словно приговор, – сегодня во всей Украине вам может помочь только профессор Ярослав. Вот только возмется ли он вас лечить? Профессор чрезвычайно загружен. Впрочем, я на всякий случай дам вам его координаты.
И вот здесь солдатское счастье сново оказалось в ранце Бобровича. Профессор Ярослав был не только редчайшим профессионалом своего дела, но и человеком высоких патриотических убеждений. Он не вполне разделял методы работы УНСО, но горячо сочувствовал борьбе его стрельцов против российского империализма. Вылечить бойца, который воевал за близкие ему идеалы, профессор Ярослав считал делом чести.
Операция длилась четыре мучительных часа. Собрать кости руки оказалось почти невозможным – многие их фрагменты отсутствовали. Пришлось сделать кость на несколько сантиметров короче. И все же профессор совершил чудо – спас руку офицера.
На прощание грузины имели еще одну возможность показать, как высоко они ценят помощь украинских добровольцев, насколько искренне их чувство благодарности.
Раненых занесли на носилках в салон самолета и, опустив кресла, постарались устроить их как можно удобнее. Однако перед самым отлетом выяснилось, что этот самолет, совершающий коммерческий рейс, должен по пути в Киев совершить дополнительную посадку для дозаправки в Ставрополье. Но как поведут себя российские власти, когда унсовцы окажутся на их территории?
Когда об этой проблеме сообщили начальнику аэропорта, он только руками развел:
– Куда же денешься? Не полетишь же без горючего.
И все же выход нашелся. Узнав о возникшей проблеме, представители грузинских деловых кругов за свой счет купили для этого рейса дополнительное горючее. К самолету подошел бензовоз и заправил его под завязку.
В салон вошел командир экипажа и объявил:
– Так, кто летит в Ставрополь – выходи. Там посадки не будет. Мы наших раненных украинских братьев повезем прямо в Киев.
С часовой задержкой самолет стартовал в направлении Украины.
* * *
Дергающая боль в руке не давала Устиму уснуть. Он смотрел в иллюминатор на проплывающие под самолетом облака. В мыслях сотник то и дело возвращался к своему отряду. Бои под Шромой уже закончились, но кто знает, что ждет хлопцев впереди.Пройдя три войны, получив тяжелое ранение и две контузии, Устим не только ни о чем не жалел, но и скучал по всему, что осталось там, под крылом самолета. Он завидовал тем, кто остался на передовой, где все ясно и просто, где человеческие взаимоотношения лишены налета условности. Все, что в обычной жизни скрыто глубоко в душе, на войне проявлятся с поразительной отчетливостью.
Сотник никогда не мог согласиться с утверждением, что война портит человека, делает его жестоким. Нет, она скорее более выпукло проявляет те качества, которые в повседневной жизни трудно заметить. Ведь на передовой нет милиции, не действуют законы. Солдата уже не сдерживают правила человеческого общежития. И если он в душе негодяй, то на войне становится первостатейной сволочью. А если хороший человек, то он вынесет с поля боя даже противника.
Устим невольно вспомнил врезавшийся в память случай, происшедший в ходе боев под Сухуми.
* * *
Унсовцы уже полчаса крутились вокруг крепкого двухэтажного здания, превращенного противником в настоящий дот. Четыре станковых пулемета косили все живое, что пыталось приблизиться к дому. Засевшие в доме солдаты оборонялись с обреченностью смертников. Сотник уже и так прикидывал план штурма дота, и эдак, но все равно получалось, что без значительных потерь не обойтись.Передав командование отрядом своему помощнику, Устим побежал к берегу моря, где еще утром заметил стоявшую «Шилку». В ответ на стук по броне из люка показалось покрытое копотью лицо грузина.
– Слушай, кацо, помоги нам снести ко всем чертям вон тот домик.
– Не могу. Я поставлен охранять этот участок неба. А вдруг самолеты появятся?
Устим уже начинал терять терпение. Он отчетливо слышал огонь пулеметов, под которым сейчас лежали его хлопцы.
– Если ты сейчас же не поможешь моим стрельцам, – процедил сквозь сжатые зубы сотник, – то будем считать, что самолет тебя подбил.
– Это как? – не понял грузин.
– Сейчас влуплю по твоей «Шилке» с гранатомета, так только колеса в воздух полетят.
У парня округлились глаза.
– Ну так бы и сказал, – оживился он. – Что мы, не мужчины? Не можем договориться? Поехали.
Зенитная самоходная установка подкатила к дому, неторопливо повела всеми четырьмя скорострельными пушками и изрыгнула убийственный сноп огня. В одно мгновение крепкий дом был превращен в груду камней.
Дот перестал существовать, его пулеметы молчали. Из развалин выполз чудом оставшийся в живых боец. Это был чеченец. Из пробитой насквозь ноги хлестала кровь.
К раненому с автоматом на перевес подскочил грузин. Сотник был уверен, что он пристрелит врага. Такие сцены он наблюдал уже не раз.
– Брат, не убивай меня, – в глазах быстро истекающего кровью чеченца были боль и тоска.
– Вот видишь, – печально покачал головой грузин, – понадобилась война, чтобы ты наконец понял, что мы с тобой братья.
Он закинул автомат за спину, помог подняться чеченцу и под пулями потащил его в тыл.
Нет, на войне человек продолжает оставаться самим собой. И все же из Абхазии унсовцы вернутся уже другими. В этом сотник Устим был твердо уверен. Теперь его стрельцы твердо знают, что в случае необходимости, они найдут в себе мужество подняться и шагнуть из окопа вперед, на встречу шквалу свинца. Их любовь к Украине не ограничится размахиванием флагами на убогих митингах. Они уже доказали готовность отдать свои жизни на алтарь родины.
* * *
Первым, кто встретил раненных унсовцев на родной земле, был оперативный сотрудник СБУ, добросовестно заснявший на видеопленку возвращение боевиков.Перед стоявшими за стойкой пропускного пункта аэропорта «Борисполь» таможенником и двумя пограничниками появилась колоритная процессия. На носилках занесли стрельца Явора, за ним шли роевой Рута и сотник Устим с рукой в бинтах, сквозь которые обильно проступала кровь. Все они были одеты в камуфляж с унсовскими знаками различия и мазепинки.
– Вы кто? – опасливо рассматривая паспорт Устима, словно самодельное взрывное устройство, спросил сотрудник таможни.
– Мастер по ремонту чаеуборочных комбайнов, – устало ответил сотник.
– А что с рукою? – хитро улыбнулся пограничник, косясь на стоявшего в стороне опера из СБУ.
– Упал с комбайна.
– А вы с ним? – обратился офицер к Руте и Явору.
– Нет, мы археологи, – с достоинством ответил роевой.
– И где ж вы копали?
– В Сухуми копали, – Рута задумчиво принялся загибать пальцы, – в Мтисубане копали, в Старушкино тоже. Но больше всего пришлось покопать в Шроме.
– Вот как раз там я и упал в одну из выкопанных им ям и сломал ногу, – добавил Ярый.
Пограничник помолчал, крутя в руках паспорта «археологов».
– А почему же вы все в форме УНСО?
– Так разве вы не слышали, – ехидно улыбнулся сотник, – что на Кавказе сейчас это национальная одежда?
* * *
На следующий день, после возвращения в Киев, Бобровича привезли в Центральный военный госпиталь Министерства обороны Украины. Была предварительная договоренность, что в этом известном во всем СНГ медицинском учреждении раненным унсовцам окажут квалифицированную помощь.Навстречу им вышел начальник госпиталя. Краснея и потея, он стал запинаясь объяснять, что к нему приходили сотрудники СБУ и сказали, что любой военный медик, который окажет помощь унсовцам, будет немедленно уволен.
– Они ведь все равно не позволят нам держать вас у себя. А у меня семья, дети.
«Хоть краснеть не разучился», – усмехнулся про себя Бобрович.
Но руку не перевязывали уже третьи сутки, мягкие ткани загнили и начали дурно пахнуть. Необходимо было срочное медицинское вмешательство.
– Хорошо, мы будем искать другое место, – преодолевая головокружение, устало согласился сотник. – Но сделайте мне хотя бы перевязку.
– Не могу, – повторил военный медик. – У меня же дети.
И все же один подполковник медслужбы нашел в себе мужество и перевязал раненного земляка, проливавшего свою кровь за Украину в далеких предгорьях Кавказа.
* * *
Два мучительно долгих месяца мотался по стране Валерий Бобрович в поисках хирурга, который бы отважился взяться за его лечение. Во Львове были не против положить Валерия в больницу, но заявили, что вынуждены будут ампутировать руку.Вернувшись опять в Киев, Бобрович пошел на прием в Институт травматологии.
Хирург долго рассматривал ренгеновский снимок руки, на котором, словно Млечный путь, были разбросаны более 20 осколков костей.
– Учитывая тяжесть ранения и запущенность раны, – объявил врач свое решение словно приговор, – сегодня во всей Украине вам может помочь только профессор Ярослав. Вот только возмется ли он вас лечить? Профессор чрезвычайно загружен. Впрочем, я на всякий случай дам вам его координаты.
И вот здесь солдатское счастье сново оказалось в ранце Бобровича. Профессор Ярослав был не только редчайшим профессионалом своего дела, но и человеком высоких патриотических убеждений. Он не вполне разделял методы работы УНСО, но горячо сочувствовал борьбе его стрельцов против российского империализма. Вылечить бойца, который воевал за близкие ему идеалы, профессор Ярослав считал делом чести.
Операция длилась четыре мучительных часа. Собрать кости руки оказалось почти невозможным – многие их фрагменты отсутствовали. Пришлось сделать кость на несколько сантиметров короче. И все же профессор совершил чудо – спас руку офицера.
БЕЗ ПЛАЩА, НО С КИНЖАЛОМ
ГЛАВА 1
Сразу же после возникновения УНСО стало ясно, что организации потребуется группа профессионалов, которая будет планировать и осуществлять специальные операции военно – политического характера, работать не только внутри страны, но и за ее пределами, устанавливая связь с родственными по духу организациями за рубежом. Исходя из этого в конце 1991 г. в УНА – УНСО было создано секретное подразделение – Отдел внешней документации (ОВД). Костяк отдела составили несколько офицеров Главного разведывательного управления МО СССР. Вернувшись из Москвы, они не смогли сразу найти себе место в Вооруженных Силах Украины. УНСО не только добилось восстановления их на кадровой службе, но и предложила не афишируемую работу по специальности, на которой офицеры могли бы в полной мере реализовать свои способности.
В дальнейшем для работы в ОВД привлекались наиболее надежные офицеры Генштаба, Академии и Главного управления разведки Вооруженных Сил Украины, сочувствовавшие идеям национал – патриотизма.
Лупинос сделал все, чтобы ОВД являлся глубоко законспирированной организацией, о работе которой знал бы только очень узкий круг доверенных лиц. Многие рядовые члены УНСО не догадывались о существовании такой структуры. Более того, опасным было даже задавать вопросы на эту тему.
Курировать деятельность Отдела внешней документации было поручено полковнику Боровцу.
Первой пропагандисткой акцией, которую спланировал и осуществил ОВД, стала поездка отряда УНСО в Крым на туристическом поезде «Дружба» под девизом «Крым будет украинским или безлюдным!»
– Наши хлопцы рвутся в бой, им не хватает горячего дела, где бы они могли проявить себя, – поставил задачу Лупинос. – Необходимо найти для них такое дело. Обратите внимание на Крым. Это очень перспективный регион для создания в нашей стране собственной «горячей точки». Необходимо только умело разыграть эту карту. Подумайте над этим.
В то время Крым начал формироваться как полигон для антиукраинской пропаганды пророссийско настроенных политических организаций. Остроту добавляла неожиданно возникшая проблема раздела Черноморского флота. Правительство Украины проявляло странную нерешительность в распутывании целого клубка крымских противоречий. И чем дольше оно уклонялось от решительных мер, тем сильнее запутывался этот клубок.
Шестым чувством настоящих боевиков унсовцы ощущали запах крови на полуострове. Их тянуло туда словно магнитом. Но горячие головы остужало присутствие в Крыму черноморских моряков, которые даже в смутное время развала СССР продолжали контролировать ситуацию, поддерживая в городах полуострова железный порядок.
УНСО было совершенно необходимо показать «москалям», кто в украинском доме хозяин. Но как пробраться туда и устроить шумную политическую акцию? Прибыть по одному на черноморское побережье в виде туристов, а потом всем сконцентрироваться в одном месте? Но это технически сложно осуществить.
– А что если приехать в Крым на туристическом поезде? – Славко – Своей поездкой мы покажем всему народу, что без всякого разрешения свыше группа патриотов может добиться любых поставленных целей, если только захочет. Мы докажем, что родина продается не в Крыму, а в Киеве.
Несколько лет назад ему доводилось совершать экскурсии на этом поезде, носившим название «Дружба». Интересно, где он находится сейчас?
Вскоре удалось выяснить, что такой поезд по-прежнему существует, хотя давно уже стоит без дела. Быстро подсчитали, что для того, чтобы арендовать поезд для поездки в Крым, необходимо уплатить в переводе на твердую валюту около 10 тыс. долларов. Вот только где их взять?
Свет в конце тоннеля забрезжил лишь когда львовской организации УНСО удалось найти спонсора, согласившегося выделить необходимую сумму. Но даже имея деньги на руках, оплатив все счета, руководству организации удалось с большим трудом преодолеть постоянно возникавшие проблемы.
Отъезд туристического поезда, следовавшего по маршруту Киев – Одесса – Херсон – Севастополь, наметили на середину февраля 1992 г. В 17 комфортабельных вагонах нашлось место для 500 унсовцев, группы народных депутатов Украины, которую возглавил находившийся на пике своей популярности Степан Хмара, и представителей общественных организаций из 18 областей страны. Кроме того, с собой было решено взять народный ансамбль и даже церковный хор.
Удалось решить сложный вопрос с продовольствием. Знакомые офицеры одного из военных училищ столицы помогли достать на армейских продскладах несколько мешков крупы, рожек, пять ящиков свинного сала. Хлеб и остальные продукты пришлось закупать уже в дороге. Впрочем, во многих городах, где останавливался туристический поезд, политические организации правого толка старались помочь участникам марша продовольствием и деньгами.
Перед отъездом руководитель ОВД провел с унсовцами, которым предстояло принять участие в поездке, тщательный инструктаж. Хлопцы были предупреждены, что с момента отправки поезда, они должны считать себя на военном положении. А это означает строжайшее соблюдение дисциплины, запрет употребления спиртного, максимальную собранность и готовность к решительным действиям. Кроме того, было запрещено брать с собой в дорогу предметы, которые бы могли быть идентифицированы как оружие. Пронос подобных предметов в вагоны рассматривался как провокация, попытка сорвать крупнейшую политическую акцию УНСО.
Руководство организации, зная с кем имеет дело, не ограничилось одними предупреждениями и устроило тщательный шмон своих членов. Предпринятые усилия были ненапрасны – у одного унсовца изъяли две наступательных гранаты. Нарушителя приказа жестоко избили «буками» и отправили домой.
Однако вопрос безопасности этой важной поездки не давал покоя Лупиносу. Буквально за день до отъезда он подошел к Олегу Кашперскому:
– Послушай, Президент. Постарайся подобрать в депо десятка два метровых арматурин и надежно спрятать их под штабным вагоном. Если пруты обнаружат, они должны выглядеть, как инструменты для поездной ремонтной бригады.
– Сделаю в лучшем виде, – заверил Олег. – Но одних прутков будет, пожалуй, маловато. Лично я расчитываю в этой поездке на худшее.
Позднее среди унсовцев ходили слухи о трех «калашниковых», которые якобы взяли в поездку специалисты ОВД. Боевой настрой, готовность к открытому столкновению с политическими противниками и послужили основанием тому, что люди сразу же окрестили этот туристический поезд бронепоездом «Дружба».
С этой задачей удалось блестяще справиться. За все время долгого и трудного пути не произошло ни одного серьезного ЧП. Если не считать выходки народных депутатов. В Херсоне они позволили себе расслабиться в городском ресторане, куда их пригласили восторженные поклонники идей национализма. В свой вагон нардепы добрались чуть тепленькими.
О чрезвычайном происшествии было немедленно доложено руководству.
– Вышвырнуть их немедленно с поезда! – распорядился Лупинос.
Но посовещавшись, руководство организации прняло более гибкое решение: Степана Хмару, учитывая его заслуги перед революцией и преклонный возраст, оставить в вагоне. Остальных выбросить.
Два крепких унсовца, под громкий хохот товарищей, без малейшего почтения к званию народного депутата, пинками вытолкали из вагона пьяных нарушителей приказа. Когда проспавшийся на следущее утро Степан Хмара стал разыскивать своих соседей по купе, он долго не мог поверить, что эти мальчишки унсовцы могли решиться на подобный поступок. Но посмотрев в холодные глаза Лупиноса, Степан Илькович увидел там такое, что заставило его как можно реже высовываться из своего купе.
В Херсоне их догнала посланная неделю назад телеграмма командующего Черноморским флотом адмирала Касатонова: «Лягу костьми, но не пущу националистов в город русских моряков!»
Тут же, в штабном вагоне, уселись писать ответ. Слух о телеграмме распространился с быстротой молнии, и скоро в штабном вагоне было негде упасть яблоку. Телеграмму Касатонову составляли в диком шуме и хохоте, как это повелось в здешних местах еще со времен написания казаками ответа турецкому султану. После многочисленных дополнений и сокращений, наконец удалось прийти к единому мнению. Текст телеграммы, уместившийся на двух страницах, исписанных убористым почерком, принесли для подписи Лупиносу.
Он глянул в начало и конец этого сочинения, потом скомкал листы и швырнул их на пол. В своем блокноте он размашисто вывел: «Выезжаем. Будем утром. Встречай. Твоя УНСО».
– У меня есть предложение как ускорить нашу отправку, – не теряя хладнокровия изрек Лупинос. – Через час организуем митинг протеста против пророссийской ориентации руководства Крыма. Место сбора – у здания Верховного Совета.
Построившись в колонну и поставив во главе певчих церковного хора с хоругвиями, унсовцы направились к центру города. Туда же потянулись любопытные местные жители. Вскоре на площадь прибыли члены различных политических и общественных организаций с плакатами и флагами. Таким образом, при относительной немногочисленности приезжих «туристов», центральная площадь оказалась заполненной довольно разношерстной, но агрессивно настроенной толпой.
К стоявшему в центре площади под красно – черными унсовскими стягами Лупиносу пробились двое полковников милиции и передали приглашение на встречу с отцами города. Отсутствовал дядя Толя не более четверти часа.
– Наш бронепоезд стоит под парами и готов к немедленному отходу, – улыбнулся Лупинос. – Эта уступка сделана нам в обмен на просьбу прекратить митинг. Поступим так: спокойно сворачиваем знамена и рассасываемся по одному. А горожане как хотят – могут продолжать митинговать хоть до самого лета. И вплоть до вечера перед зданием Верховного Совета не смолкали проклятия и призывы немедленно навести на полуострове порядок. Но экипаж бронепоезда был уже далеко.
Вторая и самая серьезная попытка заставить унсовцев вернуть назад бронепоезд «Дружба» была предпринята под Севастополем. Дежуривший на КПП усиленный наряд моряков – черноморцев решительно потребовал документы на право проезда на территорию закрытого города. Пламенная речь Степана Хмары, потрясавшего своим удостоверением народного депутата Украины, не только не поколебала решительности патрульных, но и оказала обратное влияние.
– Так это тот самый националюга, которого в Киеве КГБ арестовывало! – перешептывались моряки, еще плотнее смыкая свои ряды.
Было понятно, что никакие уговоры здесь не помогут.
– А может пора уже браться за арматурины? – предложил Президент.
– Мне кажется, что в данном случае это нецелесообразно, – заявил Лупинос. – Однако на решительные действия Касатонова надо отвечать еще более решительными контрмерами. Немедленно выйти всем на рельсы и перекрыть движение поездов. За нами сейчас смотрит вся Украина, и мы не имеем права проиграть.
В считанные минуты вагоны туристического поезда опустели. «Туристы» из УНСО уселись прямо на рельсы. На долгих два часа, пока политическое руководство Крыма и командование Черноморского флота обсуждали свое решение, железнодорожная связь с «городом русских моряков» была перекрыта. И снова, в который уже раз, пала неприступная оборона Севастополя.
К вечеру того же дня отряд УНСО, как он и обещал адмиралу, прибыл в город – герой Севастополь. Они прошли через все препятствия и добились своего. Они доказали, что сплоченность и настойчивость могут делать невозможное. Слова разъединяют, действия – объединяют.
Цель была достигнута, и остальные мероприятия УНСО в городе уже не носили принципиального характера. Так что совершенно напрасно нервничал адмирал Касатонов. Впрочем, в какой – то мере он даже помог унсовцам, воздвигая на их пути препятствия, преодоление которых создавало боевикам ореол борцов за независимую Украину. Давно ведь известно, что без мученников нет веры.
Пройдя маршем по улицам притихшего города, с боевыми песнями и развернутыми знаменами, унсовцы провели молебен в церкви, где, как им сказали, в 1918 году большевики расстреляли украинских националистов. Впрочем, об этом молебне у стрельцов остались весьма блеклые воспоминания. Даже названия той церкви они толком не запомнили.
В дальнейшем для работы в ОВД привлекались наиболее надежные офицеры Генштаба, Академии и Главного управления разведки Вооруженных Сил Украины, сочувствовавшие идеям национал – патриотизма.
Лупинос сделал все, чтобы ОВД являлся глубоко законспирированной организацией, о работе которой знал бы только очень узкий круг доверенных лиц. Многие рядовые члены УНСО не догадывались о существовании такой структуры. Более того, опасным было даже задавать вопросы на эту тему.
Курировать деятельность Отдела внешней документации было поручено полковнику Боровцу.
Первой пропагандисткой акцией, которую спланировал и осуществил ОВД, стала поездка отряда УНСО в Крым на туристическом поезде «Дружба» под девизом «Крым будет украинским или безлюдным!»
– Наши хлопцы рвутся в бой, им не хватает горячего дела, где бы они могли проявить себя, – поставил задачу Лупинос. – Необходимо найти для них такое дело. Обратите внимание на Крым. Это очень перспективный регион для создания в нашей стране собственной «горячей точки». Необходимо только умело разыграть эту карту. Подумайте над этим.
В то время Крым начал формироваться как полигон для антиукраинской пропаганды пророссийско настроенных политических организаций. Остроту добавляла неожиданно возникшая проблема раздела Черноморского флота. Правительство Украины проявляло странную нерешительность в распутывании целого клубка крымских противоречий. И чем дольше оно уклонялось от решительных мер, тем сильнее запутывался этот клубок.
Шестым чувством настоящих боевиков унсовцы ощущали запах крови на полуострове. Их тянуло туда словно магнитом. Но горячие головы остужало присутствие в Крыму черноморских моряков, которые даже в смутное время развала СССР продолжали контролировать ситуацию, поддерживая в городах полуострова железный порядок.
УНСО было совершенно необходимо показать «москалям», кто в украинском доме хозяин. Но как пробраться туда и устроить шумную политическую акцию? Прибыть по одному на черноморское побережье в виде туристов, а потом всем сконцентрироваться в одном месте? Но это технически сложно осуществить.
– А что если приехать в Крым на туристическом поезде? – Славко – Своей поездкой мы покажем всему народу, что без всякого разрешения свыше группа патриотов может добиться любых поставленных целей, если только захочет. Мы докажем, что родина продается не в Крыму, а в Киеве.
Несколько лет назад ему доводилось совершать экскурсии на этом поезде, носившим название «Дружба». Интересно, где он находится сейчас?
Вскоре удалось выяснить, что такой поезд по-прежнему существует, хотя давно уже стоит без дела. Быстро подсчитали, что для того, чтобы арендовать поезд для поездки в Крым, необходимо уплатить в переводе на твердую валюту около 10 тыс. долларов. Вот только где их взять?
Свет в конце тоннеля забрезжил лишь когда львовской организации УНСО удалось найти спонсора, согласившегося выделить необходимую сумму. Но даже имея деньги на руках, оплатив все счета, руководству организации удалось с большим трудом преодолеть постоянно возникавшие проблемы.
Отъезд туристического поезда, следовавшего по маршруту Киев – Одесса – Херсон – Севастополь, наметили на середину февраля 1992 г. В 17 комфортабельных вагонах нашлось место для 500 унсовцев, группы народных депутатов Украины, которую возглавил находившийся на пике своей популярности Степан Хмара, и представителей общественных организаций из 18 областей страны. Кроме того, с собой было решено взять народный ансамбль и даже церковный хор.
Удалось решить сложный вопрос с продовольствием. Знакомые офицеры одного из военных училищ столицы помогли достать на армейских продскладах несколько мешков крупы, рожек, пять ящиков свинного сала. Хлеб и остальные продукты пришлось закупать уже в дороге. Впрочем, во многих городах, где останавливался туристический поезд, политические организации правого толка старались помочь участникам марша продовольствием и деньгами.
Перед отъездом руководитель ОВД провел с унсовцами, которым предстояло принять участие в поездке, тщательный инструктаж. Хлопцы были предупреждены, что с момента отправки поезда, они должны считать себя на военном положении. А это означает строжайшее соблюдение дисциплины, запрет употребления спиртного, максимальную собранность и готовность к решительным действиям. Кроме того, было запрещено брать с собой в дорогу предметы, которые бы могли быть идентифицированы как оружие. Пронос подобных предметов в вагоны рассматривался как провокация, попытка сорвать крупнейшую политическую акцию УНСО.
Руководство организации, зная с кем имеет дело, не ограничилось одними предупреждениями и устроило тщательный шмон своих членов. Предпринятые усилия были ненапрасны – у одного унсовца изъяли две наступательных гранаты. Нарушителя приказа жестоко избили «буками» и отправили домой.
Однако вопрос безопасности этой важной поездки не давал покоя Лупиносу. Буквально за день до отъезда он подошел к Олегу Кашперскому:
– Послушай, Президент. Постарайся подобрать в депо десятка два метровых арматурин и надежно спрятать их под штабным вагоном. Если пруты обнаружат, они должны выглядеть, как инструменты для поездной ремонтной бригады.
– Сделаю в лучшем виде, – заверил Олег. – Но одних прутков будет, пожалуй, маловато. Лично я расчитываю в этой поездке на худшее.
Позднее среди унсовцев ходили слухи о трех «калашниковых», которые якобы взяли в поездку специалисты ОВД. Боевой настрой, готовность к открытому столкновению с политическими противниками и послужили основанием тому, что люди сразу же окрестили этот туристический поезд бронепоездом «Дружба».
* * *
С первой же минуты, как бронепоезд тронулся с 10 пути киевского железнодорожного вокзала, командиры приступили к работе с личным составом своих отрядов. Многих из своих подчиненных они видели впервые, практически ничего о них не знали. Поэтому необходимо было не только узнать друг друга, но и установить в вагонах воинскую дисциплину.С этой задачей удалось блестяще справиться. За все время долгого и трудного пути не произошло ни одного серьезного ЧП. Если не считать выходки народных депутатов. В Херсоне они позволили себе расслабиться в городском ресторане, куда их пригласили восторженные поклонники идей национализма. В свой вагон нардепы добрались чуть тепленькими.
О чрезвычайном происшествии было немедленно доложено руководству.
– Вышвырнуть их немедленно с поезда! – распорядился Лупинос.
Но посовещавшись, руководство организации прняло более гибкое решение: Степана Хмару, учитывая его заслуги перед революцией и преклонный возраст, оставить в вагоне. Остальных выбросить.
Два крепких унсовца, под громкий хохот товарищей, без малейшего почтения к званию народного депутата, пинками вытолкали из вагона пьяных нарушителей приказа. Когда проспавшийся на следущее утро Степан Хмара стал разыскивать своих соседей по купе, он долго не мог поверить, что эти мальчишки унсовцы могли решиться на подобный поступок. Но посмотрев в холодные глаза Лупиноса, Степан Илькович увидел там такое, что заставило его как можно реже высовываться из своего купе.
В Херсоне их догнала посланная неделю назад телеграмма командующего Черноморским флотом адмирала Касатонова: «Лягу костьми, но не пущу националистов в город русских моряков!»
Тут же, в штабном вагоне, уселись писать ответ. Слух о телеграмме распространился с быстротой молнии, и скоро в штабном вагоне было негде упасть яблоку. Телеграмму Касатонову составляли в диком шуме и хохоте, как это повелось в здешних местах еще со времен написания казаками ответа турецкому султану. После многочисленных дополнений и сокращений, наконец удалось прийти к единому мнению. Текст телеграммы, уместившийся на двух страницах, исписанных убористым почерком, принесли для подписи Лупиносу.
Он глянул в начало и конец этого сочинения, потом скомкал листы и швырнул их на пол. В своем блокноте он размашисто вывел: «Выезжаем. Будем утром. Встречай. Твоя УНСО».
* * *
И унсовцы свое слово сдержали. Хотя трудностей на их пути было немало. Первую попытку остановить бронепоезд местные власти предприняли в Симферополе. Долго не находилось свободного пути, потом возникли проблемы с локомотивом.– У меня есть предложение как ускорить нашу отправку, – не теряя хладнокровия изрек Лупинос. – Через час организуем митинг протеста против пророссийской ориентации руководства Крыма. Место сбора – у здания Верховного Совета.
Построившись в колонну и поставив во главе певчих церковного хора с хоругвиями, унсовцы направились к центру города. Туда же потянулись любопытные местные жители. Вскоре на площадь прибыли члены различных политических и общественных организаций с плакатами и флагами. Таким образом, при относительной немногочисленности приезжих «туристов», центральная площадь оказалась заполненной довольно разношерстной, но агрессивно настроенной толпой.
К стоявшему в центре площади под красно – черными унсовскими стягами Лупиносу пробились двое полковников милиции и передали приглашение на встречу с отцами города. Отсутствовал дядя Толя не более четверти часа.
– Наш бронепоезд стоит под парами и готов к немедленному отходу, – улыбнулся Лупинос. – Эта уступка сделана нам в обмен на просьбу прекратить митинг. Поступим так: спокойно сворачиваем знамена и рассасываемся по одному. А горожане как хотят – могут продолжать митинговать хоть до самого лета. И вплоть до вечера перед зданием Верховного Совета не смолкали проклятия и призывы немедленно навести на полуострове порядок. Но экипаж бронепоезда был уже далеко.
Вторая и самая серьезная попытка заставить унсовцев вернуть назад бронепоезд «Дружба» была предпринята под Севастополем. Дежуривший на КПП усиленный наряд моряков – черноморцев решительно потребовал документы на право проезда на территорию закрытого города. Пламенная речь Степана Хмары, потрясавшего своим удостоверением народного депутата Украины, не только не поколебала решительности патрульных, но и оказала обратное влияние.
– Так это тот самый националюга, которого в Киеве КГБ арестовывало! – перешептывались моряки, еще плотнее смыкая свои ряды.
Было понятно, что никакие уговоры здесь не помогут.
– А может пора уже браться за арматурины? – предложил Президент.
– Мне кажется, что в данном случае это нецелесообразно, – заявил Лупинос. – Однако на решительные действия Касатонова надо отвечать еще более решительными контрмерами. Немедленно выйти всем на рельсы и перекрыть движение поездов. За нами сейчас смотрит вся Украина, и мы не имеем права проиграть.
В считанные минуты вагоны туристического поезда опустели. «Туристы» из УНСО уселись прямо на рельсы. На долгих два часа, пока политическое руководство Крыма и командование Черноморского флота обсуждали свое решение, железнодорожная связь с «городом русских моряков» была перекрыта. И снова, в который уже раз, пала неприступная оборона Севастополя.
К вечеру того же дня отряд УНСО, как он и обещал адмиралу, прибыл в город – герой Севастополь. Они прошли через все препятствия и добились своего. Они доказали, что сплоченность и настойчивость могут делать невозможное. Слова разъединяют, действия – объединяют.
Цель была достигнута, и остальные мероприятия УНСО в городе уже не носили принципиального характера. Так что совершенно напрасно нервничал адмирал Касатонов. Впрочем, в какой – то мере он даже помог унсовцам, воздвигая на их пути препятствия, преодоление которых создавало боевикам ореол борцов за независимую Украину. Давно ведь известно, что без мученников нет веры.
Пройдя маршем по улицам притихшего города, с боевыми песнями и развернутыми знаменами, унсовцы провели молебен в церкви, где, как им сказали, в 1918 году большевики расстреляли украинских националистов. Впрочем, об этом молебне у стрельцов остались весьма блеклые воспоминания. Даже названия той церкви они толком не запомнили.
ГЛАВА 2
Следующим важным этапом работы специалистов ОВД стала подготовка и осуществление переброски 183 бойцов УНСО в Приднестровье. Несмотря на некоторые шероховатости, в целом план удался и был высоко оценен Лупиносом. Военспецы из ОВД дали несколько серьезных рекомендаций. Во – первых, не стоит переоценивать значение подготовки к акции, чтобы не утонуть в мелочах. Надо больше доверять экспромту. Во – вторых, службы безопасности многих стран далеко не столь профессиональны, как они об этом рассказывают. И главное – в мире есть немало родственных парамилитарных организаций, с членами которых они будут неоднократно встречаться в ходе различных военных конфликтов. Поэтому необходимо поддерживать с ними прочные связи.
Вот почему сразу же после возвращения из ПМР, специалисты отдела приступили к поиску контактов со своими единомышленниками в США и Европе. В прессе они прочитали о национал – социалистах США, которых возглавляет мистер Хофман. Через посольство США довольно скоро удалось наладить с ними контакт и получить официальное приглашение. Американские соратники взяли на себя обязательство полностью профинансировать этот визит.
Провидник принял решение, что в гости к заокеанским фашистам направится шеф ОВД Виктор Мельник и глава политреферентуры УНСО Анатолий Лупинос.
Рассказывали, что когда власти за диссидентскую деятельность поместили Лупиноса в днепропетровскую психбольницу, он через пару дней сумел соблазнить главврача Аллу Степановну и стал открыто сожительствовать с ней. Вскоре Аллочка забеременела. Разразился громкий скандал, после которого Анатолия отказались принимать медицинские учреждения подобной специализации. Пришлось Лупиносу «мотать» свой срок в лагерях.
Вот почему сразу же после возвращения из ПМР, специалисты отдела приступили к поиску контактов со своими единомышленниками в США и Европе. В прессе они прочитали о национал – социалистах США, которых возглавляет мистер Хофман. Через посольство США довольно скоро удалось наладить с ними контакт и получить официальное приглашение. Американские соратники взяли на себя обязательство полностью профинансировать этот визит.
Провидник принял решение, что в гости к заокеанским фашистам направится шеф ОВД Виктор Мельник и глава политреферентуры УНСО Анатолий Лупинос.
ЛУПИНОС АНАТОЛИЙ (псевдо «Дед», «Дядя Толя»)
Родился 21 июля 1937 г. в селе Ново – Александровка Красноармейского района Донецкой области. Родители репрессированы в 1929 г. Бежали из лагеря. В 1942 г. переехали в Черкасскую область. 25 лет отсидел у советских лагерях и психушках. Теоретик и организатор УНА– УНСО, автор киевоцентрической идеи. Поэт, эссеист. Женат имеет 6 детей.Умер у 2000 г. Не исключен русский след.* * *
Почему выбор остановился именно на дяде Толе, никому в УНСО не надо было объяснять. Этот бородатый, всегда улыбчивый старик, с трудом передвигающий свои больные ноги, не знал преград. Если надо, он мог пешком пройти (и проходил) через заснеженные Кавказские хребты, вброд форсировать стремительные горные реки, проникнуть через тщательно охраняемые кордоны. Отсидев в зоне почти четверть века, Лупинос научился быстро устанавливать дружеский контакт с любыми людьми.Рассказывали, что когда власти за диссидентскую деятельность поместили Лупиноса в днепропетровскую психбольницу, он через пару дней сумел соблазнить главврача Аллу Степановну и стал открыто сожительствовать с ней. Вскоре Аллочка забеременела. Разразился громкий скандал, после которого Анатолия отказались принимать медицинские учреждения подобной специализации. Пришлось Лупиносу «мотать» свой срок в лагерях.