Страница:
Ужин оказался безнадежно испорченным. Бобы были тверды, как камень, и Одноглазый заявил, что обломал об них все зубы. Потом Бреди Макхем сломал зуб, прожевывая ломтик картофеля. Выругавшись, он выплюнул картошку на тарелку, и что-то подозрительно звякнуло. Ковырнув вилкой, Бреди удивленно извлек из картофелины какой-то предмет.
– Вы стреляли в свою картошку, мэм? – спросил он.
Кэт нахмурилась, полагая, что речь идет о какой-то непонятной для нее шутке. Предмет переходил из рук в руки. Все мужчины пришли к выводу, будто Кэт накормила Бреди зарядом из патрона, и тут же возник оживленный спор по поводу того, из какого типа ружья выпущен этот заряд.
– Давайте побьемся об заклад, – предложил Бреди. – Я буду держать деньги у себя и возьму десять процентов, чтобы заплатить дантисту.
– А как же мы определим, из какого ружья стреляли, и узнаем, кто выиграл пари? – возразил Одноглазый.
– О, мисс Кэтлин будет достаточно сказать нам, каким ружьем она обычно пользуется, чтобы стрелять в картошку.
Гости оглушительно захохотали, хлопая себя по коленям. Вызывающе вздернув подбородок, Кэт сказала:
– Я могу уладить дело. Вам стоит только расспросить тех пьяниц из салуна «Приют Горняка», которые стреляли в лавку бакалейщика в тот день, когда я покупала картошку.
Коннор покачал головой.
– Клянусь Богом, Кэт, нет другой такой женщины, которая так умела бы навлекать на свою голову неприятности.
– Все это из-за пьянства, – вызывающе ответила она. – Если бы салуны закрылись…
Продолжить ей не удалось. Возмущенные гости разразились бурными протестующими возгласами, совершенно забыв о картошке, начиненной дробью, и о зубе Бреди Макхема. Закрыть салуны?! Никогда не слышали они такого дерзкого предложения.
Последним кулинарным несчастьем стал пирог. Кэт чуть не плакала от досады: ведь пирог поднялся, в воздухе витал восхитительный аромат выпекаемого теста, а потом почему-то осел. На протяжении всего ужина гости вспоминали былые дни и великолепную стряпню миссис Силвертон в отеле «Силвертон», ее замечательные уксусные пироги. «Что еще за уксусные пироги?» – раздраженно размышляла Кэт. Наверное, какие-нибудь безвкусные бисквиты… Мужчины продолжали все в том же духе, нахваливая миссис Силвертон и смеясь над ужином, приготовленным Кэт.
– Нетрудно заметить, что вы совсем не знаете, как готовить пищу в горах, – сказал Одноглазый. – Вы ведь не учитываете высоту? А ведь даже Дженни знает, что бобы надо варить дольше, гораздо дольше.
«Если все знают об этом, то почему никто не сказал мне?» – подумала Кэт, стараясь не обращать внимания на насмешки.
Коннор вздохнул.
– Похоже, мне придется заплатить штраф за то, что я пропустил собрание добровольной пожарной дружины. Нельзя сказать, чтобы мне очень хотелось присутствовать на таком собрании, и все же придется поставить ребятам бочонок пива…
– Они пьют пиво в здании пожарной команды? – спросила встревоженная Кэт. – Какой же защиты мы можем ожидать от пьяных пожарников? – Она вспомнила об ужасном пожаре в Чикаго в 1871-м году, когда ей было девять лет. – Нужно что-то предпринять, чтобы прекратить это безобразие.
– Думаю, преподобный отец Дайер согласился бы с вами, – сказал Коннор. – Для него нет ничего более ненавистного, кроме, может быть, танцев, которыми мы тоже увлекаемся в пожарной команде. – Он усмехнулся. – А мне известно, что танцы вы одобряете, Кэт.
– А я иной раз люблю выпить, – сказала Ингрид.
– Я тоже, душечка, – отозвался Бреди, на которого Ингрид давно уже поглядывала своими темными, как терновые ягоды глазами. Кэт чувствовала себя неловко из-за поведения Ингрид; невестка вела себя совсем не так, как полагалось замужней женщине.
Коннор со смехом обратился к Кэт:
– Думаю, вы могли бы действовать заодно с отцом Джоном Дайером, Кэт, но танцы следует пощадить.
– Не вижу в этом ничего смешного, – обиделась Кэт. – Пьянство – большое социальное зло.
– Ко мне это не относится, – парировал Коннор. – Ваш брат гораздо чаще, чем я, прикладывался к бочонку с пивом на собраниях пожарной команды.
До конца ужина Кэт с беспокойством думала о Шоне. Уж не пошел ли он по стопам отца? А вдруг жена Шона тоже пьяница. И почему Ингрид водит и водит пальцем по руке этого охотника?
– Жаль, что вы замужем, Ингрид, – сказал Бреди. – Вот была бы мне приятная женушка, чтобы согревать меня на склоне лет.
Ингрид бросила на него взгляд, показавшийся Кэт неприличным. Тем временем Бреди продолжал:
– А вы как на это смотрите, мисс Кэт? Кэт удивленно взглянула на охотника.
– Более меткого стрелка не найти от Брекенриджа до самого Денвера. И у вас всегда будет дичь на столе, – заметил кто-то из мужчин.
Так все покатились со смеху, Кэт решила, что это предложение входит в разряд их пошлых шуток.
– Подумайте хорошенько, мисс Кэт, – посоветовал Одноглазый. – Не у всех мужчин в возрасте Бреди сохранилась такая шевелюра.
У Бреди Макхема и вправду были длинные волнистые волосы и красивое, обветренное лицо. Однако, его следующее высказывание отбило у Кэт охоту одарить очередного претендента своей благосклонностью.
– Мало того, что я красивый парень, так еще умею и готовить. Буду рад научить вас, если вы выйдите за меня замуж, – предложил он. – И не стану стрелять в вашу картошку.
– Нет, благодарю вас, – произнесла Кэт, поднимаясь, чтобы собрать тарелки из-под пирога и кофейные чашки, в то время как все вокруг хохотали, держась за бока.
Несколько часов спустя Коннор нашел ее на кухне среди грязных тарелок и кастрюль.
– Ингрид и Дженни уже давно в постели, – заметил он.
– Почему вы считаете, что это должно меня удивить? – Кэт повернулась к нему спиной, чтобы не показывать своих слез.
– А гости ушли.
– Продолжая с тоской вспоминать чудесные блюда, которые подавала на стол миссис Силвертон, и обсуждая ту отвратительную стряпню, что предложила им я?
Коннор рассмеялся.
– Да, надо признать, оглушительного успеха не получилось, но… Кэт? – Он повернул ее к себе, заставив оторваться от мойки. – Кэт, вовсе не стоит из-за этого плакать. – Голос Коннора звучал удивленно.
– Вы правы, – согласилась Кэт, всхлипывая. Должно быть, это и в самом деле смешно: пуля в картошке, бобы, которые никто не мог разжевать… Ингрид, Одноглазый, Дженни – никто и не подумал предупредить меня насчет особенностей приготовления пищи в горах; все только смеялись.
Коннор почувствовал себя неловко.
– Но они вовсе не хотели вас обидеть, Кэт. Не из-за чего плакать. Почему бы вам не бросить весь этот беспорядок и не пойти спать?
Кэт поджала губы. Невозможно представить себе, что бы сказала ее мать, оставь она кухню в таком состоянии.
– Пойти спать, чтобы вымыть все утром? – горько спросила Кэт. – При том, что у меня столько всяких дел?
– Я уверен, остальные предложат свою помощь.
– Нет, не предложат. С тех пор, как уехала Бриджит, никто и пальцем о палец не ударил. Одна я кручусь, как белка в колесе, а ведь я приехала в Колорадо не для того, чтобы стать чьей-то служанкой. – Коннор начал было протестовать, но Кэт быстро пресекла возражения. – Вы не лучше остальных, Коннор. Предоставили мне вести ваше домашнее хозяйство, а делами Шона занимаетесь без меня.
– Но послушайте, я думал…
– А Шон вызвал меня не для этого.
– Никто вам не мешает…
– Вы ни разу не заговорили со мной о делах с тех пор, как соединили дома, сделав из меня служанку.
Кэт наблюдала за выражением его лица, ожидая взрыв негодования, потому что посягала на территорию, которую Коннор считал своей. Но, к удивление Кэт, Коннор лишь обнял ее за плечи и сказал:
– Вы правы. С завтрашнего дня я буду держать вас в курсе дела, чтобы вы могли заботиться об интересах Шона. Что касается дома…
– Об этом я позабочусь, – заверила его повеселевшая Кэт. – Хватит изображать из себя мученницу. Завтра же возьмусь за лентяев.
– А сегодня вам нужно поспать. Утром в вашем распоряжении будут три пары рук. – Коннор решительно подвел Кэт к двери гостиной, которая вела в ту часть дома, где жила Ингрид с детьми и Кэт. – Мне не хотелось бы, чтобы ваш брат думал, будто я позволил моему семейству доводить вас до слез, Кэт, – проговорил он, глядя ей прямо в глаза. На какое-то мгновение Кэт показалось, что Коннор собирается поцеловать ее. Но он лишь сильнее сжал ее плечи и через секунду отпустил, повернулся и ушел.
Готовясь ко сну, Кэт бранила себя за такие глупые мысли. С какой стати Коннору Маклоду целовать ее? Ей действительно нужно выспаться. И все-таки он снился Кэт всю ночь.
– Фу, какая гадость! – воскликнула Дженни, отодвигая тарелку с клейкой, тепловатой овсянкой.
– Ты права, – согласилась Кэт, – я действительно никудышная повариха, особенно здесь, в Колорадо. Но, к счастью, ты, Ингрид и Одноглазый знаете, как готовить в условиях высокогорья. – Дженни бросила на нее недоверчивый взгляд. – Так как Шон просил меня позаботиться о делах, а не тратить время на приготовление еды, ты, Дженни, отныне будешь готовить завтрак.
– Не буду.
– Одноглазый может заняться обедом, а Ингрид ужином. В дальнейшем все жалобы насчет еды будут касаться не меня, а тех, кто стряпал. – Кэт встала и переложила овсяную кашу из своей тарелки в тарелку Шона-Майкла. Мальчик зачерпнул ложку, с интересом наблюдая, как каша шлепается обратно. Кэт подхватила тарелку Фибы и вышла из комнаты.
За ее спиной раздались возмущенные возгласы.
– Не буду, – твердила Дженни.
– Нет, будешь, – заявил Коннор. – И кроме того, тебя и Ингрид ждет гора грязных тарелок со вчерашнего ужина. – Сонная Ингрид окончательно проснулась. – Раз никто из вас не помогал готовить ужин, это будет справедливо, – добавил Коннор.
– Папа, – заныла Дженни, но тут же смолкла под суровым взглядом отца. – А Джимми? – пролепетала она.
– Джимми будет колоть дрова, а то запас кончается.
– Ура! – обрадовался мальчик. – Можно мне взять большой топор?
– Только для рубки дров, – сухо напомнил отец.
– Ну, раз я лично научил Дженни готовить, то у нас будет сносная еда хоть раз в день, – посмеиваясь заявил Одноглазый. – Что касается меня, то я отошел от дел. Ей придется поискать кого-нибудь для…
– Помнишь старое походное правило, Одноглазый? – прервал его Коннор. – Если ты недоволен стряпней, то должен готовить сам. А ведь вчера ты жаловался, что ужин не удался.
– Я не жаловалась, – вмешалась Ингрид.
– Кто не помогает, тот не ест, – веско заявила Кэт, возвращаясь за тарелками. Она составила оставшуюся посуду в шаткую стопку и, направляясь к кухне, заметила: – Я буду занята весь день. Вам, посудомойкам, лучше бы приняться за дело без промедления, а то в доме не останется ни одной чистой тарелки, чтобы накрыть стол к обеду, который приготовит Одноглазый. – Проходя мимо Ингрид, Кэт негромко добавила: – Ингрид, не забывай, что Шон предоставил мне право распоряжаться деньгами. Ингрид замерла на месте.
ГЛАВА 6
– Вы стреляли в свою картошку, мэм? – спросил он.
Кэт нахмурилась, полагая, что речь идет о какой-то непонятной для нее шутке. Предмет переходил из рук в руки. Все мужчины пришли к выводу, будто Кэт накормила Бреди зарядом из патрона, и тут же возник оживленный спор по поводу того, из какого типа ружья выпущен этот заряд.
– Давайте побьемся об заклад, – предложил Бреди. – Я буду держать деньги у себя и возьму десять процентов, чтобы заплатить дантисту.
– А как же мы определим, из какого ружья стреляли, и узнаем, кто выиграл пари? – возразил Одноглазый.
– О, мисс Кэтлин будет достаточно сказать нам, каким ружьем она обычно пользуется, чтобы стрелять в картошку.
Гости оглушительно захохотали, хлопая себя по коленям. Вызывающе вздернув подбородок, Кэт сказала:
– Я могу уладить дело. Вам стоит только расспросить тех пьяниц из салуна «Приют Горняка», которые стреляли в лавку бакалейщика в тот день, когда я покупала картошку.
Коннор покачал головой.
– Клянусь Богом, Кэт, нет другой такой женщины, которая так умела бы навлекать на свою голову неприятности.
– Все это из-за пьянства, – вызывающе ответила она. – Если бы салуны закрылись…
Продолжить ей не удалось. Возмущенные гости разразились бурными протестующими возгласами, совершенно забыв о картошке, начиненной дробью, и о зубе Бреди Макхема. Закрыть салуны?! Никогда не слышали они такого дерзкого предложения.
Последним кулинарным несчастьем стал пирог. Кэт чуть не плакала от досады: ведь пирог поднялся, в воздухе витал восхитительный аромат выпекаемого теста, а потом почему-то осел. На протяжении всего ужина гости вспоминали былые дни и великолепную стряпню миссис Силвертон в отеле «Силвертон», ее замечательные уксусные пироги. «Что еще за уксусные пироги?» – раздраженно размышляла Кэт. Наверное, какие-нибудь безвкусные бисквиты… Мужчины продолжали все в том же духе, нахваливая миссис Силвертон и смеясь над ужином, приготовленным Кэт.
– Нетрудно заметить, что вы совсем не знаете, как готовить пищу в горах, – сказал Одноглазый. – Вы ведь не учитываете высоту? А ведь даже Дженни знает, что бобы надо варить дольше, гораздо дольше.
«Если все знают об этом, то почему никто не сказал мне?» – подумала Кэт, стараясь не обращать внимания на насмешки.
Коннор вздохнул.
– Похоже, мне придется заплатить штраф за то, что я пропустил собрание добровольной пожарной дружины. Нельзя сказать, чтобы мне очень хотелось присутствовать на таком собрании, и все же придется поставить ребятам бочонок пива…
– Они пьют пиво в здании пожарной команды? – спросила встревоженная Кэт. – Какой же защиты мы можем ожидать от пьяных пожарников? – Она вспомнила об ужасном пожаре в Чикаго в 1871-м году, когда ей было девять лет. – Нужно что-то предпринять, чтобы прекратить это безобразие.
– Думаю, преподобный отец Дайер согласился бы с вами, – сказал Коннор. – Для него нет ничего более ненавистного, кроме, может быть, танцев, которыми мы тоже увлекаемся в пожарной команде. – Он усмехнулся. – А мне известно, что танцы вы одобряете, Кэт.
– А я иной раз люблю выпить, – сказала Ингрид.
– Я тоже, душечка, – отозвался Бреди, на которого Ингрид давно уже поглядывала своими темными, как терновые ягоды глазами. Кэт чувствовала себя неловко из-за поведения Ингрид; невестка вела себя совсем не так, как полагалось замужней женщине.
Коннор со смехом обратился к Кэт:
– Думаю, вы могли бы действовать заодно с отцом Джоном Дайером, Кэт, но танцы следует пощадить.
– Не вижу в этом ничего смешного, – обиделась Кэт. – Пьянство – большое социальное зло.
– Ко мне это не относится, – парировал Коннор. – Ваш брат гораздо чаще, чем я, прикладывался к бочонку с пивом на собраниях пожарной команды.
До конца ужина Кэт с беспокойством думала о Шоне. Уж не пошел ли он по стопам отца? А вдруг жена Шона тоже пьяница. И почему Ингрид водит и водит пальцем по руке этого охотника?
– Жаль, что вы замужем, Ингрид, – сказал Бреди. – Вот была бы мне приятная женушка, чтобы согревать меня на склоне лет.
Ингрид бросила на него взгляд, показавшийся Кэт неприличным. Тем временем Бреди продолжал:
– А вы как на это смотрите, мисс Кэт? Кэт удивленно взглянула на охотника.
– Более меткого стрелка не найти от Брекенриджа до самого Денвера. И у вас всегда будет дичь на столе, – заметил кто-то из мужчин.
Так все покатились со смеху, Кэт решила, что это предложение входит в разряд их пошлых шуток.
– Подумайте хорошенько, мисс Кэт, – посоветовал Одноглазый. – Не у всех мужчин в возрасте Бреди сохранилась такая шевелюра.
У Бреди Макхема и вправду были длинные волнистые волосы и красивое, обветренное лицо. Однако, его следующее высказывание отбило у Кэт охоту одарить очередного претендента своей благосклонностью.
– Мало того, что я красивый парень, так еще умею и готовить. Буду рад научить вас, если вы выйдите за меня замуж, – предложил он. – И не стану стрелять в вашу картошку.
– Нет, благодарю вас, – произнесла Кэт, поднимаясь, чтобы собрать тарелки из-под пирога и кофейные чашки, в то время как все вокруг хохотали, держась за бока.
Несколько часов спустя Коннор нашел ее на кухне среди грязных тарелок и кастрюль.
– Ингрид и Дженни уже давно в постели, – заметил он.
– Почему вы считаете, что это должно меня удивить? – Кэт повернулась к нему спиной, чтобы не показывать своих слез.
– А гости ушли.
– Продолжая с тоской вспоминать чудесные блюда, которые подавала на стол миссис Силвертон, и обсуждая ту отвратительную стряпню, что предложила им я?
Коннор рассмеялся.
– Да, надо признать, оглушительного успеха не получилось, но… Кэт? – Он повернул ее к себе, заставив оторваться от мойки. – Кэт, вовсе не стоит из-за этого плакать. – Голос Коннора звучал удивленно.
– Вы правы, – согласилась Кэт, всхлипывая. Должно быть, это и в самом деле смешно: пуля в картошке, бобы, которые никто не мог разжевать… Ингрид, Одноглазый, Дженни – никто и не подумал предупредить меня насчет особенностей приготовления пищи в горах; все только смеялись.
Коннор почувствовал себя неловко.
– Но они вовсе не хотели вас обидеть, Кэт. Не из-за чего плакать. Почему бы вам не бросить весь этот беспорядок и не пойти спать?
Кэт поджала губы. Невозможно представить себе, что бы сказала ее мать, оставь она кухню в таком состоянии.
– Пойти спать, чтобы вымыть все утром? – горько спросила Кэт. – При том, что у меня столько всяких дел?
– Я уверен, остальные предложат свою помощь.
– Нет, не предложат. С тех пор, как уехала Бриджит, никто и пальцем о палец не ударил. Одна я кручусь, как белка в колесе, а ведь я приехала в Колорадо не для того, чтобы стать чьей-то служанкой. – Коннор начал было протестовать, но Кэт быстро пресекла возражения. – Вы не лучше остальных, Коннор. Предоставили мне вести ваше домашнее хозяйство, а делами Шона занимаетесь без меня.
– Но послушайте, я думал…
– А Шон вызвал меня не для этого.
– Никто вам не мешает…
– Вы ни разу не заговорили со мной о делах с тех пор, как соединили дома, сделав из меня служанку.
Кэт наблюдала за выражением его лица, ожидая взрыв негодования, потому что посягала на территорию, которую Коннор считал своей. Но, к удивление Кэт, Коннор лишь обнял ее за плечи и сказал:
– Вы правы. С завтрашнего дня я буду держать вас в курсе дела, чтобы вы могли заботиться об интересах Шона. Что касается дома…
– Об этом я позабочусь, – заверила его повеселевшая Кэт. – Хватит изображать из себя мученницу. Завтра же возьмусь за лентяев.
– А сегодня вам нужно поспать. Утром в вашем распоряжении будут три пары рук. – Коннор решительно подвел Кэт к двери гостиной, которая вела в ту часть дома, где жила Ингрид с детьми и Кэт. – Мне не хотелось бы, чтобы ваш брат думал, будто я позволил моему семейству доводить вас до слез, Кэт, – проговорил он, глядя ей прямо в глаза. На какое-то мгновение Кэт показалось, что Коннор собирается поцеловать ее. Но он лишь сильнее сжал ее плечи и через секунду отпустил, повернулся и ушел.
Готовясь ко сну, Кэт бранила себя за такие глупые мысли. С какой стати Коннору Маклоду целовать ее? Ей действительно нужно выспаться. И все-таки он снился Кэт всю ночь.
* * *
На следующее утро Кэт вытащила свою невестку из постели и, убедившись, что все домочадцы собрались за столом на половине Коннора, подала самый худший завтрак, который только можно было себе представить.– Фу, какая гадость! – воскликнула Дженни, отодвигая тарелку с клейкой, тепловатой овсянкой.
– Ты права, – согласилась Кэт, – я действительно никудышная повариха, особенно здесь, в Колорадо. Но, к счастью, ты, Ингрид и Одноглазый знаете, как готовить в условиях высокогорья. – Дженни бросила на нее недоверчивый взгляд. – Так как Шон просил меня позаботиться о делах, а не тратить время на приготовление еды, ты, Дженни, отныне будешь готовить завтрак.
– Не буду.
– Одноглазый может заняться обедом, а Ингрид ужином. В дальнейшем все жалобы насчет еды будут касаться не меня, а тех, кто стряпал. – Кэт встала и переложила овсяную кашу из своей тарелки в тарелку Шона-Майкла. Мальчик зачерпнул ложку, с интересом наблюдая, как каша шлепается обратно. Кэт подхватила тарелку Фибы и вышла из комнаты.
За ее спиной раздались возмущенные возгласы.
– Не буду, – твердила Дженни.
– Нет, будешь, – заявил Коннор. – И кроме того, тебя и Ингрид ждет гора грязных тарелок со вчерашнего ужина. – Сонная Ингрид окончательно проснулась. – Раз никто из вас не помогал готовить ужин, это будет справедливо, – добавил Коннор.
– Папа, – заныла Дженни, но тут же смолкла под суровым взглядом отца. – А Джимми? – пролепетала она.
– Джимми будет колоть дрова, а то запас кончается.
– Ура! – обрадовался мальчик. – Можно мне взять большой топор?
– Только для рубки дров, – сухо напомнил отец.
– Ну, раз я лично научил Дженни готовить, то у нас будет сносная еда хоть раз в день, – посмеиваясь заявил Одноглазый. – Что касается меня, то я отошел от дел. Ей придется поискать кого-нибудь для…
– Помнишь старое походное правило, Одноглазый? – прервал его Коннор. – Если ты недоволен стряпней, то должен готовить сам. А ведь вчера ты жаловался, что ужин не удался.
– Я не жаловалась, – вмешалась Ингрид.
– Кто не помогает, тот не ест, – веско заявила Кэт, возвращаясь за тарелками. Она составила оставшуюся посуду в шаткую стопку и, направляясь к кухне, заметила: – Я буду занята весь день. Вам, посудомойкам, лучше бы приняться за дело без промедления, а то в доме не останется ни одной чистой тарелки, чтобы накрыть стол к обеду, который приготовит Одноглазый. – Проходя мимо Ингрид, Кэт негромко добавила: – Ингрид, не забывай, что Шон предоставил мне право распоряжаться деньгами. Ингрид замерла на месте.
ГЛАВА 6
– Дверь получилась очень красивой, Отто, – сказала Кэт, восхищенно разглядывая резную створку новой двери, которую Дидерик вешал на петли в дверном проеме. – А когда прибудут стекла?
– Скоро, – ответил плотник. Он сколотил рамы для боковых окон и полукруглого оконца над дверью. Но пока не были вставлены стекла, в комнате, которую Кэт хотела сделать семейной гостиной, стоял ужасный холод. – Теперь фам нудно крыльцо, миссус.
– Крыльцо? – Кэт не могла проявить должного энтузиазма по поводу крыльца, глядя на сугробы в шесть футов высотой, окружавшие дом.
– Та, фдоль фесь фасад. Длинное крыльцо с пять ступенек ф дер центр. Ступеньки я начинать с того места. – Он показал на входную дверь дома Коннора.
– Забудь об этом, Дидерик, – раздался голос Коннора, который как раз в этот момент подъехал к дому на лошади и натянул поводья. – Я не хочу, чтобы крыльцо было на моей стороне.
– Но некрасифо ж делать полкрыльца, – расстроился Отто.
– А почему бы нам не сделать что-то вроде навесов? – предложила Кэт. Она вспомнила красивые резные карнизы, украшавшие «Пасифик Отель» в Комо. – Ладно, поговорим о крыльце после того, как прибудут стекла. – Направляясь вслед за Коннором в его гостиную, Кэт напомнила: – Вы не забыли о катании на санях?
Кэт казалось, что ей удалось добиться определенных успехов с Дженни. Сначала она уговорила девушку позволить сшить ей новое платье. Затем настояла на том, что в новом платье нужно где-то показаться, и вывела все семейство в воскресную школу, где после собрания устраивали легкий ужин. Ингрид спровоцировала небольшой скандал, отчаянно флиртуя с чьим-то мужем, но все же Кэт добилась своего – на Дженни обратил внимание мальчик из одной католической семьи, который и пригласил ее покататься на санях. Кэт развеселилась, вспоминая вызванный этим обстоятельством спор.
– Она слишком молода, – заявил Коннор.
– Вовсе нет, – возразила Дженни, не проявлявшая особого энтузиазма по поводу приглашения до тех пор, пока взрослые не попробовали наложить запрет.
– Глупости, – согласилась с ней Кэт. – Дженни уже шестнадцать.
– Но мне все равно, пойду я или нет, – зловредно бросила Дженни.
– И она самая красивая девушка в городе, – продолжала Кэт, отметив про себя, как удивилась Дженни, услышав это утверждение. – Что вы намерены предпринять, Коннор? Хотите прятать дочку в шкафу до конца ее жизни?
– Она слишком молода, чтобы гулять с парнями. Неизвестно, будет ли кто-нибудь за ними приглядывать.
– Мы сами можем сопровождать молодых людей, – предложила Кэт. Никакие возражения со стороны Коннора не смогли сломить ее настойчивых уверений в необходимости выполнения отцовского долга по отношению к хорошенькой дочке. – И еще. Дженни понадобится новое платье, – добавила в заключение Кэт.
– Она может надеть то новое платье, что было на ней в этот раз. Никто его не видел, потому что в церкви было холодно, и Дженни не снимала пальто.
Кэт бросила на Коннора возмущенный взгляд.
– В чем дело, Кэт. Вы хотите сказать, что вам тоже нужно новое платье?
– Господи, конечно, нет, – успокоила его Кэт. – Зачем оно мне? Я просто пойду вместе с вами. Если, конечно, вы не предпочтете взять с собой Ингрид.
– Боже упаси!
Такой ответ порадовал Кэт.
– Нам нужно быть у церкви в шесть, – напомнила она.
– Я не забыл.
– Снова никто не увидит мое новое платье, – жалобно проговорила Дженни, входя в гостиную в ярко-голубом шерстяном платье с вышитыми вставками и оборками, отделанными кружевом, с кружевным воротником цвета слоновой кости и с таким же поясом. – Пока мы будем кататься, все складки помнутся под пальто.
Кэт окинула взглядом верхнюю юбку, изящно ниспадавшую складками от тонкой талии Дженни.
– Повернись, – нахмурясь приказала Кэт. Она права. Пышные складки погибнут, когда Дженни наденет свое пальто из плотного драпа покроя «принцесс». – Нам нужно позаботится о новом пальто, – решила Кэт. – Может быть, накидка…
– Кэт, ради Бога! – взмолился Коннор. – Девочке всего шестнадцать. Ей вовсе не нужно…
– Именно в этом возрасте девушке нужны красивые наряды, Коннор, – возразила Кэт, вспомнив, что сама она носила в девичьи годы строгую форму воспитанницы монастырской школы. Неужели Коннор не видит, что его дочка настоящая красавица? Ему следовало бы гордиться ею. – Кстати, Дженни, тебе очень идет это платье. Оно чудесно гармонирует с твоими глазами. «Юная Дженни не станет влюбляться в первого попавшегося красивого парня, который обратит на нее внимание. У нее должна быть возможность познакомиться со многими молодыми людьми, а затем сделать разумный выбор, присмотреть какого-нибудь приятного молодого трезвенника», – подумала Кэт. – Когда Сэм увидит…
– Мне на него наплевать, – прервала ее Дженни, хотя до этого залилась румянцем при упоминании о своих глазах.
– Хорошо. После катания на санях мы заедем к сестрам ордена Святой Гертруды, чтобы выпить по чашечке горячего шоколада.
– Мы поедем к монашкам? – в ужасе переспросила Дженни. – Вы мне об этом не говорили.
– О, Дженни, они так восхитительно готовят горячий шоколад… – Кэт вышла из комнаты прежде, чем Дженни успела отказаться от прогулки. Сама Кэт была бы очень разочарована, если бы пришлось пропустить катание на санях и визит к гостеприимным сестрам. Вечер обещал быть веселым.
Когда кто-то из родителей в шутку заметил, что детям следовало бы приглядывать за Кэт и Коннором, он вначале оскорбился, но теперь, сознавая близость Кэт – а обнимал он ее, конечно, только, чтобы согреть – уже не был уверен, что не нуждается в надзоре. С другой стороны, Кэт, казалось, вовсе не была смущена его близостью. Вот она слепила снежок и запустила в Сэма, кавалера Дженни, что вызвало взрыв смеха и последующую потасовку. Молодые люди выскочили из саней, чтобы тоже лепить снежки, а мистер Бэгбаф напрасно пытался их утихомирить.
– Дети, дети, прекратите! – Безуспешно. Возница не справился с лошадьми, сани опрокинулись, и все очутились в сугробе.
– Можно считать, что с вами все в порядке, – сказал Коннор, наблюдая, как Кэт хохочет, словно школьница. Приподнявшись на локте, он склонился над ней. – Как вы, Кэт? С вами все в порядке?
Кэт кивнула и, пытаясь подняться, нечаянно потянула Коннора вниз. Сначала она почувствовала теплое дыхание на своем лице и прикосновение его щеки, потом ощутила тепло его губ. Кэт не ожидала поцелуя и была застигнута врасплох: и самим поцелуем, и тем, каким он оказался – нежным, любящим, теплым. Рука Коннора напряглась, и он прижал Кэт к своей груди. Даже сквозь несколько слоев зимней одежды ей было приятно ощущать его сильное тело, а от поцелуя кровь горячей волной пробежала по жилам. Прежде Кэт представляла себе, что Коннор целует ее, но сразу же гнала прочь такие мысли, не надеясь когда-нибудь ощутить наяву это блаженство.
– Кэт, я… – Он оторвался от ее губ и, казалось, был удивлен не меньше Кэт, обнаружив, что лежит в снегу и самозабвенно целует эту обворожительную женщину. – Не знаю, что…
– Все нормально, Коннор, – смущенно уверила его Кэт. – Я не сержусь, но здесь наши молодые люди, и, может быть, мы…
– О Боже мой, Дженни! – воскликнул Коннор и вскочил на ноги, ужаснувшись при мысли о том, что если он, благоразумный тридцатичетырехлетний мужчина потерял голову, то Бог знает, что могла бы вытворять его молоденькая дочка. К счастью, прежде чем его воображение разыгралось дальше, Коннор обнаружил, что Дженни помогает вознице успокаивать испуганных лошадей.
– Не волнуйся, папа, – сказала она. – Со мной все в порядке.
– Хорошо, хорошо, – пробормотал Коннор, досадуя на себя из-за того, что подозревал Дженни в предосудительном поведении, хотя сам вел себя совсем не подобающим образом.
Коннор не знал, что сказать. Это был очень беспокойный вечер. Сначала поцелуй. Потом, после прогулки на санях, Коннора представили стайке квохчущих монахинь, многие из которых знали Кэт с детства. Женщины такого склада могли бы обвинить его в попытке соблазнить их подопечную, проведай они о поцелуе. Сестры угощали его горячим шоколадом и выспрашивали насчет религиозных убеждений, о чем Коннор никогда не задумывался. Уж не прикидывают ли они, насколько он подходит в качестве возможного мужа Кэт? Конечно, она не стала… нет.
Кэт просто не могла бы рассказать о поцелуе этой ужасной настоятельнице Хильде Вальзен.
Уже дома дочь обняла его, желая доброй ночи, и с презрением заявила:
– Этот Сэм глуп как пробка! Даже не знает, что надо делать, когда опрокидываются сани. Мне пришлось самой помогать кучеру.
Это высказывание привело Коннора в еще большее замешательство. А теперь еще улыбающаяся Кэт предлагает чашку кофе, словно совершенно забыла о том, как он поцеловал ее. Ну что ж, следует разрешить эту проблему.
– Кэт, я не знаю, как я мог…
– Не беспокойтесь об этом, Коннор, – произнесла Кэт, но при этом улыбка ее угасла. – Это было что-то вроде… случайности, вам не кажется?
– Да, думаю, это было именно так, – пробормотал Коннор, несколько задетый тем, что Кэт рассматривает случившееся всего лишь как «случайность». Но с другой стороны, что значил этот поцелуй? Недовольный тем, что Кэт не придала ему значения, Коннор смотрел ей вслед, пока она не скрылась на своей половине.
– Но зачем это Флемингу? – спросила Кэт. Коннор пожал плечами.
– Чем меньше людей на нас работает, тем меньше руды мы добываем, а следовательно, тем меньше денег мы получаем и тем меньше у нас шансов выиграть затянувшийся судебный процесс. Переход рабочих на рудники Трентона может погубить нас.
– А мы не можем платить работникам больше, чем Трентон?
– Нет. В таком случае нам пришлось бы урезать прибыль, не говоря уже о том, что на нас накинутся владельцы остальных рудников.
– Я думала, наши работники преданы нам.
– Так было раньше. Теперь горняки чувствуют лишь обиду и возмущение. Десять лет назад у каждого из них был шанс разбогатеть, занимаясь старательскими работами. Не нужно было вкладывать много денег в освоение заявленного участка, однако то, что находишь на поверхности – золотой песок и небольшие самородки – всего лишь крохи по сравнению с тем, что можно найти, если проводить разработку рудника вглубь, а это требует больших затрат на оборудование и оплату рабочих. Горняки – всего лишь наемные работники, которые занимаются тяжелым и опасным делом; поэтому-то они и обижаются на управляющих, имеющих огромные доходы, считая, что по меньшей мере половина этих денег по праву принадлежит им.
– А что, если улучшить условия жизни в бараках? – спросила Кэт. – Или обезопасить работу на шахтах?
– У нас и так намного безопаснее, чем на шахтах Флеминга, – объяснил Коннор. – Что касается остального, думаю, мы должны попробовать что-то предпринять, не прибегая к повышению оплаты.
– Мы должны посетить каждый рудник, увидеть, в каких условиях живут горняки. Я найду способ улучшить их жизнь.
Коннор усмехнулся.
– Одно лишь появление хорошенькой женщины уже улучшит их жизнь, но не думаю, Кэт, что вы ясно представляете себе, на что отваживаетесь. Погода плохая. Рудники…
– Если Шон оставил меня замещать его, то мой долг – поехать туда. – Кэт отложила носок, который вязала, и поднялась, чтобы поворошить угли в камине. – Конечно, Ингрид придется взять на себя заботы по хозяйству, – добавила она.
– Ах, вот почему вам так хочется уехать из города. – Удивленный взгляд Кэт заставил Коннора улыбнуться.
– Ты забыла, как выглядит твоя родная мать? – резким тоном спросила Мейв Фицпатрик.
– Но что ты здесь делаешь?
– Приехала спасать репутацию моей дочери. Что же еще я могу делать, Кэтлин, если ты пишешь, что пренебрегаешь мнением священника и живешь в одном доме с посторонним мужчиной, рискуя своим добрым именем и…
– Мама, ради Бога, Шон…
– Твой брат должен был бы постыдиться предлагать такой способ уладить дела. Видит Бог, мне просто не верилось, что мой пасынок, сын такой достойной женщины, какой была Кэтлин Фицпатрик, первая жена твоего отца, поистине святая, мог предложить тебе жить во грехе. – Мейв сделала паузу, чтобы набрать в грудь воздуха, и Кэт воспользовалась моментом и торопливо возразила, что она вовсе не живет во грехе. Мейв сердито фыркнула. – Я приехала, чтобы немедленно прекратить это безобразие.
– Теперь я уже и не знаю, как можно изменить заведенный порядок. Как видишь, мы соединили два дома.
– Значит, нужно их разъединить.
– Ну уж нет, миссус, – раздался голос Отто Дидерика, который как раз прикреплял затейливо вырезанный карниз на крыше крыльца. – Я эфто крыльцо делал, и никто его не ломать.
– А это еще кто? – спросила Мейв.
– Плотник, – ответила Кэт и только теперь заметила еще двоих женщин рядом с матерью. – Что вам угодно? – вырвалось у нее. Кто бы они ни были, непременно разнесут по всему городу, что родная мать Кэтлин Фицджеральд считает, будто дочь живет во грехе.
– Они приехали помогать тебе, Кэтлин, и найти себе мужей. Хортенс Крюгер, – указала она на крепкую высокую женщину лет сорока. – И Мэтти Лоу. – Второй оказалась молоденькая негритянка. – Девочки, это моя беспутная дочь Кэтлин.
– Скоро, – ответил плотник. Он сколотил рамы для боковых окон и полукруглого оконца над дверью. Но пока не были вставлены стекла, в комнате, которую Кэт хотела сделать семейной гостиной, стоял ужасный холод. – Теперь фам нудно крыльцо, миссус.
– Крыльцо? – Кэт не могла проявить должного энтузиазма по поводу крыльца, глядя на сугробы в шесть футов высотой, окружавшие дом.
– Та, фдоль фесь фасад. Длинное крыльцо с пять ступенек ф дер центр. Ступеньки я начинать с того места. – Он показал на входную дверь дома Коннора.
– Забудь об этом, Дидерик, – раздался голос Коннора, который как раз в этот момент подъехал к дому на лошади и натянул поводья. – Я не хочу, чтобы крыльцо было на моей стороне.
– Но некрасифо ж делать полкрыльца, – расстроился Отто.
– А почему бы нам не сделать что-то вроде навесов? – предложила Кэт. Она вспомнила красивые резные карнизы, украшавшие «Пасифик Отель» в Комо. – Ладно, поговорим о крыльце после того, как прибудут стекла. – Направляясь вслед за Коннором в его гостиную, Кэт напомнила: – Вы не забыли о катании на санях?
Кэт казалось, что ей удалось добиться определенных успехов с Дженни. Сначала она уговорила девушку позволить сшить ей новое платье. Затем настояла на том, что в новом платье нужно где-то показаться, и вывела все семейство в воскресную школу, где после собрания устраивали легкий ужин. Ингрид спровоцировала небольшой скандал, отчаянно флиртуя с чьим-то мужем, но все же Кэт добилась своего – на Дженни обратил внимание мальчик из одной католической семьи, который и пригласил ее покататься на санях. Кэт развеселилась, вспоминая вызванный этим обстоятельством спор.
– Она слишком молода, – заявил Коннор.
– Вовсе нет, – возразила Дженни, не проявлявшая особого энтузиазма по поводу приглашения до тех пор, пока взрослые не попробовали наложить запрет.
– Глупости, – согласилась с ней Кэт. – Дженни уже шестнадцать.
– Но мне все равно, пойду я или нет, – зловредно бросила Дженни.
– И она самая красивая девушка в городе, – продолжала Кэт, отметив про себя, как удивилась Дженни, услышав это утверждение. – Что вы намерены предпринять, Коннор? Хотите прятать дочку в шкафу до конца ее жизни?
– Она слишком молода, чтобы гулять с парнями. Неизвестно, будет ли кто-нибудь за ними приглядывать.
– Мы сами можем сопровождать молодых людей, – предложила Кэт. Никакие возражения со стороны Коннора не смогли сломить ее настойчивых уверений в необходимости выполнения отцовского долга по отношению к хорошенькой дочке. – И еще. Дженни понадобится новое платье, – добавила в заключение Кэт.
– Она может надеть то новое платье, что было на ней в этот раз. Никто его не видел, потому что в церкви было холодно, и Дженни не снимала пальто.
Кэт бросила на Коннора возмущенный взгляд.
– В чем дело, Кэт. Вы хотите сказать, что вам тоже нужно новое платье?
– Господи, конечно, нет, – успокоила его Кэт. – Зачем оно мне? Я просто пойду вместе с вами. Если, конечно, вы не предпочтете взять с собой Ингрид.
– Боже упаси!
Такой ответ порадовал Кэт.
– Нам нужно быть у церкви в шесть, – напомнила она.
– Я не забыл.
– Снова никто не увидит мое новое платье, – жалобно проговорила Дженни, входя в гостиную в ярко-голубом шерстяном платье с вышитыми вставками и оборками, отделанными кружевом, с кружевным воротником цвета слоновой кости и с таким же поясом. – Пока мы будем кататься, все складки помнутся под пальто.
Кэт окинула взглядом верхнюю юбку, изящно ниспадавшую складками от тонкой талии Дженни.
– Повернись, – нахмурясь приказала Кэт. Она права. Пышные складки погибнут, когда Дженни наденет свое пальто из плотного драпа покроя «принцесс». – Нам нужно позаботится о новом пальто, – решила Кэт. – Может быть, накидка…
– Кэт, ради Бога! – взмолился Коннор. – Девочке всего шестнадцать. Ей вовсе не нужно…
– Именно в этом возрасте девушке нужны красивые наряды, Коннор, – возразила Кэт, вспомнив, что сама она носила в девичьи годы строгую форму воспитанницы монастырской школы. Неужели Коннор не видит, что его дочка настоящая красавица? Ему следовало бы гордиться ею. – Кстати, Дженни, тебе очень идет это платье. Оно чудесно гармонирует с твоими глазами. «Юная Дженни не станет влюбляться в первого попавшегося красивого парня, который обратит на нее внимание. У нее должна быть возможность познакомиться со многими молодыми людьми, а затем сделать разумный выбор, присмотреть какого-нибудь приятного молодого трезвенника», – подумала Кэт. – Когда Сэм увидит…
– Мне на него наплевать, – прервала ее Дженни, хотя до этого залилась румянцем при упоминании о своих глазах.
– Хорошо. После катания на санях мы заедем к сестрам ордена Святой Гертруды, чтобы выпить по чашечке горячего шоколада.
– Мы поедем к монашкам? – в ужасе переспросила Дженни. – Вы мне об этом не говорили.
– О, Дженни, они так восхитительно готовят горячий шоколад… – Кэт вышла из комнаты прежде, чем Дженни успела отказаться от прогулки. Сама Кэт была бы очень разочарована, если бы пришлось пропустить катание на санях и визит к гостеприимным сестрам. Вечер обещал быть веселым.
* * *
Коннор предполагал, что будет чувствовать себя дураком во время этой прогулки, но, к своему удивлению, веселился от души. В холодном, бодрящем вечернем воздухе ощущался привкус дыма от костра и аромат сосен, а зимняя луна над их головами время от времени застенчиво скрывалась за серебристыми облаками. Прижавшись к Коннору, Кэт смеялась и подшучивала над молодежью.Когда кто-то из родителей в шутку заметил, что детям следовало бы приглядывать за Кэт и Коннором, он вначале оскорбился, но теперь, сознавая близость Кэт – а обнимал он ее, конечно, только, чтобы согреть – уже не был уверен, что не нуждается в надзоре. С другой стороны, Кэт, казалось, вовсе не была смущена его близостью. Вот она слепила снежок и запустила в Сэма, кавалера Дженни, что вызвало взрыв смеха и последующую потасовку. Молодые люди выскочили из саней, чтобы тоже лепить снежки, а мистер Бэгбаф напрасно пытался их утихомирить.
– Дети, дети, прекратите! – Безуспешно. Возница не справился с лошадьми, сани опрокинулись, и все очутились в сугробе.
– Можно считать, что с вами все в порядке, – сказал Коннор, наблюдая, как Кэт хохочет, словно школьница. Приподнявшись на локте, он склонился над ней. – Как вы, Кэт? С вами все в порядке?
Кэт кивнула и, пытаясь подняться, нечаянно потянула Коннора вниз. Сначала она почувствовала теплое дыхание на своем лице и прикосновение его щеки, потом ощутила тепло его губ. Кэт не ожидала поцелуя и была застигнута врасплох: и самим поцелуем, и тем, каким он оказался – нежным, любящим, теплым. Рука Коннора напряглась, и он прижал Кэт к своей груди. Даже сквозь несколько слоев зимней одежды ей было приятно ощущать его сильное тело, а от поцелуя кровь горячей волной пробежала по жилам. Прежде Кэт представляла себе, что Коннор целует ее, но сразу же гнала прочь такие мысли, не надеясь когда-нибудь ощутить наяву это блаженство.
– Кэт, я… – Он оторвался от ее губ и, казалось, был удивлен не меньше Кэт, обнаружив, что лежит в снегу и самозабвенно целует эту обворожительную женщину. – Не знаю, что…
– Все нормально, Коннор, – смущенно уверила его Кэт. – Я не сержусь, но здесь наши молодые люди, и, может быть, мы…
– О Боже мой, Дженни! – воскликнул Коннор и вскочил на ноги, ужаснувшись при мысли о том, что если он, благоразумный тридцатичетырехлетний мужчина потерял голову, то Бог знает, что могла бы вытворять его молоденькая дочка. К счастью, прежде чем его воображение разыгралось дальше, Коннор обнаружил, что Дженни помогает вознице успокаивать испуганных лошадей.
– Не волнуйся, папа, – сказала она. – Со мной все в порядке.
– Хорошо, хорошо, – пробормотал Коннор, досадуя на себя из-за того, что подозревал Дженни в предосудительном поведении, хотя сам вел себя совсем не подобающим образом.
* * *
– Послушайте, Кэт, я…Коннор не знал, что сказать. Это был очень беспокойный вечер. Сначала поцелуй. Потом, после прогулки на санях, Коннора представили стайке квохчущих монахинь, многие из которых знали Кэт с детства. Женщины такого склада могли бы обвинить его в попытке соблазнить их подопечную, проведай они о поцелуе. Сестры угощали его горячим шоколадом и выспрашивали насчет религиозных убеждений, о чем Коннор никогда не задумывался. Уж не прикидывают ли они, насколько он подходит в качестве возможного мужа Кэт? Конечно, она не стала… нет.
Кэт просто не могла бы рассказать о поцелуе этой ужасной настоятельнице Хильде Вальзен.
Уже дома дочь обняла его, желая доброй ночи, и с презрением заявила:
– Этот Сэм глуп как пробка! Даже не знает, что надо делать, когда опрокидываются сани. Мне пришлось самой помогать кучеру.
Это высказывание привело Коннора в еще большее замешательство. А теперь еще улыбающаяся Кэт предлагает чашку кофе, словно совершенно забыла о том, как он поцеловал ее. Ну что ж, следует разрешить эту проблему.
– Кэт, я не знаю, как я мог…
– Не беспокойтесь об этом, Коннор, – произнесла Кэт, но при этом улыбка ее угасла. – Это было что-то вроде… случайности, вам не кажется?
– Да, думаю, это было именно так, – пробормотал Коннор, несколько задетый тем, что Кэт рассматривает случившееся всего лишь как «случайность». Но с другой стороны, что значил этот поцелуй? Недовольный тем, что Кэт не придала ему значения, Коннор смотрел ей вслед, пока она не скрылась на своей половине.
* * *
«Однако, это была приятная случайность», – размышляла Кэт в своей холодной спальне. Приятная случайность. Хотя, разумеется, впредь нужно быть осторожными, чтобы это не повторилось вновь.* * *
– Он переманивает наших рабочих, – рассказывал Коннор. – Не знаю, каким образом, но за последние шесть недель десять человек, хороших работников, перешли с наших рудников на рудники Трентона.– Но зачем это Флемингу? – спросила Кэт. Коннор пожал плечами.
– Чем меньше людей на нас работает, тем меньше руды мы добываем, а следовательно, тем меньше денег мы получаем и тем меньше у нас шансов выиграть затянувшийся судебный процесс. Переход рабочих на рудники Трентона может погубить нас.
– А мы не можем платить работникам больше, чем Трентон?
– Нет. В таком случае нам пришлось бы урезать прибыль, не говоря уже о том, что на нас накинутся владельцы остальных рудников.
– Я думала, наши работники преданы нам.
– Так было раньше. Теперь горняки чувствуют лишь обиду и возмущение. Десять лет назад у каждого из них был шанс разбогатеть, занимаясь старательскими работами. Не нужно было вкладывать много денег в освоение заявленного участка, однако то, что находишь на поверхности – золотой песок и небольшие самородки – всего лишь крохи по сравнению с тем, что можно найти, если проводить разработку рудника вглубь, а это требует больших затрат на оборудование и оплату рабочих. Горняки – всего лишь наемные работники, которые занимаются тяжелым и опасным делом; поэтому-то они и обижаются на управляющих, имеющих огромные доходы, считая, что по меньшей мере половина этих денег по праву принадлежит им.
– А что, если улучшить условия жизни в бараках? – спросила Кэт. – Или обезопасить работу на шахтах?
– У нас и так намного безопаснее, чем на шахтах Флеминга, – объяснил Коннор. – Что касается остального, думаю, мы должны попробовать что-то предпринять, не прибегая к повышению оплаты.
– Мы должны посетить каждый рудник, увидеть, в каких условиях живут горняки. Я найду способ улучшить их жизнь.
Коннор усмехнулся.
– Одно лишь появление хорошенькой женщины уже улучшит их жизнь, но не думаю, Кэт, что вы ясно представляете себе, на что отваживаетесь. Погода плохая. Рудники…
– Если Шон оставил меня замещать его, то мой долг – поехать туда. – Кэт отложила носок, который вязала, и поднялась, чтобы поворошить угли в камине. – Конечно, Ингрид придется взять на себя заботы по хозяйству, – добавила она.
– Ах, вот почему вам так хочется уехать из города. – Удивленный взгляд Кэт заставил Коннора улыбнуться.
* * *
– Мама? – Кэт вышла на улицу, кутаясь в старую кашемировую шаль, чтобы протереть новые цветные стекла. – Мама, ты ли это? – удивилась она, увидев хрупкую фигурку в черном у подножья лестницы.– Ты забыла, как выглядит твоя родная мать? – резким тоном спросила Мейв Фицпатрик.
– Но что ты здесь делаешь?
– Приехала спасать репутацию моей дочери. Что же еще я могу делать, Кэтлин, если ты пишешь, что пренебрегаешь мнением священника и живешь в одном доме с посторонним мужчиной, рискуя своим добрым именем и…
– Мама, ради Бога, Шон…
– Твой брат должен был бы постыдиться предлагать такой способ уладить дела. Видит Бог, мне просто не верилось, что мой пасынок, сын такой достойной женщины, какой была Кэтлин Фицпатрик, первая жена твоего отца, поистине святая, мог предложить тебе жить во грехе. – Мейв сделала паузу, чтобы набрать в грудь воздуха, и Кэт воспользовалась моментом и торопливо возразила, что она вовсе не живет во грехе. Мейв сердито фыркнула. – Я приехала, чтобы немедленно прекратить это безобразие.
– Теперь я уже и не знаю, как можно изменить заведенный порядок. Как видишь, мы соединили два дома.
– Значит, нужно их разъединить.
– Ну уж нет, миссус, – раздался голос Отто Дидерика, который как раз прикреплял затейливо вырезанный карниз на крыше крыльца. – Я эфто крыльцо делал, и никто его не ломать.
– А это еще кто? – спросила Мейв.
– Плотник, – ответила Кэт и только теперь заметила еще двоих женщин рядом с матерью. – Что вам угодно? – вырвалось у нее. Кто бы они ни были, непременно разнесут по всему городу, что родная мать Кэтлин Фицджеральд считает, будто дочь живет во грехе.
– Они приехали помогать тебе, Кэтлин, и найти себе мужей. Хортенс Крюгер, – указала она на крепкую высокую женщину лет сорока. – И Мэтти Лоу. – Второй оказалась молоденькая негритянка. – Девочки, это моя беспутная дочь Кэтлин.