Они обедали в маленьком изысканном ресторанчике, стараясь разговаривать на нейтральные темы. Мохаммед стал расспрашивать Эвелину о ее друзьях и знакомых. Она не хотела вспоминать трагические события последних месяцев, поэтому стала рассказывать ему о своей новой подруге, которая работала психиатром, о своих клиентах. Она старалась говорить преимущественно о женщинах, хотя по работе ей часто приходилось общаться с мужчинами. Она знала, что Мохаммед был болезненно ревнив, хотя и пытался это скрывать. Он не понимал, что можно иметь с мужчиной какие-то другие отношения кроме любовных. Его чувство собственника распространялось и на Эвелину, и с этим уже ничего нельзя было поделать. Когда-то в самом начале их романа Мохаммед сказал, что она принадлежит только ему и, если он узнает об измене, то убьет ее. Зная его нрав, Эвелина понимала, что это не просто слова, и старалась быть с ним осторожной. К тому же она очень боялась его потерять. Он был совершенно непохож на тех мужчин, которых она знала раньше. Рядом с ним все остальные мужчины казались пресными и скучными.
Мохаммед уже расплачивался по счету, когда в сумочке у Эвелины зазвонил телефон. Его номер знали только самые близкие. Взяв трубку, она услышала взволнованный голос матери:
- Эвелина, возвращайся скорей! Тут такое случилось!
- Мама, не причитай, скажи, в чем дело, - спокойно ответила
Эвелина.
- Мальчик, который у тебя работал, Станислав - убийца.
Говорят, что он покушался на твою племянницу. Эвелина, какую племянницу, ты же моя единственная дочь. Меня вызывали на допрос, говорили какую-то ерунду про то, что у тебя другой отец. Но кому как не мне знать, кто твой настоящий отец? - негодовала мать.
- Не волнуйся, мама, все будет в порядке, - спокойно сказала Эвелина, хотя ее сердце бешено забилось. - Я перезвоню тебе.
Эвелина отключила телефон. Возвращаться в Москву теперь было никак нельзя.
- Что-то случилось, дорогая? - По ее виду Мохаммед понял, что разговор был неприятным.
- Нет-нет, все в порядке. Мама волнуется, что я долго не звонила. Эвелина мягко улыбнулась и накрыла ладонью смуглую руку Мохаммеда.
Они расстались в холле отеля. Мохаммед был сосредоточен и молчалив.
Глядя на него, Эвелина пыталась понять, что же привлекает ее в этом человеке.
Как только он уехал, Эвелина взяла такси и поехала в парижское отделение одного из швейцарских банков. Она абонировала депозитный сейф и положила в него небольшой кожаный кейс. Это был тот самый кейс, который она получила от Джонни. Только теперь в нем недоставало несколько банковских упаковок. В тот же вечер она вылетела рейсом "Эр Франс" до Папаэте.
ГЛАВА 17
Москва, 1999 год
Жадно вдыхая крепкий табак материных сигарет, Симка задумчиво оглядывала особняк Эвелины. Несколько минут назад она вместе со Снегиревым приехала сюда для того, чтобы произвести обыск на квартире подозреваемого.
Было еще слишком рано, но ждать она не могла, поэтому вытащила коллегу ни свет ни заря. Снегирев никак не мог проснуться, постоянно щурился, становясь похожим на вредного сонного кота. Решив немного взбодрить его, Серафима отправила вялого и, судя по внешнему виду, страдающего похмельем коллегу искать понятых в 6 часов утра, а сама осталась ждать его около особняка, наслаждаясь свежим воздухом.
Наконец старший товарищ нарисовался вместе с молодой парочкой, которая, судя по их помятому, но счастливому виду, целовалась всю ночь напролет, в чем, впрочем, не было ничего противозаконного.
- Ну что, молодые люди, - официальным тоном произнесла Симка, - вы готовы оказать посильную помощь правосудию?
- Конечно, - Симке ответил за обоих юноша.
Симка перевела взгляд на крохотную миниатюрную фигуру девушки, которая под пристальным следовательским взглядом опустила глазки и, кивнув кудрявой головой, еле слышно пискнула:
- Да!
Девушка выглядела настолько юной, что Симка решила подстраховаться и спросила:
- Ребята, я надеюсь, вы совершеннолетние?
- Да, - снова пропищала девушка.
Быстро записав данные понятых в протокол, Симка достала из сумочки
ключи, пошла к двери. Володька, который к этому времени уже пришел
в себя, поплелся вслед за ней.
Комната Станислава скорее была похожа на монашескую келью: кровать, небольшой письменный стол, огромный платяной шкаф, книжные полки, заставленные томами Канта и Ницше вперемешку с Соловьевым, Кропоткиным и справочником по психиатрии Снежневского. Точно такой же был у Симки дома. Все аккуратно и чисто убрано. Из средств коммуникации только домофон на стене позволял предположить, что Станислав имел какую-то связь с внешним миром. Ни телевизора, ни радио, даже обыкновенного телефона здесь не было.
- Да, Серафима Григорьевна, - подчеркнуто вежливо обратился к ней Снегирев, - похоже, работы у нас будет не слишком много.
Сима согласно кивнула и открыла дверцу шкафа.
- Сергей и Ольга, - обратилась она к понятым, - пожалуйста, подойдите сюда.
- Что-нибудь интересненькое? - живо откликнулся Снегирев.
- Да, Владимир Леонидович, относительно длительности нашей работы
вы очень сильно ошиблись, - сказала она, указывая на
внутренности шкафа.
- Вот это да! - восхищенно пропищала Ольга, а Сергей даже
присвистнул.
Действительно, удивиться было чему: внутри шкафа на вешалках висело несколько вещей, сдвинутых в сторону, а большую часть пустого пространства занимал импровизированный кабинет. Тумбочка, по-видимому, служила письменным столом, на ней стояла настольная лампа, а перед тумбочкой маленький мягкий пуфик. Симка включила лампу - вспыхнул приглушенный свет. На тумбочке были разбросаны смятые листы бумаги, огрызки карандашей и какие-то монетки. Вся стена напротив была увешана тибетскими колокольчиками, которые, как принято считать, отгоняют злых духов.
- Хороший мальчик, - пробормотала Симка, одну за другой разворачивая скомканные листы.
"Одержать победу! Он не может меня больше оскорблять. Убить его, чтобы одержать победу" - гласила первая же попавшаяся ей в руки записка. Дальше тексты становились все более странными, иногда в них ничего невозможно было разобрать, но на одном из последних листов четким почерком, с сильным нажимом карандаша были написаны стихи:
@STIH = В океане любви - волны страсти вскипают, Я забудусь во тьме - где мечты оживают. Жизнь расколотым сном - твое тело там жарко, Ни меча, ни огня - для тебя мне не жалко.
@STIH = Отпусти, не гневи - не давай ему силы, Страшен в плотской любви - дикий зверь из могилы. Не могу поделить - без тебя я страдаю, И следы его лап - вместе с кожей срываю.
@STIH = Хороша ты, МОЯ, я - соленое лето, Не вода, не земля - ты ведь знаешь, кто это?
- Я, конечно, не доктор, - прошептал Симке на ухо Снегирев,
но, судя по стишкам, по мальчику Кащенко плачет.
- Стихи - это еще цветочки, - огрызнулась Симка,
аккуратно откладывая листок в сторону.
- Да ладно, не сердись. - Володька примирительно улыбнулся.
Вылезай отсюда, там за спинкой кровати тоже кое-что интересненькое есть. Пойдем, заодно сразу опишем.
Симка двинулась за Снегиревым.
За спинкой кровати расположился магазин порнографической литературы. Аккуратной стопкой лежали открытки, журналы, большие и маленькие фотографии. Некоторые были совсем новые, а на некоторых, измятых и истрепанных, отчетливо виднелись следы, оставленные мокрыми пальцами. Симку охватило не полагающееся следователю прокуратуры ощущение брезгливости и нежелание трогать что-либо здесь руками.
Быстро все описав, она поспешно ретировалась к своему шкафу, чтобы продолжить работу. Кроме странных записок, она обнаружила в тумбочке две пары перчаток, нож с длинным тонким лезвием и целую коллекцию женского нижнего белья.
Почти пять часов понадобилась следователям, чтобы провести обыск.
Уже собираясь уходить, Симка решила опять заглянуть за тот самый злополучный платяной шкаф, где ее ожидало еще одно маленькое потрясение, так сказать, на закуску. На большом листе фотобумаги, на который она раньше не обратила внимания, тушью был нарисовал Храм Христа Спасителя, над куполами которого в воздухе висели огромные черные миндалевидные глаза. Даже одного беглого взгляда Симке хватило, чтобы узнать
эти глаза. Это были глаза Эвелины. Рисунок был чудовищно обезображен следами от ножа, иголок и даже ножниц, казалось, что единственное, что с ним не делали, так это не метали отравленные дротики, все остальные признаки глумления были налицо.
- Славно он ее отделал, - прокомментировал рисунок Снегирев. Одаренный юноша, Храм очень натурально изображен, только вот глазки слегка подпортились, но в целом неплохо. Смотри, здесь еще что-то есть.
Снегирев перевернул рисунок другой стороной. Грустными прозрачными глазами на Симку печально смотрела Алена. Она была снята обнаженной. Скорее всего снимок был сделан, когда девушка выходила из ванной.
Ее тело, усеянное маленькими капельками воды, блестело на глянцевой фотобумаге. На снимке была нарисована схематичная мишень, центром которой служила маленькая родинка под грудью. Оказалось, что все надрезы, уколы и вмятины предназначались именно этой мишени. Теперь было ясно видно, что совпадение с глазами Эвелины на рисунке с обратной стороны совершенно случайное. Было немного странно и даже жутковато, что на изображении Храма не было ни одного даже самого маленького повреждения.
- Похоже, девочка ему не нравилась, - сказал Снегирев,
глядя, как Сима задумчиво рассматривает рисунок. - Что скажешь?
- Можно отпускать понятых, - произнесла она, - пусть
только распишутся в протоколе.
Сев в приехавший за ними "уазик", Симка привычно поздоровалась
с Семенычем - заслуженным бравым водителем, и, несмотря на протесты Снегирева, сразу же сунула в рот "Яву" и жадно затянулась.
- Володь, ты забрось все на работу, а я попозже подъеду, - как будто очнулась она, когда до прокуратуры оставалось не больше пяти минут.
- Чего это тебе вдруг приспичило? - всерьез разозлился Володька. Куда ты опять намылилась?
Поскольку Семеныч был человеком "своим в доску", Снегирев не стеснялся в выражениях.
- В Бутырку, - скривилась Симка.
- А что у тебя там, свидание? - съехидничал Володька, которому совершенно не хотелось одному возиться с бумагами.
- Ладно, не злись, я потом все сама сделаю, а сейчас не могу.
Чувствую, что мне пора побеседовать с этим доморощенным художником
и поэтом, - натянуто улыбнулась Сима.
- Тогда все о'кей, жду тебя с нетерпением за чашкой горячего
кофе, - сразу подобрел Снегирев и, наклонившись к Симкиному
уху, прошептал: - Если будешь его бить, все время помни, что
у мальчика самое сильное и больное место - голова, а самое слабое гениталии!
Он довольно захохотал.
"О, Снегирев, Снегирев, - подумала Симка, - у тебя,
конечно, все наверняка наоборот!" Но вслух выражать свои мысли
не рискнула...
Семеныч, как и обещал, оказался на высоте. Почти за полчаса они долетели до "Новослободской".
Входя внутрь старой московской тюрьмы, в которой еще сидел Дзержинский, Сима инстинктивно поежилась от промозглой сырости, царившей здесь. Проходя по освещенным коридорам, она замечала, что со времени ее последнего визита сюда ничего не изменилось, впрочем, как и за последние десятилетия. Страшные, обшарпанные стены, выкрашенные грязно-зеленой краской, затхлый запах, крошащиеся потолки, словно сумасшедшим абстракционистом, расписанные причудливым узором плесневого грибка.
Наконец она вошла в маленькую комнату для допросов. Щурясь от сигаретного дыма, она смотрела в большое, многие годы не мытое окно, и свет с улицы казался ей привлекательным и манящим.
Прикинув, сколько у нее осталось сигарет, Сима решила пока больше не курить, однако сидеть в пропитанном потом, мочой и запахом давно не мытых тел помещении без сигареты было невозможно. На ее счастье, ждать пришлось недолго, и она с облегчением услышала звук открывающейся двери.
В первую минуту она не узнала Станислава. Сгорбившийся, с еле передвигающимися ногами, грязными спутанными волосами, разбитой в кровь опухшей губой, он медленно опустился на тяжелый, привинченный к полу стул. Загнанным взглядом посмотрел на лежащую на краю стола пачку сигарет и отвернулся.
- Спасибо, можете идти, - обратилась Сима к конвоиру и, оставшись с подозреваемым наедине, сухо продолжила: - Ну, Станислав Николаевич, вижу, вы не в лучшей форме, так что давайте постараемся покончить с этой неприятной ситуацией как можно скорее.
- Что вам от меня нужно? - произнес Станислав
глухим голосом.
- Мне нужно допросить вас, - сказала Сима, демонстративно закуривая. - Доказательств вашей вины по трем убийствам и одному покушению на убийство у нас предостаточно.
Сима посмотрела на худощавую фигуру, скорчившуюся в какой-то неестественно скорбной позе, на грустные, затравленные глаза за круглыми стеклами очков, и темная волна отвращения захлестнула ее. Она вспомнила истерзанное мертвое тело Анны, кровавое месиво, оставшееся от лица погибшей Инкиной подруги и постаралась поскорее прогнать эти образы из памяти, чтобы не дать волю эмоциям.
- Спрашивайте, что вам нужно.
- Я хочу знать, по какой причине вы совершили все эти убийства.
- Вы любите кого-нибудь? - вдруг поинтересовался Станислав и недобро улыбнулся.
Перемена в его настроении и эта ледяная улыбка, больше похожая на гримасу, были настолько неожиданны и устрашающи, что Сима мгновенно подобралась, внезапно поняв, насколько этот изломанный, тонкий юноша может быть опасен.
Не ожидая ответа на свой вопрос, он стал рассказывать:
- Я слишком силен и слишком слаб для этой жизни. Я не такой,
как все. Меня нельзя превращать в бессмысленную игрушку в чужих
руках, это нелепо. Человек - непонятное скопище грязной крысиной возни и возвышенных мечтаний, я понял это раньше, чем кто-либо другой. Человек не боится умереть, он почти не задумывается над этим. Не так страшит сам процесс умирания, сколько его прелюдия. Слышите? - Он замер на мгновение. - На языке словно перекатывается капелька воды, эти слова - они как музыка. Прелюдия смерти. Это органное произведение Баха, очищающее душу от греха. Громада, которая все смывает на своем пути, и я пью последнее наслаждение из умирающих глаз... - Станислав прикрыл глаза и слегка прикусил губу.
- Вот что, юноша, - оборвала его монолог Сима, перестав записывать за ним, - ваши мистические бредни интересуют меня меньше всего, и, если вы не в состоянии собрать собственные мозги, я помогу вам это сделать. Отвечайте на вопросы, по возможности коротко и ясно.
Он покачал головой, давая понять, что устал.
- Хорошо, - на удивление легко согласилась Сима, - можете полминуты отдохнуть, а потом начнем.
Неожиданно Станислав резко вскочил и бросился на нее, вытянув вперед
руки. Бдительная Сима была готова к такому продолжению событий и встретила его сильным ударом в челюсть снизу. Все получилось настолько технично, что Станислав с перекошенным от испуга и боли лицом рухнул на пол. Сима медленно встала и подошла к нему, выразительно разминая кулак правой руки. Как же ей хотелось ударить его еще раз!
Но она только выразительно посмотрела на подозреваемого:
- Если вы готовы, можем начать работать.
- Позвольте мне закурить? - тихо спросил Станислав.
- Конечно, - разрешила Симка.
Пока он курил, Симка быстро набросала список вопросов для допроса, чтобы не тратить потом время на запись.
- Итак, - начала она, - 15 декабря вы совершили убийство Натальи Сергеевны Пескаревой?
- Я не знаю, кто это, - равнодушно сказал Станислав.
- Это та женщина, которую вы убили в квартире Инны Соколовской... закончить фразу Сима не успела.
- Вы ничего не понимаете, - перебил ее Станислав, - жертва - это я. И я никого не хотел убивать. Я просто следил за этой девкой, Соколовской. Кстати, почему вы сказали, что я убил какую-то Пескареву? Наверное, вы все-таки имеете в виду ту проститутку, хозяйку квартиры? Как оказалось, следил я ненапрасно, хотя она всего лишь жалкая шлюха и к тому же воровка. Я был ее тенью, знал о каждом ее шаге, а она даже не подозревала о моем существовании. Конечно же, она была одна, а вот у меня был друг, который помогал мне во всем.
- Все дело в том, что в квартире, которая принадлежала Инне Соколовской, вы убили ее подругу Наталью Пескареву.
- Почему вы опять говорите о какой-то Наталье? - снова
перебил ее Станислав. - Ту шлюху, которую я зарезал, звали Инна.
- Нет, Станислав, женщину, которую вы убили, звали Наталья, а
квартира, в которой она находилась, действительно принадлежала Инне
Соколовской. И она, слава богу, жива.
- Этого не может быть! - воскликнул Станислав, вскочил
со стула и снова сел. Засунув ладони под бедра, он стал ритмично раскачиваться
из стороны в сторону. - Значит, это была не она. Ну конечно,
это была не она. Я убил другую, и поэтому у меня ничего не получилось.
Что же мне делать? - Он испуганно посмотрел на Симу.
- Почему вы оказались в квартире Инны Соколовской?
- Это была не она, - продолжал Станислав как во сне,
но я же был так уверен, что я...
- Отвечайте на мой вопрос, - потребовала Сима.
- Эта девка взяла кое-что, что ей не принадлежало. Я почти дышал
ей в спину, когда она... Вы можете занести это в протокол. 10
декабря она совершила кражу из квартиры 35 дома 12 по
Тверской улице. - Станислав старательно диктовал адрес, а потом
вдруг неожиданно громко захохотал. - Даже хороших девочек наказывают,
когда они берут чужие вещи.
- Зачем вы пришли к ней в квартиру? - в третий раз повторила
Сима, теряя терпение.
- Я не хотел никого убивать. Мне этого не позволяли делать, я
мог только мечтать, жить в мире своих снов и грезить. Я никогда бы
не стал ужасным монстром. - Он снова рассмеялся, и Симе показалось,
что Станислав издевается над ней.
- Что вы искали у нее в квартире? - решила она по-другому
задать вопрос, чтобы как-то изменить сложившееся положение.
- Это очень ценные вещи. Она их украла, а я должен был их вернуть.
Я должен был выполнить все, что обещал. Я не мог подвести друга.
- Вы нашли у нее эти вещи?
- Нет. Но мой божественный друг сказал мне, что если я убью эту
шлюху и лишу ее лица, то из другого мира, специально для меня,
возродится священная женщина, которую я мог бы полюбить. Все просто.
Я был блуждающим во тьме, а потом прозрел. И когда я совершил священное жертвоприношение, она пришла ко мне. У этой женщины должна была быть отметина. И я ее видел.
Станислав замолчал. Перед глазами Симы всплыло испуганное лицо Алены на фотографии, найденной в комнате Станислава при обыске. Неожиданно Сима почувствовала себя виноватой перед этой девочкой, на которую свалилось столько несчастий. Сима посмотрела на Станислава, который беззвучно шевелил губами, словно продолжая разговор сам с собой, и подумала, что обязательно навестит Алену в больнице.
- Я поняла идею священного жертвоприношения для рождения "женщины вашей мечты", - стараясь сохранять спокойствие, сказала Сима, - но ведь вы совершили еще два убийства. С какой целью? Вы снова искали бумаги и не нашли?
- Вы не понимаете, мне было дано разрешение на смерть в ее честь.
Я убивал только тех, кто был с ней как-то связан, кто мог навредить
ей. Поймите, бумаги были для меня не важны, я просто делал то, чего
от меня ждали.
- От вас ждали убийства?
- Нет, я все делал сам. Ведьма не высшее существо, ее тоже кто-то
направлял в желаниях, но она вела меня по пути наслаждений и сама
не знала об этом. Мне обещали осуществление всех моих желаний, за
это я готов был уничтожить весь мир. - Станислав заплакал.
"Мерзкий слизняк, - подумала Сима. - Какая-то амеба,
питающаяся людьми. Как же мне все это надоело!"
- За что вы убили Фатиму Бабанкаеву? - спросила она, не
обращая внимания на его слезы.
- Эвелина сказала мне, чтобы я поехал к этой сутенерше и нашел
у нее карты.
- Что за карты просила найти Эвелина? - слегка осипшим
голосом спросила Симка.
- На этих картах указан путь в вечный рай, это выход в другие
миры. Без них даже такая сильная ведьма, как Эвелина, не могла стать
владычицей мира. - Станислав перестал плакать, и теперь на его
лице играла холодная улыбка.
- Эвелина посылала вас за картами ко всем трем убитым вами женщинам?
попыталась направить его мысли в нужное русло Симка.
- Да, - кивнул Станислав.
- Но зачем же было убивать? Ведь вам же были нужны только карты?
- Первых двух я принес в жертву моей любимой, а Анну я должен
был убить, - Станислав затряс головой, - хотя Алену уже
достали из другого измерения, но она была по-прежнему холодна со мной.
А когда я нашел у Анны карты, я был совершенно счастлив, потому что теперь Эвелина сделала бы для меня все, что бы я ни попросил. Алена должна была стать моей. Но...
- Продолжайте. Почему после нескольких часов пыток вы все-таки решили убить Анну Рогозину?
- Я не мог оставить ее в живых, со мной был мой друг, и она его
видела, а каждый, кто его видел, должен умереть, иначе он убьет меня, - глухо сказал Станислав.
- Что же такого необычного в вашем друге?
- Он убийца, и он бог, это он убивал их всех, а я жив до тех
пор, пока о нем никто не знает, даже Эвелина.
- Алену тоже хотел убить он, а не вы, и пальчики ваши он везде
вместо вас оставил, - завелась Сима, видя, что юноша пытается,
как обычно, избрать самый примитивный способ защиты: это, мол, не
я, а кто, не скажу, иначе меня убьют.
- Нет, Алену хотел убить я сам, я понял, что она никогда не будет принадлежать мне в этой жизни. Мы должны были с ней умереть вместе, чтобы переместиться в другой, потусторонний мир, где бы мы стали настоящими любовниками. - Станислав немного помолчал.
Но неожиданно появился он. Он хотел все сделать за меня. Мы хотели это сделать вместе, вдвоем, одновременно, чтобы стать одним целым.
- Может быть, вы все же назовете мне его имя? - спросила Сима.
- Нет, но я вам его покажу...
Сима, стараясь получше расслышать то, о чем бормотал Станислав, сидела в крайне неудобной позе - выдвинувшись всем телом вперед и опираясь на стол локтями. Поэтому, когда он бросился на нее во второй раз, мгновенно среагировать она не успела. Он с размаху ударил ее своей головой в переносицу и с силой схватил за шею. Первое мгновение Сима сопротивлялась, пару раз ударила его кулаком в висок, но это не ослабило его железной хватки. Потом пальцы нащупали на столе пепельницу. Сима хотела ударить ею Станислава по голове, но не смогла - пепельница была вмонтирована в поверхность стола. Она чувствовала, что теряет силы. На счастье, рука соскользнула, и под пальцами оказалась спасительная кнопка вызова охраны. Сима из последних сил впилась в нее пальцем...
Сознание она все-таки не потеряла, что тоже являлось
признаком ее высокого профессионализма. Станислав получил несколько
раз дубинкой по голове и в полуотключенном состоянии был отправлен
в камеру. По дороге он что-то бормотал про своего божественного дружка.
Симе оказали первую медицинскую помощь, заметив, что она легко отделалась,
поскольку нос, кажется, не был сломан, а шея практически не пострадала.
После этого она сипло поблагодарила всех за свое спасение и честно пообещала осматривавшему ее врачу, что она непременно посетит специалиста в своей поликлинике, и для пущей убедительности поклялась в этом, положив руку на Уголовный кодекс.
ГЛАВА 18
Таити, 1999 год
Самолет был заполнен самой разной публикой, среди которых выделялись несколько русских. Отличаясь от остальных обилием золотых украшений на татуированных руках и груди, вначале они вели себя чинно и с достоинством, но спустя буквально полчаса они стали шуметь, пить крепкие напитки и курить, хотя это был салон для некурящих. Постоянно требуя от стюардессы то лед, то чистые стаканы, они пытались объясниться с ней на пальцах, помогая себе при этом забористой руганью. Видимо, им казалось, что так будет понятнее. К радости окружающих, компания довольно быстро упилась и уснула.
Полет был утомительным и долгим. Во Франции Эвелина чувствовала себя очень уязвимой, ей казалось, что Париж находится недостаточно далеко от ее дома. Обилие соотечественников раздражало ее, она вздрагивала от русской речи. Хотелось уехать так далеко, чтобы никто и никогда не смог найти ее. Хотелось побыть одной, успокоиться и подумать. Ей казалось, что еще немного такого напряжения и она сойдет с ума. Эвелина подумала, что она очень вовремя - еще два года назад оформила двойное гражданство. А Москва... Неизвестно, когда теперь она сможет вернуться. Эвелина с тоской вспомнила свой с любовью отделанный и обставленный дом, картины, которые собирал еще ее муж. Особенно было жаль бесценные предметы магических ритуалов, которые она привозила из различных уголков мира. Она подумала о матери, которая, наверное, сходит с ума от беспокойства. "Надо будет оформить ей новые документы и купить домик где-нибудь в Чехии, это несложно", - думала Эвелина, прикидывая, во сколько это может ей обойтись.
Мохаммед уже расплачивался по счету, когда в сумочке у Эвелины зазвонил телефон. Его номер знали только самые близкие. Взяв трубку, она услышала взволнованный голос матери:
- Эвелина, возвращайся скорей! Тут такое случилось!
- Мама, не причитай, скажи, в чем дело, - спокойно ответила
Эвелина.
- Мальчик, который у тебя работал, Станислав - убийца.
Говорят, что он покушался на твою племянницу. Эвелина, какую племянницу, ты же моя единственная дочь. Меня вызывали на допрос, говорили какую-то ерунду про то, что у тебя другой отец. Но кому как не мне знать, кто твой настоящий отец? - негодовала мать.
- Не волнуйся, мама, все будет в порядке, - спокойно сказала Эвелина, хотя ее сердце бешено забилось. - Я перезвоню тебе.
Эвелина отключила телефон. Возвращаться в Москву теперь было никак нельзя.
- Что-то случилось, дорогая? - По ее виду Мохаммед понял, что разговор был неприятным.
- Нет-нет, все в порядке. Мама волнуется, что я долго не звонила. Эвелина мягко улыбнулась и накрыла ладонью смуглую руку Мохаммеда.
Они расстались в холле отеля. Мохаммед был сосредоточен и молчалив.
Глядя на него, Эвелина пыталась понять, что же привлекает ее в этом человеке.
Как только он уехал, Эвелина взяла такси и поехала в парижское отделение одного из швейцарских банков. Она абонировала депозитный сейф и положила в него небольшой кожаный кейс. Это был тот самый кейс, который она получила от Джонни. Только теперь в нем недоставало несколько банковских упаковок. В тот же вечер она вылетела рейсом "Эр Франс" до Папаэте.
ГЛАВА 17
Москва, 1999 год
Жадно вдыхая крепкий табак материных сигарет, Симка задумчиво оглядывала особняк Эвелины. Несколько минут назад она вместе со Снегиревым приехала сюда для того, чтобы произвести обыск на квартире подозреваемого.
Было еще слишком рано, но ждать она не могла, поэтому вытащила коллегу ни свет ни заря. Снегирев никак не мог проснуться, постоянно щурился, становясь похожим на вредного сонного кота. Решив немного взбодрить его, Серафима отправила вялого и, судя по внешнему виду, страдающего похмельем коллегу искать понятых в 6 часов утра, а сама осталась ждать его около особняка, наслаждаясь свежим воздухом.
Наконец старший товарищ нарисовался вместе с молодой парочкой, которая, судя по их помятому, но счастливому виду, целовалась всю ночь напролет, в чем, впрочем, не было ничего противозаконного.
- Ну что, молодые люди, - официальным тоном произнесла Симка, - вы готовы оказать посильную помощь правосудию?
- Конечно, - Симке ответил за обоих юноша.
Симка перевела взгляд на крохотную миниатюрную фигуру девушки, которая под пристальным следовательским взглядом опустила глазки и, кивнув кудрявой головой, еле слышно пискнула:
- Да!
Девушка выглядела настолько юной, что Симка решила подстраховаться и спросила:
- Ребята, я надеюсь, вы совершеннолетние?
- Да, - снова пропищала девушка.
Быстро записав данные понятых в протокол, Симка достала из сумочки
ключи, пошла к двери. Володька, который к этому времени уже пришел
в себя, поплелся вслед за ней.
Комната Станислава скорее была похожа на монашескую келью: кровать, небольшой письменный стол, огромный платяной шкаф, книжные полки, заставленные томами Канта и Ницше вперемешку с Соловьевым, Кропоткиным и справочником по психиатрии Снежневского. Точно такой же был у Симки дома. Все аккуратно и чисто убрано. Из средств коммуникации только домофон на стене позволял предположить, что Станислав имел какую-то связь с внешним миром. Ни телевизора, ни радио, даже обыкновенного телефона здесь не было.
- Да, Серафима Григорьевна, - подчеркнуто вежливо обратился к ней Снегирев, - похоже, работы у нас будет не слишком много.
Сима согласно кивнула и открыла дверцу шкафа.
- Сергей и Ольга, - обратилась она к понятым, - пожалуйста, подойдите сюда.
- Что-нибудь интересненькое? - живо откликнулся Снегирев.
- Да, Владимир Леонидович, относительно длительности нашей работы
вы очень сильно ошиблись, - сказала она, указывая на
внутренности шкафа.
- Вот это да! - восхищенно пропищала Ольга, а Сергей даже
присвистнул.
Действительно, удивиться было чему: внутри шкафа на вешалках висело несколько вещей, сдвинутых в сторону, а большую часть пустого пространства занимал импровизированный кабинет. Тумбочка, по-видимому, служила письменным столом, на ней стояла настольная лампа, а перед тумбочкой маленький мягкий пуфик. Симка включила лампу - вспыхнул приглушенный свет. На тумбочке были разбросаны смятые листы бумаги, огрызки карандашей и какие-то монетки. Вся стена напротив была увешана тибетскими колокольчиками, которые, как принято считать, отгоняют злых духов.
- Хороший мальчик, - пробормотала Симка, одну за другой разворачивая скомканные листы.
"Одержать победу! Он не может меня больше оскорблять. Убить его, чтобы одержать победу" - гласила первая же попавшаяся ей в руки записка. Дальше тексты становились все более странными, иногда в них ничего невозможно было разобрать, но на одном из последних листов четким почерком, с сильным нажимом карандаша были написаны стихи:
@STIH = В океане любви - волны страсти вскипают, Я забудусь во тьме - где мечты оживают. Жизнь расколотым сном - твое тело там жарко, Ни меча, ни огня - для тебя мне не жалко.
@STIH = Отпусти, не гневи - не давай ему силы, Страшен в плотской любви - дикий зверь из могилы. Не могу поделить - без тебя я страдаю, И следы его лап - вместе с кожей срываю.
@STIH = Хороша ты, МОЯ, я - соленое лето, Не вода, не земля - ты ведь знаешь, кто это?
- Я, конечно, не доктор, - прошептал Симке на ухо Снегирев,
но, судя по стишкам, по мальчику Кащенко плачет.
- Стихи - это еще цветочки, - огрызнулась Симка,
аккуратно откладывая листок в сторону.
- Да ладно, не сердись. - Володька примирительно улыбнулся.
Вылезай отсюда, там за спинкой кровати тоже кое-что интересненькое есть. Пойдем, заодно сразу опишем.
Симка двинулась за Снегиревым.
За спинкой кровати расположился магазин порнографической литературы. Аккуратной стопкой лежали открытки, журналы, большие и маленькие фотографии. Некоторые были совсем новые, а на некоторых, измятых и истрепанных, отчетливо виднелись следы, оставленные мокрыми пальцами. Симку охватило не полагающееся следователю прокуратуры ощущение брезгливости и нежелание трогать что-либо здесь руками.
Быстро все описав, она поспешно ретировалась к своему шкафу, чтобы продолжить работу. Кроме странных записок, она обнаружила в тумбочке две пары перчаток, нож с длинным тонким лезвием и целую коллекцию женского нижнего белья.
Почти пять часов понадобилась следователям, чтобы провести обыск.
Уже собираясь уходить, Симка решила опять заглянуть за тот самый злополучный платяной шкаф, где ее ожидало еще одно маленькое потрясение, так сказать, на закуску. На большом листе фотобумаги, на который она раньше не обратила внимания, тушью был нарисовал Храм Христа Спасителя, над куполами которого в воздухе висели огромные черные миндалевидные глаза. Даже одного беглого взгляда Симке хватило, чтобы узнать
эти глаза. Это были глаза Эвелины. Рисунок был чудовищно обезображен следами от ножа, иголок и даже ножниц, казалось, что единственное, что с ним не делали, так это не метали отравленные дротики, все остальные признаки глумления были налицо.
- Славно он ее отделал, - прокомментировал рисунок Снегирев. Одаренный юноша, Храм очень натурально изображен, только вот глазки слегка подпортились, но в целом неплохо. Смотри, здесь еще что-то есть.
Снегирев перевернул рисунок другой стороной. Грустными прозрачными глазами на Симку печально смотрела Алена. Она была снята обнаженной. Скорее всего снимок был сделан, когда девушка выходила из ванной.
Ее тело, усеянное маленькими капельками воды, блестело на глянцевой фотобумаге. На снимке была нарисована схематичная мишень, центром которой служила маленькая родинка под грудью. Оказалось, что все надрезы, уколы и вмятины предназначались именно этой мишени. Теперь было ясно видно, что совпадение с глазами Эвелины на рисунке с обратной стороны совершенно случайное. Было немного странно и даже жутковато, что на изображении Храма не было ни одного даже самого маленького повреждения.
- Похоже, девочка ему не нравилась, - сказал Снегирев,
глядя, как Сима задумчиво рассматривает рисунок. - Что скажешь?
- Можно отпускать понятых, - произнесла она, - пусть
только распишутся в протоколе.
Сев в приехавший за ними "уазик", Симка привычно поздоровалась
с Семенычем - заслуженным бравым водителем, и, несмотря на протесты Снегирева, сразу же сунула в рот "Яву" и жадно затянулась.
- Володь, ты забрось все на работу, а я попозже подъеду, - как будто очнулась она, когда до прокуратуры оставалось не больше пяти минут.
- Чего это тебе вдруг приспичило? - всерьез разозлился Володька. Куда ты опять намылилась?
Поскольку Семеныч был человеком "своим в доску", Снегирев не стеснялся в выражениях.
- В Бутырку, - скривилась Симка.
- А что у тебя там, свидание? - съехидничал Володька, которому совершенно не хотелось одному возиться с бумагами.
- Ладно, не злись, я потом все сама сделаю, а сейчас не могу.
Чувствую, что мне пора побеседовать с этим доморощенным художником
и поэтом, - натянуто улыбнулась Сима.
- Тогда все о'кей, жду тебя с нетерпением за чашкой горячего
кофе, - сразу подобрел Снегирев и, наклонившись к Симкиному
уху, прошептал: - Если будешь его бить, все время помни, что
у мальчика самое сильное и больное место - голова, а самое слабое гениталии!
Он довольно захохотал.
"О, Снегирев, Снегирев, - подумала Симка, - у тебя,
конечно, все наверняка наоборот!" Но вслух выражать свои мысли
не рискнула...
Семеныч, как и обещал, оказался на высоте. Почти за полчаса они долетели до "Новослободской".
Входя внутрь старой московской тюрьмы, в которой еще сидел Дзержинский, Сима инстинктивно поежилась от промозглой сырости, царившей здесь. Проходя по освещенным коридорам, она замечала, что со времени ее последнего визита сюда ничего не изменилось, впрочем, как и за последние десятилетия. Страшные, обшарпанные стены, выкрашенные грязно-зеленой краской, затхлый запах, крошащиеся потолки, словно сумасшедшим абстракционистом, расписанные причудливым узором плесневого грибка.
Наконец она вошла в маленькую комнату для допросов. Щурясь от сигаретного дыма, она смотрела в большое, многие годы не мытое окно, и свет с улицы казался ей привлекательным и манящим.
Прикинув, сколько у нее осталось сигарет, Сима решила пока больше не курить, однако сидеть в пропитанном потом, мочой и запахом давно не мытых тел помещении без сигареты было невозможно. На ее счастье, ждать пришлось недолго, и она с облегчением услышала звук открывающейся двери.
В первую минуту она не узнала Станислава. Сгорбившийся, с еле передвигающимися ногами, грязными спутанными волосами, разбитой в кровь опухшей губой, он медленно опустился на тяжелый, привинченный к полу стул. Загнанным взглядом посмотрел на лежащую на краю стола пачку сигарет и отвернулся.
- Спасибо, можете идти, - обратилась Сима к конвоиру и, оставшись с подозреваемым наедине, сухо продолжила: - Ну, Станислав Николаевич, вижу, вы не в лучшей форме, так что давайте постараемся покончить с этой неприятной ситуацией как можно скорее.
- Что вам от меня нужно? - произнес Станислав
глухим голосом.
- Мне нужно допросить вас, - сказала Сима, демонстративно закуривая. - Доказательств вашей вины по трем убийствам и одному покушению на убийство у нас предостаточно.
Сима посмотрела на худощавую фигуру, скорчившуюся в какой-то неестественно скорбной позе, на грустные, затравленные глаза за круглыми стеклами очков, и темная волна отвращения захлестнула ее. Она вспомнила истерзанное мертвое тело Анны, кровавое месиво, оставшееся от лица погибшей Инкиной подруги и постаралась поскорее прогнать эти образы из памяти, чтобы не дать волю эмоциям.
- Спрашивайте, что вам нужно.
- Я хочу знать, по какой причине вы совершили все эти убийства.
- Вы любите кого-нибудь? - вдруг поинтересовался Станислав и недобро улыбнулся.
Перемена в его настроении и эта ледяная улыбка, больше похожая на гримасу, были настолько неожиданны и устрашающи, что Сима мгновенно подобралась, внезапно поняв, насколько этот изломанный, тонкий юноша может быть опасен.
Не ожидая ответа на свой вопрос, он стал рассказывать:
- Я слишком силен и слишком слаб для этой жизни. Я не такой,
как все. Меня нельзя превращать в бессмысленную игрушку в чужих
руках, это нелепо. Человек - непонятное скопище грязной крысиной возни и возвышенных мечтаний, я понял это раньше, чем кто-либо другой. Человек не боится умереть, он почти не задумывается над этим. Не так страшит сам процесс умирания, сколько его прелюдия. Слышите? - Он замер на мгновение. - На языке словно перекатывается капелька воды, эти слова - они как музыка. Прелюдия смерти. Это органное произведение Баха, очищающее душу от греха. Громада, которая все смывает на своем пути, и я пью последнее наслаждение из умирающих глаз... - Станислав прикрыл глаза и слегка прикусил губу.
- Вот что, юноша, - оборвала его монолог Сима, перестав записывать за ним, - ваши мистические бредни интересуют меня меньше всего, и, если вы не в состоянии собрать собственные мозги, я помогу вам это сделать. Отвечайте на вопросы, по возможности коротко и ясно.
Он покачал головой, давая понять, что устал.
- Хорошо, - на удивление легко согласилась Сима, - можете полминуты отдохнуть, а потом начнем.
Неожиданно Станислав резко вскочил и бросился на нее, вытянув вперед
руки. Бдительная Сима была готова к такому продолжению событий и встретила его сильным ударом в челюсть снизу. Все получилось настолько технично, что Станислав с перекошенным от испуга и боли лицом рухнул на пол. Сима медленно встала и подошла к нему, выразительно разминая кулак правой руки. Как же ей хотелось ударить его еще раз!
Но она только выразительно посмотрела на подозреваемого:
- Если вы готовы, можем начать работать.
- Позвольте мне закурить? - тихо спросил Станислав.
- Конечно, - разрешила Симка.
Пока он курил, Симка быстро набросала список вопросов для допроса, чтобы не тратить потом время на запись.
- Итак, - начала она, - 15 декабря вы совершили убийство Натальи Сергеевны Пескаревой?
- Я не знаю, кто это, - равнодушно сказал Станислав.
- Это та женщина, которую вы убили в квартире Инны Соколовской... закончить фразу Сима не успела.
- Вы ничего не понимаете, - перебил ее Станислав, - жертва - это я. И я никого не хотел убивать. Я просто следил за этой девкой, Соколовской. Кстати, почему вы сказали, что я убил какую-то Пескареву? Наверное, вы все-таки имеете в виду ту проститутку, хозяйку квартиры? Как оказалось, следил я ненапрасно, хотя она всего лишь жалкая шлюха и к тому же воровка. Я был ее тенью, знал о каждом ее шаге, а она даже не подозревала о моем существовании. Конечно же, она была одна, а вот у меня был друг, который помогал мне во всем.
- Все дело в том, что в квартире, которая принадлежала Инне Соколовской, вы убили ее подругу Наталью Пескареву.
- Почему вы опять говорите о какой-то Наталье? - снова
перебил ее Станислав. - Ту шлюху, которую я зарезал, звали Инна.
- Нет, Станислав, женщину, которую вы убили, звали Наталья, а
квартира, в которой она находилась, действительно принадлежала Инне
Соколовской. И она, слава богу, жива.
- Этого не может быть! - воскликнул Станислав, вскочил
со стула и снова сел. Засунув ладони под бедра, он стал ритмично раскачиваться
из стороны в сторону. - Значит, это была не она. Ну конечно,
это была не она. Я убил другую, и поэтому у меня ничего не получилось.
Что же мне делать? - Он испуганно посмотрел на Симу.
- Почему вы оказались в квартире Инны Соколовской?
- Это была не она, - продолжал Станислав как во сне,
но я же был так уверен, что я...
- Отвечайте на мой вопрос, - потребовала Сима.
- Эта девка взяла кое-что, что ей не принадлежало. Я почти дышал
ей в спину, когда она... Вы можете занести это в протокол. 10
декабря она совершила кражу из квартиры 35 дома 12 по
Тверской улице. - Станислав старательно диктовал адрес, а потом
вдруг неожиданно громко захохотал. - Даже хороших девочек наказывают,
когда они берут чужие вещи.
- Зачем вы пришли к ней в квартиру? - в третий раз повторила
Сима, теряя терпение.
- Я не хотел никого убивать. Мне этого не позволяли делать, я
мог только мечтать, жить в мире своих снов и грезить. Я никогда бы
не стал ужасным монстром. - Он снова рассмеялся, и Симе показалось,
что Станислав издевается над ней.
- Что вы искали у нее в квартире? - решила она по-другому
задать вопрос, чтобы как-то изменить сложившееся положение.
- Это очень ценные вещи. Она их украла, а я должен был их вернуть.
Я должен был выполнить все, что обещал. Я не мог подвести друга.
- Вы нашли у нее эти вещи?
- Нет. Но мой божественный друг сказал мне, что если я убью эту
шлюху и лишу ее лица, то из другого мира, специально для меня,
возродится священная женщина, которую я мог бы полюбить. Все просто.
Я был блуждающим во тьме, а потом прозрел. И когда я совершил священное жертвоприношение, она пришла ко мне. У этой женщины должна была быть отметина. И я ее видел.
Станислав замолчал. Перед глазами Симы всплыло испуганное лицо Алены на фотографии, найденной в комнате Станислава при обыске. Неожиданно Сима почувствовала себя виноватой перед этой девочкой, на которую свалилось столько несчастий. Сима посмотрела на Станислава, который беззвучно шевелил губами, словно продолжая разговор сам с собой, и подумала, что обязательно навестит Алену в больнице.
- Я поняла идею священного жертвоприношения для рождения "женщины вашей мечты", - стараясь сохранять спокойствие, сказала Сима, - но ведь вы совершили еще два убийства. С какой целью? Вы снова искали бумаги и не нашли?
- Вы не понимаете, мне было дано разрешение на смерть в ее честь.
Я убивал только тех, кто был с ней как-то связан, кто мог навредить
ей. Поймите, бумаги были для меня не важны, я просто делал то, чего
от меня ждали.
- От вас ждали убийства?
- Нет, я все делал сам. Ведьма не высшее существо, ее тоже кто-то
направлял в желаниях, но она вела меня по пути наслаждений и сама
не знала об этом. Мне обещали осуществление всех моих желаний, за
это я готов был уничтожить весь мир. - Станислав заплакал.
"Мерзкий слизняк, - подумала Сима. - Какая-то амеба,
питающаяся людьми. Как же мне все это надоело!"
- За что вы убили Фатиму Бабанкаеву? - спросила она, не
обращая внимания на его слезы.
- Эвелина сказала мне, чтобы я поехал к этой сутенерше и нашел
у нее карты.
- Что за карты просила найти Эвелина? - слегка осипшим
голосом спросила Симка.
- На этих картах указан путь в вечный рай, это выход в другие
миры. Без них даже такая сильная ведьма, как Эвелина, не могла стать
владычицей мира. - Станислав перестал плакать, и теперь на его
лице играла холодная улыбка.
- Эвелина посылала вас за картами ко всем трем убитым вами женщинам?
попыталась направить его мысли в нужное русло Симка.
- Да, - кивнул Станислав.
- Но зачем же было убивать? Ведь вам же были нужны только карты?
- Первых двух я принес в жертву моей любимой, а Анну я должен
был убить, - Станислав затряс головой, - хотя Алену уже
достали из другого измерения, но она была по-прежнему холодна со мной.
А когда я нашел у Анны карты, я был совершенно счастлив, потому что теперь Эвелина сделала бы для меня все, что бы я ни попросил. Алена должна была стать моей. Но...
- Продолжайте. Почему после нескольких часов пыток вы все-таки решили убить Анну Рогозину?
- Я не мог оставить ее в живых, со мной был мой друг, и она его
видела, а каждый, кто его видел, должен умереть, иначе он убьет меня, - глухо сказал Станислав.
- Что же такого необычного в вашем друге?
- Он убийца, и он бог, это он убивал их всех, а я жив до тех
пор, пока о нем никто не знает, даже Эвелина.
- Алену тоже хотел убить он, а не вы, и пальчики ваши он везде
вместо вас оставил, - завелась Сима, видя, что юноша пытается,
как обычно, избрать самый примитивный способ защиты: это, мол, не
я, а кто, не скажу, иначе меня убьют.
- Нет, Алену хотел убить я сам, я понял, что она никогда не будет принадлежать мне в этой жизни. Мы должны были с ней умереть вместе, чтобы переместиться в другой, потусторонний мир, где бы мы стали настоящими любовниками. - Станислав немного помолчал.
Но неожиданно появился он. Он хотел все сделать за меня. Мы хотели это сделать вместе, вдвоем, одновременно, чтобы стать одним целым.
- Может быть, вы все же назовете мне его имя? - спросила Сима.
- Нет, но я вам его покажу...
Сима, стараясь получше расслышать то, о чем бормотал Станислав, сидела в крайне неудобной позе - выдвинувшись всем телом вперед и опираясь на стол локтями. Поэтому, когда он бросился на нее во второй раз, мгновенно среагировать она не успела. Он с размаху ударил ее своей головой в переносицу и с силой схватил за шею. Первое мгновение Сима сопротивлялась, пару раз ударила его кулаком в висок, но это не ослабило его железной хватки. Потом пальцы нащупали на столе пепельницу. Сима хотела ударить ею Станислава по голове, но не смогла - пепельница была вмонтирована в поверхность стола. Она чувствовала, что теряет силы. На счастье, рука соскользнула, и под пальцами оказалась спасительная кнопка вызова охраны. Сима из последних сил впилась в нее пальцем...
Сознание она все-таки не потеряла, что тоже являлось
признаком ее высокого профессионализма. Станислав получил несколько
раз дубинкой по голове и в полуотключенном состоянии был отправлен
в камеру. По дороге он что-то бормотал про своего божественного дружка.
Симе оказали первую медицинскую помощь, заметив, что она легко отделалась,
поскольку нос, кажется, не был сломан, а шея практически не пострадала.
После этого она сипло поблагодарила всех за свое спасение и честно пообещала осматривавшему ее врачу, что она непременно посетит специалиста в своей поликлинике, и для пущей убедительности поклялась в этом, положив руку на Уголовный кодекс.
ГЛАВА 18
Таити, 1999 год
Самолет был заполнен самой разной публикой, среди которых выделялись несколько русских. Отличаясь от остальных обилием золотых украшений на татуированных руках и груди, вначале они вели себя чинно и с достоинством, но спустя буквально полчаса они стали шуметь, пить крепкие напитки и курить, хотя это был салон для некурящих. Постоянно требуя от стюардессы то лед, то чистые стаканы, они пытались объясниться с ней на пальцах, помогая себе при этом забористой руганью. Видимо, им казалось, что так будет понятнее. К радости окружающих, компания довольно быстро упилась и уснула.
Полет был утомительным и долгим. Во Франции Эвелина чувствовала себя очень уязвимой, ей казалось, что Париж находится недостаточно далеко от ее дома. Обилие соотечественников раздражало ее, она вздрагивала от русской речи. Хотелось уехать так далеко, чтобы никто и никогда не смог найти ее. Хотелось побыть одной, успокоиться и подумать. Ей казалось, что еще немного такого напряжения и она сойдет с ума. Эвелина подумала, что она очень вовремя - еще два года назад оформила двойное гражданство. А Москва... Неизвестно, когда теперь она сможет вернуться. Эвелина с тоской вспомнила свой с любовью отделанный и обставленный дом, картины, которые собирал еще ее муж. Особенно было жаль бесценные предметы магических ритуалов, которые она привозила из различных уголков мира. Она подумала о матери, которая, наверное, сходит с ума от беспокойства. "Надо будет оформить ей новые документы и купить домик где-нибудь в Чехии, это несложно", - думала Эвелина, прикидывая, во сколько это может ей обойтись.