Черри Кэролайн. Подвальная станция

   И Гранта, безусловно, планировала я. Так или иначе, я сделала его.
   Он должен пойти в лабораторию. Ему надо выйти из изоляции, в условиях которой ленточные структуры смогут развиться и распространиться раньше, чем он справится с ними. Ему следует включиться в обычные дела, занять свой мозг, дать возможность сознанию передохнуть и, не торопясь, навести порядок.
   Если бы удалось немного поспать…
   — Сообщения, пожалуйста, — пробормотал он, вспомнив, что он должен знать, обязательно должен знать, звонил ли ему Джордан. Или кто-нибудь еще.
   В основном, они были обычные. Сообщения из его крыла. От администрации. Выговор за вход без разрешения. Задремав на середине, он внезапно очнулся и вцепился в диван: внезапное воспоминание как молнией стерло эротические видения. Теперь ему придется носить одежду с длинными рукавами и высокие воротники, нужно нанести обесцвечивающий крем на ссадины: он может отговориться от Джордана под предлогом того, что Ари засадила его за сверхурочную работу в лаборатории, что вполне логично, поскольку в соответствии с тем, что он рассказал Джордану, у Ари не было причин быть довольной. Он не сможет в ближайшее время встретиться с Джорданом, пока не соберется с духом.
   И сразу после того, как отключился ненавязчивый доклад Монитора, он понял, что ничего не слышал, и что два дня назад он переоборудовал систему так, чтобы раз прослушанные сообщения стирались.
   Грант смог увидеть самолет задолго до того, как они достигли взлетной полосы — здесь и в помине не было стройной элегантности Резьюн-Эйр, обычный грузовой самолет с иллюминаторами, закрытыми заслонками. Машина подкатила к тому месту, где ожидали люди.
   — Вот, — сказал шофер, фактически, первое и единственное слово, которое он произнес за всю поездку, и указал на людей, к которым ему полагалось подойти.
   — Спасибо, — пробормотал Грант в пространство, открыл дверь со своей стороны и вышел, взяв свой пакет с ленчем, с бьющимся сердцем подходя к совершенно незнакомым людям.
   Слава Богу, не все из них оказались незнакомыми, среди них находился Хенсен Крюгер, который и заговорил:
   — Это — Грант. Грант, эти люди заберут тебя отсюда. — Крюгер протянул руку, и ему пришлось пожать ее, что ему обычно делать не доводилось, от этого он почувствовал неловкость. И от всего остального — тоже. Один из присутствующих назвался Уинфилдом, представил, как Кенин стоявшую рядом женщину, пилота, как решил Грант, в комбинезоне без каких-либо эмблем или названия фирмы, а кроме того там присутствовали еще двое мужчин, Ренц и Джеффри, он так и не понял, фамилии это или имена, и люди они или эйзи. — Пошли! — сказала Кенни. Она была взвинчена; это проявлялось в ее взгляде и в бестолковых движениях рук, которые она вытирала о свой замасленный комбинезон. — Давайте двинемся, а?
   Мужчины обменялись взглядами, и Гранту стало не по себе. Он переводил взгляд с одного на другого, пытаясь понять, не о нем ли спорят. Ему было трудно спорить с незнакомыми: за него всегда решал эти проблемы Джастин. Он знал свое место в мире: ему полагалось делать то, что от него требовал работодатель. А Джастин велел ему протестовать.
   — Мы едем к Мерильду? — спросил он, потому что до сих пор не услышал этого имени, а он определенно решил услышать его до того, как куда-нибудь отправится.
   — Мы едем к Мерильду, — подтвердил Уинфилд. — Давай, полезай, Хенсен.
   — Нет проблем. Я свяжусь с тобой позже. Хорошо?
   Грант заколебался, глядя на Крюгера, осознавая, что не понимает происходящего. Но решил, что ему уже сказали все, что собирались, и направился к трапу самолета.
   На нем отсутствовали эмблемы компании, просто серийный номер А-7998. Белый облупившийся самолет с брюхом в красной глине. Скверный вид, подумал он. Что, они не моют его, что ли? А как же обеззараживание? Он забрался в унылое нутро, и неуверенно оглянулся на Джеффри и Ренца, следовавших за ним, слегка опередив Уинфилда.
   Дверь со скрипом поднялась, и Уинфилд запер ее. Вдоль стены находились откидные сиденья. Джеффри взял его за руку, опустил одно из сидений и помог пристегнуться.
   — Оставайся здесь, — сказал Джеффри.
   Он так и сидел с колотящимся сердцем, пока самолет не разогнался и не скользнул в небо. Он не привык к полетам. Он повернулся и приподнял занавеску на окне, чтобы смотреть наружу. Свет падал только из окна. Он увидел, что они пролетают над климатическими башнями, и над утесами, и над скалами.
   — Опусти, — сказал Уинфилд.
   — Простите, — сказал он и снова опустил занавеску. Это раздосадовало его: он очень хотел посмотреть вокруг. Но они не были людьми, с которыми можно спорить, это чувствовалось по их тону. Он раскрыл пакет, который приготовили ему у Крюгеров, выяснил, что у него на завтрак, а затем подумал, что будет неприлично есть в одиночку, когда у остальных ничего нет. Он снова закрыл пакет, пока не увидел, что один из них, Ренц, поднялся, прошел в хвост и возвратился с несколькими банками какого-то питья. Ренц предложил одну из них ему, первый дружелюбный жест с их стороны.
   — Спасибо, — сказал он, — мне дали.
   Он решил, что теперь можно поесть. Прошлой ночью он был настолько измотан, что едва притронулся к ужину, так что и соленая рыба с хлебом, и приятный напиток, которые дали ему у Крюгеров, пришлись очень кстати, хотя он предпочел бы кофе.
   Самолет с ревом куда-то летел, а мужчины потягивали свой лимонад и изредка взглядывали в окна, приподнимая ставни, причем по большей части с правой стороны. Временами пилот обращался к ним, и это больше всего напоминало плевки, а не слова. Грант покончил с рыбой, хлебом и питьем и услыхал, что они достигли семи тысяч метров, затем десяти.
   — Сир, — сказал кто-то в то утро, открыв дверь в его комнату в Доме Крюгеров, и Грант проснулся, встревоженный. И смутился необычной обстановки и оттого, что незнакомец, обращавшийся к нему, назвал его сиром. Ему долго не удавалось заснуть, но, наконец, задремал, чтобы вскоре проснуться одурманенным и не знающим, который теперь час и не случилось ли чего дурного.
   Прошлой ночью они забрали его карточку, когда ночной сторож привел его от пристани и складов наверх, собственно к Дому. Хенсен Крюгер лично рассмотрел ее и куда-то унес, чтобы проверить ее подлинность, как решил Грант, и он ужаснулся: эта карточка была его удостоверением личности. Если с ней что-нибудь случится, то для доказательства того, кем он является на самом деле, потребуется тайпирование тканей организма, и это поможет только в том случае, если он — единственный экземпляр самого себя, — в чем он до конца не был убежден, несмотря на все заверения Джордана.
   Но карточку возвратили вместе со стопкой одежды и полотенцами, которые принесший их человек на стул у двери. Он посоветовал Гранту принять душ, потому что самолет уже сел и сейчас за ним прибудет машина.
   Тогда Грант заторопился, выкатился из постели, все еще ошеломленный и с затуманенным взором, пошатываясь, направился в ванную, умылся холодной водой и взглянул в зеркало: лицо с полусонными глазами и рыжие волосы, торчащие во все стороны.
   Господи. Он отчаянно хотел произвести хорошее впечатление, выглядеть разумным и понимающим и ни в коем случае не таким, каким запросто могла описать его Резьюн — Альфа: свихнувшийся и потенциально опасный.
   Его могут вернуть обратно в Резьюн, если так подумают. Они даже не станут беспокоить полицию, а Ари вполне может попытаться сделать что-нибудь подобное. Джастин уже, должно быть, ответил на вопросы Ари, хотя Грант не понимал, каким образом. Он старался не думать об этом, в течение всей ночи пытаясь отвлечься, лежал, прислушиваясь к звукам незнакомого дома — открывались и закрывались двери, работали отопление и вентиляция, подъезжали и отъезжали в темноту машины.
   Он поспешно принял душ, влез в одежду, которую ему принесли. Рубашка подошла, а брюки не совсем: то ли несколько великоваты, то ли неудачно сшиты; — аккуратно причесался, оглядел себя в зеркале и направился вниз.
   — Доброе утро, — приветствовал его молодой человек, один из домочадцев. — Завтрак там, на столе. Они уже пошли. Забирай его и догоняй.
   Он был испуган безо всякой видимой причины, если не считать того, что его подгоняли, до сих пор его жизнь была аккуратно упорядочена, и он всегда знал, кто его обидит и кто ему поможет. Теперь, когда Джастин пообещал, что он будет свободен и в безопасности, он не знал, как постоять за себя, кроме как выполнять все, что они приказывали. Так и полагалось эйзи. Да, сир.
   Под гул двигателей голова его свесилась на грудь, и он в конце концов закрыл глаза, измотанный и не увидевший за день ничего, кроме голого днища, закрытых окон и угрюмых мужчин, летевших с ним. Может быть, думал он, если он просто будет молчать, поездка окажется легче, и он проснется в Новгороде, чтобы встретиться там с Мерильдом, который позаботится о нем.
   Он проснулся, почувствовав, что самолет начал зарываться носом, и услышав, что двигатели заработали по-иному. И запаниковал, потому что до Новгорода было три часа лету, а он был уверен, что еще рано.
   — Мы садимся? — спросил он. — Что-нибудь не в порядке?
   — Все в порядке, — ответил Уинфилд. — Не трогай! — когда он прикоснулся к ставню, полагая, что теперь это особого значения не имеет. Но, очевидно, имело.
   Самолет нырнул, коснулся полосы, затормозил, подскочил, и покатился дальше, как он полагал, к новгородскому терминалу. Самолет остановился, все поднялись, пока открыли замок, и гидравлика начала опускать трап; он встал, взяв с собой скомканный бумажный пакет — он не хотел сорить в самолете — и замер в ожидании, пока Уинфилд не взял его за руку.
   Снаружи не было больших домов. Только утесы и одинокая шеренга ангаров, а воздухе пахло дикой, не обеззараженной природой. К трапу подъезжал автобус.
   — Где мы? — спросил он, находясь на грани отчаяния. — Неужели Мерильд здесь?
   — Здесь, здесь. Порядок. Пойдем.
   Он замер на мгновенье. Он мог бы отказаться идти. Он мог бы бороться. И в то же время ничего он не может, потому что не представляет себе, где находится, или как управлять самолетом, даже если ему удастся захватить его. Там стоит автобус — его можно использовать для побега, но он опять же не имеет ни малейшего представления, где находится, а если у него кончится горючее в этой дикой местности, то он — мертвец, вот и все. А дикая природа была тут со всех сторон: позади строений виднелась здешняя растительность.
   Он мог надеяться найти телефон, если они решат, что он достаточно послушен, и не будут постоянно следить за ним. Он восстановил в памяти номер Мерильда. Все эти мысли пронеслись у него в голове за ту секунду, что прошла между тем, как он выглянул наружу, и как Уинфилд взял его за руку.
   — Да, сир, — сказал он кротко и спустился по ступенькам туда, куда ему велели — впрочем, могло быть и так, что к Мерильду. Он по-прежнему надеялся, что они говорят ему правду. Но сам уже не верил в это.
   Уинфилд провел его к ожидающему автобусу и открыл дверь, втолкнул его и вошел сам следом с Джеффри и Ренцем. В салоне было семь сидений, по одному у каждого окна и еще одно сзади; Грант занял ближайшее, Уинфилд сел рядом; двое других устроились напротив.
   Он оглядел окна и двери: тщательно загерметизированы. Транспорт для дикой местности. Стиснув руки на коленях, он тихо сидел, глядя, как водитель запустил мотор и погнал прямо через тротуар, но не к домам, а по дороге вдоль железнодорожной линии, вероятно, по ней ездят к климатическим башням. Очень скоро они уже ехали по грязи, а спустя еще немного времени они взбирались из речной долины наверх, на холмы, за пределы безопасной территории, обеспечиваемой башнями.
   Дикая местность.
   Возможно, что его ждет смерть после того, как они выкачают из его мозга все, что он знает. Может статься, что их послала Ари, но было бы очень странно, если бы Резьюн решала таким способом свои проблемы, когда они запросто могли бы вернуть его назад так, что ни Джордан, ни Джастин ничего не узнали бы. Просто приземлится самолет регулярного транспортного рейса и отправят беднягу на автобусе в отдаленное здание, где можно делать, что угодно, пока не станет безопасным (если это когда-нибудь произойдет) признаться, что он у них.
   Они могут быть, что более вероятно, быть врагами Ари, и в этом случае они способны на все и не захотят оставить живого свидетеля.
   Что бы ни случилось, Крюгер, несомненно, участвует в этом, и может быть, дело в деньгах… и не исключено, что широко распространившийся слух о гуманности Крюгера был обманом. Резьюн переполнялась обманами. Не исключено, что Ари сама поспособствовала такому положению. Не исключено, что Крюгер просто всех надул, может быть, у него был небольшой «левый» бизнес, связанный с подделкой Контрактов. Может оказаться так, что его продали на какую-нибудь затерянную в глубинке шахтную площадку или, о Господи, куда-то, где захотят попытаться перестроить его. Попытаться. Он сможет справиться с любым, кто вмешательством в его ленточные структуры до определенного уровня. А с остальными…
   Он не был уверен.
   Их было четверо, считая шофера, к тому же такие люди вполне могут иметь оружие. От отравленной природы их предохранят двери автобуса.
   Стиснув руки, он отчаянно пытался выработать правильную линию поведения. Наилучший вариант — это телефон. Может быть, имело смысл угнать автобус, если появится возможность, и если он узнает, как добраться до цивилизации, и хватит ли на это горючего. Может случиться, что такой шанс появится только через несколько дней. Или через неделю.
   — Я думаю, что ты знаешь, — сказал, наконец, Уинфилд, — что это не то место, куда ты предполагал попасть.
   — Да, сир.
   — Мы — друзья. Ты должен верить этому.
   — Чьи друзья?
   Уинфилд положил свою руку на руку Гранта.
   — Твои друзья.
   — Да, сир.
   — Соглашайся на все. Будь исключительно угодливым.
   — Да, сир. Все, что угодно, сир.
   — Ты расстроен?
   Как поганый надсмотрщик, разговаривающий с каким-нибудь рабочим мю-класса. Этот человек полагал, что знает, что делает. Это могло быть и хорошо, и плохо… в зависимости от того, насколько этот дурак понимает в лентах и наркотиках. Уинфилд недооценивал его с этой стороны. Он сдерживал инстинктивные реакции хотя бы потому, что он считал их бесполезными в сложившейся ситуации, и потому, что гораздо полезнее ходить с опущенной головой… исходя из того, что его похитители не совсем тупые, они просто смотрят слишком поверхностно, чтобы осознать, что альфа-уровень в его карточке означает, что он не может быть до такой степени подавленным, как прочие эйзи. Им следовало накачать его наркотиками и перевозить, ограничив возможности его передвижения.
   Безусловно, он не собирался говорить им об этом.
   — Да, сир, — ответил он с застенчивой озабоченностью представителя тета-класса.
   Уинфилд похлопал его по руке.
   — Все в порядке. Ты — свободный человек. Будешь свободным.
   Он заморгал глазами. Для этого не понадобилось притворяться. Слова «свободный человек» усложняли стоящую перед ним проблему; а добавочные сложности были ему ни к черту.
   — Мы немного поднимемся в горы. В безопасное место. С тобой будет абсолютно все в порядке. Мы дадим тебе новую карточку. Мы научим тебя, как вести себя в городе.
   Научим тебя. Переобучение. Господи, во что я вляпался?
   Может ли быть так, что именно это имел в виду Джастин?
   Внезапно он испугался, то в тех случаях, когда остальное касается… что он не понял чего-то, что неповиновение этим людям может застопорить что-то, организованное Джастином…
   … или Джорданом, узнавшим об этом и вмешавшимся в дело…
   Может быть так, что происходящее как раз и есть то, что задумали для него единственные на всем свете друзья, может быть они направляют его к настоящей свободе. Но перенастройка, если они имели ее в виду, затронет все его психоформы и попортит их. В этом мире у него почти ничего не было. Он ничем не владел, даже собственной личностью и мыслями. Его преданность была привязанностью эйзи, он знал это, он соглашался с этим и для него было не важно, что он не сам их выбрал: они были настоящими и составляли все, чем он был.
   Эти люди говорили о свободе. И обучении. Возможно, что Уоррики хотели, чтобы он через это прошел, и он вынужден согласиться, даже если при этом у него отбирали все, оставляя какую-то холодную пустоту на том месте, где прежде был дом. Потому что Уоррики не смогут себе позволить, чтобы он и дальше находился рядом с ними, потому что любить его стало для них чересчур опасным. Жизнь, похоже, переполнена парадоксами.
   Ну и дела; теперь он не знал, теперь он понятия не имел, в чьих руках он находился и чего от него хотят.
   Попросить разрешения позвонить, рассказать все Мерильду и спросить, так ли должно быть?
   Но если они не имеют отношения к Мерильду, такой жест даст им понять, что он не столь уступчив, сколь они представляют. И если они сами по себе, если все это подготовлено не Уорриками, то они проследят, чтобы у него не осталось выбора.
   Так что он глядел в окно, терпел пальцы Уинфилда на своей руке, а сердце билось так сильно, что причиняло боль.
   Было что-то сюрреалистичное в обыденности ежедневного порядка, неотвратимом течении дел в Резьюн, не зависящего от происшествий несмотря на то, что его тело болит, а самые невинные вещи вызывают видения, которые с каждым часом принимают все более нормальный, человеческий облик — именно так это ощущалось. Разумеется, люди с изначальных времен занимались любовью с нетрезвыми партнерами, расплачивались сексом за безопасность; таков был мир, вот и все, а он — не ребенок, чтобы это его сокрушило потребовался хмель, теперь он приобрел опыт, которого предпочел бы не иметь; сам он — жив, Грант — уплыл вниз по реке в безопасное место, с Джорданом все в порядке, и он гораздо лучше представляет, что Ари Эмори не ограничится этим…
   Встряхнуть пацана, порезвиться с его сознанием, пока не сломается.
   Если ты, мальчуган, хочешь свободы для Гранта, то можешь его заменить, так ведь? — выйди из квартиры, явись в отдел, улыбайся знакомым и ощущай круговорот вчерашних дел; изо дня в день повторяющийся в Первом Крыле — Джейн Страссен бранит своих помощников и поднимает шум из-за пустяковой поломки при ремонте оборудования, Янни Шварц пытается успокоить ее; монотонное жужжание спорщиков в коридоре. Не отрываясь от клавиатуры, Джастин погрузился в рутину, в задачу, касающуюся одной ленточной структуры, которую Ари поставила перед ним на прошлой неделе, достаточно сложную, чтобы занять мозг, выискивая связи.
   Требовалась внимательность. В некоторых случаях контролер связей не срабатывал. Обследуемым эйзи занимались весьма квалифицированные разработчики, имелись и специальные программы-ловушки, созданные для отыскания случайных связей в данном психотипе, но не было базовой обучающей ленты: для этого требовалось глубокое тайпирование, какое мог бы применить психохирург для настройки некоторых подсистем генотипов КУ-89 к выполнению определенных функций управления.
   Ошибка, допущенная при конструировании, может обойтись дорого — может принести несчастье КУ-89-тым и тем эйзи, которыми они будут руководить, может кончиться ликвидацией, если действительно все пойдет вкривь и вкось — это было кошмаром каждого разработчика: в живой интеллект мог попасть вирус, который потихоньку, неделями и годами будет сводить с ума, будет синтезировать все более и более безумную систему логики и это обнаружится по какому-нибудь случайному поводу.
   По рукам ходила книга, научно-фантастический триллер «Ошибка в программе», лишившая покоя Жиро Ная: не слишком замаскированная Резьюн выпустила на рынок развлекательную ленту с вирусом, и цивилизация пошла к черту. В библиотеке имелся экземпляр — только для граждан — и длинный список желающих его получить; оба они с Грантом, разумеется, прочитали ее. Можно было спорить, что и почти все эйзи в Доме — тоже, за исключением принадлежащих Жиро.
   Они с Грантом сами попытались разработать вирус, чтобы посмотреть, что из этого получится.
   — Эй, — сказал тогда Грант, сидя на полу у его ног, начиная разводить логические цепи. — У нас же есть Альфа-класс, на котором можно попробовать: к черту Ро-классы.
   Это поразило его.
   — Даже не думай об этом, — сказал он, поскольку если существует такая штука, как вирус, и они смогут его сконструировать, даже думать об этом станет опасно; а ведь Грант имел в виду себя.
   Грант мрачно усмехнулся той неприятной улыбкой, которая появлялась у него, когда Джастин приказывал ему, как гражданин приказывает эйзи.
   — Я не думаю, что нам следует заниматься этим, — произнес Джастин и забрал тетрадь. — Я не думаю, что следует болтать об этом.
   — У нас все равно бы ничего не получилось.
   — Я и не желаю в этом убеждаться. — В этот момент трудно было изображать авторитет и приказывать Гранту. Это задевало его. Он чувствовал себя отвратительно. Внезапно Грант с мрачным спокойствием скомкал уже написанное начало работы. Разочарование в глазах Гранта было пронзительным.
   А потом Грант ночью явился к нему в комнату, разбудил его и рассказал, что придумал, как построить вирус, и что он действует — после чего расхохотался, как сумасшедший, накинулся на него в темноте и напугал его.
   — Свет! — завопил Джастин на Монитор, и Грант повалился на пол, продолжая смеяться.
   Таков был Грант, слишком гибкий, чтобы позволить чему-то встать между ними.
   Он неподвижно сидел перед клавиатурой, ничего не видя, с тупой внутренней болью. С Грантом было все в порядке. В полном порядке.
   Загудел интерком. Он собрался с духом и нажал кнопку на консоли.
   — Да, — произнес он, ожидая саму Ари или представителя ее офиса.
   — Джастин, — это был голос отца. — Я хочу поговорить с тобой. В моем кабинете. Сейчас.
   Он не осмелился ни о чем спросить.
   — Я иду, — сказал он, отключился и немедленно вышел.
   Через час он снова сидел в том же кресле, уставясь на безжизненный экран, и долго собирался с духом, прежде чем снова заняться проектом.
   Компьютер подключил программу и указал место, на котором остановилась отладка. Сам он находился за тысячу миль отсюда, в полуоцепенении, таким, каким он стал, когда Джордан рассказал ему, что он позвонил Мерильду, и тот ответил удивленным отрицанием на условный вопрос.
   Мерильд не получал известия. Мерильд не получал ничего, что касалось бы вопросов Джордана. Абсолютный ноль.
   Может быть, еще слишком рано. Может быть, по какой-то причине Крюгер держит Гранта у себя и пока не позвонил Мерильду. Может быть, он боится Резьюн. Или полиции.
   Может быть, Грант вообще не добрался туда.
   Он находился в шоке, когда Джордан присел на подлокотник кресла, обнял его и уговаривал пока не отчаиваться. Но они ничего не могли предпринять. Ни они сами и никто из знакомых не мог бы заняться поисками, а Джордан не мог втягивать Мерильда, описывая подробности по домашнему телефону. Он позвонил Крюгеру и прямо спросил, поступал ли груз. Крюгер подтвердил, что отправлен, как договаривались. Кто-то лгал.
   — Я думал, что мы можем доверять Мерильду, — вот и все, что он мог сказать.
   — Я не понимаю, что происходит, — говорил Джордан. — Я не хотел рассказывать тебе. Но если Ари что-нибудь узнает об этом, она накинется на тебя. Я решил, что ты должен быть в курсе.
   Он вовсе не потерял присутствия духа, пока вставал, говорил, что ему надо вернуться в свой кабинет, а Джордан обнимал и удерживал его. И только потом он сломался. А что еще сделал бы мальчик, которому только что сообщили о вероятной смерти его брата.
   Или о том, что он в руках у Ари.
   Его глаза оставались сухими, лицо сосредоточенным. Он прошел обратно мимо контрольного пункта охраны в крыло Ари, мимо перманентного беспорядка среди персонала Джейн Страссен, мимо людей, загружавших самолет, отправлявшийся за материалами, поскольку Джейн была настолько скупа, что разрешала летать только с полной загрузкой.
   Теперь перед ним проблема. Он ощущал тошноту и ненавидел Ари, ненавидел ее больше, чем когда-либо представлял себе возможным ненавидеть человека, даже при том, что он не знал, где находится Грант, и не сам ли он убил его, отправив в той лодке.
   И он не мог рассказать Джордану обо всем, что происходит. Ни черта он не мог рассказать Джордану без того, чтобы не начали захлопываться поставленные ловушки.
   Он снова выключил сеть, вышел из кабинета и направился по коридору в офис Ари, не обращая внимания на суету вокруг. Войдя, он оказался лицом к лицу с Флорианом, сидящим за стойкой.
   — Мне надо с ней поговорить, — сказал он. — Сейчас.
   Флориан приподнял брови, выражая сомнение, а затем он набрал номер.
   — Ну, как мы? — спросила Ари, а он, стоя напротив стола, так дрожал, что едва мог говорить.
   — Где Грант?
   Ари моргнула. Единственная быстрая, возможно, искренняя реакция.
   — Где Грант?
   — Присядь. Давай разберемся по порядку.
   Он сел в кожаное кресло и стиснул руками подлокотники.
   — Грант исчез. Где он?
   Ари медленно и глубоко вздохнула. То ли она подготовилась, то ли вовсе не заботилась о маскировке.
   — Он добрался до Крюгера. Сегодня, утром туда прилетал самолет, и он мог улететь на нем. Две баржи отплыли утром, и он мог быть на одной из них.
   — Где он, черт побери? Куда ты его дела?
   — Малыш, я понимаю твое страдание, но сдержи-ка его. Криком ты от меня ничего не добьешься, а я бы очень удивилась, если твоя истерия оказалась наигранной. Так что давай поговорим об этом спокойно, хорошо?