Я желаю вам удачи, а сам отправляюсь в зону стишо — мне нужно там кое-что уладить.
Золотозубый Эна Исмеханан-мин Хасананнан (это имя моего клана).
Пианфар прижала уши и закатила глаза.
— Что там? — осторожно поинтересовалась Хэрел.
— Пожелания удачи и гарантии успеха от Золотозубого. Он подкупил стишо. Более того — кто-то позаботился о документах, допустивших нас на эту станцию. В общем, ничего из происшедшего за последнее время не было случайным. — Пианфар откусила грязную заусеницу, пахнущую рыбой и человеческим потом, с отвращением выплюнула ее и сунула бумаги в стол. — Скажи Тирен и Герен, чтобы они поскорее избавились от груза. Отправь Шур им на помощь.
— Они должны выгрузить все?
Пианфар внимательно посмотрела на Хэрел: это был явно не тот вопрос, который она действительно хотела задать.
— Все. Пусть Мнезит заберет то, что мы привезли для него, а Сито продаст остальное и переведет деньги на наш счет.
— Они ограбят нас, капитан! На сто процентов ограбят! И потом — мы ведь обещали эту партию Уртуру. У нас выдался первый хороший рейс за год, и если мы сейчас упустим свой шанс…
— Проклятие, Хэрел, а что еще я могу сделать? Наступило смущенное молчание. Уши Хэрел легли вплотную к голове и снова упрямо выпрямились.
Итак, они собираются бежать. Они собираются отказаться от груза, который мог улучшить финансовое благополучие семьи Шанур. Они собираются довериться махенам… во второй раз. И впервые в жизни Хэрел Ара-ун дерзнула оспорить полученный приказ.
— Я пойду к себе и приму ванну, — вздохнула Пианфар.
— А как нам поступить с товаром, который мы уже успели заказать? — спросила Хэрел подавленным голосом.
— Предложите его Сито. А то, от чего он откажется, поместите на склад. Я думаю, что все утрясется и мы еще вернемся на Центральную.
Ни Пианфар, ни Хэрел не сомневались, что стишо просто-напросто конфискуют их товар при первой же возможности, однако ни у кого из них не хватило духу озвучить столь мрачную мысль. Пианфар поднялась и, пошатываясь от усталости, направилась к выходу. Ей хотелось вымыться, успокоиться и… и боги знают, чего еще. Наверное, юности и отсутствия сложных проблем.
А тем временем еще одна проблема требовала разрешения, причем немедленного, и Пианфар понимала, что не сможет заниматься ничем другим, пока не утрясет ее.
Она позвонила в дверь под номером десять, расположенную вниз по коридору от ее собственной каюты. Нет ответа. Снедаемая чувством вины, отравлявшей ее и без того измотанную душу, она позвонила опять.
— Ким!
Пианфар нажала кнопку вызова в третий раз, а в мозгу у нее уже рисовалась страшная картина — та самая, что мучила ее в течение всего нынешнего полета: вот сейчас она откроет дверь, войдет, обнаружит своего мужа лежащим на полу и поймет, что он все-таки сделал то, чего она так боялась все эти месяцы.
Его смерть устранила бы многие трудности — в том числе и главную причину недовольства хена. Пианфар это знала. И Ким это знал. И от этого ей было еще страшнее.
— Ким, черт тебя подери!
Дверь отворилась, и Ким, кутаясь в одеяло, выглянул наружу. Его грива была всклокочена — вероятно, он только что проснулся.
— Ты в порядке? — спросила Пианфар.
— Конечно. Все отлично. — Его грудь пересекали две свежие ссадины, а уши… Бедные Кимовы уши! Сколько труда стоило медикам на Гаоне привести их в нормальное состояние! А теперь они кровоточат, причем левое разорвано до основания. Впрочем, вряд ли на свете существовало что-нибудь, способное стереть красоту Кима без следа. — А ты?
— Слава богу. — Она вздохнула и, шагнув внутрь, быстро окинула комнату внимательным взглядом: в ней творился полнейший бардак, постельное белье на круглой кровати было испещрено маленькими красными пятнышками крови, просочившейся из царапин, а на столе валялись дискеты и грязная посуда. — Ты не должен бросать свои вещи где попало! — Последовала старая как мир корабельная лекция по безопасности, которую Ким всегда выслушивал с видом великомученика. — Боже, Ким… не делай этого!
— Извини, — сказал он просто и искренне — как и во все предыдущие разы.
Пианфар посмотрела на него и почувствовала старое влечение, отныне превратившееся для нее в одну сплошную боль. Отец ее сына и дочери, он проклял своих детей, объявив их безумцами. Когда-то он был главой клана Ман, но это длилось лишь до тех пор, пока сын не бросил ему вызов. Если бы не она, Ким умер бы на родине, как умирали все остальные самцы — и состарившиеся вожаки, и юнцы, не сумевшие завоевать место под солнцем. Молодые самцы, избежавшие гибели, были вынуждены скитаться и прятаться в Уединенных Жилищах, кормиться охотой, драться с соперниками и умирать, так и не дождавшись своей очереди на наследство. Улучшение расы… Самцы рождались уже на три четверти обреченными. Исключение составляли только избалованные и изнеженные отпрыски закрытых Кланов-Хранителей.
А Ким был так хорош! И ему, красивому, ясноглазому, надо было уйти от своих многочисленных сестер и жен в мир иной, и тогда все любили бы его за то, что он сделал на Гаоне, во время сражения с кифами, и вспоминали бы как о романтическом герое, с честью сыгравшем свою роль в пьесе о вечной трагедии самцов…
Но Ким выжил. Он бродил по Гаону, с удивлением глядя на корабли, звезды и инопланетян и, в конце концов, нашел в этом что-то, ради чего стоило продолжать жить. И Пианфар не смогла отправить его домой. Ни тогда… Да и никогда.
— Ты здорово дрался, — улыбнулась она. Ким наморщил нос.
— Не говори со мной как с ребенком, Пи.
— А я и не говорю. Я просто не хочу, чтобы ты винил себя в случившемся. Я не видела, как началась драка в баре, но знаю, что она была подстроена кифами. Любой мог оказаться втянутым в нее. Я, Хэ-рел… да кто угодно.
Ким поднял уши.
— Но у нас есть другая проблема. — Пианфар заложила руку за руку и облокотилась на стол. — Ты помнишь Тулли?
— Да.
— Ну так вот — он находится у нас на борту. Правда, ненадолго. Махены попросили нас отвезти его на Маинг Тол.
Уши Кима снова опустились, и внутри у Пианфар похолодело.
— Ради бога, Ким, не будь таким. Ты же знаком с Тулли. Он очень спокойный. Ты даже не почувствуешь его присутствия здесь! Я говорю тебе об этом просто из вежливости…
— Не переживай, Пианфар, — я же не безумен. Но что это за услуги махендосет? В какую историю ты опять вляпалась? И зачем?
— Да это обычная сделка! Сейчас мы немного поможем махенам, а прибыль потом получим, словно с целого рейса. Ну, считай это небольшим отпуском.
— Как в прошлый раз?
— Слушай, я устала и не желаю вдаваться в объяснения. Все это организовал Золотозубый, а я… О боги, Ким, я пришла сюда с единственной целью — поставить тебя в известность.
— Это… это имеет какое-то отношение к кифам?
— Я не знаю.
— Не знаешь?!
Инопланетяне, инопланетные интриги и Ким, выросший в нижнем мире…
— Давай поговорим об этом позже, Ким. Не волнуйся, пожалуйста, — у нас все под контролем. Я могу положиться на тебя?
— Конечно.
Пианфар направилась к выходу.
— Это было замечательно, Пи. Стишо арестовали меня, а я не убил ни одного из них. Разве мой поступок не достоин похвалы?
Горечь в его голосе заставила ее притормозить.
— Оставь свой сарказм, Ким. Он тебе не идет.
— И все же я никого не убил. Они были так удивлены…
Пианфар повернулась и сунула руки за пояс.
— Черт, что сказали тебе эти чинуши?
— В баре или в офисе?
— И те и другие.
— А ты как полагаешь?
— Я ничего не полагаю, Ким. Я просто хочу услышать твой ответ.
— Стишо в офисе сочли ниже своего достоинства общаться со мной — дескать, я не являюсь полноценным гражданином Соглашения. Они предложили членам твоей команды связать меня, но те наотрез отказались, несмотря на то что я совсем не сопротивлялся…
Пианфар подошла к Киму и расправила когтем завиток его гривы. Он стоял перед ней — на голову выше и вдвое шире в плечах. Что ж… по крайней мере за время пребывания на корабле он набрал вес и больше не походил на тот обтянутый кожей скелет, который она встретила в кустах рядом с шанурскими владениями. Тогда Ким искал смерти и пришел к ее дому, чтобы еще раз взглянуть на нее, на знакомое поместье, на сына, охотившегося за ним и за Коханом… Интересно, как бы все сложилось, если бы Кохан не был Коханом и не стал покрывать его… А уж какие сплетни расползлись после этого по Ануурну: самец охранял самца!
— Пойми, Ким, — вздохнула Пианфар. — Стишо терпеть не могут пришельцев. Сами они трехполые, и при малейшем волнении у них начинается качественное изменение психики. Никто даже не догадывается, что творится в их головах, так что не стоит забивать из-за них свою — нам неважно, что они будут думать или делать.
— Ты пахнешь рыбой, — заметил он. — И чем-то еще.
— Извини. — Пианфар отдернула руку.
— Это запах человека? — Да.
Ким поморщился.
— Я и его не убью. Видишь, Пи? Я пытаюсь оправдать твое доверие. Так объясни мне, что действительно происходит. Хотя бы раз.
— Лучше не спрашивай.
— Вы все держите меня за сумасшедшего, Пи! Не убивай человека. Не вспоминай о кифах. Не беспокойся о том, что эта чертова станция намеревается подать против нас иск..
— Кто тебе такое сказал?
— Не помню… Пи, я не сую свой нос в шанурекие дела, но я хорошо разбираюсь в счетах. Я знаю, сколько ты вложила в этот рейс, — в частности, сколько денег ты одолжила на Куре, чтобы отремонтировать «Гордость»…
— Забудь об этом. — Пианфар похлопала Кима по спине и направилась к двери. На пороге она обернулась, собираясь бросить мужу на прощание пару утешительных слов, однако столкнулась с его мрачным и сердитым взглядом,
— Все понятно — мое мнение не заслуживает твоего внимания, — насупился Ким.
— Обсудим это » другой раз. Сейчас я занята.
— Ну еще бы.
— Послушай. — Пшанфар вернулась и ткнула Кима пальцем в грудь» — Я открою тебе один секрет, на Ким. Ты прав: мы действительно вляпались в историю, из которой, возможно, будет не так-то просто выкарабкаться. Ты сам согласился лететь с нами и даже успел натереть себе парочку драгоценных мозолей…
Глаза Кима потемнели.
— Это была твоя идея.
— Нет, черт побери, — твоя! Ты сам избрал свою новую судьбу, муженек, но при этом не учел, что борт «Гордости» — не мановские владения, где ты можешь целыми днями валяться на подушках и наблюдать за тем, как суетятся твои жены. Привычного тебе мира больше нет — ты попал в мой! И не мечтай, что тебе удастся совместить их. Ты обижаешься на предубеждения в отношении самцов, но при этом ничуть не возражаешь против того, чтобы с тобой по-прежнему нянчились! Вот только у меня нет на это времени — как и ни у кого из команды! Мой мир движется, Ким, и солнце в нем не станет всходить по утрам только для того, чтобы согреть твою шкуру. Теперь эту почетную миссию должна будет выполнять работа!
— Разве я жаловался? — Ким опустил утаи и скривил рот. — Я говорил о политике…
— Ты будешь говорить о ней, когда лучше узнаешь мир снаружи! После драки в баре ты возвращаешься на звездолет, проходишь к себе в каюту и захлопываешь дверь. Здорово! Просто здорово! Проклятие, Ким, моя команда спасла твою шею вовсе не потому, что ты самец, однако ты позволяешь себе сидеть тут, не напрягаясь…
— А зачем? Мне и так хорошо.
— Пожалуй. Когда ты любуешься собой, ешь и спишь. Но еще ты занимаешься самоедством, я в эти минуты тебе становится очень, очень плохо!
— Чего ты добиваешься? Чтобы я работал на причале?
— Да. Наравне с другими членами экипажа. Ты больше не в имении Ман, Ким.
Это была опасная фраза. Как и все остальные. Лицо Кима исказилось от боли. Впервые в жизни Пианфар вела себя так жестко по отношению к мужу. Впрочем, гнев ее быстро иссяк, и она беспомощно шевельнула:
— Громы и молнии, Ким. Что же мне с тобой делать?
— Может, отослать домой?
— Нет. Это не решение проблемы. Ты ведь сам хотел сюда.
— Да, махеновский ад.
— Похоже на него.
— А он существует?
— Не знаю. Наверное, он не материален…
— Ты веришь в подобную чушь? Может, ты тоже сошла с ума? — Ким потер свою широкую переносицу и с подозрением уставился на жену.
— А ты веришь в это, Ким?
— Я верю в то, что обхожусь тебе слишком дорого, Ли. Ты играешь жизнями Шанур. Ты рискнула своим братом, чтобы спасти меня… Но это неправильно. Абсолютно неправильно! Нам ве дано победить время. Я состарился и был любит молодым щенком…
— Считай, что он отправил тебя на заслуженный отдых.
— …а я не мог ответить ему тем же. Мой час пробил, и Ман перешел к другому. Так устроен мир, Пи. Неужели ты думаешь, что сможешь его изменить?
— Ким, ты не ответил ему, потому что не видел смысла в продолжении этой земельной эпопеи. Твои мозги всегда были больше, чем гланды.
— Наверное, поэтому я и проиграл. И вот теперь бегу…
— А может, ты просто осознал, что все это было чепухой и пустой тратой энергии? Послушай, Ким, что с тобой произошло? Еще совсем недавно ты любил смотреть на звезды и расспрашивать меня об иных мирах.
— Для меня новый мир ничем не отличается от старого. Я не могу попасть наружу. Они мне не дают.
— Кто?
— Ты знаешь кто, Пи.
— Стишо?
— Айхар.
— Эти жалкие пьяницы?
— Я был последним, кого они ожидали встретить в том баре. А владелец стишо принялся выгонять меня, едва завидев.
— Да наплюй ты на них!
— Я остался, и тогда стишо отказался обслуживать меня вперед других посетителей. Я не спорил — я терпеливо ждал, чтобы убедить их, что я очень спокойный. А потом началась драка… Какая польза от этого тебе или Кохану?
— Кохан сам о себе позаботится.
— Ты требуешь от него слишком многого. Нет, Пи. Как только вернемся на Ануурн, я вернусь в нижний мир.
— И чем же ты там займешься?
— Уйду в Убежище. Стану охотником.
— Или дичью? Бьюсь об заклад, наш юнец с радостью продемонстрирует на папе свое умение стрелять!
— Я стар, Пи. Самцы теряют свои силы гораздо быстрее, и ты должна с этим примириться.
— Ерунда! Ты высадишься на Ануурн с кольцом в левом ухе. Клянусь!
Ким невесело рассмеялся:
— Боги, Пианфар, ты хочешь сократить мои и без того короткие годы?
— Я не отпущу тебя в нижний мир.
— Тогда мне придется до конца жизни кривляться на космических причалах, вымаливая себе право на проход по ним.
— Не прикидывайся страдальцем.
— Отпусти меня домой, Пи. Ты все равно не сможешь мне помочь. Они тебе этого не позволят. Что бы ты ни затевала — сдайся, пока не поздно. Я не стою твоих усилий.
— Хорошие дела! В глубине души ты по-прежнему уверен, что Вселенная вращается вокруг тебя! А тебе никогда не приходило в голову, что у меня есть и другие заботы, большинство из которых не имеет ни малейшего отношения к твоей персоне?
— Ты говоришь так от отчаяния. И это моя вина. Боги, Пи… — Ким тяжело задышал. — Нет, с тебя действительно хватит!
— Ким, — обратилась к нему Пианфар после длительного молчания, — ты прекрасно понимаешь, на чем держится хейнийский строй. Молодые стремятся выиграть. Неважно, что три четверти из них умирают. Неважно, что многие имения разрушаются, как только попадают в руки зеленых болванов. Главное — это то, что молодость верит в себя. А чуть поседевшие носы капитулируют — причем капитулируют в то самое время, когда их поместья достигают своего наивысшего расцвета. Старого хозяина свергают, и все его старания идут прахом с приходом нового господина. И это продолжается бесконечно… А вот другие народы не уносят свой опыт с собой в могилу — они передают его по наследству. Махендосет, например, специально воспитывают своих преемников…
— Они не хейни, Пи! Как ты можешь нас сравнивать!
— Но ведь Кохан не стал добивать тебя.
— А зачем? Я ничего собой не представляю. Именно поэтому я и нахожусь здесь.
— Ты находишься здесь, потому что я так сказала. А что касается Кохана, то он слишком мудр и даже не подумает хоронить себя, пока я жива. И в следующий раз, когда какой-нибудь щенок явится к нему с вызовом, мы тут же оборвем паршивцу уши. Первыми.
— Боги, Ли, ты не можешь…
— Не дать Кохану умереть? А ты поспорь. Со иной. С Реан. С Фаха. Я уж не говорю о его дочерях, а то и сыновьях. Кто знает? Однажды, в прекрасный день…
— Ты шутишь. — Нет.
— Пи, ты помнишь басню о доме и бревне? Если ты выдернешь одно, то за ним посыплются и остальные.
— Басни пишут для детей.
— Не только. Смотри, как бы потревоженное тобой строение не обрушилось тебе на голову. Сейчас лишь боги знают, во что могут вылиться твои начинании.
— Возможно, станет лучше. Ты никогда не допускал подобной мысля?
— Пи, я не могу измениться. Мне больно. Это биология. Мы рождены, чтобы сражаться. За миллионы лет наша кровь…
— Ты считаешь, я не способна прийти в ярость? Ты убежден в том, что мне не хочется броситься на кого-нибудь из кифов? Да просто я держу свой характер в узде!
— Значит, природа одарила тебя щедрее, чем меня. Вот и все.
— Ты испуган.
Ким обиженно вытаращил глаза.
— Испуган и испорчен, — продолжала Пианфар. — Испуган, так как делаешь то, что самец делать не должен, и твоя мужская природа невольно протестует против столь непривычного для нее обращения. А испорчен ты матерью, которая баловала тебя, вместо того чтобы драть твои уши наравне «с сестринскими. Но ведь ты был любимым сыночком, не правда ли? Ее бы и в страшном сне не посетила идея низвести тебя до уровня твоей сестры. Ах, милый мальчик, пусть он успокоится и держится подальш от папочкиных глаз, дабы не растратить сил до времени. И боже его упаси довериться когда-нибудь другому самцу! Пусть полагается во всем на свою сестру. Так, да?
— Не трогай мою семью!
— Твоя сестра и палец о палец не ударила, чтобы прикрыть тебя. Твои бестолковые дочери…
— Моя сестра защищала меня!
— Пока ты не проиграл.
— А что она могла изменить? Попробуй представить себя на ее месте: дом уже принадлежит Каре, а я по-прежнему торчал бы в нем, словно…
— Ага, понятно: ей было неловко на это смотреть. Замечательно! Оказывается, вы оба испорчены, просто каждый по-своему.
Уши Кима нырнули вниз. Пожалуй, так он выглядел гораздо моложе. Даже шрамы етали менее заметны…
— Послушай, Ким. Ты жаждешь в одинаковой степени обладать моими, нынешними преимуществами и своими былыми привилегиями. Однако они несовместимы! Я предлагаю тебе то, что есть у меня. Разве этого недостаточно? Почему ты стремишься занять какое-то особое место?
— Пи, я не могу работать на причале!
— То есть у всех на виду.
— Но я согласен помогать на борту. — Послышался тяжкий вздох. — Объясни мне, что нужно делать.
— Хорошо. Вымойся и иди в центральный отсек: Хэрел покажет тебе, как пользоваться сканером. Правда, это займет определенно больше времени, чем пять минут. — Пианфар втянула щеки, чтобы случайна не хихикнуть, — она не хотела обижать Кима. — Ты будешь сидеть за монитором и повелевать нашими жизнями. Готовься.
— Не давай мне…
— Ответственного задания, которое требует напряженного внимания и кропотливого труда?
— Проклятие, Пи!
— Ты справишься. — Она направилась к выходу.
— Я понял: это месть за бар!
— Нет — это компенсация за счет в баре: Все обязаны внести свой вклад в его оплату.
Пианфар вышла из комнаты, и хлопок дверью стал ее последним комментарием.
Глава 4
Золотозубый Эна Исмеханан-мин Хасананнан (это имя моего клана).
Пианфар прижала уши и закатила глаза.
— Что там? — осторожно поинтересовалась Хэрел.
— Пожелания удачи и гарантии успеха от Золотозубого. Он подкупил стишо. Более того — кто-то позаботился о документах, допустивших нас на эту станцию. В общем, ничего из происшедшего за последнее время не было случайным. — Пианфар откусила грязную заусеницу, пахнущую рыбой и человеческим потом, с отвращением выплюнула ее и сунула бумаги в стол. — Скажи Тирен и Герен, чтобы они поскорее избавились от груза. Отправь Шур им на помощь.
— Они должны выгрузить все?
Пианфар внимательно посмотрела на Хэрел: это был явно не тот вопрос, который она действительно хотела задать.
— Все. Пусть Мнезит заберет то, что мы привезли для него, а Сито продаст остальное и переведет деньги на наш счет.
— Они ограбят нас, капитан! На сто процентов ограбят! И потом — мы ведь обещали эту партию Уртуру. У нас выдался первый хороший рейс за год, и если мы сейчас упустим свой шанс…
— Проклятие, Хэрел, а что еще я могу сделать? Наступило смущенное молчание. Уши Хэрел легли вплотную к голове и снова упрямо выпрямились.
Итак, они собираются бежать. Они собираются отказаться от груза, который мог улучшить финансовое благополучие семьи Шанур. Они собираются довериться махенам… во второй раз. И впервые в жизни Хэрел Ара-ун дерзнула оспорить полученный приказ.
— Я пойду к себе и приму ванну, — вздохнула Пианфар.
— А как нам поступить с товаром, который мы уже успели заказать? — спросила Хэрел подавленным голосом.
— Предложите его Сито. А то, от чего он откажется, поместите на склад. Я думаю, что все утрясется и мы еще вернемся на Центральную.
Ни Пианфар, ни Хэрел не сомневались, что стишо просто-напросто конфискуют их товар при первой же возможности, однако ни у кого из них не хватило духу озвучить столь мрачную мысль. Пианфар поднялась и, пошатываясь от усталости, направилась к выходу. Ей хотелось вымыться, успокоиться и… и боги знают, чего еще. Наверное, юности и отсутствия сложных проблем.
А тем временем еще одна проблема требовала разрешения, причем немедленного, и Пианфар понимала, что не сможет заниматься ничем другим, пока не утрясет ее.
Она позвонила в дверь под номером десять, расположенную вниз по коридору от ее собственной каюты. Нет ответа. Снедаемая чувством вины, отравлявшей ее и без того измотанную душу, она позвонила опять.
— Ким!
Пианфар нажала кнопку вызова в третий раз, а в мозгу у нее уже рисовалась страшная картина — та самая, что мучила ее в течение всего нынешнего полета: вот сейчас она откроет дверь, войдет, обнаружит своего мужа лежащим на полу и поймет, что он все-таки сделал то, чего она так боялась все эти месяцы.
Его смерть устранила бы многие трудности — в том числе и главную причину недовольства хена. Пианфар это знала. И Ким это знал. И от этого ей было еще страшнее.
— Ким, черт тебя подери!
Дверь отворилась, и Ким, кутаясь в одеяло, выглянул наружу. Его грива была всклокочена — вероятно, он только что проснулся.
— Ты в порядке? — спросила Пианфар.
— Конечно. Все отлично. — Его грудь пересекали две свежие ссадины, а уши… Бедные Кимовы уши! Сколько труда стоило медикам на Гаоне привести их в нормальное состояние! А теперь они кровоточат, причем левое разорвано до основания. Впрочем, вряд ли на свете существовало что-нибудь, способное стереть красоту Кима без следа. — А ты?
— Слава богу. — Она вздохнула и, шагнув внутрь, быстро окинула комнату внимательным взглядом: в ней творился полнейший бардак, постельное белье на круглой кровати было испещрено маленькими красными пятнышками крови, просочившейся из царапин, а на столе валялись дискеты и грязная посуда. — Ты не должен бросать свои вещи где попало! — Последовала старая как мир корабельная лекция по безопасности, которую Ким всегда выслушивал с видом великомученика. — Боже, Ким… не делай этого!
— Извини, — сказал он просто и искренне — как и во все предыдущие разы.
Пианфар посмотрела на него и почувствовала старое влечение, отныне превратившееся для нее в одну сплошную боль. Отец ее сына и дочери, он проклял своих детей, объявив их безумцами. Когда-то он был главой клана Ман, но это длилось лишь до тех пор, пока сын не бросил ему вызов. Если бы не она, Ким умер бы на родине, как умирали все остальные самцы — и состарившиеся вожаки, и юнцы, не сумевшие завоевать место под солнцем. Молодые самцы, избежавшие гибели, были вынуждены скитаться и прятаться в Уединенных Жилищах, кормиться охотой, драться с соперниками и умирать, так и не дождавшись своей очереди на наследство. Улучшение расы… Самцы рождались уже на три четверти обреченными. Исключение составляли только избалованные и изнеженные отпрыски закрытых Кланов-Хранителей.
А Ким был так хорош! И ему, красивому, ясноглазому, надо было уйти от своих многочисленных сестер и жен в мир иной, и тогда все любили бы его за то, что он сделал на Гаоне, во время сражения с кифами, и вспоминали бы как о романтическом герое, с честью сыгравшем свою роль в пьесе о вечной трагедии самцов…
Но Ким выжил. Он бродил по Гаону, с удивлением глядя на корабли, звезды и инопланетян и, в конце концов, нашел в этом что-то, ради чего стоило продолжать жить. И Пианфар не смогла отправить его домой. Ни тогда… Да и никогда.
— Ты здорово дрался, — улыбнулась она. Ким наморщил нос.
— Не говори со мной как с ребенком, Пи.
— А я и не говорю. Я просто не хочу, чтобы ты винил себя в случившемся. Я не видела, как началась драка в баре, но знаю, что она была подстроена кифами. Любой мог оказаться втянутым в нее. Я, Хэ-рел… да кто угодно.
Ким поднял уши.
— Но у нас есть другая проблема. — Пианфар заложила руку за руку и облокотилась на стол. — Ты помнишь Тулли?
— Да.
— Ну так вот — он находится у нас на борту. Правда, ненадолго. Махены попросили нас отвезти его на Маинг Тол.
Уши Кима снова опустились, и внутри у Пианфар похолодело.
— Ради бога, Ким, не будь таким. Ты же знаком с Тулли. Он очень спокойный. Ты даже не почувствуешь его присутствия здесь! Я говорю тебе об этом просто из вежливости…
— Не переживай, Пианфар, — я же не безумен. Но что это за услуги махендосет? В какую историю ты опять вляпалась? И зачем?
— Да это обычная сделка! Сейчас мы немного поможем махенам, а прибыль потом получим, словно с целого рейса. Ну, считай это небольшим отпуском.
— Как в прошлый раз?
— Слушай, я устала и не желаю вдаваться в объяснения. Все это организовал Золотозубый, а я… О боги, Ким, я пришла сюда с единственной целью — поставить тебя в известность.
— Это… это имеет какое-то отношение к кифам?
— Я не знаю.
— Не знаешь?!
Инопланетяне, инопланетные интриги и Ким, выросший в нижнем мире…
— Давай поговорим об этом позже, Ким. Не волнуйся, пожалуйста, — у нас все под контролем. Я могу положиться на тебя?
— Конечно.
Пианфар направилась к выходу.
— Это было замечательно, Пи. Стишо арестовали меня, а я не убил ни одного из них. Разве мой поступок не достоин похвалы?
Горечь в его голосе заставила ее притормозить.
— Оставь свой сарказм, Ким. Он тебе не идет.
— И все же я никого не убил. Они были так удивлены…
Пианфар повернулась и сунула руки за пояс.
— Черт, что сказали тебе эти чинуши?
— В баре или в офисе?
— И те и другие.
— А ты как полагаешь?
— Я ничего не полагаю, Ким. Я просто хочу услышать твой ответ.
— Стишо в офисе сочли ниже своего достоинства общаться со мной — дескать, я не являюсь полноценным гражданином Соглашения. Они предложили членам твоей команды связать меня, но те наотрез отказались, несмотря на то что я совсем не сопротивлялся…
Пианфар подошла к Киму и расправила когтем завиток его гривы. Он стоял перед ней — на голову выше и вдвое шире в плечах. Что ж… по крайней мере за время пребывания на корабле он набрал вес и больше не походил на тот обтянутый кожей скелет, который она встретила в кустах рядом с шанурскими владениями. Тогда Ким искал смерти и пришел к ее дому, чтобы еще раз взглянуть на нее, на знакомое поместье, на сына, охотившегося за ним и за Коханом… Интересно, как бы все сложилось, если бы Кохан не был Коханом и не стал покрывать его… А уж какие сплетни расползлись после этого по Ануурну: самец охранял самца!
— Пойми, Ким, — вздохнула Пианфар. — Стишо терпеть не могут пришельцев. Сами они трехполые, и при малейшем волнении у них начинается качественное изменение психики. Никто даже не догадывается, что творится в их головах, так что не стоит забивать из-за них свою — нам неважно, что они будут думать или делать.
— Ты пахнешь рыбой, — заметил он. — И чем-то еще.
— Извини. — Пианфар отдернула руку.
— Это запах человека? — Да.
Ким поморщился.
— Я и его не убью. Видишь, Пи? Я пытаюсь оправдать твое доверие. Так объясни мне, что действительно происходит. Хотя бы раз.
— Лучше не спрашивай.
— Вы все держите меня за сумасшедшего, Пи! Не убивай человека. Не вспоминай о кифах. Не беспокойся о том, что эта чертова станция намеревается подать против нас иск..
— Кто тебе такое сказал?
— Не помню… Пи, я не сую свой нос в шанурекие дела, но я хорошо разбираюсь в счетах. Я знаю, сколько ты вложила в этот рейс, — в частности, сколько денег ты одолжила на Куре, чтобы отремонтировать «Гордость»…
— Забудь об этом. — Пианфар похлопала Кима по спине и направилась к двери. На пороге она обернулась, собираясь бросить мужу на прощание пару утешительных слов, однако столкнулась с его мрачным и сердитым взглядом,
— Все понятно — мое мнение не заслуживает твоего внимания, — насупился Ким.
— Обсудим это » другой раз. Сейчас я занята.
— Ну еще бы.
— Послушай. — Пшанфар вернулась и ткнула Кима пальцем в грудь» — Я открою тебе один секрет, на Ким. Ты прав: мы действительно вляпались в историю, из которой, возможно, будет не так-то просто выкарабкаться. Ты сам согласился лететь с нами и даже успел натереть себе парочку драгоценных мозолей…
Глаза Кима потемнели.
— Это была твоя идея.
— Нет, черт побери, — твоя! Ты сам избрал свою новую судьбу, муженек, но при этом не учел, что борт «Гордости» — не мановские владения, где ты можешь целыми днями валяться на подушках и наблюдать за тем, как суетятся твои жены. Привычного тебе мира больше нет — ты попал в мой! И не мечтай, что тебе удастся совместить их. Ты обижаешься на предубеждения в отношении самцов, но при этом ничуть не возражаешь против того, чтобы с тобой по-прежнему нянчились! Вот только у меня нет на это времени — как и ни у кого из команды! Мой мир движется, Ким, и солнце в нем не станет всходить по утрам только для того, чтобы согреть твою шкуру. Теперь эту почетную миссию должна будет выполнять работа!
— Разве я жаловался? — Ким опустил утаи и скривил рот. — Я говорил о политике…
— Ты будешь говорить о ней, когда лучше узнаешь мир снаружи! После драки в баре ты возвращаешься на звездолет, проходишь к себе в каюту и захлопываешь дверь. Здорово! Просто здорово! Проклятие, Ким, моя команда спасла твою шею вовсе не потому, что ты самец, однако ты позволяешь себе сидеть тут, не напрягаясь…
— А зачем? Мне и так хорошо.
— Пожалуй. Когда ты любуешься собой, ешь и спишь. Но еще ты занимаешься самоедством, я в эти минуты тебе становится очень, очень плохо!
— Чего ты добиваешься? Чтобы я работал на причале?
— Да. Наравне с другими членами экипажа. Ты больше не в имении Ман, Ким.
Это была опасная фраза. Как и все остальные. Лицо Кима исказилось от боли. Впервые в жизни Пианфар вела себя так жестко по отношению к мужу. Впрочем, гнев ее быстро иссяк, и она беспомощно шевельнула:
— Громы и молнии, Ким. Что же мне с тобой делать?
— Может, отослать домой?
— Нет. Это не решение проблемы. Ты ведь сам хотел сюда.
— Да, махеновский ад.
— Похоже на него.
— А он существует?
— Не знаю. Наверное, он не материален…
— Ты веришь в подобную чушь? Может, ты тоже сошла с ума? — Ким потер свою широкую переносицу и с подозрением уставился на жену.
— А ты веришь в это, Ким?
— Я верю в то, что обхожусь тебе слишком дорого, Ли. Ты играешь жизнями Шанур. Ты рискнула своим братом, чтобы спасти меня… Но это неправильно. Абсолютно неправильно! Нам ве дано победить время. Я состарился и был любит молодым щенком…
— Считай, что он отправил тебя на заслуженный отдых.
— …а я не мог ответить ему тем же. Мой час пробил, и Ман перешел к другому. Так устроен мир, Пи. Неужели ты думаешь, что сможешь его изменить?
— Ким, ты не ответил ему, потому что не видел смысла в продолжении этой земельной эпопеи. Твои мозги всегда были больше, чем гланды.
— Наверное, поэтому я и проиграл. И вот теперь бегу…
— А может, ты просто осознал, что все это было чепухой и пустой тратой энергии? Послушай, Ким, что с тобой произошло? Еще совсем недавно ты любил смотреть на звезды и расспрашивать меня об иных мирах.
— Для меня новый мир ничем не отличается от старого. Я не могу попасть наружу. Они мне не дают.
— Кто?
— Ты знаешь кто, Пи.
— Стишо?
— Айхар.
— Эти жалкие пьяницы?
— Я был последним, кого они ожидали встретить в том баре. А владелец стишо принялся выгонять меня, едва завидев.
— Да наплюй ты на них!
— Я остался, и тогда стишо отказался обслуживать меня вперед других посетителей. Я не спорил — я терпеливо ждал, чтобы убедить их, что я очень спокойный. А потом началась драка… Какая польза от этого тебе или Кохану?
— Кохан сам о себе позаботится.
— Ты требуешь от него слишком многого. Нет, Пи. Как только вернемся на Ануурн, я вернусь в нижний мир.
— И чем же ты там займешься?
— Уйду в Убежище. Стану охотником.
— Или дичью? Бьюсь об заклад, наш юнец с радостью продемонстрирует на папе свое умение стрелять!
— Я стар, Пи. Самцы теряют свои силы гораздо быстрее, и ты должна с этим примириться.
— Ерунда! Ты высадишься на Ануурн с кольцом в левом ухе. Клянусь!
Ким невесело рассмеялся:
— Боги, Пианфар, ты хочешь сократить мои и без того короткие годы?
— Я не отпущу тебя в нижний мир.
— Тогда мне придется до конца жизни кривляться на космических причалах, вымаливая себе право на проход по ним.
— Не прикидывайся страдальцем.
— Отпусти меня домой, Пи. Ты все равно не сможешь мне помочь. Они тебе этого не позволят. Что бы ты ни затевала — сдайся, пока не поздно. Я не стою твоих усилий.
— Хорошие дела! В глубине души ты по-прежнему уверен, что Вселенная вращается вокруг тебя! А тебе никогда не приходило в голову, что у меня есть и другие заботы, большинство из которых не имеет ни малейшего отношения к твоей персоне?
— Ты говоришь так от отчаяния. И это моя вина. Боги, Пи… — Ким тяжело задышал. — Нет, с тебя действительно хватит!
— Ким, — обратилась к нему Пианфар после длительного молчания, — ты прекрасно понимаешь, на чем держится хейнийский строй. Молодые стремятся выиграть. Неважно, что три четверти из них умирают. Неважно, что многие имения разрушаются, как только попадают в руки зеленых болванов. Главное — это то, что молодость верит в себя. А чуть поседевшие носы капитулируют — причем капитулируют в то самое время, когда их поместья достигают своего наивысшего расцвета. Старого хозяина свергают, и все его старания идут прахом с приходом нового господина. И это продолжается бесконечно… А вот другие народы не уносят свой опыт с собой в могилу — они передают его по наследству. Махендосет, например, специально воспитывают своих преемников…
— Они не хейни, Пи! Как ты можешь нас сравнивать!
— Но ведь Кохан не стал добивать тебя.
— А зачем? Я ничего собой не представляю. Именно поэтому я и нахожусь здесь.
— Ты находишься здесь, потому что я так сказала. А что касается Кохана, то он слишком мудр и даже не подумает хоронить себя, пока я жива. И в следующий раз, когда какой-нибудь щенок явится к нему с вызовом, мы тут же оборвем паршивцу уши. Первыми.
— Боги, Ли, ты не можешь…
— Не дать Кохану умереть? А ты поспорь. Со иной. С Реан. С Фаха. Я уж не говорю о его дочерях, а то и сыновьях. Кто знает? Однажды, в прекрасный день…
— Ты шутишь. — Нет.
— Пи, ты помнишь басню о доме и бревне? Если ты выдернешь одно, то за ним посыплются и остальные.
— Басни пишут для детей.
— Не только. Смотри, как бы потревоженное тобой строение не обрушилось тебе на голову. Сейчас лишь боги знают, во что могут вылиться твои начинании.
— Возможно, станет лучше. Ты никогда не допускал подобной мысля?
— Пи, я не могу измениться. Мне больно. Это биология. Мы рождены, чтобы сражаться. За миллионы лет наша кровь…
— Ты считаешь, я не способна прийти в ярость? Ты убежден в том, что мне не хочется броситься на кого-нибудь из кифов? Да просто я держу свой характер в узде!
— Значит, природа одарила тебя щедрее, чем меня. Вот и все.
— Ты испуган.
Ким обиженно вытаращил глаза.
— Испуган и испорчен, — продолжала Пианфар. — Испуган, так как делаешь то, что самец делать не должен, и твоя мужская природа невольно протестует против столь непривычного для нее обращения. А испорчен ты матерью, которая баловала тебя, вместо того чтобы драть твои уши наравне «с сестринскими. Но ведь ты был любимым сыночком, не правда ли? Ее бы и в страшном сне не посетила идея низвести тебя до уровня твоей сестры. Ах, милый мальчик, пусть он успокоится и держится подальш от папочкиных глаз, дабы не растратить сил до времени. И боже его упаси довериться когда-нибудь другому самцу! Пусть полагается во всем на свою сестру. Так, да?
— Не трогай мою семью!
— Твоя сестра и палец о палец не ударила, чтобы прикрыть тебя. Твои бестолковые дочери…
— Моя сестра защищала меня!
— Пока ты не проиграл.
— А что она могла изменить? Попробуй представить себя на ее месте: дом уже принадлежит Каре, а я по-прежнему торчал бы в нем, словно…
— Ага, понятно: ей было неловко на это смотреть. Замечательно! Оказывается, вы оба испорчены, просто каждый по-своему.
Уши Кима нырнули вниз. Пожалуй, так он выглядел гораздо моложе. Даже шрамы етали менее заметны…
— Послушай, Ким. Ты жаждешь в одинаковой степени обладать моими, нынешними преимуществами и своими былыми привилегиями. Однако они несовместимы! Я предлагаю тебе то, что есть у меня. Разве этого недостаточно? Почему ты стремишься занять какое-то особое место?
— Пи, я не могу работать на причале!
— То есть у всех на виду.
— Но я согласен помогать на борту. — Послышался тяжкий вздох. — Объясни мне, что нужно делать.
— Хорошо. Вымойся и иди в центральный отсек: Хэрел покажет тебе, как пользоваться сканером. Правда, это займет определенно больше времени, чем пять минут. — Пианфар втянула щеки, чтобы случайна не хихикнуть, — она не хотела обижать Кима. — Ты будешь сидеть за монитором и повелевать нашими жизнями. Готовься.
— Не давай мне…
— Ответственного задания, которое требует напряженного внимания и кропотливого труда?
— Проклятие, Пи!
— Ты справишься. — Она направилась к выходу.
— Я понял: это месть за бар!
— Нет — это компенсация за счет в баре: Все обязаны внести свой вклад в его оплату.
Пианфар вышла из комнаты, и хлопок дверью стал ее последним комментарием.
Глава 4
Тулли был, по крайней мере, на ногах. Более того, он уже чувствовал себя как Тулли — то есть хейни пришлось силой запихать его в ванную комнату, где он буянил, болтал сам с собой (может, он думал, что его понимают?) и стеснялся дам, несмотря на то что они являлись представительницами совершенно иной расы. Хилфи просто разрывалась: из переговорного устройства на стене раздавался то голос Хэрел из центрального отсека, то настойчивые расспросы Шур из командного отсека на нижней палубе (Тирен и Герен занимались выгрузкой контейнеров со склада, о чем свидетельствовали глухие удары, доносившиеся через напольные плиты), а в забаррикадированной душевой чуть-чуть приоткрылась дверь, чтобы принять внутрь пару синих бриджей Хэрел и выпустить наружу облако пара и неописуемого запаха, состоящего из человеческого пота, фруктов, рыбы и дезинфицирующего мыла.
— Все в порядке? — поинтересовалась Хилфи, когда показавшаяся безволосая рука схватила предложенные штаны. — Тулли, не прохлаждайся там. У нас есть другие дела. Быстро. Ясно?
Тулли пробормотал в ответ что-то нечленораздельное и щелкнул замком прежде, чем Хилфи успела спросить что-нибудь еще. Она огляделась в отчаянии и увидела Шур, шедшую ей навстречу и размахивавшую парой карманных компьютеров. Третий был прикреплен к поясу на ее талии.
— Берите, — сказала Шур. — Переводчик уже подключен.
— Наконец-то. — Хилфи заколотила в дверь, и, едва лишь та отворилась, Шур сунула в ванную один из аудиокомплектов.
— Тулли, — позвала Хилфи, прилаживая свой наушник. — Теперь ты меня слышишь?
— Да, — раздался механический голос автопереводчика. — Кто ко мне обращаться? — Компьютерный синтаксис был далек от совершенства.
— Тулли, — вмешалась Шур, — это я, Шур. Мы с Хилфи очень заняты. Нам нужно идти. Поторопись — мы должны отвести тебя в твою каюту.
— Я хочу поговорить с Пианфар.
— Она тоже занята, Тулли.
— Но мне необходимо поговорить с ней! — Тулли вышел наконец из душевой и облокотился на дверной косяк. Он был одет в хейнийские штаны, но босиком и без рубашки — как и хейни. Его безволосая кожа покраснела от жара, а с гривы и бороды капала вода. — Я прибыл сюда специально для этого разговора!
— Тулли, у нас возникли проблемы, — покачала головой Хилфи. — Непредвиденные. — Она взяла Чужака под левую руку, а Шур — под правую, и, не обращая внимания на громкие протесты, они потащили его в коридор. — Проблемы с грузом и еще массой вещей.
— Кифы? — вздрогнул Тулли, останавливаясь. — Здесь кифы?
— Пока мы сидим на причале, нам ничто не угрожает, — заверила его Хилфи. — Давай двигайся.
— Нет, нет, нет! — Он повернулся и вцепился пальцами, оканчивающимися тупыми ногтями, сначала в Хилфи, а затем в Шур. — И не …
Компьютер не смог перевести этой фразы, заменив ее громким статическим шумом. Хилфи раздраженно поморщилась.
— Хилфи, Шур! Махены — человеческий корабль. Я привез бумаги от них. Они просят хейни помешать кифам. Тревога! На Центральной вовсе не безопасно!
— Ты поняла, что он имеет в виду? — нахмурилась Шур, пригнув уши.
— Хейни должны помешать кифам, — повторил Тулли.
— О боги, — пробормотала Хилфи.
— Друг, — сказал Тулли с таким ужасным произношением, что переводчик едва пропустил это слово. В голубых глазах Тулли читались страх и какая-то тайна, — Друг…
— Конечно, — согласилась Хилфи. Прислушиваясь к монотонному завыванию автопогрузчика, она вдруг почувствовала, что тетя подписала их на нечто большее, чем просто провоз нелегального пассажира: припертые к стене, Шанур собирались сыграть в какую-то крупную игру, и речь шла не об обычной торговле, нет, — с Тулли было связано что-то способное спасти их шкуры.
Но все эти затруднения с кифами и сделка с махе, который в действительности не являлся тем, за кого себя выдавал…
А еще помощницы Риф Эхран, денно и нощно дышащие им в спину.. Шур уже рассказала Хилфи о них.
Ох уж эти хеновскне уши!
Пианфар взяла портативный компьютер с собой в ванную комнату и повесила ею рядом с занавеской. Еще не успокоившаяся после дневных событий, она невольно ожидала новых неприятностей.
Первый же звонок заставил ее выскочить на коврик, обильно поливая его водой, струящейся с ее мокрой гривы и бороды.
— Капитан! — раздался голос Хэрел.
— Что случилось?
— Сюда пришел на Ким. Говорит, вы велели ему заняться сканером.
— Покажи ему все, что нужно.
На другом конце провода наступило молчание.
— Да, капитан. Извините, что отвлекла вас.
Пианфар поспешила обратно в душ — смыть с себя мыльную пену. Она откинула волосы назад, прижала уши, зажмурила глаза, закрыла ноздри и залезла под благодатную струю. Затем она сплюнула набравшуюся в рот воду и включила сушилку, искренне наслаждаясь хлынувшим теплом. И снова электронный писк.
— Проклятие… — Мокрая Пианфар проковыляла к компьютеру: — Да!
— Это Хэрел, — услышала она. — Нам только что доставили пакет от кифа Сиккуккута с пометкой «Лично капитану».
— Открой его. Минутная тишина.
— Он предлагает партнерство.
— О боги! — Пианфар охватил нервный озноб.
— Он хочет переговорить с вами лично, но и в письме сообщает кое-какие детали — например, имена кифов, которые якобы гонятся за нами. Он уверяет, что у нас есть общие враги, а сам он вляпался в какое-то кифское дерьмо под названием пуккукта.
— У этой пуккукты может быть куча значений в зависимости от ситуации. Пропусти письмо через автопереводчик.
— Хорошо, капитан.
— Действуй. — Пианфар чихнула и опять полезла под душ — греться.
— Капитан! Капитан! Пианфар вернулась к компьютеру.
— Хэрел, ну что еще!
— Сожалею, капитан, но, кажется, нам грозит судебное разбирательство. Нам предъявлено шесть исков, и теперь станция заявляет, что не имеет права разрешить нам вылет без…
— Все в порядке? — поинтересовалась Хилфи, когда показавшаяся безволосая рука схватила предложенные штаны. — Тулли, не прохлаждайся там. У нас есть другие дела. Быстро. Ясно?
Тулли пробормотал в ответ что-то нечленораздельное и щелкнул замком прежде, чем Хилфи успела спросить что-нибудь еще. Она огляделась в отчаянии и увидела Шур, шедшую ей навстречу и размахивавшую парой карманных компьютеров. Третий был прикреплен к поясу на ее талии.
— Берите, — сказала Шур. — Переводчик уже подключен.
— Наконец-то. — Хилфи заколотила в дверь, и, едва лишь та отворилась, Шур сунула в ванную один из аудиокомплектов.
— Тулли, — позвала Хилфи, прилаживая свой наушник. — Теперь ты меня слышишь?
— Да, — раздался механический голос автопереводчика. — Кто ко мне обращаться? — Компьютерный синтаксис был далек от совершенства.
— Тулли, — вмешалась Шур, — это я, Шур. Мы с Хилфи очень заняты. Нам нужно идти. Поторопись — мы должны отвести тебя в твою каюту.
— Я хочу поговорить с Пианфар.
— Она тоже занята, Тулли.
— Но мне необходимо поговорить с ней! — Тулли вышел наконец из душевой и облокотился на дверной косяк. Он был одет в хейнийские штаны, но босиком и без рубашки — как и хейни. Его безволосая кожа покраснела от жара, а с гривы и бороды капала вода. — Я прибыл сюда специально для этого разговора!
— Тулли, у нас возникли проблемы, — покачала головой Хилфи. — Непредвиденные. — Она взяла Чужака под левую руку, а Шур — под правую, и, не обращая внимания на громкие протесты, они потащили его в коридор. — Проблемы с грузом и еще массой вещей.
— Кифы? — вздрогнул Тулли, останавливаясь. — Здесь кифы?
— Пока мы сидим на причале, нам ничто не угрожает, — заверила его Хилфи. — Давай двигайся.
— Нет, нет, нет! — Он повернулся и вцепился пальцами, оканчивающимися тупыми ногтями, сначала в Хилфи, а затем в Шур. — И не …
Компьютер не смог перевести этой фразы, заменив ее громким статическим шумом. Хилфи раздраженно поморщилась.
— Хилфи, Шур! Махены — человеческий корабль. Я привез бумаги от них. Они просят хейни помешать кифам. Тревога! На Центральной вовсе не безопасно!
— Ты поняла, что он имеет в виду? — нахмурилась Шур, пригнув уши.
— Хейни должны помешать кифам, — повторил Тулли.
— О боги, — пробормотала Хилфи.
— Друг, — сказал Тулли с таким ужасным произношением, что переводчик едва пропустил это слово. В голубых глазах Тулли читались страх и какая-то тайна, — Друг…
— Конечно, — согласилась Хилфи. Прислушиваясь к монотонному завыванию автопогрузчика, она вдруг почувствовала, что тетя подписала их на нечто большее, чем просто провоз нелегального пассажира: припертые к стене, Шанур собирались сыграть в какую-то крупную игру, и речь шла не об обычной торговле, нет, — с Тулли было связано что-то способное спасти их шкуры.
Но все эти затруднения с кифами и сделка с махе, который в действительности не являлся тем, за кого себя выдавал…
А еще помощницы Риф Эхран, денно и нощно дышащие им в спину.. Шур уже рассказала Хилфи о них.
Ох уж эти хеновскне уши!
Пианфар взяла портативный компьютер с собой в ванную комнату и повесила ею рядом с занавеской. Еще не успокоившаяся после дневных событий, она невольно ожидала новых неприятностей.
Первый же звонок заставил ее выскочить на коврик, обильно поливая его водой, струящейся с ее мокрой гривы и бороды.
— Капитан! — раздался голос Хэрел.
— Что случилось?
— Сюда пришел на Ким. Говорит, вы велели ему заняться сканером.
— Покажи ему все, что нужно.
На другом конце провода наступило молчание.
— Да, капитан. Извините, что отвлекла вас.
Пианфар поспешила обратно в душ — смыть с себя мыльную пену. Она откинула волосы назад, прижала уши, зажмурила глаза, закрыла ноздри и залезла под благодатную струю. Затем она сплюнула набравшуюся в рот воду и включила сушилку, искренне наслаждаясь хлынувшим теплом. И снова электронный писк.
— Проклятие… — Мокрая Пианфар проковыляла к компьютеру: — Да!
— Это Хэрел, — услышала она. — Нам только что доставили пакет от кифа Сиккуккута с пометкой «Лично капитану».
— Открой его. Минутная тишина.
— Он предлагает партнерство.
— О боги! — Пианфар охватил нервный озноб.
— Он хочет переговорить с вами лично, но и в письме сообщает кое-какие детали — например, имена кифов, которые якобы гонятся за нами. Он уверяет, что у нас есть общие враги, а сам он вляпался в какое-то кифское дерьмо под названием пуккукта.
— У этой пуккукты может быть куча значений в зависимости от ситуации. Пропусти письмо через автопереводчик.
— Хорошо, капитан.
— Действуй. — Пианфар чихнула и опять полезла под душ — греться.
— Капитан! Капитан! Пианфар вернулась к компьютеру.
— Хэрел, ну что еще!
— Сожалею, капитан, но, кажется, нам грозит судебное разбирательство. Нам предъявлено шесть исков, и теперь станция заявляет, что не имеет права разрешить нам вылет без…