Страница:
– Не обращайте на психа внимания, хватайте башку – и ноги в руки, – вполголоса посоветовал Каролек.
Скорняк расслышал это, вскочил как встрепанный, бросился к двери и закупорил проход, раскинув руки.
– Только через мой труп! – орал он. – Берите на здоровье башку, но имейте сострадание! Свяжите меня, люди добрые, не оставляйте так! Умоляю, не будьте свиньями!…
Душераздирающее воззвание нашло отклик в сердцах. Коллектив поколебался и пошел навстречу. Януш и Стефан отказались от намерения проложить себе дорогу лосиной башкой. Жертва вела себя более чем странно, и главный инженер сурово распорядился объяснить эти капризы. Жертва отклеилась от двери и заметалась по кухне, раскрывая свои тайны и пылко оправдываясь:
– Проше панов, я человек средней порядочности. Шкуры выделываю по закону, а если когда подвернется левый заработок, так ведь от этого дырка в небе не сделается! Чучело сделать тоже сумею, но это хобби, так сказать… Но вот так, раз за разом… Они мне на голову садятся! Браконьеры – это невинные дети в сравнении с таким… Не стану выражаться при даме каким. Просто бич Божий… Ладно уж козлик, серна, олень в конце концов, но лось – это ни в какие ворота! Все имеет свои границы! У меня от сердца отлегло, что вы это забираете. Рога эти проклятущие на вывоз предназначались, на доллары польстился вампир ненасытный! А из меня он кого делает? Сообщника! Преступника! Ведь меня уже сажать можно: знал, кто лося укокошил, и не донес! А тут вы на меня напали – дай вам Бог здоровья! Ну-ка, давайте по маленькой!…
Изумление было столь велико, что никто не отказался от выпивки. Главный инженер, сбитый с панталыку, машинально взял в руки стопку.
– Хотите сказать, что вы вовсе не хотели чистить эти рога?…
– Ну конечно же, нет! Мне силой навязали!
– Зачем же вы пошли на поводу? Не могли отказаться?
Лохматый человечек поднял свою стопку и с жалостью посмотрел на главного инженера:
– Вы вчера родились, что ли? У меня жена и дети, а вокруг – посмотрите-ка в окошко… Сколько еще жить в этой халупе? Я дом строю, кирпич вот получил льготный… Отказал бы я субчику, и всему хана. Честно говорю: из-за этого лося у меня чуть инфаркт не случился… Нет-нет, прошу вас, не отказывайтесь, чем хата богата, тем и рада… Наливочка собственного производства. А, чтоб он сдох, гнида такая…
– И частенько он такие вещи привозит?
– Непрестанно! Лося впервые, но оленьи рога – постоянно! И какие! Сердце кровью обливается!
– Сам так охотится?
– Как же, охотничек!… У него сговор с браконьерами. Одна шайка, и управы на них нет. Уже и сам не знаю, где эта банда кончается… Имейте в виду – я ничего такого не говорил, у меня жена, дети… И не забудьте меня как следует связать, ибо жду подлеца после полудня…
Четверть часа спустя неизвестные виновники хулиганского нападения уехали с легким хаосом в голове, прихватив доставшиеся без боя трофеи. Жертву оставили связанной полотенцами и прикрученной к клубному креслу бельевой веревкой. Супругу жертвы самым обыкновенным образом заперли на ключ в другой части дома.
На ступеньках клиники племянник замдиректора уже все продумал. Он точно знал, во сколько позвонит в редакцию газеты и кому сообщит сенсационные новости. Сообразил, в каком охотничьем кружке найдет лучшего таксидермиста. Прикинул, каким образом подключит к делу Лигу Охраны Природы. Племянник с нетерпением ждал той минуты, когда можно начинать звонить, не поднимая никого с постели. С еще большим нетерпением он высматривал возвращение хулиганов с вещественным доказательством. Не поддавалась решению только одна проблема: как он объяснит наличие лосиной головы, не навлекая на себя обвинения в браконьерстве? При этом нельзя выдавать ни малейших подробностей аферы.
Тот же самый вопрос терзал участкового. Он к тому же терпел невыносимые мучения от какого-то «лосося», упорно слетающего с его уст вместо «лося». Доктор Романовский старался успокоить стража порядка.
– Это все эмоции, пан поручик, – объяснял он снисходительно. – Лось – это слишком короткое слово, чтобы излить из души все накипевшие эмоции. Здоровый рефлекс заставляет вас изливать больше, как-то продлить это слово, обогатить…
Сидящий около Януша Влодек не обращал на них внимания, занятый новым огорчением. Давно наступило утро. Самая пора собираться в обратную дорогу, если они хотели успеть на работу. Появление в институте в более или менее обычное время принципиально для их алиби. Планировали в шесть выехать из Люблина, около восьми добраться до Варшавы и сразу ехать прямо в институт. Сейчас уже десять минут шестого, а коллег все еще нет. Где они? Что с ними?…
Преступная группа в этот момент остановилась на шоссе за городом. Столпились вокруг автомобиля Януша, где на заднем сиденье покоилась величественная рогатая башка, кое-как обмотанная целлофаном. Казалось, она занимает весь салон. Рассуждения, как избавиться от трофея, довели компанию чуть не до сумасшествия. Единодушно соглашались с одним, а именно: водрузить трофей надо на видном месте, предъявить его обществу, но подстраховавшись от кражи или порчи. Причем сделать это нужно немедленно. Януш и едущий с ним главный инженер не желали далее терпеть соседство с лосем.
– Ладно, – соглашался Стефан. – А место у вас есть подходящее?
– Нет. Но избавиться от этого нужно как можно скорее. Придумайте что-нибудь!
– А может, все-таки… – начал Каролек и осекся.
Патрульную машину милиции заметили только в тот момент, когда она оказалась совсем рядом. Воцарилось гробовое молчание; ни слова не говоря, коллектив не отрывал глаз от больших белых букв на борту машины. Януш за рулем просто обмер.
Патрульная машина ползла медленно, милиционеры внимательно приглядывались к автомобилям и к четырем стоящим возле них людям. Потом неспешно отъехали. Компания перевела дух.
– Не пяльтесь им вслед! – цыкнул Стефан. – Не дай Бог, вернутся!
– Не знаю я такого надежного места, – заявил побледневший Януш. – Брошу где придется! Ни за какие коврижки не хочу, чтобы меня с этой штуковиной застукали!
– Возвращаются!!! – в панике завопил Лесь. Словно стадо вспугнутых оленей, группа от машины Януша метнулась к машине Стефана. События урожайной на приключения ночи окончательно истощили душевные силы коллектива. На продуманные поступки никто уже не был способен. Автомобили рванули с места в карьер, забуксовали, выскочили с обочины на шоссе и погнали к городу. В раже не заметили, что патрульная машина свернула влево и укатила прочь по боковой дороге.
– Больше не выдержу, – возвестил с мрачной решимостью Януш, немного замедляя ход на пустых улицах города. – Я нервный. Еще один патруль – и я за себя не отвечаю.
Главный инженер хотел ему поддакнуть, но вдруг осознал – от волнения он так стиснул челюсти, что скулы свело. Поэтому он не смог ничего сказать, наклонился назад через спинку сиденья и стал производить какие-то манипуляции с лосиной башкой. Как он понимал Януша! Трудно представить, что бы они лопотали, задержи их милиция. Откуда может взяться голова охраняемого животного? Открылись бы все сопутствующие обстоятельства… Нет, это невыносимо. Вдобавок ко всему башка чудовищно воняла. С отчаяния у главного инженера зародилась идея.
– Что ты там возишься? – забеспокоился Януш, бросив подозрительный взгляд.
– Рог – плохой проводник! – бормотал, не отвечая, главный с ожесточением в голосе. Он встал на колени задом наперед, при этом спинка сиденья врезалась в желудок, и вытворял руками сложные и таинственные пассы. – Чудо, что уцелел этот кусок проволоки, не пожалей его, Януш. Остановись под чем-нибудь… Что сверху будет…
– Холера, опять едут! – свирепо прошипел Януш.
Главный инженер подскочил, бросил башку и упал на сиденье, держа в руке недоделанный крюк из толстой проволоки. Очередная патрульная машина обогнала их, обогнала едущий впереди автомобиль Стефана и исчезла в глубине улицы. Пустынный город едва-едва начинал шевелиться. Януш и главный инженер замолкли, неожиданно поняв друг друга без слов. Януш притормозил…
Поглядывая в зеркальце заднего вида, Стефан был в курсе маневров задней машины. Неожиданно та остановилась в середине правого ряда. Стефан встревожился и резко притормозил. Видя, что Януш и главный инженер спешно выскакивают наружу, не задумываясь, двинулся к ним задним ходом.
Януш и главный инженер выволокли башку наружу, не отвечая на нервные расспросы. Рога оказались крепко обмотаны толстой проволокой, концы которой, скрученные вместе, были выгнуты внушительных размеров крюком. Держа груз в объятьях, Януш посмотрел наверх, потом на главного инженера, и оба согласно кивнули головами. Главный инженер быстро осмотрелся. Поблизости раскинулся небольшой скверик, где нашлась покореженная лавка с полуоторванной доской сиденья. Главный бросился к лавке и дернул за доску.
– Оба умом повредились, что ли?! – с ужасом спросила Барбара.
До Каролека вдруг дошло, в чем дело, и идея показалась ему замечательной. Со сверкающими глазами он бросился на помощь главному инженеру. Толстая, хотя и узкая двухметровая доска оказалась у них в руках.
– Вы будто с трамвая упали – менты ездят, люди кругом, а вы что вытворяете?! А если кто увидит?! – бушевал Стефан. – Не реагируют! Как священная корова! В чем дело-то?!
– Ни секунды промедления! – зарычал Януш. – С меня хватит переживаний. Давай, вешаем!
– Иисусе Христе Боже!… – сдавленно простонала Барбара.
– Слишком высоко, – критическим тоном протянул Лесь, задрав голову вверх. Между тем он склонялся скорее одобрить это безумие, чем протестовать.
Главный инженер уже был готов на все и не допускал ни малейших возражений. Одним движением он заклинил обмотанную вокруг рогов проволоку в надломленном конце доски и повелительным жестом подозвал сотрудников:
– Вперед, хватайте! Держи, а потом ему подашь! Вместе, разом, взяли!…
Неожиданно весь коллектив почувствовал нечеловеческий прилив сил. Стало очевидно: безумная идея главного инженера обречена воплотиться в жизнь и лучше побыстрее с этим покончить. Все распоряжения выполнялись незамедлительно. Крепко схваченный тремя парами рук Януш вознесся на плечи друзей. Лесь поднимал наверх доску с зацепленной за нее проволокой. Не обращая внимания на вонь, Януш принял лосиную башку на грудь, вырвал у Леся доску и, напрягая все силы, отчаянным рывком подбросил груз еще выше. Проволоки хватило, высоко торчащий крюк оказался где положено. Тут же силы покинули Януша, и все вспомогательные элементы пирамиды рухнули на землю. На высоте нескольких метров осталась огромная лосиная башка с мощными рогами, качаясь на слегка провисших от тяжести троллейбусных проводах. Небрежно накинутый целлофан развернулся и последним торжественно слетел вниз.
В считанные секунды обе машины вместе с шестью пассажирами пропали в глубине улицы.
Минут через десять первый, почт пустой троллейбус притормозил перед неожиданным препятствием. Водитель издалека увидел – на линии что-то не в порядке, подъехал поближе и остановил троллейбус. Кабину он не покинул. Не веря собственным глазам, смотрел на качающуюся почти в трех метрах от земли рогатую голову и пытался осмыслить на редкость странное видение. Такое не могло существовать на самом деле. Спиртного он с прошлой недели в рот не брал, галлюцинациями до нынешнего утра не страдал, вроде не болен, и совершенно точно, что не спит…
Неизвестно, решился бы водитель пренебречь видением и таранить этот оптический обман, но один из немногих пассажиров тронул его вдруг за плечо.
– Слушай, шеф, – произнес пассажир тоном глубокой задумчивости, – сдается, у меня обман зрения? Мне чудится – перед нами большое такое личико висит. Может, и тебе тоже чудится?…
Через полчаса на линии стояли уже четыре троллейбуса, несколько сот человек и три патрульные машины милиции. За одной из машин прятался лаборант из больницы. Два фоторепортера делали снимки, жужжала камера кинохроники. В эти минуты председатель местной Лиги Охраны Природы в брюках, спешно натянутых на пижаму, садился в свою машину, а три представителя редакции, поместившей два дня назад заметку о лосе, спешили на место происшествия на такси. Из гаража пожарной части выезжала боевая машина.
– Черт, в суете мы о шкуре забыли, – говорил раздраженно Януш. – Шкура у этой гниды осталась. Жаль до смерти, я просто вне себя!
– Не волнуйся так, должно быть, у него отберут без нас, – утешал его главный инженер. – Теперь милиция может действовать открыто, надеюсь, участковый ему не спустит…
– Угловые сегменты ограды у нас вообще замечательно получились, – с радостным оживлением говорил Каролек Барбаре. – Не дай Бог возникнет проблема, откуда взялась ошибка в измерениях, так скажем, что мерили до угла, отсюда разница. Никто, мол, не заметил, что середина утоплена вглубь, и пусть теперь вносят поправки!
– Отлично! – похвалила довольная Барбара. – Получится – напакостили землемеры, а я с ними как раз разругалась…
По возвращении из Люблина Лесь кинулся доставать опус о токсикологии питания и нашел только его ошметки. В первое мгновение он впал в панику. Несколько минут пытался отгадать, что послужило, причиной ущерба, – вотще. Потом полдня размышлял, как будет выпутываться, ничего не придумал и решил все дело скрыть. Изумление и испуг, охватившие его, совершенно потускнели, когда он углубился в сохранившийся текст. Кошмарное содержание заслонило все остальное.
Он искренне сожалел, что вообще приступил к этому чтению. Самое скверное, что винить было некого. Сам заварил всю эту кашу. Сам, добровольно – никто под локоть не толкал – купил на рынке с лотка пучок морковки и два пучка редиски. Старательно сложив их вместе – для красоты, вошел в отдел с эффектным букетом, обращая на себя всеобщее внимание.
– Эй, посмотрите, разве не красиво? – сказал он гордо, демонстрируя свою цветистую добычу.
Барбара, Каролек и Януш подняли головы. Смотрели на него долго, молча, а Лесь укладывал овощи еще декоративней.
– Даже есть жалко, – вздохнул он с явным сожалением.
– А ты это есть собираешься? – с сомнением спросил Каролек.
Лесь слегка удивился:
– А что же еще? Витамины полезные.
– Ой, Господи… – сказал Каролек еще неуверенней и в смущении умолк.
Теперь Барбара и Януш воззрились на него.
– Ты думаешь?… – встревоженно спросила Барбара.
Януш ничего не спрашивал, с интересом переводил взгляд с Каролека на букет и с букета на Леся. Лесь удивился еще больше:
– А что такого?… Ну, помою, конечно…
Каролек поднялся со стула, подошел к Лесю и очень внимательно осмотрел морковь.
– Одна к одной, как на выставку, – подтвердил он. – Ядреная, аж плохо делается.
– Вот именно, ядреная! – подхватил Лесь радостно. – Так в чем проблема?
– Ничего-ничего, пусть лопает, через пару дней увидим, как он себя почувствует, – ехидно сказала Барбара.
– Никакая не пара дней! – запротестовал Каролек. – Это действует на длинных волнах. Через пару лет – это да, но у меня терпения не хватит столько ждать.
– Не знаю, хватит ли одного пучка, – критически заметил Януш. – Пускай трех вместе с редиской, но тоже мало. Тогда надо есть ежедневно.
– Положим, еженедельно, – оценила Барбара. – Возможно, через год у нас уже были бы результаты…
Лесь стоял над своим букетом, таращась на сотрудников.
– О чем вы говорите? – подозрительно спросил он. – Может, я что-нибудь проглядел?
Каролек вздохнул.
– Самая красивая морковь – это и есть самая вредная, – грустно объяснил он. – Она содержит в себе всякие разные химикалии. Вспомни, что говорил пан доктор в больнице – канцерогенное и так далее. А кроме того, я же вам говорил… А, нет, тебя не было. Если хочешь, могу повторить, хотя сдается мне, что с нас этой болтовни хватит.
Задремавшая в последние дни память Леся вдруг проснулась и отработала свой простой сполна. Она откликнулась мощным гласом, предоставив полное информационное обслуживание. Уже ничего не надо было объяснять.
– Вот черт, – печально сказал обладатель памяти и тяжело плюхнулся на стул.
– Ты ведь сам должен был это тщательно проверить, – говорил дальше Каролек с опенком упрека в голосе. – Ты сам говорил про серу и свинец…
– Про серу говорила Барбара, – поправил Януш.
– Все равно. Ты же должен был проверить факты, говорил, что у тебя есть какие-то там возможности.
– Мы надеялись, ты уже все проверил, – холодно сказала Барбара. – А тебе это, кажется, как об стену горох, никакого внимания не обращаешь…
Три пары глаз сурово и с явным упреком смотрели на проштрафившегося. Полный раскаяния Лесь таращился на букет. Действительно, он дал слово и забыл. Вылетело из головы, хотя он даже одолжил соответствующие научные материалы. Он невольно вытеснил из головы противную тему, и вот результат… Еще немного – и съел бы отраву…
Дрожь ужаса прошла по его спине.
– Не буду я этого есть, – пообещал он твердо. – Я это нарисую.
– Я от него просто заболеваю, – в бешенстве зашипела Барбара. – Завтра же доложишь все конкретные сведения! Завтра! Осознал?! Ешь что хочешь, но на глаза не показывайся без обещанных материалов! Чтоб черным по белому!…
Таким образом, Лесь засел за чтение разодранного опуса, и его содержание лишило его последних остатков спокойствия.
По меньшей мере половины он вообще не понимал. Чувствуя, что в мозгу ничего не задерживается, кроме общего впечатления полной катастрофы, он сосредоточился, оторвал отупевший взгляд от стены и потянулся за ручкой. Ручку он не нашел, под рукой оказались лишь толстый черный фломастер и твердый карандаш номер шесть. Он не мог встать и поискать чего-нибудь более подходящего, ибо разодранные странички по прочтении раскладывал на коленях, на поручнях кресла, на ногах и на полу вокруг. Разлетятся – вообще не соберешь. С хаосом в мыслях, страшно огорченный, он стал делать пометки на полях подвернувшейся газеты и на каких-то обрывках бумаги. Фломастер писал слишком толсто, скоро не осталось свободного места. Тогда Лесь переключился на твердый карандаш номер шесть. Трудолюбиво царапая, он стал заполнять практически невидимыми записями пространство между толстыми черными строками. Часть разорванных страничек удалось сложить по порядку, их он сгреб и вместе со своими оригинальными записями впихнул в портфель. Остальное спрятал там же, где и раньше, то есть под телефонным справочником. Он отправился спать совершенно измотанный, не способный к дальнейшему усвоению информации.
Коллектив встретил его наутро в крайнем напряжении и нетерпении. Януш принес известие об очередном запаханном поле клубники, Барбара – от подруги, работающей в пищевой промышленности, – о вредности порошкового молока, а Каролек в третий раз повторил слышанное в универсаме от элегантного пана. Видно, тот навеки запечатлелся в его памяти. Беспокойство в умах нарастало, и решение вопроса научным и точным образом становилось абсолютно неизбежным.
Атмосферу усугублял Януш. Он упорно искал по всей комнате письмо от заказчика с требованием использовать крупные панели при строительстве оздоровительного центра. Письмо пропало, и никто не мог сказать куда.
– Да на кой оно тебе сдалось, ты же хотел им отказать, – уговаривал его Каролек, пытаясь смягчить раздражение Януша. – Просто доведи до их сведения, и готово.
– Как я им могу отказать, раз нет заказа! Довести до сведения я могу в ответ на что-то, правильно? Вообще не помню, что они там понаписали!
– А копии у нас нет?
– Нет, мать их такая нехорошая, оригинал прислали, в одном экземпляре! Куда эта бумаженция могла подеваться?
– Меня кондрашка хватит от твоих бесконечных поисков! – рассердилась Барбара. – Позвони заказчику, пусть пришлют копию, и перестань тут носиться! С ума сойти можно!
– Не могу я ему звонить, ты что, совсем не соображаешь?! Они подумают, что я согласен работать с крупной панелью, а я – фигу им! Дошло?! Я не дам впутывать себя в отравительские махинации!
– Вообще-то мы еще не знаем точно, как обстоит дело с отравительством, – вздохнул Каролек. – Где этот Лесь?
– Тут я, тут, – откликнулся Лесь, вбегая рысцой с портфелем в охапке. – Пожалуйста… А что стряслось? Мы переезжаем?
– Нет. Януш ищет письмо от заказчика.
– Не лезь сюда копытами, ты же мне рулоны помнешь! – сердито завопил Януш. – Садись и посиди на заднице хоть секунду! Ни минуты покоя не допросишься!
– Не обращай на него внимания, – посоветовала нетерпеливо Барбара. – Садись и говори, что ты выведал, и никаких уверток!…
– Ты получил какие-нибудь конкретные данные? – жадно спросил Каролек.
Лесь трижды энергично кивнул головой, открывая свой портфель и осторожно вытаскивая из него горсть сигарет вкупе со сложенной, перемазанной черным газетой. Сосредоточенно разложил все это на столе.
– Научные материалы, – гордо пояснил он. – У меня тут записи, все на основе настоящей химии, проверено. Значит, так, факты свидетельствуют… Пусть он прекратит скакать, мне нужно сосредоточиться.
Януш как раз перебирал под его столом огромную кучу фотографий.
– Не дергай ногами, – сердился он в свою очередь. – Глисты у тебя, что ли? Говорю тебе – сиди спокойно!
– Убить его или как? Иначе он не успокоится, – обреченно вздохнул Каролек.
Лесь расправил один из помятых листков.
– Можно дать ему пару килограммов ревеня, – предложил Януш. – Ревень содержит щавелевую кислоту, минимальная смертельная доза составляет три и восемь десятых грамма. Через восемь часов – труп.
– Я этого восемь часов не выдержу, – твердо сказала Барбара. – Чего-нибудь более радикального нет?
– Есть. Цианистый калий. Цианистый калий не действует только на амбарного долгоносика. Он вызывает перегиб туловища назад.
– Цианистый калий – у долгоносика? – ошеломленно спросил Каролек.
– Нет, то есть, возможно, что у долгоносика тоже. Один из признаков отравления. Признаков на самом деле больше, но тут у меня не хватает текста, я только про перегиб туловища прочел.
– И тут нету, – сообщил Януш, вылезая из-под стола.
Барбара и Каролек словно язык проглотили, оглушенные первыми же откровениями Леся.
– Я все обыскал, – продолжал Януш, – черти эту бумажку взяли и все тут. Притворюсь, что вообще не получал, рано или поздно они сами напишут еще раз.
Лесь продолжал перекладывать и приводить в порядок листочки. Януш принялся за уборку и успел вытащить из комнаты все рулоны, прежде чем Барбара заговорила.
– А кто-нибудь из вас знает, как выглядит амбарный долгоносик?…
– Я знаю, – ответил Каролек. – Видел на картинке. Он, собственно, целиком состоит из туловища, поэтому не совсем понятно, как у него может быть перегиб туловища назад…
– Что? – спросил Януш и резко отвернулся от ящиков, куда он убирал остатки ненужных чертежей. – У амбарного долгоносика перегиб туловища назад? Это кто же сказал?
– Лесь где-то вычитал…
– Ничего подобного! – энергично запротестовал Лесь. – Цианистый калий вызывает перегиб туловища назад, а амбарный долгоносик хорошо переносит цианистый калий. Таким образом, как раз у него перегиба туловища и нет!
– Насколько я знаю, цианистый калий вызывает еще пару других неприятностей, – заметил Януш, изумленно глядя на Леся. – Кроме того, речь шла о жратве. При чем тут дурацкий долгоносик? Он что, съедобный?
– Долгоносик долгоносиком, а цианистый калий – съедобный. Можно слопать и успокоиться навек.
– А можно не лопать?
– Можно, – позволила Барбара.
– Нельзя, – возразил Лесь убежденно. – Ты его лопаешь в муке и ничего с этим поделать не можешь. А также в семечках, орехах, сушеных фруктах и табаке.
Сидящий на корточках возле картотеки Януш поднялся и пошел к своему столу.
– Семечек и табака я не ем, – возвестил он обиженно. – Перегиба туловища назад вы от меня не дождетесь. И я вообще ничего из вашего трепа не понимаю, говорите человеческим языком!
Барбара и Каролек его поддержали. Они с самого начала настаивали на конкретных примерах и цифрах. Лесь разгладил покрытую черными каракулями газету.
– Здоровому человеку с собственным весом шестьдесят килограммов свинец не повредит в количестве до трех миллиграммов, – начал он торжественным голосом свою лекцию. – Кило салата, растущего у дороги, содержит приблизительно семь с половиной миллиграммов. Хватит?
– Да. Для двоих, – машинально высчитал Каролек.
– Это, что, должна быть порция на один раз? – уточнила сбитая с толку Барбара. – Это сколько же кочнов салага? Никогда в жизни не брала салат на вес!
– Не знаю сколько, я тоже не взвешивал. Здесь про кочны не говорится, все на вес. Погодите… Химическое воздействие канцерогенных соединений… Нет, простите, не так. Канцерогенное действие химических соединений происходит в печени. В пище находятся афлатоксины, они проникают с пищей и дыханием, наиболее подверженный поражению орган – печень!
Скорняк расслышал это, вскочил как встрепанный, бросился к двери и закупорил проход, раскинув руки.
– Только через мой труп! – орал он. – Берите на здоровье башку, но имейте сострадание! Свяжите меня, люди добрые, не оставляйте так! Умоляю, не будьте свиньями!…
Душераздирающее воззвание нашло отклик в сердцах. Коллектив поколебался и пошел навстречу. Януш и Стефан отказались от намерения проложить себе дорогу лосиной башкой. Жертва вела себя более чем странно, и главный инженер сурово распорядился объяснить эти капризы. Жертва отклеилась от двери и заметалась по кухне, раскрывая свои тайны и пылко оправдываясь:
– Проше панов, я человек средней порядочности. Шкуры выделываю по закону, а если когда подвернется левый заработок, так ведь от этого дырка в небе не сделается! Чучело сделать тоже сумею, но это хобби, так сказать… Но вот так, раз за разом… Они мне на голову садятся! Браконьеры – это невинные дети в сравнении с таким… Не стану выражаться при даме каким. Просто бич Божий… Ладно уж козлик, серна, олень в конце концов, но лось – это ни в какие ворота! Все имеет свои границы! У меня от сердца отлегло, что вы это забираете. Рога эти проклятущие на вывоз предназначались, на доллары польстился вампир ненасытный! А из меня он кого делает? Сообщника! Преступника! Ведь меня уже сажать можно: знал, кто лося укокошил, и не донес! А тут вы на меня напали – дай вам Бог здоровья! Ну-ка, давайте по маленькой!…
Изумление было столь велико, что никто не отказался от выпивки. Главный инженер, сбитый с панталыку, машинально взял в руки стопку.
– Хотите сказать, что вы вовсе не хотели чистить эти рога?…
– Ну конечно же, нет! Мне силой навязали!
– Зачем же вы пошли на поводу? Не могли отказаться?
Лохматый человечек поднял свою стопку и с жалостью посмотрел на главного инженера:
– Вы вчера родились, что ли? У меня жена и дети, а вокруг – посмотрите-ка в окошко… Сколько еще жить в этой халупе? Я дом строю, кирпич вот получил льготный… Отказал бы я субчику, и всему хана. Честно говорю: из-за этого лося у меня чуть инфаркт не случился… Нет-нет, прошу вас, не отказывайтесь, чем хата богата, тем и рада… Наливочка собственного производства. А, чтоб он сдох, гнида такая…
– И частенько он такие вещи привозит?
– Непрестанно! Лося впервые, но оленьи рога – постоянно! И какие! Сердце кровью обливается!
– Сам так охотится?
– Как же, охотничек!… У него сговор с браконьерами. Одна шайка, и управы на них нет. Уже и сам не знаю, где эта банда кончается… Имейте в виду – я ничего такого не говорил, у меня жена, дети… И не забудьте меня как следует связать, ибо жду подлеца после полудня…
Четверть часа спустя неизвестные виновники хулиганского нападения уехали с легким хаосом в голове, прихватив доставшиеся без боя трофеи. Жертву оставили связанной полотенцами и прикрученной к клубному креслу бельевой веревкой. Супругу жертвы самым обыкновенным образом заперли на ключ в другой части дома.
На ступеньках клиники племянник замдиректора уже все продумал. Он точно знал, во сколько позвонит в редакцию газеты и кому сообщит сенсационные новости. Сообразил, в каком охотничьем кружке найдет лучшего таксидермиста. Прикинул, каким образом подключит к делу Лигу Охраны Природы. Племянник с нетерпением ждал той минуты, когда можно начинать звонить, не поднимая никого с постели. С еще большим нетерпением он высматривал возвращение хулиганов с вещественным доказательством. Не поддавалась решению только одна проблема: как он объяснит наличие лосиной головы, не навлекая на себя обвинения в браконьерстве? При этом нельзя выдавать ни малейших подробностей аферы.
Тот же самый вопрос терзал участкового. Он к тому же терпел невыносимые мучения от какого-то «лосося», упорно слетающего с его уст вместо «лося». Доктор Романовский старался успокоить стража порядка.
– Это все эмоции, пан поручик, – объяснял он снисходительно. – Лось – это слишком короткое слово, чтобы излить из души все накипевшие эмоции. Здоровый рефлекс заставляет вас изливать больше, как-то продлить это слово, обогатить…
Сидящий около Януша Влодек не обращал на них внимания, занятый новым огорчением. Давно наступило утро. Самая пора собираться в обратную дорогу, если они хотели успеть на работу. Появление в институте в более или менее обычное время принципиально для их алиби. Планировали в шесть выехать из Люблина, около восьми добраться до Варшавы и сразу ехать прямо в институт. Сейчас уже десять минут шестого, а коллег все еще нет. Где они? Что с ними?…
Преступная группа в этот момент остановилась на шоссе за городом. Столпились вокруг автомобиля Януша, где на заднем сиденье покоилась величественная рогатая башка, кое-как обмотанная целлофаном. Казалось, она занимает весь салон. Рассуждения, как избавиться от трофея, довели компанию чуть не до сумасшествия. Единодушно соглашались с одним, а именно: водрузить трофей надо на видном месте, предъявить его обществу, но подстраховавшись от кражи или порчи. Причем сделать это нужно немедленно. Януш и едущий с ним главный инженер не желали далее терпеть соседство с лосем.
– Ладно, – соглашался Стефан. – А место у вас есть подходящее?
– Нет. Но избавиться от этого нужно как можно скорее. Придумайте что-нибудь!
– А может, все-таки… – начал Каролек и осекся.
Патрульную машину милиции заметили только в тот момент, когда она оказалась совсем рядом. Воцарилось гробовое молчание; ни слова не говоря, коллектив не отрывал глаз от больших белых букв на борту машины. Януш за рулем просто обмер.
Патрульная машина ползла медленно, милиционеры внимательно приглядывались к автомобилям и к четырем стоящим возле них людям. Потом неспешно отъехали. Компания перевела дух.
– Не пяльтесь им вслед! – цыкнул Стефан. – Не дай Бог, вернутся!
– Не знаю я такого надежного места, – заявил побледневший Януш. – Брошу где придется! Ни за какие коврижки не хочу, чтобы меня с этой штуковиной застукали!
– Возвращаются!!! – в панике завопил Лесь. Словно стадо вспугнутых оленей, группа от машины Януша метнулась к машине Стефана. События урожайной на приключения ночи окончательно истощили душевные силы коллектива. На продуманные поступки никто уже не был способен. Автомобили рванули с места в карьер, забуксовали, выскочили с обочины на шоссе и погнали к городу. В раже не заметили, что патрульная машина свернула влево и укатила прочь по боковой дороге.
– Больше не выдержу, – возвестил с мрачной решимостью Януш, немного замедляя ход на пустых улицах города. – Я нервный. Еще один патруль – и я за себя не отвечаю.
Главный инженер хотел ему поддакнуть, но вдруг осознал – от волнения он так стиснул челюсти, что скулы свело. Поэтому он не смог ничего сказать, наклонился назад через спинку сиденья и стал производить какие-то манипуляции с лосиной башкой. Как он понимал Януша! Трудно представить, что бы они лопотали, задержи их милиция. Откуда может взяться голова охраняемого животного? Открылись бы все сопутствующие обстоятельства… Нет, это невыносимо. Вдобавок ко всему башка чудовищно воняла. С отчаяния у главного инженера зародилась идея.
– Что ты там возишься? – забеспокоился Януш, бросив подозрительный взгляд.
– Рог – плохой проводник! – бормотал, не отвечая, главный с ожесточением в голосе. Он встал на колени задом наперед, при этом спинка сиденья врезалась в желудок, и вытворял руками сложные и таинственные пассы. – Чудо, что уцелел этот кусок проволоки, не пожалей его, Януш. Остановись под чем-нибудь… Что сверху будет…
– Холера, опять едут! – свирепо прошипел Януш.
Главный инженер подскочил, бросил башку и упал на сиденье, держа в руке недоделанный крюк из толстой проволоки. Очередная патрульная машина обогнала их, обогнала едущий впереди автомобиль Стефана и исчезла в глубине улицы. Пустынный город едва-едва начинал шевелиться. Януш и главный инженер замолкли, неожиданно поняв друг друга без слов. Януш притормозил…
Поглядывая в зеркальце заднего вида, Стефан был в курсе маневров задней машины. Неожиданно та остановилась в середине правого ряда. Стефан встревожился и резко притормозил. Видя, что Януш и главный инженер спешно выскакивают наружу, не задумываясь, двинулся к ним задним ходом.
Януш и главный инженер выволокли башку наружу, не отвечая на нервные расспросы. Рога оказались крепко обмотаны толстой проволокой, концы которой, скрученные вместе, были выгнуты внушительных размеров крюком. Держа груз в объятьях, Януш посмотрел наверх, потом на главного инженера, и оба согласно кивнули головами. Главный инженер быстро осмотрелся. Поблизости раскинулся небольшой скверик, где нашлась покореженная лавка с полуоторванной доской сиденья. Главный бросился к лавке и дернул за доску.
– Оба умом повредились, что ли?! – с ужасом спросила Барбара.
До Каролека вдруг дошло, в чем дело, и идея показалась ему замечательной. Со сверкающими глазами он бросился на помощь главному инженеру. Толстая, хотя и узкая двухметровая доска оказалась у них в руках.
– Вы будто с трамвая упали – менты ездят, люди кругом, а вы что вытворяете?! А если кто увидит?! – бушевал Стефан. – Не реагируют! Как священная корова! В чем дело-то?!
– Ни секунды промедления! – зарычал Януш. – С меня хватит переживаний. Давай, вешаем!
– Иисусе Христе Боже!… – сдавленно простонала Барбара.
– Слишком высоко, – критическим тоном протянул Лесь, задрав голову вверх. Между тем он склонялся скорее одобрить это безумие, чем протестовать.
Главный инженер уже был готов на все и не допускал ни малейших возражений. Одним движением он заклинил обмотанную вокруг рогов проволоку в надломленном конце доски и повелительным жестом подозвал сотрудников:
– Вперед, хватайте! Держи, а потом ему подашь! Вместе, разом, взяли!…
Неожиданно весь коллектив почувствовал нечеловеческий прилив сил. Стало очевидно: безумная идея главного инженера обречена воплотиться в жизнь и лучше побыстрее с этим покончить. Все распоряжения выполнялись незамедлительно. Крепко схваченный тремя парами рук Януш вознесся на плечи друзей. Лесь поднимал наверх доску с зацепленной за нее проволокой. Не обращая внимания на вонь, Януш принял лосиную башку на грудь, вырвал у Леся доску и, напрягая все силы, отчаянным рывком подбросил груз еще выше. Проволоки хватило, высоко торчащий крюк оказался где положено. Тут же силы покинули Януша, и все вспомогательные элементы пирамиды рухнули на землю. На высоте нескольких метров осталась огромная лосиная башка с мощными рогами, качаясь на слегка провисших от тяжести троллейбусных проводах. Небрежно накинутый целлофан развернулся и последним торжественно слетел вниз.
В считанные секунды обе машины вместе с шестью пассажирами пропали в глубине улицы.
Минут через десять первый, почт пустой троллейбус притормозил перед неожиданным препятствием. Водитель издалека увидел – на линии что-то не в порядке, подъехал поближе и остановил троллейбус. Кабину он не покинул. Не веря собственным глазам, смотрел на качающуюся почти в трех метрах от земли рогатую голову и пытался осмыслить на редкость странное видение. Такое не могло существовать на самом деле. Спиртного он с прошлой недели в рот не брал, галлюцинациями до нынешнего утра не страдал, вроде не болен, и совершенно точно, что не спит…
Неизвестно, решился бы водитель пренебречь видением и таранить этот оптический обман, но один из немногих пассажиров тронул его вдруг за плечо.
– Слушай, шеф, – произнес пассажир тоном глубокой задумчивости, – сдается, у меня обман зрения? Мне чудится – перед нами большое такое личико висит. Может, и тебе тоже чудится?…
Через полчаса на линии стояли уже четыре троллейбуса, несколько сот человек и три патрульные машины милиции. За одной из машин прятался лаборант из больницы. Два фоторепортера делали снимки, жужжала камера кинохроники. В эти минуты председатель местной Лиги Охраны Природы в брюках, спешно натянутых на пижаму, садился в свою машину, а три представителя редакции, поместившей два дня назад заметку о лосе, спешили на место происшествия на такси. Из гаража пожарной части выезжала боевая машина.
* * *
В противоположную сторону, удаляясь от Люблина, мчались три машины. Атмосфера в салонах бурлила смешанными чувствами.– Черт, в суете мы о шкуре забыли, – говорил раздраженно Януш. – Шкура у этой гниды осталась. Жаль до смерти, я просто вне себя!
– Не волнуйся так, должно быть, у него отберут без нас, – утешал его главный инженер. – Теперь милиция может действовать открыто, надеюсь, участковый ему не спустит…
– Угловые сегменты ограды у нас вообще замечательно получились, – с радостным оживлением говорил Каролек Барбаре. – Не дай Бог возникнет проблема, откуда взялась ошибка в измерениях, так скажем, что мерили до угла, отсюда разница. Никто, мол, не заметил, что середина утоплена вглубь, и пусть теперь вносят поправки!
– Отлично! – похвалила довольная Барбара. – Получится – напакостили землемеры, а я с ними как раз разругалась…
* * *
Лесь сидел посреди комнаты и тупым взглядом смотрел в стену, баюкая на коленях кипу страниц с книжным текстом. Некоторые странички еще держались вместе, однако ни одна не уцелела полностью. До такого плачевного состояния они были доведены с восхитительным тщанием: большая часть вообще отсутствовала, остальные порваны и помяты, а те, что удалось прочесть, своим содержанием наводили ужас.По возвращении из Люблина Лесь кинулся доставать опус о токсикологии питания и нашел только его ошметки. В первое мгновение он впал в панику. Несколько минут пытался отгадать, что послужило, причиной ущерба, – вотще. Потом полдня размышлял, как будет выпутываться, ничего не придумал и решил все дело скрыть. Изумление и испуг, охватившие его, совершенно потускнели, когда он углубился в сохранившийся текст. Кошмарное содержание заслонило все остальное.
Он искренне сожалел, что вообще приступил к этому чтению. Самое скверное, что винить было некого. Сам заварил всю эту кашу. Сам, добровольно – никто под локоть не толкал – купил на рынке с лотка пучок морковки и два пучка редиски. Старательно сложив их вместе – для красоты, вошел в отдел с эффектным букетом, обращая на себя всеобщее внимание.
– Эй, посмотрите, разве не красиво? – сказал он гордо, демонстрируя свою цветистую добычу.
Барбара, Каролек и Януш подняли головы. Смотрели на него долго, молча, а Лесь укладывал овощи еще декоративней.
– Даже есть жалко, – вздохнул он с явным сожалением.
– А ты это есть собираешься? – с сомнением спросил Каролек.
Лесь слегка удивился:
– А что же еще? Витамины полезные.
– Ой, Господи… – сказал Каролек еще неуверенней и в смущении умолк.
Теперь Барбара и Януш воззрились на него.
– Ты думаешь?… – встревоженно спросила Барбара.
Януш ничего не спрашивал, с интересом переводил взгляд с Каролека на букет и с букета на Леся. Лесь удивился еще больше:
– А что такого?… Ну, помою, конечно…
Каролек поднялся со стула, подошел к Лесю и очень внимательно осмотрел морковь.
– Одна к одной, как на выставку, – подтвердил он. – Ядреная, аж плохо делается.
– Вот именно, ядреная! – подхватил Лесь радостно. – Так в чем проблема?
– Ничего-ничего, пусть лопает, через пару дней увидим, как он себя почувствует, – ехидно сказала Барбара.
– Никакая не пара дней! – запротестовал Каролек. – Это действует на длинных волнах. Через пару лет – это да, но у меня терпения не хватит столько ждать.
– Не знаю, хватит ли одного пучка, – критически заметил Януш. – Пускай трех вместе с редиской, но тоже мало. Тогда надо есть ежедневно.
– Положим, еженедельно, – оценила Барбара. – Возможно, через год у нас уже были бы результаты…
Лесь стоял над своим букетом, таращась на сотрудников.
– О чем вы говорите? – подозрительно спросил он. – Может, я что-нибудь проглядел?
Каролек вздохнул.
– Самая красивая морковь – это и есть самая вредная, – грустно объяснил он. – Она содержит в себе всякие разные химикалии. Вспомни, что говорил пан доктор в больнице – канцерогенное и так далее. А кроме того, я же вам говорил… А, нет, тебя не было. Если хочешь, могу повторить, хотя сдается мне, что с нас этой болтовни хватит.
Задремавшая в последние дни память Леся вдруг проснулась и отработала свой простой сполна. Она откликнулась мощным гласом, предоставив полное информационное обслуживание. Уже ничего не надо было объяснять.
– Вот черт, – печально сказал обладатель памяти и тяжело плюхнулся на стул.
– Ты ведь сам должен был это тщательно проверить, – говорил дальше Каролек с опенком упрека в голосе. – Ты сам говорил про серу и свинец…
– Про серу говорила Барбара, – поправил Януш.
– Все равно. Ты же должен был проверить факты, говорил, что у тебя есть какие-то там возможности.
– Мы надеялись, ты уже все проверил, – холодно сказала Барбара. – А тебе это, кажется, как об стену горох, никакого внимания не обращаешь…
Три пары глаз сурово и с явным упреком смотрели на проштрафившегося. Полный раскаяния Лесь таращился на букет. Действительно, он дал слово и забыл. Вылетело из головы, хотя он даже одолжил соответствующие научные материалы. Он невольно вытеснил из головы противную тему, и вот результат… Еще немного – и съел бы отраву…
Дрожь ужаса прошла по его спине.
– Не буду я этого есть, – пообещал он твердо. – Я это нарисую.
– Я от него просто заболеваю, – в бешенстве зашипела Барбара. – Завтра же доложишь все конкретные сведения! Завтра! Осознал?! Ешь что хочешь, но на глаза не показывайся без обещанных материалов! Чтоб черным по белому!…
Таким образом, Лесь засел за чтение разодранного опуса, и его содержание лишило его последних остатков спокойствия.
По меньшей мере половины он вообще не понимал. Чувствуя, что в мозгу ничего не задерживается, кроме общего впечатления полной катастрофы, он сосредоточился, оторвал отупевший взгляд от стены и потянулся за ручкой. Ручку он не нашел, под рукой оказались лишь толстый черный фломастер и твердый карандаш номер шесть. Он не мог встать и поискать чего-нибудь более подходящего, ибо разодранные странички по прочтении раскладывал на коленях, на поручнях кресла, на ногах и на полу вокруг. Разлетятся – вообще не соберешь. С хаосом в мыслях, страшно огорченный, он стал делать пометки на полях подвернувшейся газеты и на каких-то обрывках бумаги. Фломастер писал слишком толсто, скоро не осталось свободного места. Тогда Лесь переключился на твердый карандаш номер шесть. Трудолюбиво царапая, он стал заполнять практически невидимыми записями пространство между толстыми черными строками. Часть разорванных страничек удалось сложить по порядку, их он сгреб и вместе со своими оригинальными записями впихнул в портфель. Остальное спрятал там же, где и раньше, то есть под телефонным справочником. Он отправился спать совершенно измотанный, не способный к дальнейшему усвоению информации.
Коллектив встретил его наутро в крайнем напряжении и нетерпении. Януш принес известие об очередном запаханном поле клубники, Барбара – от подруги, работающей в пищевой промышленности, – о вредности порошкового молока, а Каролек в третий раз повторил слышанное в универсаме от элегантного пана. Видно, тот навеки запечатлелся в его памяти. Беспокойство в умах нарастало, и решение вопроса научным и точным образом становилось абсолютно неизбежным.
Атмосферу усугублял Януш. Он упорно искал по всей комнате письмо от заказчика с требованием использовать крупные панели при строительстве оздоровительного центра. Письмо пропало, и никто не мог сказать куда.
– Да на кой оно тебе сдалось, ты же хотел им отказать, – уговаривал его Каролек, пытаясь смягчить раздражение Януша. – Просто доведи до их сведения, и готово.
– Как я им могу отказать, раз нет заказа! Довести до сведения я могу в ответ на что-то, правильно? Вообще не помню, что они там понаписали!
– А копии у нас нет?
– Нет, мать их такая нехорошая, оригинал прислали, в одном экземпляре! Куда эта бумаженция могла подеваться?
– Меня кондрашка хватит от твоих бесконечных поисков! – рассердилась Барбара. – Позвони заказчику, пусть пришлют копию, и перестань тут носиться! С ума сойти можно!
– Не могу я ему звонить, ты что, совсем не соображаешь?! Они подумают, что я согласен работать с крупной панелью, а я – фигу им! Дошло?! Я не дам впутывать себя в отравительские махинации!
– Вообще-то мы еще не знаем точно, как обстоит дело с отравительством, – вздохнул Каролек. – Где этот Лесь?
– Тут я, тут, – откликнулся Лесь, вбегая рысцой с портфелем в охапке. – Пожалуйста… А что стряслось? Мы переезжаем?
– Нет. Януш ищет письмо от заказчика.
– Не лезь сюда копытами, ты же мне рулоны помнешь! – сердито завопил Януш. – Садись и посиди на заднице хоть секунду! Ни минуты покоя не допросишься!
– Не обращай на него внимания, – посоветовала нетерпеливо Барбара. – Садись и говори, что ты выведал, и никаких уверток!…
– Ты получил какие-нибудь конкретные данные? – жадно спросил Каролек.
Лесь трижды энергично кивнул головой, открывая свой портфель и осторожно вытаскивая из него горсть сигарет вкупе со сложенной, перемазанной черным газетой. Сосредоточенно разложил все это на столе.
– Научные материалы, – гордо пояснил он. – У меня тут записи, все на основе настоящей химии, проверено. Значит, так, факты свидетельствуют… Пусть он прекратит скакать, мне нужно сосредоточиться.
Януш как раз перебирал под его столом огромную кучу фотографий.
– Не дергай ногами, – сердился он в свою очередь. – Глисты у тебя, что ли? Говорю тебе – сиди спокойно!
– Убить его или как? Иначе он не успокоится, – обреченно вздохнул Каролек.
Лесь расправил один из помятых листков.
– Можно дать ему пару килограммов ревеня, – предложил Януш. – Ревень содержит щавелевую кислоту, минимальная смертельная доза составляет три и восемь десятых грамма. Через восемь часов – труп.
– Я этого восемь часов не выдержу, – твердо сказала Барбара. – Чего-нибудь более радикального нет?
– Есть. Цианистый калий. Цианистый калий не действует только на амбарного долгоносика. Он вызывает перегиб туловища назад.
– Цианистый калий – у долгоносика? – ошеломленно спросил Каролек.
– Нет, то есть, возможно, что у долгоносика тоже. Один из признаков отравления. Признаков на самом деле больше, но тут у меня не хватает текста, я только про перегиб туловища прочел.
– И тут нету, – сообщил Януш, вылезая из-под стола.
Барбара и Каролек словно язык проглотили, оглушенные первыми же откровениями Леся.
– Я все обыскал, – продолжал Януш, – черти эту бумажку взяли и все тут. Притворюсь, что вообще не получал, рано или поздно они сами напишут еще раз.
Лесь продолжал перекладывать и приводить в порядок листочки. Януш принялся за уборку и успел вытащить из комнаты все рулоны, прежде чем Барбара заговорила.
– А кто-нибудь из вас знает, как выглядит амбарный долгоносик?…
– Я знаю, – ответил Каролек. – Видел на картинке. Он, собственно, целиком состоит из туловища, поэтому не совсем понятно, как у него может быть перегиб туловища назад…
– Что? – спросил Януш и резко отвернулся от ящиков, куда он убирал остатки ненужных чертежей. – У амбарного долгоносика перегиб туловища назад? Это кто же сказал?
– Лесь где-то вычитал…
– Ничего подобного! – энергично запротестовал Лесь. – Цианистый калий вызывает перегиб туловища назад, а амбарный долгоносик хорошо переносит цианистый калий. Таким образом, как раз у него перегиба туловища и нет!
– Насколько я знаю, цианистый калий вызывает еще пару других неприятностей, – заметил Януш, изумленно глядя на Леся. – Кроме того, речь шла о жратве. При чем тут дурацкий долгоносик? Он что, съедобный?
– Долгоносик долгоносиком, а цианистый калий – съедобный. Можно слопать и успокоиться навек.
– А можно не лопать?
– Можно, – позволила Барбара.
– Нельзя, – возразил Лесь убежденно. – Ты его лопаешь в муке и ничего с этим поделать не можешь. А также в семечках, орехах, сушеных фруктах и табаке.
Сидящий на корточках возле картотеки Януш поднялся и пошел к своему столу.
– Семечек и табака я не ем, – возвестил он обиженно. – Перегиба туловища назад вы от меня не дождетесь. И я вообще ничего из вашего трепа не понимаю, говорите человеческим языком!
Барбара и Каролек его поддержали. Они с самого начала настаивали на конкретных примерах и цифрах. Лесь разгладил покрытую черными каракулями газету.
– Здоровому человеку с собственным весом шестьдесят килограммов свинец не повредит в количестве до трех миллиграммов, – начал он торжественным голосом свою лекцию. – Кило салата, растущего у дороги, содержит приблизительно семь с половиной миллиграммов. Хватит?
– Да. Для двоих, – машинально высчитал Каролек.
– Это, что, должна быть порция на один раз? – уточнила сбитая с толку Барбара. – Это сколько же кочнов салага? Никогда в жизни не брала салат на вес!
– Не знаю сколько, я тоже не взвешивал. Здесь про кочны не говорится, все на вес. Погодите… Химическое воздействие канцерогенных соединений… Нет, простите, не так. Канцерогенное действие химических соединений происходит в печени. В пище находятся афлатоксины, они проникают с пищей и дыханием, наиболее подверженный поражению орган – печень!